Текст книги "Развод. Не жди прощения (СИ)"

Автор книги: Алиса Роса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

33. (Герман)

– Тут такое дело, Виктория, – смягчаю голос. Ей и так нелегко будет услышать, что я скажу. – Тимур заменил тебя. Мне неприятно тебе это сообщать, но он окончательно убрал тебя из своего бизнеса. Твое место на переговорах с французами займет его любовница.

Виктория вперивается в меня немигающим взглядом. Замирает на несколько мгновений, потом оторопело хлопает ресницами. Осмысляет. Да уж, нелегко узнавать, что тебя предали и отобрали чуть ли не самое дорогое.

В красивых глазах выступают бриллианты слез, но она быстро берет себя в руки. Это хорошо. У меня нет никакого желания с ней нянькаться. Напротив, я начал этот разговор, чтобы ее встряхнуть.

– Я понимаю, что тебе грустно, – начинаю доверительным тоном. – Но это не так грустно, насколько плохо. Ты же слышала мой разговор с Саней. Через месяц салон должен быть наполнен.

К концу тирады ожесточаю голос. Виктория обязана поверить, что я с нее шкуру живьем сниму, если она не справится.

– То есть, как – через месяц? – она снова не мигая смотрит на меня. Теперь глаза по пять копеек и брови взмыли на лоб, сморщив кожу у кромки волос.

– У тебя нет времени рефлексировать, Виктория, – не сбавляю тона. Пусть боится. – Мебель нужна через месяц. Бери ноги в руки и ищи.

Она молчит несколько секунд. То ли с мыслями собирается, то ли оправляется от шока.

– Герман, месяц – это ничто! – произносит с расстановкой для весомости, – Даже если я телепортируюсь во Францию, найду новых антикваров или восстановлю связь с текущими, даже если мне удастся набрать нужное количество мебели, она не приедет за месяц! Среднее время прибытия контейнера от девяноста до ста двадцати дней!

В голосе возмущенная решимость. Виктория знает, о чем говорит, но и я знаю, чего хочу. Засматриваюсь на ее губы. Мягкие, сочные, немного пухленькие. Шевелятся в такт ее словам. В штанах вздрагивает член. Перестаю слушать, что она говорит. Я хочу целовать эти губы. Я хочу Викторию. Всю без остатка. Хочу чуть ли не сильнее, чем открыть салон. Но есть проблема – ее принципиальность и вечно влезающий Тимур. Надо ускорить чертов развод!

–... главная сложность в том, что французские антиквары не работают по безналу. У них даже сайтов нет! – договаривает Виктория свою длинную тираду. – Заполнить салон за месяц невозможно, Герман!

Какая же она сексуальная, когда начинает обороняться. Внутренне усмехаюсь. Я сильнее, девочка. Тебе не выстоять.

– Ты, наверное, оговорилась, Виктория, – изгибаю бровь с серьезным видом. – Я не знаю слова «невозможно». Это какой-то диалект проигравших?

Виктория заметно сереет.

– Мне плевать, где ты найдешь антиквариат, – продолжаю стальным голосом. – Хоть у Тимура скупай через подставных лиц. Но так, чтобы по закупочной цене. Через месяц в салоне должна стоять мебель. Уяснила?

Она не двигается. Молчит. По глазам вижу, что не согласна.

– Через тридцать дней мы откроем салон. Ты поняла? – повторяю еще раз с нажимом. Для несговорчивых.

Это на личном фронте я не готов ее насиловать, а по работе буду гонять и в хвост и в гриву, иначе за что я ей плачу?

– Поняла, – Виктория окончательно сникает.

– Мне пора, – жестом прошу счет у официантки. – Я провожу тебя до машины. У тебя день, чтобы придумать, где брать антиквариат. Потрать время с пользой.

Может, это жестковато – так с ней разговаривать, но это необходимо. Надо, чтобы она собралась и сделала все по красоте. Если салон не будет открыт через месяц, все это не имеет смысла. Ничего не имеет смысла.

Срань! Кого я обманываю?

Ничего, кроме одной красивой, сексуальной девчонки, которая уже въелась мне под кожу, и ее просто так не вытравишь.

Нет, была бы Виктория наемной работницей, как та же Анжела, я бы неустойку отсудил за нарушение сроков. Да бог знает, что я мог бы сделать с человеком, который меня подвел. Но с Викторией все сложнее. Я уже не смогу, язык не повернется выставлять ей счет или что-то вроде того. Провал открытия будет просто огромным ударом по моей репутации.

Я прощаюсь с Викторией, сажая ее в машину к Георгию и еду в центральный офис моего строительного холдинга. Работа по основному бизнесу сама себя не сделает.

Выслушиваю отчеты глав департаментов на только что созванном совещании и довольно потираю руки. Все идет по плану. Согласование объекта в Царицыно дошло до финальной фазы. Пора уладить «формальности» с главным архитектором. Нужно будет встретиться с ним и лично в конверте ему все «утрясти».

Остаток дня трачу на деловые переговоры и встречи с нужными людьми. И так почти каждый день. Много знакомых, много встреч, много переговоров. Я уже и не знаю, как жить иначе. Когда-то моя жизнь была другой. Уж точно не такой дерганой, как сейчас. И куда более счастливой.

Когда вечером возвращаюсь домой, Марта встречает меня первой, как всегда с теплой улыбкой. Виктория выходит из кухни с очень виноватым видом. Она выглядит так, будто собирается сказать мне, что возникли сложности.

Передаю Марте пальто и направляюсь мыть руки.

– В чем дело, Виктория? – спрашиваю сходу, не здороваясь.

Она плетется следом за мной, но молчит.

– Выкладывай, – рычу на нее, проходя в столовую, и усаживаюсь за стол в ожидании, когда Марта подаст ужин.

– Я днем забыла сказать. Тимур сменил пароль в моей рабочей почте и адрес резервной для восстановления, – лепечет Виктория. Трясется как осиновый лист. – Я смогла возобновить общение только с двумя антикварами.

Она, бледная, как моль, стоит передо мной, не решаясь сесть. Дышит через раз. Я уже и не рад, что она так меня боится, но у меня сейчас нет ни желания, ни возможности подтирать ей сопли.

– Ты ела? – киваю ей на место напротив меня. – Садись.

– У меня нет аппетита, – отвечает она, но послушно опускается на стул. – У меня всегда пропадает аппетит, когда я нервничаю.

Марта приходит на кухню сервировать стол к ужину. Дожидаюсь, пока она выйдет. Мне тут не нужен междусобойчик женской солидарности.

– А ты не нервничай, – произношу вполголоса. – Просто возьми и сделай так, чтобы через месяц в салоне стояло достаточное количество мебели.

Она вздрагивает, будто хочет что-то возразить, но осекается.

– И не надо рассказывать мне сказки, что это невозможно, – продолжаю давить. – Я нанял профессионала, так соответствуй!

– Ты нанял профессионала, а не волшебника, Герман! – шипит Виктория, злобно сверкая глазами, но потом поправляется: – Я сделаю все, что в моих силах. Можно идти?

Марта ставит на стол тарелки с аппетитным салатом из овощей и соленого лосося. Как же невовремя она появляется!

Виктория, воспользовавшись ее появлением, встает из-за стола и пытается улизнуть.

– Куда ты собралась? – взглядом пригвождаю ее к стене. – Сядь на место. Мы не закончили.

Она сникает и возвращается за стол. Если бы меня самого не поджимали сроки, я бы не стал так лютовать. Но сейчас я просто вынужден вселить в Викторию ощущение, что у нее нет плана «Б». Нет запасного парашюта. Игра идет ва-банк.

Марта наконец покидает столовую и прикрывает дверь.

– Назвалась груздем, полезай в кузов, – отвечаю невозмутимо. – Я тебя предупредил. Через месяц состоится торжественное открытие салона. Это будет фееричное событие, которое уже анонсировано. Если там не окажется мебели, я буду иметь бледный вид. Это репутационные потери, которые измеряются отнюдь не десятком миллионов рублей. В твоих интересах не попадать на такие суммы.

Виктория несколько мгновений не мигая смотрит на меня, потом решительно встает.

– Теперь я окончательно сыта угрозами, Герман, – она направляется к двери. – Приятного аппетита и хорошего вечера.

Хочется остановить и вернуть ее за стол. Я надеялся провести с ней этот вечер, но не смог совладать с эмоциями и снова надавил. Сейчас требовать от нее остаться бесполезно. Точнее, продавить можно, но ее расположения это не прибавит.

Позволяю Виктории уйти. В другой раз разговор сложится лучше. А после того, как эпопея с салоном закончится, она увидит совсем другого Германа. Но до того момента еще надо дожить.

Вспоминается видео, которое прислал Тимур. Он прекрасен в своей мерзости. Делает все, чтобы Виктория служила мне верой и правдой. А я уж не упущу своего шанса. Эта девочка будет моей во всех смыслах.

Закончив ужин, ощущаю неудовлетворенность. Хотелось бы закончить вечер на приятной ноте. Направляюсь к себе, переодеваюсь в домашний костюм и захожу в спальню к Виктории и слышу слова, которые совсем не ожидал услышать. Вот же срань! Это она с кем?!

34.

Уйдя из столовой, я направляюсь прямиком в свою спальню. Хочется спрятаться с головой под одеяло и отгородиться от всего мира. Так и знала, что этот контракт с Германом – та еще западня. Но на деле масштабы бедствия оказались куда страшнее. Деться некуда, а сроки и штрафные санкции за их невыполнение просто катастрофические.

Герман, похоже, не наседать просто не умеет. Даже там, где можно не давить, все равно умудряется меня к чему-то принуждать. Я надеялась, он хотя бы попытается войти в положение. А он только давит и угрожает. Мне и без того было нелегко с ним говорить по поводу потери контактов с французами, а он только повышает ставки.

Нет, наверное, все серьезные бизнесмены должны быть такими – жесткими и строгими. Будешь мямлей, тебя задавят. И чего я ждала? Что Герман будет со мной нянчиться? Забыла, видимо, что я – актив. Инструмент. Который должен служить делу и не задавать вопросов.

Да плевать. Неважно, кем он меня считает, пусть хоть новогодней елкой. Важно, что он ведь действительно выставит мне счет за репутационные потери, если я провалю открытие. А оно уже через месяц. У меня нет выхода, кроме как из-под земли достать чертов антиквариат, но пока нет ни мыслишки, откуда брать вещи.

Сижу перед ноутбуком. Не знаю, как подступиться к задаче поиска мебели. Пока у меня была Франция, таких вопросов не возникало. Нужно было лишь поехать туда, назначить встречи с антикварами, посетить их склады и навыбирать достаточно мебели. А теперь… Где искать оптовиков в России?

Открываю поиск, вбиваю «антикварная мебель Россия» и верхней строчкой вылезает ссылка на инстаграм. Открываю, даже не прочитав, чей он, и на первом же фото вижу уже знакомую морду Маши Подольской. Аккаунт в шапке называется «Франция с доставкой на дом» и ее контакты. Мне Тимур никогда не предлагал вести инстаграм магазина, а здесь вся страница заполнена фотографиями Маши и вещей, которые выставлены на Садовой, Маши и клиентов, в которых я узнаю постоянных покупателей, Маши в реставрационном цеху рядом с парой художников, занятых работой.

Тимур – подонок! Подонок! Я даже не подозревала о существовании инстаграма салона. А почему? Потому что Тимур называл его «запрещеннограмом» и говорил, что наши клиенты там не сидят. Подлый ублюдок.

Нет, не провалить открытие салона Германа теперь – дело чести. До этого момента мне было совестно разрушать бизнес Тимура. Но сейчас… Держись, гаденыш. Даже без французских поставщиков я найду что продавать.

Меня, точно разряд тока, пронзает гениальная идея. Вряд ли Тимур добрался до Паши Мельникова. Он давно списал этого сборщика по счетов, потому что Паша занимается восточной Европой. Но самое главное – у него были склады в России!

Хватаю телефон с таким азартом, что чуть не роняю. Принимаюсь судорожно листать телефонную книгу. Я ведь все контакты перенесла. Все? Черт. Он точно был! Точно был… Нахожу! Ура!

Ладони потеют от страха, что у Паши мог поменяться номер или… много с того времени воды утекло. Мы сотрудничали с ним в самом начале совместного пути.

Потом, когда Тимур узнал, что я владею французским, Паша, который собирал мебель начала века по Финляндии, Эстонии и Латвии с Литвой, стал неинтересен.

Да, на французской эклектике конца девятнадцатого века можно заработать больше, но и у Паши были хорошие вещи, просто перелопачивать приходилось гораздо больше обычной мебели в поисках жемчужин.

Звоню. Длинные гудки в трубке нервируют меня все больше с каждой секундой. Я так сильно рассчитываю на Пашу, что, кажется, это единственная спасительная соломинка. Наконец на том конце снимают трубку. Выдыхаю, но сердце все равно стучит в пищеводе.

– Алло, – отвечает сонный женский голос.

Тушуюсь. Вдруг номер уже давно Паше не принадлежит? Или это его жена? Пять лет назад он был одиноким, как волк, и свободным, как ветер в поле.

– Добрый вечер, мне нужен Павел Мельников, – произношу с расстановкой.

– А вы вообще кто? – тон девушки становится шипяще-свистящим.

– Мы несколько лет назад сотрудничали по антиквариату, – невольно начинаю оправдываться. – Я Виктория Воронова.

В трубке раздается шорох, затем издалека доносится разочарованное: «это тебя».

Отлегло. Фейс-контроль строгий, но я его прошла!

– Вика? – из телефона доносится обрадованный голос Паши. – Сколько лет! Как поживаешь?

– Хотелось бы лучше, Паш, – отвечаю с досадой. – Я к тебе по делу. Ты по Европе еще собираешь?

Встаю и прохаживаюсь по комнате. Мне слишком нервно, не могу сидеть.

– Не только по Европе, еще русскую собираю. Год назад Индонезию окучил. Красное дерево, реплика под венскую мебель, – с гордостью отвечает он. – А что, Франция вдруг обмелела?

На душе немного светлеет. Несколько секунд думаю, стоит ли посвящать его в свои дрязги, и все же отвечаю:

– Нет, Франция по-прежнему бездонна, но мне нужно срочно, нет времени ждать контейнер оттуда, – прибавляю голосу делового придыхания. – Подойдет все, что до модерна. По старым технологиям, только массив. Русское городское есть? Или только деревня?

– Разное есть. Смотря как срочно и сколько надо, Вик, – Паша тоже включает деловой тон. – Ты сама знаешь, что в таких вещах задействовано много факторов.

Почти кожей чувствую, насколько он удивлен моему напору. Я и сама от себя не ожидала настолько конкретного разговора. Когда мы общались последний раз, я держалась, как девочка-девочка. Тогда я только консультировала Тимура о том, сколько что может стоить и как это подавать. «Заматерела» я уже во Франции.

– Через месяц открываю новый салон, – выговариваю чуть ли не по слогам и уже не миндальничаю. – Как сам уже догадался, надо срочно и много. В идеале набрать контейнера три, чтобы с запасом. Есть сайт, где посмотреть?

Ответ задерживается. Останавливаюсь у окна и вглядываюсь в темноту вечереющего подмосковья.

– Нет, сырье только лично смотреть, – через пару мгновений произносит Паша. – На сайт я выкладываю уже после обработки. И цена соответствующая, не как на сырье.

В желудке становится горячо.

– У тебя склад там же? – с трудом сохраняю в голосе самообладание.

Паша снова молчит. Но на этот раз на фоне какого-то шума. Похоже, он что-то говорит девушке, которая сняла трубку.

– Да, в Вышнем Волочке, как и раньше. Ты там была, – наконец доносится из трубки и фоном звучит сердитый женский голос: «один с ней встречаться ты не поедешь!» Паша перекрикивает ее: – Когда тебе удобно приехать?

Мы договариваемся о встрече через сутки, на после завтра. Я даже не планирую отпрашиваться у Германа, просто поставлю перед фактом.

– Тогда в одиннадцать утра у железнодорожной станции Вышний Волочёк, – подытоживает Паша, – я тебя встречу.

– Ты мой спаситель, Паш! – от радости я готова прыгать до потолка. – Спасибо огромное! Я тебя люблю!

Вешаю трубку и слышу за спиной многозначительное покашливание. Обернувшись, вижу Германа. Уже в домашнем костюме. Тоже шелковом, только бордовом. При всей расслабленности образа от него исходит агрессивная энергетика. На челюсти проступили желваки. Взглядом он уже дыру во мне прожег.

Вскипаю мгновенно.

– Тебя мама стучаться не учила? – бросаю телефон на кровать. – И подслушивать нехорошо.

– Это мой дом, – Герман заходит ко мне в спальню и закрывает за собой дверь. – Не вижу смысла стучать. И кому ты только что признавалась в любви?

35.

– Его зовут Павел, – отвечаю, как ни в чем не бывало. – Ему тридцать два, он прекрасный мужчина!

Герман свирепо смотрит на меня и начинает приближаться. Засранец. Отлично ведь понимает, что это было не всерьез, но делает вид, будто я правда кому-то в любви призналась.

– Чем же он настолько прекрасен, раз ты рассыпаешься перед ним в таких выражениях? – вкрадчивый голос Германа создает еще более пугающее ощущение, чем если бы он говорил сурово.

Он уже в нескольких шагах. От него исходит такая мощь, что сердце замирает. Герман прекрасен и выглядит обалденно в своем этом шелковом костюме, но его манеры меня пугают. И сердит невесть откуда взявшаяся ревность.

– Он обладает тем, что мне сейчас необходимо, Герман, – назло ему не хочу сразу выкладывать, зачем мне Паша.

Герман подходит вплотную, притесняя меня к подоконнику. Я помню похожую ситуацию и пытаюсь выскользнуть вбок, но он упирает руки по сторонам моего тела. Снова я в ловушке.

– И что это? – рокотливый голос Германа прокатывается горячей волной по телу. Он наклоняется, и между нашими лицами остается несколько миллиметров. – Чего тебе не хватает, Виктория?

– Доброжелательного общения, когда на меня не давят и не угрожают, – через силу заставляю себя смотреть ему в глаза. Это тяжело, его близость плавит тело, а напор подавляет волю. – И простого человеческого внимания.

Герман чуть отодвигается, но продолжает таранить меня пронзительным взглядом.

– Как мало тебе надо для счастья, Виктория, – наконец выговаривает с едкой усмешкой, а потом серьезнеет и добавляет уже сурово: – Эти слова в моем доме могут звучать только в мой адрес. Это ясно?

Возмущение вспыхивает, точно белый фосфор, опаляет разум.

– Когда ты перестанешь прохлаждаться в бассейнах с барышнями легкого поведения, – выговариваю шипящим по-змеиному голосом, – тогда и я подумаю, что кому говорить! И вообще, ты не много на себя берешь?

– В самый раз, Виктория, – Герман снова придвигается. – И те «барышни», – он выделяет слово голосом. – Были не со мной. И вообще я не обязан отчитываться, как проходят мои деловые переговоры. Ты своим звонком мне их чуть не сорвала.

Не с ним? Деловые переговоры? Герман выглядит искренним и сердитым. А с учетом того, как мало он откровенничает, я его, кажется, вывела. И, похоже, неправильно все поняла. Он ответил резко, потому что я позвонила не вовремя. А по поводу той фразы, сказанной женским голосом, почему я решила, что она была адресована именно Герману? Там ведь могло быть сколько угодно мужчин. Становится неловко.

Надо аккуратно съехать с этой темы.

– Герман, зачем ты придираешься? Нечем вечер занять, пришел меня поизводить? – досада сама просачивается в голос. – Это была просто фигура речи. Мы с Павлом много лет знакомы.

Герман наконец отходит, останавливается ко мне боком, смотрит перед собой.

– Ты плохо следишь за тем, что говоришь, Виктория. Уже не первый раз, – произносит, не глядя на меня. – Одного неверно сказанного слова достаточно, чтобы разрушить то, что строилось годами. Просто имей это ввиду.

На этом он разворачивается и направляется к двери.

– Ты бы тоже захотел признаться в любви этому человеку, Герман, – бросаю ему в спину. – Я ему еще и лично скажу, как он мне дорог!

Герман резко оборачивается.

– Вот как? – спрашивает свирепо. – И каким же образом ты собралась с ним встретиться лично?

– Георгий после завтра отвезет меня в Вышний Волочёк на его мебельный склад, – чеканю слова со злорадным придыханием. – А не отвезет, я туда на электричке поеду.

– Даже не вздумай, – цедит Герман. – Поедешь с Георгием. И будет хорошо, чтобы твоя поездка имела смысл.

Язык чешется сказать, что смысл будет. Но я до конца не уверена, что у Паши достаточно мебели или она окажется подходящей. В свое время его вещи сильно отличались от французских в худшую сторону скудостью внешнего вида.

* * *

В среду приходится проснуться ни свет ни заря в половине седьмого, чтобы успеть в Вышний Волочёк к одиннадцати. Георгий, кажется, совсем не рад тому, что ему приходится везти меня в такую даль, но свое отношение он никак не демонстрирует, кроме того, что я ощущаю его смурное настроение.

Сама сижу в машине, как на иголках. Не выспалась, но сейчас сна ни в одном глазу. Я не знаю, что меня ждет на складе у Паши. Не знаю, связывался ли с ним Тимур. И чем ближе мы подъезжаем, тем сильнее становится мой мандраж. Головой понимаю, что с тех пор все могло поменяться, тем более, Паша начал собирать городскую Россию, а это могут быть очень солидные вещи, но все равно страшно.

Герман с меня шкуру спустит, если это окажется тратой времени. Хотя хуже будет потом, когда через месяц салон окажется пуст. Можно будет сразу стреляться. Сейчас каждый день, если не каждый час на счету.

На улице пасмурно и прохладно. Вышний Волочёк встречает нас привычным мне пейзажем – покосившиеся старые деревянные дома, одноэтажное строительство, разбитые дороги и скудно одетые люди.

Это крошечный городок, удобно расположенный между Питером и Москвой, а еще здесь недорогие склады. Как и все остальное, я полагаю. Панельных домов почти нет, есть каменные в центре, и все не выше пяти этажей. Единственная на весь город гостиница «Березка» приветливо светит зажженными окнами и неоном вывески.

Георгий тормозит у железнодорожной станции и, выйдя, открывает мне дверь. Паша уже ждет меня, опершись о капот бордового китайского внедорожника. В салоне сидит его ревнивая женщина и во все глаза пялится на меня. Сам Паша тоже удивленно провожает Георгия взглядом, когда тот не возвращается за руль, а сопровождает меня, идя на полшага позади. Похоже, Герман поручил ему миссию меня охранять. Или присматривать за мной. Нянька и есть нянька.

– Какие Люди, Вик! – Паша раскидывает руки в стороны, приглашая в объятия. – Добавил бы «без охраны», но это будет враньем.

Слегка обнимаю его, почти не касаясь, лишь чтобы соблюсти ритуал приветствия старых знакомых. От него пахнет древесной пылью.

– Да, круто жизнь поменялась, – улыбаюсь ему уголками губ. Сейчас я отчетливо ощущаю разницу между нами. Точнее, вижу пропасть. Даже между ним и Тимуром. – Познакомишь со своей барышней?

Наклоняюсь и машу ей. Паша спохватывается и помогает даме сердца выйти из машины. Она чуть старше, чем я, с отросшим каре на светлых волосах и минимальным макияжем на симпатичном лице. На ней синие джинсы и кожаная куртка из-под которой выглядывает воротник свитера.

– Катя, – она протягивает мне руку.

– Виктория, – аккуратно пожимаю ее холодную кисть.

– Веди на склад, Паш, – киваю ему на автомобиль. – Мы поедем следом.

Мы рассаживаемся обратно по машинам, и Паша показывает Георгию, куда ехать. Я настолько волнуюсь, что меня буквально пропитывает адреналин. В теле звенит нервная дрожь.

Паша тормозит у приземистого продолговатого ангара. Здесь он хранил мебель и пять лет назад. Ничего не поменялось. Но, подойдя ближе, замечаю, что позади этого амбара виднеется еще один, более новый, явно построенный недавно. Какая интересная картина.

Паша открывает ворота первого здания, в которые спокойно въедет груженая фура, и пропускает нас с Георгием внутрь. Вот и настал момент истины.

__________________

Паша и Катя Мельниковы

Павел – сборщик антиквариата по еропейским странам, кроме того, закупает мебель в Индонезии и выкупает российские старинные вещи, чудом сохранившиеся в больших городах с царских времен.

Екатерина – жена Павла – помогает мужу в бизнесе.