Текст книги "Мисс Кэрью (ЛП)"

Автор книги: Амелия Эдвардс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА V
ОТПЛЫТИЕ С ОСТРОВА

Наконец мы добрались до конца пачки макулатуры.

Подобно ученому переводчику «Тысячи и одной ночи», я приводил рассказы в их последовательности, не записывая, кем они были прочитаны или в каком месте прерваны. Достаточно того, что они развлекали нашу маленькую компанию большую часть двух дней, и что мы только что закончили чтение, когда сэр Джеффри Бьюкенен пришел объявить, что яхта снова в порядке.

Мы сидели в скудной тени небольшой группы деревьев, и мисс Кэрью была последней читательницей. Она отложила страницу в сторону и с сожалением огляделась.

– Подобно шильонскому узнику, – сказала она, – я почти готова со вздохом обрести свободу. Это странное, заброшенное маленькое местечко, но оно мне приглянулось.

– Если оно вам приглянулось, мисс Кэрью, – сказал наш друг священник, – почему бы вам его не купить? Вы – одна из избалованных любимиц фортуны и рождены для того, чтобы иметь все, что захотите, включая луну и звезды.

Мисс Кэрью улыбнулась, словно эта идея была для нее не новой.

– Не думаю, что оно продается, – ответила она.

– Я тоже, но можете быть уверены, что владелец, кем бы он ни был, будет только рад избавиться от него.

– Вы так думаете? Это неплохая идея. Что вы на это скажете, сэр Джеффри? Разве не было бы здорово владеть настоящим островом и обустроить его в стиле Робинзона Крузо, с козами, отшельничеством и человеком-пятницей?

– Я думаю, это было бы восхитительно, – засмеялся сэр Джеффри, – особенно для человека по имени Пятница.

– Клянусь Юпитером! – воскликнул Брюер. – Я подам заявление на эту вакансию.

– Ваши хлопоты окажутся бесполезными, – сказала мисс Кэрью. – Вы совершенно не подходите на эту роль по причине вашего характера.

– Надеюсь, мне будет позволено заметить словами поэта, что мой барк находится в море, – сказал сэр Джеффри.

– Не могли бы мы еще раз осмотреть остров, прежде чем отправимся в путь? – предложила мисс Кэрью.

Сэр Джеффри взглянул на часы.

– Уже семь часов, – сказал он, – и почти нет ветра. Мы проведем в пути четыре часа.

– Но есть великолепная луна, а мне доставляет наслаждение прогулка по спокойному морю в лунном свете.

– Конечно, мы обойдем вокруг, если вам этого хочется, – ответил Бьюкенен, подавая ей руку. – Разве мы не созданы для того, чтобы повиноваться вам?

Они пошли впереди, а мы последовали за ними.

Я уже говорил, что остров заканчивался к северу скалистым мысом, нависающим над морем. Именно к туда мисс Кэрью и сэр Джеффри теперь и направлялись. Остальные вскоре повернули назад, оставив двух пионеров одних подниматься на вершину, в то время как я, неторопливым шагом, поднялся туда несколько мгновений спустя.

– Это напоминает мне о чудесном острове, о котором мы читали вчера, – сказала мисс Кэрью, с улыбкой оглядываясь вокруг. – Вот корабль, а вон там таинственный город золотых куполов.

– Золотые купола, – сказал я, смеясь, – выглядят немного потрепанными.

– Верно, и не хватает идола с рубиновыми глазами.

– О чем, черт возьми, вы говорите? – вмешался сэр Джеффри.

– О чудесной истории под названием «Открытие островов сокровищ», – ответила мисс Кэрью. – Я расскажу вам ее, когда мы будем на борту, если вы не будете слишком заняты, чтобы выслушать меня.

– «Открытие островов сокровищ?» – повторил Бьюкенен. – О, я знаю эту историю наизусть. У моего мальчика она есть, и… Фил, ведь это же вы написали ее?

Если бы мать-земля разверзлась и поглотила меня в тот момент, я бы с благодарностью согласился быть похороненным заживо.

– Я! – заикаясь, пробормотал я. – Конечно, нет… ничего подобного.

– Чепуха – я в этом уверен. Она была опубликована в каком-то журнале, и вы сами отправили это Вилли. Я прекрасно помню все обстоятельства.

– Возможно, вы также помните Потоп? – нетерпеливо спросил я. – Или осаду Трои?

– Или, возможно, вас ввело в заблуждение какое-то совпадение имен, сэр Джеффри? – предположила мисс Кэрью. – Теперь, после нашего маленького приключения, я знаю, кто на самом деле автор этой истории.

– А вы знаете? В самом деле? – сказал мой друг, выглядя совершенно озадаченным. – Ну, в таком случае, конечно, я… Но это действительно очень странно. Я мог бы поклясться идолом с рубиновыми глазами.

– И, что еще более странно, я знаю автора каждой из тех историй, которые мы читали последние два дня, – добавила мисс Кэрью.

– Что? В пачке макулатуры?

– Да.

Сэр Джеффри рассмеялся и пожал широкими плечами.

– Бедняга! – воскликнул он. – Я полагаю, вы не скажете ему, где видели их в последний раз?

– Конечно, нет.

– Это было бы не очень деликатно, не так ли? Представьте себе чувства автора, который видит свое творение в бакалейной лавке! Иллюстрация к словам «Александр мертв и превратился в глину». Как бы вам это понравилось, Фил, мой мальчик?

Как бы я ни любил Джеффри Бьюкенена, в тот момент я мог бы его повесить, вытащить из петли и четвертовать с полным удовлетворением.

– Я полагаю, у бакалейщика тоже должен быть шанс, – ответил я как можно безразличнее. – Полагаю, ему тоже нужно во что-то заворачивать свои товары.

Мисс Кэрью милосердно перевела разговор в другое русло.

– Пожалуйста, не станем задерживаться здесь дольше из-за меня, – сказала она. – Я осмотрела свое будущее королевство от центра до самого моря и, боюсь, уже задержала наших друзей неоправданно долго.

– Вы действительно хотите купить это место? – спросил Бьюкенен. – Или это всего лишь шутка?

– Я действительно думаю, что куплю его, если владелец продаст его мне.

– Какая забавная идея!

– Именно поэтому я и собираюсь развлечься.

– Но что вы будете делать с островом, когда он станет вашим?

– Его жители должны будут завести себе обезьян и попугаев, а также сделать себе татуировки.

– В таком случае, надеюсь, вы примете закон, обязывающий их стать каннибалами, – засмеялся сэр Джеффри.

– Я сделаю даже больше, – ответила мисс Кэрью. – Я добьюсь, чтобы мой добрый друг сэр Джеффри Бьюкенен был передан моим верным островитянам для их первого грандиозного банкета в честь нового правителя.

Сэр Джеффри покачал головой.

– Нет, нет, – сказал он. – Я семейный человек, и меня нужно пощадить. Вы должны пожертвовать каким-нибудь не обремененным семьей юнцом вроде Фила Дандональда, который не представляет ценности ни для себя, ни для кого другого.

– Уверен, – сказал я, – что мисс Кэрью не совершит столь неразумного обмена. Авторы и вполовину не так хорошо упитанны, как баронеты.

Переговариваясь подобным образом, мы спустились к месту высадки, где собралось все население острова, чтобы пожелать нам доброго пути. Мы обнаружили, что остальная часть нашей компании уже на борту, и помощнику сэра Джеффри не терпелось воспользоваться только что поднявшимся попутным легким бризом, но мисс Кэрью не торопилась. У нее было несколько добрых слов и открытый кошелек для всех; после того, как мы отошли от берега и взяли курс в море, я достаточно ясно увидел, что именно к ней маленькие дети протягивали свои крошечные ручки, а их матери приседали в прощальных реверансах.

Мне было ужасно неудобно. Я старался казаться веселым и беззаботным, когда мы спускались к берегу, но все это время я был как на иголках. Что могла иметь в виду мисс Кэрью, говоря, что она знала автора пачки макулатуры? Было невозможно, чтобы она имела в виду какой-либо намек на меня; но тогда, кого она могла иметь в виду? Если она имела в виду меня, то она знала, кто прислал ей эти злополучные три тома в белом сафьяновом переплете. Если она имела в виду меня, то она прочитала мое опрометчивое посвящение и знала, что я люблю ее. Если она имела в виду меня, то она знала, что сама была «мисс ****», и что моя книга была продана на вес, как макулатура!

Но предположим, что она все-таки имела в виду не меня?

Да, в этом была загвоздка; ибо в этом случае я мог только заключить, что какой-то подлый самозванец воспользовался моим инкогнито, моей преданностью и моим белым сафьяном; и это было невыносимо!

Обдумывая эти запутанные возможности в тишине, я мрачно расхаживал взад и вперед по маленькой передней палубе и держался в стороне от дам. Я был влюблен больше, чем когда-либо, и, если это возможно, больше, чем когда-либо, приходил в отчаяние. Каким бы романтичным и дальновидным я ни был во многих отношениях, я ни в коем случае не обманывался насчет мисс Кэрью. Я прекрасно понимал свое положение. Я знал, что был для нее меньше, чем «первоцвет у берегов реки» – на самом деле, первоцвет в этих условиях действительно представлял бы для нее такой интерес, на который я никогда не мог надеяться ни при каких обстоятельствах. Я также прекрасно понимал, что не проявил себя с лучшей стороны в Сеаборо-корте. Я был застенчивым, нервным и молчаливым; моя любовь была безнадежной. Я никогда не предполагал, что может быть иначе; случай сделал это нежелательное знание еще более горьким.

Смеркалось. Маленький островок уже давно превратился в крохотное пятнышко; воздух казался почти неподвижным; всходила луна.

– Как красиво! – сказал мистер Стоун, присоединяясь ко мне там, где я стоял, угрюмо облокотившись на борт судна. – Как плавно мы скользим вперед! Гондола вряд ли могла двигаться так плавно, как эта милая маленькая яхта. Вы были в Венеции?

– О, да! – ответил я угрюмо. – Конечно.

– Я думаю, это самое очаровательное место в мире, – сказал священник.

– Кроме Неаполя.

– Не исключая и Эдемский сад. Дайте мне тысячу фунтов в год, старинный венецианский дворец, хорошую библиотеку и гондолу, и я не поменялся бы жребием с императором всея Руси.

На это замечание я ничего не ответил. Я был совершенно не в настроении и не хотел разговаривать, даже если бы мог.

– Какое восхитительное создание вон там! – сказал священник после короткой паузы.

– Вы имеете в виду миссис Макферсон?

– Гекату? Разве я могу иметь в виду кого-то, кроме мисс Кэрью?

– Хм!

– Она говорила со мной об этом острове. Она действительно собирается купить его, если его можно купить.

– Я знаю, что она собирается это сделать. Но что из того?

– Хорошая сделка. Она многое сделает для благополучия этих бедных семей. Именно их неухоженность, изолированность навели ее на мысль о покупке этого места.

– Вот как!

– Да, это, и ничего больше. Вы же не думали, что это была простая прихоть, не так ли?

– Она говорила об этом как о прихоти.

– Такова ее манера. Все ее добрые дела, по ее собственному утверждению, являются капризами; но ее добрых дел так много, что она, должно быть, самая капризная женщина на земле. Вы бы ей не поверили, если бы знали ее лучше.

– Вы говорите так, как будто сами очень хорошо ее знаете, – раздраженно сказал я.

Священник Бродмера посмотрел на меня с некоторым удивлением.

– Я имею честь быть довольно хорошо знакомым с мисс Кэрью, – сказал он с гораздо большей серьезностью. – Она время от времени дает мне средства для раздачи бедным, и моя младшая дочь – ее крестница.

– А что насчет острова?

– Она говорит о перестройке домов, улучшении маленькой гавани и строительстве крошечной часовни и школы. Эти бедные маленькие дети, вы знаете, растут в невежестве; а что касается религиозного обучения, то ни один из них никогда в жизни не ходил в церковь!

– Это правда, – ответил я. – И я сомневаюсь, что родители намного лучше. Одна из женщин сказала, что она не была на материке одиннадцать лет. Но предположим, что и часовня, и школа будут построены, где вы найдете священника, который согласился бы служить здесь?

– Мисс Кэрью, конечно, вряд ли может надеяться убедить какого-либо клерка из священного ордена поселиться здесь, – сказал священник с улыбкой. – Я бы и сам не стал этого делать; но я легко могу найти какого-нибудь честного, знающего, серьезного учителя, который будет наставлять детей, читать и молиться вместе с родителями и действовать как ее управляющий в общих вопросах.

– В таком случае, какая польза будет от часовни?

– Я ожидал, что вы зададите этот вопрос, – ответил он. – Мисс Кэрью придерживается мнения, что можно договориться с одним из соседних священнослужителей, чтобы он приезжал примерно раз в месяц или шесть недель, проводил для них церковную службу и читал проповедь. Я лично думаю, что в этом вопросе не возникнет никаких трудностей.

– Как она добра! – горячо воскликнул я.

– Она ангел, и я хотел бы, чтобы таких, как она, было больше. Хуже всего то, что такие женщины заставляют нас чувствовать себя ничтожными.

– Я не верю, что на земле есть мужчина, достойный ее! – сказал я.

– Я не зайду так далеко, чтобы согласиться с вами в этом утверждении, но я, конечно, никогда не имел удовольствия знать его, если таковой имеется.

И с этим утешительным замечанием священник удалился, оставив меня наедине с моими размышлениями.

К этому времени взошла луна, и море превратилось в волнистый серебристый лист. Другого паруса не было видно, и яхта скользила, как справедливо заметил мистер Стоун, подобно гондоле. Над головой сверкали бесчисленные звезды; не было слышно ни звука, кроме веселой болтовни компании на кормовой палубе и шелеста воды, когда она расступались перед носом яхты. Время от времени, всего на мгновение, несколько слабых искорок фосфоресцирующего света вспыхивали и исчезали на нашем пути; но они появлялись и исчезали так внезапно, как будто кто-то невидимый бросал в море горсть драгоценных камней. Внезапно все говорившие замолчали, и мисс Кэрью запела. Я слушал, как зачарованный, в то время как ее чистый, восхитительный голос поднимался, опускался и замирал в неподвижном воздухе. За исключением того, что это была простая, трогательная баллада северной страны, я ничего не помню из нее; но я помню, что ее голос, казалось, наполнял ночь своей сладостью, что я впитывал мелодию так же жадно, как тот, для кого «музыка – пища любви», и чей аппетит к этой сладкой пище не может ни ослабеть, ни исчезнуть.

За последней длинной, дрожащей нотой последовала глубокая тишина, а затем, после небольшой паузы, она запела снова.

Я стоял в стороне, в лунном свете, жадно прислушиваясь.

ГЛАВА VI
РЕШЕНИЕ

– Пара слов, Бьюкенен, – сказал я, – прежде чем вы уйдете.

Мы проходили через холл, и он держал шляпу в руке, но при этих словах обернулся и последовал за мной в библиотеку.

– Ну, Фил, – сказал он, – в чем дело?

– Боюсь, мне больше не придется отдыхать, – ответил я.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что должен вернуться домой к своей работе, как хороший мальчик.

– Чепуха! Мы поговорим об этом через месяц.

– Вовсе нет. Мы должны поговорить об этом сегодня утром.

– Почему сегодня утром? Когда вы хотите уехать?

– Я думаю, что должен уехать сегодня днем.

– Сегодня днем? – быстро повторил сэр Джеффри. – Что случилось?

– Ничего не случилось, – ответил я. – Но я здесь уже почти три недели и решил больше не сидеть, сложа руки. Самые приятные вещи рано или поздно должны закончиться.

– Тогда какого черта вы утруждаете себя тем, чтобы сделать это раньше, если это может быть позже? Тут что-то не так.

– На самом деле, ничего не случилось, но чем дольше я остаюсь, тем труднее мне будет уехать.

– Я никогда не слышал такой чепухи – никогда, клянусь Юпитером! С тем же основанием вы могли бы сказать, что человеку бесполезно быть счастливым, пока он жив, потому что, в конце концов, он должен умереть.

– Мой дорогой Джеффри, вы не знаете, что такое привычка к работе.

– Я знаю, что вы не покинете Сеаборо-корт сегодня днем. Черт возьми, у нас сегодня званый ужин!

– Званые ужины – это опасное тщеславие. Диета из пера и чернил подходит мне больше.

Сэр Джеффри покачал головой.

– Это бесполезно, – сказал он. – Я чувствую, что вы что-то скрываете от меня. Если Брюер обидел вас…

– Ни в малейшей степени, – нетерпеливо перебил я. – Мне не нравится капитан Брюер, и он мне никогда не нравился; но он не сделал ничего, что могло бы стать чем-то раздражающим.

– Я старался сделать это место приятным для вас, – сказал сэр Джеффри.

– Оно восхитительно. Я приехал, знаете ли, всего на неделю или десять дней, а пробыл уже почти три недели. Разве это похоже на то, что я нахожу Сеаборо-корт скучным?

– И все же вы хотите покинуть нас!

– И все же я чувствую, что должен оставить вас – должен. А когда дело доходит до должен, то, чем скорее что-то будет сделано, тем лучше.

– Возможно, и так; и все же… Вы уверяете меня, что вас призывают перо и чернильница. Дело только в них?

– Боже мой, Бьюкенен! – нетерпеливо воскликнул я. – Вы адвокат истца, а я – заключенный в суде? Говорю вам, что мне лучше уехать – разве этого недостаточно?

– Так будет лучше для вас! – повторил он.

– Да. Воздух Дарема мне не нравится. Вы это понимаете?

– Я в это не верю! – воскликнул он, обрушив свой огромный кулак на стол с таким грохотом, что книги на книжных полках вздрогнули. – Здесь лучший воздух в Англии! Это лучший воздух…

– Для меня, мой добрый друг, это лучший воздух на свете, – сказал я, подходя к окну, – когда им одновременно не дышит мисс Кэрью.

– Клянусь Юпитером!.. – воскликнул сэр Джеффри, глубоко вздохнув.

– Да, – с горечью ответил я. – Теперь вы знаете. Я надеюсь, что вы довольны.

– Клянусь душой, Фил, – сказал он, – я огорчен больше, чем могу вам сказать. Я понятия не имел об этом – ни малейшего понятия.

– Но вы и не обязаны были иметь об этом какое-либо представление.

– Нет, нет – конечно, нет. Просто я не мог понять, почему вы хотите сбежать.

– Ну, теперь вы знаете, – сказал я, все еще стоя у окна, спиной к нему.

– Я почти жалею об этом. Я всегда буду упрекать себя за то, что так часто сводил вас вместе. Я мог бы догадаться, что, скорее всего, произойдет – но тогда… какой же я проклятый идиот!

– Не упрекайте себя, – сказал я. – Это не ваша вина. Я люблю ее с прошлого декабря.

– Черт бы вас побрал! Все, оказывается, еще хуже. Ах, Фил! Вы возненавидите Сеаборо-корт и никогда больше не приедете сюда!

– Это ничего не изменит, мой дорогой друг, – сказал я, заставляя себя улыбнуться. – Я снова приеду к вам осенью и помогу отстреливать куропаток.

– Приедете? Имейте в виду, я запомню ваше обещание. А пока мы пообедаем здесь в одиночестве, а потом я провожу вас на станцию. Вы, конечно, предпочли бы больше ее не видеть.

– Я бы и не подумал уехать, не повидавшись с ней, – ответил я. – Я попрощаюсь с ней точно так же, как попрощаюсь с другими вашими гостями.

– Правильно, мой мальчик. Может быть, вы предпочтете пойти позавтракать, как обычно?

– Я бы, конечно, предпочел это сделать.

Сэр Джеффри подошел к окну и ласково положил руку мне на плечо.

– Мне нравится ваш дух, Фил, – сказал он. – Я не думаю, что держался бы так галантно, будь я на вашем месте – клянусь душой, я бы этого не смог!

Его похвала озадачила меня. Я чувствовал себя так, словно совершал позорное отступление, и совершенно не осознавал никакого героического порыва.

– Единственное, что меня удивляет, – продолжал сэр Джеффри, – как она могла быть настолько слепой и извращенной, чтобы отказать вам!

– Отказать мне! – воскликнул я. – Мисс Кэрью не отказывала мне!

– Не отказала вам? Вы хотите сказать, что она приняла ваше предложение?

– Нет, сэр. Конечно, нет.

– Черт возьми! Но она должна была сделать либо то, либо другое!

– Тогда могу вас заверить, что она не сделала ни того, ни другого – по самой простой причине. Я ее не спрашивал.

Сэр Джеффри с минуту очень серьезно смотрел на меня, а затем разразился хохотом, и несколько минут ходил взад и вперед по комнате. Наконец, совершенно измученный, он опустился в кресло и вытер лицо носовым платком.

– Не спрашивал ее! – воскликнул он, задыхаясь. – Клянусь Юпитером! – вот тебе и поклонник! Не спрашивал ее! – а я-то изливаюсь в сочувствиях!

– Смейтесь сколько вам угодно, – сказал я, теперь уже по-настоящему разозлившись, – но как я мог – бедняк, живущий буквально за счет того небольшого количества ума, которым одарили меня небеса, – осмелиться предложить руку и сердце мисс Кэрью!

– Ерунда! – возразил сэр Джеффри. – Мисс Кэрью не девственница-весталка.

– Но она богатая наследница, а у меня нет ни гроша, который я не заработал бы своим пером.

– Короче говоря, вы думаете, что, будучи такой богатой, мисс Кэрью не может выйти замуж, разве только для того, чтобы стать еще богаче! Прекрасная теория!

– Таково мировоззрение.

– Тогда вы можете поверить мне на слово, что мисс Кэрью слишком добрая и слишком мудрая молодая женщина, чтобы основывать свою веру на мировоззрении. Глупости; если вы действительно любите ее, скажите ей об этом и покончите с этим!

– Я бы пошел к ней сию минуту, – сказал я, – если бы она была так же бедна, как я.

– Но поскольку вместо этого она получает около пятнадцати тысяч в год от земельной собственности, вы считаете более достойным и романтичным вернуться в Лондон, не сделав ни единого выстрела! Клянусь всеми богами, Фил, это просто самая нелепая вещь, с какой я когда-либо сталкивался в своей жизни!

– Ничего не могу поделать, если это так.

– Замените не могу на не хочу, а не хочу – на не буду!

– Это бесполезно, сэр Джеффри. Вы можете смеяться надо мной сколько угодно, но вам не поколебать моей решимости.

Сэр Джеффри пожал плечами. Я видел, что он считает мою позицию лишенной здравого смысла.

– Тогда, по крайней мере, – сказал он, – вы останетесь еще на неделю?

– Я останусь на ваш званый ужин сегодня вечером, – ответил я, – но я решил вернуться в город завтра.

Сэр Джеффри увидел, что я говорю серьезно, и больше ничего не сказал.

Я был серьезен. У меня имелись веские причины быть серьезным. Я любил ее, и чем дольше я оставался, тем хуже было бы для меня.