Текст книги "По дорогам Вечности (СИ)"

Песня закончилась. Они уже собрались исполнять новую, но Саймон подошел ближе. Он сам не знал, зачем.

Парень взглянул на него с пренебрежением, и захотел прогнать, но девушка его остановила.

– Не видишь, у него что-то случилось!

Она осторожно приблизилась к Саймону и спросила:

– Что с вами произошло? Может, врач нужен?

Саймон покачал головой, вытирая слёзы ладонью. Неужели он так похож на больного?

– Насть, да что ты с ним возишься! – возмущенно проговорил гитарист.

Она проигнорировала замечание. Глаза у неё были зеленоватого оттенка, бледнее, чем у Карси, но она, почему-то её сильно напомнила. Саймон позволил ей коснуться больной руки, которую тут же излечил фиолетовый целебный свет. Да, девушка эта была чародейка.

И ему даже показалось на какую-то секунду, что знает её всю жизнь.

– Вам нужна помощь? – обеспокоено спросила девушка.

– Настя! – насупился парень.

– Я сейчас, – буркнула она, а потом снова обратилась к Саймону. – Что произошло?

Юноша заставил себя ей ответить, хоть было очень тяжело:

– Меня больше не существует.

Он отвернулся, поэтому не видел, её реакции, и побрёл в сторону моста. Ему не хотелось жить.

До моста он добрел, словно в тумане. Пройдя дальше, Саймон остановился у его середины и вцепился в перила. Темная вода внизу манила его. Словно звала и говорила: "Давай, прыгни! Ты ведь этого хочешь! Тогда тебе уже не будет так больно".

Саймон отшатнулся. Он весь дрожал. Нужно покончить с этим. Здесь и сейчас.

Его прошиб холодный пот, руки тряслись. Он не мог заставить себя перелезть через перила. Страх парализовал. Саймон чувствовал ужас перед прыжком. Но ведь это выход? Карси больше нет. Зачем жить дальше? Слёзы капали вниз, в темную воду.

Казалось, будто он не имеет права на страх. Нужно быть смелым. Прыгнуть с моста, избавить себя от боли!

– Ну же, давай! – процедил Саймон сквозь зубы, злясь на себя. Слёзы застилали глаза.

Ветер, казалось, обжигал, пронизывал до костей.

Зачем он держится за жизнь?

В этот момент кто-то мягко коснулся его плеча, и Саймон, обернулся. Это был Зольтер, в своем неизменном золотом пиджаке. Он казался солнечным лучиком.

– Саймон, а ты что тут?... – хотел было спросить эльф, но юноша не дал ему закончить, бросившись ему на плечо и расплакавшись, не в силах сдерживать эмоции.

Кто знал, чем могло закончиться, не появись здесь Зольтер.

– Эй, ты чего? – удивился Золотский, хлопая его по спине. Он первый раз видел Саймона в таком состоянии.

Саймон попытался что-то сказать сквозь слёзы, но у него это почти не получилось. Зольтер лишь разобрал: "Она... нечестно... почему... не могу".

– Ну-ну, всё хорошо... – сказал Золотский, пытаясь его успокоить.

– Нет! – Саймон отстранился от него, и замотал головой, его глаза были красные от слёз.

Ему было стыдно за эту истерику. Но ничего с собой поделать юноша не мог. Его била дрожь.

– Ты мне можешь сказать, что случилось? – серьёзным тоном спросил Зольтер. Он и предположить не мог, какое событие может довести Саймона до такого состояния.

Саймон вздохнул три глубоких раза, пытаясь успокоиться и выдал:

– Карси мертва...

На большее его не хватило. Горе поглотило его с головой, он тонул не в силах выбраться.

– Что? Но, как? – Зольтера эта новость расстроила, он попытался выудить из Саймона еще хоть какую-то информацию, но не получилось.

Вместо того, чтобы говорить, Саймон взвыл, как раненый зверь. Зольтер прижал его к себе, пытаясь успокоить.

– Я провожу тебя во дворец, – решил Золотский. Оставлять друга одного в таком состоянии было опасно. Кто знает, что он способен натворить? Саймон сейчас опасен сам для себя.

16

– Больное сумасшествие

Зольтер провел Саймона мимо пигистерства (Листонского министерства), освещенного жёлтой подсветкой. Государственные флаги на здании были приспущены. Значит, весть о гибели принцессы уже разлетелась по королевству...

Саймон остановился и глубоко вздохнул, пытаясь побороть нахлынувшие эмоции.

– Ты как? – обеспокоено спросил Зольтер заботливым тоном.

Саймон не ответил. Ему не хотелось разговаривать.

Зольтеру стоило огромных усилий привести его в себя, там, на мосту, хотя бы до состояния "ровно стоять на ногах".

Они шли и молчали весь путь до дворца династии Фротгерт.

Людей у массивных железных ворот перед королевским дворцом скопилось на удивление много. Все они были в мрачных нарядах и с цветами в руках.

Зольтер осторожно провёл Саймона сквозь толпу, чтобы никто не акцентировал на них внимание, и они оказались на дворцовой лужайке, освещенной равнодушными фонарями.

В холле дворца их поджидал Прохор Рейли. Он нервно ходил от одной статуи, подпирающей потолок, к другой. Услышав, как открылась дверь, он подбежал к сыну и воскликнул:

– Саймон! Ты бы хоть телефон с собой взял!

– Зачем он теперь, – у Саймона тут же возникло желание разбить свой мобильник.

– Спасибо, Зольтер, что привёл его, – улыбнулся его отец.

– Но я же не мог... – начал было Золотский.

– Где Карси? – вдруг тихо спросил Саймон.

– Её уже унесли...

– Куда!

Саймон в этот момент с трудом сдерживался, к нему подступала паника, смешанная с яростью.

– Вниз, в подземелье дворца. На фамильное кладбище... – пояснил его отец.

– Как вы могли похоронить её! – возмущению Саймона не было предела. Его ведь даже не было на похоронах! Он чуть не бросился на отца с кулаками, но Зольтер, видимо, это почувствовал и больно схватил его.

– Саймон!

– Пусти!

– Мы её не хоронили, просто перенесли тело...

Не знаю, насколько эта фраза звучит успокаивающе, но кидаться на отца Саймон перестал.

Он, оставив в холле Зольтера с Прохором, медленно побрёл в свою комнату. Когда он проходил мимо массивного шкафа Альберта Мобиля, в который в прошлый раз чуть не свалился, на мгновение у Саймона возникла мысль, взять, и прыгнуть в бездну, в нём скрывавшуюся. Но юноша смог побороть это желание и благополучно достиг своей комнаты.

Саймон яростно схватил мобильник, лежащий на письменном столе, желая швырнуть его в открытое окно. Но, застыл на месте. На экране высветился один пропущенный вызов.

Юноша открыл журнал пропущенных звонков. Вызов был от Карсилины. Сердце ёкнуло. Она звонила ему, перед тем, как отправиться к Гадритте! Если бы Саймон ответил тогда! Может, всё было бы по-другому?

Саймон, дрожа, поднёс мобильник к уху, нажал её номер и ткнул зелёную кнопку. Он сам не понимал, зачем решил звонить ей.

Но слушал эти монотонные гудки.

Неужели ещё теплилась надежда, что этот номер ответит?

На третий раз его безумия номер ответил.

– Алло, Саймон...

– Кари! Карси! Ты ведь не умерла, да! – Затараторил Саймон, как заведённый. – Скажи, что ты жива!

Молчание, и – чуть слышные всхлипы.

– Почему ты не отвечаешь! – сходил с ума он.

– Это я, Мартина, – ответил голос.

Саймон, молча, опустился на стул, очередная иллюзия разбилась.

А ведь на какой-то миг он действительно поверил, что это была Карси.... На какой-то крошечный, ничтожный миг!

Все это так глупо!

Саймон заставил себя подняться, вышел из комнаты и, пошатываясь, побрёл по коридору. Медленно, не осознавая зачем, спустился на второй этаж, направляясь к комнате Карсилины. Стоял возле её двери, не решаясь зайти.

Неужели его отец прав? "Знаешь, может это наше родовое проклятие?.. Терять тех, кого мы любим..." – всплыли в памяти эти слова.

Неужели Саймон проклят?

– Неправда! – Со злостью, он ударил по двери кулаком.

Дверь обиженно скрипнула. Глупая бесчувственная деревяшка!

Юноша взялся за холодную железную ручку и вошёл, стараясь не шуметь.

В комнате было темно. На кровати лежал фиолетовый мобильник, ещё живой, и мигал, уловив сеть. Какая жестокая ирония! Его хозяйки уже нет в живых, а он, как ни в чем не бывало, покорно ждёт, когда кончится батарея, а заряжать его никто не станет, и тогда он погаснет насовсем.

А ведь ещё сегодня утром Карси была жива...

Саймон присел на краешек кровати, тяжело вздохнул, пытаясь держать себя в руках, и взял её мобильник. Телефон подмигнул ему своим маячком, как будто пытался подбодрить.

– Ты не умрёшь, – прошептал Саймон мобильнику, словно разговаривал с уменьшенной копией Карсилины. – Я о тебе позабочусь.

Казалось, что в нём осталась какая-то частичка её души, или хотелось, чтобы так было.

Глупые успокаивающие мысли, когда уже ничего нельзя изменить, исправить....

Какая теперь жизнь после всего этого? Так, жалкое существование. Реальность превращается в сплошное серое пятно, в которое Саймон начал погружаться всё глубже и глубже, не пытаясь остаться на плаву.

Раньше он не мог представить себя в такой ситуации, и, наверное, посмеялся бы над тем, как жалко себя ведет. Но тогда у него было, ради чего жить, смеяться, делать хоть что-то!

В слабом свете уличного фонаря он разглядел на тумбочке амулет династии Фротгерт. Эта железка должна была спасти Карси, но даже она не справилась со своим предназначением. Дурацкая побрякушка!

Саймон положил мобильник в карман, со злостью взял эту штучку и собирался запустить в стену, замахнулся для броска, но кинуть не смог.

Этот амулет принадлежал Карсилине Фротгерт, и был ей очень дорог.

Юноша вздрогнул.

– Прости меня. Прости!

Тут он заметил какую-то скомканную бумажку, лежащую на полу, глубоко вздохнув, он подошел ближе и поднял её.

Это была записка от Гадритты. При свете мобильника Саймон смог прочитать, что там было написано. "...Если не явишься ко мне в убежище, я буду думать, что ты струсила!..". Он дочитал записку и убрал её в карман.

Если бы Карсилина проигнорировала это послание, если бы у нее была хоть капля здравого смысла, то всё бы не кончилось так печально!

– Ты не должна была туда идти.

Нервно, Саймон прошептал эти слова и выбежал из комнаты, сжимая в кулаке амулет. Дверь при этом чуть не слетела с петель.

Как же Карси там, на этом кладбище! Без всякой защиты, в таких потёмках! Она же там совсем одна!..

Саймон бежал по коридору, до тайного прохода за портретом, а в голове вертелись эти мысли. Только, как добраться до фамильного кладбища, спрятанного внизу?

Подождав, пока портрет Гмара исчезнет, Саймон пролез в темноту, и резко двинулся вперёд, чуть не навернувшись, при этом, с лестницы. Но вовремя ухватился за перила.

***

Саймон не помнил, как добрался до дверей фамильного кладбища, украшенных позолоченными фигурками всяких существ. Осторожно приоткрыл тяжелые двери. На кладбище было ещё холоднее, чем в потайном подземном коридоре. Он медленно шёл вдоль длинного ряда плит и надгробий, и юноше казалось, что бронзовые грифоны со стен и потолка наблюдали за ним. Как будто размышляли, можно ли доверять пришедшему. Огромные люстры, свесившиеся с потолка, освещали зал тусклым светом от свечей.

Вот и Карсилина, вся бледная, лежит в белом гробу, который поставили на мраморную плиту, окружив зажжёнными свечками. Её уже успели облачить в чёрное бархатное платье, и надели ей на голову корону с рубинами.

Саймон остановился, не в силах приблизиться. Как же она прекрасна! Даже сейчас. Словно царевна из сказки...

Сделал шаг, потом ещё шаг и всё-таки к ней подошёл.

Опустился на колени возле гроба принцессы и долго-долго смотрел на неё.

Она ведь спит.... Всего-лишь спит....

– Знаешь, мама мне сказки в детстве рассказывала, там принцессы оживали, от одного поцелуя, – Саймон дотронулся ладонью до её щеки.

Появилось навязчивое желание опробовать этот способ, который пробуждает сказочных принцесс. Но, к сожалению – это была реальность. И никакие танцы с бубном тут не помогут.

Она такая холодная!

– Почему мы не в сказке? Там не бывает грустных... финалов.

Голос дрогнул. Саймон смотрел на Карси. Ну почему, почему она не просыпается!

Он достал мобильник Карсилины и вложил ей в руку.

– Это на случай, если решу позвонить. Только ты ответь мне, хорошо?..

– Саймон, а я тебя искала, – раздался тихий голос Серебринки за спиной.

Она, наверное, какое-то время стояла сзади, не решаясь о себе заявлять.

Он вздрогнул и обернулся. Обязательно ей было так подкрадываться?

– Что ещё? – грубо отозвался юноша.

Ему казалось, что он их всех ненавидит, за то, что они живы, а Карси – нет.

– Мы решили не начинать без тебя, – сказала Сильв.

Сегодня она была в серебряной мантии с капюшоном, прямо как волшебница из детской книжки.

– А какое мне дело до того, что вы там решили? – не понял Саймон, таким убитым голосом, что Серебринка невольно поёжилась.

Плевать! Всё кончено.

– Ты должен присутствовать там...

– Зачем? – он взглянул на Карсилину. Так не хотелось оставлять её одну, в этом большом и жутком помещении.

Сильв кашлянула и ответила:

– Там люди собрались, они пришли почтить память принцессы...

Услышав это, Саймон разозлился:

– А от меня они чего хотят? Автографов уцелевшего "виновника торжества"?

Даже обидно.

– Ты неправильно меня понял, – смутилась Серебринка.

Юноша промолчал, сдерживая эмоции.

– Саймон, пожалуйста. Ты должен пойти наверх, – она положила руку ему на плечо, стараясь успокоить, – ты не виноват, что Кари...

Сильв не смогла сказать это слово.

– Она просто спит. Спит! – Саймон резко поднялся.

Серебринка в замешательстве отпрянула, но не растерялась. Она взяла его за руку (за ту, в которой не был зажат амулет Карсилины) и повела к выходу, приговаривая.

– Конечно, она проснётся, просто очень устала. Пойдём, пойдём...

И тон у неё был, как у воспитательницы в детском саду.

Саймон так и не понял, почему, собственно, согласился уйти отсюда...

***

Сильв отвела Саймона в комнату и заставила переодеться. А то он был весь потрепанный, и появление на публике в таком виде могло вызвать много лишних вопросов. По крайней мере, так утверждала Серебринка. Саймону же было всё равно.

Он надел чёрную рубашку, черные брюки, ботинки. Положил в карман амулет Карсилины. И неохотно вышел к Серебринке, караулившей за дверью, даже не взглянув на себя в зеркало.

Серебринка хотела что-то сказать, но, поймав его мрачный взгляд, передумала, и, молча, повела в холл.

В холле собрались несколько служащих "ДС" в тёмных плащах, среди них проглядывала ярко-золотая шевелюра Зольтера. Тут же был и Димка в чёрном вязаном свитере (даже кудряшки свои пригладил и кепку снял), в руке он держал поводок с Ленди. Собаке на шею повязали большой чёрный бант, и она чувствовала себя в нём неуютно. Прохор Рейли возле дверей нервно переступал с ноги на ногу, а когда увидел своего сына, хотел окликнуть, но Сильв (надо отдать ей должное) жестом попросила его молчать. Альфред с Мартиной стояли рядом с Димкой, Мартина плакала, и Морквинов попытался её приободрить. Альфред старался держать себя в руках. Серебринка коснулась пальцем рукава своей мантии и что-то прошептала, одеяние тут же стало чёрным.

– Все здесь? – тихо поинтересовался Прохор.

– Можем начинать, – кивнул Зольтер, берясь за позолоченную ручку входной двери, и они вместе с Прохором Рейли переступили порог.

Саймон хотел развернуться и уйти, но Серебринка мягко подтолкнула его к дверям, не давая отступить.

И вся эта мрачная процессия вышла на крыльцо дворца.

Саймон вдохнул в лёгкие прохладный ночной воздух, желая поскорее куда-нибудь уйти, испариться.

На лужайке дворца столпились люди. Они безмолвно стояли и смотрели на них, словно ждали сигнала. Эта толпа растянулась до ограды, да и за ней был народ. Саймон никогда раньше не видел так много людей в одном месте. А вот и несколько репортёров с крылатыми камерами...

К гибели Карсилины не остался равнодушен ни один листонец. Ведь они очень уважали и чтили династию Фротгерт. По всем городам Листонского королевства люди собирались на площадях почтить память принцессы и проститься с ней...

– Произошло несчастье, – начал Прохор Рейли, громко, и очень печально. – Казалось, совсем недавно, мы нашли давно потерянную принцессу, но никто и предположить не мог, что вскоре, мы потеряем её уже навсегда. Наша дорогая Карсилина Фротгерт была убита. Для Листона это большая утрата, а для её родных, друзей и близких, подавно.

Тут он невольно перевёл взгляд на Мартину, Альфреда, Саймона, Димку с Ленди, Зольтера и Серебринку.... Затем продолжил:

– Королева Лоритта до сих пор не пришла в себя. Не представляю, как она отреагирует на эту новость, если очнётся, – эти слова давались ему с трудом. – Карсилина была наследной принцессой, и должна была стать королевой.

Он замолчал, поправляя очки и жмурясь от яркого света крылатых телекамер.

– Мы проведём тщательное расследование, и виновные будут наказаны. Это долг "ДС", отомстить за принцессу, – тут же сказала Серебринка, и свет телекамер перекинулся на неё.

– Давайте почтим память нашей принцессы, ведь она сейчас в лучшем мире... – Продолжил Прохор, материализовывая светящуюся сферу.

Вслед за ним сферы начали призывать и остальные. Саймон тоже призвал, и теперь она плавно парила у него над ладонью, освещая лицо тусклым светом.

– Мы будем помнить тебя, Карсилина, – тихо сказал Альфред, и сфера его начала медленно подниматься.

Затем эту фразу произнесла Мартина, потом Серебринка с Зольтером. И толпа, тоскливым эхом, повторила "Мы будем помнить тебя". Сферы поднимались стайкой светлячков. Маленькие, бледные огоньки.

"Карси, пожалуйста, не поступай так со мной" – прошептал Саймон своему чуть светящемуся шару, глядя, как он уносится куда-то ввысь.

И тут Серебринка запела песню на непонятном языке, Зольтер подхватил, и они пели вдвоём. Мартина заплакала, прижимаясь к Димке.

А Саймон вдруг почувствовал, как в глазах темнеет, а в ушах звенит. И, в следующий миг колени подкосились, и он потерял сознание.

Сутки плавно умирали, подползая к полночи, уступая место следующим...

***

Зебровск.

Тётя Ира сидела в это время в гостях у Марии Радужниковой. Они пили чай в гостиной и обсуждали свой любимый массийский сериал «Заросли розы». Плитс Шпаклевич с невозмутимым видом устроился с газетой на кресле, возле его ног сидела пуделиха Трапеция и выжидающе поглядывала на хозяина, ждала подачки.

Так он сидел минут сорок, но невозмутимость его постепенно стремилась к нулю. И какому мужчине приятно слушать увлеченный разговор двух подруг о своём женском?

– У донны Бавинды родился внебрачный сын! – воскликнула тётя Маша и потянулась к очередному печенью. – Интересно, от кого он...

Плитс нервно встряхнул газету, спокойствие приобретало отрицательное значение. Но этот его "жест" был проигнорирован. Тогда Плитс потянул руку к пульту и включил телевизор. Шли новости. Но и это не было замечено двумя дамочками.

Тогда Шпаклевич кашлянул, стараясь закончить "беспредел", и спросил у довольной тёти Иры:

– Кстати, Ирина, как там продвигается обучение вашего племянника в Чалиндоксе?

Ирина к такой быстрой смене темы разговора была не готова, да и выпитые ранее два бокала шампанского напоминали о себе. Поэтому она не сразу поняла, о чем он спросил.

– Э... Что? – переспросила она, глупо улыбаясь.

– Я спрашиваю, как там Саймон в Чалиндоксе поживает? – повторил Плитс, теперь чуть ли не по слогам.

– Ну, как, поживает, нормально так поживает... – смутилась тётя Ира.

Плитс одарил её скептическим взглядом и отложил газету.

– Между прочим, учится хорошо, – вставила Ирина, чтоб не думали ничего плохого. – Отзванивается мне два раза в неделю.

Мария Радужникова хотела что-то сказать, но тётя Ира ей помешала, взглянув в телевизор и заметив на крыльце Листонского королевского дворца знакомый силуэт.

– Саймон! – она даже подумала, что ей мерещится.

– Что там такое? – поинтересовалась Мария, разворачиваясь к телевизору. – Плитс! Звук прибавь!

Муж её послушался, иронично заметив:

– Ирина, похоже, там своего непутевого племянника увидела.

– Сам ты непутёвый! – вступилась за него тётя Маша. – Картошку из погреба уже неделю принести не можешь, раковину месяц починить обещаешь!..

– Маш... – Смутился Плитс. – Сделаю!

"...Для Листонского королевства это большая потеря, – между тем вещал диктор. – Соболезнования королевской семье и презтер-пигистру Листона направили президенты Гарпунала, Ландории, Массии и многих других, в том числе и президент Зебрландии Наталья Шевинс..."

– Балда, из-за тебя я прослушала, что у них там случилось! – Шикнула своему мужу тётя Маша.

Тот состроил непонятливую гримасу, но отпираться не стал.

А на экране телевизора возникло обеспокоенное бледное лицо Раисы Демонс, которая стояла возле ворот королевского дворца и попала под прицел камер. Репортёр тут же подошел к ней и задал вопрос.

"...Мы учились с ней на одном курсе, – начала Раиса, шмыгая носом. – Утром зачёт вместе сдавали. Никак не ожидала, что такое произойдёт. Она была такая... жизнерадостная, у Кари было столько планов на будущее. Поверить не могу. Это ужасно".

Мария Радужникова тихо вскрикнула, телевизор показал фотографию Карсилины в короне с рубинами. Потом ещё несколько изображений с ней и королевской листонской семьёй.

– Похоже, мы её нашли, – мрачно заметил Плитс, поглаживая Трапецию.

Затем, показали Прохора Рейли: "...Наша дорогая Карсилина Фротгерт была убита. Для Листона это большая утрата, а для её родных, друзей и близких, подавно...", и – всех, кто стоял на крыльце.

Теперь у тётушки не осталось сомнений. Посмотрев на Саймона, она пришла в ужас, а когда показали ещё и то, как он теряет сознание, тётя Ира вскочила с кресла и ринулась в коридор.

Мария Радужникова безучастно посмотрела ей вслед, доставая носовой платок. Диктор объявляла о том, что в воскресенье покажут документальный фильм "Проклятие династии", про Фротгертов.

Тётя Ира спешно куда-то собиралась, Плитс удивлённо высунулся в коридор.

– Вы же хотели у нас переночевать, – заметил он.

– Мне нужно в Чалиндокс, – ответила она решительно. – Я должна забрать Саймона домой! Его там совсем загубили!

– К чему такая спешка? Может, вы ошиблись, и это был не ваш племянник...

– Но Маша уверена...

– Она тоже может ошибаться. Не спорю, эта девочка на неё похожа, но ведь наша Кари не была принцессой.

– Тем не менее, вы так её и не нашли! А я не собираюсь запускать ситуацию! Мне нужен живой и здоровый племянник, а не это болезненное существо, в которое его превращают!

– Ирин, вы обе что-то путаете.

Ирина достала мобильник и попыталась дозвониться до Саймона, но трубку никто не брал. Её беспокойство усилилось.

– Не переживайте вы так! – попытался остудить её Шпаклёвич.

Тётя Ира не стала ему отвечать, и вышла из квартиры. Плитс был сбит с толку. Может, не надо было доставать из закромов шкафа прошлогоднюю бутылку шампанского "Грёзы"?..

***

Чалиндокс.

Саймон пришёл в себя, лежа в темноте на кровати. Голова раскалывалась. В окно заглядывал кусок луны, её тусклый мёртвый свет скользил по комнате.

А за дверью слышались чьи-то голоса. Вероятно, его отец с кем-то разговаривал.

Саймон разобрал несколько слов: "журналисты", "надоедать", "истории" и "тяжело". Говорили, видимо, о том, как он потерял сознание у всех на глазах.

Почему бы им всем просто не оставить его в покое? Юноша забился под одеяло с головой, чтобы не слышать обрывки их фраз.

Разговор прекратился, и в комнату вошёл Прохор Рейли. Свет он не включал.

Саймон притворился, что спит. Отца и так за весь день наслушался. Не нужно было, чтобы все лезли со своими утешениями! Особенно он!

Он повздыхал-повздыхал, прошептал что-то и вышел, не решившись будить сына.

Главное, дождаться, пока все во дворце уснут, а потом осторожно спуститься вниз на фамильное кладбище. Карси ведь там совсем одна, и ей очень холодно!

Да и как можно уснуть после всего, что произошло! Мысль о том, что Карси больше нет, причиняла столько боли, что Саймону хотелось закричать, как он ненавидит Жизнь за то, что ему приходится всё это терпеть, за то, что Жизнь отдала Карсилину Смерти, как какую-то безделушку!

Он закрыл глаза, слушая, как по коридору ходят люди. Что же им не спится! Они ведут себя, как муравьи. Но муравьи – рабы своих инстинктов, они как роботы. Да и люди, по сути своей тоже винтики какой-то системы. Крутятся, вертятся на шарнирах, суетятся, что-то усердно делают, бесконечно кому-то, подчиняясь.... А зачем? Им что, нравится быть винтиками?

Саймон высунулся из-под одеяла, зная, что больше никто не войдёт.

Карси. Ты ведь рядом! Подай сигнал, будет не так страшно за тебя!..

Наконец, дворец погрузился в сон, и Саймон осторожно вышел из комнаты.

***

На кладбище династии Фротгерт было всё так же прохладно. Свечи вокруг Карсилины всё так же горели, даже не убывали.

Саймон опустился на колени, пытаясь держать себя в руках и не плакать.

Карси не умерла! Не умерла!

Бывает же, что люди впадают в такое состояние, как летаргический сон, а их принимают за мёртвых. Говорят, так умер один писатель в девятнадцатом веке, его по – ошибке похоронили. Такие люди могут проспать очень много лет, а, проснувшись, не понимают, что творится вокруг, ведь, фактически, оказываются в другой эпохе.

– Пожалуйста, проснись! – умолял Саймон Карсилину, но она не отвечала. – Я же люблю тебя. Не поступай так со мной.