Текст книги "По дорогам Вечности (СИ)"

Автор книги: Анастасия Калямина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

Саймон просидел возле неё до самого утра, не сомкнув глаз, веря что она проснется.

Утром за ним зашёл отец.

– Саймон, пойдём...

Прохор Рейли был уверен, что тот хоть какое-то время спал этой ночью.

– Нужно отсюда уйти. Скоро начнётся церемония.

– Карси не умерла! – Твердил Саймон, как заведенный. – Не умерла!..

Он не помнил, как, но отцу удалось увести его с кладбища. Саймон находился в каком-то забытье. Всё вокруг переставало существовать, становилось таким далёким и призрачным.

Прохор привёл сына в комнату, материализовал чашку с кофе, поставив на письменный стол.

– Выпей и успокойся, – голос его был спокоен, но Саймон знал, что он очень переживает, просто, старается не показывать этого.

Саймон, молча, посмотрел на кружку, не испытывая особого желания пить мутную горячую жидкость.

– Тебе станет легче, – уговаривал отец.

Если бы можно было убрать эту боль, уничтожить пустоту в душе, заглушить, лишиться всех этих эмоций раз и навсегда! Кружка с банальным кофе не поможет. Она не вернёт Карси, не сделает Саймона бесчувственным бревном, и не исцелит от терзаний! Тут нужно средство посильней...

– Тебе нужно успокоиться, – отец пододвинул к нему чашку и стал маячить за спиной, ожидая, пока сын послушается.

Саймону вспомнилась Башня со Стрелкой Вечности. А потом возник образ Карсилины. Вот она смеётся, выглядывая из этой Башни, а потом говорит ему что-то. Слов он разобрать не может...

– Выпей, пожалуйста! – к реальности Саймона вернул голос отца.

Юноша, нехотя, взял кружку. Кофе уже остыл. Очередное доказательство непостоянства нашей жизни. Ничто в ней не может быть вечно, даже теплота чашки.

Он сделал глоток и поморщился. Чуть тёплый кофе, разбавленный сливками, без сахара. Саймон обычно сахар добавлял. Но в данной ситуации сахар мог быть роскошью, или показывал, что Прохор Рейли не любит сладкое.

– Вот и молодец, – шепнул тот. – Я туда успокоительного добавил и чар всяких...

Смесь фармацевтической панацеи и магии? Саймон бы сказал "весьма забавно", но не сейчас. Сделал ещё один противный глоток. Жизнь становилась бесцветной, скучной и... никакой. Как содержимое этой чашки.

А затем ему дико захотелось спать. Может быть, сказывалась бессонная ночь, или то, что добавил в кофе его отец. Саймон и сам не понял, как уснул прямо за столом, уткнувшись лбом в учебник по Самодисциплине.

Прохор Рейли перетащил его на кровать, затем, убедившись, что всё-таки спит, вышел из комнаты сына.

***

Странно, но Саймону даже сон приснился, как будто его затягивает большое серое и липкое облако, по структуре напоминающее сахарную вату. Оно поглощает его, а юноша кричит и сопротивляется. Оно постепенно лишает способности двигаться. Саймон не может даже пальцем пошевелить, весь увязший в субстанции. Потом это гадкое облако начинает сдавливаться, и ему становится трудно дышать. Оно хочет убить юношу, превратить в себе подобное нечто! Он не может сопротивляться.... И тут он видит вспышку света, яркую-яркую. Серое облако верещит, растворяется, а он падает на спину, на белый дощатый пол. Карси закрывает свой амулет и спрашивает "Саймон, с тобой всё в порядке?". А Саймон лежит неподвижно, и смотрит на неё, не в силах ничего сказать. На ней чёрное бархатное платье до колен, и корона с рубинами. "Всё хорошо, его больше нет" – С этими словами она дотрагивается до него, и Саймон снова обретает способность двигаться. Он поднимается на ноги, и говорит ей "Пожалуйста, не уходи!". Она смеётся, делает шаг назад и проваливается куда-то в бездну...

Саймон проснулся, когда в комнату вбежала перепуганная его криками горничная. Собственно, она его и разбудила.

Саймон тяжело дышал, пытаясь оправиться от кошмара. Горничная тут же принесла ему стакан воды. Саймон выпил его залпом и поднялся с кровати, его пошатывало, и юноша едва не упал, благо, горничная усадила его в кресло.

За окном шёл дождь и было темно. Тяжелые капли барабанили по стеклу.

Интересно, сколько он проспал, благодаря чарам, которые наложил на него отец?

– А где все? – почему-то Саймон решил задать ей именно этот вопрос. Логичней было спросить, который час, или который день, долго ли он был в отключке...

– Внизу на фамильном кладбище. Прощаются с принцессой... – Ответила горничная, и, судя по тону, ей было грустно.

– Почему?.. – Саймон попытался встать, но колени подкосились, и он упал обратно.

– Мистер Рейли запретил вас беспокоить. Вы слишком много нервничаете...

– Её нельзя хоронить! Карси не мертва!

Нужно им помешать! Они ведь не понимают! Они все ошибаются!!..

***

Они стояли возле мраморной плиты, на котором в открытом белом гробу лежала девушка. Казалось, она всего лишь заснула, и придет день, когда она, наконец, проснется. На голове у нее красовалась небольшая золотая корона с рубинами.

Возле мраморной плиты встали два здоровенных мужчины в черных фраках, на лица у них были натянуты прямоугольные маски серого цвета. Маски эти – Листонская традиция, никто не должен видеть лицо похоронщика.

– Приступаем! – сказал один из них, взмахнул рукой, и гроб поднялся в воздух.

Еще, кроме двух похоронщиков, здесь присутствовали Альфред с Мартиной, девушка едва сдерживала слёзы, Димка, Зольтер с Серебринкой и Прохор Рейли.

Мраморная плита отъехала в сторону, открывая яму, метра два глубиной. Гроб стал медленно опускаться. Мартина, дрожа, прижалась к Димке, облачённому во всё тот же чёрный свитер, Серебринка тяжело вздохнула и взяла за руку Зольтера, Альфред тихо стоял возле Прохора Рейли. Никто из них не проронил ни слова...

Саймон бежал по коридору второго этажа, затем по лестнице в подземелье, затем по коридору, ведущему до кладбища, выбиваясь из сил и не смея останавливаться. И успел.

С яростью он распахнул тяжелые входные двери и прокричал:

– Зачем вы всё это делаете!

Все вздрогнули и обернулись. "Я думал, он как минимум два дня проспит" – шепнул Прохор на ухо Серебринке, словно оправдывался.

Саймон, огибая надгробия, подошёл к ним ближе, с презрением взглянул на похоронщиков, внутри юноши всё кипело от злости.

– Значит, вы все сговорились, да!

Серебринка непонятливо на него посмотрела, Зольтер попытался что-то сказать, но Саймон ему этой возможности не дал:

– Я вас ненавижу.

– Пожалуйста, тише! – шикнул ему отец. Собственно, он Саймона тогда злил больше всех.

– Это подло! Почему вы не хотели, чтобы я тоже присутствовал? – этот вопрос его мучил больше всего.

– Ты слишком много нервничаешь, – ответил Прохор Рейли, чем озлобил сына еще больше.

– А я ведь говорил твоему отцу, что это плохая идея, – оправдывался Зольтер.

– Я думал, ты отдохнешь, наберешься сил... – в свою очередь изрёк отец.

Похоронщики вынуждены были приостановить церемонию, и непонятливо смотрели на Прохора, ожидая дальнейших приказаний.

– Продолжайте.

Впрочем, Саймон был с этим не согласен:

– Стойте! Вы не можете!.. Она не умерла! – почему-то он был в этом уверен.

– Успокойся, – попросил Прохор.

– Карси жива, поверьте мне! Не надо ее хоронить! Пожалуйста!

И тут подал голос Альфред, он был очень мрачен, и тяжело переживал потерю сестры, хоть и старался держать себя в руках.

– Она мертва, Саймон. Ничего не изменишь. Это факт.

Саймон посмотрел на них с ненавистью, пытаясь придумать хоть какое-то утешение. Но не придумал.

Иллюзии разбились, он проиграл. Карси действительно умерла. Он должен был принять этот факт, рано или поздно!

Нужно было прекращать бредить!

Он встал рядом с отцом и замер, боясь потерять над собой контроль. Он вообще не хотел показывать кому-либо свои чувства, но они лились через край.

Гроб медленно опустился в темноту, и яму накрыла тяжелая мраморная плита. Один из похоронщиков провел своей жесткой серой ладонью по надгробию, и там появилась надпись: "Карсилина Фротгерт. "15.06.88. – 25.11.05."".

Саймону показалось, что в тот момент он хоронил частичку себя самого. Эта боль была невыносима.

Это конец. Игра закончена.

Колени подкосились, Саймон упал на мраморную плиту и зарыдал...

17

– Вне восприятия

Думаю, не стоит говорить о том, как Саймон не хотел покидать кладбище, и сопротивлялся уговорам отца, Серебринки и Зольтера, завывая словно зверь и заламывая руки. Он лишился рассудка и вёл себя не вполне адекватно. Ему хотелось просто лечь рядом с могилой Карсилины и умереть. Но, друзьям всё-таки удалось увести Саймона оттуда. Под конец он практически не сопротивлялся, так как был очень измотан.

Отец с Зольтером отвели его в комнату и накачали успокоительными чарами. Ощущение было такое, что из головы испаряются абсолютно все мысли, словно их вытягивает неведомый пылесос.

Пока Саймон пребывал в таком сомнамбулическом состоянии, отец уложил его на кровать.

– Да ты весь горишь! – испугался он, касаясь лба сына ладонью.

Саймон отрешенно смотрел в потолок, при попытке подумать о Карсилине, мысли натыкались на преграду и блокировались, не давая ему переживать и нервничать. Да, успокоительные чары его отца действовали безотказно. Только вот ощущение от них в голове какое-то неприятное.

Измерив Саймону температуру, которая зашкалила за сорок, Прохор Рейли вызвал скорую, не понимая, что происходит.

Тут же появился усатый врач в белом халате. В руке он держал чемоданчик. Он с интересом посмотрел сначала на Зольтера, потом на отца и спросил:

– Вызывали?

Ответить он им не дал, деловито подойдя к Саймону и открыв чемоданчик. Так он осматривал его несколько минут, а юноша все так же глядел в потолок, не проявляя к окружающей действительности ни капли любопытства.

Прохор обеспокоено маячил за спиной врача, а Зольтер сидел в кресле. Наконец, осмотр был завершён, и врач изрёк.

– Юноша нуждается в срочной госпитализации.

– А без этого нельзя обойтись? – поинтересовался Прохор, почесав за ухом.

– Нельзя, – не согласился тот. – Я попытался сбить температуру чарами, но она не хочет опускаться. Если не принять срочные меры, он умрёт.

– Но почему? – не понимал Золотский.

– Это мы в больнице выясним, при более тщательном обследовании.

***

Саймона забрали в госпиталь.

Вокруг суетилось много докторов, они ему что-то кололи, применяли всякие чары, поили лекарствами, исследовали, словно он был загнанным в угол инопланетянином. Подключали к Саймону какие-то приборы, магические и не очень. Саймон не осознавал происходящего и не понимал, что они делают, находясь мысленно где-то между сном и реальностью, и подвергаясь воздействию новых успокоительных чар. Впрочем, им удалось ненадолго опустить температуру.

И они вкололи юноше снотворное.

Изображение потолка комнаты с прямоугольными лампами погрузилось во тьму. Сном это назвать было трудно. Под действием успокоительного, абсолютно ничего не снилось, а голова была какая-то ватная. Саймону ничего не хотелось, даже выбираться из этого пассивного состояния.

Не знаю, сколько дней они так мучили объект, пытаясь опустить температуру. Ясное сознание к нему не возвращалось...

***

А между тем, тётя Ира прибыла в Чалиндокс, полная решимости забрать племянника домой. "Зеркалатор31" на неё не действовал, ведь она не раз становилась свидетельницей его магических выходок.

Выйдя из аэропорта и таща свой багаж, она попыталась поймать такси, но тут же удивилась количеству людей, летающих по улице на всяких полётных вещах. К ней подошёл паренёк, торгующий газетами, весь в веснушках и похожий чем-то на пеликана. Наверное, был этой птицей в прошлой жизни.

– Газетку купить не желаете? – предложил он радостно.

Тётя Ира одарила его взглядом типа "Я тороплюсь, не мешайте!", но газету взяла. Затем, поймала такси. Таксист, очень удивился, когда она ему заявила: "Везите меня в королевский дворец!", но спорить не решился. Желание клиента, как говорится, закон.

Пока они ехали, тётя Ира всё-таки взглянула на первую полосу газеты "Голос". Там было изображение Саймона и Карсилины. Они стояли, обнявшись, на каком-то малозначительном фоне. И заголовок большими пляшущими красными буквами «Тайны принцессы Карсилины». И небольшая подпись под ним: «Возлюбленный покойной принцессы пытался покончить с собой, и теперь проходит принудительное лечение. Стр. 3»

Тётя Ира была шокирована всем увиденным. "Бедный мой племянник, что они с тобой делают" – покачала она головой.

– Вы о чём? – не понял водитель такси.

– А не всё ли равно! – раздражённо отмахнулась тётя Ира.

Она доехала до ограды дворца, заплатила таксисту и вышла из машины. Ворота оказались закрыты.

Тетя поставила рядом с собой чемодан, и стала стучать кулаком по ограде.

– Пустите! Откройте! У меня там племянник! – кричала она, пытаясь привлечь к себе внимание.

Женщина не стеснялась своего наглого поведения. Гораздо важнее было вызволить Саймона из "этого концлагеря". А ей, казалось (по всему тому, что она узнала), что они его изводят.

– Я буду жаловаться! Я сообщу президенту Зебрландии, чем вы тут занимаетесь! Пустите, немедленно!..

Но внимания к своей персоне со стороны дворца тётя не получила, зато, сзади неё столпились люди, которым было интересно, чем это всё кончится. Вызовут ли охрану, приедет ли отряд боевых служащих "ДС", или же всё обойдётся.

Один мужчина попытался отвести её от ворот, но та, оскалившись, ударила его свёрнутой в трубочку газетой по шее. После этого мужчина решил с ней больше не связываться и отступил.

– Вам своих студентов мало, так вы ещё и над иностранными издеваетесь! – не унималась тётя Ира.

Охранник, наконец, соизволил выглянуть из сторожки на "источник лишнего шума".

– Женщина, вы чего бунтуете? – не понял он.

– Там во дворце мой племянник! – принялась объяснять она. – Его держат силой!

– Гражданка, не надо клеветать... – смутился охранник.

– А вы, значит, международного скандала добиваетесь! – воинственно посмотрела на него тётя Ира.

– Кто? Я? Да нет, что вы...

– Пустите меня!

Охранник нервно вытер ладонью вспотевший лоб.

– Пустите...

Но тут её перебил другой голос:

– Здравствуйте, тётя Ира, а вы что здесь делаете? – удивился Димка.

Он возвращался из больницы, куда ездил вместе с Мартиной и Альфредом, навестить Саймона.

– Димочка! – тут же обрадованно воскликнула тётя Ира. – Что они сделали с моим племянником?

Она даже хотела его обнять от переизбытка чувств, но передумала. Да и выглядел он вполне здоровым.

– Ничего. С ним всё в порядке... – тут же бросил Димка и осёкся, отведя взгляд. – Ну, не совсем всё... далеко не всё...

– Говори! Прошу тебя, Димочка, мы этих извергов накажем!

– Что вы имеете в виду? – не понял тот. – Врачей не надо наказывать, они его спасти пытаются.

– Что с ним! Он, правда, хотел с собой покончить?

– Нет, конечно!

– Отведи меня к нему, пожалуйста!

– Хорошо, – согласился Димка. – Только, к Саймону никого не пускают.

– Пустят! – фыркнула тётя Ира. – Меня везде пустят!

– Я видел, – Ухмыльнулся Морквинов и повёл её к остановке.

А тётя Ира заметила, что на спине его чёрного свитера улыбается красный смайлик...

***

Прохор Рейли вошел в палату, задернул штору, заслоняя солнечный свет, и сел рядом с кроватью сына.

Юноша спал, усмиренный чарами.

Отец положил ему руку на лоб. Саймон даже не пошевелился, да и не почувствовал этого. Прохор вздохнул и призадумался.

– Плохой из меня отец. Будь я хорошим, всего бы этого не произошло. Если бы я мог помочь...

Он посмотрел на занавешенную штору, медленно подошел к окну, одёрнул, пуская обратно солнечные лучи, и зажмурился.

– А еще, у тебя скоро будет сестренка... – Сказал Прохор Рейли, глядя в окно. – Фольма уже на втором месяце. Мы даже имя малышке придумали. "Сельма", что с древнемасийского значит "счастливая"...

Люди за окном куда-то ходили, что-то делали. У них свои цели. А ради чего они живут? Ради выполнения поставленных мозгом задач, так называемых желаний. А если, все цели человека, который в этот момент радостно бежит на работу, ожидая повышения, будут достигнуты, и больше не к чему стремиться, не произойдёт ли в его маленьком мирке какой-нибудь сбой?

Прохор отвернулся от окна, стараясь об этом не думать:

– Эта вся ситуация, она какая-то... неправильная. Карсилина, такая хорошая девочка... Ты не должен губить себя из-за неё... Она бы не хотела, чтобы ты себя так изводил, я уверен.

На этой ноте в палату вошёл доктор.

– Здравствуйте, Мистер Рейли.

– Вы смогли определить, что с ним происходит? – спросил Прохор.

– Понимаете, мы пытаемся опустить температуру до нормальной величины, но ваш сын снова её поднимает...

– Осознанно?

– Чародеи довольно странные люди. Если бы он был волшебником, или колдуном, либо ещё кем-то, было бы проще... Чародеи могут уничтожать себя с помощью магии. У вашего сына пропало желание жить, а если оно пропало, то насильно мы не сможем удержать...

– А вы постарайтесь! – рассердился барон Рейли.

– Мы делаем все возможное, но он подсознательно себя убивает.

– И что делать?

– Нужно вывести его из депрессии.

Прохор тяжело вздохнул, опустился на стул возле кровати сына и тихо проговорил:

– Снимите чары.... Верните его в сознание.

– Рискованно, – отказывался доктор.

– Вы посмотрите, Саймон под воздействием ваших чар даже на живого не похож!

– Если я их сниму, он продолжит себя уничтожать...

– Как же к нему должно возвращаться желание жить, если он не осознает ничего!

– Хм, – смутился доктор.

– Просто дайте мне поговорить с сыном.

Доктор кивнул, и провёл над лицом Саймона ладонями, снимая чары. Затем, он отступил к дверям.

Отец с надеждой посмотрел на сына.

Саймон проснулся. Голова болела, горячая и тяжёлая, словно чугун. Он пошевелился, пытаясь понять, что происходит, и стал с беспокойством озираться.

– Всё хорошо, – сказал ему отец. – Не волнуйся.

Яркий солнечный свет бьет в глаза, на улице радуются птицы очередному тёплому дню. А сердце Саймона разбито на множество осколков. Ниточка, которая связывала его с Карсилиной, безвозмездно оборвалась, скотч тут не поможет...

– Всё плохо, – не согласился Саймон, положив голову на подушку и стараясь не смотреть в глаза отцу.

Саймона мало интересовало, где он находится, и как здесь оказался. Эти факты, просто не запечатлелись в его памяти.

– Жизнь должна продолжаться. Пойми ты это уже! – не выдержал Прохор Рейли и ударил кулаком по тумбочке.

Саймон даже не вздрогнул, а его отец продолжал, весь на взводе:

– Зачем ты себя убиваешь?! Так нельзя! Прекрати сходить с ума!..

– Я не могу...

– Можешь! Всё ты прекрасно можешь!

Казалось, он сейчас взорвётся. Никогда раньше Саймон не видел его таким сердитым.

– Не смей умирать! Кому ты что докажешь! – негодовал он.

– Ты не понимаешь, – слова давались Саймону с трудом.

– Всё я понимаю! Ты не представляешь насколько! – Он снова ударил по тумбочке. – Думаешь, мне было легко, когда я потерял вас с Фолией!..

Странно, но эту историю он сыну так и не рассказывал. Теперь же, Саймону было до фонаря, бросал он их с мамой тогда, или нет.

– ...Но я это пережил! – Прохор вытер пот со лба. – И не хочу терять единственного сына!

– Карси...

– Да опомнись, ты! Её нет! – он даже хотел его встряхнуть, но, бросив взгляд в сторону доктора, не решился.

Тут доктор, который с опаской поглядывал то на юношу, то на его отца, решил вмешаться:

– Мистер Рейли, извините, но дальше держать его в сознании нельзя. Вашему сыну становится хуже.

– Куда уж хуже! – буркнул Прохор Рейли.

Доктор подошёл, усыпил Саймона, заблокировав его мысли. И юноша отключился, как телевизор, выдернутый из розетки. Он ничего не чувствовал, ему ничего не снилось.

– И всё равно мне не нравится, что вы подвергаете его действию этих чар! – сердито проговорил его отец, поднимаясь.

– У нас нет другого выбора, – кратко ответил доктор. – Юноша сейчас слишком подавлен, и волноваться ему категорически нельзя. Только так мы можем приостановить его подсознательное саморазрушение.

– Доктор, но, всё-таки, что может ему помочь? Веселящее волшебство? Оно ведь улучшит настроение...

– Сомневаюсь. Волшебнику, может, и помогло бы. Но в случае с чародеем, это даст обратный эффект...

***

Прохор Рейли вышел из отделения. В вестибюле к нему сразу же подбежали Мартина и Альфред.

– Ну, как он? – обеспокоено спросила Мартина.

– Стабильно, – кратко ответил Прохор.

Ему не хотелось рассказывать близнецам, что происходит с его сыном.

– Это хорошо или плохо? – насторожился Альфред.

– А где Дмитрий? – спросил Прохор, пытаясь их отвлечь от этой темы.

– Ему надоело вас ждать, и он ушел.... И, всё-таки, что с Саймоном? Что врачи говорят?

Похоже, придётся им все рассказать. Он уже собирался это сделать, но тут его внимание привлёк Морквинов, с которым шла какая-то темноволосая женщина в серой блузке и розовой до колен юбке. Женщина эта тащила большой розовый чемодан.

Приглядевшись, он с удивлением узнал в ней двоюродную сестру покойной жены. Вид у этой женщины был очень рассерженный.

Димка подвёл её к ним. Прохор неуверенно протянул ей руку для рукопожатия, сказав:

– Здравствуйте, Ирина...

Тётя Ира от рукопожатия отказалась, с подозрением глядя на него.

– Кого-то вы мне очень напоминаете. Только вот, кого...

– Это отец Саймона, – тут же подсказал ей Димка.

– Значит, ты, Прохор Рейли, бросил жену и сына, а теперь появляешься непонятно откуда! Совесть проснулась? – накинулась она на бедного Прохора.

– Это долгая история, – смутился тот, увёртываясь от удара газетой, свернутой в трубочку.

Пока они разбирались друг с другом, точнее, разбиралась тётя Ира, Альфред шёпотом поинтересовался у Димки:

– Слушай, а что это за женщина? И почему она себя так ведёт?

– А Саймон вам не рассказывал о своей тёте, которая живёт в Зебрландии...

– Вроде, что-то рассказывал, – вспомнила Мартина.

– Так вот, это она, собственной персоной.

Тётя Ира тем временем выдохлась изливать отцу ее племянника своё возмущение, и устало опустилась на скамью, обмахиваясь газетой.

– Вы... вы... – она, тяжело дышала. – Чёрствый сухарь....

Прохор Рейли, решив, с ней не спорить, опасливо присел рядом, материализовал стакан с водой и протянул ей.

Отпив три глотка, она чуть остыла, и просипела:

– Что с Саймоном?

Морквинов подкатил чемодан, оставленный тётей посреди вестибюля, к скамье, Альфред с Мартиной сели по другую сторону от тёти Иры.

– Он болен, – ответил Прохор, взял у неё стакан и отпил глоток. – Это я виноват, не доглядел! Теперь не знаю, как помочь. Врачи отключают ему сознание и блокируют мысли. Он словно неживой...

– Довольно! – перебила тётя Ира, снова закипая. – Почему вы позволяете им это делать?

– Это единственное, что может...

– Так, всё! – она резко поднялась, и направилась к стойке регистратуры. – Никому не позволю так обращаться со своим племянником! Я его забираю!

– Ирина, это безумие. Вам не позволят! – попытался остановить её Прохор.

Та потребовала вызвать главного врача. Он явился в вестибюль через десять минут, и на него тут же обрушился гнев тёти Иры.

– ...Это что ещё за безобразие! – кричала она. – Как так можно!..

Оказавшиеся в вестибюле люди с интересом наблюдали за этой сценой.

Доктор пытался оправдываться, но тётя безжалостно отбивала все его аргументы, даже "Он может умереть, если не блокировать сознание", не подействовало на неё.

– Или вы прекращаете свои пигмейские методы, или я забираю отсюда племянника! – возмущалась тётя Ира. – И сама займусь его лечением!

Судя по тону, говорила она вполне серьезно.

Наконец врач сдался:

– Ладно, мы пересмотрим методы его лечения...

– Вы уж её простите, она в этой стране первый раз, – извинялся Прохор, чувствуя себя неловко...

***

Через три дня после этого разговора.

Саймон проснулся....

Пустота в голове. Неприятная и, почему-то, давящая.

А ещё он не помнил последних событий, как будто кто-то взял большую чугунную сковороду и шарахнул юношу ей по затылку, обеспечивая кратковременной амнезией. Единственное, что Саймон смог выудить из глубин воспоминаний, как его отец выходит из себя, и бьёт кулаком по тумбочке. Но вот, что он говорил, Саймон не знал.

Он присел на кровати, осознавая, что одет в мешковатую белую с бледно-зелёными вертикальными полосками пижаму, и принялся осматривать место своего пребывания.

Стены обклеены желтоватыми обоями. Такого цвета обычно бывает больной пересохший лимон. Прямоугольные лампы, в плафонах которых покоились прожаренные лампочками трупики мух, "украшали" потолок. Решёток на окнах нет, уже хорошо. Значит, его не удерживают.

Вот и та самая тумбочка возле кровати, дверца её немного покосилась.

На тумбочке было пусто. Как и в ней. Интересно, где его вещи, ну хоть какие-нибудь? В самой тумбочке тоже ничего нет.

Рядом с окном стояли два деревянных стула. На спинке одного из них висела одежда. Почему-то черная, слишком официальная. По сравнению с пижамой – точно.

Саймон почесал затылок, пытаясь вспомнить, что тогда было. Что отмечали Фротгерты? Какое официальное мероприятие они проводили? Но не смог. Память была наглухо заблокирована магией докторов.

Он поднялся, собираясь сделать пару шагов до двери. Тут же закружилась голова, и юноша вынужден был опуститься обратно на кровать.

Интересно, а кто-нибудь, кроме его отца, знает, что он здесь?

Надо будет у Кари спросить, когда она придёт навестить Саймона, что случилось. Она, наверное, сейчас на какой-нибудь скучной лекции в институте... Интересно, сегодня понедельник, среда, или вообще воскресение?

Тут дверь в палату открылась, и вошёл Димка Морквинов. Он поправил съехавшую на бок клетчатую кепку и сказал, присаживаясь рядом:

– Привет. Я тут зайти решил, с утра пораньше, а то сегодня ещё посетители намечаются. Как самочувствие?

Саймон взвесил все свои ощущения, но ничего примечательного не обнаружил:

– Не знаю. А что со мной?

– Не в курсе...

– У тебя выходной? – перебил он.

– Воскресенье ещё никто не отменял, – заявил Димка и улыбнулся.

– Понятно, – Саймон подумал, что это странно, если Морквинов встает раньше, чем Карсилина, когда и спешить, собственно, никуда не надо.

Может, зачёт завтра важный, и она к нему готовится? Ну, она же придёт в больницу его навестить!

Димка поднялся, вспоминая:

– Я тебе принёс кое-что! Правда, твой папа запретил фотографии носить, но я думаю, это лучше, чем фотка!..

Минуту он что-то искал у себя в карманах, затем, с довольным видом, протянул Саймону амулет Карсилины на цепочке.

– Только ты его спрячь, а то мистеру Рейли это не понравится, – бормотал он.

Саймон взял у него амулет и с недоумением посмотрел на друга:

– А Карси он что, не нужен? Или ты стащил?..

Тут уже Димка уставился на него, в замешательстве, а затем сказал, уязвленным тоном:

– Он лежал у тебя в комнате на столе!

– Что он там делал?

– Ну, как бы, Карси... – Сказал он, и осёкся, поняв. – Так ты ничего не помнишь?..

– Помню, что-то одно, что-то второе и что-то третье! – съязвил Саймон, начиная терять терпение. – Что случилось, я не понимаю!

Морквинов хотел всё рассказать, но спохватился, не желая волновать друга, и сказал, глупо улыбаясь:

– Ничего страшного. Всё хорошо.

Саймон хотел возразить, мол, если бы было все так прекрасно, то он бы сейчас не находился в больнице, но Димка не дал ему и рта раскрыть:

– Кстати, твоя тётя Ира из Зебровска приехала, – сообщил он, а про себя порадовался, что вместе с ней не приехала ещё и его родня.

– Зачем?

– Ну, она откуда-то узнала, что ты заболел, и очень беспокоится...

– Димка, ты про Карси говорил. С ней что-то случилось?

Димка, молча, посмотрел на Саймона, соображая, что бы такое сказать, но не смог ничего придумать лучше, чем:

– Да... всё с ней в порядке!

У Саймона при этом сложилось ощущение, он что-то не договаривает.

– Только, она сегодня не придёт, занята очень, – поспешил добавить Морквинов. – И завтра...

– Мне нужно позвонить.

– Прости, друг, но я телефон дома забыл, – соврал он.

Затем он попятился к дверям, приговаривая:

– Ты, это, поправляйся!..

– Амулет Карсилине верни, – попросил Саймон, протягивая железку, но Димка его не взял.

Он бросил: "Пока", и поспешил удалиться.

Саймон положил амулет на тумбочку.

Морквинов себя подозрительно ведёт!..

Может, они с Карси поссорились, и теперь она не хочет приходить в больницу? Но что случилось? Как Саймон сюда попал?

***

А Зольтер в это утро патрулировал подземный лабиринт. Ему очень хотелось спать, да и куда денешься от этого дежурства, если заставляют...

Ему, Серебринке и ещё нескольким служащим из отдела безопасности было поручено охранять подземелье, так как, никто ещё не поймал убийц кухарки Зинаиды, да и потайной путь в убежище Гадритты не был найден. Сегодня была очередь Зольтера.

Золотский со скучающим видом бродил по прохладному подземелью, и уже подумывал подняться наверх, выпить чашку кофе, но тут услышал в конце коридора со стороны каземат какой-то звук.

Он прижался к стене и прислушался, звук повторился. Затем скрипнула решётка.

Зольтер осторожно, стараясь не создавать лишнего шума, направился вперёд к темницам, готовясь в любой момент отразить вражескую атаку.

А потом прямо ему на встречу вышла невысокая фигура, облаченная в черный бархатный балахон. Лица Золотский не смог разглядеть. Фигура настороженно остановилась, продумывая пути к отступлению.

Зольтер прицелился и запустил в неё заклинанием, сбивающим с ног, незнакомка увернулась.

– Ты кто? – Спросил Зольтер.

– Да так, никто, – ответила фигура.

Она что-то прошептала, и весь пол озарился тёмно-зелёным колдовским пламенем. Но Зольтера, как колдуна, оно не обжигало.

– Пропустите меня! – вызывающе крикнула девушка.

Зольтер запустил заклятие и попал ей в плечо. Её рука онемела и распухла.

– Ядпрокс! – озлобленно крикнула та, морщась от боли, но заклинание пролетело мимо Зольтера.

Незнакомка выругалась, и со злостью ударила его ослепительным лучом. Что-то полоснуло парня по лицу, оттолкнуло, но Зольтер сумел удержать равновесие. По щеке текла кровь.

– Занятно, – ухмыльнулся он, размазывая кровь рукавом.

И, прежде чем незнакомка успела что-то сказать, Зольтер крикнул:

– «Потэрцио-Магнарус»!

Заклятие ударило точно в "яблочко", незнакомка рухнула на пол, который до сих пор пылал колдовским пламенем. Золотский подошел ближе, держась рукой за глубокий порез под левым глазом, и присел перед ней на корточки.

Кудрявые рыжие волосы выбивались из-под капюшона. Зольтер сдёрнул его, перевернул девушку на спину, и узнал Рину Пифраттер, дочь одного из злодеев, который раньше держал в страхе один параллельный мир, но был повержен, и с позором бежал.

Неожиданно, кто-то толкнул Золотского в спину, очевидно, стараясь повалить на пол. Зольтер упал, и этот "кто-то" вцепился ему в шею и начал душить. К сожалению, маги ещё не разучились применять грубую физическую силу. Зольтер судорожно ловил ртом воздух, пытаясь ослабить хватку. Когда он уже начинал терять сознание, то пихнул злодея коленом в живот, незнакомец застонал, отвалившись к стене, и схватился за ноющее пузо.