Текст книги "Король Алчности (ЛП)"

Автор книги: Ана Хуан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 5

Вместо того, чтобы поехать к кому-то из друзей, я заселилась в отеле и заплатила за неделю наличными. Я не хотела, чтобы Доминик отследил мое местонахождение с помощью кредитной карты. К счастью, у меня были собственные сбережения от Floria Designs и я предусмотрительно спрятала дома пачку денег на случай непредвиденных обстоятельств, когда бизнес пошёл в гору. Этого должно было хватить, чтобы оплатить отель и продержаться, пока я решала, что делать дальше.

Было ли это трусостью – уйти, не сказав ни слова? Возможно. Но мне нужно было время побыть наедине, чтобы подумать, поэтому я не сразу сообщила своим друзьям.

Выйдя из пентхауса, я выключила телефон и не включала его, пока распаковывала вещи, принимала душ и старалась не думать о том, что случилось за последние несколько часов или об острой боли в груди.

– Дом! – я засмеялась, когда Доминик вошел в душ и обнял меня сзади за талию. – Ты должен был заказать еду в номер.

– Я так и сделал, – его рот скользнул по моему плечу и шее. Несмотря на пар, окутавший ванную комнату, по моей коже побежали мурашки от удовольствия. – Но я решил, что сначала хочу десерт.

– А что, если я не согласна? – дразнила я. – Может быть, я хочу следовать нормальному порядку вещей. Не все из нас могут нарушать правила.

– В таком случае… – губы Доминика достигли уголка моих губ. Одной рукой он обхватил мою грудь, а другой неторопливо опустился между моих ног. Удовольствие разлилось в животе, и я не смогла сдержать тихий вздох. – Мне просто придется найти способ убедить тебя, не так ли?

Я закрыла глаза, позволяя горячей воде смыть мои слезы. От нашего первого уик-энда, проведенного вдвоем, нас отделяли многие годы, но я почти чувствовала призрачную силу его объятий. Мы дважды занимались сексом в душе; к тому времени, как мы вышли, наша еда в номер уже остыла, но нас это даже не волновало. Мы наслаждались едой, как будто она была только приготовлена.

Я оставалась в душе дольше, чем следовало бы, но вода, жар и эмоции ночи сговорились, чтобы затянуть меня под воду. Как только моя голова коснулась подушки, я уснула.

Когда я проснулась на следующее утро и, наконец, включила телефон, у меня были десятки пропущенных сообщений, звонков и голосовых от моих друзей и Доминика. Он, должно быть, связался с ними после того, как вернулся домой и не нашел меня.

Я отправила быстрое сообщение в групповой чат, заверив своих друзей, что я в порядке и что расскажу им все позже, прежде чем сделать глубокий вдох и открыть голосовые сообщения Доминика.

Мое сердце мгновенно сжалось от звука его голоса, который с каждым сообщением становился все более похожим на панический.

Доминик: Где ты?

Доминик: А́ле, это не смешно.

Доминик: Мне жаль, что я опоздал на наш рейс. Возникла чрезвычайная ситуация на работе, и мне пришлось с ней разбираться. Мы еще можем осуществить оставшуюся часть поездки.

Доминик: Черт возьми, Алессандра. Я понимаю, что ты злишься, но, по крайней мере, дай мне знать, что ты в порядке. Я не… черт.

Ряд проклятий, смешанных с безошибочным стуком дождя по бетону, раздался на заднем плане. Время сообщения было 3:29 утра. Что, черт возьми, он делал так поздно?

Ищет тебя.

Я отбросила эту мысль так же быстро, как она и появилась, отчасти потому, что не верила, что новый Доминик сделает что-то подобное, а отчасти потому, что было слишком больно думать, что он действительно это сделал.

Его последнее сообщение было два часа назад в 6:23 утра.

Доминик: Перезвони мне. Пожалуйста.

Давление в моей груди стало невыносимым. Я не была готова встретиться с ним лицом к лицу, но сон очистил эмоциональный туман прошлой ночи, и отчаяние в его голосе разрушило мою предыдущую клятву избегать его, пока у меня не будет плана. Лучше было встретиться с ним и, так сказать, сорвать пластырь, чем позволить неопределенности гноиться.

– Отель Violet, – я не дала ему возможности что-то сказать, когда он поднял трубку. – Нижний Ист-Сайд.

Когда я положила трубку, в животе у меня все сжалось от нервов. Вчера вечером я не ужинала, но мысль о еде, заставила мой желудок взбунтоваться еще больше. Тем не менее я заставила себя съесть немного сухофруктов из мини-бара. Мне понадобится энергия. Если и было что-то, в чем Доминик был хорош, так это в убеждении людей делать то, что он хотел.

Я уже сомневалась в своем выборе. При ярком дневном свете мой безымянный палец казался невероятно обнаженным, а решение уйти – необдуманным. Стоило ли подождать и поговорить с Домиником, прежде чем уйти? А что, если…

Кто-то постучал в дверь.

Мой желудок снова сжался. Я вдруг пожалела, что сказала ему, где я, но было слишком поздно.

Это все равно, что отклеить пластырь. Просто покончить с этим.

Тем не менее, никакое внутреннее ободрение не могло подготовить меня к тому, что ждало меня, когда я открыла дверь.

– Боже мой, – вздох вырвался прежде, чем я смогла его сдержать.

Доминик выглядел ужасно. Растрепанные волосы, помятая рубашка, под глазами фиолетовые пятна усталости. Его одежда прилипла к телу, а обычно чистые ботинки выглядели так, будто они прошли полосу препятствий Tough Mudder.

– Что… – я не успела закончить свой вопрос, как он схватил меня за руки и внимательно осмотрел,

– Ты в порядке, – облегчение смягчило грубость его голоса. Доминик звучал так, словно он либо восстанавливался после ужасной простуды, либо кричал всю ночь.

– Я в порядке. – Физически. – Почему ты весь мокрый?

С него капала вода на пол.

Тем не менее я пригласила его внутрь и закрыла за нами дверь. Это был скромный отель, но я не хотела рисковать, что нас увидят или подслушают. Манхэттен был маленьким островом, а манхэттенское общество – еще меньше.

– Я попал под дождь, – глаза Доминика прошлись по комнате и остановились на моем открытом чемодане. – И трудно разглядеть лужи в четыре часа утра.

– Почему, черт возьми, ты бродил по Манхэттену в четыре утра?

Его недоверчивые глаза вернулись к моим.

– Я прихожу домой с работы и обнаруживаю, что моя жена ушла, а ее обручальное кольцо в кармане нашей проклятой домработницы. Она не отвечает на мои звонки, и никто из ее друзей не знает, где она. Я думал, ты… – Он сделал глубокий вдох и выпустил его одним длинным, контролируемым выдохом. – Я ходил в места, где ты обычно бываешь, пока не понял, что все они, конечно, были закрыты в такой поздний час. Поэтому я поручил своей команде безопасности прочесать город, пока сам проверял твои любимые районы. На всякий случай. Я не знал…

У меня перехватило дыхание при образе о Доминике, бродящем по улицам под дождем в поисках меня. Это было настолько не похоже на холодного, незаинтересованного человека, к которому я привыкла, что казалось, будто он придумывает сказку вместо того, чтобы говорить правду.

Но доказательства были, и они вызвали новую, мучительную волну боли в моей груди.

Если бы он все время так заботился. Если бы только мне не нужно было уйти, чтобы откопать частичку человека, в которого я влюбилась.

– Когда ты вернулся домой? – тихо спросил я.

Тусклый румянец окрасил его скулы.

– Восемь тридцать.

Через два с половиной часа после запланированного времени вылета. Мне было интересно, забыл ли он о нашей годовщине или помнил, но все равно проигнорировал ее. Я не могла решить, что хуже, но это не имело значения.

Конечный результат был одинаковым.

– Я не специально опоздал на самолет, – сказал Доминик. – Это была чрезвычайная ситуация на работе. Спроси Кэролайн. Комиссия по ценным бумагам и биржам…

– В том-то и дело, – мое прежнее беспокойство исчезло, уступив место знакомой усталости. Не той, что появляется после бессонной ночи, а та, которая формируется годами, которой приходится слушать одни и те же оправдания. – Всегда возникают какие-то срочные дела на работе. Если это не Комиссия по ценным бумагам и биржам, то это фондовый рынок. Если это не фондовый рынок, то это какой-нибудь корпоративный скандал. Что бы это ни было, оно всегда на первом месте. Передо мной. Перед нами.

Челюсть Доминика сжалась.

– Я не могу игнорировать подобные ситуации, – сказал он. – Люди зависят от меня. Миллиарды долларов зависят от моих решений. Мои сотрудники и инвесторы…

– А как насчет меня? Разве я не важна?

– Конечно, да, – он казался озадаченным.

– Даже тогда, когда я рассчитывала на то, что ты придешь, как и обещал? – эмоции застряли у меня в горле. – Неужели это менее важно, чем многомиллиардная корпорация, которая, вероятно, будет в порядке, если ты возьмешь один выходной?

Напряженная тишина нарастала и почти душила нас, пока он не заговорил снова.

– Ты помнишь наш выпускной год в колледже? – взгляд Доминика впился в мой. – Мы едва виделись за пределами колледжа, потому что мне пришлось работать на трех работах, чтобы хватало на основные потребности. Мы ели чертов рамен быстрого приготовления на наших свиданиях, потому что я не мог позволить себе отвезти тебя в хорошие рестораны, и я пообещал себе, что если когда-нибудь выберусь из этого, то я никогда больше не окажусь в такой ситуации. Мы не окажемся в такой ситуации. И сейчас мы не там.

Он жестом показал между нами.

– Посмотри на нас. У нас есть все, о чем мы когда-либо мечтали, но единственный способ сохранить это – сделать свою работу. Пентхаус, одежда, украшения. Все это исчезнет, если…

– Какая от этого польза, если я никогда тебя не вижу? – мое разочарование достигло критической точки. – Меня не нужен ни шикарный пентхаус, ни одежда, ни самолет. Я бы предпочла иметь мужа. Настоящего, а не только на словах.

Возможно, я не понимала, потому что выросла в обеспеченной семье и поэтому никогда не могла в полной мере ощутить те препятствия, которые пришлось преодолеть Доминику, чтобы достичь всего. Возможно, я была слишком оторвана от жизни, чтобы понять ставки игры на Уолл-стрит. Но я знала себя и знала, что была бы в тысячу раз счастливее есть рамен с ним в его комнате в общежитии, чем когда-либо присутствовать на каком-нибудь модном гала-концерте, украшенном драгоценностями и фальшивой улыбкой.

Глаза Доминика потемнели.

– Все не так просто. У меня нет богатой семьи, на которую можно было бы опереться, если дела пойдут плохо, А́ле, – грубо сказал он. – Все на мне.

– Может быть, но ты Доминик Дэвенпорт. Ты миллиардер! Ты можешь позволить себе выходные. Черт, ты можешь выйти на пенсию в эту минуту и при этом иметь достаточно денег, чтобы жить в роскоши всю оставшуюся жизнь!

Дом этого не понял. Я видела это по упрямому взгляду его глаз.

Борьба истощила из меня всю энергию, и усталость вернулась в десятикратном размере. Мой голос понизился до шепота:

– Это была наша десятилетняя годовщина.

Доминик тяжело сглотнул.

– Мы можем уехать сейчас, – сказал он. – У нас еще есть почти два дня. Мы все еще можем отпраздновать нашу годовщину, как и планировали.

Как бы я ни пыталась объяснить, он не понял, почему я была расстроена. Дело было не в физических, материальных вещах, таких как бронирование билетов или столиков на ужин. Речь шла о кардинальном разрыве в наших ценностях и о том, что мы считали важным для хороших отношений. Я верила в качественное времяпровождение и общение; Доминик верил, что деньги могут все исправить.

Он всегда был амбициозным, но раньше я думала, что он достигнет точки, когда будет доволен тем, что имеет. Теперь я поняла, что этой точки не существует. Ему никогда не будет достаточно. Чем больше он приобретал – денег, статуса, власти – тем большего он хотел за счет всего остального.

Я медленно покачала головой.

– Нет.

Проснувшись утром, я не знала, в чес заключается мой план, но теперь он был предельно ясен.

Даже если это убьет меня, даже если проще всего будет упасть в его объятия и погрузиться в воспоминания о том, какими мы были раньше, мне нужно пройти через это. Я уже была оболочкой самой себя.

Если я не выберусь, пока могу, я превращусь в пыль, в не более чем коллекцию потерянного времени и нереализованных мечтаний.

Упрямый блеск в глазах Доминика исчез, сменившись замешательством.

– Тогда пойдем домой со мной. Мы все обсудим.

Я снова покачала головой, пытаясь дышать сквозь иглы, вонзающиеся в мое сердце.

– Я не вернусь.

Он замолчал. Замешательство сменилось осознанием, а затем неверием.

– А́ле…

– Я хочу развестись.

ГЛАВА 6

Я хочу развестись.

Слова витали вокруг нас, словно облако ядовитого дыма. Теоретически я понимал, что они означают, но не мог их осмыслить.

Развод означал расставание. Расставание означало разойтись. А разойтись было просто невозможно. Это может случиться с другими людьми, но не с нами.

Ее обручальное кольцо прожгло дыру в моем кармане.

– Не могу поверить, что женился на той, кто любит мятно-шоколадное мороженое, – сказал я, когда Алессандра уплетала свое любимое лакомство. – Ты ведь знаешь, что по сути ешь зубную пасту?

– Вкусную зубную пасту, – ее озорная улыбка поразила меня до глубины души. Мы были женаты ровно неделю, два дня и двенадцать часов, а я до сих пор не мог поверить, что она моя. – Ты знал о моем вкусе к десерту до нашей свадьбы, так что теперь ты не можешь жаловаться. Боюсь, ты застрял со мной и моим мятным шоколадом навсегда.

Навсегда

Год назад эта идея казалась смехотворной.

Ничто не длилось вечно. Люди, места, отношения… у всего был срок годности.

Но впервые в жизни я позволил себе поверить кому-то, кто сказал, что останется.

Я взял Алессандру за руку и переплел наши пальцы.

– Обещаешь?

Ее лицо смягчилось. Технически мы должны были смотреть последний боевик, но взрывы в этот момент были всего лишь фоновым шумом.

– Я обещаю.

В коридоре хлопнула дверь, и воспоминание улетучилось так же быстро, как и возникло.

Шум в ушах вернулся.

– Ты же не серьезно.

Алессандра просто смотрела на меня, ее глаза блестели от непролитых слез, но на лице читалась спокойная решимость.

Господи, почему мой галстук был таким чертовски тугим? Я не мог нормально дышать.

Я потянулся, чтобы ослабить его, но мои пальцы не нашли ничего, кроме влажного хлопка. Никакого галстука, только тиски на шее и кулак, сжимающий мои легкие.

– Ты никогда не говорила мне, – я опустил руку, гадая, где, черт возьми, мы ошиблись. – До сих пор ты никогда ничего не говорила об этом.

Неужели за последние несколько лет я пропустил больше свиданий, чем следовало? Да. Мы с Алессандрой разговаривали так же много, как раньше? Нет. Но такова была природа построения империи, и я думал, что мы понимали друг друга. Мы были вместе так долго, что нам не нужно было постоянно доказывать друг друга наши чувства.

– А должна была, – Алессандра отвела взгляд. – Это была моя вина. Я держала все в себе, хотя должна была рассказать тебе о своих чувствах. Речь идет не только об одной поездке или ужине. Даже не о десятке таких поездок и ужинов. Дело в том, что означает их отсутствие, – ее глаза снова встретились с моими, и мое сердце сжалось от боли, которую я увидел в них. Неужели я действительно был настолько слеп, что не заметил, насколько несчастной она была все это время? – Ты снова и снова давал понять, что я не являюсь для тебя приоритетом.

– Это не правда.

– Разве? – она одарила меня грустной улыбкой. – Знаешь, что я спрашивала у себя каждый вечер, когда ты снова допоздна задерживался в офисе? Я задавалась вопросом: если бы одновременно на работе и дома возникла чрезвычайная ситуация, кого бы ты выбрал. Меня или своих инвесторов?

Шум у меня голове усилился.

– Ты же знаешь, я бы выбрал тебя.

– В том-то и дело. Я не знаю, – слеза скатилась по ее щеке. – Потому что ты уже давно не выбираешь меня. Очень, очень давно.

Между нами воцарилось молчание, прерываемое моим учащенным дыханием и оглушительным тиканьем часов в углу. Любой ответ, который мог бы дать, был раздавлен под тяжестью слез Аллесандры.

Бедность. Неудачи. Унижение. За эти годы я многое пережил и выжил, но единственное, что могло поставить меня на колени, – это плачущая Алессандра. Каждый чертов раз.

– Я столько раз оправдывала тебя, и перед друзьями, и перед самой собой, но больше не могу, – ее голос понизился до шепота. – Мы держались за то, чего больше не существует, и нам нужно это отпустить. Тогда мы оба будем счастливы.

Каждое слово разрушало то самообладание, которое я создавал десятилетиями. Целая волна эмоций пронзила меня: гнев, стыд и бесконечное отчаяние, которого я не чувствовал с тех пор, как был подростком, пытаясь выбраться из своего богом забытого родного города.

Я больше не должен был чувствовать ничего из этого, черт возьми. Я был проклятым генеральным директором, а не беспомощным мальчиком без семьи и денег. Но столкнувшись с перспективой потерять Алессандру…

Паника сдавила мою грудь.

– Ты правда думаешь, что если мы разведемся, то будем счастливы? Что я буду счастливее без тебя? Это же мы, – слово вырвалось из моего горла, резкое и наполненное эмоциями. – Você e eu. Para sempre. – Ты и я. Навсегда.

Тихие рыдания Алессандры разрывали мне сердце. Я потянулся к ней, и когда она отпрянула, трещина превратилась в полноценную пропасть.

– Не усложняй все еще больше, чем это должно быть, – слова были едва слышны, – пожалуйста.

Моя рука опустилась, когда кулак крепче сжал мои легкие. Я не знал, как мы попали в такую ситуацию, но, черт возьми, я не собирался сдаваться.

– Я облажался вчера, – сказал я. – И еще много раз до этого. Но я все еще твой муж, а ты все еще моя жена.

Алессандра закрыла глаза, и слезы теперь тихим, ровным потоком текли по ее лицу.

– Дом…

– Мы все уладим, – мысль о жизни без нее была непостижима, все равно что просить сердце перестать биться или звезды отказаться светить в ночи. – Я обещаю.

Мы должны были это сделать.

Возможно, я не показывал это так часто, как должен был, но Алессандра была неотъемлемой частью меня. Она была таковой с того момента, когда я увидел ее одиннадцать лет назад, хотя тогда я этого еще не подозревал.

Без нее не было меня.

ГЛАВА 7

11 лет назад

– Мне не нужна няня.

– Она не няня, – терпеливо сказал профессор Эрлих. – Она репетитор. На самом деле, одна из наших лучших. Она работала с несколькими студентами с дислексией…

– Мне и репетитор не нужен, – от мысли, что каждую неделю ко мне будет снисходительно относиться какая-то всезнайка, мне хотелось вылезти из кожи. Я ведь добился этого всего сам, не так ли?

В детстве у меня не было наставников, и мои учителя были в лучшем случае посредственными, в худшем – разрушительными. И вот я сижу в кабинете ведущего экономиста в престижном Университете Тайера, и менее чему за год до получения двойной степени по экономике и бизнесу. Я уже практически ощущал вкус денег и свободы.

Профессор Эрлих вздохнул. Он привык к моему упрямству, но что-то в его тоне заставило меня напрячься.

– Тебе это нужно, – сказал он мягким голосом. – Английская литература и сочинение являются основными требованиями. Ты уже провалил его один раз, а он проводится только осенью. Если снова не сдашься экзамен и в этом семестре, то не сможешь получить диплом.

Мой пульс участился, но я сохранил нейтральное выражение лица.

– Я не допущу провала. Я извлек урок из своих ошибок.

Не понимаю, зачем мне вообще нужно сдавать английский. Я собирался заниматься финансами, а не чертовым издательством. У меня были отличные успехи по экономике, и это было действительно важно.

– Возможно, но я бы предпочел не рисковать, – профессор Эрлих снова вздохнул. – У тебя блестящий ум, Доминик. Я никогда не встречал никого с таким природным даром к числам, а я преподаю уже несколько десятилетий. Но талант поможет тебе продвинуться только до этого момента. Степень Тайера открывает двери, но чтобы получить ее, нужно играть по правилам. Ты хочешь добиться успеха на Уолл-стрит? Сначала ты должен окончить учебу, а ты не сможешь этого сделать, если будешь настаивать на том, что твоя гордость важнее твоего будущего.

Костяшки моих пальцев, вцепившихся в подлокотники, побелели.

Возможно, это был страх проиграть, когда я был так близок к финишу, а может быть, это было потому, что профессор Эрлих был единственным учителем, которому было на меня не наплевать.

Что бы это ни было, это заставило меня подавить внезапное отвращение к его предложению и ответить, по крайней мере частично, сквозь стиснутые зубы.

– Отлично. Я встречусь с ней один раз, – сказал я. – Но если она мне не понравится, то больше я с ней не увижусь.

В следующий понедельник я пришел в главную библиотеку Тайера, готовый поскорее закончить встречу. В начале семестра там было почти пусто, так что поиск моего репетитора среди стеллажей не займет много времени.

Профессор Эрлих дал нам контакты друг друга, и в то утро она оставила мне голосовое сообщение с подтверждением встречи.

Я буду на втором этаже в желтом платье. До скорой встречи.

В ее голосе не было той нервозности, которой я опасался. На самом деле, ее голос был странно успокаивающим. Приятный и мягкий, с мягким спокойствием, которое было бы уместно в студии йоги или кабинете психотерапевта.

И все же я был склонен к тому, чтобы она мне не понравится. Если не считать профессора Эрлиха, у меня были не самые лучшие отношения с кем-либо из преподавателей.

Мой взгляд упал на цветную вспышку возле окна.

Желтое платье. Кофе и знакомый синий учебник английского языка. Это, должно быть, Алессандра.

Она склонила голову над чем-то на столе и не подняла глаз, даже когда я выдвинул стул напротив нее. Типично. В старших классах я пробовал работать с несколькими преподавателями и быстро отказался от них, когда стало ясно, что они больше заинтересованы в проверке своих сообщений.

Я открыл рот, но раздражение застряло у меня в горле, когда Алессандра наконец подняла голову и наши глаза встретились.

Ее голос был создан для радио, но ее лицо было создано для чертового киноэкрана. Полные губы, высокие скулы, кожа, сияющая на солнце, как жидкий шелк. Каштановые волосы густыми шелковистыми волнами рассыпались по ее загорелым плечам, а серо-голубые глаза искрились теплотой, когда она встала и протянула руку.

В Университете Тайер было много красивых девушек, но никто не мог справится с Аллесандрой.

– Ты, должно быть, Доминик, – сказала она. Каким-то образом, вживую ее голос казался еще приятнее. – Я Алессандра, но мои друзья зовут меня А́ле.

Наконец-то я нашел в себе смелость заговорить.

– Привет, Алессандра, – я сделал особый акцент на ее полном имени. Мы не были друзьями. Мы только что познакомились, и моя реакция на нее была чисто физической. Это ничего не значило.

– Приятно познакомиться, – если ее и смутило то, что я подчеркнуто назвал ее полным именем, она этого не показала.

– Поскольку это наша первая встреча, а семестр еще не начался, я не подготовила никаких учебных материалов, – сказала она после того, как мы заняли свои места. – Я уверена, у тебя разбито сердце.

– Безусловно.

От быстрой улыбки Алессандры по моим венам пробежала такая же быстрая волна тепла. Я сдвинулся, наполовину желая, чтобы никогда не появляться здесь, а наполовину – чтобы никогда не уходить.

– Я подумала, что мы обсудим ожидания и немного узнаем друг друга во время сегодняшней встречи, – сказала она. – Несмотря на то, что это официальное взаимодействие репетитора и ученика, будет лучше если мы взаимно понравимся друг другу.

Алессандра одна в своём роде. Я должен был догадаться.

– Только если ты не будешь просить меня заплетать тебе волосы, – сказал я. – Никто из нас не будет счастлив.

От ее смеха у меня на губах почти появилась улыбка. Почти.

– Обещаю, никаких косичек, но я не могу гарантировать, что время от времени не буду появляться с печеньем. Они удивительно вредны для здоровья, и, если дело дойдет до конфликта, они вполне сгодятся в качестве взяток, – еще одна улыбка, еще один прилив тепла. – Не спрашивай меня, откуда я знаю.

В течение следующего часа мы обсуждали наши расписания на семестр, иррациональную любовь профессора Рут к сопоставлению и случайную мелочь вроде любимых музыкальных исполнителей и цветов. Кроме того, Алессандра подробно расспросила меня о моих предпочтениях в обучении: какую обстановку я предпочитаю, что лучше усваиваю – звук, визуальные образы или практические занятия; даже о том, в какое время суток я обычно больше всего устаю.

Раньше я никогда не обращал внимания на половину этих вещей и не хотел отвечать, но для человека, напоминавшего взрослую принцессу Диснея, она была похожа на чертового питбуля с костью.

В конце концов я уступил и ответил после некоторого размышления.

Условия обучения: большой стол, естественное освещение, немного фонового шума вместо полной тишины.

Средство обучения: визуальные образы.

– Отлично. Это было очень полезно, – сказала она в конце нашей встречи. – Думаю, мы прекрасно поладим. Любой, кто является поклонником Garage Sushi, может стать моим другом.

Наш взаимный интерес к местной инди-группе стал приятным сюрпризом, хотя я вряд ли считал его прочной основой для дружбы.

– Тебе подойдет это же время на следующей неделе? – спросила Алессандра. – У меня нет занятий по понедельникам, поэтому я свободна.

– Нет. На следующей неделе я начинаю работать в качестве репетитора по математике, – богатые люди тратили смехотворные суммы денег, чтобы запихнуть в Лигу плюща своих детей, а деньги, которые я заработал на уроках математики, во многом покрыли мои расходы.

– А как насчет утра?

– Работа.

– Вечером?

– Работа.

Алессандра подняла брови.

– Ты будешь работать, затем преподавать, а потом снова вернешься на работу?

– Это две разные работы, – сухо сказал я. – Утром кафе, вечером «У Фрэнки».

Я запланировал все свои занятия по вторникам и четвергам, чтобы иметь возможность работать в остальные дни. Между кафе, закусочной, репетиторством и случайными подработками стрижки газонов по выходным я зарабатывал ровно столько, чтобы хоть как бы вписаться в Тайер.

На самом деле я не заботился о том, чтобы сблизиться со своими сокурсниками, большинство из которых были из богатых семей, к которым я никогда не мог принадлежать, но самым большим преимуществом посещения такой школы, как Тайер, было налаживание деловых связей. Чтобы люди воспринимали меня всерьез, мне нужно было выглядеть соответствующе, а выглядеть соответствующе было чертовски дорого.

Лицо Алессандры смягчилось. Она принадлежала к тому типу студенток, которые принадлежали к этой школе, даже не пытаясь. Она не упомянула, чем занимались ее родители, но я мог сказать, просто взглянув на нее, что она из богатой семьи.

– Во сколько ты заканчиваешь работу? – спросила она. – Тогда мы сможем встретиться. Судя по нашему графику, понедельник – это…

– Я ухожу с работы не раньше одиннадцати, – с холодным взглядом я бросил ей вызов. – Думаю, для тебя это слишком поздно. – Я не стал рассказывать о том, что обычно занимался после работы. Не знаю почему, но я лучше концентрировался, когда был уставшим.

Алессандра мне понравилась больше, чем я думал, но меня не убедила вся эта история с репетиторством. Меньше всего мне было нужно, чтобы она бросила меня в середине семестра, потому что я недостаточно быстро усваивал материал.

– Хорошо, что я сова, – ответила она, окинув меня пристальным взглядом. – Увидимся в следующий понедельник.

Я ни на секунду не поверил, что Алессандра готова выделить свой вечер понедельника – да и вообще любой вечер – для того, чтобы заниматься со мной. Наверняка у нее назначено свидание или вечеринка, что вполне нормально. Если мы не смогли договорится о времени, то уж точно не сможем договорится о чем-то еще. Несмотря на сомнения профессора Эрлиха, я был уверен, что смогу сдать английский самостоятельно. Я просто обязан это сделать. Иначе я не смогу закончить университет.

Я протер стол «У Фрэнки», пытаясь игнорировать нежелательный укол ревности при мысли о том, что Алессандра на свидании. Разумеется, я не претендовал на нее, да и не хотел. Я переспал с несколькими девушками в Тайере, но никогда не пытался встречаться ни с одной из них. И без того было много забот, а мне еще не хватало разбираться с драмой отношений.

– Вау, – Линкольн издал низкий свист из кабинки, где он доедал гамбургер и картошку фри вместо того, чтобы закрывать кафе. Он был племянником владельца и одним из самых ленивых людей, которых я когда-либо встречал. – Кто это?

Я поднял глаза, уже раздраженный тем, что кто-то зашел за пять минут до закрытия, но второй раз за неделю мое раздражение быстро угасло.

Каштановые волосы. Голубые глаза. В руках целая куча книг, и она улыбается полунасмешливо, полупрезрительно, глядя на мое шоковое состояние.

Алессандра. Здесь. В ресторане «У Фрэнки». В одиннадцать, мать его, часов в понедельник вечером.

Какого черта она здесь делала?

– Мы закрыты, – сказал я, хотя мы не должны были отказывать клиентам до последней минуты, и в первую очередь это было не мое дело.

Линкольн перестал пускать слюни и пристально посмотрел на меня.

– Чувак, – прошипел он. – Что ты делаешь?

– Я здесь не ради еды, – спокойно сказала Алессандра. – У нас занятие, помнишь? Поэтому я пришла за тобой, – она села на свободный стул. – Не обращай на меня внимания. Я подожду, пока ты закончишь.

– Она твой репетитор? Черт, надо было остаться в колледже, – Линкольн продолжил глазеть на нее так, что мне захотелось вырвать ему глаза из глазниц.

– Я устал, – я встал перед ним, загораживая обзор. Либо так, либо получить арест за нападение на племянника моего босса. – Мы перенесем наше занятие на другой день.

– Прекрасно, – сказала она, игнорируя возмущенный протест Линкольна. – Ты лучше концентрируешься, когда устаешь, верно?

Как… Профессор Эрлих. Я собираюсь убить его.

По выражению лица Алессандры я понял, что она не намерена сдаваться, поэтому не стал спорить дальше. Я уже давно научился выбирать свои сражения.

В конце концов Линкольну надоело на нее пристально смотреть – либо это, либо его отпугнул мой смертельный взгляд – и он оставил меня закрывать кафе.

– Разве у тебя нет других дел? – спросил я, когда мы с Алессандрой наконец расположились в кабинке. – Уже почти полночь.

– Как и говорила, я сова, – она одарила меня озорной улыбкой. – И я слышала, что молочные коктейли здесь действительно хороши.

Я фыркнул, сдерживая небольшой смех, который едва не вырвался наружу.

– А как же быть с тем, что ты здесь не ради еды?

– Формально это так, но я никогда не откажусь от коктейля, если мне его предложат.

– Ясно, – у нее должен был быть скрытый мотив для того, чтобы прийти сюда. Люди не идут на такие поступки по доброте душевной.

Алессандра, должно быть, уловила мои подозрения, потому что ее дразнящее выражение лица смягчилось.

– Послушай, я знаю, что ты мне пока не доверяешь, и я не виню тебя, но хочу прояснить одну вещь, – сказала она. – Я твой репетитор, а не твоя мать или инспектор. Обещаю, что сделаю все возможное, чтобы помочь тебе сдать английский, но это совместная работа. Тебе нужно работать со мной, и если ты действительно этого не хочешь – если ты чувствуешь, что я трачу твое время зря и ты предпочитаешь никогда больше меня не видеть, – тогда тебе нужно сказать об этом сейчас. Я не отказываюсь от своих учеников, но и не собираюсь заставлять их делать то, чего они не хотят. Поэтому скажи мне. Согласен ты или нет?