Текст книги "По дорогам Вечности (СИ)"

Автор книги: Анастасия Калямина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

Саймон ничего не ответил, раздраженно присев на стул возле какой-то старушки, которая надевала бахилы. Димка встал рядом, он хотел что-то сказать, но промолчал, глядя на двери и спрятав руки в карманы. Он понятия не имел, как заставить друга контролировать свои эмоции.

Ситуация с Карси очень пугала Саймона, хотелось верить, что все обойдется, что все будет хорошо. Он испытывал нестерпимое желание увидеть девушку, узнать, какие у нее будут перспективы в лечении, и скоро ли она сможет прийти в себя. Вообще – чудо, что она выжила. Ей придется долго восстанавливаться, если, конечно, она сможет. Сможет ли она ходить, не станет ли инвалидом? Даже, если она навсегда останется прикована к инвалидной коляске, Саймон твердо решил для себя, что не отвернется от нее и всегда будет рядом. Главное, что она жива.

Саймон сжал кулак и ударил по стене. В горле стоял ком. Не надо было отпускать ее с Хиромором. Чем он вообще тогда думал!

Теперь его распирало от злости на самого себя. Это чувство душило. Хотелось выплеснуть свои эмоции, но приходилось сдерживаться. Часы, висящие над дверью, опасливо покачнулись.

Пока Саймон был занят невеселыми мыслями, вышла тетя Маша в белом халате. Юноши тут же, не сговариваясь, подбежали к ней.

– Мальчики! – воскликнула она и чуть не расплакалась.

– Как она? – спросил Саймон, видя, как в глазах тети Маши появляются слёзы.

– У нее сломан позвоночник, руки и ноги, – она выдохнула и продолжила, – еще врачи говорят, что у Карсилины тяжелая черепно-мозговая травма, вследствие чего произошло обширное кровоизлияние в мозг. У нее нет шансов...

Мария Радужникова сказала это и, наконец, расплакалась.

– Все будет хорошо, – Саймон Рейли попытался ее успокоить, хоть и ощущал себя не лучше. Болезненный ком в горле стал еще больше.

– Она поправится, – вставил Димка.

– Нет, не будет! – нервно выкрикнула женщина. – Доктора пытались заставить меня подписать разрешение на эвтаназию...

– Ч-что? – у Саймона даже дар речи чуть не пропал, а часы упали со стены и разбились. Карси и эвтаназия? Это вообще сочетается?

– Они говорят... Говорят, – тетя Маша была обескуражена. – Её мозг вследствие обширного кровоизлияния мертв. Она никогда не придет в себя. С этим ничего не сделать. Она – овощ.

Саймон стоял, как громом пораженный. А ведь еще вчера Карси была вполне здорова, ее мозг функционировал. Он не мог поверить, что такое случилось с девушкой. Может, это какая-то злая шутка? Он ведь ей так и не признался в своих чувствах, и, судя по всему, уже поздно.

– Врачи говорят, что эвтаназия – лучшее решение в данной ситуации, – сказав это, тетя Маша прижала Димку к себе, роняя слёзы ему на жилетку.

Саймон отошел от них, присел на лавку и спрятал лицо в ладонях. Отчаяние подступало, взяв меня плотным кольцом, и хотелось дать волю слезам.

Ему нужно увидеть Карси! Плевать, что к ней не пускают.

Но, как туда попасть? Можно украсть белый халат и притвориться интерном, или же воспользоваться старым чародейским способом. Второй вариант звучал надежнее. Только надо, чтоб на Саймона никто не смотрел, а в холле полно народу. Зайти в уборную, наложить на себя невидимость и идти в сторону реанимации, стараясь ни на кого не натыкаться. Хороший план!

Пока Димка успокаивал Марию Радужникову, Саймон проник в уборную, закрылся в кабинке и применил чары невидимости. Осторожно открыл дверцу, выждав пока снаружи никого не будет, и прошел в холл. Из холла он вышел в коридор первого этажа и последовал за указателем к реанимации. Когда юноша под чарами невидимости пришел к тяжелым дверям реанимационного отделения, двери оказались заперты. Пошаманив с замком, он магией заставил его открыться и осторожно нырнул в коридор. Пройдя дальше, заглядывая в дверные окошки, он искал взглядом Карсилину. Пару раз чуть не натолкнулся на медсестер, но вовремя отпрыгнул, так что столкновения не произошло. Наконец ему улыбнулась удача, он увидел через дверное окошко Карсилину, всю в проводах и трубках. Осторожно он проник в палату, где лежало еще три человека – и все без сознания. Подошел к Карсилине, сняв с себя невидимость, и взял ее за руку. Тёплая.

Он медленно опустился перед ней на колени. Карси была вся бледная, а ее губы были почти синие. Увидев ее такую жалкую и беззащитную, он впал в ступор. Мысль о том, что ее мозг мертв, и она больше ничего не осознает, убивало, резало острым кинжалом прямо в сердце. Это больно. Очень больно! Саймон почувствовал, как у него на глазах выступили слёзы, и он стер их правой рукой. Вздохнув, юноша начал тихим дрожащим голосом:

– Карси, прости, я не смог тебя уберечь.

Затем он замолчал, и тихонько погладил Карсилину по голове. Все, что он сейчас скажет, она все равно не услышит.

– Ты – самый дорогой для меня человек. Не смей умирать...

Он провел рукой по ее рыжим волосам, болезненный ком в горле никуда не исчезал. Может, это вообще была плохая идея – приходить сюда? Теперь Саймону хотелось плакать, от ощущения собственной беспомощности, а гнев, который в нем пылал, ушел.

Он ничем не мог помочь Карсилине. А она так и останется овощем, если от нее не отключат приборы, поддерживающие остатки жизни. Саймон знал, Карси бы никогда не одобрила подобного существования. Если бы у нее спросили, она бы предпочла эвтаназию.

Саймон положил ей руку на лоб и прошептал:

– Пожалуйста, борись. Пожалуйста, Карси...

И в этот момент из его ладони вырвалось фиолетовое свечение, которое окутало Карсилину. Юноша не осознавал, что творит, но шестое чувство подсказывало, что это – лучшее, что можно придумать. Ведь хуже все равно уже не будет.

Это странное свечение отнимало у Саймона все силы, в глазах плясали мошки, а голова начала гудеть и кружиться.

– Ты должна жить, – последнее, что прошептал он, перед тем, как потерять сознание, плюхнувшись на холодную белую плитку...

***

Саймон пришел в себя в больничной палате. Солнце слепило его из окна, а в вену правой руки была воткнута капельница. Повернув голову, он увидел бородатого деда, читающего газету на соседней кровати, которая стояла от него через тумбочку.

– Ну что, внучек, очнулся? – спросил тот, улыбаясь.

Саймон попытался приподнять голову, но его начало мутить и кружить, и юноша вынужден был принять старое положение.

– Долго же ты лежал, – сказал старик, с громким шелестом переворачивая страницу.

– Сколько? – непонимающе спросил Саймон.

– Четвертый день пошел.

Юноша охнул и уставился на капельницу. Там оставалась ровно половина прозрачной жидкости, которая не спешила капать быстро.

Странно, но есть не хотелось, а наоборот – подташнивало.

– К тебе тут заходили.

– Кто?

– Девушка одна. Каждый день тебя навещает, – и старик подмигнул, согнув газету.

Саймон попытался припомнить, что за девушка могла его навестить, но никаких домыслов не было. Вроде бы он с женским полом не так хорошо общался, кроме Карси. А та в реанимации и вряд ли придет в себя. От этой мысли в груди что-то сжалось. Захотелось отвернуться к стенке, но мешала капельница. Смотреть на шприц, воткнутый в вену, не было никакого желания. В горле снова возник болезненный ком.

В этот момент, за дверью послышались неспешные шаги, ручка повернулась, дверь открылась, и вошла Карсилина. Совершенно здоровая!

Саймон вздрогнул, в груди что-то полыхнуло. Он хотел присесть, но голова закружилась, и ему пришлось остаться в таком положении.

Карсилина подошла ближе, и, улыбаясь, присела на стул возле его кровати:

– Как ты? – поинтересовалась девушка с беспокойством.

– Я?.. – Саймон почувствовал смущение, а его щеки покраснели, – Да вроде хорошо.

Он попытался убрать правую руку за голову, но капельница напомнила о себе.

Наступила пауза, во время которой Саймон подумал, что выглядит сейчас в глазах Карсилины максимально неловко. Старик с соседней кровати заинтересованно наблюдал за ними.

– А как ты?... – начал было Саймон, не понимая, как девушка пришла в себя. Ведь у нее было множество травм, и шансов оклематься не предполагалось.

– Врачи думают, что это чудо. Они не могут объяснить произошедшее, – ответила Карсилина, смотря ему прямо в глаза. Саймон не мог отвести свой взгляд.

Она поправила волосы и продолжила:

– Ты был в моей палате, без сознания. И знаешь, что я думаю?

– Что?

Девушка склонилась над ним, и прошептала на ухо, чтобы любопытный старик не услышал:

– Это ты меня исцелил. Чародеи так могут, я знаю.

Саймон ощущал исходящее от нее тепло, и она была так близко, чуть ли не касалась его кожи, сердце трепетало, словно бабочка, которая почувствовала первый луч солнца во время рассвета.

– Перед тем, как прийти в себя, я слышала твой голос, – сообщила Карсилина, – ты призывал бороться, как будто звал меня. В этот момент я ощутила большое желание жить.

Она выпрямилась, и продолжила уже в полный голос:

– Я вдруг поняла, как много ты, Саймон, для меня значишь.

Саймон вздрогнул, словно его поразил слабый разряд электричества, он собирался что-то сказать, но Карси прислонила палец к его губам:

– Ты всегда поддерживал меня, часто выручал, приходил мне на помощь. Мы с тобой хорошо проводили время вместе. А я встречалась с другими парнями, с тем же Томеснором, который оказался тем еще гадом. Не замечала, что рядом со мной есть человек, который гораздо лучше их всех.

Она вздохнула, и Саймон понял, что может вставить и свое слово:

– Карси, я люблю тебя. С нашей первой встречи.

Он, наконец, решился ей это сказать, не боясь быть отвергнутым.

Девушка снова улыбнулась и взяла его за руку:

– Ради этого стоит жить. Ты дал мне стимул.

– Давай будем вместе? – предложил Саймон с надеждой, сжимая ее ладонь.

– Давай, – кивнула Карсилина, а затем поцеловала его.

Саймон Рейли обнял ее, утопая в их первом поцелуе. Старику, который за ними наблюдал, это зрелище явно понравилось.

2

– ПРОСТО СТАТУЭТКА

Саймона и Карсилину держали в больнице еще неделю, и они пропустили свой выпускной. Что не шибко их расстроило. Случившееся с девушкой считали чудом, об этом писали в местных газетах, приходили брать интервью у врачей и Карси, но та им ничего определенного не говорила.

***

И вот – самое начало июля. Время, когда солнце греет усерднее, чем обычно. Когда птицы поют свои трели особенно радостно, а прохожие изнывают от жары, не наблюдая на небе ни облачка.

Саймон проснулся, неохотно поднялся и задернул зелёную штору, чтобы солнце не разливалось по всей комнате своими ослепительными лучами.

Ведь вчера был трудный день. Он ходил подавать заявление и копии документов в институт на экономический факультет ЗГИ (Зебровский Государственный Институт). Должны взять, по крайней мере, экзамены сдал хорошо.

Вдруг на тумбочке затрезвонил мобильник, дрожа, он пытался подползти к самому краю. Но был спасён от падения:

– Алло. Кто это?

– Саймон! Это я! У меня проблемы! – закричал из трубки незнакомый голос.

– И кто же ты?..

– Балда! Димка Морквинов, твой лучший друг.

– У тебя голос какой-то странный.

– Конечно. Я не в своем теле сейчас нахожусь!

– Как это?

– Это все Серебринка со своей статуэткой!..

– Опять она? – сказал Саймон как само собой разумеющееся.

Серебринка Сильв, эта девушка, колдунья, да еще и эльфийка с длинными прямыми серебряными волосами, вечно становилась причиной Димкиных, и не только его, неприятностей. Саймону, почему-то, постоянно приходилось эти самые "неприятности" разгребать. Его лучший друг объяснял это так: "Ты же у нас чародей, а я всего лишь простой смертный!". И как им вообще посчастливилось познакомиться с этой особой? Если честно, Саймон плохо помнил.

– А как тебя угораздило поменяться с кем-то телами? – поинтересовался тот, отвлекаясь от мыслей о Серебринке.

– Я же говорю, это все статуэтка! – разозлился Морквинов. И поведал свою историю.

***

Димка ждал ее на набережной. Солнце припекало голову, и ужасно хотелось пить. Серебринка опаздывала.

Наконец, когда девушка, держа тяжелую бронзовую статуэтку, соизволила появиться, Морквинов недовольно буркнул. Слов девушка не разобрала.

– Я тоже рада тебя видеть, – кивнула Серебринка.

– Зачем ты хотела со мной повидаться?..

– Ну, во-первых, не с тобой одним. А где твои друзья?

– Карси и Саймон? Ну, они вчера заявление в институт подавали, я им ничего про тебя не говорил...

– А ты с ними, почему, не пошел?

– Ну, сама подумай, какой из меня экономист. Я в ТУЗ (Технический Университет Зебровска) поступил на сантехника. Только не смейся.

– Ладно, ладно, сантехник это – достойная профессия. Не каждый сможет так героически прочищать засоры в раковинах и ремонтировать ржавые трубы в ванной. Трубопровод – дело тонкое!

– Сильв, ну, пожалуйста, не издевайся! – простонал Димка.

– Я тут вот по какому вопросу обращаюсь. Дело в том: мне надо сплавить ненадолго эту бронзовую статуэтку, пусть пока у тебя полежит, – Серебринка передала Димке статуэтку.

А эта штука была очень тяжелой.

– Что это за ерунда такая? – поинтересовался Морквинов, вглядываясь в эту вещь, не вызывающую доверия. Там изображался пузатый старец, почему-то без правой руки.

– Не "ерунда", – отрезала Сильв – а древнежипский божок.

– А, ну тогда понятно! – хмыкнул Димка, хотя, ему было ничего непонятно.

– Жипс, государство не с Колльди, – произнесла Серебринка деловым тоном, заметив, что до Димки так суть и не дошла, а если и дошла, то какая-то искривленная.

– Вы опять с Зольтером по параллельным мирам путешествовали? – Морквинов даже не удивился.

Зольтер Золотский, кстати, приятель Серебринки, тоже колдун, в чьих жилах текла эльфийская кровь. Только волосы у него короткие и золотые, в отличие от Сильв. И предпочитал он одеваться во все позолоченное. Если честно, никто из друзей не знал, сколько им обоим лет, выглядели они на восемнадцать, три года назад, когда Саймон с ними только познакомился, Серебринка утверждала, что ей двадцать, но он в это не верил. Ведь если Сильв и Золотский эльфы, то и лет им должно быть очень много. Неизвестно, почему они скрывают правду.

– Ты же знаешь, это моя работа! Давай, я тебе лучше объясню, что это за божок. А то сделаешь со статуэткой что-нибудь бредовое! Тебе же известно, что я собираю только волшебные артефакты.... Так вот, это изображение Геуча, бога сознания и воли. Я не испытывала на себе воздействие его магии, и тебе не советую. Просто поставь божка куда-нибудь в темное укромное местечко и никому не показывай. Потом Золотский придет и заберет... когда-нибудь.

– А ты знаешь, в чем заключается волшебство статуэтки?

– Не имею понятия! Вот, Зольтер доставит статуэтку куда надо, там её изучат, и потом об этом поговорим.

Серебринка замолчала и посмотрела на лодочку, скользящую по реке Зебре. Довольный пенсионер закидывал удочку, спешить ему было некуда. Вот он, один из примеров безмятежности.

– Это все, что ты хотела сказать? – терпеливо спросил Дима, ожидая, когда Сильв налюбуется пейзажем.

– А?.. Чего?

– Я говорю, это все, что ты хотела мне сказать?

– Конечно, Димочка, можешь идти.

– Пока! Золотскому привет передавай!

– Ну, пока, – попрощалась Сильв, развернулась и пошла в обратную сторону.

Димка долго глядел ей вслед, пока она не перешла дорогу и не скрылась за поворотом. Затем, словно опомнившись ото сна, он вздрогнул, и, казалось, только сейчас осознал всю тяжесть бронзовой статуэтки, которую уже минут десять держал в руках.

***

Дальнейшие его действия были примерно такими:

Морквинов прошел где-то половину пути до дома от набережной, оставалось свернуть направо возле магазина "Ваша свежесть", где продавались исключительно морепродукты: оптом и только для честных предпринимателей; и пройти через площадь.

Вдруг около тротуара, чуть не обрызгав Димку водой, затормозил шикарный серебристый автомобиль, марки "Химбарачи", с тонированными стеклами. Оттуда вышли два совершенно лысых персонажа в длинных желтых шортах и в широких серых футболках с желтыми надписями "Глобус КоФФш". Их лысины, при желании, можно было использовать как зеркало, наверняка бы вы там разглядели застрявший у себя в зубах укроп.

Вслед за мужчинами появился низенький вспотевший паренек, телосложения колобка. На его большой голове красовалась довольно-таки маленькая кепочка. Глаза закрывали большие очень темные очки. Носил он точно такой же наряд, как и у тех двоих. Только футболка – без надписи.

Этот юноша являлся солистом группы "КоФФшики". Группа малоизвестная, но, не смотря на это, уже пользовалась популярностью. В основном у некоторых школьников, которые принадлежали к субкультуре, называющей себя "Мэ". Откуда точно вытекла эта "субкультура", сказать сложно. Лучше бы она поскорее втекла в какую-нибудь канализацию и благополучно забылась молодёжью Зебровска. Так же, не известно, откуда у них такое название. "КоФФшики" выступали под ужасную музыку, которую и музыкой сложно назвать, да и петь они совсем не умели. Все песни были примерно такого содержания:

Захотел пораньше я лечь спать,

Ночью меня сбросила кровать,

Только тихо ойкнул я во сне,

И смотрю, чьи зубы на стене.

Точно не мои, вам говорю,

Я свои на тумбочке храню...

Знаменитый поэт девятнадцатого века, Эдвард Холодрыгинский, если б услышал хоть одну их "песню", слёг в больницу с инфарктом и потрясением сознания.

Солиста хвалёной группы все звали, Глобус КоФФш. Но это псевдоним некоего Глеба Ковшова, шестнадцати лет. Просто, когда коверкаешь своё имя и фамилию, начинаешь круто звучать. По крайней мере, этого придерживается субкультура "Мэ".

Теперь, о главном.

Димка с удивлением остановился и посмотрел на автомобиль. Двое мужчин в желтых шортах, телохранители Глобуса, зашли в "Вашу свежесть", покупать креветок к праздничному столу. Отцу Глеба исполнялось сорок девять лет. Он питался исключительно морепродуктами и никакой другой пищи не признавал.

Димка уже собирался завернуть за угол, но Глобус окликнул его:

– Эй, неряпь, где купил такую потрясную статупунэтку?

"КоФФшики", как и течение "Мэ", очень любят новомодные слова, так же, они их коверкают, изобретая неологизмы, переставляя фонемы так, что родной язык признавать отказывается. По крайней мере, слова бездарных песен "КоФФшики" придумывали всем понятной речью. "Неряпь", кстати, распространенное у "Мэ" обращение к человеческим существам мужского рода. Женских особ звали "нервушками".

– Один ученый подарил. У него полно таких в коллекции, – ответил Морквинов.

– Лушайс, – предложил КоФФш, – может, продашь по-дешевке, фринтиков за двести?

– Еще чего! – возмутился Димка, не подозревая, что перед ним стоит начинающая звезда шоу-бизнеса, да, и, не зная, как разговаривать с представителями течения "Мэ". – Я не собираюсь ее продавать!

– Тебя бажа мушит! – ехидно улыбнулся Глобус, намеренный торговаться до-последнего.

– Никакая баржа меня не глушит! – Запутался Димка.

– А если я дам вдвое больше? Четыреста фринтиков... – Сказал паренек, вроде, понятно.

– Не продается!

– Андол. Пятьсот!..

– И не надо со мной торговаться!

– Орохош, семьсот! И это моя последняя енца.

– Нет! – хоть некоторые слова Димка не понимал, но с карьерой торговца решил повременить, да и Серебринка Сильв не одобрит, если ее трофей вдруг пропадет.

– А в руках подержать ножмо?

– Отвяжись! – буркнул Димка. И что этот парень так к статуэтке прилип? Может, в беднягу вселился дух древнежипского божка?..

– Может, я хочу поставить его на фракш, в студию, где записываю лондакт-иски!

– Зачем?..

– Как это?! Я присмотрел в твоей стутапунетке хороший латисман для своей группы "КоФФшики"!

– А играть вы с коллективом только на нервах умеете? – Димку эта ситуация начинала раздражать. Впрочем, вру. Этот тип его уже пять минут злил.

– Ты еще скажи, что про Глобуса КоФФша чинево не лысшал!..

– А это кто? Солист твоей группы?

– Это я! – рявкнул Глеб (он же Глобус).

– Тебе опасно давать в руки статуэтку!.. Ненормальный!

– Это я то схип?! Нарываешься!

– Слушай, оставь меня в покое!

– Ну, продай стутапунетку! Неужели жалко? Назови енцу!

– Да жалко. Можешь дотронуться, так уж и быть.

– Болешн! – воскликнул Глеб и дотронулся до статуэтки двумя руками. – Какая прелесть!

А духу статуэтки, Геучу, богу сознания и воли, нравилось слушать комплименты, особенно, если они касались его. И божок не смог устоять перед соблазном проявить свою магию. А сделал он следующее: Когда фраза Глобуса была изречена, статуэтка тренькнула один протяжный раз и выпустила фиолетовый туман. Туман становился гуще, и вскоре Морквинова и КоФФша накрыл с головой. Глобус попытался отлепить свои руки от статуэтки, но руки, похоже, приклеились намертво. Затем вспыхнуло что-то, не могу сказать, что. И оба юноши потеряли сознание...

Когда Димка пришел в себя, то увидел склонившегося перед собой охранника Ковшова, который пытался привести его в чувства.

– Вы чего? – не понял Морквинов.

– Как это "чего"? – басом ответил охранник. – Глобус, ты в порядке?

– Я же не КоФФш! – Димка понял, что в руках нет статуэтки, и поднялся на ноги.

Тут он понял, что внезапно как-то сильно располнел, да и футболка явно не его.

– Ты, что? Глобус, что с тобой творится?

– Я не Глобус.

– Глеб, перестань дурачиться!

Димка посмотрелся в витрину магазина и ахнул: вместо него там отражался Ковшов! Статуэтка поменяла их с Глобусом телами.

– Только не это! – испугался юноша.

– Ты чего, живот болит? – обеспокоено спросил охранник. – Полезай в машину, там разберемся.

Но в этот момент настоящий Глеб открыл глаза и поднялся, растягиваясь в широкой улыбке:

– Смотри, Шапик, какая чудесная статупунетка! – и для пущей убедительности помахал статуэткой перед носом охранника.

– Отойди от меня, неряпь, – рассердился Шапик.

– Шапик, ты меня пугаешь!..

– Отвяжись, нахал!

– Ты чего? Я же Глобус!

– Да какой ты Глобус?! У нас уже есть один КоФФш. А у вас неряпь, наверное, раздвоение личности!

КоФФш посмотрел на Димку и крикнул ему:

– Лушайс, ты, сомазвонец! Я настоящий Глобус!..

Он даже чуть не бросился на Морквинова с кулаками, но, понятное дело, Шапик схватил его за шиворот и оттолкнул. Ковшов чуть не упал в лужу, но смог удержать равновесие. Он посмотрел на свое отражение в луже, и отчаянный вопль вырвался из него:

– АААА! Что рабисходит?!

Странно, но даже шоковое состояние не заставило его прекратить выражаться на сленге "Мэ".

– Не знаю, юноша, но вы мешаете нам отъехать! – ответил Шапик.

– Он украл мое елто! – догадался Глобус и запустил в Димку бронзовой статуэткой. – Верни его! Ровь! Шорохитель! Ваблан!

Дима увернулся от статуэтки, грозившей ударить его по колену, и встал около машины. Вид у него был растерянный, он не мог собраться с мыслями, чтобы принять здравое решение. Да и что можно было придумать в таком случае? Да и что значат странные слова, которые изрекает этот сумасшедший, поменявшийся с ним телом?

Одно он знал точно, ему хотелось поменяться обратно. И неважно, каким способом.

Из "Вашей свежести" вышел второй охранник и положил в машину на заднее сидение ящик креветок. Затем он хотел спросить так называемого Шапика, что это они все топчутся, но Глобус опередил:

– Пеларий, ты то хоть монипаешь, кто я?!

– Нет, – озадаченно ответил Пеларий.

– Знаешь, по-моему, этот парень только что пытался убить Глобуса! – Пожаловался Шапик. – Надо отправить этого психа в психушку!.. А ты, КоФФш, садись в машину, а то тебя и так чуть не покалечили!

Димка послушался и сел в "Химбарачи" на заднее сидение рядом с ящиком креветок, пахнущим морем.

Охранники тем временем схватили настоящего КоФФша, связали его и, вместе с бронзовой статуэткой, запихали в багажник.

– Да как вы смеете!.. – прокричал Глобус, пока ему в рот не засунули старый носок и не захлопнули багажник.

– Это для твоего же блага! – рассудил Шапик, и оба охранника сели в машину.

Да, это был самый кошмарный день в жизни Глобуса!..

Наконец, они доехали до ворот Центра Психических Отклонений.

– Сиди тут! – приказал Шапик Димке. – Мы скоро.

И вместе с Пеларием вышел из машины. Они вытащили связанного КоФФша из багажника, Пеларий перебросил его через плечо, а Шапик ядовито произнес:

– Ну, вот ты и дома! Там тебя так ждут!

– Мема... а! – промычал возмущенный Глобус. – Уф... ие... меа! Фы... ме иеее... маа! А маа... ф... уф... оам!

– Да не брыкайся ты так. Тебе там понравится!..

– Мее... меаа! А ме иф!.. А ме иф!.. О фа... е... еа! О фа... е!..

Мычание КоФФша и хихиканье его охранников стихло. Димка понял, что пора уносить ноги. Он попросил у водителя ключи от багажника, сказал, что там лежит бутылка с водой, а жажда замучила. Достал из багажника бронзовую статуэтку, вернул ключи, быстро перебежал на противоположную сторону дороги и сел на первый попавшийся автобус...

***

Саймон терпеливо, не убирая мобильник от уха, выслушал историю, а затем спросил:

– Ты сейчас где?..

– Ну, уж точно не дома! – возмущенно перебил Морквинов. – Кто ж меня в таком виде узнает!

– И все-таки?

– На автобусной остановке. Там еще таксофон возле ларька.

– Вообще-то таких остановок в городе сотни, если не больше. Можешь сказать конкретнее?.. – начинал раздражаться Саймон Рейли.

– Возле твоего дома!..

– Никуда не уходи, я мигом!

Димке ждать долго не пришлось. Уже через десять минут его друг был на остановке. Правда, он бы не узнал Морквинова, если бы тот его не окликнул. "Ну, у тебя и вид!" – улыбнулся Саймон, разглядывая своего, влипшего в очередную историю, приятеля. Округлое тело Коффша никак не было похоже на щупленькое, слегка смуглое Димкино. "Спасибо за комплимент!" – съязвил Димка, не оставшись в долгу.

– Всегда, пожалуйста! – усмехнулся Саймон, и прошелся вокруг него, с интересом разглядывая, потом остановился, почесал подбородок с деловым видом и изрек: – Н-да, проблема.

– Еще какая! – внял ему Морквинов, пытаясь не терять спокойствие. – А теперь будем думать, как вернуть мое тело.

Он же не останется в таком виде навсегда?

– А что думать? Просто надо заехать к КоФФшу в клинику и заставить прикоснуться к статуэтке, – предложил Саймон, догадываясь, что может быть еще одно взаимодействие с божком должно помочь ситуации.

– А как я выберусь оттуда, когда приму собственное обличие?

– Сделаю тебя невидимым, – уверенно заявил Рейли, ткнув себя в грудь, все-таки Димка с чародеем разговаривает.

– Надеюсь, – выдохнул тот. Ситуация прекращала казаться безнадежной. Он вернет свое тело, и ему не придется садиться на диету, чтобы похудеть, и быть привлекательным для девушек.

Добравшись до нужного места на автобусе, юноши вскоре оказались возле ворот, за которыми располагалось желтое каменное здание психлечебницы. Саймон, как и обещал, что-то поколдовал и сделал Димку невидимкой, и они оба перелезли через забор, благо тот был не очень высоким. К счастью, во дворе никого не было. Пустовали маленькие деревянные скамеечки, расположенные возле желтоватых кустов, выстриженных в форме снеговиков.

Прогулявшись немного по двору в поисках парадного входа, они нашли таковой и вошли. Обстановка была очень скромная. На стене холла не было даже часов.

– Вам куда? – спросила дама из регистратуры, явно не желающая пропускать Саймона. Морквинова она не видела.

– К вам тут сегодня одного парня привезли, который утверждает, что он Глобус КоФФш... – уверенно начал Саймон, понимая, что ему сейчас придется импровизировать на ходу.

– Это очень сложный случай. Этот человек опасен для общества, – ответила дамочка, не стесняясь раскрывать такую информацию.

– Еще не установили его личность?..

– Нет. А вам зачем?

– Хотите, я помогу в этом разобраться?

– Вы кто такой будете?

– Как, вы меня не знаете? Я начинающий экстрасенс... Регистр Регистрович Регистров! Я даже в "Противостоянии Экстрасенсов" участвовал, – Саймону пришлось приплести сюда одну известную передачу, которую очень любила смотреть тетя Ира. Хотя, даже ежику было понятно, что добрая половина участников не обладала никакими способностями.

– Странное имя...

– Конечно. В нашей деревеньке... Стулово каждый первый Регистр, – врал Саймон, ослепительно улыбаясь и излучая обаяние, – Вот и меня так же назвали, чтобы не упускать традицию. Мой дед обладал экстрасенсорными способностями, и его дар передался мне. И вот, я здесь, чтобы помогать людям.

И он ей подмигнул. Димке хотелось сказать другу, что тот переигрывает, но он промолчал, чтобы не выдать себя.

– Это мило, – заметила дамочка, поправив свои очки и проникаясь симпатией к юноше.

– А то!.. Так, вы мне покажете, где находится тот, кто считает себя КоФФшем? Я исцелю его от болезни, вот увидите!

– Конечно, покажу! – и дамочка поднялась со своего места, готовая вести Саймона по длинным темным коридорам.

– Благодарю.

И вот, она провела их по коридору, затем – по лестнице, затем – по еще одному коридору. Потом повернули направо и остановились перед бежевой дверью. Остальные двери по какой-то неведомой причине были белые.

– Ну, удачи, – шепнула дамочка, открывая замок.

Дождавшись пока туда прошмыгнет Димка, Саймон вошел в помещение. На кровати, в облике Морквинова, в смирительной рубашке сидел Глеб Ковшов. Он одарил вошедшего недовольным взглядом, видимо, ставил его в ряд где-то между инфузорией туфелькой и эвгленой зелёной, и крикнул:

– Я Глобус КоФФш! Почему мне никто не верит?! Выпустите меня отсюда!

– Спокойно, – призвал Саймон, боясь, что тот сейчас разойдётся, и будет его не заткнуть. – Я знаю, кто ты такой.

– Конечно, это я!

– Успокойся. Остальные не хотят тебе верить...

– Очемуп?! – в его речи снова проскользнул сленг "Мэ".

– Они не верят в магию, даже если чудеса происходят у всех под носом. Не хотят этого замечать. Для них магии не существует, хотя, доказать то, что этого явления нет, они тоже не могут. Вот поэтому, ты и считаешься психом. Но это, конечно, не так.

Димка хлопнул себя ладонью по лбу, считая, что его друг сегодня как-то слишком разговорчив, при том, что Саймон с трудом выносил длительные беседы с незнакомыми и малознакомыми людьми. Но Морквинов не знал, что наш юный чародей мог отлично входить в роль, если того требовала ситуация, и находить подход к людям. Почему-то бледный светловолосый юноша с пронзительными синими глазами вызывал у людей доверие, и те могли непроизвольно рассказать ему чуть ли не всю свою жизнь, даже если это – простая продавщица, встреченная при походе за хлебом. Только Саймон этим редко пользовался.

– Ненавижу магвию, раз она сотворила со мной катое! Это ужасно! – Коффш был близок к панике, и ему ужасно захотелось поделиться с нежданным посетителем своими опасениями.

– В этом нет ничего ужасного. Бывают и похуже вещи.

– Какие?

Саймон знал, какие. Смерть близких, отсутствие друзей, невзаимная любовь, невозможность самореализоваться...

– Не будем вдаваться в подробности, – с трудом сдержавшись, чтоб не выразить своё отношение к субкультуре Глеба, отрезал юноша. – Могу помочь тебе вернуть прежний облик.