Текст книги "Король Алчности (ЛП)"

Автор книги: Ана Хуан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 34

– О Боже, – звук текущей воды почти заглушил стон Алессандры. – О боже… ох, черт. Дом!

Она издала сдавленный крик, когда я врезался в нее, звук моего имени разорвал мою сдержанность в клочья. Ее мокрые волосы были обернуты вокруг моего кулака, а ее руки лежали на плитке, пока я безжалостно трахал ее, прислонив к стене. С каждым резким толчком вырывались прерывистые рыдания.

Иногда ей нравилось сладко и медленно; в других случаях ей нравилось быстро и грубо. Было определенное головокружение от осознания того, чего она хочет, и мое подозрение, что она жаждет второго типа, отражалось в том, как ее киска сжимала мой член.

Жар пробежал по моей спине и отбил пульс. Я хотел сказать ей, насколько она хороша, как я хотел похоронить себя внутри нее, пока не сделаю татуировку на каждом дюйме ее сердца и тела, и что она всегда будет моей.

Но я этого не сделал.

Я проглотил слова, которые грозили вырваться из меня, уткнувшись в изгиб ее плеча. Одна рука сильнее сжала ее и потянула ее голову назад; другая скользнула вверх по ее талии и легла на мягкую грудь. Ее сосок напрягся под моей ладонью, когда она отклонилась назад от моих толчков.

– Раздвинь для меня ноги шире, дорогая, – мои зубы впились в ее кожу, превратив мои мягкие слова в твердую команду. – Я хочу увидеть, как мой член растягивает эту милую маленькую пизду.

Дрожь сотрясла стройное тело Алессандры. Она без колебаний подчинилась, и мне почти хотелось, чтобы она этого не сделала, потому что одного вида, как она меня взяла, было достаточно, чтобы поставить меня на колени.

– Прекрасно, – простонал я, настолько включившись, что это было чудо, что я не взорвался прямо здесь и сейчас.

Мы чертовски идеально подходим друг другу. Ее тело прильнуло к моему, как будто оно было создано для меня. Скольжение в нее было для меня самым близким попаданием на небеса, и, черт возьми, я никогда не хотел уходить.

Входит и выходит, быстрее и глубже. Устойчивый стук воды барабанил по моей спине, когда я погружался глубже, наша мокрая кожа шлепалась друг о друга в грязной, эротической симфонии, которую не мог очистить никакой душ.

Алессандра снова всхлипнула. Она была близко. Я почувствовал характерное напряжение ее мышц и развернул ее прямо перед тем, как она кончила.

Ручейки воды стекали по ее лицу и на грудь, когда она запрокинула голову, ее рот приоткрылся, освобождая место для пронзительного, задыхающегося крика, который потряс нас обоих до глубины души.

Я больше не мог сдерживаться. Спазмы от ее оргазма все еще ощущались вокруг меня, когда я вышел из нее и облил ее своей спермой. Душ смыл его раньше, чем мне бы хотелось, а затем мы обнимали друг друга, наши сердца бились синхронно, наше прерывистое дыхание тонуло под постоянным потоком воды. Я хотел заключить этот момент в янтарный цвет, но, как всегда, он закончился слишком рано.

Алессандра высвободилась из моих рук и обошла меня. Холод пробежал по моему телу, когда я выключил душ и наблюдал, как она снимает полотенце, моя грудь уже сжималась от ее предстоящего ухода.

Я не могу обещать ничего, кроме секса.

Именно этим мы и занимались последние три недели. Она звонила мне, когда хотела меня видеть, и я появился. Она ходила на свидания, о которых я никогда не спрашивал, а я отправлял ей приглашения, которые она никогда не принимала.

Это не было чем-то вроде отношений, но если это было все, что она была готова дать, то я бы это и взял.

Я обернул полотенце вокруг талии и последовал за ней в спальню. Сегодня мы встретились в пентхаусе, а не в ее квартире или отеле, что было необычно. Обычно она избегала нашего старого дома, как чумы.

Прошла ли она через парадную дверь и вспомнила наш праздник с шампанским после того, как мы закрыли дом? Когда она подбирала с кровати платье, видела ли она сотни ночей, которые мы провели в объятиях друг друга? Неужели это место так сильно напоминало ей о нас, что простое вдыхание его воздуха казалось ей ударом в сердце?

Потому что это было именно то, что я чувствовал. Дом представлял собой мучительную неопределенность воспоминаний. Меня убило желание остаться, и меня убило желание уйти.

– Тебе пока не обязательно уходить, – сказал я. – Сегодня вечер пятницы. Мы можем заказать еду, посмотреть фильм. Вышел новый фильм Нейта Рейнольдса, – боевики-блокбастеры Нейта Рейнольдса были нашим тайным удовольствием.

Алессандра колебалась, ее взгляд скользнул по нашей кровати и помолвочной фотографии на тумбочке. Мы сделали ее перед библиотекой Тайера, где впервые встретились. Мы наполовину целовались, наполовину смеялись, выглядели такими молодыми и понятия не имели, что нас ждет в будущем, что я почти завидовал себе в прошлом за свою дерзкую уверенность. Камила попыталась спрятать фотографию после того, как Алессандра уехала, и я чуть не уволил ее на месте.

Это фото никто не трогал.

Горло Алессандры дрогнуло. Нерешительность отразилась на ее лице, и опасное семя надежды проросло у меня в животе. Она не отмахнулась от моего предложения, как обычно.

Скажи да. Пожалуйста, скажи да.

– Я не могу, – она отвела взгляд от нашей помолвочной фотографии и закончила застегивать молнию на платье. – У меня… у меня свидание позже.

Ее признание ошеломило меня жестоким ударом. Этого не должно было быть. Я знал, что она встречается с другими людьми; Данте и Кай подтвердили это, основываясь на сплетнях своих девочек. Но знать что-то и слышать это – две разные вещи.

– Ох, – я заставила себя улыбнуться сквозь разбитую оболочку надежды. – Тогда в следующий раз.

– Да, – сказала она тихо. – В следующий раз.

Дверь с тихим щелчком закрылась, и она ушла. Если бы не слабый аромат лилий, я бы сомневался, что она вообще когда-либо была здесь.

Я оделся и включил телевизор, но не смог пройти дальше первых пяти минут фильма с Нейтом Рейнольдсом. Это слишком напомнило мне Алессандру. Я пытался работать, но не мог сосредоточиться. Даже намеренно жестокая сессия в частном спортзале не смогла очистить мою голову.

С кем она была на свидании? Куда он ее взял? Они уже поцеловались? Вздыхала ли она, когда он прикасался к ней, или считала минуты до того, как сможет пойти домой?

Мое воображение мучило меня образами Алессандры и ее безликого спутника жизни, пока я не выдержал. Я схватил телефон и набрал номер единственного знакомого мне человека, не имевшего с ней никакой личной связи.

Он взял трубку с первого звонка.

– Встретимся в «Гараже» через час, – сказал я. – Мне нужно выпить.

«Гараж» был паршивым забегаловкой в Ист-Виллидж, известной своими крепкими напитками и барменами, которым было плевать, плачет ли клиент, рвет его или теряет сознание, пока он платит.

Это было идеальное место, чтобы заглушить свои печали, поэтому в пятницу вечером бар толпился конвейером несчастных на вид мужчин.

– Иисус Христос, – губы Романа скривились, когда он оглядел комнату. – У меня такое ощущение, будто я только что вошел на собрание анонимных людей с разбитым сердцем.

Я опрокинул свою третью рюмку за вечер, не ответив.

– Все так плохо? – он занял место рядом со мной, его черный свитер и брюки органично сливались с мрачной обстановкой бара.

Мы разговаривали несколько раз, но это была наша первая личная встреча после нашей затяжной драки перед Рождеством. Я по-прежнему доверял Роману, насколько мог, но за последний месяц наш бурлящий антагонизм перерос в настороженную осторожность. Он также не был связан с какими-либо более подозрительными смертями, вот и все.

– Алессандра на свидании, – слова казались кислыми на моем языке.

– Разве она не встречалась все это время? – Он сделал знак бармену.

– Бурбон. Чистый.

– Она никогда не говорила мне, что пойдет на свидание сразу после того, как мы занялись сексом.

– Ах, – Роман поморщился, когда официант с пирсингом и татуировками опустил стакан. Темная жидкость разлилась по бокам на липкий прилавок. Он сделал глоток и поморщился сильнее. Алкоголь здесь имел вкус ядерных отходов; это было частью его сомнительного очарования, по крайней мере, так говорили знающие люди.

Некоторое время мы пили молча. Ни один из нас не был человеком, готовым делиться своими чувствами и утешать других, что делало его идеальным партнером по выпивке. Я не хотел повторять свои проблемы с Алессандрой; я просто хотел чувствовать себя менее одиноким.

Если бы кто-то сказал мне три месяца назад, что я буду жалеть себя за дерьмовый виски в Ист-Виллидж, в то время как мой давно потерянный брат молча осуждает меня, я бы спросил, какие наркотики они принимают.

Как пали сильные мира сего. Слава богу, ни Данте, ни Кая не было здесь, чтобы стать свидетелями моих страданий. Они никогда не позволили бы мне услышать конец этого. Роман тоже, но мне не приходилось видеть его каждую неделю.

– Если ты когда-нибудь увидишь меня таким раздираемым из-за женщины, пристрели меня, – сказал он после моего пятого выстрела. – Это жалко.

Определенно не тот тип, который утешает других.

– Ты имеешь в виду, как в тот раз, когда ты плакал, когда Мелоди Кеттлер бросила тебя, чтобы встречаться с тем студентом по обмену из Швеции? – я был не прочь пострелять из старого оружия.

Челюсть Романа сжалась.

– Я не плакал, и она не бросила меня. Мы сделали перерыв.

– Все, что помогает тебе спать по ночам.

– Из всего, что произошло, мой разрыв с Мелоди Кеттлер вряд ли помешает мне уснуть, – он допил свой напиток. – Поверь мне.

Зажигалка щелкала в такт ударам моего сердца. Я вытащил ее, когда сел, но мне не хотелось видеть что-то такое красивое в таком уродливом месте.

Из всего, что произошло. Прошло пятнадцать лет. Я не мог себе представить, что видел и делал Роман.

– Насколько плохой была колония для несовершеннолетних?

– Могло быть и хуже, – он не смотрел на меня. – Сколько задниц тебе пришлось целовать, поднимаясь по лестнице?

Напряжение ушло, и злобный смех зашуршал в моем горле.

Возможно, дело было в выпивке. Возможно, дело было в небрежном воздухе, пронизывающем бар. Что бы это ни было, я честно рассказал о том, как я построил Davenport Capital – о связях, стуках в двери и, да, целовании задниц, прежде чем я нашел своих первых инвесторов. Он поделился кусочками своей жизни на протяжении многих лет – различными работами, неприятностями с законом и тренировками по боевым искусствам, которые он продемонстрировал во время нашей ссоры, ублюдок.

Мы уже не те, кем были раньше, и наши отношения никогда не вернутся к тому, что было. Но было приятно поговорить с кем-то, кто знал меня до того, как все изменилось, и я стал тем, кого не узнавал.

ГЛАВА 35

Двери лифта распахнулись на моем этаже.

Я вышла, ноги болели после предыдущей прогулки в Мидтаун, а затем в центр города на ужин и напитки. Я могла бы поехать на метро или на машине, но прогулка очистила мою голову. Если у меня не было времени на йогу, которую я продолжала после Бузиоса, я выходила на улицу и бродила по ней, пока не чувствовала себя лучше из-за того, что у меня на уме. В эти дни во время моих странствий регулярно появлялся только один человек.

Я завернула за угол. Кто-то сидел, сгорбившись, возле моей квартиры, прислонившись спиной к стене и вытянув ноги. Рядом с ним на полу лежал помятый пиджак.

– Дом?

– Привет, – он улыбнулся мне, его глаза остекленели. – Ты вернулась.

– Что ты делаешь? – Я возобновила шаги и остановилась перед ним.

В начале года я переехала из квартиры Слоан в свою собственную. Слава Богу, иначе она бы подняла шум из-за этого.

– Я скучал по тебе, – он не встал. Розовый цвет залил его высокие скулы, и он выглядел таким грустным и несчастным, что это задело немало сердечных струн.

– Мы виделись всего несколько часов назад.

– Я знаю.

Мой пульс замедлился, словно его уронили в мед. Не поддавайся этому, А́ле. Но я ничего не могла с этим поделать.

Я снова упала, совсем немного.

– Ну давай же, – я наклонилась и потянула его вверх. – Давай проведем тебя внутрь, прежде чем кто-нибудь увидит и вызовет полицию, – любопытная старушка из дома 6Б пришла бы в упадок, если бы заметила пьяного незнакомца в своем коридоре.

Доминик ввалился в мою квартиру. Мои брови сошлись вместе, когда я заперла за нами дверь.

– Ты упал в чан с виски? – От него воняло алкоголем. Аромат сочился из его пор, заглушая свежие цветы, которые я держала у входа.

– Я выпил с Романом, – он провел рукой по и без того растрепанным волосам. – Я не мог спать.

– Сейчас девять часов, – заметила я. – Немного рано ложиться спать. – Я подвела его к дивану, боясь, что он упадет, если не сядет в ближайшее время. Он раскачивался при каждом шаге.

Я не видела Доминика таким пьяным с тех пор, ну, вообще, никогда. Обычно он тщательно следил за употреблением алкоголя. Он сказал, что видел, как слишком много людей в детстве скатывались к алкоголизму и наркозависимости, и ненавидел потерю контроля, возникающую из-за чрезмерного употребления алкоголя.

Он откинулся на подушки и снова посмотрел на меня.

Его горло сглотнуло.

– Как прошло твое свидание?

Никакого свидания не было. Вместо этого я посетила курс по изготовлению ювелирных изделий (тот, который я посещала в Бузиосе, мне так понравился, что я записалась на аналогичный мастер-класс в городе), прежде чем припарковаться в баре в Сохо, где я заказала один яблочный мартини, прочитала три главы триллера, рекомендованного Изабеллой, пока люди смотрели. Это была не самая захватывающая ночь, но это было то, что мне было нужно после расставания с Домиником.

– Все было хорошо, – вина охватила меня, разрушая мои мысли. Я ненавидела ложь, но чуть не сдалась, когда в ранее он попросил меня остаться. Я никогда не обнималась и никогда не оставалась ночевать после того, как мы занимались сексом, но находиться в той комнате и видеть кровать, которую мы делили, фотографию с помолвки, которую мы сделали… Ложь о свидании была единственным, что я могла придумать, чтобы удалиться в тот момент.

– Хорошо, – Доминик снова сглотнул. – Надеюсь, он не пригласил тебя поесть тако. Ты ненавидишь тако.

Я не столько ненавидела их, сколько избегала их из-за явной травмы. В колледже я отравилась рыбным тако и с тех пор к нему не прикасалась.

– Он этого не сделал, – почему у меня так сильно болела задняя часть глаз? Должно быть, у меня гормональный фон, если я плакала из-за чертовых тако.

Тишина взяла нас в заложники. Воздух стал влажным, насыщенным ностальгией, и секунды тянулись с таким напряжением, что мои мысли и эмоции превратились в беспорядок.

Взгляд Доминика поглотил мой.

– Ты счастлива, Алессандра?

Искра ясности прожгла его опьянение и проникла в мою душу.

Хотелось бы получить конкретный ответ. Во многом я была счастлива. У меня был процветающий бизнес, замечательные друзья и бурная общественная жизнь. Я открыла для себя новые хобби и впервые в жизни жила независимо, для себя.

Но там, где мы были раньше, всегда была пустота.

Отсутствующая деталь, которую мог предоставить только он.

Я не нуждалась в нем, но я так отчаянно скучала по нему, что мне казалось, что он нужен.

– Отдохни немного, – сказала я, уклоняясь от его вопроса. – Поговорим утром.

Доминик не спорил. Когда я достала одеяло из бельевого шкафа и вернулась в гостиную, он уже провалился в сон.

Полоса серебра осветила его нахмуренный лоб и рот. Большинство людей находили покой во сне, но только не Доминик. Что бы ни беспокоило его в течение дня, оно последовало за ним и во сне.

Позже той же ночью я смотрела в потолок, мой ум был беспокойным. Полночь сменилась ранним утром, и воздух был напоен ароматом цветов. Ваза с золотистыми розами стояла рядом с кроватью вместе с запиской, которую я нашла в своей сумке тем днем.

№ 18 из тысячи.

С любовью, Дом

Я закрыла глаза от знакомого жжения.

Доминик был не единственным, кто не мог обрести покой сегодня вечером.

ГЛАВА 36

Я проснулся с адским похмельем.

Отбойные молотки ударили по внутренней части моего черепа с грохотом костей, и мой рот заполнился ватой. Луч солнечного света проник в щель между шторами и чуть не убил меня.

Я со стоном прижала руку к глазам. Никакого мне больше алкоголя. Мне нравился хороший Макаллан, но в тот момент мысль о том, чтобы выпить еще каплю виски, заставила мой желудок сжаться.

Что, черт возьми, произошло прошлой ночью? Обычно я хорошо контролировал себя, когда дело доходило до выпивки. Люди делали всякую глупость, когда были пьяны, и я поставил перед собой задачу делать как можно меньше глупостей.

Трудно было думать о шуме стройки, разрывающем мою голову, но кусочки прошлого вечера медленно просачивались сквозь хаос.

Алессандра. Свидание. Выпивка. Роман. Еще выпивка.

Мой желудок снова свело, как при напоминании о свидании с Алессандрой, так и при воспоминании о дерьмовом дайв-баре, в котором я напился. Неудивительно, что я чувствовал себя ослом. Ничто не унижало человека больше, чем дешевый алкоголь и неверные решения.

– Держи, – смеющийся голос вывел меня из моих страданий. – Это заставит тебя почувствовать себя лучше.

Я поднял голову, и еще один отбойный молоток ударил за это движению.

Алессандра стояла на другом конце дивана, красивая и свежая в желтом сарафане. Влажные каштановые волны коснулись ее плеч, а пьянящие ароматы ее духов и шампуня заполнили мои ноздри.

Я выглядел полным дерьмом, а она выглядела так, словно вышла из сказки.

Просто фантастически. Это было не то, что я имел в виду, когда прошлой ночью принял глупое, пьяное решение ждать возле ее квартиры, как отчаянный подонок. К черту Романа за то, что он меня не остановил; ему позвонили с работы (о чем он отказался рассказать) и оставил меня на произвол судьбы.

– Если ты увидишь, что я снова подхожу к виски на расстояние пяти футов, не стесняйтесь дать мне пощечину, – я заставил себя сесть, чтобы взять предложенную воду и pastéis (прим. пирожок). Алессандра познакомила меня с жареной выпечкой во время нашей первой поездки в Бразилию, и с тех пор я стал ее фанатом. – Тот, кто изобрел дерьмовые напитки, заслуживает расстрела.

Ее глаза блестели весельем.

– Я никогда не видела тебя с таким похмельем или растрепанным. Мне следует сфотографироваться. Иначе мне никто не поверит.

– Забавно. Поделись, почему бы тебе не сделать это? – Я поднес воду к губам, но был настолько дезориентирован, что пролил немного воды на рубашку. Я произнес красочное проклятие.

Все тело Алессандры дрожало.

– Бесценно, – выдохнула она во время приступов смеха. Она подняла телефон и сделала снимок, ее щеки сморщились в широкой улыбке.

– Клянусь Богом, А́ле, если я увижу эту фотографию в Интернете, я выложу ту, где ты спишь с открытым ртом в поезде, – пригрозил я, но неохотный намек на веселье дернулся у меня на губах. Трудно было оставаться расстроенным, когда она улыбалась, даже если это было за мой счет.

– Возможно, это того стоит, – она вытерла уголки глаз, ее хихиканье сгладило последние остатки моего раздражения.

– Ты выглядишь счастливой, – сказал я. – Я не помню, когда в последний раз делал тебя такой счастливой.

Может быть, это было временное счастье, но все равно это было счастье. Я заставил ее плакать настолько, что вид ее смеха стоил синяков моему эго.

Юмор Алессандры исчез, растворившись в напряжении, которое внезапно и наэлектризованно вспыхнуло вокруг нас.

– Думаю, это было частью проблемы, – ее грустная улыбка просочилась в трещины моего сердца. – Не было четкой границы между тем, что было до и после нашего брака. Где-то по пути грань между счастьем и обидой стиралась, и вот мы здесь.

Комок застрял у меня в горле.

– И вот мы здесь.

Мне хотелось бы, чтобы нам не пришлось идти по этой дороге, но часть меня была рада, что мы это сделали. Как бы меня ни уничтожил уход Алессандры, я предпочел бы страдать из-за нашей разлуки, чем позволить ей жить в молчаливом страдании всю оставшуюся жизнь. Наш развод стал для меня шоком, в котором я отчаянно нуждался, чтобы вытащить голову из задницы и осознать, что действительно важно в моей жизни.

Я отложил еду и встал. Нервы замедлили мой темп, но вскоре я оказался перед ней, грудь у меня сжималась, а во рту пересохло. Отбойные молотки в моей голове отступили под охватившую меня боль. Забудьте о похмелье; ничто не ранило больше, чем осознание того, что я причинил ей боль. Это было знание, с которым мне придется жить всю оставшуюся жизнь, но я надеялся, что наше будущее сможет преодолеть ошибки нашего прошлого.

– Помнишь ночь, когда мы закончили уборку после лопнувшей трубы? Мы заказали еду на вынос, а ты спросила, где я должен был быть, вместо того, чтобы быть в магазине.

Алессандра кивнула с настороженным выражением лица.

– Я говорил тебе, что больше нигде мне не хотелось бы находиться, и я не шутил, – сказал я. По натуре я не был любителем делиться. В детстве я держал свои проблемы при себе, потому что больше никому не было до них дела, и я запер свои эмоции в коробку, потому что каждая частичка уязвимости была слабостью, которой могли воспользоваться другие люди. Но последние несколько месяцев медленно, но верно разрушали замок, пока он не развалился на куски у ее ног.

Больше не нужно прятаться. Больше никаких побегов. Либо сейчас, либо никогда.

– Я мог бы сказать, что ты мне не поверила, потому что большую часть десятилетия я провел, живя вне своего офиса, но я не был там все время, потому что мне это нравилось. Я был там, потому что боялся, что, если я уйду, все рухнет, – признание проскользнуло сквозь грохот моего пульса. Это была правда, с которой я слишком долго избегал сталкиваться. Я думал, что деньги и власть могут стереть мою неуверенность в себе, но, хотя они и решили мои старые проблемы, они также породили новые. – Все, ради чего я работал, все, чего достиг. Я посмотрел в окно на город, который, по словам людей, завоевал, и увидел только миллион способов, которыми я могу потерпеть неудачу. Думал, что если накоплю достаточно, то наконец буду в безопасности. Но вот в чем дело. – Я проглотил эмоции, обжигающие мое горло. – Я покинул свой офис на несколько недель, когда ездил в Бразилию, и почти не скучал по нему. Но когда я пришел домой и обнаружил, что тебя нет… та ночь, и каждая ночь с тех пор, показалась мне вечностью. Saudades de você. – Я скучаю по тебе. В самом глубоком, самом истинном смысле.

Алессандра опустила взгляд, а я продолжил.

– Может быть, я переборщил, ожидая тебя после свидания, но я был пьян и несчастен и… – Зубы агонии грызли меня. – Мне нужно было тебя увидеть.

Я приготовился к тому, что она может быть со своим спутником. Я убедил себя, что справлюсь с этим, хотя на самом деле я, вероятно, разбил бы этому ублюдку лицо и все испортил. В этом отношении удача была на моей стороне, но я не чувствовал себя особенно удачливым, стоя там с сердцем в руке и ожидая, что она сделает с ним то, что ей заблагорассудится. В конце концов, оно принадлежало ей. Так было всегда.

– Вчера вечером у меня не было свидания, – сказала Алессандра тихим голосом.

Двойные стрелы удивления и ликования упали куда-то севернее замешательства.

– Тогда почему…

Она снова подняла взгляд, ее глаза сверкали от волнения.

– Потому что я боялась снова слишком привязаться. В пентхаусе ты попросил меня остаться, и я почти согласилась. Я не хотела… я не… – она судорожно вздохнула. – Я боюсь, что вернусь и снова потеряю себя. Я боюсь, что ты устроишься поудобнее и сотрешь достигнутый нами прогресс. Я не могу пройти через это во второй раз, Дом. Я не могу. – Ее фраза переросла в рыдание, и вот так мое сердце выскользнуло из ладони и снова разбилось.

Руки Доминика схватили меня.

– Этого не будет, – яростно сказал он. – Мы зашли слишком далеко. Я не позволю нам вернуться в это место.

Он всегда умел говорить правильные вещи. Поступить правильно было намного сложнее, и каждый раз, когда я делала шаг к тому, чтобы поверить ему, какое-то неопознанное существо внутри меня тянуло меня обратно в тень страха.

– Ты не можешь этого обещать. – Я отстранилась от него и вытерла слезы. Боже, сколько раз я плакала за последние несколько месяцев? Я превращалась в одного из тех плаксивых, драматических персонажей телешоу, которых ненавидела, но ничего не могла с этим поделать. Если бы я могла контролировать свои эмоции, мы бы не были там, где были. – Какая разница между тогда и сейчас, Дом? Когда мы поженились, ты стоял рядом со мной и обещал, что я никогда не буду лицом к лицу с миром в одиночестве, – осколки стекла впились мне в грудь. – Но ты сделал.

Эмоции пронеслись по комнате подобно летнему шторму, внезапному и яростному, сметая красивые слова и притяжение, чтобы раскрыть суть происходящего. Несмотря на все то, что сделал Доминик, и на истинное раскаяние, которое он выказал, я не позволила себе по-настоящему расслабиться. Теперь он сожалел, потому что сожалеть было легко. У него была команда, которая могла справиться с делами, пока он отсутствовал в офисе, и ему повезло, что за время его отсутствия не произошло никаких чрезвычайных ситуаций. Но что произойдет в следующий раз, когда ему придется выбирать между очередным миллиардом долларов и мной? Когда возникнет конфликт между встречей с VIP-клиентом и обычным свиданием в пятницу вечером?

Боль исказила его лицо, но его реакция была тихой и устойчивой.

– Разница в том, что тогда я думал, что мне нечего терять. Теперь я понимаю, что мне есть что терять, – грусть отразилась в его улыбке. – Тебя.

Тебя. Никогда не думала, что одно слово может так ранить.

Во мне бушевала война между тем, чтобы поверить ему и уйти в безопасное место. Еще одно тихое рыдание сотрясло мои плечи, когда Доминик прижался ко мне лбом.

– Дайте нам еще один шанс, – попросил он. – Один последний шанс. Клянусь, я не облажаюсь. Я знаю, что мое слово больше не значит для тебя многого, но скажи мне, чего ты от меня хочешь, и я это сделаю, – его слезы капали в мои собственные. – Что-нибудь. Пожалуйста.

Не было ничего, что он мог бы сделать самостоятельно, чего бы он еще не сделал. Я могла ждать знака от Вселенной, какого-то неопровержимого доказательства того, что Доминик изменился и не вернется к равнодушному трудоголику, с которым я жила слишком долго, но знаки были открыты для интерпретации. Они существовали по прихоти невидимой силы, и я устала позволять другим диктовать мою жизнь.

В конце концов, мне пришлось сделать то, что лучше для меня, и следовать своей интуиции, а моя интуиция подсказывала мне, что независимо от того, со сколькими людьми я встречалась или как далеко я пыталась убежать, я не смогу обогнать свое сердце.

– Один последний шанс, – тело Доминика обмякло от облегчения после моего ответа. – Пожалуйста, не разбивай мне сердце, – прошептала я. Это была единственная просьба, которая у меня была.

– Я не буду, – его прерывистое дыхание соответствовало моему собственному. Он снова поцеловал меня, его объятия были такими сладкими и отчаянными, и их поиски проникали в каждую молекулу моего тела. – Я потерял тебя однажды, и я никогда не хочу потерять тебя снова.

У меня не было ничего, кроме веры, которая привязывала меня к его обещаниям, но разве не это было основой любых отношений? Доверие, общение и вера в то, что другой человек любит нас и что мы вместе выдержим любую бурю.

У нас с Домиником не получилось с первого раза, но иногда самыми крепкими вещами оказывались те, что были сломаны и залечены.