Текст книги "Ее высочество няня (СИ)"

Автор книги: Анастасия Никитина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА 36

Я сжала губы, опасаясь выдать какую-то грубость, но при этом не находя приличных слов. На счастье мерзавца, в комнату влетел ла Вейн. Я даже удивилась, насколько он изменился всего за несколько дней. Под глазами залегли темные тени, черты лица заострились. Даже всегда плавные движения стали какими-то рваными.

На мгновенье я даже заподозрила, что к нам явился не настоящий герцог, а его двойник. Но только на мгновенье. Стоило ему открыть рот, как наваждение пропало.

– Ла Рум! – недовольно бросил он. – Разве вам платят, чтобы вы спали средь бела дня?! Поднимайтесь. Пора!

На какой-то миг герцог задержал взгляд на моем лице, потом недоуменно сморгнул и отвернулся.

– Пора, – повторил он. – Берите все, что вам понадобится для бала и отдыха, дамы. До завтра вы сюда не вернетесь.

Девицы испугано переглянулись.

– Можно отвести им комнату рядом с моей? – пришла им на помощь я, пока глупая Глория не ляпнула что-нибудь непоправимое. – Они помогут мне приготовиться к балу.

– Разве что вы возьмете их к себе, – махнул рукой ла Вейн. – На гостевом этаже просто нет свободных комнат.

– Возьму, – кивнула я.

– Отлично. Одной проблемой меньше, – буркнул герцог и, взглянув на суетящихся девиц, добавил. – Двумя. Маркиз, проводите.

– Дамы, прихватите все необходимое, – вставила я. – Я присоединюсь к вам, как только смогу убедится, что его величеству и молочному брату короля обеспечены надлежащее внимание и забота.

Герцог поймал мой взгляд и с благодарностью опустил веки. Я лишь едва заметно пожала плечами. А что тут можно было еще сделать? Маркиз ла Брук, недовольный тем, что его отсылают, ворчал на кормилицу, но на то, что те вытаскивают из комодов и шкафов, не смотрел вовсе.

За что и поплатился. Возбужденные предстоящими приключениями девицы забыли, что он маркиз, и нагрузили какими-то тряпками даже его. Ла Брук сделал движение, будто вот-вот бросит нежданную ношу на пол. Но хватило короткого окрика ла Вейна: «Помогите дамам, маркиз’», чтобы он стушевался и покорно потащил следом за довольными девицами их добро.

Дверь за ними захлопнулась, и мы впервые с того памятного разговора за чаем остались с герцогом наедине.

Ла Вейн снова подарил мне какой-то странный взгляд, но тут же раздраженно мотнул головой и отвернулся.

– Я ему не доверяю, – бросил в пространство он, запирая дверь изнутри и доставая из колыбельки сонного короля.

Малыш недовольно закряхтел, но почти сразу успокоился. Я достала сына кормилицы и повернулась к герцогу в ожидании указаний.

Ничего нового я не дождалась. Тот молча подошел к стене и попытался повернуть рычаг, который я основательно заклинила ножом для бумаги несколько дней назад.

«Что за черт?!» – услышала я раздраженное бормотание. Герцог присмотрелся, нашел перекошенный лепесток держателя, не дававший рычагу повернуться, и одним движением пальцев загнул его обратно. Я только зубами скрипнула: полчаса эту гадость загибала при помощи ножа для бумаги и такой-то матери, а этот поганец за две секунды все испортил. To есть, починил.

– Идите за мной, ла Рум, – герцог кивнул на полутемный проход, открывшийся в стене.

Я коснулась рукояти стилета, который сегодня, словно предчувствуя нечто подобное, не постеснялась смазать ядом, и решительно шагнула с паркета на древние каменные плиты.

– Никого не удивит, что детей заперли в королевских покоях в одиночестве? – спросила я после десяти минут быстрой ходьбы по едва освещенным переходам.

– Сиделки и кормилицы приехали еще вчера и сидят под замком в ожидании того момента, когда их позовут к королю, – не оборачиваясь ответил герцог. – И будут сидеть так до самого утра. А мне потом доложат, кто ими интересовался.

– Надеюсь, вы поделитесь докладом.

– Давайте сначала эту ночь переживем, ла Рум, – устало отозвался мужчина, ускорив шаг.

Минут через пять очередная фальшивая стена неожиданно выпустила нас прямо на улицу. Я едва не потеряла равновесие, с гладких плит ступив на выщербленную брусчатку. Но ла Вейн успел подхватить меня под локоть:

– Осторожнее.

Где-то рядом всхрапнула лошадь, и из полумрака подворотни выступили две закутанные в плащи фигуры. Я схватилась за стилет, но тут же отпустила рукоять, увидев, как герцог с заметным облегчением целует в щеку пожилую женщину и передает ей младенца.

– Это моя гувернантка, – пояснил герцог, поймав мой настороженный взгляд. – Можно было бы сказать, няня, но вы знаете, в каком возрасте я оказался во дворце.

И ее дочь. В некотором роде моя сестра.

– По отцу? – ляпнула я.

– По сердцу, которое нас любило, – усмехнулся ла Вейн, и у меня отлегло от сердца. И так что-то слишком много королевских бастардов собралось на один дворец. А если еще учесть странные намеки Лемока, то и у меня самой с происхождением не все чисто.

Это последняя мысль неожиданно так меня насмешила, что малыша я передала подошедшей молодой девушке с широкой улыбкой. Та несмело улыбнулась в ответ и ловко перехватила кряхтящий сверток пеленок.

– Не слушайте его, юная леди, – сказала вдруг ее мать. – Мы его как любили, так и любим. Это он какого-то беса осторожничает.

– Я уже объяснял… – со вздохом проговорил ла Вейн.

– Да, да, да, – отмахнулась пожилая женщина. – Помню. Но если меня твой отец не казнил за твои шалости, то жить мне долго и счастливо, уж поверь мне.

– Я же…

– Ваша светлость, время, – по наитию напомнила я и тут же поймала очередной благодарный взгляд.

Герцог быстро поцеловал женщин и снова каким-то неуловимым движением открыл проход в крепостной стене. Даже я со всем своим опытом не сумела рассмотреть, что именно он сделал. Какое-то время мы молча смотрели, как бывшая гувернантка герцога садится в небольшую карету, а ее дочь подает ей второго малыша и ловко взлетает на козлы. Через минуту стук копыт стих за очередным поворотом, и фальшивая стена скользнула на место, отсекая нас от звуков вечернего города.

– Она тоже наемница, – сказал вдруг герцог, тяжело опираясь о стену. – Я не знал. Потом смог только контракт оплатить, и все. Упрямая.

– Воровка? – ляпнула я, вспомнив ловкие кошачьи движения девушки.

– Гонец, – отрезал ла Вейн, сверкнув в мою сторону глазами, и с видимым усилием отлепился от стены.

Обратно мы шли вдвое быстрее. Я едва поспевала за длинноногим мужчиной. Пышное платье и накинутый поверх длинный плащ здорово мешали. Но прежде чем я успела начать ругаться в голос, ла Вейн сдвинул очередную панель и буквально втолкнул меня в какую-то кладовку, заставленную ведрами и швабрами.

– Вам что-нибудь надо в той спальне? – отрывисто спросил он.

Уточнять в какой именно «той», необходимости не было, потому я лишь отрицательно мотнула головой.

– Не советую до завтра туда соваться, – сказал мужчина и, неожиданно перехватив мою руку, едва ощутимо поцеловал запястье. – Ваше временное пристанище прямо напротив. И… Спасибо, ла Рум. Не успел сказать, но вы сегодня великолепно выглядите. Желаю хорошо повеселиться на празднике.

– Взаимно, – ответила я в закрывшуюся за его спиной панель.

С минуту я стояла бед движения, ошарашенная таким резким перепадом, а потом тряхнула головой и осторожно выглянула из кладовки. Королю я сейчас без надобности, а меня ждала моя собственная игра. Или ее отсутствие. И то и другое я в тот момент приняла бы с радостью. Но меня поджидало нечто третье: чужая игра.

ГЛАВА 37

В коридоре сновали слуги. Время от времени пробегали взъерошенные аристократы. Кто-то громко отчитывал своего парикмахера. Из-за другой двери неслись истеричные рыдания.

Улучив момент, когда в сторону кладовки никто не смотрел, я выскочила наружу. Независимо отряхнула подол и уже с высоко поднятой головой пересекла коридор.

Дверь напротив, о которой говорил ла Вейн, была заперта, и из-за нее не доносилось ни звука. Я несколько раз стукнула в створку.

– Это комната леди ла Рум, – донесся изнутри острожный голос Вероник. – Она не принимает.

– Сама себя примет, – фыркнула я. – Открывайте.

Дверь тут же распахнулась, и меня встретили две физиономии: довольная рожица Вероник и полуобморочная кислая бледная мордочка Глории.

– Все хорошо, дамы, – первым делом сообщила я. – Король и его молочный брат в надежных руках, сыты и спят.

– А кормилица будет кормить обоих? – с беспокойством уточнила Глория.

– Разумеется, – кивнула я.

На самом деле я не видела ни одной кормилицы. Вряд ли в такой подработке можно было заподозрить бывшую гувернантку ла Вейна или ее дочь. Но в то же время я уже успела немного узнать герцога, и сомнений в том, что дети получат все необходимое, у меня не возникало.

Глория сразу повеселела. А Вероник и до того блистала белозубой улыбкой.

– Давайте мы поможем вам одеться, – предложила она.

– Себе помогите, – отмахнулась я, прикусив на кончике языка замечание, что у меня сегодня за камеристку будет трехсотлетний призрак. – Ко мне придут позже.

– Как все таинственно, – восхитилась Вероник, но дважды просить себя не заставила.

Они поделили платья именно так, как я и ожидала. Глория выбрала бледно– розовый наряд так называемой восточной красавицы. Выглядела она неплохо, но и не более. Не то, на что заинтересованно обернется хоть кто-нибудь. Широкие шаровары, многослойная блуза по колено, лишь слегка подчеркивающая грудь, к которой прилагались плотная нижняя рубашка и мягкий суконный корсет с гибкими вставками. Да еще большое полупрозрачное покрывало, крепившееся к волосам двумя заколками с большими, даже на вид фальшивыми драгоценными копнами.

Самое то для серой… To есть бледно-розовой мышки, которая не хочет привлекать к себе внимания. Но Глория была в восторге.

Впрочем, как и Вероник. Ей достался подарок ла Вейна. Модистка назвала свое творение Ночная тень, и что-то мне подсказывало, что к названию приложил руку сам герцог. Крой был обычным: платье с длинным рукавом и скромным декольте, скрытым полупрозрачным батистом по самый подбородок. Секрет заключался в ткани. Темно-синий, почти черный атлас, вышитый разнокалиберными звездами. В зависимости от освещения они то оставались едва заметны, а то вспыхивали почти как настоящие. Счастливая Вероник кружилась перед зеркалом, любуясь переливающимися в свете свечей сполохами. Она то прикладывала к лицу маску, то отводила и строила глазки собственному отражению.

«Ну, чистая сорока», – невольно улыбнулась я. Хотя на мгновенье почувствовала укол зависти: это же надо было отказаться от такой красоты в обмен на невнятное предложение призрака. Но недостойные чувства быстро сошли на «нет», стоило мне вспомнить, что к этому великолепному платью на мне прилагались крайнее недовольство принцессы и пристальное внимание герцогских шпионов.

– Ваша светлость? – вывела меня из задумчивости непривычно смущенная Вероник. – С платьем было вот это. Но я боюсь его надевать. Упасите боги, потеряю.

И она протянула мне плоскую резную шкатулку. Я откинула крышку, и брови сами поползли вверх.

– Да… Это вам надевать действительно не стоит, – проговорила я, глядя на изящную серебряную бабочку на тонкой как паутинка цепочке. Ее крылья покрывала почти черная сапфировая крошка, которая при каждом движении вспыхивала многочисленными искорками.

Закрепив маски, счастливые девицы одна за другой унеслись. Я нарочно придержала Глорию и выпустила из комнаты сначала Вероник. Я боялась, что пугливая и стеснительная кормилица с перепугу застрянет где-нибудь в уголке, и подружки столкнутся в самый неподходящий момент.

Но опасалась я зря. Стоило только посмотреть, как Глория едва не вприпрыжку бежит к лестнице, ведущей на первый этаж. Стеснительность стеснительностью, но в жизни молодой женщины явно было слишком мало праздников, чтобы она позволила себе упустить хоть минуту одного из них.

– Лемок? – вполголоса позвала я, прикрыв дверь.

Никто не отозвался. На всякий случай я пристально, как учил покойный эльф, осмотрела всю комнату, даже в ванную заглянула. Но не обнаружила ни его, ни, к моему тайному облегчению, Густава.

– Ну и ладно, – проворчала я себе под нос, устраиваясь в кресле. – Что я на этих балах не видела? Вот подремать…

– Юная леди, – прозвучал над головой бархатный голос эльфа. – Нам пора.

– А может, не стоит, Лемок…

– О… – идеальная физиономия островитянина так разочарованно вытянулась, что мне на мгновенье стало стыдно. – Прошу вас… Доставьте мне удовольствие. Я так хочу увидеть прекрасную островитянку. Возможно, это случится в последний раз в моей нежизни.

– Ну, прекрасную не обещаю, – покачала головой я. – Но просто островитянку…

– Вы не пожалеете! – с восторгом воскликнул эльф, спланировав к двери.

Он привел меня в ту самую кладовку, в которой мы всего час назад расстались с ла Вейном. При воспоминании о герцоге меня снова кольнула совесть. А может быть, это было крыло сапфировой бабочки, которая сейчас висела у меня на шее. Самой себе я объяснила желание надеть украшение возможным визитом воров. Но в глубине души признавала, что своим подарком, если это был подарок, герцог ла Вейн идеально попал в мои вкусы, и мне просто не хотелось расставаться с прекрасной безделушкой.

Следуя указаниям эльфа, я открыла проход и пошла по уже знакомым коридорам за призрачным проводником. К моему удивлению, он привел меня в ту самую пыльную кладовку, где мы встретились впервые.

– Вы же отдаете себе отчет, что в этих ящиках могут быть только такие же пыльные и побитые молью тряпки, – осторожно уточнила я.

– Минуту терпения, моя леди. Положите руку сюда.

Лемок указал мне на ничем не примечательное место на стене. Пожав плечами, я сделала как было сказано. Какое-то время ничего не происходило. А потом… Глухая стена просто истаяла.

– Это как? – опешила я.

За всю мою карьеру воровки я ни в одной, даже самой богатой сокровищнице или тайнике не видела артефактов такого качества и мощи. Откровенно говоря, я вообще не подозревала, что такое возможно: артефакт, создающий осязаемую иллюзию такого размера.

– Прошу вас, моя леди, – с видом радушного хозяина склонился в поклоне эльф.

Послушавшись, я прошла в небольшую комнату.

Судя по старомодной мебели, комната стояла забытой множество лет. Но, тем не менее, тут не было ни пыли, ни неистребимой затхлости заброшенных помещений. Напротив, все выглядело так, будто хозяин вышел на минутку и вот-вот вернется. Даже винный бокал стоял неприкаянным на каминной полке. Правда, вино в нем давно превратилось в сухую растрескавшуюся корочку.

Я подошла ближе и взяла его в руки.

– Оставьте! – вскрикнул эльф.

Едва не уронив древность с перепугу, я от греха подальше вернула реликвию на место. И только тут заметила, что корка кое-где покрывает бокал не только изнутри. Догадка осенила меня как молния.

– Это ваше… Ваш якорь, Лемок?

– Как видите, у меня остается все меньше тайн от вас, – развел руками эльф. – Меня убили заговорщики, как раз когда я смаковал привезенное с островов вино. Бокал чудом не разбился. Уже потом один из моих преемников нашел его и принес сюда. Для большей сохранности.

– А зачем здесь мы? Вряд ли вы хотели показать мне свой якорь.

– Нет, – улыбнулся Лемок. – Хотя, это тоже рано или поздно пришлось бы сделать. Я привел вас сюда, чтобы порадовать. Ну и для того, чтобы открыть парочку тайн, тоже. Как же без этого? Без хорошей тайны жизнь, даже посмертная, пресна, как человеческое вино.

ГЛАВА 38

– А мне бы жизнь совсем без тайн, – искренне вздохнула я. – Просто чтобы узнать, каково это…

– Тут я, увы, не смогу вам помочь. По крайней мере, не сейчас. Пока же…

Прошу вас, выбирайте себе по вкусу.

Призрак указал на высокий платяной шкаф. После всего того, что я успела увидеть в необычной комнате, я уже не опасалась получить вместо платья побитую молью тряпку и потому смело распахнула дверцы.

Платьев было немного. Всего с десяток. Но что это были за платья… Любая модница отдала бы десяток лет жизни, чтобы владеть хоть одним из них.

Живые эльфийские наряды! Вот что скрывалась за резными дверцами шкафа. Я и слышала-то о них только в той, королевской жизни. А видеть, так и вовсе не видела ни разу – эльфы не продавали наряды своих аристократов ни за какие деньги.

Не смея снять с плечиков хоть одно, я осторожно провела кончиками пальцев по чуть теплому эльфийскому шелку. Плотному и одновременно необычайно легкому. Чтобы носить такие платья, надо было обладать идеальной внешностью островитян. Эльфийский шелк, который шел на них, не прощал фигуре ни одного изъяна.

Касаясь невесомых нарядов, я понимала, что некогда меня безбожно обманули, продав за ненормальные деньги ткань на мою особую юбку. Теперь-то я видела, что она ничего общего не имела с настоящими эльфийскими тканями. Ну, или мне подсунули какой-нибудь эльфийский мешок из-под картошки под видом шелка. Улыбнувшись подобному сравнению, я наконец решилась снять с плечиков одно из платьев, которое привлекло мое внимание больше остальных. Черный как сама ночь каскад струящихся воланов как ничто гармонировал с сапфировыми крыльями моей бабочки. Но, увы, это оказалось платье с открытой спиной. Даже не говоря о том, что оно бы взорвало чувства всех, кому знакомо слово «приличия», у меня была своя причина с сожалением вернуть черное чудо в шкаф. Та самая причина, которую так и не сумела свести Орта с моей кожи.

– Разумно, – сказал Лемок, о присутствии которого я совершенно забыла. – Ни к чему так громко объявлять о вашем происхождении. Это может повлечь за собой множество проблем.

– Вы знаете?! – ахнула я, едва не рухнув на пол вслед за фиолетовым платьем, которое выскользнуло из моих вмиг ослабевших пальцев.

– Разумеется, – спокойно кивнул призрак. – Я слишком долго смотрю на этот мир, чтобы не научится замечать такие вещи. А вы и не скрывались особо.

– О, боги! А Густав? Густав тоже знает?!

– Нет, конечно, – пожал плечами Лемок. – Кто он такой, чтобы я делился с ним своими открытиями?

– Покойный местный король?

– Мало того что давно покойный, так еще и местный, – поморщился призрак. – Не тот собеседник, которого бы мне не хватало. To ли дело вы.

Я оставила эту ремарку без комментариев. Слишком велики были сначала ужас, захлестнувший меня при известии о том, что мое инкогнито раскрыто, а потом облегчение, что это все же не так.

Стараясь восстановить ровное дыхание, я перебирала эльфийские платья, рассматривая тонкие детали и волшебную работу скорее всего давно покойных мастеров.

«Что-то слишком много дел у меня появилось в последнее время с покойниками, – мелькнула в голове бредовая мысль. – Как бы самой к ним не присоединиться незаметно».

Я достала из шкафа роскошное платье цвета морской волны и провела рукой по гадкой ткани. Она струилась. Нет, не так. Она Струилась. Складывалось реальное впечатление, что лиф, плотный и узкий, стекает к полу медленными потоками, словно внезапно обленившийся и загустевший водопад.

– Хороший выбор, – вмешался Лемок. – Та, для которой его когда-то шили, была так же прекрасна, как вы.

Я подавила инстинктивную дрожь, пробравшую меня при мысли о давно покойной хозяйке чудесного платья.

– Не задумывайтесь, – снова напомнил о себе призрак. – Такие вещи у островитян передаются по наследству. Она предпочла бы, чтобы его носили вы, а не бездушные плечики в забытом шкафу.

Я стряхнула неуместную меланхолию и взялась за шнуровку корсета.

– Отвернитесь.

– Мне все равно придется немного помочь вам, – мягко проговорил Лемок.

– Когда мне потребуется помощь, я о ней попрошу, – вежливо, но твердо заявила я.

Эльф не стал спорить. Он спланировал в угол комнаты и демонстративно отвернулся к стене. Я привычно окинула стены пристальным взглядом, Но никаких непрошенных соглядатаев не заметила и спокойно развязала шнуровку.

– Кстати, почему об этом месте никто не знает?

– Почему вы решили, что никто не знает? – не оборачиваясь, усмехнулся Лемок.

– Я знаю.

– А кроме вас?

– На островах знают. Если еще не забыли. Но это вряд ли. Вы первая переступили этот порог за последние сто сорок лет.

– Удивительно, что Густав не рассказал об этом месте своим любимым потомкам. Только эти платья стоят больше, чем дворец со всем содержимым.

– Вы преувеличиваете. Но людям такие вещи действительно не отдают. Красота должна принадлежать тем, кто сможет ее оценить. Те же платья… Вы сейчас заметите, они сами ложатся по фигуре владельца. А теперь представьте себе какую– нибудь раздобревшую от жирной пищи и постоянных родов жену богатого барона в таком наряде.

Фантазия живо нарисовала мне нежно-зеленую ветчину с перетяжками там, где у женщин бывает талия.

– Конечно, – светским тоном продолжал Лемок, – Есть и другие наряды. Те, которые корректируют фигуру, освежают цвет лица и так далее. Но это привилегия островитянок. В конце концов, именно они платят своей силой за то, чтобы такое вообще было возможно. Что же касается Густава, то он, конечно, не замедлил бы разболтать об этой комнате всем, кто смог бы его услышать, но он ее не видит. Даже если бы он вошел в ту стену, через которую прошли вы, то вышел бы из противоположной стены. Пространство этой комнаты просто не существует для всех, у кого нет хотя бы искры Дара.

– To есть герцог ла Вейн…

– Смог бы. Но для этого ему надо знать, как и куда. А мы же с вами ему не скажем?

– Не скажем, – улыбнулась я, подумав, что очень неплохо иметь во дворце убежище, в которое не пролезет ни один чертов стражник, не говоря уже про настырного Густава.

– Позвольте мне помочь вам, – снова предложил Лемок. – Застежки довольно хитрые. По незнанию можно и перепутать.

Я как раз пыталась понять, который из нащупанных на спинке крючочков относится к какой петельке, и страшно боялась как-нибудь повредить чудесную ткань. «Все равно ничего интересного он уже не увидит!» – решила я, поправляя платье на груди. Мне оставалось только свести вместе две половинки спинки.

– Хорошо. Подскажите, вот это я правильно застегиваю? – я щелкнула ногтем по поставившему меня в тупик крючку и замерла в ожидании ответа.

Но призрак молчал. Помянув недобрым словом посмертный маразм и сопутствующую ему забывчивость, я извернулась и посмотрела на призрака через плечо.

– Лемок?

Тот неподвижно висел в воздухе, словно превратился в статую себя самого, выполненную искусным мастером из матового стекла.

– Лемок? – насторожилась я.

– А? Что? – очнулся призрак.

– Крючок, – напомнила я. – Я правильно его застегиваю?

– Крючок, – непонимающе переспросил он, но, сделав над собой какое-то усилие, все же ответил. – Да. Правильно.

Я плюнула на помощь запутавшегося в собственных мечтах и фантазиях призрака и дальше решила действовать по наитию. В конце концов, одна женщина всегда рано или поздно разберется с тем, что придумали для другой. А призрак…

Мало ли, кем ему приходилась та, которой когда-то принадлежало это платье. А воспоминания штука обоюдоострая, это я и по себе знала.

С платьем я действительно справилась быстро и совершенно самостоятельно. А когда посмотрела в висевшее тут же большое зеркало, ахнула от удивления. С посеребренного стекла на меня смотрела одновременно и я, и не я. Мои черты лица, мои глаза, мои губы. Но все это внезапно наполнилось каким-то волшебным светом. «Жизнью», – подсказал внутренний голос, и я с ним согласилась.

Всегда блеклые губы налились вишневым соком. Болотные глаза сверкали двумя яркими изумрудами, а перекинутые на грудь пусть и густые, но тусклые волосы словно кто-то покрыл позолотой. Нервно сглотнув, я смотрела на свое отражение и не узнавала сама себя. «Наверное, это платье все же с какой-то коррекцией!» – осенило наконец меня, и я, резко выдохнув, откинула волосы назад. Все объяснилось сравнительно просто. Это не я внезапно из серой мышки превратилась в неописуемую красавицу, а всего лишь сработало волшебство островитян.

«И слава богам, – напомнила я себе, подавив неуместное сожаление. – Хороша была бы воровка, с которой не спускают глаз, стоит ей где-нибудь появиться».

– Вы прекрасны, светозарная леди.

– Это платье у вас светозарное, – усмехнулась я. – Но ваш сюрприз удался. Я в восторге.

Я вскинула руки, намереваясь закрутить золотую гриву, в которую превратились мои волосенки, в узел на затылке, но едва ощутимое прохладное касание меня остановило.

– Попробуйте это, светозарная леди, – проговорил все еще какой-то заторможенный Лемок, указав на шкатулку, стоявшую на столе.

Я не стала спорить и откинула резную крышечку. И, откровенно говоря, слегка опешила. Нет, может быть, лет двести назад подобное украшение и считалось красивым, но теперь… Я неуверенно достала из шкатулки небольшую, но очень изящную диадему, с которой свисало множество серебряных нитей, утыканных мелким жемчугом. «Если бы их отрезать, – подумала я, укладывая диадему на место, было бы великолепно».

– Попробуйте, светозарная леди, – снова вмешался призрак.

«Ладно, вредина, сделай дяде приятно, – пнула я себя. – Может, его жена носила эту диадему!»

«И смотрела на мир сквозь свисающий на физиономию жемчуг», – добавило ехидство.

Я улыбнулась, подошла к зеркалу, водрузила старинное украшение на голову…

И завизжала, как последняя истеричка.