Текст книги "Король Алчности (ЛП)"

Автор книги: Ана Хуан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 32

Мой кайф после секса длился ровно час и восемь минут. После нашей неловкой стычки с Каем и Изабеллой в библиотеке Алессандра с красным лицом ушла вместе с девушкой (я предполагаю, что ей и Изабелле нужно многое наверстать), а я пошел домой с разгоряченной кровью.

Я знал, что лучше не предполагать, что секс означает нечто большее, чем временное слияние желаний, но это был небольшой прогресс в наших отношениях, и это было все, о чем я мог просить в данный момент.

Пентхаус встретил меня молчанием, когда я вернулся. Я дал сотрудникам неделю отпуска на Рождество, и мои шаги эхом отдавались по мраморному полу, когда я шел через холл в гостиную. Мне следует вернуться…

Что-то шевельнулось в темноте.

Холодный кинжал страха разорвал последние щупальца моей теплой дымки, вызванной Алессандрой, и я резко остановился.

Секундой позже зажглась лампа, осветив темные волосы и прохладные зеленые глаза облегчением.

– Поздняя ночь, – протянул мой брат. – Где ты был?

Мой страх резко усилился, перегорая в гнев.

– Как, черт возьми, ты сюда попал?

– Твоя система безопасности хороша, – сказал он. – Но моя лучше, – моя челюсть напряглась.

У меня была лучшая система, которую можно было купить за деньги. Я также нанял лучшего частного детектива в городе, и он не смог раскопать ни единой информации о прошлом Романа или о том, где он был после подозрительно рассчитанной смерти Мартина Вэллгрю в Le Boudoir.

Чем ты занимался со школы, Ром?

– Не волнуйся. Я пришел с миром, – он поднял руки, его тон был полунасмешливым, полуискренним. – Сотри подозрительное выражение со своего лица. Разве я не могу нанести дружеский визит своему брату на праздники?

– Дружественный визит подразумевает стук в дверь, а не взлом и проникновение.

– Когда я зашел, никого не было дома, так что стук ничего не дал бы, не так ли?

– Не говори мне чушь, – я пересек комнату, зная и о кинжале в его руках, и о пистолете, который я спрятал в каминной полке.

– Ты исчез после Le Boudoir, и тебя бы здесь не было, если бы ты чего-нибудь не захотел.

Роман застыл, и кинжал замер в левой руке.

– Как я уже сказал, сейчас праздники. Они вызывают у меня ностальгию.

– У нас были дерьмовые праздники, – наша приемная семья не особо любила подарки и рождественское веселье. Единственным подарком, который я получил от них, была пара поношенных носков.

Роман пожал плечами.

– Верно, но у них были свои моменты. Помнишь, когда мы впервые напились и разгромили садовых гномов миссис Пельтцер? Ее крики можно было услышать на другой улице.

– Мы оказали ей услугу. Эти гномы были ужасны.

– Так и есть, – тени заплясали на его лице. – После твоего отъезда мне не с кем было праздновать Рождество. В колонии для несовершеннолетних был ад. И когда я вышел, у меня не было ни друзей, ни семьи, ни денег.

Вина давила со всех сторон. Пока я общался с однокурсниками и профессорами в Тайере, Роман страдал в одиночестве. Он сделал свой выбор и столкнулся с последствиями, но это не облегчило горькую тяжесть в моем горле.

Тем не менее, теперь он был взрослым, опасным, и я был бы дураком, если бы позволил сентиментальности ослабить самосохранение.

– Кажется, сейчас у тебя все хорошо, – я остановился возле камина, мои глаза были устремлены на Романа, а чувства были в состоянии повышенной готовности к любым неожиданностям, которые могут выскочить из тени.

– Похоже на то, – он прижал кончик лезвия к пальцу. Вытекла крошечная капля крови. – Некоторое время я скитался после колонии, пока не встретил Джона. Он был ветераном Второй мировой войны и чертовски язвительным, но он дал мне постоянную работу в своем магазине и жилье. Если бы не он, я бы не был там, где нахожусь сегодня, – тени еще больше потемнели. – Он умер в прошлом году.

– Мне жаль, – я имел в виду это.

Я не знал этого человека, но в моей жизни была похожая картина, и смерть Эрлиха расстроила меня больше, чем что-либо еще до этого момента.

– Знаешь, я рассказал ему о тебе, – тихо сказал Роман. – Как мы были близки. Как ты предал меня, и как сильно я тебя ненавидел. Эта ненависть сохранила мне жизнь, Дом, потому что я отказался умирать, пока ты получаешь все, что хочешь.

Горечь нарастала. Вокруг моей талии была привязана сотня валунов, которые тянули меня вниз, пока я не утонул под их тяжестью.

– Я бы помог тебе. Если бы ты попросил меня о чем-нибудь еще, кроме алиби, я бы это сделал.

– Ну и кто теперь врет? – Роман поднялся со своего места, и возмущение пробивалось сквозь его безразличие, пока оно не ушло. – Ты бы ничего не сделал, потому что Доминик Дэвенпорт заботится только о себе. Сколько раз я прикрывал тебя, когда мы были моложе? Десятки. Сколько раз я просил тебя о помощи? Один.

Пламя разочарования лизнуло мою вину.

– Есть разница между ложью о пьянстве несовершеннолетних и чертовым поджогом!

– Ты хочешь, чтобы я поверил, что тебе не плевать на закон? – его гнев отразился от мрамора с грохотом зубов. – Не говори мне, что ты не совершал никаких теневых сделок с тех пор, как я видел тебя в последний раз. Ты делаешь это, чтобы обогатиться, но не для того, чтобы помочь кому-то еще, – в его глазах пылала враждебность. – Дело было не в алиби. Речь шла о лояльности. Ты даже не пытался остаться. Ты увидел, как моя беда поставила под угрозу твой драгоценный план разбогатеть, и отвернулся от единственной семьи, которая у тебя когда-либо была.

Гул вернулся с удвоенной силой. Это было оглушительно, смесь шума, которую я не мог заглушить, как бы ни старался.

– Похоже, это повторяющаяся картина, – выражение лица Романа смягчилось после его убийственного выстрела. – Где твоя жена, Дом? Ей надоело твое дерьмо, и она наконец ушла?

Тугой, крепкий узел, который складывался внутри меня с той ночи, когда я пришел домой и обнаружил, что Алессандра ушла, наконец взорвался.

Рычание пронзило воздух, когда я бросился вперед. Кулак встретился с костью, вызвав резкое шипение. Роман был застигнут врасплох лишь на секунду, прежде чем он швырнул кинжал в сторону и ответил на мой удар с такой силой, что у меня перехватило дыхание.

Ваза разбилась о землю, когда мы напали друг на друга так, как это могли делать только братья, с враждебностью, еще более сильной из-за нашего общего прошлого. Я не пошел за своим пистолетом; он не потянулся за своим клинком. С момента нашего конфликта прошло пятнадцать лет, и мы не собирались смягчать удары оружием.

Это было чертовски личное.

Пот и ярость пропитали воздух. Кожа раскалывалась, и ручейки крови стекали по нашим лицам. В глазах у меня потемнело, и рот наполнился привкусом меди. Где-то хрустнула кость.

Это был не первый раз, когда мы с Романом дрались физически. Будучи подростками, мы быстро впадали в гнев и часто дрались до порезов и синяков. Однако годы усилили нашу способность к жестокости, и мы могли бы оба умереть той ночью, если бы не цеплялись так яростно за свои причины для жизни.

Для меня это была Алессандра, для Романа – нечто неизвестное, чем он никогда не поделится.

Наконец, в какой-то момент между ворчанием и ударами наша энергия иссякла. Мы рухнули на пол, в синяках и изнеможении, наша грудь вздымалась от последствий урагана.

– Блядь, – я выплюнул полный рот крови. Он испачкал край ковра за двадцать тысяч долларов, который я купил в Турции, но в этом и была хорошая сторона богатства. Все было заменяемо. Почти все. – Ты больше не тощий маленький засранец.

– И ты наконец-то научился драться, не жульничая.

– Драться умнее, а не сильнее – это не мошенничество.

Роман фыркнул. На его лице уже образовались темно-фиолетовые пятна, а засохшая кровь оставляла ржавые полосы на коже. Один глаз опух.

Могу поспорить, что я выглядел не лучше. Каждый дюйм моего тела кричал от агонии теперь, когда мой адреналин иссяк, и я был почти уверен, что сломал пару костей. Однако, несмотря на физическое избиение, болезненный шум в голове исчез. Наш бой исключил все, что было.

Наша драка изгнала из меня все то, что гноилось во мне с тех пор, как я покинул Огайо, и это стоило каждого подбитого глаза и перелома. Роман прислонился головой к стене, на его лице отсутствовал гнев.

– Ты когда-нибудь жалел об этом?

Мне не нужно было спрашивать, о чем он говорит.

– Все это чертово время.

В тишине наше дыхание замедлилось до нормального. Тишина не была комфортной, но и не разрушительной. Это просто было.

– Я пытался тебя найти, – сказал я. – После колледжа. Много раз. Ты был призраком.

– Для этого есть причина, – в его ответе были нотки предупреждения и усталости.

Давно похороненный защитный инстинкт вспыхнул. Несмотря на нашу бурную историю, он все еще был моим младшим братом. Тогда у меня не было ресурсов, чтобы защитить кого-либо из нас, но теперь они были.

– Во что ты ввязался, Ром?

– Не задавай вопросы, на которые не хочешь получить ответы. Так лучше для нас обоих.

– По крайней мере, скажи мне, что ты не имеешь никакого отношения к смерти Вэллгрю.

После его безвременной кончины в Орион-банке царил хаос. Новый глава банка был идиотом, который, казалось, пытался разрушить учреждение, а смерть Вэллгрю была признана несчастным случаем, несмотря на то, что люди перешептывались.

– Не беспокойся о нем, – на этот раз предупреждение Романа прозвучало громко и ясно. – Он мертв. Вот и все. Все кончено.

Я провел рукой по лицу. Моя ладонь была в крови.

Я больше не был мальчиком, изо всех сил пытающимся выжить в Огайо, но, возможно, несмотря на деньги и власть, я все еще оставался трусом. Потому что, несмотря на тревожные звоночки, которые звучали с каждым словом из уст Романа, я решил их проигнорировать.

Мы достигли временного перемирия, и хотя я никогда бы в этом не признался, мне было приятно снова быть в кругу семьи – настолько, что я не осмеливался снять маску и увидеть, во что превратился мой брат.

ГЛАВА 33

– Приходят ответы, – Слоан с удовлетворенной улыбкой постучала по экрану телефона. – Кристиан и Стелла Харпер, да. Аяна, да. Баффи Дарлингтон, да. Это будет великолепное событие.

– Конечно, так и будет. Я это организовала, – пошутила Вивиан.

Это была неделя после Нового года, и Слоан, Вивиан, Изабелла и я совмещали наш еженедельный счастливый час с подготовкой к вечеринке в магазине. У меня были под рукой коктейли для Вивиан, которая находилась на одиннадцатой неделе беременности.

– А если серьёзно, это место выглядит потрясающе, А́ле. Торжественное открытие станет хитом.

– Я надеюсь, что это так, – нервы в моем животе трепетали. – Спасибо вам за помощь. Действительно. Без вас я бы не справилась, – было приятно иметь в качестве лучших друзей суперзвезду, публициста и организатора мероприятий. Слоан и Вивиан отвечали за логистику, а я стараюсь закончить коллаж к мероприятию.

После мучительного, но столь необходимого и реалистичного взгляда на свою временную шкалу я отказалась от первоначального плана воссоздать каждый проект, который был разрушен во время наводнения, и вместо этого вложила свою энергию в один большой центральный элемент. Она будет служить витриной галереи, и я дополню ее несколькими небольшими произведениями из дома. Новая планировка была рискованной, но это было лучшее, что я могу сделать, не перенося дату открытия. Договор с поставщиком закусок и ди-джеем был невозвратным, поэтому я не могла перенести дату мероприятия, даже если бы захотела.

Я осмотрела магазин. Строительство подсобных помещений продолжалось, но всего за несколько недель главный этаж превратился в нечто, достойное для фотографий. Стойка регистрации и изящные цветочные витрины занимали правую сторону, а левую занимало кафе. У меня было место только для мраморной кофейной стойки, бархатной кабинки и двух столов, но они добавляли пространству нотку уюта. Не хватало только центральных засушенных цветов и нескольких деталей отделки.

Впервые в жизни я пропустила отпуск в Бразилию и работала круглосуточно, чтобы собрать все воедино. Это того стоило.

– Как прошло твое свидание в субботу? – спросила Изабелла. – Надеюсь, лучше, чем фиаско Далтона.

– Трудно, чтобы любое свидание прошло хуже, – я не слышала ни звука от Далтона с рождественского гала-концерта. Ходили слухи, что его выгнали из Вальгаллы, но подтверждения пока нет. – Отвечу на твой вопрос: все было хорошо, но второго свидания не будет.

Я не отказалась от своего вторжения в мир знакомств после… э-э, свидания с Домиником в библиотеке. Секс был невероятным, но я имела в виду именно это, когда говорила, что хочу увидеться с другими людьми. Несмотря на праздники, после Рождества я втиснулась в комедийное шоу с музыкантом, а на выходных выпила с милым школьным учителем.

Меня не волновало, что свидания ни к чему не привели. Речь шла о знакомстве с новыми людьми и о том, каково это – быть с кем-то другим. К счастью, ни музыкант, ни учитель не пытались заманить меня в свою квартиру для секретного секс-видео, так что это был плюс.

– Не могу поверить, что вы, ребята, одновременно занимались сексом в библиотеке, – сказала Вивиан. – Или что есть секретная комната, а ты мне не сказала.

Изабелла и я покраснели от того, что рассказали нашим друзьям о том, что произошло на гала-концерте, что, оглядываясь назад, было ошибкой, потому что Вивиан и Слоан не переставали дразнить нас по этому поводу. По крайней мере, они не поднимали этот вопрос при Марсело.

Поскольку я не смогла поехать в Бразилию на Рождество, вместо этого прилетел он. Мы провели долгие выходные, посещая бродвейские шоу и объедаясь выпечкой по завышенной цене. Моя мама позвонила нам по FaceTime из Сент-Бартса на Рождество, что было более продуманно, чем мы ожидали.

– Не мне об этом говорить, – защищаясь, сказала Изабелла. – Это семейная тайна Янг, и вы, девочки, не можете никому ее рассказать.

Слоан деликатно фыркнула.

– Зачем мне кому-то рассказывать о вашем с Каем сексуальном логове? Мне придется продезинфицировать его, прежде чем я войду внутрь.

Изабелла швырнула ей смятый лист коричневой бумаги, и наша подготовка быстро превратилась в смеющуюся, затаившую дыхание бумажную драку.

– Остановились! – Я взвизгнула, когда Вивиан забросала меня бумажными шариками. – Когда ты успела стать такой жестокой? Ты должна быть хорошей!

– Я постоянно устаю, у меня болит грудь, и мне приходится убеждать Данте не утеплять меня пузырчатой пленкой каждый день, – сказала она. – Мне нужно снять напряжение.

Справедливо.

Я была просто рада, что мои друзья не допрашивали меня по поводу Доминика. Они были шокированы, но не обязательно удивлены моим признанием в сексе (факт, который я решила не рассматривать слишком подробно), и они выполнили мою просьбу не говорить об этом. В любом случае я бы не знала, что сказать; я была так же озадачена статусом моих отношений, как и они.

Мы с Домиником оставили друг другу несколько голосовых заметок после гала-концерта. Это были общие поздравления, такие как С Рождеством и Новым годом, но он также отправил рукописную записку и специальный набор для изготовления украшений к праздникам. Я была удивлена и тронута тем, что он вспомнил о случайном хобби, которое я приобрела в Бузиосе, но мы мало что могли сказать посредством текстовых сообщений и подарков. Нам давно пора было поговорить по-настоящему.

Мой телефон завибрировал, сообщая о новом сообщении, в то время как мои друзья закончили свою игру в войну.

Говоря о дьяволе.

Мое сердце подпрыгнуло в горле. Доминик редко писал сообщения, поэтому мне потребовалась минута, чтобы осознать его слова.

Доминик: Встретимся сегодня вечером в Саксонской галерее. 8 вечера. У меня есть кое-что для тебя.

Мне было слишком любопытно, чтобы не показываться.

После того, как мои друзья ушли, а я закрыла магазин, я поехала на метро до Саксонской галереи на западной стороне, где Доминик ждал в приемной.

Первое, что я заметила, это его синяки. Желтовато-фиолетовые пятна покрывали его щеку и челюсть, а над правым глазом виднелся затянувшийся порез. Он выглядел так, будто подрался с диким животным.

– Боже мой, – выдохнула я. – Что случилось?

– Мой брат снова появился, – его тон стал сухим. – Можно сказать, что мы решили наши проблемы.

Боже. Я думала, что наши отношения были сложными, но его связи с братом могли быть еще хуже.

Я инстинктивно потянулась к нему, прежде чем заколебалась. Мы больше не были женаты. Мне не следовало суетиться из-за него, как это делает жена, но вид его боли заставил мое сердце запутаться в узлах.

Это не должно быть так. С ним все в порядке, и раны заживут. И все же…

Я провела пальцами по самому темному синяку. Кожа под щетиной была мягкой, а узлы спутались в беспорядочный клубок.

Я скучала по прикосновениям к нему вне секса. Мне не хватало возможности обнять его без всякой причины или рассеянно поцеловать в щеку, когда он работал. Я скучала по всем мелочам, которые когда-то делали нас нами, но я также была слишком напугана, чтобы вернуться в свою зону комфорта.

Тысяча узлов была предпочтительнее второго разбитого сердца.

Доминик наблюдал за мной, не двигаясь. Его грудь поднималась и опускалась в ровном ритме, но челюсть была напряжена, как будто он боялся спугнуть меня, если сделает хоть один неверный жест.

– Почему мужчины всегда прибегают к насилию? – спросила я, пытаясь ослабить помехи, окутывающие воздух. – Существует терапия, знаешь ли.

– Наши проблемы выходят за рамки терапии. Кроме того, я не единственный, кто в синяках. – Удовлетворение отразилось на лице Доминика, но его взгляд смягчился, когда мои пальцы пробежались по еще одному синяку на его челюсти.

Я покачала головой. Мужчины.

– Не могу поверить, что ты мне не сказал.

– Я не думал, что тебя это волнует.

Мои движения замерли. Между нами повисло молчание, прежде чем я опустила руку.

– Что ж, я надеюсь, что ты регулярно наносишь мазь, – сказала я, уклоняясь от его ответа. – Пурпурно-черный цвет не очень хорошо сочетается с твоими костюмами.

Уголок его рта приподнялся.

– Принято к сведению.

Мы прошли глубже в галерею, где была представлена причудливая выставка стеклянных цветов Юми Хаяси. Посещение одной из ее выставок было в моем списке желаний в течение многих лет, но даты никогда не совпадали с моим графиком, и я была настолько отвлечена разводом и открытием магазина, что не знала, что этой зимой будет новая выставка.

– Я удивлена, что ты попросил меня встретиться с тобой здесь, – сказала я. – Ты не человек искусства.

Я выбрала все произведения искусства в пентхаусе. Доминик был гением в числах, но если бы я предоставила ему декор, пентхаус сделал бы и шахматную доску красочной.

– Нет, но я думаю, что именно эта выставка послужит хорошим источником вдохновения, – сказал Доминик. – На случай, если тебе это понадобится для твоих проектов.

Тепло свернулось в моем животе. Он мог быть чертовски милым, когда хотел.

– Спасибо.

– Пожалуйста, – его мягкий, интимный шепот пробежал по моей спине.

Прежнее электричество вернулось, посылая крошечные молнии по моей груди, пока я не набрала в легкие столь необходимый мне воздух.

– Я думаю, это непопулярная выставка, – сказала я, отчаянно пытаясь не замечать, как тепло его тела проникает в мою кожу, или прикосновение его рубашки к моей руке. – Здесь больше никого нет.

– Я арендовал галерею, – Доминик сунул руку в карман. – Без толпы лучше, а мне хотелось побыть с тобой наедине.

Я не смогла найти на это адекватного ответа.

Выставка состояла из семи залов, каждый из которых был посвящен флоре разных регионов. Я больше ничего не говорила, пока мы не подошли к седьмой и последней выставке цветов, произрастающих в Азии.

– О том, что произошло на гала-концерте, – я остановилась перед гигантским фонарем-лотосом. Это был единственный источник света в комнате, но его было достаточно, чтобы осветить напряжение, охватившее плечи Доминика. – Я… – правильные слова пытались вырваться. – Я не могу обещать ничего, кроме секса.

Он был единственным человеком, который мог поджечь меня одним прикосновением. Отрицать наше влечение было бесполезно, а моя предрождественская засуха была мучительной. Я даже не осознавала, как сильно мне не хватало физического прикосновения, пока не получила его.

Было ли вступление в отношения только для секса с моим бывшим мужем ужасной идеей? Абсолютно. Но мы уже были в этой поездке; я могла бы также наслаждаться этим, пока это происходит.

Глаза Доминика мерцали в тусклом свете.

– Я могу с этим работать.

И это все? Я не была уверена, содержал ли мой следующий вздох облегчение или разочарование. Я ожидала, что он будет сопротивляться, но он, похоже, был готов следовать моим указаниям.

Однако от удивления у меня забилось сердцебиение, когда Доминик медленно подошел ко мне сзади. Тишина гудела и держала меня в плену, когда его теплое дыхание скользило по моему позвоночнику, а его пальцы скользили вверх по моим рукам.

Моя спина коснулась его груди, и волоски у меня на затылке встали дыбом от предвкушения. Было больно находиться так близко к нему, чувствовать близость, которую мы потеряли. Каждый подъем и опадание его груди заставляли мою сжиматься; каждый удар наших сердец напоминал о себе.

Он причинил тебе боль.

Ты оставила его.

Он все еще здесь.

Ты хочешь его.

Он не сдался.

Что если, что если, что если.

Все верно, даже если одно противоречит другому.

Когда он поцеловал меня в шею, по моей коже побежали мурашки. Воспоминание о его губах на моей коже было самой сладкой пыткой, мягкой, но твердой, нежной, но властной.

– Чего ты хочешь, amor? – он прошептал.

Пока он ждал, наше дыхание отдавалось эхом. Доминик никогда не ждал. Он был действием, движением и командованием. Я была тем, кто всегда ждал. Я ждала ужинов, которых мы никогда не делили, и совместных вечеров, которых так и не было.

Чего я хочу? Мне хотелось свободы воли, которой мне так часто не хватало в нашем браке. Я годами шла по канату послушной жены и желания, и мне нужен был мир, в котором я устанавливала бы для себя правила, а не просто следовала бы им.

Я могу обещать только секс.

Мое первое неявное правило. Возможно, сегодня именно тот вечер, когда можно осуществить это на моих условиях.

Моё сердцебиение участилось, когда я провела руками по его плечам и медленно спустила куртку с его груди. На его лице отразилось удивление, но он последовал моему сигналу и спустил его вниз по рукам, сложив по бокам. Осторожными, размеренными движениями он закатал рукава рубашки, не сводя с меня глаз. С каждым движением его запястья обручальное кольцо на его левой руке сверкало в тусклом свете.

Он никогда не снимал его, даже после того, как мы развелись. Это зрелище необъяснимым образом раздуло пламя, медленно прожигающее себе путь через мой желудок. Уязвимость пронзила меня, в то время как жар скапливался у меня между ног и пульсировал пустой болью.

Наши движения замерли, и мы остались смотреть друг на друга, пока в воздухе гудело электричество.

– Не останавливайся сейчас, – мягко сказал Доминик. – Покажи мне, чего ты хочешь, – это была просьба, заключенная в простую команду, но в этом не было ничего простого. Это был момент, который превзошёл всё предыдущее. Это было подчинение, частью которого я никогда не была.

Я переплела свои пальцы с его и потянула его в самый темный угол, где сквозь тени пробивалась лишь полоска света. Мягкое прикосновение моих рук поставило его на колени, и похоть замерцала в моих венах, когда он последовал моему примеру и закинул одну ногу себе на плечо. От вида моей загорелой кожи поверх его белоснежной рубашки у меня закружилась голова.

Он задрал мою юбку и сдвинул нижнее белье в сторону.

– Бля, детка, ты такая мокрая, – от его шепота у меня по спине пробежали мурашки. – Ты видишь, как ты мне нужна? Как я отчаянно хочу чувствовать тебя так, как ты мне позволишь.

Мое сердце сжималось, когда я думала о том, что каждую ночь он выбирал свою империю, пока я оставалась в тени. Каждую ночь мне хотелось, чтобы он нуждался во мне, а не в большей цифре на его банковском счете.

Я тосковала по мужчине, которого хотела не любить, но которого отчаянно желала.

Доминик медленно и продолжительно целовал мое бедро, прежде чем провести губами по моей киске. Прохлада стены пронизала мою спину, когда его язык вонзился в меня, и прямо там, в углу галереи, положив мою ногу ему на плечо и уперев руки в бедра, он ел меня, как умирающий от голода.

Пламя переросло в лесной пожар. Каждое прикосновение его языка вызывало во мне наслаждение; каждое умелое облизывание моего клитора ослабляло мои колени, пока я не вцепилась в его волосы и не держалась изо всех сил.

Острие ножа, находящегося под моим контролем, начало разрезать меня пополам, так же, как это сделала его злоба. Я знала, что лучше не верить, что секс лечит мое разбитое сердце, но у меня было такое чувство, будто он выдергивал осколки того, кем мы были, один за другим, с каждым облизыванием и посасыванием.

– Еще, – всхлипнула я. – Пожалуйста, не останавливайтесь. Не… ах! – мой крик пронесся по комнате, когда он сильнее схватил меня за бедра и трахнул меня языком, превратив меня в опухшее, капающее месиво на его лице.

Мои пальцы скользили по реальности. Все расплывалось, пока не остались только я, он и неустанный марш удовольствия по моему телу.

Хотя мой контроль над сегодняшней ночью и подпитывал меня, он также втягивал меня глубже в его орбиту. Каждая дрожь моего тела ощущалась как победа моей независимости и сколом в моей защите.

Доминик провел зубами по моему клитору и вонзил в меня два пальца. Мой визг заполнил пустую галерею, когда я дернулась от внезапного вторжения. Другая его рука оставила меня, и у меня снова перехватило дыхание, когда я посмотрела вниз и увидела, как его рука сжимает его член. Он гладил себя сильными, грубыми движениями и стонал в мою киску.

– Тебя возбуждает мой вкус? – я ахнула. Я никогда не видела, чтобы он двигался с такой интенсивностью, и мне всегда нравилось наблюдать, как он трогает себя и доводит себя до конца только ради меня.

Я больше не была второстепенной мыслью, а была навязчивой идеей. Быть объектом желаний Доминика – это единственное, что я любила и оплакивала. Я не доверяла ему сердцем, но доверяла ему своим телом.

– Бля, да, – его дыхание обжигало мою кожу. – Мне никогда не будет достаточно тебя. Я бы утонул в тебе, если бы ты мне позволила. – Его слова зажгли спичку, которая медленно прожигала путь к неизбежному. Он, должно быть, почувствовал это, потому что смотрел на меня с восторженным, хищным выражением лица, пока я дрожала под его пальцами. – Я даю тебе то, что тебе нужно, amor?

Ложь сорвалась с моих губ:

– Нет.

Но контролировать себя было похоже на фантазию, когда он завоевывал меня руками и ртом. Я не хотела отдаваться ему, но моя решимость начала рушиться у его ног. Мои соки стекали по бедрам, а сердце билось в такт тому, как он проникал в меня. То, как он сосал и лизал, как будто он никогда не был так полон решимости выжать из меня все удовольствие.

Прошлое отхлынуло волной, и оргазм приблизился.

Именно тогда я почувствовала, как он вздрогнул и снова застонал в мою киску. Он упал на землю у моих ног, проливая свои обещания на плитку. То, что я чувствовала, когда он стоял передо мной на коленях, трахал меня рукой и трахал себя, сводило меня с ума.

Давление лопнуло, и белый свет взорвался позади моих глаз, когда я хлынула ему в рот.

Я сохранила контроль, но солгала себе.

Доминик все еще владел мной.