Текст книги "Сказка для злой мачехи или в чертогах Снежной королевы (СИ)"

Автор книги: Альвина Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

– Дедушка, это правда? – поджала губы жертва фобии.

– Да, девочка. Разве ты не помнишь, как плакалась мне, что Марта не любит тебя?! Что она кричит на тебя и не пускает тебя играть с друзьями.

– Помню, – нахмурилась Улла, – но смутно.

– Ты была совсем маленькой. Тео говорил, что со временем ты забудешь об этом, и я тоже надеялся на это.

– Почему вы просто не уволили ее?! – подал голос притихший Нырок, – Зачем оставили эту злобную тетку?

– А, чтобы от этого изменилось? – вздохнул Йохан.

– Возможно, многое, – задумчиво изрекла я, – а, возможно, и ничего.

– Я тоже так думаю. Но уже поздно сожалеть о том, что я сделал, – Йохан подошел к Улле и положил руку ей на плечо, – Все, что я хотел, это, чтобы тебе, моя девочка, было хорошо.

– Я не вернусь в приют, – вздернула та подбородок.

– И не нужно, – хранитель посмотрел на свою внучку с нежностью, – Ты достаточно подросла, чтобы сама позаботиться о себе. Марта тебе больше не указ.

– А я думал, только у меня родители с причудами, – громким шепотом поделился Нырок.

– Чему ты удивляешься? – фыркнула я, – На себя посмотри. Родители, скорей всего, приличные люди, а ты?

– А мне скучно, – пожал плечами Нырок.

– Так займись чем‑нибудь полезным.

– Чем? – скривился Нырок, – Мои родители мне все запрещают. Они считают, что сейчас я должен посвятить всего себя учебе, чтобы в будущем стать мэром.

– Кем? – удивились мы с Йоханом.

– Мэром, – повторил мальчик и скривился, – Они так хотят.

– Странное желание, – приподняла я брови.

– Я тоже так считаю, – согласился Нырок, – но о другом они и слышать не хотят.

– А сам‑то ты чего хочешь?

– Я? – удивился Нырок, будто его впервые об этом спросили.

– Да, ты. Ты сам чего хочешь?

– Я…, – замялся парень, – Я хочу стать путешественником, как мой дядя.

Бросив взгляд на хранителя, я удивленно приподняла брови. Йохан кивнул.

– Кай Берг ушел из дома в восемнадцать. Он восемь лет не появлялся в Лиене, но каждый год отправляет семье письма и дневники. Берки их не читают и их приносят мне. Он путешествует в основном по Изумрудному морю, изучает ближние острова.

– Папа с мамой злятся на дядю Кая, – тоскливо вздохнул Нырок, – Он должен был стать главой общины, но он не захотел, сказал, что верить в Светлого можно и не сидя на одном месте.

– Я правильно тебя поняла, ты хочешь, как и твой дядя, уйти из дома и начать путешествовать? – уточнила я.

– Да, – кивнул Нырок и бросил на хранителя умоляющий взгляд, – А можно мне будет взять его дневники? Мне удалось перехватить часть его писем, но дневников там не было. Я думал, их сожгли.

– Нет, их не сожгли, – усмехнулся хранитель, – И я подумаю. Зависит от того, как ты себя будешь вести. Вынести их из библиотеки я тебе не дам. Сам понимаешь, ценность их велика, хотя и для определенного круга людей.

– Я понимаю, – понурился Нырок.

– Но ты можешь приходить сюда после уроков.

Глаза мальчика засияли, а Йохан продолжил:

– У твоего дяди ужасный почерк. Будешь помогать мне, расшифровывать его каракули. Ты согласен?

– Да! Да! Согласен! – обрадовался Нырок, хотя, в этот момент, скорее уж Ян Берг, – Спасибо! Спасибо, большое!

Я подошла к комоду, где аккуратно разложила сокровища Марты, показавшееся мальчику не стоящим его внимания старьем. Хранитель подошел со спины и заглянул мне через плечо.

– О чем думаете?

– Йохан, откуда у Марты все эти украшения?

– Она привезла с собой из дома. Как‑то я пытался уговорить ее сходить в лавку и купить что‑нибудь по ее вкусу, но она отказалась, сказала, что прислуге дорогие украшения ни к чему. Может, я тогда не так выразился, но эти ее украшения…

– Согласна, – кивнула я, – они страшненькие.

– Ни за что бы такое не одела, – скривилась Улла.

– Говорю же, здесь нет ничего ценного, – заныл юный взломщик, которому надоело сидеть на застеленной кровати и ничего не делать, – Давайте я открою тайник.

– Подожди, – шикнула я на Нырка и поправила съехавшую перчатку.

Взяв гребень, я покрутила его в руках. Крупный, сантиметров пятнадцать в длину. Выглядит тяжелым, но внутри, по – моему, полый. Странные у него какие‑то зубья – толстые и корявые.

– Нужно больше света, – проворчала я, но вспомнила о подарке Ирона. Сняла с шеи медальон и несильно потерла. Камень засветился.

– Потряс! – выдохнула Улла.

– Ух – ты! – эхом отозвался Нырок.

– Интересное у вас украшение, – заинтересовался хранитель, – Где приобрели?

– Это подарок, – буркнула я и положила медальон на комод рядом с украшения.

За спиной раздался дружный разочарованный вздох. Я улыбнулась и посмотрела на гребень в своих руках.

– Твою ж! – вскрикнула я, и отшвырнула от себя этот жуткий предмет.

– Что случилось? – сжал мои плечи Йохан, так как я непроизвольно попятилась назад.

– Это зубы.

– Что?

– Это не зубья – это зубы. Чьи‑то зубы. Скорей всего клыки какого‑то животного.

– Помилуй Светлый! – ахнул Йохан, – Как же я раньше не замечал?!

– И – и! – на одной ноте взвыла Улла и шарахнулась от украшений, как от ядовитых змей.

– Вау! – тут же оживился Нырок, и, соскочив с постели, подбежал к комоду, – Вот это да! И, правда, зубы! Ух – ты!

– Брысь отсюда! – нахмурила я брови.

Нырок ойкнул и послушно вернулся к тайнику, который так и манил юного взломщика.

Преодолев неприятие, я напомнила себе, что ищу улики, и что совсем недавно видела вещи и пострашнее гребня из чьих‑то зубов. Ну, в самом деле, что страшного в украшении, сделанном из костей животных? Ничего. У самой в подростковом возрасте была симпатичная подвеска, вырезанная из рога оленя, но, то была красивая поделка, а этот гребень так и кричит о своем ритуальном предназначении.

Осторожно взяв его за верхушку, я еще раз убедилась, что зубья – это клыки животного. Кривые и острые, их установили в основу так, что возникало ощущение, что это не гребень, а чья‑то устрашающая верхняя челюсть. Или нижняя. Кому как больше нравится.

Неожиданно правую руку начало саднить. Отложив гребень, я сняла перчатку, чтобы почесать кисть и тем унять неприятный зуд, но натолкнулась на активизировавшуюся снежинку. От изображения шли волны нестерпимого холода. Жидкий пар, образовавшись на снежинке, потек по руке, заскользил по поверхности комода и окутал гребень. Тот вспыхнул багровым светом, но мгновенно погас, превращаясь в кусок льда. Быстро запихнув заледеневший гребень в мешочек, и спрятав его в сумку, я поставила Йохана перед этим фактом:

– Я забираю его.

– Если Марта вернется, она обязательно хватится его, – нахмурился хранитель.

– Мы оба с вами понимаем, что это не обычный гребень. Я покажу его своему другу.

– Магу?

– Ему самому. Нырок, вскрывай тайник.

То, что мы там нашли, заставило меня застонать.

– Дневник, – разочарованно вздохнул воришка.

– Зашифрованный, – скривилась я, листая пожелтевшие страницы, – Йохан, вы сможете это расшифровать?

Хранитель взял дневник из моих рук и тоже полистал его, но в отличие от меня, внимательно разглядывал непонятные нам закорючки.

– Боюсь, что нет, но здесь есть символы, которые я уже видел в тетрадях, – намекнул Йохан.

– Хорошо, – кивнула я, забирая дневник и пряча его в сумку, – Попрошу Ирона заняться еще и этим.

– Но, – нахмурился хранитель, окидывая комнату Марты встревоженным взглядом, – если она вернется – она все поймет.

– Нырок, – посмотрела я на мальчика, – ты можешь сделать так, чтобы, – если Марта вернется, – у нее возникло ощущение, что здесь побывал не профессионал. Пришел, как бы, поучиться. Взял все, что счел ценным и ушел. Я понимаю, что ценного здесь нет, но…

– Я понял, – улыбнулся воришка, – Я все сделаю.

* * *

Погасший медальон я вернула на свое законное место и спрятала его за ворот свитера. Разволновавшийся Йохан почувствовал слабость, и мы с Уллой помогли ему добраться до его комнаты и уложили в постель. Хранитель заснул моментально.

– Ну, что, пойдем к твоей подружке? Кстати, как ее зовут? Надеюсь, не Герда?

– Нет, не Грета, – улыбнулась Улла, – Ее зовут Эдит. Точнее Элизабет Эдит Хольберг. Но имя Элизабет ей не нравится. Ее так назвал ее отец, в честь своей мамы – Элизабет Хольберг.

– Она была чем‑то знаменита? Ну, кроме того, что родила сына, который, похоже, ее очень любил.

– Она была внебрачной дочерью герцога Шейстона из Ворвига. Официально герцог ее не признал, но обеспечил так, что ей хватило: переехать в Лиен; купить шикарный особняк в центре города; удачно выйти замуж; родить сына; обеспечить его, потом его жену и дочку. И, если Эдит, вступив в права на следования, не станет сорить деньгами, то хватит еще и ее детям.

– Ого! А, что случилась с ее родителями? В смысле с родителями твоей подруги.

– Этого никто не знает.

– А что говорит сама Эдит?

– Странная история. Они с родителями отдыхали всей семьей в своем поместье. Это в двух днях езды от города. Родители Эдит захотели покататься на лошадях – они въехали в лес и не вернулись. Их искали. Даже вызывали патруль из города. Но так и не нашли. Ни следов, ни тел – как под землю провалились.

– И когда это произошло?

– Два года назад.

– Не так уж и давно, – нахмурилась я, – Как вы познакомились?

– В приюте, – удивилась Улла.

– Я спросила не где, а как? Мы столкнулись с ней в холе, когда она зачем‑то решила спуститься вниз. Она не показалась мне сильно напуганной.

– Эдит, она всегда такая – она прячет свои чувства глубоко внутри себя. Порой бывает чрезмерно заносчивой и ведет себя так, словно все ей должны, но на самом деле она очень ранимая. Девочки из приюта ее сразу невзлюбили. Над ней постоянно потешались. Мне стало жаль ее, и мы с подругами приняли ее в свой маленький круг. Это она предложила нам план побега.

Я нахмурилась и потерла кольнувшую мою руку снежинку, которая была снова спрятана за кожаной перчаткой.

– Хорошо. Первое впечатление может быть обманчиво. Пойдем, поговорим с ней.

Но разговора не получилось. Эдит наотрез отказалась говорить со мной. Тогда я взглядом показала Улле, что выйду и подожду в коридоре, сама же, закрыв за собой дверь, прислушалась.

– Эдит, – попыталась переубедить ей Улла, – как ты не понимаешь, мы в опасности! Ты должна ей все рассказать – Рита поможет нам.

– Она мне не нравится, – в голосе девушки послышалось глухое раздражение, – Ты бы видела ее лицо, когда она спрашивала меня, на самом ли деле, меня похищали или же это мое воображение. Улла этой женщине все равно, что с нами станет, она не такая добрая, как ты ее себе навоображала.

– Эдит я не говорила, что она добрая, я сказала, что она спасла меня.

– Вот именно! – воскликнула подруга Уллы, – Зачем?!! Зачем она это сделала? Задумывалась ли ты, зачем ей нужно было спасать какую‑то незнакомую девицу? И что вообще она делала ночью на улице, когда ни одна приличная женщина и мизинца из дома не покажет? Подумай сама. Зачем ей было нужно помогать тебе, Улла? Какую цель она преследует? Вдруг она одна из них и только втирается к нам в доверие?!

– Эдит прекрати паниковать. Рита помогла мне без какой‑либо цели.

– Чушь! – вот теперь в голосе девушки зазвучала настоящая злость, – Улла не будь ребенком! Да, ты представления не имеешь, какую сумму получила твоя благородная спасительница за твое возвращение! Я видела листовку – триста золотых! Триста! Это огромная сумма, Улла! Огромная! Да за такие деньги любой на край света пойдет.

«Триста золотых?» – поразилась я, так как, рассматривая листовку, больше уделила внимания портрету, а не тому, что там было написано, – «Ну, надо же! Хранитель‑то действительно богат, раз назначил такое невероятное вознаграждение».

– Т – триста? – не меньше меня опешила Улла.

– Да. А ты думала, твоя Рита за бесплатно тебя спасла?! Скорей всего она видела одну из листовок в центре, когда только прибыла в Лиен. Улла очнись! Твоя Рита обычная вымогательница!

Прелесть! Как меня только не называли в этом мире: ведьмой, уродиной, ночной феей, помощницей, подругой, лягушечкой, красавицей, теперь же к списку добавилось еще и это – вымогательница. И ладно бы это соответствовало действительности, так я о вознаграждении ни слухом, ни духом.

– Прекрати! – неожиданно жестко оборвала подругу Улла, – Это я позвала Риту. Я! Я верю ей, Эдит, верю, что она поможет нам. Не хочешь с ней говорить – не надо, но не смей на нее наговаривать. Рита не такая. Она может казаться равнодушной и жесткой, но ей не все равно. У нее доброе сердце.

– У нее‑то доброе сердце?! – взвилась девушка, – Улла, в какой реальности ты живешь?!

– Хватит, Эдит! Я не хочу с тобой ссориться. Ты напугана. Тебе нужно отдохнуть. Ты поспишь, успокоишься, а завтра мы обо всем поговорим. Доброй тебе ночи.

Я едва успела отскочить, когда дверь резко распахнулась и Улла метеором вылетела из комнаты подруги. Заглядывать внутрь я не стала, толкнула дверь и поспешила за внучкой хранителя.

Глава 2

– Прости, – прошептала Улла смотря, как за окном падает снег.

– За что? – приподняла я брови.

– Эдит не имела права говорить о тебе так.

– Она ничего обо мне не знает, – пожала я плечами, – как, впрочем, и ты. Так что я не в обиде.

– Неужели дедушка, правда, назначил такую сумму? – все еще не веря в это, пробормотала Улла.

– Не знаю. Давай, посмотрим! – предложила я, вытаскивая из сумки сложенную в несколько раз листовку.

– Так ты знала?! – девушка посмотрела на меня круглыми глазами.

– Слушай, Ул, если бы я знала, то вела бы себя иначе, не находишь? Тебе ли это не знать?!

– Но…

– Давай, глянем, – расправила листок на подоконнике.

– Откуда она у тебя? – нахмурилась Улла.

– Вытащила у твоего деда из руки, когда он лежал в архиве, – не смутилась я, – Стало любопытно, во что он вцепился.

– Ты всегда берешь то, что тебе не принадлежит? – внучка хранителя недовольно поджала губы.

– И, кто это мне тут нотацию решил прочитать?! – скептически изогнула я правую бровь, – Тебе напомнить, чем ты занималась под надзором Вигго?

– Не надо, – буркнула Улла и отвела взгляд.

– Вот и славно. А вещи я беру только те, которые считаю, могут пролить свет на возникающие у меня вопросы.

– Можно просто спросить.

Я снисходительно усмехнулась.

– Ул, спроси себя, так ли часто мы можем честно ответить на поставленный нам вопрос?

– Например? – озадачилась внучка хранителя.

– Как давно ты знакома с Вигго?

– Э – м-м, – замялась девушка, и было видно, что отвечать ей, ну, очень не хочется.

– Можешь не отвечать, – улыбнулась я, – Это для примера. И таких вопросов масса. Ул, поверь, твой дед не стал бы со мной откровенничать, если бы я уже не знала ответы на некоторые вопросы.

– Ты странная, – подумав, сказала она.

Я улыбнулась.

– Вернемся к листовке, – и мы вместе уставились на мятый листок с портретом, – Ул, ты видишь, где здесь говорится о вознаграждении? А, вот, нашла! Так: «вознаграждение – триста золотых солнц» Хм – м!

– Рит, что не так?

– Все, Ул, – нахмурилась я, – Если бы эту листовку действительно видели – на тебя бы началась настоящая охота. Триста золотых – это огромная сумма.

– Я знаю, – кивнула девушка и по ее расширенным глазам я сообразила, что она не понимает, к чему я клоню.

– Ул, скажи, не происходило ли с тобой чего‑нибудь странного в последнее время?

– Меня пытались похитить, но ты меня спасла, – без запинки выдала Улла.

– Я не о похищении, – раздраженно вздохнула я, пытаясь поймать ускользающую от меня догадку, – что‑нибудь, что показалось тебе странным, но ты не придала этому значения.

– Рит, я не понимаю, о чем ты говоришь. Я хочу помочь, но не понимаю, – искренне расстроилась Улла.

Что ж, это событие могло и затеряться под действием такого сильного фактора, как несостоявшееся похищение. Увы, я не психолог, чтобы пытаться выудить нужную мне информацию прямо из головы Уллы – придется действовать по старинке.

– Мне нужно подумать, – закрыла я глаза.

Не помогло. Ухватить мелькающую, перед мысленным взором, словно солнечный зайчик, догадку, у меня не получилось, только голова разболелась.

– Не могу, – с тяжелым вздохом открыла я глаза, – Похоже, мне тоже надо отдохнуть. Прости Улла.

– Не страшно, – улыбнулась та, – Давай, утром я поговорю с Эдит и предам сообщение Римме? Может с ней она, – Улла стрельнула глазами в бок, – поговорит.

– Хорошо, – с облегчением согласилась я, – давай попробуем.

Я убрала листовку, пожелала Улле спокойной ночи и поплелась к выходу, продолжая пытаться понять, что же не дает мне покоя. Выйдя на улицу, я взглядом натолкнулась на Вигго, который что‑то разъяснял сияющему, как медный котелок, Нырку.

– А вот и я, – сказала, подойдя к ним, хотя и знала, что Вигго давно меня заметил.

– Что‑нибудь узнала? – тут же подобрался вор.

– Если ты о служанке, то мне только предстоит разобраться в том, что я узнала. В ее комнате оказались вещи, которые я никак не ожидала там увидеть, – я глянула на подозрительно притихшего Нырка, прячущего от меня взгляд, и улыбнулась, – Но я думаю, тебе об этом уже рассказали. Я не стану голословно обвинять Марту в покушении на хранителя, так как не вижу мотива. Я попрошу друга, расшифровать ее дневник, может, в нем мы найдем нужные нам ответы.

– Как я понял, старик поймал вас с поличным.

Я рассмеялась:

– Ну, да, что‑то вроде того.

– И обыск вы вели в его присутствии.

Кивнула.

– Это непрофессионально, – нахмурился Вигго, и под его тяжелым взглядом Нырок испуганно втянул голову в плечи.

– Ну, так я и не рвусь в профессионалы вашего дела, – перевела я огонь на себя, – К тому же это помогло Улле и Йохану поднять важную для них тему. Если так пойдет и дальше, то скоро у них все наладится. Йохан сказал, что Улла может не возвращаться в приют. Он рад, что внучка вернулась, и я верю ему, – неожиданно в голову пришла одна идейка, и я, как бы невзначай, поделилась ей с Вигго, – Знаешь, я считаю, что такое сумасшедшее вознаграждения дают, только если сильно любят или, наоборот, по – настоящему ненавидят. Триста золотых солнц! Целых триста золотых солнц! Я не представляю, как Уллу еще до сих пор не разорвали на части?!

Я проследила за сменой эмоций на лицах Вигго и Нырка, и теперь готова была голову дать на отсечение, что они знали о листовках.

– Так это вы сняли все листовки с окраин города?!

– Да, – кивнул Вигго, – Я попросил своих людей снимать их отовсюду. В центре труднее, там много стражи, но большую часть листовок убрать удалось. Ты права, если бы простые горожане вчитались в текст сообщения, они бы начали на Уллу охоту. Но нам повезло. Листовки мы сняли, а те, что остались, почти все находятся на стенде в стражном корпусе мэрии.

– Ты тоже их снимал? – посмотрела я на мнущегося Нырка.

Мальчик кивнул.

– Ясно, – усмехнулась я, – А споров не возникло? Сумма‑то баснословная.

– Кроме меня и, – вор глянул на своего юного коллегу, – этого, читать среди нас никто не умеет. Я проверял.

Я приподняла брови. Надо же, как удачно для Уллы все сложилось. Сбежала из приюта – попала под крылышко друга детства мамы, дед начал искать – спрятали на окраине, а листовки сорвали. К тому же, те, кто первыми могли нажиться на чужом горе, оказались не способны этого сделать из‑за своей безграмотности. Везение? Хм – м, что‑то складывается у меня впечатление, что в этой истории все уж слишком гладко. Но подумаю об этом позже. Мне действительно нужно отдохнуть.

* * *

Вигго проводил меня до самого дома мэра, словно боялся, что по дороге со мной может что‑то случится. Будить Ирона я не стала, хотя он и заснул сидя за столом, положив голову на тетрадки. Мне оставалось всего несколько часов до рассвета, но я привычно переоделась в теплые панталоны и широкую ночную рубашку. Все это было мне жутко велико, но утром, когда морок вернется, на Ринари это сядет как влитое.

Сразу уснуть не удалось, тогда я достала улики из сумки и начала их рассматривать. Кусок льда, в который превратился гребень Марты, на ощупь оказался совсем нехолодным и по ходу таять не собирался. Я положила булыжник на тумбочку и раскрыла дневник. Пролистала его до конца. Иногда текст разбавлялся рисунками, но понять, что на них изображено было трудно – художница из Марты никакая. Зато листая дневник, наткнулась на две склеенные вместе страницы, и между ними явно что‑то было. Встав с постели, я подошла к столу и взяла с подставки нож для писем. Пропихнув острый кончик ножа в щель между страницами, я разъединила их. В кармане лежала сложенная пополам аккуратно вырванная откуда‑то страница. «За такое, Йохан бы точно ее убил», – подумала я, и развернула свою находку.

Как мне показалось, это тоже был чей‑то дневник. Почерк писавшего был красивым, понятным, и явно мужским. В нем присутствовали завитки, но такие я видела и у Николаса и у Натана, когда те писали официальные письма. Возможно хозяин дневника дворянин или сын дворянина. Жаль я не знала языка, на котором писал автор, хотя, признаюсь, раньше с переводом сказочных текстов проблем не возникало. Оставив попытки разгадать таинственное послание из прошлого какого‑то мужчины, я свернула лист и положила его под подушку.

Во сне я снова оказалась в своей спальне в Ристане. Но в этот раз Безликого рядом не было. И хотя, засыпая, я молилась, чтобы Безликий мне сегодня не приснился, получив желаемое, немного расстроилась.

Поворочавшись с боку на бок, сползла с постели и выглянула наружу. Комната та же, но, кроме двери в гостиную и в умывальню, появилась еще одна – сразу напротив кровати. В реальности, я точно знаю, на этом месте весит гобелен. Но какой смысл рассуждать, откуда здесь дверь, если я сплю?! Правильно – никакого. И я сделала то, что делаю всегда в своих снах – направилась смотреть, что там за этой дверью.

За дверью оказался длинный каменный коридор с рядом таких же дверей, которую я только что открыла. Кстати, она мне показалась знакомой, но подумать об этом не дал зуд в правой руке. Снова снежинка. Взглянув на нее, увидела, что та светиться и от нее идет пар, который стекает по руке, скользит по каменному полу и тянется к самой дальней двери.

– Ну, хорошо, – не стала я упрямиться, – пойдем, посмотрим.

Дверь была приоткрыта и я заглянула внутрь. За ней меня прятался еще один коридор с дверьми с одной и с другой стороны. Их было много, и все они были совершенно одинаковые. На мгновение стало жутко: вдруг я заблужусь и не смогу вернуться?!

– Какого фига! Это же только сон! – подбодрила я себя вслух, и, не закрывая дверь, пошла вперед, так как дым тянулся к двери напротив.

Приблизившись к ней, увидела, что дверь хоть и похожа на остальные, но ручка у нее совсем обледеневшая, а вокруг ореол инея.

– Попробуем, – буркнула я и без всякой надежды, что открою ее, взялась за ручку.

Меня обдало ледяным холодом, но к моему удивлению механизм поддался, и ручка со скрипом опустилась вниз. От этого звука у меня мороз пошел по коже. Дальше я как будто провалилась, но не вниз, а вперед. Оказалась в роскошнейшем помещении: абсолютно все в нем было сделано из горного хрусталя. Несмотря на полумрак, царящий в сказочных апартаментах, искусно обработанный камень сиял и переливался, завораживал и заставлял задержать дыхание от восторга.

– Ого! – восхитилась я.

Всласть поразевать рот мне не дали звуки со стороны огромной постели под полупрозрачным мерцающим балдахином, застеленной множеством перин и заваленной подушками. Ведомая любопытством, я заглянула под тонкую ткань.

«Не поняла», – застыла я в недоумении, разглядев, что в постели развлекаются двое, слава богу, – мужчина и женщина. Она невероятно красивая, стройная, подтянутая с роскошной молочно – белой грудью, крепкими бедрами и изящными ступнями. У нее длинные белые волосы, которые сейчас разметались вокруг нее, как белые шелковые нити, и руки так и тянуться прикоснуться к этой роскоши. У нее холеное породистое лицо, длинные ресницы и, я бы сказала, капризные губы, уголки которых, даже на пике страсти все равно смотрят вниз.

Его мне видно только со спины. Он темноволос, но определить оттенок в полумраке та еще задачка. Волосы длинные, не до пояса, но если он перестанет наклоняться, чтобы провести дорожку поцелуев от пупка до груди своей партнерши с последующим всасыванием и покусыванием то одного, то другого соска, то до лопаток будут точно. У него большие руки и длинные красивые пальцы – они эстетично смотрятся на бледной коже беловолосой красавицы. Он узковат в плечах, но есть ощущение, что они еще должны развиться. В его фигуре еще чувствуется подростковая угловатость, но в будущем предполагается, интересная внешность.

«Если, конечно, кушать будет больше, – ехидно поддело мое чуток прибалдевшее подсознание, – а то, ребра торчат».

Ехидное замечание помогло мне справиться с шоком, и я сделала шаг назад. Не понимаю. Ничего не понимаю. Если это эротический сон, то почему я здесь, а не там? И, кто мне скажет, кто эти двое?!

– Демоны!! – раздался рык за моей спиной, – Как ты сюда проникла?!

От неожиданности я вскрикнула, развернулась, но ногой зацепилась за балдахин и начала падать. Меня подхватили под мышки, дернули вверх и так же резко швырнули назад. Я взвизгнула, так как точно знала, что на постели эти двое, но спина, не почувствовав твердого сопротивления в виде человеческих тел, соприкоснулась с подушками и я погрузилась в них почти сложившись пополам.

– Отвечай! – выловили меня за ногу.

– О! – разглядела я, наконец, знакомое марево, – Лик! Привет! – искренне обрадовалась я.

– Кто? – не понял Безликий, и хватка его ослабла, от чего я снова булькнулась в подушки.

– Лик, – затрепыхалась я, пытаясь выбраться из мягкого плена, – Я решила дать тебе имя.

– У меня есть имя! – рыкнул он.

– Какое?

– Если бы ты была внимательнее, то уже знала бы его, – не ответил Лик.

Схватив меня за обе ноги, дернул на себя – я вскрикнула и начала брыкаться.

– Успокойся! – зашипел он, схватив за штанину.

– А ты отпусти мои ноги! – не сдалась я и постаралась увязнуть в подушках еще сильнее.

– Проклятье! Спрашиваю в последний раз, как ты сюда проникла? Я тебя не приглашал!

– Я тоже тебя в свою комнату не приглашала, – пропыхтела я, – но ты же пришел!

– Я – это совсем другое дело, – поняв, что добраться до меня можно только одним способом, Лик начал скидывать подушки на пол.

Лучше бы он этого не делал, так как самым необъяснимым образом, мы вдруг оказались в той же позиции, что и те двое, до нас. Только в отличие от того молодого человека, Лик скорее желал меня придушить, чем заняться любовью, хотя панталон я лишилась в борьбе за свои ноги, а безразмерная рубашка задралась выше некуда.

– Ну, и что мне теперь с тобой делать? – все же осипшим голосом спросил Лик.

Я усмехнулась и перестала ерзать, так как по ощущениям Безликий был полностью одет.

– Отнеси меня в мою комнату.

– Может мне тебе еще и колыбельку спеть?! – ядовито фыркнул Лик, при этом резко одернул мою рубашку, но не рассчитал, и от рывка тесемки на вороте развязались. Н – да, легче было бы снять ее с меня вовсе, и это не выглядело бы столь провокационно, как сейчас, но Безликий не искал простых путей – начал завязывать тесемки, тихо рыкнув, – Темный и все Демоны!

– Зачем? – улыбнулась я, так как после возни в подушках на меня накатило прямо‑таки бесшабашное веселье – Я ж уже сплю.

– Что‑то ты подозрительно весёлая, – буркнул Лик, справившись с тесемками.

Не дав возможности ляпнуть что‑нибудь этакое, Безликий подхватил меня на руки и понес прочь из хрустальной комнаты. В последний раз я печальным взглядом окинула сказочные покои. Все‑таки до чего же красиво! Этот полумрак, это завораживающее сияние хрусталя, огромная кровать с полупрозрачным балдахином, мягкие перины, подушки… и сладострастные стоны. Не поняла, они, что, снова там?! Я вывернулась в руках Лика, чтобы убедиться в этом. Так и есть, под полупрозрачным балдахином два тела снова сплетались в чувственном танце страсти. Я тоскливо вздохнула.

– Зависть, чувство черное, Рита. Им крайне легко воспользоваться, – неверно истолковал мой вздох Безликий, – Хочешь выжить в этом мире, научись скрывать свои слабости.

Я удивленно посмотрела туда, где должно было быть его лицо, и нахмурилась.

– Я не завидую, – положила голову ему на плечо, – Мне грустно.

– Я тебя не осуждаю, – усмехнулся Лик, видимо решив, что я пытаюсь оправдаться, – Эта женщина умела сводить с ума, а потом наслаждалась тем, что влюбленные безумцы готовы были пойти ради нее на что угодно, лишь бы добиться ее внимания. Один взгляд, одно прикосновение, одна мимолетная улыбка.

– Эта женщина? – приподняла я брови, ведь прозвучало это так, словно белокурая красавица много для него значила, и сейчас Лику неудобно произносить ее имя.

– Да, она была удивительной женщиной, – не попался на удочку Безликий, – Ослепительно красивой, безукоризненно элегантной, необычайно умной, но, в то же время, ужасающе жестокой. Ей не ведомы были ни любовь, ни нежность, ни сострадание.

После его слов я решила не продолжать разговор на эту тему и замолчала, задумавшись о своем. Как мне показалось, Лик был благодарен за то, что я не стала ничего у него выпытывать, и, внеся меня в комнату, бережно опустил на постель.

– Рассказывай, – постояв надо мной, со страдальческим вздохом, завалился он на постель, и, судя, по затемнениям, подпер кулаком голову.

– Что рассказывать? – сделала я удивленно лицо.

– Все.

– Лик, мы же уже это проходили. Какая тебе разница, что у меня там происходит? Это не твоя головная боль.

– Я сам решу, моя она или нет. Рассказывай.

– Не дави на меня.

– Хорошо, тогда я сделаю так.

Безликий развернулся и его рука начала упорно искать что‑то в пространстве, а найдя, на покрывало был кинут дневник, потом вмерзший в кусок льда жуткий гребень, и, наконец, листовка. Сверху он положил «руку» и сказал:

– Предупреждаю, все эти вещи я могу оставить прямо здесь или заставить тебя, когда ты проснешься, никогда их не найти. Поверь, я на это способен.

– Э – эм? – опешила я от его заявления.

– Ну, так, что, ты рассказываешь или мы вместе ждем, твоего пробуждения? – голос Безликого был обманчиво ровен, но мне все же удалось расслышать отголоски того гнева, который он испытал, когда нашел меня в хрустальных покоях.

Сев прямо, укрыв ноги подолом рубашки, я посмотрела туда, где предположительно у Безликого должно быть лицо, а, значит, и глаза.

– Я не стану вестись на шантаж. Эти улики нужны, чтобы выяснить, кто покушается на жизнь хранителя книг и какая у него цель, но это не значит, что я не в состоянии найти другие улики.

– Проклятье! – рыкнул Безликий, – как знал, что ты опять во что‑то ввяжешься! Рассказывай!

Я скосила глаза на дневник под его рукой и затосковала. Н – да, без такой улики, доказать что либо будет почти невозможно. Тем не менее, отвечать на приказной тон мне не хотелось.

– Рита, не зли меня, – рассердился Лик, – Я и так едва себя сдерживаю. Это там, – мужчина махнул рукой куда‑то вверх, – я могу показаться сдержанным и терпеливым, но здесь все иначе. Почему ты не хочешь поговорить со мной?