Текст книги "Одержимость мастера (СИ)"
Автор книги: Алиса Холин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
– Пожалуйста, перестаньте кричать, – закатив глаза, проговорил мужчина. – Если вы внимательно прочитаете, то лучше разберетесь в предписании. Ни о какой краже речи не идет.
– Я вам не верю! – взвизгнула тетушка. – Мон, дорогая! – Она обернулась ко мне. – Пожалуйста, прочитай внимательно эту писульку. У меня сил не осталось на этого несносного человека!
– Разрешите? – Придерживая левой рукой халатик, чтобы не оказаться перед неизвестным мужчиной в ночнушке, я протянула руку.
Он отдал мне письмо.
Второй день подряд приходится читать ужасные письма!
Я подошла поближе к светильнику и пробежала глазами по всем пунктам занимающего целый лист предписания. Вкратце, в нем сообщалось, что, если в ближайший месяц тетушка не обеспечит сыну-русалке аквариум согласно его возрастным потребностям, мальчика перевезут в социальный приют «Счастливый дом». Там ему обязуются предоставить специальный уход и чуткое обслуживание.
Все это – слово в слово – я повторила тетушке. Выслушав меня, она прикрыла глаза и так в тишине простояла с минуту. Потом сделала глубокий вдох и посмотрела на здоровяка в плаще.
– Будьте добры, – обратилась она к нему предельно вежливым тоном, – обернитесь.
Брови мужчины поднялись.
– Что, простите?
– На выход! – Тетя сорвалась на крик и кинулась выпихивать нежеланного гостя в подъезд.
– Да что б вы знали, счастливый дом у моего сына здесь! – кричала она, сражаясь с дверным замком. Гость отпрянул и вжался в соседнюю стену. – Там, где его мать и сестра. Вы ему даром не нужны со специальным уходом и чутким обслуживанием!
Замок не поддавался, и тетушка перекинула свои усилия на мужчину. Принялась без разбору колотить его по груди и плечам. Пытаясь утихомирить тетушку и не давая себя избивать, мужчина прятал лицо руками.
Я кое-как втиснулась между ними, чтобы помочь тете открыть замок.
– Да поймите, – посланец социального приюта не терял надежды убедить разъяренную мать, – это приют домашнего типа. Ваш сын ни в чем не будет нуждаться. Безглютеновая диета, регулярная биокоррекция, групповые занятия с подобными видами! Где вы подобное найдете? И к тому же это ж не навсегда! Вы пока подыщете приличную работу.
Откуда, интересно, у бедного муниципалитета такие возможности?
Они, что ли, всех амфибий города содержат в таких условиях?
Раздался щелчок.
Тетушка перестала колотить представителя радеющих за бедное население. Я изо всех сил потянула на себя дверь, ручка больно впилась в ладонь, но все-таки вертушка поддалась.
– Месяц, говоришь? – проговорила Ойле ледяным тоном.
– Ну… там я не один приеду, а с оценочной комиссией и… эвакуатором.
– Ну вот тогда и поговорим! – Кивком головы Ойле велела мне отойти от двери.
Не успела я послушаться, как тетя с героическим выражением лица дернула за ручку и выпихнула мужчину из квартиры. И со всей силы захлопнула за ним дверь.
Обернувшись ко мне, она зарыдала, спрятав опухшее, залитое слезами лицо в свои сухие белые руки.
Глава 10
После приключений в коридоре тетя покрутила еще раз дверную вертушку – надежно ли закрыт замок, а потом отправилась на кухню и села за стол перед разложенным шитьем. Я пошла за ней следом. Сердце колотилось как бешеное. Взяла с полки над столом алюминиевую кружку, наполнила ее водой из чайника до самых краев и выпила.
За Дин Дона было очень страшно.
– Чует мое сердце, никакие это не социальные службы, – качая головой, запричитала Ойле.
Она пыталась вдеть нитку в иголку, но руки у нее дрожали.
– Кто же тогда? – спросила я и, снова наполнив водой свою кружку, протянула ее тете Ойле. Та залпом ее осушила.
Мошенником здоровяк мне не показался. Денег-то у нас все равно нет, рассчитывать не на кого. Может, и стоило своими глазами хотя бы посмотреть, что они предлагают? Но этих размышлений вслух говорить не стала, тетушке виднее.
Как мне показалось, вода тете Ойле помогла, она выдохнула и хоть немного успокоилась. Я подошла к плите. На ней лежала деревянная дощечка, где тетя начала и бросила резать хлеб. Рядом сыр и кусок вареной ветчины. Я взяла нож и принялась нарезать бутерброды.
– Не в «Счастливый дом» Дин Дона хотят отвезти. – Тетя сидела ко мне вполоборота, и я заметила, как ее губы сжались в тонкую линию и побелели. – Это точно.
Моя рука с ножом повисла в воздухе.
– О чем ты, тетушка? – спросила я.
За годы, что они с Дин Доном живут вдвоем, тетя Ойле не привыкла чувствовать себя в безопасности. Должно же быть этому рациональное объяснение. Почему стандартный визит социального работника вывел ее из себя?
– Мон, дорогая, думаю, разговор этот лучше не начинать, – съехала с темы тетя. – Меньше знаешь, крепче спишь.
Ну, конечно! Снова сработали ее защитные механизмы, и тетушка, словно ракушка, закрыла свои створки от окружающего мира. Она собрала с обеденного стола отремонтированное за ночь вечернее платье и уложила его в холщовую сумку – видимо, один заказ готов. Из другой сумки, что стояла под столом, она достала новое. Разложила на столе наряд с пышными красными юбками и черными гипюровыми рюшами. Деловито нацепила на нос очки в круглой роговой оправе и принялась за починку.
В тишине прошла пара минут.
Я уже и не ждала, что тетя что-то скажет, когда она гневно отбросила платье и стукнула кулаком по столу. От неожиданности я вздрогнула и оглянулась.
– Вот нашел же он нас! – воскликнула тетя. – Вычислил, гад!
Я оставила бутерброды и встала у стены возле тети. Ее красивое, но заплаканное лицо, казалось, сделалось серым. На лбу появилась вертикальная складка. Ее улыбка всегда была искренней, почти детской, но сейчас губы тети натянулись, прикрывая зубы. Перемена, произошедшая в ней, показалась мне разительной. Теперь в ее взгляде было столько ярости, что от страха у меня защимило в сердце.
– Тетушка, ничего не понимаю, – тихонько, чтобы не спугнуть ее откровения, сказала я.
– А что тут понимать? – отрезала она. – Отец его.
– Отец Дин Дона? Я ничего об этом не знаю.
Тетушка тяжело вздохнула и, снова умолкнув, взяла платье и начала зашивать шелковый лиф, разошедшийся по боковому шву. Я прислонилась затылком к кирпичной стене, наблюдая за ловкими пальцами тетушки: на глазах из непригодного одеяния она творила чудеса – ни одного ремонтного шва не разглядеть.
Тишину разрезал и удалился вой сирены.
Я уже собралась вернуться и закончить с бутербродами на завтрак, как вдруг, не поднимая от работы глаз, тетя заговорила:
– Девчонкой устроилась работать в аквалабораторию, аквариумы мыла во вторую смену. Вдруг повадился один. Конфетами угощал, потом позвал в роскошную ресторацию, подарил несколько нарядов, на доктора обещал выучить, говорил, у меня к этому предрасположенность. В общем, влюбилась я безоглядно, страстно, казалось, на всю жизнь. Уж не знаю, чем он занимался, но все пытался вывести у русалок аквамариновые глаза. Ему зачем-то нужны были именно аквамариновые.
– Как у Дин Дона? – спросила я.
– Как у Дин Дона, – повторила за мной тетушка Ойле. – Уж как он обрадовался, когда узнал, что у нас будет ребенок! Я поначалу тоже. Думала, ну вот, нашла свое счастье, а он словно одержимый стал – был уверен, что родится амфибия и непременно с аквамариновыми глазами. Какая мать отдаст своего ребенка на опыты?
По выражению ее заплаканных глаз было понятно, что никому на свете своего сына она в обиду не даст.
Я согласно кивнула.
– Как же ты его уговорила не забирать Дин Дона?
– Сбежала. Пряталась. Он сына никогда в жизни не видел. Но, видно, вычислил нас. Дай бог, чтобы у нас был месяц.
Тетя набрала полную грудь воздуха и превратилась в человека, точно знающего, что делать.
– Мон, – начала она. Глаза ее были полны решимости, – если работать без передыха, за месяц я накоплю денег, и мы сможем сменить адрес. Пусть тогда ищет сколько влезет. Уедем вон из Москинска.
В мгновение мне представился неприметный домик на берегу одного из многочисленных притоков Алура. Или наоборот, ближе к устью, где неспокойные речные воды впадают в Суровое море. Вот там – настоящее раздолье для Дин Дона!
– Я помогу. Тоже найду работу. Я тоже хочу отсюда уехать…
Тетя горько усмехнулась.
– В городе страшная безработица, месяц будешь искать, не найдешь. Справимся. Больше заказов буду брать.
Тетя будет ночами не спать, а я сидеть на кухне и объедать? Со стипендии оставалось несколько эйри, эти все деньги я ей отдам. А потом найду работу. Не может быть, чтобы во всем Северном Москинске мне не нашлось бы места.
– Может, я буду твоей посыльной? Собирать, разносить заказы – все, что скажешь, – спросила я. – Тебе и Дин Дона оставлять не придется.
– Заказы? – Тетя взглянула поверх очков. – Заказы можно.
Я выдохнула оттого, что мы пришли хоть к чему-то дельному и положительному, и нежно обняла тетю за плечи. Она уже не казалась дикой кошкой и смотрела на меня совершенно другими глазами. После ее прикосновений и у меня упало напряжение. Только сейчас я по-настоящему поняла, что значат для меня тетушка с ее сынишкой. Нельзя их подвести. Нельзя погрузиться в свои тяжелые думы, когда они так отчаянно нуждаются в моей помощи.
Пока тетушка на кухне штопала, я закончила с нарезкой бутербродов.
– Позавтракаем, когда закончишь, – предложила я тете и ушла в спальню.
Уселась на дощатый пол возле аквариума. Когда Дин Дон был совсем маленьким, мы часто с ним виделись. Удивительным образом в его присутствии на душе становилось легко и спокойно, помню, мне даже уходить от него не хотелось. Впрочем, как и сейчас. Только почему-то Дин Дон перестал обращать на меня внимание. За год нашей разлуки, наверное, совсем позабыл.
Сейчас аквамариновые глаза мальчика, размером чуть больше человеческих, были сосредоточены на губастом морском коньке. Создание с лошадиной головой отчаянно сражалось с бордовым стеблем водоросли. Обвив хвостик и брюшко, растение намертво захватило бедное животное в плен. Морской конек из последних сил дергался в разные стороны, отчаянно вертел глазами. Дин Дон бережно выпутал пленника и положил на ладонь. Пальцами второй руки прикоснулся к головке конька. Тело Дин Дона озарилось легким сиянием такого же невероятного цвета, как и его глаза. Светло-зеленая вода в аквариуме зарябила. А потом на пару мгновений тело мальчика соединилось с тельцем морского существа пульсирующей тоненькой ниточкой. Дин Дон словно каким-то невероятным образом вдохнул силу в ослабевшего морского конька. Смешное создание тут же встрепенулось, подпрыгнуло и с важным видом, выпятив брюшко, поплыло вверх, работая хвостиком, словно маленьким пароходным винтом. Увиденное меня поразило. Я даже не догадывалась, что Дин Дон на такое способен.
Неужели это тетушка от всех скрывает?
То, что сейчас случилось у меня на глазах, ни много ни мало можно назвать Даром. Он вполне мог бы быть той злосчастной причиной, по которой родной отец Дин Дона хочет забрать сына в лабораторию для исследований.
Так что… тетя права, мешкать нельзя…
Проводив своего друга или игрушку взглядом, мальчик совершил стремительный оборот вокруг себя и приблизился ко мне. Его лицо было неподвижно и находилось на одном уровне с моим. Только глаза, завораживая неземной красотой, разглядывали меня неотрывно.
Неужели вспомнил?
Глава 11
Я улыбнулась и приложила ладонь к холодному стеклу.
Дин Дон наклонил голову, словно задумавшись о чем-то на мгновение, и тоже поднес руку к тому месту, где с обратной стороны находилась моя рука. На его красивом лице появилась улыбка. Не явная и непосредственная, как у человеческих детей его возраста, а едва заметная. Меня охватило сильное волнение, ведь русалки очень редко улыбаются. Мы замерли, глядя друг на друга. Словно считав с меня нужную информацию и решив, что интересного больше нет, Дин Дон сгруппировался и стрелой пронесся наверх, за пределы моей видимости. Мне показалось, что эти пару минут я не дышала. Когда мальчик уплыл, почувствовала, что мысли в моей голове чудным образом прояснились, и мне захотелось разложить по полочкам все известные мне факты и слухи про папины разработки искусственного благотурина. И сначала собрать те свидетельства, которые доказывали бы, почему указанное в обвинении родителей не может быть правдой.
Первое и самое главное: драгоценный кристалл благотурин невозможно вывести искусственным путем. Появился он еще в момент формирования нашей планеты, когда наряду с метеоритными и кислотными дождями на землю изливались потоки раскаленной лавы. Со временем она застыла и образовала залежи в слоях земной коры.
Повторить такое в лаборатории невозможно.
Второе: природный благотурин просто так не достанешь. Добывает его государство, и крохотные осколки выдаются в виде социальной помощи нуждающимся семьям, вот как тетушке Ойле. Благотурин способен отдавать энергию не хуже угля, на нем и работает аквариум Дин Дона. Но у сестры отец бы не взял, а купить благотурин если и можно было, то за такие деньги, которые не снились жителям нашей половины Москинска.
Третье: если предположить, что искусственный благотурин вывести возможно (хотя это и не так) и папа нашел необходимые ингредиенты для опытов, ради каких целей он стал бы жертвовать своей и маминой жизнями? Только ли затем, чтобы помочь сестре? Но для этого можно было найти десятки других способов, не оставляя единственную дочь сиротой. Тогда зачем?
Мысль о том, что папа мог бы быть связан с контрабандистами или людьми, нечистыми на руку, я отмела сразу. Не такой он был человек, чтобы выполнять подобного рада заказы. Папа был благородный, его бы никогда не прельстила идея легких денег, заработанных нечестным путем.
Да и как мама могла допустить такое?
Она даже робота «испеку-печеньки-из-чего-угодно» не жаловала, не то что подпольный искусственный благотурин…
Теперь, если посмотреть на это с другой стороны.
Были ли у папы познания в алхимии? Да, несомненно. В мастерской у него была целая библиотека, в том числе и книги по алхимии и древней магии. Незаконно ли это? Да. Но папа был увлекающимся человеком с пытливым умом. Его куда легче представить за тайными экспериментами, чем завсегдатаем в пивном баре.
Довольно ли у него практических навыков? Скорее да, чем нет. Самоучкой он был в механике, а уж тут ему равных не было. И вообще, все, чему папа начинал учиться, давалось ему быстро и без особого труда.
Я очень сожалела, что родители не успели оставить мне никакого письма или хотя бы записки, из которой могло бы хоть что-то проясниться.
Что ж, понятно одно: сидя у тетушки на тринадцатом этаже, дать однозначный ответ, занимался ли папа неразрешенными опытами или нет, я не смогу.
Для этого придется посетить святая святых Анджея Романовича, нарушить комендантский режим и ночью пробраться в мастерскую по тайному лазу. Тетушке о моем походе знать незачем. Как она сама и сказала сегодня: меньше знаешь – крепче спишь.
Глава 12
Как тетушка и предупреждала, за весь день мне не встретилось ни одного объявления о работе. Пока разносила заказы по указанным адресам, я заходила в обшарпанные кафе, канцелярские конторы, никому не известные магазинчики, была готова устроиться прислугой или посудомойкой. Забрела на какую-то газгольдерную станцию и просилась в кочегары, но отовсюду меня выпроваживали. Не взяли даже те, кто приносил вещи отцу в ремонт! Была тому виной тотальная безработица, или у меня на лбу светилась надпись «Дочь врагов империи», не знаю. Остался один заказ в салун мадам Баттерфляй, и сразу домой.
Ритм Северного Москинска зарождается именно на таких оживленных и широких улицах, как Огнеборская, что недалеко от набережной. Наперебой орут торговцы, по толпе шныряют малолетние воришки, туда-сюда цокают по мостовой конные экипажи. Заборы и стены первых этажей обклеены самодельными объявлениями. Самая яркая реклама – это баннер, растянутый на занимающем добрых полквартала здании комиссариата. Надпись черным готическим шрифтом на белом фоне созывает новобранцев на службу у границ Темного анклава.
Стоило мне дойти до перекрестка Огнеборская – Костомарова, где я должна была свернуть в переулок Лизы Варской, чтобы доставить последний тетин заказ, как из высоких кованых ворот комиссариата на булыжную мостовую стихийной волной вырвался пеший отряд новобранцев и зашагал прямо на меня. Пешеходы бросились врассыпную, а я едва успела отпрыгнуть и вжаться спиной в сложенную из красного кирпича стену. Примерно моего возраста молодые парни и девушки с серьезными лицами, в островерхих бронзовых шлемах и зеленой военной форме, промаршировали мимо меня стройными рядами и скрылись за поворотом.
Проводив их взглядом, я свернула на Костомарова, как вдруг к железным фабричным воротам выскочил рыжеволосый человек в сером блейзере, в рабочих штанах и мятой зеленой рубашке и заорал:
– Живодеры! Хватит поставлять живую наживу для нечисти!
Словно дождавшись команды, к кричавшему со всех сторон начали стекаться люди. Они подходили по двое, по трое, по десять, занимали тротуар и проезжую часть. Со всех сторон послышался гул. На тонких высоких древках взметнулись плакаты с надписями «Разрешить испытания искусственного благотурина!».
У меня заколотилось сердце.
Я взглянула на девушку в деловом темно-синем длинном и тесном платье. Она стояла рядом со мной, задрав подбородок и бесстрастно наблюдая за митингующими.
Я подошла поближе и, стараясь сдержать дрожь в голосе, обратилась к ней:
– Вы не могли бы объяснить, что здесь происходит?
– Снова активизировалось братство «Виты Индустрия», – не глядя на меня, отозвалась она сдержанно, но достаточно громко, чтобы я услышала. – Требуют начать разработку искусственного благотурина. Считают, что кристалл поможет защитить страну от нечисти из Темного анклава.
Темный анклав меня интересовал меньше всего. В колледж поступала самая надежная информация о состоянии поврежденной зоны. Вспышек темной материи не наблюдалось более ста лет. Если не провоцировать и не вторгаться на территорию анклава, вообще бояться нечего.
– Вы считаете это возможным? – с придыханием в голосе спросила я. – В смысле, возможно ли создание искусственного кристалла?
Девушка посмотрела на меня изучающим взглядом.
– Если бы вы меня спросили об этом неделю назад, я бы сказала, что однозначно нет, – отозвалась она. – Но если империи было угодно казнить этих двух несчастных… Заставляет задуматься, как по-вашему?
Я кивнула. Сердце мое сжалось.
Требования членов «Виты Индустрия» нелепыми не выглядят. Мне непременно нужно договориться о встрече с человеком в блейзере или любым другим представителем братства. Потому что это самая первая зацепка, которая может привести к разработкам отца. Тетушкин заказ несколько минут подождет.
Вдруг послышались свистки жандармов, и народ словно ветром сдуло, будто бы никого на улице и не было. Даже девушки, с которой я разговаривала, след простыл. Досада! Остается надеяться, что уж если братство «активизировалось», то рано или поздно я выйду на их след.
Небо плотнее затягивалось неровными серыми облаками, дело шло к вечеру, и я, наконец, свернула в вымощенный булыжником переулок. Дома здесь жались друг к другу, словно городские архитекторы побоялись оставить бесхозным хотя бы один сантиметр улицы. Болтающийся на единственном гвозде указатель на углу обшарпанного двухэтажного здания гласил: «переулок Лизы Варской». Теперь осталось найти салун мадам Баттерфляй и сразу домой, а уже ночью тайком улизнуть из тетушкиной квартиры и пробраться в папину мастерскую.
Таких тесных переулков в нашем городе хватало, однако этот был заметно чище. Не видать у подъездов разящих гнилью помойных баков, продуктовых лотков, набитых луком и картошкой. Даже запах нечистот несколько приглушен. Вдоль двухэтажных домов кое-где стояли клумбы. Посаженные когда-то социальными зеленщиками цветы в свое время пробились сквозь пыльный земельный слой. Но сейчас там цветы засохли, торчали лишь поломанные ветки.
Над входом в салун на двух привинченных к стене подпорках свисал гранатового цвета холщовый навес. В его тени на верхней ступеньке, подбоченясь холеной пухлой ручкой с длинным кровавого цвета маникюром, стояла пышногрудая мадам. Над полной верхней губой цвета фукси чернела мушка. В том, что это была хозяйка, сомневаться не приходилось. Точные контуры ее выпуклой фигуры были изображены в миниатюре на вывеске с надписью «Мадам Баттерфляй и ее девочки». А рядом стояла мадам собственной персоной.
Я растянула губы в дружелюбной улыбке – скорее гримасе – и спросила:
– Простите, вы мадам Баттерфляй?
– Других мадам здесь вроде нет, – фыркнула она грубо. – Чего тебе?
– Я от портнихи Ойле, – сказала я, показывая ей холщовую сумку с платьем. – Она сказала, что вы со мной рассчитаетесь.
Мадам погладила ямку у основания своей крепкой шеи. Вынула из-за гипюрового бюстье бумажное эйри. Мы обменялись: она мне деньги, я ей отремонтированное платье. Я поблагодарила и собралась уходить, когда мадам спросила:
– Работу ищешь?
– Весь город обошла, – призналась я.
– Ну так пойдем. Мне всегда нужны ответственные работницы. Ты же ответственная?
Я растерялась. Я была готова мыть, стирать, обшивать, готовить, лишь бы принести тетушке Ойле и Дин Дону денег. Но все-таки одно дело честный труд, а другое…
– Да не парься, – махнула свободной рукой мадам Баттерфляй. – Подыщем тебе работенку.
Я представила себя одной из девочек мадам Баттерфляй. В блестящем атласном платье ярко-малинового цвета с пышными гипюровыми воланами, огромным бантом на талии, красных чулках и с ужасной жирной мушкой над верхней губой. Воображение живо нарисовало тесную и несвежую комнатку для свиданий с огромной порочной кроватью, где ожидаю пятого за день клиента, и я почувствовала, как тошнота подступает к горлу. Бедные девочки, попадающие за эти стены разврата! Нет, нет и нет.
Однако ссориться с клиенткой Ойле я не собиралась: вежливо присела в реверансе, пообещала хозяйке салуна подумать над ее «заманчивым» предложением и, наскоро распрощавшись, выбежала из переулка Лизы Варской. Взобравшись по склону Костомарова, бросилась в оживленный центр Огнеборской. Домой успела до комендантского часа.
Измученная утренними переживаниями, тетушка Ойле с головной болью лежала в спальне. Дин Дон мелькнул, как только я появилась в комнате, и уплыл наверх.
– Выручку положи на комод, – чуть слышно проговорила тетя. – Я тебе покушать оставила.
Я вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь. На сердце отлегло, что не придется врать. На кухне меня дожидалась маковая булочка и чай из мелиссы. Поужинала наскоро – от волнения голод совсем пропал. Все думала, как бы жандармам не попасться. После комендантского часа они ходят группами, выискивая нарушителей. Штрафом в десять эйри я точно не обойдусь.
Неизвестность и рискованность давили, заставляли волноваться больше обычного. Наконец, стрелки настенных часов показали одиннадцать. Я обулась и незаметно выскочила из квартиры.
Столько раз я бегала в мастерскую, она буквально в пяти кварталах от нас. Но передвигаться по городу после комендантского часа опыта у меня не было. Год назад и мыслей не закрадывалось, чтобы нарушить запрет властей! Однако судьба распорядилась иначе. К счастью, улицы были так слабо освещены газовыми фонарями, что разглядеть фигуру, перебегающую от одной подъездной двери к другой, с одной стороны улицы на другую, было практически невозможно. Ну, по крайней мере, мне так казалось.
Я двигалась вдоль стен, стараясь не стучать каблучками, от одного технодерева к другому, к экипажной развязке, к переплетению улиц, где днем толкаются в своих колясках извозчики, выжидая клиентов. Ночью улицы пусты, слышно только, как внутри черных тополей с одинаковыми временными промежутками срабатывают насосы – втягивают в себя зловонные ручьи.
Половину пути я благополучно преодолела, когда сзади раздался звук шагов. Я резко обернулась. Кто-то пробежал в паре метрах от меня и скрылся за технодеревом. Топот шагов разнесся по пустынной улице тихим эхом. Мое сердце камнем упало куда-то вниз. Кровь похолодела от одной только мысли, что со мной будет, если меня поймают жандармы.
Я остановилась у тополя и попятилась, скрываясь за его стволом. Меня охватила дикая паника. Набрала полную грудь воздуха и решила не двигаться, отчаянно всматриваясь в плохо освещенную улицу. Какое-то существо размером с таксу проскользнуло у самых корней, откуда я только что убежала. А затем темная фигура человека, как чертик из табакерки, выпрыгнула из-за другого дерева и, описав в воздухе полукруг, бросилась за своей убегающей жертвой. Преследователем оказался ночной крысолов. Жуткие, грязные и вонючие крысы оккупировали город, и с каждым годом их становилось все больше и больше. Крысоловы их вручную отлавливали, насаживая на пики, а потом мешками увозили на свалку за городом. Представителям крысоловной конторы единственным разрешалось работать по ночам.
Я выдохнула с облегчением. Не знаю, заметил он нелегально передвигающегося прохожего или нет, но, похоже, до меня ему не было никакого дела. Сунув обездвиженного грызуна в мешок, крысолов направился в другую от меня сторону.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы перевести дух. Когда сердцебиение немного успокоилось, я прошла дальше вдоль мрачных бетонных стен и, наконец, оказалась у заветного места.
Мастерская отца располагалась на улице Чарльза Дарвина в подвальном помещении старой социальной бани рядом с городской библиотекой. Освещение на этой улице сделалось ярче – тем страшнее нарваться на жандармов.
Вход в мастерскую «Починка с гарантией» со стороны улицы был освещен маленьким подвесным фонариком над ступеньками. Вход, естественно, опечатан, но он был не единственный. Лет десять назад хозяин соседнего здания, где на первом и втором этаже находилась библиотека, выставил на аукцион подвальное помещение, которое раньше использовалось библиотекой, но внезапно надобность в нем отпала. Папа тогда это помещение приобрел, вместе со всем хранившимся там хламом, и еще лет пять после этого выплачивал стоимость. Надеяться оставалось только на то, что лаза, который папа проделал между подвальным помещением библиотеки и своей мастерской, при обыске не обнаружили.
Насколько может быть трудным пробраться ночью в городскую библиотеку? Кто же этого не пробовал хоть раз в жизни? Хотя не думаю, что такие безумцы нашлись бы. А вот мне сегодня приходится столько законов нарушать, что в голове не укладывается. Преступница, одним словом!
К парадным стеклянным дверям библиотеки я даже не думала соваться, если и есть шанс проникнуть внутрь – только через черный ход. Только б вахтер поленился его закрыть, как это частенько делал. Степан Столин – папин товарищ. Правда, неизвестно, считает ли он себя таковым и теперь. Я нырнула с улицы во двор. Ступать по земле было куда спокойнее, шаги мои ничем не отдавались. Свет ламповых фонарей с большой улицы почти не доходил до внутреннего двора, заросшего карагачем.
Заветная деревянная дверь с жестяной табличкой «Посторонним вход воспрещен». Рядом – узкое темное окошко. Чтобы не дай бог ни с кем не столкнуться лоб в лоб, подняла с земли камушек и бросила в окно. Раздался стук, но никто не ответил. Тревогу сменило возбуждение. Я потянула дверь и заглянула внутрь – мрак. Ни единого фонаря. Мне только и оставалось, что пробежать по темному коридору до конца, свернуть налево и вниз в подвал. Оттуда – лаз в папину мастерскую.
Не успела сделать по коридору и пары шагов, как спиной почувствовала постороннее движение. Кто-то грубо схватил меня за плечо.
Глава 13
Я вскрикнула и резко обернулась. Эхо разлетелось по темному коридору. Кое-как угадала силуэт высокого человека. Неужели вахтеру попалась? Но почему он в кромешной темноте меня ловит? Я попятилась, но цепкие пальцы от плеча, спустившись по руке к запястью, продолжали меня крепко удерживать.
– Мон, не бойся, это я, – участливо прошептал знакомый мужской голос.
Но ничей образ в памяти не всплыл.
– Кто вы? И зачем вы меня так пугаете?
– Виктор, – мягко ответили мне. – Виктор Зацепко. Неужели забыла?
Ах, вон оно что!
Я выдохнула и, резко отдернув руку, высвободилась из его хватки.
Холеный сынок нашего директора! Это единственный человек, с кем я была рада без сожалений распрощаться, покидая Колледж биомагических искусств. Не чувствуя никаких границ и преград, он вовсю пользовался высоким положением отца и творил все что вздумается. Поговаривали, что он лелеял мечту соблазнить всех девиц колледжа, что у него, кстати, отлично получалось. Он очаровывал томным голосом, утешал в неприятностях, вселял надежду, подчинял неуверенных, в общем, создал себе безупречный имидж ненасытного обольстителя девичьих сердец. Хватало пары минут, чтобы от его речей сердце жертвы начинало сжиматься в сладостных конвульсиях, а щеки до самой шеи покрывались румянцем. На меня знаменитые уловки богатого ловеласа не действовали, сколько бы Виктор ни старался.
Видимо, это исключение из правил изрядно задевало самолюбие Зацепко-младшего. А потому он буквально не давал мне прохода, подкарауливал на каждом углу! Даже в библиотеке, куда обычно не любил заглядывать.
Более неприятного типа мне еще не попадалось.
На душе сделалось гадко.
– Что ты тут делаешь? Ты следил за мной?
Что-то щелкнуло. У Виктора в руках загорелся фонарик. Слабый свет озарил его худое красивое лицо. Большие, широко посаженные и слегка впалые глаза, белокурые волосы уложены гелем, накрахмаленный воротничок, тонкие изящные губы, растянутые в самодовольной улыбке, и два ряда ослепительно-белых зубов. Никогда бы не подумала, что у такого красавчика может быть настолько скверный характер!
Я и Виктор смотрели друг на друга. Он улыбался – я держалась настороженно.
– Совсем немного, – признался Виктор. – В мастерскую папочкину собралась? С удовольствием составлю компанию.
У меня открылся рот. Я не двинулась с места. Начало разговора мне не понравилось.
– Не бойся, я никому не расскажу про потайной лаз. – Он выдержал паузу и продолжил: – И про нарушение комендантского часа промолчу.
– Как ты узнал про лаз? – проигнорировав укол про нарушение комендантского часа, спросила я.
– Болваны из жандармерии о нем даже не догадались. – Он засмеялся. – Хорошо, что вахтер оказался сговорчивый. За умеренную плату провел в вашу мастерскую. Правда, кроме беспорядка, ничего дельного я там не обнаружил.
Я вздрогнула от мгновенного приступа отвращения, словно одним своим присутствием он осквернил папину мастерскую и все, что в ней находилось.
– Что же ты намеревался там найти?
– Мон, чего дурочкой-то прикидываешься? Ты ж вроде умная девушка. Давай так, – участливо предложил Виктор. – Ты расскажешь все, что знаешь о разработках твоего отца, а я перед своим похлопочу о твоем будущем.
