Текст книги "Весна художника (СИ)"
Автор книги: Анастасия Малышева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
– Кажется, она тоже не ожидала нас здесь увидеть, – заметил Кот, усмехаясь, – И, знаешь, что?
– Кот, меня пугает твой тон, – предупредил я его.
– Думаю, у неё к тебе чувства, дружище, – не слушая меня, продолжил размышлять Демид, – Просто её нужно подтолкнуть к их принятию. И каким другом бы я был, если бы не помог тебе? Поблагодаришь потом.
Хлопнув меня по плечу и не слушая мои возражения, Демид быстрым шагом направился к паре. Я же остался стоять на месте, беспомощно глядя ему в след и молясь, чтобы он не сделал ничего такого, за что нас потом будут медленно и мучительно убивать.
* * *
Для Елены встреча с Ефимом оказалась ударом. Настолько неожиданным, что ей показалась на секунду, будто она может даже потерять сознание. Не зря она не хотела идти на эту встречу – червячок тревоги точил ее сердце с самого утра. Но она просто отмахнулась от него – права голоса у нее все равно не было.
И теперь девушка поняла, откуда эта самая тревога взялась. Видеть Ефима спустя столько времени было почти физически больно. Словно ледяная рука схватила ее за самое сердце и сильно сжала, лишая возможности дышать. Но Волкова не могла себе позволить ни утонуть в этом чувстве, ни даже посмотреть на парня дольше, чем на три секунды. Не тогда, когда рядом стоял её муж, ведя очередную светскую беседу.
– Всё в порядке, дорогая? – спросил Константин притворно ласковым тоном, какой он использовал всякий раз, стоило им оказаться на людях, – Ты побледнела.
– Должно быть, из-за духоты, – растянула алые губы в улыбке девушка, – Или, быть может, дело в шампанском.
– В таком случае, я должен забрать у тебя этот бокал, – улыбнулся мужчина, – Не хочу, чтобы хоть что-то причиняло тебе дискомфорт.
Елена только кивнула, отдавая тару мужу. Она уже привыкла к таким метаморфозам в его поведении. Конечно, на публике они были идеальной парой – красивой и утонченной, такой, что вызывала одновременно восхищение и зависть. И если первые дни семейной жизни её это удивляло, то спустя время она свыклась и вжилась в свою роль так сильно, что даже Станиславский одобрительно покивал бы, не заметив ни капли фальши.
Однако, в тот вечер ее тщательно продуманный образ пошатнулся. И виной всему был Ефим – человек, который видел ее насквозь, понимал, что всё это – лишь игра, и что Лену тошнит от всего этого. И даже отвернувшись, девушка лопатками чувствовала его обжигающий взгляд. В нем было все – за ту секунду, что блондинка смотрела на него, она увидела в его глазах потрясение, боль, злость, надежду и такую глухую тоску, что ей пришлось даже прикусить губу, не давая тоскливому вздоху сорваться с идеально очерченных алых губ. Нельзя. Ни смотреть, ни думать, ничего. Иначе она просто развалится на части. Уйти тогда итак было непросто, и никакие слова о том, что так будет лучше, сказанные в зеркало, не помогали.
Из раздумий девушку вывел голос, прозвучавший совсем рядом и заставивший её вздрогнуть от неожиданности. Прямо перед ней остановился Демид – лучший друг Ефима. Странно, она его сперва и не увидела – всем её вниманием завладел Грозный. Однако, теперь перед ней стоял его лучший друг, который лукаво улыбался и протягивал ей руку. Глядя при этом только на её мужа.
– Позволите украсть вашу даму на один только танец? – спросил Котов, и Елена едва удержалась, чтобы не покрутить пальцем у виска.
Он что, не понимал, что затеял опасную игру? Нельзя спрашивать такое у Константина Волкова. Но, видимо, такое понятие, как чувство самосохранения, у Демида отсутствовало напрочь. Потому что холодный взгляд, которым наградил его мужчина, тот выдержал спокойно, не стирая с лица улыбки.
– Простите? – решил всё же уточнить Константин, вежливо улыбнувшись.
– Хочу похитить вашу супругу на пару минут, – повторил Демид, – Я заметил, что вы весь в делах и переговорах, а девушка скучает. Будет обидно, если вечер для неё пропадет зря.
Волков чуть повернулся и окинул жену оценивающим взглядом, от которого та чуть поежилась, но всё же глаз не отвела.
– Дорогая, тебе скучно? – решил он всё же уточнить.
– Не то чтобы, – замялась Елена, – Но ты же знаешь, что я ничего не понимаю в этих ваших торгах и прочем.
– Ах да, постоянно забываю, что девочкам нужно танцевать и веселиться, – усмехнулся Константин, – Ну, что же, я бы составил тебе компанию, но…
– Я всё понимаю, – поспешила заверить мужа Лена.
– В таком случае, – бизнесмен повернулся к терпеливо ожидавшему Демиду, – Только один танец. И верните мне ее в целости и сохранности.
– Обещаю – с головы вашей прекрасной жены не упадет ни один волосок! – широко улыбнулся Котов и галантно протянул Елене руку.
Девушка, бросив на мужа еще один опасливый взгляд и дождавшись его кивка, вложила чуть дрогнувшие пальчики в крепкую мужскую ладонь и позволила Демиду увести ее в центр импровизированного танцпола, где они затерялись среди других пар.
– Что ты творишь? – прошипела блондинка, почти не разжимая губ и чуть улыбаясь.
– Работаю свахой и заодно треплю нервы твоему мужу! – очаровательно улыбнулся Демид, кладя одну руку на талию девушке, а второй сжимая ее маленькую ладонь.
Музыка поменялось, заиграла медленная, чуть тягучая мелодия. Демид уверенно вел, и Елене осталось лишь попытаться расслабиться и довериться ему.
– Как он? – против воли вопрос сорвался с губ девушки.
– Сама как думаешь? – тут же понял, кого имеет в виду блондинка Кот.
– Ну, он выглядит неплохо.
– Это только сегодня. И то – пришлось приложить немало усилий, чтобы он стал похож на человека, а не на косматого медведя. Ты очень жестоко поступила.
– Демид, – Лена покачала головой и попыталась отстраниться. Но парень удержал её на месте.
– Не привлекай к нам слишком много внимания. И лучше вообще поменьше говори, – всё также улыбаясь, сказал Дэм, – Я буду говорить за обоих и делать вид, что очень докучаю тебе. Уж что-что, а играть идиота я умею просто прекрасно. Как и тебе дается роль примерной жены.
Прикусив губу, Елена кивнул, и парень продолжил:
– Так вот, ты поступила некрасиво. Я могу понять мотивы – ты замужем и всё такое, но раньше нужно было думать, дорогая моя. Знаешь, как говорят – больнее всего бездомную собаку может ранить только тот, кто приручил ее к себе. Вот проведи теперь параллель.
– Ефим не похож на пса, – возразила девушка.
– Да, знаю. У меня вообще не очень с ассоциациями, но суть ты должна понять, – закружив блондинку, Демид снова привлек ее к себе, – Фимычу было плохо без тебя. Очень. Он по тебе скучает. И даже не пытайся делать из меня дурака, утверждая, что ты не чувствуешь того же. Я же не слепой.
– Так будет лучше, – упрямо повторила Елена.
– Кому? Вам – вряд ли. Я просто не понимаю – зачем всё это? Почему ты вообще общалась с ним? Ведь ты с самого начала знала, что замужем. Это не свалилось на тебя с неба, в один день.
Чуть помолчав, девушка попыталась собраться с мыслями. Она не обязана была отчитываться перед этим парнем, которого она и знала то очень и очень поверхностно. Но почему-то ей казалось, что этот разговор очень важен и он должен куда-то привезти.
– Я…чувствовала себя живой рядом с ним, – наконец, призналась Лена.
– Как и он с тобой, – кивнул Демид, – А теперь помираете вы оба. Ты не подумай – романтик из меня очень хреновый, и часто мне говорят, что я в принципе являюсь отражением всех человеческих пороков. Но вы мне нравитесь. Оба, вместе. Сам не знаю почему.
– Это всё неправильно. Пойми – я так поступила, чтобы защитить его. Потому что он мне правда небезразличен.
– От чего ты его защищаешь? – нахмурился Дэм, позабыв о маске глупого мальчика.
– Неважно, – качнула головой Елена.
– Это ты так думаешь. В общем, Лен, ты мне нравишься. И Ефим – мой лучший друг. А вот муж твой – хмырь. Поэтому я голосую за команду Лена-Ефим. Если не можешь уйти от мужа и начать, наконец, жить, то хотя бы поговори с парнем. Он ведь даже не понимает, за что ты его так. Помоги ему понять. Он очень тебя любит.
Музыка затихла, и эти двое остановились, чуть тяжело дыша. Елена смотрела в ясные голубые глаза Демида, в которых, в отличие от ледяных глаз мужа, плескалось лишь тепло и понимание. А еще – надежда, что он смог достучаться до девушки. А после, опомнившись, парень протянул ей руку – и отвел обратно к мужу. Пожав Константину руку, Котов ушел. А, когда опомнившаяся Елена обернулась – поняла, что и Ефима в зале тоже уже нет.
– Всё в порядке? – спросил Волков у жены, чуть обнимая её за талию.
– Да, всё прекрасно, – кивнула та, надевая на лицо еще одну из своих масок и снова включаясь в игру.
Глава 16
– Нет, парни, это всё не то, – покачал я головой, ставя музыку на паузу, и оборачиваясь к своим ученикам.
На меня уставились двадцать пар глаз, украшавших недовольные, вспотевшие лица. Я не понимал, то ли зима так на всех действует, то ли в моем стиле преподавания наметился значительный пробел, но работа у нас с ребятами не клеилась. Все были какими-то дерганными и злыми. Нет, я не спорю, что в том стиле, который преподавал конкретно я, такие чувства были чуть ли не основой всего, но было бы еще неплохо, если бы всё это изливалось лишь в танце. У меня же возникало твердое убеждения, что я нахожусь в бассейне с пираньями, и скоро они накинутся на меня.
Вздохнув и вытерев потный лоб, я отбросил пульт управления стереосистемой в сторону и сел прямо на пол, жестом предлагая парням присоединиться ко мне.
– Быть может, поделитесь, почему сегодня у меня в зале собрались не юные танцоры, а недовольные жизнью мешки с костями? – мирным тоном поинтересовался я, окидывая каждого, без исключения, внимательным взглядом.
Ответом мне были лишь насупленные взгляды. Ну, ничего, и не с такими экземплярами справлялись. Честно говоря, иногда мне в голову приходило странное сравнение – словно я был надзирателем в колонии для несовершеннолетних. Может, такое ощущения вызывала сама атмосфера, которая царила в зале, когда громыхала музыка. Потому что, когда она стихала, наваждение исчезало, и передо мной вновь представали молодые амбициозные парни, с горящими глазами и любовью к танцу.
Наконец, Никита, которого я негласно нарек своим любимчиком (но вслух я этого, понятное дело, никогда не говорил) робко поднял руку вверх, будто мы находились в школе. Я кивнул, поощряя парня произнести то, что его беспокоило, вслух.
– Вы скоро уезжаете, – негромко произнес мой юный падаван (читать – ученик), – Мы этого не хотим.
Нестройный гул голосов подтвердил его слова, и я мягко улыбнулся, чувствуя, как на душе теплеет от таких простых, но искренних слов.
– Ребят, я понимаю ваше негодование, но так нужно, – чуть виновато разведя руками в стороны, сказал я, – Это ведь не навсегда. Я вернусь – и всё будет как прежде.
– Но что нам делать, пока вас не будет? – подал голос уже другой парнишка.
– Заниматься, – ответил я просто, – Тренить, с другими педагогами. Они здесь все очень классные и наверняка ненавидят меня за то, что я отнимаю у них хлеб.
– Нам не нужны другие, – недовольно поджав губы, почти процедил Никита.
– А вот это уже глупо, – покачал я головой, – Ребят, я не буду отрицать, что мне очень приятно такое внимание и доверие с вашей стороны. Но, по сути, вам должно быть всё равно, кто вас тренирует. Нет, я не стану спорить, что грамотный тренер – это как бы важно, но давайте будем честны друг с другом. Вы занимаетесь для себя. Не для меня. Вы танцуете, потому что это ваше. Вам нравится это, и вы чувствуете, что годитесь для этого. Я же просто направляю вас, но основную работу делаете вы. Не я.
– Но нам нравится с вами работать, – гнул свое Никита.
Эх, а ведь говорил мне Демид, чтобы я не втягивался в это дело. Преподавание мне хоть и нравилось, но такие вот моменты – я просто не знал, как на них реагировать. Улыбнуться, поблагодарить и пойти дальше? Я так не мог, потому что в каждого из своих пацанов вкладывался максимально. В этом то и заключалась моя главная беда – я всё делал по максимуму, отдаваясь своему делу полностью. Рисовал, танцевал, учил, любил – всё со стопроцентной отдачей, такой, что в конце пути в голове было пусто, а по всему телу разливалось сытое удовлетворение от осознания того, что очередной рубеж был пройден.
И ребята это чувствовали. Танцоры в принципе по своей натуре были очень тонко чувствующими личностями. Мы на каком-то подсознательном уровне всегда могли различить в человеке даже малейший намек на фальш. Не знаю, было ли это какой-то сверх способностью, или же банальным совпадением, но факт оставался фактом – люди танца всегда тянулись к искренним людям. Таким, которые не строили из себя ничего, не носили воображаемых корон и не пытались ломать других людей ради своих целей.
Правда, был у меня один друг, который умудрился просто перечеркнуть всё мое представление об интуиции танцоров одним движением. Он, к сожалению, был еще и капитаном нашей команды, и я не мог взять и откреститься от него. С другой стороны, всегда можно было свалить всё на молодость, наивность, и гормоны. Точно, всё дело было в них. Отсутствие у Андрея мозга с этим никак не связано.
Тряхнув головой, чтобы избавиться от ненужных мыслей, я сосредоточил всё своё внимание на учениках. Которые продолжали сидеть и смотреть на меня, ожидая, по всей видимости, моего ответа.
– Мне тоже с вами классно, – честно заметил я, почесывая неизменную бороду, – Я будь моя воля – я бы еще подумал над тем, чтобы отказаться от этой поездки. Но я не могу, и вы должны постараться это понять и принять. Я всегда был с вами честен, и не стану кривить душой сейчас. Всё, что я могу пообещать – это то, что вернувшись, я тут же проведу такое занятие, что вы будете от меня уползать по домам, – пригрозил я с грозной ухмылкой, – Так что мой вам совет – трените на максимуме своих возможностей. Иначе отправлю по домам, мамок радовать на утренниках. Ясно?
Ответом мне был утвердительный гвалт, в котором прослеживалось чуть больше позитива, чем за несколько минут до этого. Отлично, это уже прогресс. И, дабы закрепить успех, я поднялся на ноги, хлопнув в ладоши:
– В таком случае, отрываем свои задницы от пола и начинаем работать! – прикрикнул я на этих балбесов, – Устроили а то тут какой-то цирк! Нюни распустили! Я из вас эту дурь мигом выбью!
Эх, правду всё-таки говорили все те, кто утверждал, будто разговор может оказаться самым действенным способом решения проблем. Стоило мне потратить несколько минут на откровения – и работа действительно пошла. Когда, спустя час, я отпускал уставших и мокрых ребят по домам, от упаднического настроения не осталось и следа. Нет, им всем просто очень хотелось домой.
Кроме, видимо, одного. Никита, отделившись от неторопливо ползущей стайки юных танцоров, приблизился ко мне.
– Ефим, – обратился тот ко мне.
Да, я предпочитал обходиться без отчества. Простого имени мне было более чем достаточно. Честно признаюсь, я бы и без «выканья» с удовольствием обошелся, но этим пижонам вежливость словно с молоком матери передали в свое время. И никак это выбить из них мне не удавалось. Хотя, может, оно было и к лучшему.
Сняв мокрую футболку и вытерев ей вспотевшее лицо, я кивнул Нику, предлагая продолжить свою мысль.
– Я…хотел поблагодарить Вас, – неловко переминаясь с ноги на ногу, признался вдруг мальчишка.
Приподняв бровь, я бросил в его сторону внимательный взгляд:
– За что?
– За всё это, – обвел Никита глазами танцевальный класс, – За то, что нашли меня, привели сюда. Я и не думал никогда, что мне сможет так сильно понравиться танцевать.
Я улыбнулся, после чего протянул руку и сжал худощавое плечо мальчишки, почувствовав под рукой уже вполне себе крепкие мышцы – сказывались недели тренировок.
– Тебе не за что меня благодарить. Если ты действительно счастлив, если ты кайфуешь от всего этого – то это и есть самая благодарность. Другой мне от тебя не нужно.
Резко выдохнув, Никита обнял меня, после чего, неловко улыбнувшись, поспешил выбежать из зала. На пороге он столкнулся с кем-то – мое ухо уловило глухой звук удара и торопливые извинения. Видеть я этого не мог, поскольку наклонился, чтобы достать из сумки свежую футболку. А, разогнувшись, замер, увидев в зеркале того, кого меньше всего ожидал увидеть.
Резко обернувшись, я убедился, что отражающая поверхность меня не обманула. На пороге моего класса стояла и неловко переминалась Елена. В простых джинсах, сером пушистом свитере и сапожках на плоской подошве. На лице – ни грамма косметики, а в руках она нервно мяла шубку. Ничего общего с той роковой красавицей из мира гламура и богатства, которую я встретил за две недели до этого в «Рэдиссоне».
– Привет, – негромко сказала девушка, глядя на меня с долей опасения.
Я кивнул, не в силах вымолвить ни слова, и лишь гадая – зачем она снова пришла? Тогда, когда я вроде как примирился с положением дел на моем любовном фронте, признал поражение и был готов двигаться дальше. Что ей было от меня нужно? Как еще она решила унизить меня и растоптать мои чувства?
– Мы можем поговорить? – всё также робко спросила Елена.
* * *
Для Волковой четырнадцать дней, что минули с благотворительного вечера стали своего рода моральным испытанием на прочность. Она мысленно металась, отчаянно пытаясь уговорить разбушевавшееся сердце замолчать и не создавать своей хозяйке лишних проблем. Вот только глупый орган упрямился, и затихать не спешил. Скорее наоборот – он подстегивал Елену, пытаясь убедить совершить очередную глупость.
Этот период также стал тестом актерских способностей девушки. Разыгрывать тщательно отрепетированный спектакль «кроткая жена» с каждым днём становилось всё сложнее, и блондинка вздыхала с нескрываемым облегчение каждый раз, стоило Косте покинуть их квартиру. Стоит ли говорить, что редкую ласку супруга она терпела, а интимную близость воспринимала, как пытку. В такие моменты ей казалось, что даже инквизиция проявляла к своим жертвам бОльшее милосердие.
Но, каждый раз, когда Елене приходило в голову начать жалеть себя, упорный голосок в голове нашептывал, что она сама выбрала такую жизнь, и винить во всем может лишь себя. при этом тембр и интонации упорно напоминали ей знакомый и любимый мужской голос. Совесть и здравый смысл разговаривали с ней голосом Ефима, и как бы девушка не старалась, изменить даже это у неё не выходило.
Ей постоянно в голову лезли еще и слова, произнесенные Демидом. Он говорил, что Фима скучает по ней, что он тоскует. Лена и сама чувствовала тоже самое – внутри словно расползалась небольшая черная дыра, засасывая в свои глубины все эмоции, громе грусти. И масла в огонь только подливало понимание того, что виновата в состоянии обоих была лишь она сама.
Девушке хотелось всё объяснить, рассказать, поделиться. Она была уверена, что Ефим поймет – в конце концов, он всегда был тем, кто принимал правду о ней без малейших колебаний, и без грамма осуждения. Но та правда, которую от неё требовали – она могла изменить всё. Грозный, несмотря на свою фамилию, мог испугаться, или же просто разочароваться в ней. И Лена не знала, чего она боялась сильнее.
– Ты опять витаешь в облаках, – холодный голос мужа заставил Елену вздрогнуть и перевести взгляд с окна на хмурого мужчину.
Иногда Волкову так и подмывало спросить, что будет, если Костя хотя бы разок улыбнется ей. Неужели наступит конец света, если мужчина подарит своей супруге хотя бы одну добрую улыбку? Ведь, кто знает – вдруг Елена потихоньку не просто смирилась бы со своим договорным браком, но и научилась бы радоваться ему. В том, что девушка смогла бы полюбить мужа, она сомневалась – слишком разными они были. Но стать друзьями, близкими людьми, которым было бы о чем поговорить, партнерами, которые идут по жизни рука об руку – это казалось Елене реальным.
Но так было лишь в самом начале их семейной жизни. Суровый со своими подчиненными, Константин и дома не расставался со своей маской тирана. А вскоре девушка осознала, что это и не маска была вовсе, а настоящее лицо её мужа. Того, кому её фактически продали собственные родители.
– Прости, – негромко пробормотала Лена, заправляя за ухо золотистого цвета прядь.
– Клянусь, я был уверен, что уже привык к твоей глупости, – раздраженно уронил мужчина, поднимаясь на ноги, – Но нет – ты каждый раз умудряешься удивить меня.
Елене совсем некстати снова вспомнился Ефим – вот он никогда не считал её глупой. Скорее наоборот – Грозный, казалось, получал истинное удовольствие от общения с ней, задавая постоянно какие-то вопросы, или же ожесточенно о чем-то спорил. Их беседы не смолкали ни на минуту, и, казалось, что с ним Волкова может говорить обо всем, не боясь выставить себя в неправильном свете.
Удивительно – человек, перед которым не нужно было ломать комедию, и можно было открыто демонстрировать свою глупость, считал её интеллектуально подкованный, а тот, рядом с которым она так тщательно контролировала каждое произнесенное слово, относился к ней так, словно считал умственно отсталой.
Против воли на лице девушки заиграла легкая улыбка, и это заставило Константина удивленно вздернуть бровь.
– И что такого смешного я сейчас сказал? – поинтересовался мужчина всё с той же прохладной интонацией.
Лена, поняв, что позволила эмоциям взять верх над разумом, тут же стерла с лица все признаки веселья и лишь покачала головой:
– Ничего, милый. Просто поняла, что ты прав. Как и всегда.
Недовольно хмыкнув, Волков равнодушно клюнул супругу в щеку и отправился на работу – туда, где он чувствовал себя полноправным хозяином. В его голове мелькнула мысль, что жена ведет себя в последние дни даже более странно, чем обычно, но он лишь отмахнулся от этой мысли. В его жизни всё было под контролем, и кроткая Елена исключением не была.
А вот сама Лена, оставшись наедине с собой, снова позволила себе погрузиться в раздумья. Она так часто это делала в последние дни, что у нее от всех переживаний даже волосы начали выпадать. Не сильно, но девушка все равно с долей страха смотрела по утрам в раковину, пытаясь понять, к чему еще приведет отсутствие в ее жизни Ефима.
Обычный мужчина, с которым она столкнулась в кофейне. С которым не было ни будущего, ни даже настоящего. Но за которого так отчаянно цеплялась ее душа. И который словно уже давно сам выбрал её, заметив фотографии на той злосчастной выставке.
Выдохнув, Елена провела рукой по волосам, пытаясь успокоить себя и свое в очередной раз некстати разбушевавшееся сердце. Еще одна причина, почему она так боялась приближаться к Ефиму, таилась именно в причине, почему он вообще подошел к ней. Выставка Якова Лазовского. Яков…Лена знала его, как Яшку – простого паренька из соседнего двора, милого и доброго. Того, чью жизнь она умудрилась разрушить.
Вот только Ефим этого не знал. Он вообще мало понимал, чем заслужил такое отношение. Демид был прав – Лена задолжала его другу объяснения. Это было то немногое, что девушка могла ему дать, и видел Бог – Грозный этого заслуживал. Не жизни в неведении, а ясной и цельной картины. В конце концов, он ведь был художником, и для него, скорее всего, это было еще более мучительно – не видеть картинку целиком.
Тряхнув головой, Елена решительно поднялась на ноги и бросила быстрый взгляд на часы. Константин должен был приехать не раньше полуночи, и этого времени девушке должно было хватить с головой. Быстро собравшись и даже не посмотрев, во что она оделась, девушка выскочила из квартиры, на ходу набирая номер такси. Кажется, ей что-то кричала вслед экономка, но Волкова, рявкнув, что ей нужно срочно в аптеку, просто захлопнула дверь перед её носом. В конце концов, ей стоило вспомнить, что хозяйкой в доме была она.
До школы Лена добралась довольно быстро, несмотря на то, что дороги обледенели. У нее не было уверенности в том, что Ефим находился там, но какое-то шестое чувство всё равно гнало её именно к этому невысокому зданию. Другого пути у неё все равно не было – не караулить же ей его у кофейни, в надежде, что мужчине приспичит выпить свой любимый черный кофе. Хотя, именно так ведь поступал сам Ефим, когда искал девушку.
Однако, на входе ей вежливо сообщили, что да – Ефим Грозный находится в здании и у него вот-вот закончится занятие с группой начинающих крамперов. Кивнув и уточнив, в каком именно классе он находится, Лена поспешила по указанному пути. Из указанной двери уже начали выходить ученики, и девушка выдохнула с облегчением – она боялась разминуться с Ефимом.
На пороге Волкова притормозила, невольно застыв от открывшейся ей картины. Грозный стоял, вспотевший и взъерошенный, сминая в руке футболку, и разговаривал о чем-то с одним из своих подопечных. Капли пота медленно стекали по его накачанной груди, спускаясь к животу и очерчивая по очереди каждый кубик пресса. Елена невольно сглотнула, не понимая, откуда взялась это непонятное, почти первобытное чувство. Хотелось одновременно закрыть мужчину собой, чтобы никто, не дай Бог, не увидел это сокровище. И вместе с тем она желала всем и каждому крикнуть, что вот эта скульптура, словно высеченная из камня – её.
«Вот только он – не твой», – услужливо напомнило ей подсознание, и Волкова поморщилась. Парнишка, между тем, обнял своего учителя, после чего поспешил в сторону выхода. Замешкавшаяся Елена не успела вовремя отскочить в сторону и чуть не оказалась сбита этим сгустком энергии.
– Простите, – пробормотал парень, обходя её и исчезая в дверном проеме.
Шум привлек Ефима и, подняв глаза, он замер. А после обернулся, и их взгляды пересеклись. Елена сглотнула, делая небольшой шаг вперед.
Назад дороги не было.
