Текст книги "Хороший мальчик. Строптивая девочка (СИ)"

Автор книги: Алиса Евстигнеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

«Ну да, ну да», – буйствовало ехидство.

«В любом случае так нельзя», – переживала совесть.

«Беги, Вера, беги», – кричал опыт.

«Заткнитесь!», – страдала я.

– Замри, – требовал Чернов.

Но я продолжала идти, зябко кутаясь в ворот от свитера и проклиная своё упрямство и упрямство Стаса.

– Ты всегда такая упёртая? – спрашивал он, следуя за моей спиной.

Молчу.

– Тебя родители не учили в детстве, что игнорировать других невежливо?

Я может и хочу ответить, но не могу, слова просто не идут. Даже послать не в состоянии.

– Вера! – он обгоняет меня и резко тормозит передо мной, из-за чего я чуть не утыкаюсь носом в его грудь. Остановилась. Отрываю взгляд от земли и смотрю на него, опять утопая в темноте его глаз. Какой же он всё-таки высокий! Я-то не самая низкая, а он ещё выше меня почти на голову. А потом Стас очень серьёзным и каким-то неестественным голосом просит меня. – Поговори со мной. Пожалуйста.

Сглатываю. В этот момент становится так горько, но опять-таки я не до конца понимаю отчего.

– Стас, это плохая идея.

– Почему?

Мнусь.

– Дай свой телефон, – прошу я и протягиваю руку.

– Зачем? – удивляется.

– Дай, – повторяю настойчиво. Когда он кладёт свой айфон в мою руку, то требую, – Разблокируй.

Не отводя своего взгляда от меня, одним движением пальца снимает блокировку. Я залажу в меню звонков, нахожу нужный контакт и нажимаю вызов, включая громкую связь. Раздаются гудки, а Стас всё ещё не может понять, чего я добиваюсь. Гудок, второй, а потом из динамика доносится восторженное:

– Да, любимый!

Сразу слышно, что Настя его ждала, очень ждала. И судя по всему, даже скучала. С силой вжимаю телефон в его живот, попадая в место удара, из-за чего Чернов словно сжимается.

– Ответь, – шепчу я, отпускаю трубку, которую Чернов успевает поймать.

Он что-то там говорит Насте, но я не слушаю, обхожу стороной и иду куда попало, ускоряя шаг.

Но как ни странно, вечер на этом не оканчивается.

Стас остаётся сильно позади, я специально иду как можно дальше от проспекта, чтобы затеряться в многочисленных московских улицах и переулках, пока не выбредаю на бульвар. Здесь совсем тихо, лишь голые деревья поскрипывают и стонут на ветру. Зато всё сияет миллионом огней, утопая в свете гирлянд. Не спеша бреду в сторону пруда, который точно так же весь сияет, благодаря лампочкам и шатру на противоположной стороне.

Ну почему в моей жизни всё так и никак иначе? Настя – не проблема. Ну как не проблема… Её наличие доказывает лишь одно – Стас такой же как и все. Встречается с одной, а таскается за мной. Хотя кто вообще сказал, что он таскается? Вдруг это просто игра моего воображения? А он… А он ничего. Ровным счётом ничего. Вдруг это дружеский порыв у него такой? Ага, друзей ему в жизни мало, и понадобилась ему одна глупая Вера. Нет, первый вариант мне как-то больше нравится. Но и от него не легче.

В общем, Настя – не проблема. Проблема – Стас. На которого я уже сейчас начинаю реагировать неадекватно тоскливо. А мне нельзя. Никак нельзя.

Где-то недалеко от меня разносится невыносимо печальный вой. Поначалу мне кажется, что это у меня в голове что-то взрывается на кусочки от всех этих мыслей и тревог. Но вой продолжается откуда-то со стороны пруда. Ускоряюсь, пока не оказываюсь у самой кромки воды. Здесь открытое пространство и ещё холоднее, чем было на дороге. Протяжный вой опять нарушает ночную тишину, доносясь откуда-то с середины пруда. Какого чёрта здесь происходит?!

Я хаотично крутила головой по сторонам, пытаясь найти источник боли и страха. А то, что он испытывал именно эти эмоции, я не сомневалась. Уж настолько пробирающе этот кто-то звал на помощь. Вокруг пруда шла широкая дорожка, но она была пустынна. На той стороне тоже никого не было, благодаря светоинсталяции, я видела это абсолютно точно. С силой всматривалась в тёмную поверхность воды, которая колыхалась на ледяном ветру, но так ничего не находила. Если не считать лебединого домика, который почему-то никто не убрал с началом осени. Лебедей-то давно перевезли, а вот домик остался. Мне всё же удалось рассмотреть что-то небольшое и лохматое, мечущиеся по платформе домика. Сначала не сразу поверила своим глазам, а потом это нечто завыло, не оставляя мне никаких сомнений.

В пару движений стягиваю с себя рюкзак, бомбер и свитер, из-за чего тут же становится невыносимо холодно, но это меня не останавливает. Снимаю кеды, и бросаю их в кучу к верхней одежде. Подхожу к краю пруда, готовясь к прыжку, но чья-то горячая рука, перехватывает меня поперёк живота.

– Стой, ненормальная! – рычит на меня Чернов.

– Стас, там кто-то есть, – лепечу я, при этом как заведённая тыча пальцем в сторону домика. – Мы должны ему помочь.

В этот момент моё нечто начинает опять выть, да так протяжно и мучительно, что у меня сердце кровью обливается. Я висну на руках у Чернова, пытаясь вырваться.

– Стас, отпусти. Ему плохо!

Он ещё какое-то время борется со мной, но это не похоже на мою истерику на лестнице. Я действую вполне осознанно. Стасу надоедает наша возня, и он с разворота оттаскивает меня в сторону.

– Успокойся! Я сам!

И начинает раздеваться. Пихает мне в руки телефон и прочее содержимое карманов. Скидывает с себя куртку, джемпер, ботинки и с разбегу ныряет в пруд. Несколько гребков и он у домика. На этот раз оттуда слышится не вой, а обезумившие визги перемешавшиеся с матами Чернова. Обратно он плывёт дольше. Визжащее нечто заметно осложняет ему задачу. Наконец-то он подплывает ко мне и протягивает мне в руки дрожащую собачушку. Я тут же прижимаю её к себе, отчего моя футболка становится мокрой и противной.

– Замёрз, маленький? – причитаю я.

– Ещё как! – хрипит мне мокрый Стас. Чувство юмора ему не изменяло. Он выбирается из воды, и его натурально так трясёт. Освещение вокруг плохо передаёт цвета, но я уверена, что он и без этого весь синюшный.

– Я вообще-то не с тобой разговариваю, а с пёселем! – отбрыкиваюсь я, натягивая на себя свитер и бомбер, не выпуская мокрую живность из рук, которая все так же продолжала пищать, даже возможно ещё более нервно. Интересно, а у животных бывают истерики? Наверное, да, у них же тоже нервная система имеет свой предел. Запихала собаку себе под одежду, чтобы согревалась, правда, лично мне от этого лучше не стало.

Хотя мне ли жаловаться? Чернов хоть и не терял времени даром, надев на себя джемпер и куртку, но его всё так же била дрожь. Мы быстренько обулись, и Стас принялся вызывать такси. Благо в центре города их было много. Но все водители уезжали от нас, только завидев нашу парочку. Трясущегося мужика в мокрых насквозь джинсах и фиолетоволосую меня, прижимающую руки к выпуклому животу, из которого доносились душераздирающие звуки.

– Мы с тобой натурально как два нарика, – заключила я.

Чернов не ответил. У него вообще зуб на зуб не попадал. Но зато он сообразил воспользоваться приложением с каршерингом. Ближайшая машина была буквально за углом, так что добежали мы дотуда достаточно резво. В салоне было значительно теплее, но моего спутника всё равно надо было срочно раздеть, иначе он рисковал застудить всё самое важное. О чём я ему тут же и сообщила. Он никак не стал это комментировать, лишь завёл машину и двинулся по какому-то своему маршруту. Я думала возмутиться, но потом вспомнила про пёселя и поняла, что в общагу мне с ним нельзя.

Стас вернулся к бару, и мы пересели в его машину. Здесь он стянул с себя мокрые штаны и переоделся в спортивные штаны, которые нашлись в сумке на заднем сиденье. Трусы к моему счастью стягивать с себя не стал. Печка работала на полную мощность, и постепенно дрожь стала его отпускать. Он опять двинулся в путь, даже не поинтересовавшись, куда мне надо. Чернов в принципе напряжённо молчал, иногда пуская недобрые взгляды в мою сторону. Опять засмотрелась на то, как он ведёт автомобиль – уверенно и расслабленно, без всяких попыток покрасоваться или выпендриться. Ещё немного полюбовалась его профилем, влажные волосы смешно лезли ему в глаза, иногда он запускал в них свою пятерню и смешно взъерошивал.

Так, стоп, нельзя. Вера, прекращай!

Усилием воли переключила своё внимание на собаку, которая вовсю вошкалась у меня на животе. Перехватила её под передние лапы и вытянула перед собой, пристально рассматривая это чудо: дворовая болонка, явно потрёпанная жизнью. Длинная шерсть вся в колтунах, возможно она когда-то была белой, сегодня же напоминала собой все оттенки серого цвета. Осматривать её на предмет блох я не стала, а то вдруг найду, что тогда делать буду?

Собачонка нервно ёрзала у меня на руках, да так энергично, что мне приходилось силой её удерживать.

– Ну же, масенький, успокаивайся, всё хорошо, мы тебя не обидим, – засюсюкала я над нашим новым знакомым.

– Ух, ты, – вдруг нарушил своё молчание Стас. – Оказывается, ты умеешь быть доброй. Или это только мне везёт так, что ты меня ненавидишь?

– Я тебя не ненавижу…

– Тогда что? Почему каждый раз, когда я пытаюсь сделать тебе шаг на встречу, ты выпускаешь наружу весь свой боевой арсенал?

– Мне опять попросить твой телефон?

– Это-то тут причём?! – он вроде как искренне удивлялся, но я знала, что всё он прекрасно понимает.

– Настя? – предположила я.

Стас замялся, подбирая правильные слова.

– Слушай, ну я же без всякой задней мысли. Я просто пытаюсь с тобой подружиться.

Казалось бы, выдохни и успокойся, но мне стало обидно. Тоже мне друг выискался.

– А мне без разницы, какие у тебя там мысли задние или передние. Я не верю в дружбу между мальчиками и девочками.

– Дааааа? – заехидничал он. – А как же этот твой администратор, Сева?

– А у меня с Севкой любовь, – с вызовом заявила я. – Такая до гроба, что раз и навсегда.

– Чего же он тогда тебя сегодня со мной отпустил?! – Чернов начинал злиться, а я всё не могла успокоиться, уязвлённая и обиженная.

– Не усмотрел в тебе соперника.

Стас неприятно клацает зубами, а я в конец перестаю понимать предмет нашего спора. Я-то чего завелась, ну хочет со мной дружить, пусть дружит… Даже если я сама хочу чего-то другого. Вот только бы решить чего именно.

– Я тебе настолько неприятен? – всё никак не уступает он. Видимо совсем не привык к отказам. Но есть в его голосе что-то такое… эмоциональное, чему я ещё не нашла названия, но отчего мне совсем не хочется ему грубить.

– Стас, дело не в этом.

– А в чём же?

– Тебе не понять… Ты привык, что всё в этой жизни само идёт тебе в руки. Женщины, деньги, удача. Ты просто заскучал в своём идеальном мире. А я для тебя диковинный зверёк. Я не собираюсь развлекать тебя.

Нам повезло, что мы стояли на светофоре, потому что в этот момент Чернов со всей дури ударил по рулю. Пёсель испугался и начал с новой силой вырываться из моих рук, но мы оба его игнорировали.

– Чёрт возьми, Вера, с чего ты вообще делаешь все эти выводы?!

– А как?! Разубеди меня. Докажи, что не вырос в приличной семье, и что твои родители не сделали всё возможное, что обеспечить тебе радужное будущее! Докажи мне, что в последнее время не скучал и не мучился тоской! Докажи, что у нет проблем с Настей, с которыми не знаешь, что делать!

Он напряженно молчит, нервно дёргая желваками, и я понимаю, что попала в точку по всем пунктам.

– Вот видишь, – усмехаюсь я.

Дальше мы не сказали друг другу ни слова. Он довёз меня до моей общаги, а у меня не было сил спросить, как он узнал адрес. Какое-то время мы ещё просидели в напряжённой тишине, разглядывая панельную доску.

– Вер, – начал он, но я не дослушала, сунув ему в руки пёселя, мирно спящего у меня на коленях. Собак не понял прикола, и резво заметался в Стасовых руках, из-за чего Чернову пришлось крепко его ухватить.

– Держи. Назовёшь собаку Верой и будешь с ней дружить.

После чего открыла дверь машины и выскочила на улице.

– Эй, подожди. А собака? – закричал Стас.

Пришлось наклониться и заглянуть в салон.

– Я живу в общаге. Как ты думаешь, как долго мне разрешат прожить с ней здесь?

– Но…

Не стала дослушивать, с чувством хлопнув дверью.

Прости, собак. Но с Черновым тебе будет гораздо лучше. И прежде, чем Стас успел хоть что-нибудь предпринять, я убежала в темноту, скрывшись за углом.

Глава 5

Ноябрь как-то незаметно окончательно вступил в свои права. Я закрыла все свои хвосты и не вылетела из универа. Экономика сдалась без боя. Наша препод ушла на больничный, и экзамен у меня принимал совершенно левый дядечка, который покопавшись в моей зачётке, спросил, устроит ли меня четвёрка. Выходила из аудитории с пометкой «хор.» в ведомости и чувством вины перед Черновым за то, что не смогла блеснуть своими новыми знаниями. Словно он что-то вложил в меня, а я бездарно упустила это.

Жизнь постепенно возвращалась в своё русло. Угроза отчисления больше не щекотала мои нервы, смены в баре перестали быть ежедневным, а апатия окончательно прописалась у меня на душе. Опять всё было серо, тягомотно и как-то обречённо. Круг общения свёлся к рекордному минимуму – Кроля и Севка, если не считать рабочих пересечений с клиентами и коллегами. Я даже с одногруппниками не здоровалась, через раз притворяясь частью интерьера.

А ещё я всё время мёрзла – в общаге, на работе, в универе, на улице… везде. Под строгий Кролькин взгляд я извлекла из глубин шкафа своё осеннее пальто, до последнего сопротивляясь этому. Но потом пришло понимание, что либо я околею, либо наступлю своей гордости на горло и заставлю себя надеть его. Но и пальто особо меня не спасало. Виной чему было отрицание. Я не принимала этот предмет своего гардероба, из-за чего оно было не способно меня согреть.

Начинала впадать в какую-то депрессивную трясину, причин которой никак не могла определить. Я ведь сама выбрала эту жизнь и строила её так, как считала нужным – вопреки всем чужим желаниям и указаниям, но получалось как-то наоборот, мир вокруг меня становился всё тусклее и бесцветней. Чтобы хоть как-то придать ему цвета, я пошла к знакомому мастеру и обновила цвет своих волос, став ещё более фиолетовой и яркой, но настроение от этого не поднялось.

Свободные дни я проводила либо за книгами, либо в кровати, кутаясь в свои три одеяла.

Иногда раздавалась трель телефона, из-за чего моё сердце проваливалось куда-то в пятки, вызывая приливную волну паники. Я всё так же не отвечала ему, пряча предательский сотовый то в холодильник, то в шкаф, то под подушку. Он звонил нечасто. Обходясь без попыток массированной атаки на меня как в прошлый раз, когда звонки раздавались каждые двадцать минут. Он мог пропасть на день, два или целую неделю, но я всё равно знала, что рано или поздно телефон зазвонит опять, высвечивая на своём экране очередное «Олег». После чего всё внутри меня опять закрутится в тугую пружину, убивая всякое желание есть или спать.

В минуту максимального отчаяния появлялось абсурдное желание, чтобы звонок принадлежал Стасу. Мне даже иногда снилось, что он звонит, а я соглашаюсь абсолютно на всё. Но Чернов не звонил, и тот факт, что у него просто не было моего номера, ничуть меня не успокаивал.

Стас пару раз заходил в наш бар в компании друзей, пил пиво, травил какие-то шутки друзьям, периодически проходясь по мне оценивающим взглядом, не предпринимая не единой попытки приблизиться. Мы даже не здоровались с ним, хотя я ещё поначалу пыталась кивать ему или бросать сухое «привет», но он никак на это не реагировал, словно меня и не было.

А я смотрела на него и убеждала себя, что это именно то, что мне надо. Чтобы он держался на расстояние и не давал никаких надежд.

На истории под название «Станислав Чернов» практически был поставлен большой жирный крест. Всё как я хотела, не правда ли? Только отчего же мне так тошно…

– Верка, ты дура, – беззлобно ругалась на меня Ольга, сидя на кровати. Моя голова лежала у неё на коленях, а ноги я забросила на стену. Олька «раскладывала» мои волосы на пряди и учила жизни. – Он же тебе понравился, чего ты его отшила-то?

– У него девушка есть.

– Тююю, нашла проблему. Когда и кого это останавливало?

– Меня.

Кроля недовольно скривилась:

– А ты не думаешь, что он мог тебя выбрать?

– Да какая разница, выбрал или не выбрал. Начнём с того, что он мне ничего и не предлагал.

– А если бы предложил? – продолжала пытать меня Кроля.

Я невесело вздохнула.

– То сбежал бы от меня через неделю.

Соседка вредно хмыкнула:

– Не такой уж ты и отвратный человек.

– Нормальный я человек, и дело совсем не в этом. Понимаешь, я настолько не похожа на эту его кису, да и на него самого…

– Было бы странно, если бы ты была похожа на мужика!

– Оля, блин! Мы с ним с разных планет. Я интересна Стасу пока не пропадёт эффект новизны. Ему по приколу со мной ругаться, бегать за мной. Он просто не знает, что такое отказ. Вот это и толкает его на геройства.

– Разве это плохо?

– Конечно, плохо. Потому что когда это всё спадет, останусь только я и мой характер. И вот именно тогда, он начнёт свои попытки меня переделать. Я вдруг резко перестану вписываться в его круг общения и соответствовать каким-то общепринятым стандартам, обязательно не понравлюсь его маме, шокирую бабушку или ещё фиг знает что, отчего он начнёт стесняться и стрематься меня.

– Ой, Вера, бред не городи!

Для убедительности Кроль даже мне по лбу постучала, рассчитывая на то, что мозги у меня на место встанут.

– Олька, я больше никогда в жизни не буду подстраиваться под чьи-либо ожидания.

– Ты сейчас про родителей или про Олега?

Да, за годы совместного проживания в одной комнате она неплохо меня узнала.

– Про всех. И про Стаса в том числе.

– Он-то где накосячить успел?

– Вот именно, что нигде. Оля, если бы ты его видела. Высокий, красивый, с этой своей стрижечкой и глаженными брючками. Ещё и умный, скотина! Я рядом с ним растоптанный жизнью воробей…

– Комплексуешь, что ли?

– Нет. Но это же очевидно… Мне там просто не место.

– То есть ты бегаешь от мужика, потому что он слишком хорош для тебя?

– Нет, я бегаю от мужика, потому что ничего не хочу иметь с ним общего. Ни с ним, ни с кем-либо ещё. Оль, ну, правда, мне сейчас вообще никто не нужен. Мне бы своих тараканов в голове разогнать, куда мне в отношения соваться? К тому же, повторяю, мне никто ничего не предлагал! Он вообще со мной дружить хотел!

– Вот же сволочь, – подкалывает меня Кроля.

– И не говори.

Несколько часов спустя, когда Кроля уже спит, я ворочаюсь в своей постели. В эту ночь собственное одиночество ощущалось мной как никогда. Вечерний разговор всколыхнул во мне кучу ненужных воспоминаний, которые теперь грызли меня изнутри. Вспоминалась мама, с которой я не общалась уже больше года. Обида, недовольство, непонимание каменной стеной стояли между нами. Хотя иногда мне сильно не хватало её, но я упрямо гасила в себе это переживание. Отец ещё предпринимал слабые попытки вернуть меня в лоно семьи, что в его понимание означало поставить меня на путь исправления. Им обоим казалось, что я разрушаю свою жизнь, предавая всё то, что было заложено в меня природой и воспитанием. Но даже сейчас, нервная, раздражительная, вечно мёрзнущая и невыспавшаяся, я ощущала себя более целостной и гармоничной, чем в первые девятнадцать лет своей жизни. Это сложно, понимать всю силу их разочарования, но ведь и мне было в чём обвинить их.

А ещё Олег, который тоже остался где-то в прошлом, в той сытой и глянцевой жизни, что и родители. Вот только если последние хранили холодное молчание, приглашение на свадьбу я в расчет не беру, то Першин уже почти месяц предпринимал неясные попытки дозвониться до меня. Он звонил, я не отвечала. Он звонил опять, я беспокоилась. Он переставал звонить, а я начинала нервничать, зная, что он обязательно объявится вновь. Олег не менял номера, не писал сообщений, он просто звонил мне в пустоту. И с каждый разом у меня появлялось стойкое ощущение, что он не столько хочет связаться со мной, сколько делает всё возможное, чтобы я не забывала. И получалось у него это вполне успешно, потому что я всё больше и больше начинала паниковать. Нет, я не боялась Першина, и если не брать в расчёт его непомерные амбиции, то в целом он был безобиден. Но у меня вновь появлялось чувство загнанности, когда стены сжимаются и давят, давят на меня.

И словно в доказательство всем моим мыслям под подушкой завибрировал телефон. Я замерла, а потом разозлилась. Как же меня это всё достало! Я схватила сотовый и выскочила в коридор.

– Какого хрена тебе вообще от меня надо?! – зашипела я в трубку, проклиная Олега и злясь на себя, за свою же эмоциональность.

– Эй-эй, спокойней давай, – попросил меня знакомый голос, который к моему глубочайшему удивлению не принадлежал Першину. – Слушай, у меня прям дар. Я тебе ещё и слова не успел сказать, а уже бешу.

– Стас? – растерялась я.

– Я. А что, ждала кого-то другого? Если так, то мне как… начинать беспокоиться, что есть кто-то ещё, кого ты ненавидишь так же сильно как и меня? Или ты в принципе со всеми такая «добрая»?

В душе зародилось предательское чувство радости вперемешку с уже знакомым трепетом.

– Ты время видел?! – наехала на него, но уже более миролюбиво.

– Всего лишь два часа ночи. Ты же в баре ещё и не в это время освобождаешься.

– Ну так и я не в баре…

– Ну так ты и не спишь.

Я упёрлась лбом в прохладную стену и зажмурилась. Как же мне хотелось спросить, что ему надо от меня, но это бы означало, что у нас с ним могут быть общие дела. Но признавать это я не собиралась, поэтому хранила стоическое молчание.

– Вера, – очень тихо позвал он меня.

– Да? – почти шёпотом спросила я.

– Очень нужна твоя помощь, – в его голосе больше не было привычной игривости или лёгкости, Стас был предельно серьёзным и собранным. – Мне, правда, больше не к кому обратиться. Если я подъеду сейчас к твоему общежитию, сможешь выйти?

– Поздно уже… – предпринимаю я последние попытки отбиться.

– Знаю. Но другого времени у меня уже нет.

– Хорошо.

Пока Стас был в пути, я натянула на себя спортивные штаны и очередную толстовку. В ночное время все официальные входы-выходы в общежитие были закрыты. Но мне, работающей ночами и в принципе пренебрегающей правилами, в своё время пришлось искать иные пути проникновения. Впрочем, что тут было искать, если множество поколений студентов уже всё сделало до меня. Я вышла на пожарную лестницу и, быстро перебирая ногами, спустилась на второй этаж. Эта лестница была известна не только как местная курилка, но и именовалась в студенческой среде никак иначе как «Путь к свободе». Дело было в том, что лестница обрывалась ровно на пролёте второго этажа, который вместо продолжения в виде ступенек на первый имел люк в полу этой самой площадки. По идее пожарный люк в нарушение всех требований безопасности должен был закрыт на большой амбарный замок, ключ от которого доблестно хранился у коменданта. Вот только упорные студенты уже давно снесли не только сам замок, но и проушины, за которые он цеплялся.

Все об этом знали, но упорно закрывали глаза на самоуправство молодёжи. Ведь замки могли сносить не просто каждый день, но и каждый час, а то и каждые десять минут. В общем, сколько ставь или не ставь их, итог всегда был один. Поэтому существовала негласная договорённость, когда студенты стараются не покалечиться и не свернуть себе шеи, ныряя вниз ногами со второго этажа, а комендант делает вид, что студенты настолько лапочки, что все без разбора спят по ночам в своих кроватках.

Я открыла люк, спустив ноги вниз, повисла на руках, оставалось только разжать пальцы и приземлиться на землю, как это бывало сотни раз этого. Но привычный алгоритм дал сбой, когда сильные руки перехватили меня поперёк живота. От неожиданности я запаниковала и вцепилась пальцами в первое, что попалась мне под руки – в идеальную шевелюру Чернова.

– Попалась? – улыбнулся он.

На улице было темно, далекий свет фонарей не давал мне хорошо рассмотреть Стаса, но то что он улыбается, я чувствовала точно, это было слышно в его голосе, ощущалась в его ауре, передавалось через ладони, которыми он держал меня. Интересно, как вообще такое возможно, ощущать улыбку в прикосновениях?

– Пусти, – робко засопротивлялась.

– Не могу, – ухмыльнулся Чернов, сильнее прижимая меня к себе, после чего понёс от стен общаги куда-то к дороге, где видимо была припаркована его машина.

Здесь, благодаря уличному освещению, стало значительно светлее, и я наконец-то смогла разглядеть его. Поскольку он нёс меня, сильно подняв вверх, то моё лицо буквально нависало над ним, а взгляд так и упирался ему в глаза, впрочем, Чернов и не думал следить за дорогой, и точно так же заглядывал куда-то мне в душу. Во мне будто что-то защекотало, трепет перерождался в сотни бабочек, которые трепыхались где-то у меня в затылке. Я залилась краской, даже уши зажгло.

– Стас, пусти, – уже более жёстко потребовала я, поражённая силой реакции, которую он вызывал во мне.

– Говорю же, не могу, – так же упрямо повторил он.

– И почему же?!

– Ты меня за волосы держишь.

Я моментально разжала пальцы. Чёрт, как нелепо всё вышло! В этот момент он изменил расположение своих рук и усадил меня на капот своего автомобиля. Оказывается, мы уже дошли до него.

Теперь мы поменялись. Стас как обычно возвышался надо мной со своим далеко немаленьким ростом. Но в наших взглядах так ничего не изменилось, мы всё так же не отводили глаз, я жадно всматриваясь друг в друга, словно не способные поверить до конца в происходящее. Я ведь в своей голове уже нарисовала сотни жирных крестов напротив его имени, перечёркивая всё то непонятное, что уже успело завязаться между нами. Все мои инстинкты вопили о том, что я не должна, что мне нельзя… Что в конце то концов, Вера, сколько можно быть такой дурой по жизни? Но я продолжала сидеть на капоте, смотреть ему в глаза и глупо улыбаться.

Боже мой, я ещё и улыбаюсь? Только осознание последнего привело меня более или менее в чувства. Я резко оборвала наш зрительный контакт и уставилась куда-то ему за плечо.

– Чего тебе надо? – получилось грубо, но Стас на это не клюнул.

– Почему ты всегда так легко одеваешься? – он дёрнул меня за рукав толстовки. Сам-то он был в куртке.

– А я горячая, – вырвалось у меня первое, что пришло в голову.

– Ну да, я заметил, – усмехнулся Чернов, и я только сейчас поняла двойственность своего высказывания.

– Я не об этом, – и прежде чем он продолжит дальше развивать эту тему, повторила свой вопрос. – Что ты хотел? По телефону ты сказал, что тебе моя помощь нужна.

Стас медленно выдохнул, развернулся и сел рядом со мной на капот, вытянув вперёд свои длинные ноги.

– Мне надо срочно улететь.

– Лети, – пожала я плечами, будто он у меня разрешения спрашивал.

– Я должен был это сделать пару дней назад вместе с Дамиром, но из-за твоих выходок всё обломалось.

– Из-за моих?! – возмутилась я.

– Из-за твоих, даже не сомневайся, – он выжидающе глянул на меня, а я стала судорожно соображать, что же я успела такого натворить. Да мы ведь с ним уже недели две просто не общались. Я при всём своём желание не могла ничего такого сделать. – Собака, – подсказал он мне. – Ты же мне её подкинула.

– Если чисто технически, то ты сам её спас, значит, тебе и отвечать за неё.

– А если брать хронологию событий, то ты первая её нашла.

– Стас. Я же тебе объясняла про общагу…

– Да-да, – закивал он. – Я помню. С животными вход воспрещён. Поэтому тебе придётся пожить у меня.

– Пффффф, – закатила я глаза, не найдя ничего лучшего в ответ. – Ещё чего?

– Вера, послушай, тут реально без вариантов. У моего отца через два дня день рождения. А это… ну считай святое, у нас традиция, собираться всем вместе на праздники.

– Я же говорю, что идеальный…. – договаривать я не стала, потому что Чернов зыркнул на меня ТАК, что я опять вспомнила про Севку и цветочки, а поскольку на городских клумбах цветов уже не было, другу пришлось бы потратиться.

– Короче, мне нужно домой.

– А ты разве не из Москвы?

– И да, и нет.

– Это как? – не поняла я.

– Это сложно, – не хотел вдаваться он в подробности, но теперь уже под моим взглядом он сдался. – Мы переехали сюда, когда мне было около пяти, а в мои семнадцать вернулись в родной город.

– Не получилось удержаться? – зачем-то спросила я.

– Нет, скорее обстоятельства так сложились. А после того как школу окончили, мы сюда с Дамиром переехали.

– Так вы с ним давно знакомы?

– Тебе не кажется, что слишком много вопросов?

Закусила внутреннюю сторону щеки, не объяснять же ему, что я начинаю сыпать вопросами в моменты волнения? Вместо этого я опять ощетинилась:

– Ты хочешь, чтобы я тебе помогла?

– Давай об этом в следующий раз, там реально очень длинная история. Тут имеют роль только два факта: мне надо домой и мне не с кем оставить Боню.

– Боню? А я думала, что это мальчик.

– Бонифаций. И не спрашивай почему, так Рома решил. А с Ромой спорить бесполезно.

– А, Рома – это…?

– Рома – это Рома. Будешь плохо себя вести, я тебя с ним познакомлю.

Стас вываливал на меня столько непонятной информации, что меня буквально разрывало от вопросов, но я заставила взять себя в руки.

– А как же твоя Настенька? – перешла я к главному. – Оставь Боню с ней.

– Настя… – замялся он. – У неё проблемы с животными. Она несильно любит собак…

– Как и всё живое, – не удержалась я.

– Что?

– Что?! – передразнила Чернова, при этом делая крайне невинный вид.

Стас как-то странно замолчал, словно задумавшись о чём-то, а потом не менее странным голосом продолжил.

– Я пытался пристроить Боню в гостиницу для домашних животных, но он закатил там такую истерику, что местные специалисты просто испугались за него. Он видимо подумал, что я насовсем хочу его оставить.

– Почему ты решил, что он со мной останется?

– Что-то мне подсказывает, что вы с ним одного поля ягоды. А если серьёзно, то тебя он уже хотя бы знает. Вер, пожалуйста, давай попробуем. Его просто больше ни на кого оставить не могу.

Я сомневалась, кусала губы и мяла край толстовки.

– И ты готов впустить незнакомого человека к себе в дом?

– Я готов пустить тебя, – легко пояснил он, будто это всё объясняло.

– А Дамир, разве он не будет возражать? А…

– Так, всё хватит, – категорично обрубил он все мои возражения. – У меня с утра самолёт. И либо ты сейчас соглашаешься и мы едем ко мне домой. Либо говоришь нет, и я… пытаюсь придумать что-то ещё.

Для того чтобы пробраться ночью в общагу обычно приходилось проявлять некоторые чудеса изворотливости, упираясь ногами в выемки в стене, но сегодня всё прошло крайне быстро, потому что Стас сначала подсадил меня, а потом подскочил и ловко подтянулся за люк сам. Не знаю, с чего он решил последовать за мной, но в данном вопросе Чернов проявил крайнюю настойчивость, уверяя, что если он такой идеальный, как я утверждаю, то он просто обязан проводить даму до дверей. Хотя, на мой взгляд, ему просто было любопытно посмотреть, где я живу.