Текст книги "Весна художника (СИ)"

Автор книги: Анастасия Малышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Глава 3

Осень подкралась очень незаметно. Еще только пару дней назад солнце жарило вовсю – и вот уже ливни взяли бразды правления над погодой в свои руки, а ледяной ветер вынуждал меня кутаться в воротник пальто и спешить во весь опор к машине. В такую погоду я вообще с нежеланием выходил всегда из дома, предпочитая либо нежиться в постели, либо проводить часы на чердаке. Но планы пришлось очень сильно скорректировать.

А всё Мари, которая вышла на работу и нырнула в нее с головой, подключая к этому и нас. Хотя Ане еще и полугода не исполнилось, но наша девочка решила, что сидеть дома – это всё же не её. Поэтому, взяв малую под одну руку, мужа – под другую, Золотцева – всё никак не отвыкну от её девичьей фамилии – забаррикадировалась новыми проектами.

Для нас это значило только одно – прощай отдых. Оказывается, когда побеждаешь в чемпионате мирового масштаба, у всех просыпается к тебе интерес. И мы с парнями познали это на собственной шкуре. Интервью – на радио, телевидении, в журналах, газетах и порталах – приглашения в различные проекты. Выступления на мероприятиях сыпались на нас, словно из рога изобилия и Маша тщательно их изучала, решая, какие отклонить, а на что стоит согласиться.

Конкретно в тот самый, дождливый день, я спешил на очередную фотосессию – в этот раз для женского журнала. И она обещала быть не то, чтобы откровенной, но оголиться нам всем предстояло. Удивительно, что Мари согласилась на это – кажется, такое понятие, как ревность, было этой девушке чуждо. Повезло Длинному. В который раз в этом убедился.

Ехал я один, поскольку Демид остался у очередной своей подружки, и прибыть на место съемки должен был сразу от нее. Мне же лучше – не будет ныть на тему того, что я езжу слишком медленно и аккуратно. Да, я был фанатом безопасной езды, поскольку пару раз уже попадал в аварию, и решил, что на тот свет торопиться не стоит.

Видимо, поэтому я и прибыл на фотосессию последним. Все – команда, визажисты, фотографы и Мари – были уже на месте. Но, как ни странно, ругать меня никто не захотел. Вместо этого мне предложили оставить пальто в гардеробе и сесть в кресло гримера.

Я вообще был не фанатом косметики и прочей ерунды, но того требовала наша новая жизнь. Поэтому я стойко терпел, пока миловидная молоденькая девушка водила какой-то губкой по моему лицу, выравнивая его цвет, после что-то там еще оттеняла, а в конце зализала мои волосы с помощью геля, от чего они стали чуть более темные и блестящие. Хорошо хоть бороду трогать никто не стал – растительность на моем лице была неприкосновенна.

– Ты такой симпатичный стал, – выдал уже загримированный Данчук, глядя на меня с плохо скрытым весельем, – Просто секси.

Хмыкнув, я встал с кресла и, стянув с себя простую серую футболку, поиграл бровями, прежде чем спросить:

– Намажешь меня маслом?

Ответить Андрей не успел – за его спиной тут же возникла Мари. Которая, смерив меня наигранно-недовольным взглядом, грозно погрозила мне пальцем:

– Но-но-но. Ты мне тут мужа не соблазняй. Я, знаешь ли, всегда ношу с собой маникюрные ножнички. Чик-чик – и нечем тебе будет людей радовать.

Вздохнув, я спросил:

– Вот почему в последнее время все так много внимания уделяют моему члену? Что же он вам так покоя не дает?

– А я разве сказала что-то про него? – невинно поинтересовалась рыжая, – Я имела в виду твои волосы и бороду. Извращенец.

Вздохнув, я понял, что эту битву бездарно проигрываю. Поэтому, махнув рукой, я просто позорно ретировался. Читать – пошел с гордо поднятой головой на фотосессию.

Маслом нас всех в итоге мазали специально обученные девушки – ну, кроме Андрея. Жена у него, хоть и была не ревнивой, но не до такой степени, так что трогать парня никому не позволила. А дальше началось веселье для других, и мука – для меня. Никогда не любил вот это вот всё. Просто – ну я же не модель. Я знаю, как выглядят модели – на четвертом и пятом курсах мы, наконец-то начали рисовать с натурщиц. Так что я понимал, как нужно повернуться, чтобы свет падал ровно, открывая только достоинства и скрадывая недостатки. Вся фишка в том, что я считал всего себя – одним сплошным недостатком. Не самым уродливым, но всё же.

Парни же другое дело. Вот у кого не было ни единого комплекса или сомнения относительно своей внешности. Больше всех отрывался, разумеется, Демид – он окунулся полностью в свою атмосферу. Софиты, камеры, куча восторженно вздыхающих человек – Котов привык к такому. Более того – подсознательно он ждал такого отношения к себе, и никогда в этом плане не разочаровывался. Как и Данчук. И это был их мир, и я его совершенно не понимал.

Однако, это теперь было частью моей жизни, моей работой. Поэтому – улыбаемся и машем, господа. Мы белые и пушистые. Полчаса нас снимали всех вместе – мы дурачились, прикалывались, толкали друг друга. В общем, были предоставлены сами себе, и в какой-то момент даже забыли о наличии рядом людей с камерами.

После нам выделили по десять минут каждому, для индивидуальных снимков. Вот тут лично мне было очень неловко – я никак не мог расслабиться и понять, чего от меня хочет фотограф. Который с каждой минутой всё больше раздражался. Оно и понятно – время идет, хочется есть, спать, ссать и прочее, а тут вместо адекватной модели какой-то бородатый увалень, который смотрит на тебя так, словно хочет объектив затолкать в глотку. Не то, чтобы я этого действительно не хотел, но приходилось напоминать себе, что фотограф просто делает свою работу и он не виноват в том, что я – бревно.

Наконец, устало выдохнув, фотограф предложил устроить небольшой перерыв, на что я ответил с искренним энтузиазмом. Стоять перед софитами в одних потертых джинсах, сидящих настолько низко, что они скорее открывали, чем скрывали что-либо, мне уже осточертело настолько, что хотелось волком выть. Да и торс был противно-скользким из-за этого идиотского масла. Накинув легкую худи, я отошел в сторону, давай больше пространства другим участникам.

– Эй, – рядом со мной приземлился Мухин, – Что с тобой, чувак? Ты как тряпка сегодня.

– Не знаю, – честно отозвался я, нервно потирая переносицу, – Они требуют от меня, чтобы я показал сексуальность, но я понятия не имею, что это такое!

Брови Димона взлетели вверх, и он насмешливо поинтересовался:

– Ты это сейчас серьезно?

– Абсолютно, – кивнул я, не в силах даже злиться на его тон.

Эта фотосессия просто выжала из меня все соки, и говорить об этом мне хотелось меньше всего. Я танцор, блин! Художник, мать его, но никак не модель. Однако, окружающие явно считали иначе. И говорили они сейчас через Мухина.

– Ефим, – спокойно и твердо начал друг, – Ты только не подумай сейчас про меня ничего лишнего, но я скажу всё как есть. Ты – просто один ходячий кусок секса на ножках. Я к тому что – ты, блин, просто посмотри на себя! Высокий, мускулистый, взгляд убийцы и улыбка искусителя. Ты ведешь себя, как монах, но выглядишь ты, как самый настоящий плейбой!

– Эм… – я чуть отодвинулся, глядя на друга с некоторым подозрением, – Ты сейчас, я надеюсь, не в любви мне признаешься?

Вздохнув так, словно имеет дело с безнадежным случаем, Димон провел рукой по уложенным волосам, и спросил, игнорируя мою последнюю реплику:

– Что тебя успокаивает? Вот в какие моменты ты чувствуешь себя максимально расслабленно? Иначе говоря – от чего ты улетаешь в Нирвану?

Задумавшись на секунду, я пожал плечами и ответил:

– Рисование. Или танцы. Когда я в мастерской или на танцполе – мне просто…хорошо. Там я остаюсь самим собой.

Задумчиво постучав по подбородку, Мухин хмыкнул:

– Ну, мольберт я тебе принести, увы, не могу. А что касается второго…тут всё просто. Погоди минутку.

Сорвавшись с места, коротышка подскочил к одному из организаторов и принялся что-то объяснять, при этом активно жестикулируя и изредка кивая в мою сторону. Нахмурившись, я наблюдал за этими манипуляциями, пытаясь понять, что этот идиот задумал. И меньше чем через минуту получил ответ на свой вопрос. Когда, кивнув, организатор отошел в сторону, и почти сразу в зале заиграла музыка. И не просто музыка, а одна из моих любимых групп.

Повернувшись к Димону, я послал ему один из своих фирменных вопросительных взглядов, но он только пожал плечами:

– Если для того, чтобы пробудить твоего внутреннего секс-зверя, нужно включить музыку – пожалуйста. Скидывай свою одёжку – и танцуй. Отпусти себя, а фотограф сделает всё остальное.

Хмыкнув, я понял, что наш мелкий армян оказался прав. Решение буквально плавало на поверхности. Мы не модели, мы – танцоры. Так что для хорошего кадра нужна просто наша музыка. Дернув молнию, я скинул худи и кинул его Мухе со смешком:

– Тебе лишь бы меня раздеть.

– Вот только не надо тут, чувак, – отозвался друг с усмешкой, – Не забывай, что у меня есть жена и ребенок. Хочешь взаимности – иди к Коту.

– Пошел ты, – отозвался Дэм, сверкнув глазами.

Кивнув фотографу, который уже приготовился снимать, я вышел на заданную точку и прикрыл глаза, пытаясь, наконец, расслабиться и просто впуская в себя музыку. Позволяя ей окутать каждую клеточку моего тела, проникнуть в мои разум и сердце.

«Будьте осторожнее, когда загадываете желания во мраке, во мраке,

Ведь нельзя быть точно уверенным, когда они достигнут своей цели,

И, кроме того, в то же время

Я просто сплю и вижу, как разрываю тебя на части»*

Понятно теперь, почему я так люблю этих парней? Их тексты полностью отражают мою сущность, а музыка такая же резкая и агрессивная, как и я. Хмыкнув, я послал мысленную благодарность Мухину и сделал первое движение.

«Я, как и дьявол, прячусь в мелочах,

Так что сейчас миру никогда не добраться до моего уровня.

Я просто собираюсь вытащить тебя из клетки,

Я – пылкость юного воздыхателя,

Нужна искра, чтобы разгорелось пламя»

Щелчки затвора фотоаппарата, которые ранее я сравнивал с выстрелами, отошли на задний план. Всё смазалось перед глазами, люди стали частью интерьера – муравьи под ногами, не больше. Я чувствовал, как мышцы перекатываются под кожей от каждого резкого движения, знал, что без разминки все они будут ныть и молить о пощаде, но всё равно продолжал двигаться, вываливая перед зрителями свои эмоции, заставляя их смотреть на себя.

«Мои песни знают, что вы сделали во мраке…

Так озари же их,

Озари их,

Озари их,

Я горю»

Я скорее ощутил, чем увидел, что команда присоединилась ко мне. Видимо, Мари подтолкнула их к этому шагу, либо они сами додумались – неважно. Мы не репетировали, потому что весь мой танец был чистой воды импровизацией. Но нам это было и не нужно – мы так давно были вместе, что понимали друг друга даже не с полуслова, а с полувздоха. Это, как если бы мы шестеро были одним человеком – правая рука никогда не забудет, что она должна делать, и левая нога не помешает правой. Ну, бывают, конечно, случаи, когда обе ноги – левые, но не придирайтесь, черт возьми, к деталям!

«Все писатели продолжают писать то, что пишут,

Где-то там очередная симпатичная венка умерла.

У меня есть шрамы из завтрашнего дня,

И мне так жаль, что ты не можешь увидеть,

Что ты – противоядие ко всему, за исключением меня»

Хлопнув меня по плечу, рядом нарисовался Данчук. Залихватски улыбнувшись, он взглядом предложил мне сделать одну из наших фишек, и легким кивком головы я дал добро. Чуть присев, я согнул правую руку в локте, одновременно чуть выдвинув колено вперед. Схватившись своей левой худощавой клешней в мою ногу, а правой – в локоть, Дрон резким движением перекинул ноги вверх, выполнив идеальную стойку. Сразу несколько фотоаппаратов засверкали вспышками, а Данчук одним прыжком вернулся в исходное положение. Дав мне «пять», парень снова исчез из моего поля зрения.

«Плеяды слёз на твоих ресницах,

Предай огню всё, что любила, а затем сожги и пепел.

В конце концов, всё друг другу противоречит.

Моё детство вышвырнуло обратно монстров, что ты видишь»

Одно я мог сказать точно – если все фотосессии в дальнейшем будут такие же, то я сумел бы привыкнуть к подобному раскладу. Никаких нервов, истерик и желания убить человека – лишь чистый кайф от своей работы

«Мои песни знают, что вы сделали во мраке…»

Когда музыка стихла, я вытер намокший лоб, не заботясь о том, что грим потечет. Да и, кажется, никому не было до этого дела – девочки-гримерши стояли и что-то восторженно пищали, прижав руки к груди, а фотографы уже, переговариваясь друг с другом, перекидывали отснятый материал на компьютер.

Мари подошла к нам и довольно улыбнулась:

– Ребята, вы были просто шикарны! Ефим – ты сегодня мой личный Бог.

– Эй! – тут же вскинулся Андрей, – Я – твой Бог! Сегодня, завтра и всегда!

– Конечно-конечно, – закивала девушка, успокаивающе гладя мужа по руке, – Только ты. Не плачь только.

Парни загоготали, а Данчук обиженно нахохлился. Обожаю такие моменты.

В итоге нас отпустили даже раньше намеченного времени – отснятого во время танца материала оказалось более чем достаточно. Максимально оттерев грим и масло, и израсходовав при этом вагон влажных салфеток – душевых в помещении предусмотрено не было – мы разошлись каждый по своим делам. Демид умчался на очередное свидание – подозреваю, что уже с новой девчонкой – так что я снова остался полноправным хозяином своей машины.

И раз уж на мне в тот день не висело ярмо водителя, то я решил особо никуда не торопиться. Поэтому заехал в ближайший «Старбакс» – душа страстно желала черного, как моя душа, кофе.

Заказав свой напиток и попросив его сделать максимально горячим, я сел за свободный столик и тут же достал из кармана пальто небольшой блокнотик и огрызок карандаша. Дурацкая привычка, которую многие считали милой и очаровательной – я всегда таскал с собой письменные принадлежности. Потому что лучший способ скоротать время – это дать разгуляться фантазии и излить её на бумагу.

Вот и тогда, в ожидании кофе, я задумчиво водил заточенным грифелем по бумаге, не следя особо за тем, что у меня получается. Давно я, кстати, не творил что-то полноценно – времени хватало лишь на урывки, которые не позволяли полностью расслабиться и погрузиться в творчество.

– Черный кофе для Ефима! Горячий, как лава в жерле вулкана! – послышалось со стороны касс, и я усмехнулся формулировке.

Убрав всё в карман, я поднялся на ноги и, подойдя к кассе, забрал свой заказ. Обернувшись, я резко выругался, потому что прямо передо мной, будто из ниоткуда, выросла фигура, в которую я не врезался только чудом, и еле увернулся от парочки пролитых кофейных капель.

– Ой, простите пожалуйста, – послышался испуганный женский голос.

Вздохнув, я покачал головой:

– Ничего… – подняв глаза, я потрясенно выдохнул и едва слышно договорил, – …страшного…

Передо мной стояла ОНА. Та, которая терзала мою душу и сердце уже почти полтора года и даже не подозревала об этом…

* * *

Год и пять месяцев назад…

Ефим никогда не был фанатом фотографов, предпочитая камере краски и карандаши, но он всегда уважал профессионалов. Поэтому, узнав, что в Калининграде выставляется один из известных в его круге «камера-мэнов», он решил, что не может пропустить такое событие. Тем более, что их по работе тоже занесло в этот город. Так что, уломав Андрея и Мари составить ему компанию, Грозный решительно отправился на выставку.

У этой затеи была и другая цель – Ефим надеялся, что совместные часы наслаждения творчеством помогут этим двоим растопить ледяные стены, которые они так старательно возводили вокруг себя. Не то, чтобы Грозному было это сильно интересно – сводником он себя все же не считал. Но Мари и Андрей своей войной грозили зацепить и остальных, а вот этого Ефим точно хотел меньше всего.

Поэтому, едва оказавшись в галерее, молодой мужчина успешно затерялся в толпе, решив посвятить всего себя созерцанию работ. Которые, к слову, ему очень понравились. Он буквально пожирал взглядом все работы – портреты, виды городов, крупные планы природы, акценты, сделанные на различных деталях – целый мир в капле росы, или поле в лучах рассветного солнца. От всей этой красоты у Ефима буквально чесались руки – хотелось взять в руки кисть и попытаться изобразить нечто подобное.

Остановившись перед самой дальней стеной, Ефим почувствовал, что в буквальном смысле слова начинает задыхаться от открывшимся перед ним зрелищем.

Перед ним на висело десять портретных снимков. На каждом – одна и та же модель. Полупрозрачная бледная кожа, копна волос цвета спелой пшеницы, несколько точек веснушек, светлые глаза, нежный взгляд. Она была снята с разных ракурсов и на каждом фото показывала разные эмоции – хмурилась, смеялась, грустила, глядя вдаль, пожевывала нижнюю губу, явно задумавшись о чем-то. Черно-белые и в цвете – все снимки были одинаково прекрасны и буквально дышали нежностью.

Ефим был очарован. Девушка была самим воплощением весны – нежная и хрупкая, почти хрустальная. Ею хотелось любоваться вечность – просто повесить портрет и умереть. Потому что, глядя на нее, такие мелочи, как еда, вода и сон, отходят на второй план. Кому нужны эти земные потребности, когда ты можешь провести вечность, глядя на ангела?

Из оцепенения Ефима вырвали, как ни странно, Мари и Андрей. Подойдя к Грозному, Маша осторожно тронула его за плечо:

– Ефим, с тобой всё хорошо?

Вздрогнув, парень повернулся и, кажется, вспомнил, где находится. Растаяло наваждение, и легкий весенний воздух загустел, напоминая, что ангелов не существует и нужно слегка спуститься на землю. Кивнув, он потер шею:

– Я слегка увлекся.

– Ты пялился, – подсказал Андрей.

Ефим бросил на него недовольный взгляд. Он представил, как выглядел со стороны – очумелый взгляд, руки, безвольно повисшие вдоль боков. Хорошо, хоть слюна изо рта не капала. Потерев подбородок, мужчина убедился в этом – кожа была сухой.

Маша чуть улыбнулась, не догадываясь, какие чувства сейчас обуревают ее подопечного:

– Ты устал. Может быть, поедем в гостиницу? День был долгий.

Чуть подумав, Ефим кивнул и, бросив последний взгляд на фото, позволил рыжей взять себя за руку и увести из зала. Свет и тени снова затеяли свою игру и на миг ему показалось, что один из снимков улыбнулся ему, а другой – подмигнул.

Тряхнув головой, Грозный вышел из галереи, твердо пообещав себе спать чуть больше шести часов в день. чтобы всякая дрянь перестала мерещиться.

* * *

И вот теперь я стоял и смотрел на ту, которая заставила меня сойти на несколько минут с ума. Она была такой, как я запомнил её на снимках – пшеничного цвета волосы, чуть растрепанные от ветра и, кажется, влажные (видимо, на улице снова шел дождь). Светло-серые глаза смотрели чуть виновато, а нижняя губа прикушена, как на одном из тех фото. Если вглядеться, я мог бы даже пересчитать веснушки у нее на носу, хоть они и побледнели из-за отсутствия солнца.

Черт, Ефим, прекрати пялиться, это неприлично. Я повторял это мысленно, но не мог ничего с собой поделать – она буквально выбила из меня весь кислород своим неожиданным появлением. Черт, я ведь даже не подозревал, что та модель, которая так покорила меня – из нашего города. И что я встречу ее вот так – в кофейне, пропитанной ароматами арабики и молока. И что буду пялиться на нее, как маньяк, широко распахнув глаза.

Кажется, мое поведение от девушки не укрылось. Сглотнув, она спросила:

– С вами всё в порядке? Вы не обожглись?

Моргнув, я попытался сфокусироваться на звуках её голоса. Черт, он был также прекрасен, как и она – нежный и чистый. Кто-то бы сравнил его с перезвоном колокольчиков, но я их терпеть не мог. Мне он напомнил музыку, которую скрипач извлекает, проводя смычком по струнам умелой рукой.

Сглотнув, я слегка хрипло ответил:

– Н-нет, на меня не попало. Всё хорошо.

Выдохнув с явным облегчением, девушка робко улыбнулась:

– Простите, иногда я бываю очень неуклюжей. Особенно если дело касается кофе. Мне очень стыдно.

– Не извиняйтесь, – так, кажется, я смог взять голос под контроль, а это уже хоть что-то, – Я сам виноват – не вижу куда иду.

– Ну…в таком случае, – девушка попыталась сделать шаг, чтобы обойти меня, но я машинально шагнул в ту же сторону, – Эм… – еще один шаг, уже в другую сторону – и тот же исход (да, я идиот), – Вы не могли бы…

Положив свои маленькие ладошки на мои локти – от этого движения меня тряхнуло, как от приличного удара током – девушка развернула меня, меняя нас, таким образом, местами. Чуть улыбнувшись, она отпустила меня и обронив еще одно:

– Извините, – повернулась к кассе, намереваясь, по всей видимости, заказать кофе.

А я – а что я? Я стоял и пялился. Снова. Только в этот раз не на фото, а на живого человека. Залипал ровно до тех пор, пока меня снова не толкнули и чуть недовольный голос не сказал:

– Чего встал тут, маньячила. Взял свой напиток – свали, не мешай людям.

В любой другой ситуации я бы нашел что ответить. Однако тогда я, все еще не пришедший в себя, лишь кивнул, понимая, что веду себя реально стремно. И, сделав глоток кофе, я всё же развернулся и вышел из кофейни. Всё еще пребывая в некоем ступоре от неожиданной встречи.

Спустя пару минут из стеклянных дверей вышла и девушка-весна, сжимая тонкими пальцами высокий стакан. Ни разу не обернувшись, она села в черную машину с тонированными стеклами. Которая, взвизгнув шинами, тут же сорвалась с места. Увозя с собой эту неземную девушку.

Fall Out Boy – My Song Know What You Did in the Dark