Текст книги "Вечность"

Автор книги: Алисон Ноэль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 31

Сперва она тупо смотрит на меня, в зеленых глазах – растерянность и недоверие. Потом, вздернув подбородок, оскаливает зубы. Но я бросаюсь на нее первой – только бы успеть, сбить ее с ног, пока есть возможность! И уже в прыжке краем глаза замечаю мягкое золотистое мерцание, сияющий круг чуть в стороне от нас. Он светится и манит, совсем как в моем сне. И хотя эти сны насылала Трина, хотя, скорее всего, это ловушка, я не могу удержаться и сворачиваю к нему.

Падаю сквозь потоки ослепительного света, такого любящего, такого теплого, такого глубокого… Он успокаивает меня и забирает все мои страхи. Приземляюсь на лугу, покрытом ярко-зеленой травой, и травинки поддерживают меня, смягчая падение.

Я смотрю на луг, на цветы, чьи лепестки словно светятся изнутри, на деревья высотой чуть ли не до неба, ветви которых гнутся под тяжестью спелых, сочных плодов. Лежу в траве, вбираю в себя все это и невольно чувствую, что я уже была здесь когда-то.

– Эвер…

Вскакиваю на ноги и принимаю стойку. Я готова к бою! И тут я вижу, что это Деймен. Я отступаю на шаг. На чьей он, все-таки, стороне?

– Эвер, успокойся! Все хорошо…

Он кивает и, улыбаясь, протягивает руку. Но я не беру эту руку. Не подействуют на меня его приманки! Отступаю еще дальше и оглядываюсь, ища глазами Трину.

– Ее здесь нет. – Он не отводит взгляда. – Здесь только я. Ты в безопасности.

Я не знаю, верить ему или нет. Разве можно его назвать «безопасным»? Мысленно перебираю возможные линии поведения (признаться, их немного) и в конце концов спрашиваю:

– Где мы?

На самом деле хочется спросить: «Я умерла?»

– Нет, ты не умерла, – смеется он, прочтя мои мысли. – Ты – в Летней стране.

Я смотрю на него без проблеска понимания.

– Это… место между мирами. Вроде зала ожидания. Измерение между измерениями, если угодно.

– Измерение? – прищуриваюсь я.

Слово звучит как иностранное – по крайней мере, когда его произносит Деймен. Он протягивает ко мне руку, а я отшатываюсь, потому что знаю – если он дотронется до меня, я вообще соображать перестану.

Он пожимает плечами и жестом приглашает идти за ним по лугу, где каждый цветочек, каждое дерево, каждая травинка трепещут и качаются, изгибаясь в бесконечном танце.

– Закрой глаза, – шепчет он.

Я не слушаюсь, и он прибавляет:

– Пожалуйста…

Я закрываю. Наполовину.

– Поверь мне… – Деймен вздыхает. – Один-единственный раз – поверь.

Ну, верю. Закрыла.

– И что?

– Теперь представь себе что-нибудь.

– Что, например? – спрашиваю я, мгновенно представив себе большущего слона.

– Представь что-нибудь другое, – говорит Деймен, – скорее!

Я открываю глаза и с изумлением вижу громаднейшего слона, который мчится галопом прямо на нас. Чуть не задыхаюсь от неожиданности, превратив его в бабочку очень красивую бабочку-монарха, которая садится ко мне на палец.

– Как это?..

Я перевожу взгляд с Деймена на бабочку, которая смешно дергает черными усиками. Деймен смеется.

– Попробуешь еще?

Я сжимаю губы и смотрю на него, стараясь придумать что-нибудь поинтереснее слонов с бабочками.

– Давай! – подбадривает он. – Это так весело! Никогда не надоедает.

Я закрываю глаза и представляю себе, что бабочка превратилась в птицу. Открыв глаза, вижу, что на пальце у меня сидит великолепный разноцветный попугай макао. На руку тут же шлепается здоровенная клякса птичьего помета. Деймен протягивает полотенце.

– Может, лучше что-нибудь… менее пачкающее?

Я выпускаю птицу и смотрю, как она улетает. Потом опять зажмуриваюсь, изо всех сил загадываю желание, и, когда вновь открываю глаза, передо мной стоит Орландо Блум.

Деймен со стоном хватается за голову.

– Он настоящий? – шепчу я.

Орландо Блум улыбается и подмигивает мне. Деймен качает головой.

– Людей материализовать невозможно, только их подобия. К счастью, он скоро развеется.

Он и впрямь развеялся.

Мне становится немного грустно.

– Что происходит? – спрашиваю я. – Где мы? Как все это может быть?

Деймен улыбается и сотворяет великолепного белого жеребца. Усаживает меня в седло и создает для себя вороного.

– Покатаемся, – говорит он, ведя моего коня за повод к тропе.

Мы едем бок о бок по прекрасной, ухоженной дороге, которая ведет через долину, полную цветов, деревьев и сверкающих ручьев, над которыми играют радуги. Вдруг я вижу своего попугая – он сидит рядом с какой-то кошкой. Хочу свернуть с троны, отогнать его, но Деймен придерживает мою лошадь.

– Не волнуйся, здесь никто никого не ест. Здесь царит мир.

Едем дальше в молчании. Я разглядываю красоту вокруг, но вскоре в голове начинают роиться всевозможные вопросы. Даже не знаю, с чего начать.

Деймен смотрит на меня.

– Занавесь, которую ты увидела? Которая тебя притянула? Я ее там поместил.

– В ущелье?

Он кивает.

– И в твоем сне.

– А Трина говорит, что это она насылала сны.

Как уверенно он держится в седле! Тут я вспоминаю картину у него дома, где Деймен изображен на белом жеребце, со шпагой на боку. Очевидно, ему много приходилось ездить верхом.

– Трина показала тебе место. Я показал тебе выход.

– Выход? – повторяю я, и сердце снова больно сжимается.

Деймен с улыбкой качает головой.

– Не в том смысле выход! Я же сказал: ты не умерла. На самом деле ты никогда еще не была настолько живой, как сейчас. Ты способна управлять материей и воплощать в реальность все, что пожелаешь. – Он смеется. – Только не приходи сюда слишком часто. Должен тебя предупредить: это вызывает привыкание.

– Значит, вы оба насылали на меня сны? – спрашиваю я, прищурившись и стараясь разобраться во всей путанице. – Совместными усилиями?

Он кивает.

– Значит, я даже собственные сны не могу контролировать? – Я невольно повышаю голос. Не нравится мне все это!

– Конкретно этот сон – не можешь.

Я сдвигаю брови и качаю головой.

– Прошу прощения, а не кажется ли тебе, что это самую чуточку наглость? Нет, ну все-таки! И почему ты ее не остановил, если знал, что она задумала?

Он смотрит на меня устало и печально.

– Я не знал, что это Трина. Просто я заглянул в твои сны, ты была чем-то напугана, вот я и показал тебе дорогу сюда. Здесь ты всегда будешь в безопасности.

– А почему Трина за мной не погналась?

Он сжимает мои пальцы.

– Потому что Трина эту занавесь не видит. Ее видишь только ты.

Я сощуриваю глаза. Как все странно, запутанно и совершенно непонятно.

– Не волнуйся так, потом все поймешь. А пока просто наслаждайся.

– Почему это место кажется таким знакомым?

– Потому что именно здесь я тебя нашел.

Я недоумевающе смотрю на него.

– Правильно, я нашел твое тело возле машины. А душа уже отлетела и задержалась здесь.

Он останавливает лошадей, помогает мне спешиться и ведет к лужайке – такой зеленой, такой сверкающей в теплом золотистом свете, который идет непонятно откуда. Не успела я опомниться, а Деймен уже создал диван с мягкими подушками и скамеечку для ног.

– Хочешь что-нибудь добавить? – улыбается Деймен.

Я зажмуриваюсь и представляю себе кофейный столик, лампу, несколько статуэток и красивый персидский ковер. Когда я снова открываю глаза, мы находимся и полностью обставленной гостиной на свежем воздухе.

– А если пойдет дождь? – спрашиваю я.

– Не надо!

Поздно…

Мы промокли насквозь.

– Мысли материализуются, – говорит Деймен, создавая гигантский зонтик.

Струи дождя стекают с краев зонта прямо на ковер.

– То же самое и на Земле, только там процесс занимает больше времени. А здесь, в Летней стране, все происходит мгновенно.

Я смеюсь.

– Мама всегда говорила: бойся своих желаний, потому что они исполняются!

Деймен кивает.

– Теперь ты знаешь, откуда пошла эта поговорка. Может, остановишь дождь, и мы сможем высушиться?

Он встряхивает мокрыми волосами, так что на меня летят брызги.

– А как?

– Просто представь себе место, где тепло и сухо, – улыбается Деймен.

И не успела я глазом моргнуть – мы лежим на чудесном пляже с розовым песком.

– Давай так и оставим, а?

Деймен хохочет, а я создаю пушистое синее полотенце и бирюзовый океан для полного комплекта.

Я укладываюсь на спину и закрываю глаза, нежась на теплом песке, и тут Деймен произносит то, о чем я и сама догадывалась, просто еще не сформулировала в одном предложении. Том самом, которое начинается словами: «Я бессмертный», а заканчивается: «…и ты тоже».

Такое не каждый день услышишь.

– Значит, мы оба бессмертные? – спрашиваю я, приоткрыв один глаз и удивляясь про себя: неужели я способна вести такой странный разговор таким обыденным тоном?

Хотя, мы сейчас в Летней стране, куда уж страннее…

Деймен кивает.

– И ты сделал меня бессмертной, когда я погибла в аварии?

Опять кивает.

– А как? Это как-то связано с твоим красным напитком?

Он глубоко вздыхает.

– Да.

– А почему мне не нужно пить его все время, как тебе?

Он отворачивается, долго смотрит на море.

– В конце концов тебе тоже придется.

Я сижу, дергаю нитку из полотенца и никак не могу свыкнуться со всем этим. Не так давно мне казалось, что паранормальные способности – уже несчастье, а тут вон что…

– Все не так ужасно, как тебе кажется, – говорит Деймен, накрывая ладонью мою руку. – Посмотри вокруг – разве плохо?

– И все-таки, зачем? Тебе не приходило в голову, что я, может быть, не хочу становиться бессмертной? Может, лучше было меня отпустить?

Он весь сжимается, отводит глаза, смотрит на что угодно, только не на меня. Наконец оборачивается ко мне и говорит:

– Во-первых, ты права. Я повел себя как эгоист. Правда в том, что я спас тебя скорее ради себя, а не ради тебя самой. Я не мог потерять тебя снова, после того как… – Он останавливается и качает головой. – И все же я не был уверен, что все получилось. Разумеется, я знал, что вернул тебя, но не знал – надолго ли. Полной уверенности у меня не было, пока я не увидел тебя сейчас в ущелье…

– Ты видел меня в ущелье? – изумленно переспрашиваю я.

Он кивает.

– Значит, ты был там?

– Нет, я наблюдал издали. – Он потирает подбородок. – Долго объяснять…

– Постой, дай разобраться. Ты наблюдал за мной издали, но все-таки мог видеть все, что происходит, и не попытался вмешаться?

Произнеся это вслух, я прихожу в такое бешенство, что становится трудно дышать.

Деймен качает головой.

– Я не вмешивался, пока ты не захотела спастись. Тогда я показал тебе занавесь и подтолкнул тебя к ней.

– Значит, ты дал бы мне умереть? – Я отползаю в сторону, подальше от него.

Он смотрит на меня и говорит очень серьезно:

– Если бы ты этого хотела – то да. Эвер, во время прошлого нашего разговора, на автостоянке, ты сказала, что ненавидишь меня за то, что я сделал: за то, что я эгоист, за то, что разлучил тебя с твоей семьей, за то, что вернул тебя. И хотя твои слова меня больно ранили, я знал, что ты права. Я не имел права вмешиваться. Но там, в ущелье, ты сама наполнила себя любовью, и эта любовь спасла тебя, исцелила и вернула к жизни. Тогда я и понял.

«А как же в больнице – почему я не могла исцелить себя тогда? Почему я должна была выстрадать все эти порезы, переломы и ушибы? Почему я не могла… регенерировать, как в ущелье?» – думаю я, скрестив руки на груди и отказываясь принять его слова.

– Только любовь исцеляет. Гнев, страх и вина только разрушают и не дают тебе обрести свои истинные способности.

Он кивает, не сводя с меня глаз.

– Да, еще одно! – вспыхиваю я. – Почему ты способен читать мои мысли, а я твои – нет? Это нечестно!

Деймен смеется.

– Тебе так хочется читать мои мысли? Я думал, тебе нравится моя загадочность!

Я рассматриваю свои колени, щеки у меня горят, когда я вспоминаю, что он мог прочесть в моих мыслях.

– Знаешь, есть способы закрываться от чтения мыслей. Возможно, тебе стоило бы посоветоваться с Авой.

– Ты знаешь Аву? – ахаю я.

Кажется, это заговор!

Деймен качает головой.

– Я знаю ее только через тебя, через твои мысли о ней.

Я отвожу глаза, смотрю на семейство кроликов, резвящихся неподалеку, и снова поворачиваюсь к Деймену.

– Получается, тогда, на скачках?..

– Предчувствие, как и у тебя.

– А как же ты проиграл?

Он смеется.

– Иногда приходится и проигрывать, иначе люди начнут задумываться. Но потом я отыгрался, правда?

– А тюльпаны?

Деймен улыбается.

– Материализация. Точно так же, как ты материализовала слона и этот пляж. Обычная квантовая физика. Сознание создает материю там, где прежде была чистая энергия. Это не так трудно, как принято думать.

Не понимаю я все-таки… Хоть он и говорит, что все просто.

– Мы сами творим свою реальность. И в обычном мире тоже, – говорит Деймен, отвечая на вопрос, который только что сформировался у меня в голове. – Смертные – творцы, только они этого не замечают, потому что в их мире это происходит гораздо дольше.

– У тебя – не дольше.

Он смеется.

– Я давно живу на свете – выучился кое-каким фокусам.

– А как давно? – спрашиваю я, вспомнив запертую комнату у него дома.

Он вздыхает и отводит глаза.

– Очень давно.

– И теперь я тоже буду жить вечно?

Деймен пожимает плечами.

– Это – как захочешь. Можешь выбросить все из головы, вернуться домой и жить обычной жизнью, а когда настанет время – просто позволишь себе уйти. Я дал тебе возможность, выбор за тобой.

Я смотрю на океан. Он так прекрасен, так ярко сверкает – я не могу поверить, что все это существует благодаря мне. Весело, конечно, играть с такими могущественными магическими силами, но мои мысли вскоре обращаются к более мрачным вещам.

– Я должна знать, что случилось с Хейвен. В тот день, когда я тебя застала… – Я морщусь от одного воспоминания. – И еще – Трина тоже бессмертная, да? Это ты ее такой сделал? Как все это началось? Ты сам как стал бессмертным? Ты знаешь, что Трина убила Эванджелину и чуть не убила Хейвен? И что это у тебя за жуткая комната?

Деймен хохочет.

– Повтори, пожалуйста, вопрос!

– О, и еще одно: что имела в виду Трина, когда сказала, что убивала меня снова и снова?

– Трина так сказала? – Его глаза расширяются, а лицо становится совершенно белым.

– Угу. – Я помню, какое у нее было самодовольное лицо. – Она говорила: «Ну вот опять, глупая смертная, и ты каждый раз соглашаешься на эту игру», и так далее и том же духе. Ты же, вроде, сам все видел?

Он качает головой.

– Я не все видел… Я подключился позже. Господи, Эвер, я виноват во всем. Я должен был знать, я не смел тебя втягивать, нужно было оставить тебя в покое…

– Она еще сказала, что видела тебя в Нью-Йорке. То есть это она Хейвен так сказала.

– Она солгала, – чуть слышно отвечает Деймен. – Я не был в Нью-Йорке.

В глазах у него такая боль, что я невольно беру его за руку. Он выглядит несчастным и беспомощным – больше всего на свете я хочу стереть это выражение с его лица. Я целую его теплые губы. Надеюсь, он поймет – в чем бы ни была его вина, скорее всего, я его прощу.

– Поцелуй становится слаще с каждым перерождением… – Деймен вздыхает, отстраняется и убирает волосы у меня со лба. – Вот только дальше у нас с тобой никак не заходит. И теперь я знаю, почему.

Он прижимается лбом к моему лбу, передавая мне свою радость, свою бесконечную любовь. Потом тяжело вздыхает и отодвигается.

– Ах да, твои вопросы… С чего же начать?

– Может, с начала?

Он кивает, глядя куда-то вдаль – в прошлое, когда все началось. А я скрещиваю ноги по-турецки и слушаю.

– Мой отец был мечтателем, художником, немного занимался науками и алхимией – она была тогда в моде…

– Тогда – это когда? – жадно спрашиваю я.

Мне нужны даты, названия стран и городов. Что-то конкретное, поддающееся анализу, а не абстрактные философские идеи.

– Давно, – смеется он. – Я на самом деле чуточку старше тебя.

– А можно точнее? Интересно же, какая у нас все-таки разница в возрасте!

Невероятно, но Деймен качает головой.

– Тебе достаточно знать, что мой отец, как и другие алхимики, верил, что все в мире может быть сведено к одному-единственному веществу, и если бы удалось выделить это вещество, то из него можно было бы создать что угодно. Он работал над своей идеей долгие годы, создавал различные рецепты, потом отказывался от них. А когда и он, и моя мать… умерли, я продолжил его исследования и в конце концов нашел.

– А сколько тебе было лет? – не отстаю я.

Он пожимает плечами.

– Я был довольно молод.

– Значит, ты еще можешь повзрослеть?

Он смеется.

– Да, я взрослел до определенного момента, а потом остановился. Знаю, ты предпочитаешь вампирскую теорию «замороженного времени», но мы сейчас говорим о реальной жизни, а не о фэнтези.

– Ладно, так что дальше?

– Дальше – родители мои умерли, я остался сиротой. Знаешь, в Италии, где я родился, фамилии часто связаны с происхождением или профессией человека. «Эспозито» значит – «сирота» или «беззащитный». Мне дали это имя, хотя лет сто или двести спустя я от него отказался, поскольку оно мне больше не подходило.

– А почему ты не использовал настоящую фамилию?

– Тут сложно. Отца… преследовали. И я решил обезопасить себя.

– А Трина? – Горло у меня перехватывает, когда я произношу это имя.

Деймен кивает.

– Поверина – «бедняжка». Мы воспитывались в церковном приюте; там и встретились. А когда она заболела, я не мог вынести мысли о том, чтобы потерять ее, и дал ей свой напиток.

– Она сказала, что вы поженились.

Я сжимаю губы, горло сводит судорогой. Строго говоря, она этого не говорила, но явно подразумевала, когда назвала мне свое полное имя.

Деймен отводит глаза, качает головой и что-то еле слышно шепчет.

– Это правда? – спрашиваю я.

В животе скручивается тугой узел, сердцу становится тесно в груди.

Деймен кивает.

– Но это не то, что ты думаешь. Все случилось так давно, сейчас это вряд ли имеет какое-то значение.

– А почему вы не развелись? Если это «вряд ли имеет какое-то значение». – Щеки у меня горят огнем, и щиплет в глазах.

– Ты предлагаешь мне явиться в суд с брачным свидетельством, выданным несколько столетий назад, и потребовать развода?

Я отворачиваюсь, понимая, что он прав, а все-таки…

– Эвер, смилуйся! Я – не то, что ты. Ты провела на этом свете – по крайней мере, в этом перерождении – всего семнадцать лет, а я живу много веков! За этот срок можно сделать несколько ошибок. И хотя многие мои поступки заслуживают осуждения, все же я думаю, что мои отношения с Триной к их числу не относятся. Тогда все было иначе. Я сам был другим – тщеславным, поверхностным, и притом ужасным материалистом. Жил только для себя, хотел взять от жизни все, что смогу. Но в тот миг, когда я встретил тебя, все во мне перевернулось. А когда я тебя потерял… Никогда я не знал такой боли. А потом ты появилась вновь… – Он умолкает, глядя куда-то вдаль. – Не успел я тебя найти, как опять потерял. Так повторялось снова и снова. Любовь и утрата, бесконечный круг… Но теперь он разорван.

– Значит, мы – реинкарнации?

У этого слова странный вкус.

– Ты – да, я – нет. – Он пожимает плечами. – Я всегда здесь, всегда один и тот же.

– А кем я была? – Я не знаю, верю ли до конца, но сама идея меня завораживает. – И почему я ничего не помню?

Деймен явно рад переменить тему.

– Возвращаясь, приходится плыть по Реке Забвения. Ты и не должна помнить. Ты приходишь на землю, чтобы учиться, чтобы расти, чтобы платить кармические долги. Каждый раз начиная заново, ты вынуждена искать собственную дорогу. В жизни, Эвер, как на контрольной – нельзя подглядывать в учебник.

– А ты не жульничаешь, что остаешься здесь? – спрашиваю я, с некоторым злорадством глядя на этого мистера «Сейчас я тебе объясню, как устроен мир».

Он вздрагивает.

– Можно и так сказать.

– А откуда ты все это знаешь, если сам никогда не проделывал?

– У меня было много времени на то, чтобы изучить великие тайны бытия. А на пути я встретил много замечательных учителей. О своих других воплощениях тебе нужно знать только, что все они были женщинами. – Он улыбается, заправляя прядь волос мне за ухо. – Очень красивыми девушками. И все были мне очень дороги.

Я смотрю на океан. Создаю несколько волн – просто так, чтобы были. Потом уничтожаю. Все. Разом. Возвращая нас в гостиную на лужайке.

– Перемена декораций? – улыбается Деймен.

– Декораций – да, но не нашего разговора.

Он вздыхает.

– Итак, после многолетних поисков я нашел тебя снова. Остальное ты знаешь.

Я глубоко вздыхаю. Сижу, смотрю на лампу, силой мысли то включаю ее, то выключаю. Трудно все-таки со всем этим освоиться.

– Я давно прекратил всякие отношения с Триной, но у нее есть ужасная привычка – без конца появляться снова. Помнишь тот вечер в ресторане гостиницы «Сент-Реджис»? Когда ты увидела нас вместе? Я уговаривал ее забыть обо всем и жить дальше своей жизнью! Как видно, не помогло. Да, я знаю, что она убила Эванджелину, потому что в тот день, на пляже, когда ты проснулась и одиночестве…

Я щурю глаза, думая: «Так я и знала! Не занимался он серфингом!»

– Я обнаружил ее мертвое тело. Спасти ее я не мог, было поздно. И о Хейвен я тоже знаю, хотя ее я, к счастью, успел спасти.

– Так вот где ты был той ночью… когда сказал, что ходил на кухню попить воды!

Он кивает.

– О чем еще ты мне врал? – спрашиваю я, скрестив руки на груди. – И где ты был в ночь Хэллоуина, после того как ушел от меня?

– Я пошел домой, – отвечает Деймен, пристально глядя на меня. – Когда я увидел, как Трина на тебя смотрит, то решил, что будет лучше устраниться. Только я не смог. Я старался, все время старался! И просто не смог. Я не могу без тебя. Теперь ты знаешь все… Хотя, по-моему, вполне очевидно, почему я раньше не мог позволить себе такую откровенность.

Я пожимаю плечами и отворачиваюсь. Пусть это правда, я не хочу сразу сдаваться.

– Ах да, еще моя, как ты выразилась, «жутенькая комната»? Что сказать… Это мое счастливое место. Немного похоже на твое воспоминание о последних беззаботных минутах в машине с твоей семьей. – Он смотрит на меня, и я отвожу глаза – мне стыдно за свои слова. А Деймен улыбается. – Хотя, должен признаться, я от души посмеялся, когда понял, что ты считаешь меня упырем!

– Ах, прошу прощения! Просто, раз уж мы, бессмертные, ходим по свету, почему не приплести сюда еще разных фей, колдунов, оборотней, ну и… Нет, правда, ты так говоришь о невероятных вещах, как будто это нормально!

Он закрывает глаза и вздыхает, а открыв глаза снова, говорит:

– Для меня нормально. Это моя жизнь. А теперь и твоя тоже, если ты захочешь. Право, Эвер, все не так ужасно, как кажется.

Он смотрит на меня долгим взглядом. Какая-то часть меня все еще хочет его ненавидеть за то, что он превратил меня в такое, но все-таки ненавидеть его я не могу.

Снова ощутив мягкое, чуть щекотное тепло по всему телу, я опускаю взгляд на свою руку, которой он касается, и говорю:

– Прекрати!

– Что прекратить?

Взгляд у него усталый, кожа вокруг глаз побледнела.

– Прекрати наводить на меня ощущение теплой щекотки! – говорю я, разрываясь между любовью и ненавистью.

– Я ничего на тебя не навожу, Эвер.

Он смотрит мне в глаза.

– Нет, наводишь! Я каждый раз это чувствую, когда ты… ну, не знаю…

Скрещиваю руки на груди, не представляя, куда может завести этот разговор.

– Клянусь, я не применяю никакой магии! Я никогда не пустился бы на фокусы, чтобы соблазнить тебя.

– Ага, а тюльпаны?

Он улыбается.

– Ты так и не догадалась, что они означали?

Я сжимаю губы, глядя в сторону.

– Цветы имеют значение. Я выбрал их не случайно.

Глубоко вздыхаю и силой мысли переставляю предметы на столе. Жаль, что нельзя сами мысли вот так же привести в порядок и выстроить по линеечке.

– Я могу тебя многому научить, – говорит Деймен. – Правда, это будут не только веселые увлекательные игры. Нужно действовать очень осторожно. – Он делает паузу и смотрит на меня: слушаю ли я его? – Остерегайся злоупотреблять своей властью. Трина – вот пример. Кроме того, обо всем этом нельзя никому рассказывать. Совсем никому, понимаешь?

Я пожимаю плечами, а про себя думаю: «Да ладно…» И понимаю, что он прочел мою мысль, потому что он качает головой и наклоняется ко мне.

– Эвер, я серьезно. Ты не должна никому об этом рассказывать. Дай мне слово.

Я смотрю на него.

Он выгибает брови и крепче сжимает мою руку.

– Честное скаутское, – хмыкаю я, отводя глаза.

Деймен выпускает мою руку и откидывается на спинку дивана.

– Чтобы быть совсем откровенным, я должен сказать, что у тебя все еще есть выход. Ты еще можешь перейти границу. Собственно говоря, ты могла умереть там, в ущелье, но ты предпочла остаться.

– Так ведь я была готова умереть! Я хотела умереть!

– Ты сама придала себе сил, черпая их из воспоминаний. Ты взяла силы у своей любви. Я же говорил – мысли созидают. Для тебя они создали исцеление и силу. Если бы ты действительно хотела умереть, ты просто перестала бы бороться. Думаю, на каком-то глубинном уровне ты это сознавала.

Я не успела поинтересоваться, зачем он пробрался в мою комнату, пока я спала, а он уже отвечает:

– Это не то, что ты подумала.

– А что? – спрашиваю я, хотя не уверена, что хочу слышать ответ.

– Я пришел, чтобы… наблюдать. Я удивился, что ты меня заметила. Я был, так сказать, в преображенном виде.

Я обхватываю колени руками и притягиваю к груди. То, что он говорит, совершенно непонятно, однако этого хватает, чтобы меня пробрала дрожь.

Он пожимает плечами.

– Эвер, я чувствую, что я в ответе за тебя и…

– И пришел проверить качество товара? – спрашиваю я, подняв брови.

Деймен смеется.

– Позволь тебе напомнить о твоем увлечении фланелевыми пижамами!

Я делаю гримасу.

– Ладно, значит, ты чувствовал, что в ответе за меня… вроде как… папа?

Теперь уже я смеюсь, а он морщится.

– Нет, не как папа. Эвер, я был у тебя в комнате всего один раз, в ту ночь, когда мы встретились около ресторана. Если были еще другие случаи…

– Трина. – Я вздрагиваю, представив себе, как она крадется ко мне в комнату и подглядывает за мной. – А она точно не может прийти сюда? – спрашиваю я, оглядываясь.

Деймен успокаивающе сжимает мою руку.

– Она даже не подозревает, что такое место существует. С ее точки зрения, ты просто растворилась в воздухе.

– А ты-то как сюда попал? Ты тоже однажды умер, как я?

Он качает головой.

– Алхимия бывает двух видов. Физическая – на нее я наткнулся практически случайно, благодаря моему отцу, и духовная – ее я обнаружил, когда почувствовал, что есть нечто более великое, более грандиозное, чем я. Я учился, набирал опыт, я упорно работал, чтобы попасть сюда. Я даже изучил ТМ. – Он запинается и с улыбкой смотрит на меня. – Трансцендентальную Медитацию, учение Махариши Махеша Йоги.

– Гм, если ты хотел меня поразить – извини, не получилось. Я понятия не имею, что это такое.

Деймен пожимает плечами.

– Тогда скажу, что у меня ушли сотни лет на то, что бы перевести свои открытия из области духа в область физического. А тебе, как только ты забрела на луг, была дана своего рода контрамарка. Видения и телепатия – всего лишь побочные эффекты.

– Боже! Неудивительно, что ты так ненавидел школу, – говорю я, чтобы перевести разговор на что-нибудь более конкретное и понятное. – Ты-то ее окончил не знаю сколько триллионов лет назад, правильно?

Деймен заметно вздрагивает, и я вдруг соображаю, что для него, должно быть, возраст – больная тема. Довольно смешно, ведь он сам захотел жить вечно.

– Зачем ты вообще поступил в школу?

– Ради тебя, – улыбается он.

– Ага, увидел девчонку в мешковатых джинсах и свитере с капюшоном, и так она тебе вдруг понадобилась, что ты решил заново пройти курс средней общеобразовательной школы, лишь бы только быть к ней поближе?

– Примерно так, – смеется Деймен.

– А другого способа подобраться ко мне ты не нашел? Не вижу логики!

Я снова начинаю злиться, но Деймен проводит кончиками пальцев по моей щеке и заглядывает в глаза.

– В любви не бывает логики.

Сглатываю комок в горле, чувствуя одновременно смущение, головокружительную радость и неуверенность. Кашлянув, говорю:

– Ты, кажется, говорил, что не умеешь любить?

В животе у меня словно застрял кусок холодного мрамора. Ну почему я не могу быть просто счастливой, ведь мне только что объяснился в любви самый потрясающий парень на планете? Почему я снова думаю о плохом?

– Я надеялся, что в этот раз все будет по-другому, – шепотом отвечает он.

– Боюсь, мне все это не по силам. Не знаю, что и делать… – Я отворачиваюсь, дышу часто и неровно.

Он сгребает меня в охапку и прижимает к груди.

– Не торопись, у тебя есть время подумать.

Я оборачиваюсь, а у него взгляд опять отрешенный.

– Что случилось? Почему ты на меня так смотришь?

– Потому что я не умею прощаться. – Он пытается улыбнуться, но улыбаются только губы, а не глаза. – Видишь, сколько я всего не умею? Ни любить, ни прощаться…

– Может, это на самом деле одно и то же. – Я стискиваю губы, чтобы не заплакать. – А куда ты уходишь?

Я стараюсь говорить спокойно и равнодушно, а сердце вот-вот остановится, и дыхание застряло в горле, и внутри как будто все умерло.

Деймен пожимает плечами, глядя куда-то вбок.

– Ты вернешься?

– Тебе решать. – Тут он все-таки смотрит на меня. – Эвер, ты все еще меня ненавидишь?

Я качаю головой, не отводя глаз.

– Ты любишь меня?

Я снова отворачиваюсь. Знаю, что да – я люблю его каждой прядкой волос, каждой клеточкой кожи, каждой каплей крови, любовь переполняет меня, перекипает через край, но я просто не могу заставить себя произнести это вслух. Да ведь он же читает мысли – так зачем что-то говорить? Он и без того должен знать.

– Всегда приятно, когда это произносят вслух. – Он заправляет мне волосы за ухо и прижимается губами к моей щеке. – Когда что-нибудь решишь – обо мне, о бессмертии, только скажи – и я приду. У меня впереди вечность… Увидишь, какой я терпеливый.

Он улыбается и что-то достает из кармана. Браслет в виде подковы, серебряный с хрусталем, тот самый, что он мне купил на ипподроме. Тот, который я швырнула ему в лицо тогда, на автостоянке.

– Можно?

Я киваю. Говорить не могу – горло перехватило. Он защелкивает браслет на моей руке и берет мое лицо в ладони. Отводит в сторону челку и прикасается губами к шраму на лбу. Он дарит мне любовь и прощение, которых я совсем не стою. А когда я пытаюсь отстраниться, он только крепче прижимает меня к себе и говорит:

– Постарайся простить себя, Эвер. Ты ни в чем не виновата.

Я закусываю губы.

– Много ты знаешь…

– Я знаю, что ты винишь себя за то, в чем твоей вины на самом деле нет. Я знаю, что ты всем сердцем любишь свою младшую сестричку и постоянно мучаешься вопросом – не зря ли ты удерживала ее возле себя. Я знаю тебя, Эвер. Я все о тебе знаю.

Я отворачиваюсь. Мое лицо мокро от слез, а я не чтобы он их видел.

– Неправда, ты ничего не знаешь! Я – урод, и со всеми, к кому я подойду близко, случается что-нибудь плохое, хотя на самом деле это должно бы случиться со мной!

Я мотаю головой, зная, что не заслуживаю счастья, что недостойна такой огромной любви.

Деймен притягивает меня к себе. Его прикосновение успокаивает и смягчает боль, но оно не может изменить правду.