Текст книги "Сказка для злой мачехи или в чертогах Снежной королевы (СИ)"

Автор книги: Альвина Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Хотела я сказать, что все случайности не случайны, но вместо этого спросила:

– А что это за место? Где мы вообще?

– Это место, – с заминкой заговорил Лик, – я когда‑то называл своим домом.

– Так мы, что, в Темном королевстве?

– Сумрачном, – резковато поправил Безликий, но затем сбавил обороты и покачал головой, – Нет. Сумрачного королевства больше нет. Бальфар воссоздал здесь только замок.

Я разжала пальцы и подошла к одному из ящеров, чтобы рассмотреть его поближе, но отшатнулась, когда глаза истукана неожиданно вспыхнули багровым светом. Шар в лапах превратился в ловчую сеть, и, если бы не Лик, который одним стремительным движение откинул ее от меня, не знаю, чем бы закончилось мое близкое знакомство с местным декором. Сеть, упав на пол, прежде чем исчезнуть, подозрительно зашипела.

– На удивление подробно, – усмехнулся Лик, – если бы это происходило в настоящем Сумрачном королевстве, тебя бы уже схватили и отвели в подземную тюрьму.

– За что? – с трудом отдышавшись, просипела я.

– Незаконное проникновение на территорию королевской семьи.

Лик стряхнул с меня несуществующую грязь, но уверена это для того, чтобы убедиться, что драконья сеть меня не зацепила.

– Это крыло было полностью отведено для королевской четы. Посторонним вход сюда был строго воспрещен.

– А – а, – протянула, вплотную придвигаясь к Лику, – Понятно.

– Удовлетворила свое любопытство? – приобнял меня Безликий.

Я исподлобья взглянула на Лика, но даже если он посмеивался надо мной, то видно этого не было.

– Что‑то мне здесь неуютно, – потупилась я.

– Здесь всем неуютно. В рабочий кабинет к Его Величеству приводили только по его личному приказу и под конвоем. Эти следящие наблюдали и сразу передавали образы в шар на столе, чтобы король реагировал в соответствии с происходящим.

– Сурово, – и сдвинув брови, – А слуги, их тоже под конвоем или?…

– Какие слуги, Рит, – рассмеялся Безликий, – все живущие в замке обладали силой, и слуги им были не нужны. За порядком в основном следили духи, убирались мелкие замковые эльфы, а в быту помогали низшие демоны или гномы.

– Гномы? – тут же навострила я уши.

– Чему ты удивляешься, – снисходительно, но по – доброму, усмехнулся Лик, – гномы весьма разносторонний народец. Несколько гномов служило у нас на должности летописцев, остальные, кто в охране, кто счетоводами при казначее. У старшего, помнится, даже няня гномкой была, но это до проявления дара, потом ее заменили.

– А ты?

– Что я?

– Тебя тоже сюда приводили под конвоем?

Безликий замялся, ощутимо передернув плечами. В этот момент мне, как никогда, захотелось увидеть его лицо, но пришлось довольствоваться задержанным на секунду вздохом.

– Было дело.

Рука на моей талии напряглась, но нарушая все известные ему шаблоны женского поведения, я не стала выпытывать причину, по которой Лика конвоировали к темному Величеству, а поинтересовалась:

– Так куда мы идем?

– Вниз.

– Вниз? Куда вниз?

– Увидишь.

* * *

Внизу, точнее, в подвале, пройдя в обнимку с Безликим, как мне показалось большую часть замка, ознакомившись с такими местами, с которыми, в здравом уме и твердой памяти, предпочла бы не знакомиться, я встала в позу и возмущенно вытаращилась на то, что предстояло мне героически уничтожить.

– Ты, что, издеваешься надо мной?

Голос у меня был тих и спокоен, хотя внутри все бушевало.

– Нет, бедовая моя, все до смешного просто – эту комнату нужно отмыть дочиста.

– И вот с этим, – я ткнула пальцем в размалёванный рунами пол, – Баль не смог справиться?

Лик уселся на, скошенный на бок, стул и стал слегка покачиваться.

– Начнем с того, что ее не так‑то просто найти, как тебе показалось.

– Я и не находила, – пожала плечами, – ты сам меня привел, причем круголями и с подробной экскурсией.

Мужчина довольно хохотнул.

– Действительно, долгая у нас получилась прогулка.

Я фыркнула, ища по углам что‑то похожее на уборочный инвентарь.

– Тебе не понравилось? – скрипнул стулом Безликий.

– Ты обещал рассказать, зачем ведьме понадобилась Улла, а сам увлекся рассказом, как в детстве, ради забавы, сделал скрытые зыбучие пески при входе в замок и каждый, кто в них наступал, попадали в тренировочный зал, где их встречали либо агрессивно настроенные суккубы, либо вооруженные тролли. Только я не поняла, от чего это зависело и чем это грозило. С троллями оно понятно, но суккубы…

Лик расхохотался. Скрестив руки под грудью, я озадаченно покосилась на веселящегося Безликого.

– И, что смешного я сказала? – встала я перед ним, сжимая в руках черенок от копья, который намеревалась превратить в швабру, что, впрочем, и сделала.

– Вы, женщины, такие выдумщицы, – подавившись очередным смешком, хмыкнул Лик, – особенно когда злитесь.

– Я не злюсь, – щупая пластиковый ворс щетки, – просто не понимаю, над чем ты смеешься. Суккубы не тролли и справиться с ними могли даже те, кто не обладал физической подготовкой, тем более ты сам сказал, что в замке все вы обладали силой.

– Суккубы не тролли, – согласился Лик, – но бороться с существом, которое способно принять облик твоей самой желанной, или желанного во много раз труднее, – он грубо навалился на спинку стула, от чего тот жалобно крякнул, – при этом проиграть суккубу у нас считалось позорнее, чем получить в глаз от тролля.

– Не поняла. Ты же сказал…. Короче, разве для создания облика им не нужна какая‑нибудь вещь?

– Вещь нужна для поддержания облика, чтобы принять его, суккубам достаточно заглянуть в глаза жертве.

– Похоже, мне ему и в глаза смотреть не пришлось, – буркнула я, зацепив взглядом, странную емкость цилиндрической формы, которая идеально вписывалась в формулу: швабра плюс ведро.

– Почему? – хмыкнул Безликий, – Баль смотрел. Только повторить не смог.

Я в ступоре уставилась на Лика. Кого это суккуб повторить не смог? Нашего соседа по этажу? Старосту в университете? Николоса? Натана? Выбирай любого, от каждого у меня сердце в груди замирало. Так кого же Баль не смог воссоздать?

– Удивлена? – почудилось, что за маревом Лик оскалился в довольной улыбке, – А я, как видишь, не очень. Баль жаловался, что облик твоего единственного он мог бы создать и создал бы, но…

– Но.

– Но с характеристиками ты, Рита, намудрила. Баль сказал, что это должен быть некто с волей и силой темного, принципами светлого и с состраданием человека. Никого не напоминает?

– Нет, – мотнула я головой, – Не припоминаю, чтобы встречала такого.

– Нет? Уверена? – ядовито усмехнулся Безликий, – А в зеркало ты давно смотрелась?

Я раздраженно фыркнула, цепляя нужную мне емкость и вытаскивая ее из кучи мусора.

– По ходу, вы двое, мужчину моей мечты пытались слепить, а не желанного. Скажу честно, дело неблагодарное. Я сама не знаю, кого хочу видеть рядом с собой. Иногда кажется – он. Красавец. Умница. Квартира у него, машина, дача, дело. А приглядишься и понимаешь, внешность хорошо, а что с его дурной привычкой красоваться делать, годы‑то идут, а он все как молоденький павлиний хвост распускает. Квартиру он в кредит купил, машину тоже, дача от тетки в наследство досталась, а дело, какое это дело, если от него одни убытки. Да и сам он пустой и неумный.

Во время монолога я использовала магию, чтобы превратить емкость в ведро и наполнить ее мыльной водой, испытывая при этом давно забытое чувство бессильной досады, когда ты честно моешь полы в кабинете, а твой напарник по дежурству, чаще парень, нагло слинял или, как Лик сидит и качается на стуле. Ткнув щетку в ведро, плеснула водой на каменный пол и начала растирать. Руны оттирались с неохотой, как матерные слова, написанные красным маркером на парте. Ничего, не с таким справлялись.

– Я не могу тебе помочь.

– Что? – вздрогнула я.

Углубившись в воспоминания, я замолчала и только сейчас заметила, что стул под Ликом перестал скрипеть, а сам он встал и начал ходить взад вперед, но все как‑то по краю.

– Я не могу войти в пентаграмму, – сказал он и вытянул вперед, укрытую маревом руку. Письмена вспыхнули. По ближайшей к Безликому линии пробежала алая искра, и рука Лика задымилась.

– Лик! – вскрикнула я, и, бросив швабру, подбежала к нему.

– Все в порядке, – успокоил Безликий, отрастив себе новую конечность, – Я лишь сгусток темной силы, поэтому печать при контакте испепеляет меня, а на тебя не действует. Теперь понимаешь?

– Теперь понимаю, – попугаем повторила я, поежившись от осознания того, что человек передо мной не человек вовсе, даже не демон, а живая проекция, почти как Тень.

– Поэтому и уничтожить ее можешь только ты.

– В смысле? Сюда же любой мог прийти, – и скептически изогнув бровь, – И я не уникальная – полы мыть каждый может.

Лик прыснул, он хохотал и корчился от смеха, даже раз – другой всхлипнул, от чего его поведение стало походить на истерику, чем на нормальный смех.

– Лик прекрати. Что смешного я на этот раз сказала? Я серьезно.

– Серьезно? – мужчина, легко подавив нервирующее меня веселье, прислонился к стене, – Рита, ты меня убиваешь. Я хоть и сгусток силы, но скоро лопну от смеха. Ты всерьез думаешь, что вот так запросто можно попасть внутрь дьявольского зеркала, пройти мимо суккубуса, найти связующую печать и уничтожить ее? Рита – Рита, я был о тебе лучшего мнения.

Когда до меня дошел смысл сказанного, я расстроилась.

– Думаю, мне даже полы здесь мыть не надо, – сипло произнесла я, – Все это ложь. Нет никакого замка, нет демона, нет подвала, нет печати. Ты создал все это, чтобы поразвлечься, а может, чтобы поставить меня на место, мол, нашлась, героиня, влезла в чужую сказку еще и великую магичку из себя корчит, с заимствованной‑то магией.

– Только не надо крайностей, – вздохнул Лик, и взмахом руки заставил стул подлететь ближе, чтобы сразу сесть на него, – Ложь это или нет судить, конечно, тебе, но начнем с того, что сама бы ты не справилась. Не спорь. Когда во сне я нашел тебя в усыпальнице снежных королев, я понял, что посещения замка тебе не избежать. Старшая добралась до тебя раньше, чем я успел сообразить и предупредить тебя – это был наведенный сон, и в нем она отметила тебя, а отменить ее вмешательство, чтобы не навредить тебе, я не мог, поэтому оставалось только ждать. Последняя наша встреча была очень кстати. Еще до нее я ввел в тебя печать – разрешение, поэтому даже без меня ты бы легко вошла в зеркало и тем бы уничтожила его. Однако в последнюю встречу я понял, что одну оставлять тебя никак нельзя, не потому, что ты не справишься, нет, ты и сама знаешь, что справилась бы, но мы оба с тобой понимаем, что есть то, что сделать ты не можешь.

Слушая его голос глухой и властный с ноткой собственного превосходства, я чувствовала себя безвольной марионеткой. Хотелось плакать. Накаркала. Я опустила голову, пряча увлажнившиеся глаза. Я так устала. Стул с грохотом упал на пол. Сильные руки заключили меня в крепкие объятья. Безликий бережно прижал мою голову к своей груди.

– Не плачь.

– Я не плачу, – проглотила я спазм, – Мне просто обидно.

Лик пальцами зарылся в мои волосы и вздохнул:

– Тебя до сих пор снятся кошмары.

– О чем ты?

– О тех перевертышах. Они снятся тебе.

Я вздрогнула.

– Отку…?

– Тс – с, это мучает тебя. Не дает покоя, но это то, что ты сделала ради спасения себя и ребенка. Если бы ты пришла сюда одна, смерть Бальфара мучала бы тебя гораздо сильнее.

– Я не…

– Тс – с, – успокаивая и укачивая меня, как ребенка, – Уничтожить зеркало и значило – убить Баля, суккубус был его частью. Живой частью.

– Меня сейчас стошнит, – призналась я, так как от его слов, но больше от собственных переживаний, меня замутило, и тошнота подступила к горлу.

– Хорошо, – прошептал Безликий. Его рука, переместившись на спину, и, бережные поглаживания, превратились в целебные круговые движения, успокаивающие и, что кривить душой, приятные.

– Хорошо, что меня сейчас стошнит?

– Пусть тошнит. Это значит, тебе не безразлично, несмотря на то, что ты все сделала правильно.

– Как‑то мне это уже говорили, – вздохнула я, – Не помогает.

– И не поможет. Пока ты сама себя не простишь.

– Лик.

– Что?

– Я очень хочу на тебя разозлиться, но не могу. Почему?

– Потому что ты уже знаешь ответ.

– Все ложь.

– Нет. Замок настоящий, – а подумав, добавил: – В каком‑то смысле.

– Так какого лешего я тут полы мою?! – вскинула я голову, чтобы, если не посмотреть ему в лицо, то хотя бы показать ему свое возмущение.

Безликий усмехнулся.

– Меня развлекаешь?!

Я сурово сдвинула брови.

– А если честно?

– Если честно, то отвлекаешься от мыслей, что сейчас происходит снаружи.

Внутри у меня все похолодело. Боже, сколько же я здесь пробыла? Лик, сжав мои плечи, отстранил на расстояние вытянутых рук.

– Все уже закончилось.

– Всё?

В голове образовался настоящий вакуум. Как? Когда?

– Ты, наверное, уже заметила, что время здесь течет несколько иначе.

– Д – да, – не уверенно кивнула и заживала нижнюю губу.

– Оно сильно замедленно, поэтому ты до сих пор на ногах и в сознании, выйдешь, и магическое истощение возьмет свое. В этот раз легко не отделаешься.

Я сжала ткань его одежды и упрямо потребовала.

– Что с Уллой?

– Идем, – игнорируя мой вопрос, Лик подтолкнул меня к выходу.

– Лик!

– Сейчас все узнаешь, – раздраженно ответил Безликий, и грубо вывел из подвала.

– Лик, пожалуйста.

– Она уже здесь.

– Кто?

– Старшая. Ее и спросишь.

– Старшая? – споткнулась я, но выровнялась, и, как и Лик, ускорила шаг, – Как она сюда попала?

– Печать сломана. Это пространство продолжает существовать только потому, что ты здесь.

Дальше Лик вел меня молча. Мы поднялись на жилой этаж, миновали несколько служебных помещений, вышли к парадной лестнице, поднялись на второй этаж и повернули направо.

– Лик, – дернула я его за руку.

– Сюда, – Лик распахнул створку высокой двери, и мы вошли в залитый солнечным светом зал.

В замке, везде, где мы были, царил щадящий полумрак, поэтому, оказавшись в зале, я в первое мгновение зажмурилась. Когда зрение привыкло к свету, поняла, что это не солнце – это лед. Он был везде: на полу, на стенах, на потолке, и он светился. Посреди зала на усыпанном алыми, точно свежая кровь, розами возвышении стоял хрустальный гроб, и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, чей он.

Лик толкнул меня, привлекая внимание к идущей к нам женщине. Она была так же красива, как и остальные сестры, однако кожа ее была не просто бледной, а белой, словно первая изморозь; глаза не синие и не голубые – выцветшие, покрытые тонкой корочкой льда, и волосы не то, что светлые или белые, а словно созданные из снега и льдинок.

– Рита, позволь представить тебе Старшую Снежную Королеву – Сарину, младшую сестру могущественной снежной ведьмы, которая разделила свою силу, чтобы быть с любимым мужчиной.

– Мерзавец, – зло, но как‑то отрешенно, прошипела женщина, – ты все же выяснил, кто я такая.

– Всенепременно, – в голосе Лика послышалась издевка, – Я же обещал, что узнаю.

Глава 10

Я с неохотой открыла глаза, ловя последние отголоски ласкового сна, потянулась и села в постели, чтобы определить, куда перенес мою бессознательную тушку Ирон, когда я прямиком из зеркала вывалилась к нему на руки. В голове все еще хранилось эхо яростного спора Лика с королевой, где она обвиняла его в малодушии и нежелании принять ответственность за случившееся, а Лик называл ее бессердечной дрянью, которая сама не желает признавать своих ошибок, ведь именно она сделала Лаиру снежной. Не знаю, к чему привел бы их спор, я слушала его только потому, что деться мне было некуда, потому, выдернув руку, решительно направилась к кургану из алых роз. Зачем? Мне захотелось сказать той, что покоилась в хрустальном гробу, что ее дочь жива, что она выросла и стала настоящей красавицей, что у нее есть семья, есть друзья, есть любимый и он обязательно позаботиться о ней. Я это знаю, ведь Тень это я, только решительнее и сильнее. А еще мне захотелось сказать, что они будут счастливы, что я сделаю все возможное, чтобы их сказка была со хорошим концом. Но, когда я почти дошла до заветной цели, мне вдруг стало нехорошо: стук сердца начал затухать в моей груди, колени надломились, в глазах потемнело, и я медленно завалилась на пышные бутоны роз. Острые шипы распороли кожу, и боль на мгновение заставила встрепенуться. Ощутив что‑то холодное и липкое, я подняла руку, и с ужасом увидела, что она в крови. Все розы были в крови. И это была не моя кровь. Поняв, чья она, я громко и жалобно заскулила, съежилась, и, втянув голову в плечи, уже тише всхлипнула, позволяя слезам выйти наружу. Соленые ручейки свободно потекли по исцарапанной шипами коже. Я плакала, закусив костяшки пальцев, рыдала, но так, чтобы не было слышно, хотя это было глупо. Лик стоял надо мной, протягивал ко мне руки, и что‑то говорил, но я не понимала слов. В его голосе сквозила боль и щемящая душу беспомощность. Он протягивал ко мне руки, а я отталкивала его, я не хотела его видеть, я никого не хотела видеть. Ничего не получится. У моей сказки не будет счастливого конца. Это самообман. Я никогда не вернусь домой. Все кончено. Оставьте меня. Оставьте меня здесь.

"Зачем?" – удивилась я, погружаясь в липкую паутину беспросветного отчаянья.

Все кончено. Мне не вернуться назад.

"Почему? – нахмурилась я, – Еще же не все потеряно. Зеркало в Лиене. Я найду его".

Эта сказка с плохим концом.

"Значит с каким‑то смыслом", – хмыкнула, недоумевая, с чего вдруг меня трясет от одной мысли, что я выберусь отсюда.

Меня убьют. Они узнают, кто я, и убьют меня.

"Если позволишь, то да. Ты не беспомощна и ты не одна".

Мне страшно.

"А когда тебе было не страшно? Вставай"!

Меня никогда не полюбят. Я не такая как все.

"Откуда такие мысли? Прекращай ныть. Ты сама не позволяешь себя любить. Вставай"!

Я хочу быть счастливой.

"А кто не хочет?! – возмутилась я, – Я тоже хочу. Черт побери, да подними же ты свою толстую задницу"!!

Что – о-о?!! У меня не толстая задница!

У – фф! Я с силой ударилась лицом о грудь Лика, когда он дотянулся до меня сквозь плотный кокон из стеблей роз, и, разорвав его, выдернул наружу. Но мое освобождение было не совсем его заслугой. Те розы, которые оказались со мной в близком контакте, изменились: бутоны на них стали мельче, шипы исчезли, а лепестки сменили цвет на перламутрово – белый. Они‑то и подтолкнули меня к Лику, не позволив алым розам спеленать меня. Часть меня продолжала плакать, и хныкать, что не хочет бороться, что лучше здесь, чем на плахе, но другая упрямо шептала Лику: "Уведи, уведи меня отсюда". И он увел, точнее, подхватил на руки и побежал. Лик придерживал мою голову, но она все равно безвольно дергалась из стороны в сторону. В полуобморочном состоянии я скорее чувствовала, чем видела, как тянутся ко мне шипастые стебли алых роз, но Сарина, бегущая следом за Ликом, превращала их в лед и разбивала. На их месте вырастали другие и погоня продолжалась. Где‑то на границе того, чтобы остаться в сознании или погрузиться во тьму, я еще услышала, как Лик, повернув голову, крикнул снежной, что придется открыть окно в зеркало Сейды, на что Старшая фыркнула и холодно обронила: "Открывай".

На этом воспоминания обрывались, оставляя привкус горечи и ненавистный запах роз. Откинув одеяло, я спустила ноги на пол и уверенно встала, но, видимо, поспешила. Неприятная слабость волнами омыла потревоженные мышцы, во рту появился кисло – горький вкус желчи, голова закружилась, и я без боя плюхнулась на пятую точку, потом повалилась на бок и положила голову на подушку. Сердце бешено стучало в груди, и кровь болезненно бежала по сосудам, словно вспоминая, как это делать. Что со мной было? Как долго я была без сознания?

– Рита! – радостно воскликнул Ирон, войдя в комнату и встретившись со мной взглядом, – Ты очнулась?!

– М – м, – невнятно промычала я, размышляя можно ли считать это вопросом или все же не совсем утверждением.

– Рита? – поток воздуха от взметнувшейся и вернувшейся назад полы его халата приятно омыл прохладой мое лицо.

– Сколько? – спросила я, с интересом изучая, во что вырядили моего мага, пока я была без сознания. Белая рубашка, темно – серые брюки, коричневый в клетку халат, мягкие тапочки. Я удивленно приподняла брови и улыбнулась. От мага в Ироне осталась только его борода и волосы, которые он завязал в длинный хвост, и в этом виде маг показался мне чуточку нелепым и слегка потерявшимся во времени. Но, может, если его подстричь… Нет, думаю, на это Ирон точно не пойдет.

– Шестой день, – догадался он, о чем я его спрашиваю.

– У – у, – провыла я и хлопнула себя по лбу. Удар отозвался болью, но почему‑то не в голове, а где‑то на лбу и скуле. Я зашипела и отдернула руку.

– Не прикасайся, – запоздало предупредил Ирон, – они еще не зажили.

– Кто? – нахмурилась я.

– Порезы и ранки от шипов. У тебя почти вся левая часть лица исполосована, чудо, что глаз не повредила.

– Все так плохо? – настороженно уточнила у Ирона.

– Левую бровь распороло, но веки и глаз целы, – присел он на корточки у постели, – В этом облике не видно, но когда наступит ночь, не пугайся, я сделал все, что мог. Как ты себя чувствуешь?

– Плохо. Я не могу встать.

От моих слов Ирон как‑то резко сгорбился, а по лицу пробежала болезненная судорога.

– Рано. Слишком рано. Потерпи. Я рад, что ты пришла в себя. Я так боялся… Мы боялись…

Ирон запнулся и отвел взгляд, но я успела заметить, как подозрительно влажно блеснули его глаза.

– Ирон?

– Ри, – его рука легла поверх моей, но словно Ирону этого стало мало, он взял ее и трепетно поцеловал, после чего прижал тыльной стороной к своему лбу, – Прости меня. Прости. Я не смог тебе помочь, Рита. Я испугался. Я все забыл. Все заклинания, что вдалбливал в меня учитель, всё, что знал сам – все пустое. Я смотрел на тебя и чувствовал себя беспомощным. Ты была такой холодной и неподвижной. Я испугался, Рита. Я испугался, что ты умрешь. Я такой слабак. Рита, я стоял и смотрел. Я просто стоял и смотрел. Рита, прости меня.

– Ирон, – просипела я, шокированная его поведением, – Я жива, Ирон, прекрати. Я жива. Ты вылечил меня.

– Не я, Ри, – мужчина посмотрела на меня глазами полными боли, в которых стояли непролитые слезы, – Это не я. Я лишь делал, что он велел. Он писал, что убьет меня, убьет, если я не буду делать, что он скажет, писал, что найдет меня и живьем снимет с меня кожу. Рита он знал! Он все знал. Этот проклятый алхимик знал, что нужно делать. Он писал и писал, а я делал. Мне казалось, что он стоит у меня за спиной, приставив нож к горлу. Все время. Я чувствовал его, словно он был рядом. Я всё делал, делал, как он писал и тебе… – от своей исповеди Ирон начал задыхаться, он проглотил слюну: – тебе становилось лучше. Яд выходил из тебя, и тебе становилось лучше. Это был яд, Рита. Я не знал. Я даже не подумал об этом. А Роди знал. Он знал, что с тобой происходит, и знал, что делать. Знал, как тебя спасти. Я ненавижу его, Рита! Я ненавижу его! Я видел печать у тебя на ладони. Я должен был предупредить тебя. Должен был, – в глазах Ирона вспыхнула ярость, – Эта печать зло. Он воспользуется тобой. Он воспользуется тобой как куклой и выбросит. Этот алхимик погубит тебя, Рита! Он погубит тебя!

Под конец Ирон почти кричал, а в его руках была моя рука и он сжимал ее, сжимал, пока я не застонала от боли, и он вздрогнув отпустил, морщась словно сам испытал ее. Голос его стал тише, а лицо исказила неприкрытая мука:

– Но он спас тебя. Он, а не я. Я слабак.

– Ты не слабак, Ирон, – превозмогая легкую дурноту я села, – Просто есть то, что может сделать Роди, а есть то, что можешь сделать только ты, – повернула руку ладонью вверх я потерла место с пентаграммой, – Прости, что не рассказала тебе о печати.

Ирон нахмурился и его губы превратились в тонкую бледную линию, прячась в зарослях светлой бороды. Я постаралась заверить его:

– Это не значит, что я не доверяю тебе, Ирон. Ты был первым, кто выслушал меня, первый, кому я доверилась и у кого я попросила помощи. Но, Ирон, я верю Роди. Я не говорю, что он хороший, и не говорю, что он никогда не воспользуется печатью, но он сказал, что мы друзья и я верю ему.

– Рита, – с грустью посмотрел на меня Ирон.

– Я верю ему, – увереннее заявила я.

– Рита, он алхимик. Он темный.

– Я знаю, – опустила голову, – но всё равно верю.

– Рита, – Ирон протянул руку и сжал мои пальцы, но к печати не прикоснулся, словно боялся ее, как заразы: – с помощью этой печати Роди может заставить тебя сделать то, о чем ты потом очень пожалеешь.

– Он сказал, что я не в его вкусе, – брякнула я и тут же потупилась, слегка смущенная своей откровенностью.

Но, судя по тому, как брови Ирона стремительно поползли на лоб, он имел в виду нечто совсем иное. Ох, уж эта моя современная распущенность, кто о чем, а я о постели. Стыдно, конечно, но что поделать.

– Не верь мужчинам, которые говорят, что ты не в их вкусе – они врут, – неожиданно раздалось со стороны двери.

– Вы? – подскочил Ирон и вышколено согнулся в поясном поклоне, – Ваше Величество.

Я обескураженно вытаращилась на вошедшую в комнату Сарин. В белом свитере с жаккардовым рисунком и рейтузах, она смотрелась, как бы сказать, почти по – человечески, только глаза остались прежними, выцветшими, чуть подернутыми корочкой потрескавшегося льда.

– Будет тебе, – отмахнулась она от Ирона, – иди, порадуй остальных. Они там уже дыры в ковре протерли. Но наверх не пускай. Нам нужно тут немного пошушукаться.

– Ваше Величество, – еще раз поклонился Ирон, но несмотря на почтительность, оставил слово за мной, вопросительно взглянув, как бы спрашивая, уйти или остаться.

– Все хорошо. Иди, – кивнула я и забралась в постель, укрыв одеялом босые ноги.

Проходя мимо Старшей, Ирон не удержался и предупредил:

– Она еще не очень хорошо себя чувствует.

– Я вижу, – фыркнула та, и, дождавшись, когда маг выйдет, раздраженно тряхнула головой, – Я же не слепая.

Видя ее недовольство, я поспешила встать на защиту мага:

– Он просто беспокоится за меня.

– Даже чересчур, – поморщилась Сарин и подвинув стул, который Ирон сдвинул, чтобы сесть на корточки, села на него, положив на колени какую‑то явно тяжелую шкатулку в которой, пока она несла ее, что‑то гулко брякало и шуршало: – Я тут принесла тебе кое‑что. Этим ты полностью оплатишь алхимику за свое исцеление.

Я озадаченно приподняла брови, но тут же нахмурилась:

– О чем ты… вы?

– Сарин, – резко тряхнула головой снежная, – Не Ваше Величество, не Старшая. Зови меня Сарин. Ты это заслужила.

– Сарин, – неуверенно произнесла я и качнула головой.

Снежная внимательно посмотрела на меня, словно пытаясь разобраться в чем‑то, что она не совсем во мне понимала, поэтому, как бы издалека, уточнила:

– Все здесь зовут тебя по – разному…

– Рита, – я криво усмехнулась, – Меня зовут Рита.

– Хорошо, – моргнула Сарин.

– Но лучше называй меня Риммой, – всполошилась, взглянув на свою выпяченную вперед грудь, – Рита это только после полуночи.

Женщина слегка приподняла брови.

– Поэтому маг и мальчик зовут тебя Ри?

– Да, – кивнула я и озадачилась: – Мальчик? Какой мальчик?

Сарин задумчиво склонила голову к плечу.

– Тень. Вроде бы так его зовут.

– Тень? Он жив?

– Конечно. Он и Улла внизу, ждут, когда ты очнешься.

Я выдохнула и слабо улыбнулась. Они живы. Они справились. Я так ими горжусь.

– Что со мной было?

– Об этом я и хочу с тобой поговорить. Вот, – Сарин поставила шкатулку на прикроватный столик, – отдашь ее алхимику.

– Но…

– Не спорь, – нахмурила брови Старшая, – Я достаточно насмотрелась на последствия помощи того, кого ты называешь Ликом.

Нервозно, от того неуклюже я подтянулась на руках, но ослабленная после шести дней толи истощения, толи смертельной болезни, я часто задышала, словно выброшенная на берег рыба. Смущенная тем, что Сарин видит меня настолько слабой, я чуть грубее, чем следовало бы, попросила:

– Ты ведь знаешь, как его зовут. Скажи мне.

Старшая чуть откинулась на спинку стула, но даже так она смотрелась, как восседающая на троне королева и никак иначе. Эта выправка, эти манеры, эта сдержанность – Сарин не просто привыкла править, она срослась с властью воедино, и этим она напомнила мне Николаса. Поэтому я решила сперва внимательно выслушать ее, потом тщательно проанализировать сказанное, и лишь затем принять что‑то на веру.

– Суть не в том, знаю я его имя или нет, – тяжело вздохнула Сарин, – суть в том, что ты должна выяснить это сама, без моей или чьей‑либо помощи.

– Почему?

– Это будет твоей платой. Лик слишком часто создавал тени и слишком часто их отбрасывал, те забирали кусочки его личности, и так незаметно для себя он рассеялся по всем королевствам. Он помнит и не помнит, кто он на самом деле.

Я нахмурилась. Если то, что говорит Старшая, правда, то становится понятно, почему вокруг Безликого постоянно марево и почему он упорно не говорит мне своего имени. Возможно, Лик сам не помнит, как он выглядит, а имя – Лик только намекает, говоря, что ответ я знаю, будто надеется, что я действительно знаю его. Не удивительно, что он расстроился, когда я в лоб завила, что он алхимик, а потом объяснила, каким образом пришла к такому заключению.

– Но мне показалось, что ругаетесь вы с ним вполне осознанно, – засомневалась я.

– Лиен лишь обрывок его воспоминаний, – бледные губы Сарин вытянулись в подобии улыбки, – Вспомнив Лаиру, он вспомнил все, что было как‑то связано с ней, а наша с ним сделка была неотъемлемой ее частью.

– Сделка?

– Это я попросила его убить Лаиру, – огорошила меня Сарин.

Я вздрогнула и взглянула в холодное, безжизненное лицо Старшей.

– Ты…, – запнулась я, сердцем не желая верить, но разумом понимая, так и было.

– Лаиру нужно было остановить, – продолжила Сарин, – Сейчас я понимаю, что нужно было сделать это самой, а не поручать это влюбленному мальчишке. Темный прав, Лаира была только моей ошибкой и не ему было ее исправлять. Умирая, сестра предупреждала меня о последствиях выбора, она просила не препятствовать уходу сестер, но я ослушалась, захотела удержать Сейду. Она была со мной с самого начала – дольше, чем кто‑либо. Она была моей подругой, моей помощницей, моей правой рукой. Я знала историю каждой из снежных сестер, каждая из них бережно хранится и оплакивается в моем сердце, – Сарина на секунду замолчала, переводя дыхание и словно заглядывая в свое прошлое: – Когда я нашла Лаиру, я уже знала, что она согласится стать снежной. Цыгане, которым Сейда подкинула свою дочь, продали девочку, нетитулованным, но очень обеспеченным людям. Лаиру любили, но этого ей было мало, ее баловали, но девочке все время чего‑то не хватало. Лаира росла капризным и взбалмошным ребенком. Свою душу она продала, когда ей исполнилось шестнадцать. За вечную молодость, за свою неземную красоту и власть над мужскими сердцами, Лаира с легкостью распрощалась с даром Светлого, но получив желаемое, потеряла и радость жизни. Она была невероятно красивой, безупречно элегантной и совершенно бездушной.