Текст книги "Хороший мальчик. Строптивая девочка (СИ)"

Автор книги: Алиса Евстигнеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– Я должна была догадаться, – неожиданно для всех признаюсь я. – Должна была понять, что он не в себе, тогда на балконе…

– Да какой там на балконе! Ты должна была бить тревогу ещё в тот момент, когда он начал тебе названивать. Верка, это же не-нор-маль-но. Слышишь меня?

– Мне казалось, что ему просто нравится издеваться надо мной…

– Нравится, – кивает головой Стас. – Но как раз это первый признак того, что Олег твой – неуравновешенный садист. Какого хера ты столько лет терпела?!

Тоже принимаю вертикальное положение, с вызовом глядя на Стаса.

– Я хотела доказать себе, что у него больше нет власти надо мной.

– Доказала?

– Да! – упрямлюсь я.

Стас откидывает голову назад и издаёт нечленораздельный звук, похожий одновременно и на рык, и на смех.

Растерянно хлопаю глазами, но это проходит достаточно быстро, потому что одно мгновение, и Чернов дёргает меня на себя, ещё одно – и я уже лежу на нём сверху. Одну руку он кладёт мене на спину, а другой прижимает мою голову к своей щеке. Только тут меня отпускает… отпускает всё моё упрямство и бравада, и я реву. Некрасиво и неистово, чем сильнее моё тело сотрясают рыдания, тем сильнее он прижимает меня к себе. Странно, что ещё кости не хрустят, но мне в любом случае не больно.

– Всё позади, – как заведённый повторяет Стас, когда я начинаю успокаиваиться, – всё позади. Думаю, что он меня услышал. А не услышал, повторим.

– Я сааамааа хотелааа, – заикаясь, подвываю я.

– Ты и так всё сама сделала. Сама ушла от него, сама столько лет свою жизнь налаживала, сама его сегодня послала… Всё сама.

– А…

– А для остального есть я.

– Ты не уйдёшь? – поднимаю голову, преодолевая давление его руки и с надеждой заглядывая Чернову в глаза.

– Куда?

– Ты не звонил, – жалобно перечисляю я. – Ушёл спать в другую комнату, когда я тебе рассказала… И сейчас я тебя доконала.

Стас печально улыбается, после чего опять прижимает меня к себе.

– Это ты меня извини, – говорит мне в самое ухо. – Не смог справиться со своими эмоциями. Ты когда про Олега всю правду выдала, а потом ещё выяснилось, что он всё это время тебе названивал… Я чуть с ума не сошёл от злости на себя, что не заметил этого. Мне так тебя защитить хочется, ото всего, но я не знаю как это сделать… Чтобы ты не чувствовала себя обязанной или загнанной в угол. Понимаешь, мне необходимо, чтобы… тебе это самой надо было, а ни как сейчас… боем. И звонить боялся, вдруг опять не то скажу. Ты когда рядом, я же думать не могу нормально. Извини, что отгородился, но я, правда, не представлял, как сдержать себя… А то прорвало бы меня, что тогда?

– Твой папа разрешил мне тебя носом по батарее.

Рывок горячего воздуха проходит по моим волосам – это Стас усмехается.

– А мне сказал, что устроит процедуру отречения от меня, если я не начну головой думать.

– Не отрёкся бы.

– Думаешь? – подначивает меня.

– Он тобой гордится, – ничуть не сомневаясь в своих словах, заверяю я его.

На это Чернов почему-то ничего не отвечает, лишь подозрительно сглатывает. Но я старательно делаю вид, что не замечаю этого. У моего мужчины тоже должны быть свои слабости. Вместо слов целую его, сначала в щёку, висок, и очень медленно дохожу до губ.

– Ты ведь знаешь, что я тебе люблю? – уточняю я на всякий случай.

На что Стас лишь смеётся:

– Знаю.

Мы ещё какое-то время вместе лежим на диване. Он гладит меня по спине, прогоняя остатки всех сегодняшних трепыханий, а я вожу пальцами по его лицу, запоминая каждую его чёрточку и каждый изгиб. Иногда целую, то в нос, то в лоб, то в шею… Мы лежим в какой-то неясной неге, сами не сразу замечая, как наши ласки становятся более требовательными, более наглыми… Теряя свою прежнюю осторожность, Стас запускает свою ладонь под мою футболку, проходясь сначала по моему животу, а затем поднимаясь выше.

Сейчас непонятно кто кого целует, потому что это происходит как-то совсем обоюдно и синхронно. Смешно стукаемся носами, но опять-таки, никто этого не замечает. В теле начинает пульсировать разгорячённая кровь, а в ушах набатом стучит сердечный пульс…

Мы уже почти делаем следующий шаг, по крайней мере, руки сами тянутся к его ширинке, когда из коридора доносится звук захлопывающейся двери и громкий лай Бонифация, который всё это время учтиво прятался на кухне. А вот дальше, в отличие от культурного пса, когда-то внявшего грозные увещевания Чернова, к нам в комнату совсем не вовремя вваливаются не очень приличные братья Стаса. И если Дамир ещё вежливо отводит глаза в сторону, то Ромка издевательски присвистывает, восторженно заявляя:

– Дамчик, да мы с тобой вовремя, не дали людям до греха дойти!

Стасу только и остаётся рычать: «Чертиииии».

Ему нужно было время, чтобы совладать с собой, поэтому на кухне мы сидели втроём. Дамир сдержанно улыбается, наблюдая за моими несуразными попытками заварить всем нам чаю. Зато Рома веселится на славу.

– Вера, вот как так?! Стоило оставить тебя на месяц, а ты уже вовсю развлекаешься с моим братом?! О, женщина, имя тебе – вероломство!

– А не надо было, значит, меня здесь оставлять! – в тон поддерживаю я его игру.

– В следующий раз в Питер с собой заберу, – торжественно клянётся он.

– Я тебе заберу! – это Стас появляется в кухонном проёме, недовольно скрестив руки на груди. – Вы какого тут делаете?

– Ты не поверишь! – вальяжно развалившись на небольшом диванчике паясничает Ромка. – Отец позвонил из аэропорта, велел на всех парах валить из города.

Стас не понимающе смотрит на брата.

– Просто он не может не рассказать маме о Вере, – рассудительно вклинивается Дамир. – А Саня она же такая, не слезла бы с нас, пока всё не выспросила. Ну вот папа и проникся к нам жалостью, сыграв на опережение, заодно и нервы мамины решил поберечь, видимо догадываясь, что история у вас не для впечатлительных.

– Я, кстати, на твоём бы месте телефон отключил, а то маман по моим подсчётам скоро звонить начнёт, – деловито распоряжается Рома.

Стасу на это лишь и остаётся, что скрежетать зубами.

Вечер проходит забавно, даже несмотря на то, что Александра Сергеевна, как и обещал Рома, звонит Стасу. Она достаточно долго пытала всех троих, а я от греха подальше сбежала на улицу собаку выгуливать. Интуиция подсказывала, что маме ребят могло вполне приспичить сеанс телефонного знакомства проводить.

Я вернулась, и меня обрадовали, что нас всех настоятельно ждут на Новый год.

– Если не хочешь, можем остаться здесь, – миролюбиво предлагает Стас.

– Ага, – закатывает глаза Рома. – Можно подумать, что это решит проблему. Потому что если гора не идёт к Магомеду… Короче, ждите тогда весь наш табор. С песнями и плясками…

Они ещё какое-то время спорили на этот счёт, в результате чего решение за всех принял Дамир:

– Едем, вчетвером.

И никто спорить не стал, даже я.

Весь вечер сидели вместе, поедая заказанную пиццу, попивая легендарное бабулино пиво, играя в приставку. Парни с предыханием рассказывали о своей поездке домой, жалуясь на то, что чуть там не поседели, при этом, не забывая хвастаться фотками новорождённого брата.

Уже ближе к полуночи раззевались. Дамир первый изъявил желание спать, скрывшись за дверями своей комнаты. Ромка со Стасом ещё немного поразвлекали меня своим спором, кто из них официально является моей первой любовью. Победил Бонифаций, к неудовольствию обоих.

А потом и мы со Стасом решили раскланяться с Романом и уже уединиться в спальне.

– Где белье постельное помнишь? – не совсем гостеприимно поинтересовался Стас у брата.

– Нет, – нагло оскалился тот, явно что-то задумав.

– Ну, тогда вспоминай, а то будешь так на диване спать.

– Не буду, – упрямо качает головой Рома.

Стас пока ещё не понимает всех его намёков, а я вот начинаю подозревать неладное.

– Пол и ванная в твоём полном распоряжение, – подкалывает мой Чернов брата, увлекая меня за собой в комнату. И лишь у самых дверей нас настигает Ромкин вопль:

– ЖЕЛАНИЕ.

Они ругались долго. Стас костерил брата всеми силами, правдами и неправдами пытаясь убедить того, что сейчас нам не до его идиотских шуток.

Но Рома гордо задирал свой подбородок, с вызовом смотря на Стаса.

– Я же тебе сказал, что не могу на ваших диванах спать. А ты мне так удачно желание в прошлый раз задолжал. Так что, памятуя о своём комфорте и больной спинке, я сегодня желаю спать на твоей кровати.

– Рома, ну что ты за человек! – почти орёт Чернов. – Знаешь, куда можешь послать своё желание?!

– Куда? – невинно интересуется его оппонент.

– На х…. – почти сорвался Стас, вовремя вспомнив, что рискует проиграть в очередной раз. – Рома! Я две недели Веру не видел, – почти стонет мой раздосадованный мужчина, из-за чего я заливаюсь краской.

– Давайте, мы это всё-таки обсуждать не будем! – влезаю я в разговор, пока Стасу вконец крышу не снесло. – Успокойся, мы и на диване поспим.

– Ой, да ладно, – махнул рукой Рома. – Тебе-то необязательно страдать. На Стасовой кровати места двоим хватит.

И лыбится.

Еле сдерживаю Чернова от проливания братской крови. Таким образом, Роман с видом победителя удаляется в нашу со Стасом спальню. А вот второй несчастно шмыгает носом, почти даже по-детски.

– И вот как с ним жить можно, не знаешь? – риторически вопрошает он у меня. Лишь пожимаю плечами. Несмотря ни на что, я сегодня, кажется, лично вступила в ряды фанаток Романа Чернова.

Стас, недовольно пыхтя, разбирает нам диван, а я успеваю переодеться в шорты и футболку для сна. Хотя если честно, нынешнюю ночь планировала провести совсем в другом обличии. Но Стасу лучше об этом не знать, тот и так страдает не на шутку.

В качестве вишенки на торт Рома оставляет открытой дверь в спальню, мотивируя это тем, что ему душно.

– Переезжаем, завтра же, – бурчит Стас, после того как мы оба улеглись на диван, спрятавшись под одним одеялом.

– Куда?

– Какая разница куда. Главное подальше отсюда.

Я тихо усмехаюсь, успокаивающе проводя рукой по плечу Стаса. Вроде бы помогает, но потом он повторяет моё же движение, только вместо плеча моё бедро. Придвигается чуть ближе и кусает меня за мочку уха.

– А может… – шепчет он.

– Ты не умеешь тихо, – поддеваю я его.

– Верааа… – страдальчески воет Чернов.

На что тут же из соседней комнаты звучит Ромино:

– Тебе же сказали, что ты тихо не умеешь!

И в довершении всего хохот Дамира оглушает нашу ночную тишину.

Парни давно уснули, о чём свидетельствует мерное дыхание, так или иначе доносящееся со стороны спален.

А мы неудовлетворённые и раздражённые крутимся на своём вынужденном ложе, стараясь, лишний раз не касаться друг друга.

– Вер, – зовёт меня Стас.

– М? – тихо отзываюсь я.

– А что у тебя за обморок был?

Я честно рассказываю ему обо всём, что успела пережить за время его отсутствия. После всех сегодняшних слёз это оказывается на удивление просто.

– Надо к врачу, – выносит он свой вердикт.

– Не надо… Стас, это нервное было. Сейчас всё нормально.

– К врачу, – игнорирует он мою попытку сопротивления. А потом чуть мягче добавляет. – Ради меня. Чтобы я не переживал.

– Ты в курсе, что это шантаж называется?

– В курсе. Но к врачу всё равно надо. Слышишь?

– Сильно переживать будешь?

– Если надо на себе потащу, – изображает он напускную строгость. Ну или не изображает.

– Ладно, схожу, – сдаюсь.

– Завтра. Хотя нет. Завтра мы ищем квартиру, а послезавтра к врачу. А то если мы промедлим, тебе придётся меня лет пятнадцать из мест не столь отдалённых ждать за убийство. А мама, знаешь ли, этого не поймёт, она по какой-то причине любит эту сволочь.

После этого нам наконец-то удаётся уснуть.

А вот утро начинается достаточно шумно и весело. Ромка носится по квартире за Стасом за то, что тот таки ночью остриг ему кусок чёлки. Но это уже отдельная история.

Глава 24

Рома уехал на следующий день, не забыв при этом, состроить вековую обиду. Вернувшись от парикмахера (или стилиста?), он трагично заявил Стасу, что тот сжёг все мосты доверия между ними, схватил свои вещи и умотал на вокзал, громко хлопнув дверью на прощание. Не знаю, насколько серьёзно отнёсся к этому сам Стас, но я загрустила и запереживала.

– Вера, не ведись, – попросил меня Дамир. – Рома покупал билет на поезд ещё в тот момент, когда мы сидели в аэропорту и ждали вылета. У него с понедельника зачёты, так что когда-то же он учиться должен?

В этот момент Стас издал своё победное «Ха», и я решила, что связываться со всеми тремя – это вообще не вариант. А если представить, что их там шестеро, и седьмой уже во всю подрастает, то Боже мой…

Впрочем, отъезд Ромы не изменил основных планов Стаса – найти квартиру и отправить меня к врачу.

– После Нового года переедем, – уверенно заявил он мне уже на следующее утро, лёжа в постели и целуя меня в шею.

Я слегка удивилась, так как мне казалось, что возвращение спальни обратно в наши владения вполне успокоило его.

– А Дамир против не будет? – спрашиваю я о том нюансе, который как оказывается, волнует меня сильнее всего. Неужели, я больше волнуюсь за их братские отношения, чем за своё собственное решение жить со Стасом? Впрочем, этого я как раз и не боюсь. Что удивительно.

Стас какое-то время размышляет, но потом решительно заявляет:

– Так-то не должен, это же Дамир. Но я поговорю с ним, – слегка мрачнеет, но добавляет. – Когда-то же это должно сучиться.

– Вы с ним всю жизнь вместе, – осторожно замечаю я.

– Всю осознанную жизнь… Но ведь это ничего не поменяет?

– Он не позволит, – усмехаюсь я, касаясь губами его наморщенного лба, – наделать тебе глупостей.

На что Стас только фыркает.

И если мысли о переезде мы немного отложили, как оказалось, Стасу ещё нужно было решиться на разговор с братом, то к врачу он меня буквально запихал. Сам позвонил и записал меня в частный медицинский центр, где они наблюдались всей семьей, во время проживания в Москве.

– Стас, тебе только и осталась, что залезть мне под кожу и остаться там жить?! – возмущаюсь я его самоуправству.

– А что, я ещё не там? – полностью игнорирует он моё недовольство.

– Я тебе Домострой подарю, с такими замашками!

– Лучше Камасутру, – издевается он. Нет, они с Ромой точно братья.

– Идиот! – ругаюсь я беззлобно.

Но факт оставался фактом. И уже через два дня после того как Стас впервые заикнулся об этом, я сидела у терапевта, удивляясь лишь тому, как это у Чернова хватило выдержки не припереться на приём вместе со мной.

Солидная женщина в возрасте выспросила у меня всё что могла о моём самочувствие, обмороках, хронических болезнях (кроме клинического идиотизма мне ничего не пришло в голову), цикле и прочих вещах. А потом отправила сдавать анализы, первым из которых предсказуемо была кровь на ХГЧ.

– Я не беременна, – закатывая глаза, заявляю я.

– Всякое бывает, – пожимают плечами мне в ответ. – Но сдать надо.

К анализу на ХГЧ прилагался поход к гинекологу, который по словам терапевта должен был мне в случае отрицательного результата выписать остальные направления, и направить ещё куда-нибудь. Либо же, при положительном результате… Тут я опять закатывала глаза. Нет, ну, правда. Почему-то все отказывались принимать в расчёт мой вариант про нервозность.

– Половой жизнью живёшь? Упала в обморок? Всё, ясно, вы беременны. Не согласны? Ну, давайте, всё-таки проверимся, – жаловалась я по телефону Стасу. – Хорошо хоть на анализы отправили, а не на глаз определили.

Я бежала по улице, ловко лавируя между потоками людей. Через пятнадцать минут должна была начаться моя смена в баре, и я слегка опаздывала.

– А мы точно не беременны? – с напрягом в голосе осторожно интересуется он.

– Стас! – возмущаюсь я. – Ещё раз задашь этот вопрос и получишь в лоб! Обещаю! Или ещё хуже, я Рому буду звать на нашу новую квартиру в гости на каждые выходные!

– Это настолько плохо?

– Жить с Ромой?

– Быть беременной.

– Блин! – чуть не спотыкаюсь я. – Да при чём тут это. Просто когда ты задаёшь идиотский вопрос из серии, а не залетела ли я, то это говорит лишь об одном, что ты не уверен, хорошо ли мы предохранялись!

Я говорю излишне громко, и мужчина, идущий рядом со мной, начинает с любопытством коситься, приходится сбавить градус эмоциональности. К тому же пауза со стороны Стаса подзатянулась.

– Чернов!

– Ааа, – выходит он из транса. – Я вспоминал.

Тут я замираю на месте, прямо посреди улицы.

– Какое вспоминал?!

– Выдохни, – уже почти весело просит он меня. – Там всё в порядке, я пошутил.

– Вот, я точно Роме позвоню!

Между нами образовывается вынужденная пауза – это я перехожу дорогу, пытаясь оббегать плетущихся передо мной пешеходов.

– Вер, это настолько плохо, если бы вдруг оказалось, что мы… ждём ребёнка?

– Сейчас более чем! – опять завожусь я.

– Почему? – таким же недовольным голосом уточняет Стас. Вот только разговоров про детей мне сейчас не хватало.

– Потому что я литрами пью кофе, работаю ночами, правда, чьими-то стараниями редко, но работаю же, а ещё курю… Так что согласись, в данный момент жизни я не самый лучший кандидат для материнства.

В трубке слышится вздох облегчения. И угораздило же меня связаться именно с ним!

– Это всё поправимо.

– Стас! – в очередной раз восклицаю я его имя. – Только не говори, что тебе детей приспичило.

– Не сейчас, в перспективе.

– В перспективе я вполне согласна, только у меня два условия.

– Каких? – опять напрягается он, чем уже откровенно начинает бесить.

– Не сейчас, значит не сейчас! Дай, мне хотя бы два года, чтобы универ закончить.

– Понял. А второе?

– А второе… – тут я слегка мнусь, не зная, как на мои слова может отреагировать он. – Пожалуйста, давай, не больше двух? Я не способна на такие геройства как твоя мама. Вот честно. Я одного то боюсь, но думаю, что справимся. Но не семь. Два. На крайний случай три, но это вообще потолок!

В трубке раздаётся счастливый смех. И вот как его понимать?

– Чернов!

– Всё-всё, – пытается успокоиться он. – Понял. Не раньше чем через два года, и не больше двух.

Он так легко об этом говорит, что мне невольно становится как-то не по себе. Я поти рычу на него.

– Всё, я успокоился, прости, – вполне серьёзно просит он.

– И что тебя так развеселило?

Но он игнорирует мой вопрос, говоря о своём:

– Верка, я тебя так люблю, ты не представляешь…

2

На следующее утро я собиралась идти сдавать кровь под строгий взгляд Стаса, который еле угадывается в полумраке комнаты.

– И когда только успел… приручить? – бурчу я себе под нос.

На улице ещё совсем рано, поэтому Стас валяется в кровати, пока я под слабый свет настенного светильника одеваюсь. Он ловит меня за руку, заставляя наклониться к нему.

– Всё будет хорошо, – обещает, целуя меня в нос.

На улице холодно, ещё и ветер поднялся, приходится накинуть капюшон и потуже завязать шарф. Правда, на моё настроение это никак не влияет. Иду и улыбаюсь. Беспечно и счастливо.

Чернов порывался отвезти меня в медицинский центр, но мне захотелось побыть одной. Странно, но мы оба уже научились понимать, когда следует настоять на своём, а когда нужно было уступить. А ещё можно искать компромисс. Я сама еду в клинику, зато он забирает меня после и везёт на пары. Это вообще не так уж и сложно.

И у нас был вчерашний разговор. Интересно, он хоть сам понимает, что мы уже про семью говорили? Я волнуюсь, даже ладони потеют только при одной мысли об этом, но никакой паники. Нервное возбуждение, когда кровь начинает быстрее бежать по венам, а дыхание невольно учащается. А ещё трепет и предвкушение. Всё будет хорошо.

Кровь я сдаю достаточно быстро. Дальше по плану записаться к гинекологу. В регистратуре ничем хорошим меня не радуют – на ближайшее время всё занято.

– Девушка, понимаете, перед Новым годом все хотят сюрприз сделать своим мужчинам, вот поголовно и бегут консультироваться. Так, что на ближайшее время свободного времени нет.

Замечательно! И это частная клиника! Тогда что же творится во всех остальных местах? Обозначенные сроки меня совершенно не устраивают. Через десять дней уже праздники, и мы летим… знакомиться со всей остальной семьёй. А там же Александр Дмитриевич. Стас уже пугал меня тем, что отец ему голову открутит, если узнает, что я не полное обследование прошла. К тому же ещё была свадьба родителей, буквально за пару дней до нашего отлёта. Короче, мне надо сейчас.

Оплачиваю ближайшее свободное время и полагаясь на русское авось, иду к необходимому мне кабинету. По идее всегда же можно договориться? К тому же много времени мне не надо, лишь бы Чернова успокоить, так что я даже готова показаться гинекологу просто так, для галочки.

На двери светится табличка «Не входить», и я сажусь на лавочку, вытягивая ноги перед собой. Наверное, собираюсь совершить очередную жизненную глупость, но я действительно чувствую себя замечательно. У меня, вообще, впервые в жизни такое ощущение, что я в гармонии… с телом, с миром, с самой собой. Стаса только успокоить надо.

Проходит минут пять, прежде чем дверь передо мной с треском распахивается и из неё вылетает девушка. Не то чтобы я прям специально наблюдала за ней, но знакомые каштановые волосы сами захватывают моё внимание. Девушка успевает отойти на пару метров, когда вслед за ней появляется молоденькая врач.

– Анастасия Сергеевна, да подождите вы, – зовёт она шатенку, а у меня сердце в пятки уходит. Врач успевает перехватить свою пациентку за руку и достаточно нарочито начинает ей пояснять. – У вас срок уже большой. Аборт ещё, конечно, можно сделать, но я вам настоятельно не рекомендую. Вы молоды и здоровы, в данный момент это только хирургическое вмешательство, а оно никому ещё не шло на пользу. У вас и плода прекрасные показатели, вам же рожать надо…

Настя злится, с силой выдёргивая свою руку и с ненавистью в голосе шипит:

– Не лезьте туда, куда вас не просят. Записывайте на аборт!

И прежде, чем врач успевает ей что-то ответит, со психом разворачивается и начинается удаляться от нас по коридору, громко стуча своими каблуками.

В себя я прихожу не сразу, а когда наконец-то до меня доходит суть произошедшего, я подрываюсь с места и несусь в направлении, в котором ушла Соболева.

Догоняю я её на улице. Она уже спускалась по крыльцу в своей элегантной шубке и высоких сапогах, когда «раздетая» я выскочила прямо перед ней.

– Подожди, – прошу я, пытаясь справиться со сбившимся дыханием.

Если сказать, что Соболева в шоке, то это всё равно не передаст всей гаммы чувств, что отразилась на её лице.

Мы испуганно пялимся друг на друга, неуютно ёжусь, на улице всё так же холодно, а я стою в водолазке и джинсах. Собирая все свои силы в кучу, первой нарушаю наше молчание.

– Я всё слышала.

В качестве ответа она лишь оторопело кивает головой.

Следующий вопрос даётся мне тяжко.

– Ребёнок… Он Стаса?

Настя презрительно щурится, возвращая своё самообладание.

– Не твоё дело!

– Насть… – вырывается у меня её имя, хотя, что именно говорить, я не знаю.

Но в отличие от меня у неё в запасе как раз миллион слов и обид. Она кричит, долго, громко, истерично… О том какая я дрянь, какая мразь Стас, куда можем катиться мы и вся его семья, особенно Рома. Я молча жмурюсь, стараясь дышать через раз.

В конце концов слёзы досады и обиды начинают скатываться по её щекам.

– Как же я вас всех ненавижу, – устало шепчет она.

– Ребёнок? – повторяю опять.

– Чернова! – скорее выплёвывает, чем говорит Соболева. И я вроде бы уже знала ответ на поставленный вопрос, но слышать это всё равно больно.

– И ты хочешь сделать аборт? – немеющими губами спрашиваю я.

– ДА! – глядя на меня с вызовом, чуть ли не ором отвечает мне. Потом, правда, чуть успокаивается.

Мне её жаль, чисто по-человечески. Потому что она может быть сколько угодно стервой в моём понимание, но она права. Нет, не в вопросе аборта. А в своей ненависти к нам. Мы ведь действительно… в тайне, за спиной. И пусть никто этого не хотел, и оба честно старались сопротивляться своим чувствам, для Насти этого ничего не меняло.

Пока я размышляю, что же мне делать со всем этим, Соболева вдруг очень несчастно просит меня.

– Только Стасу не говори.

– Почему?

– Потому что это Чернов, а у них пунктик по поводу детей. Если… если ты хочешь, чтобы он остался с тобой, то не говори ему ничего.

Я как-то на автомате киваю головой, то ли соглашаясь, то ли просто вторя своим мыслям.

Настя давно ушла, а я сидела в фойе клиники, обхватив голову руками. Надо было как-то осмыслить произошедшее, но у меня не получалось. Мысли словно шальные плясами по моим мозгам. Стас, не дождавшийся моего звонка, кинул краткое сообщение: «Еду». И теперь мне казалось, что мир вокруг подобен одному сплошному метроному, отсчитывающему секунды до катастрофы. А что если она уже случилась?

Что-то противное внутри меня настойчиво предлагает молчать. Стас не знает. Настя не хочет говорить. Она и ребёнка то не хочет. Всё шикарно, а Вера просто в шоколаде. Вот только Вера себя после этого презирать начнёт хлеще прежнего.

Ребёнок. Ребёнок Стаса. Ему же сейчас уже недель десять, раз врач говорила о крайних сроках. Первый триместр почти пройден… Это же уже живой человечек. А она его убить хочет. Ребёнка. Ребёнка моего Стаса.

Хочется выть. Даже не плакать. Сидеть на лавочке и выть в потолок о мировой несправедливости.

Очередное сообщение от Стаса сообщает о том, что он ждёт меня на парковке. Идти не хочется. От слова совсем. Наверное, именно нечто подобное чувствуют смертники, идущие на собственную казнь. С трудом надеваю крутку, её жёлтый цвет теперь кажется несуразным и возмутительным. Застёгиваю ворот до предела, пряча в нём половину своего лица. Глаза бы ещё куда-нибудь деть.

Машина Чернова стоит в указанном месте. Я обречённо сажусь на пассажирское место, дрожащими руками пытаясь захлопнуть дверцу. Получается не сразу.

Стас, правда, этого не замечает. Он вообще крайне бодр и доволен. Неуверенно поворачиваюсь к нему, а он сияет, радостно протягивая мне первый в наших отношениях букет цветов. Маленькие розочки, словно насмешка судьбы, застывают перед взором.

Чернов пытается поцеловать меня в щёку, благо, что мои губы всё ещё скрыты под воротом куртки. Но я отстраняюсь, не в состояние пересилить себя.

Он напрягается, обеспокоенно загядывая мне в лицо. А потом и вовсе… Видимо в моих глазах стоит что-то такое, потому что одним метким движением он откидывает цветы назад. Обидно, мне так обидно за эти маленькие розочки… Смешная, у тебя тут жизнь опять под откос идёт, а ты о розах.

– Вер, что случилось?! – Стас ловит мою ладонь, но я никак не реагирую на его прикосновение. – Верка, ну не пугай меня. Что случилось?! Врачи что-то сказали? Что-то болит?

Механически качаю головой.

– Тогда что? – он пугается, но до последнего старается удержать рвущиеся наружу эмоции. – Мы беременны?

Последнее он спрашивает даже с какой-то затаённой надеждой в голосе.

– Мы – нет, – неживым голосом выдавливаю я из себя. – А ты – да.

До университета мы доехали в гробовом молчании.

Чернов судорожно сжимал руль, а я всю дорогу упрямо смотрела в окно. Я не злилась. На него. Только на себя и судьбу. Впрочем, это была не самая моя сильная эмоция. Больше всего меня сейчас терзало отчаянье, вызванное неизвестностью, а соответственно и непониманием того, что лично мне делать в этой ситуации.

И Стас. Вот за него реально было страшно. Он особо не высказал никаких мыслей по поводу случившегося, он, вообще, выслушал меня без лишних слов, лишь один раз грубо выругавшись. Замолк, глухо и давяще. Выглядело это достаточно пугающе.

Остановившись возле моего корпуса, он убрал руки с руля и замер, смотря куда-то в пустоту. Я уже собиралась по-тихому выскочить из машины, когда он неожиданно сгрёб меня в охапку, с почти болезненным остервенением накинувшись на мои губы. В этом поцелуе было столько всего, что в один момент мне просто показалось, что я сейчас рассыплюсь на отдельные атомы.

Когда эта сладко-горькая пытка окончилась, он прижался к моему лбу, обхватив мои щёки своими ладонями.

Кто-то из нас шмыгнул носом, наводя меня на мысль о том, что ещё чуть-чуть, и я просто разревусь. А этого делать нельзя было, хотя бы ради него, поэтому я держалась, нервно кусая губы и ощущая его дыхание на своём лице.

Не знаю, сколько мы так просидели, прежде чем он пришёл в себя.

– Опоздаешь, – вымученно выдавил из себя улыбку Стас, убирая свои руки. Я коротко кивнула головой, вроде как соглашаясь. – Иди. Вечером дома погорим, хорошо?

Опять киваю, хватаясь слабо-гнущимися пальцами за дверь, впуская в салон холодный ветер.

– Позвони ей, – прошу я его, прежде чем выскользнуть из машины.

На пары не пошла, огибая здание корпуса, как в трансе добралась до общаги, и, отгораживаясь ото всего остального мира, провалилась в спасительный сон. Подо мной разверзалась чёрная бездна, а я всё падала и падала в неё, не в состоянии достичь дна.

Проснулась с чугунной головой. Кроля, к тому времени уже вернувшаяся с пар, сидела на своей кровати и с ни чем не прикрытым беспокойством поглядывала на меня.

– Поругались? – вернула она меня к моей удручающей реальности.

– Хуже.

На самом деле я сильно утрировала, потому что в тот момент, мне казалось, что всё что могло случиться, уже случилось. Как же я ошибалась. Потому что всё что было сначала – это шок, растерянность, непонимание. А вот дальше, нам предстоял этап принятия решений, обернувшийся самым настоящим кошмаром.

Стас приехал поздно. Я уже давно успела вернуться домой, дважды выгулять собаку и трижды просто так сходить покурить. Они приехали вместе. Он и Дамир. Размер катастрофы я поняла по Бероеву, который, казалось, первый раз в жизни потерял самообладание. Печально глянув в мою сторону, попытался ободряюще улыбнуться мне, вышло плохо, поэтому он просто удалился в свою комнату, непривычно громко хлопнув дверью.

Мы остались вдвоём. И это было настолько тошнотворно, что у меня появилось неистовое желание выцарапать Дамира обратно из его укрытия. Потому что я уже знала, что услышанное мне не понравится.

Чернов максимально долго оттягивал необходимость говорить, сначала уйдя в душ, а за тем спрятавшись от меня на кухне с неудачными попытками сварить кофе. Судя по запаху гари, шипению раскалённого металла и мужским хриплым матам, кофе поддаваться никак не желал. Стас появился в спальне почти сразу же, после того как до меня долетели затихающие звуки летящей в мойку турки. Грохот стоял такой, что я даже задумалась над тем, а не расквасил ли он там раковину.

Я сидела на полу, упираясь спиной в кровать и обхватив руками колени. Стас какое-то время постоял в дверях, собираясь с духом, а потом рухнул рядом со мной. Сначала просто сидели, разглядывая потолок, и прислушиваясь к звукам города, которые доносились до нас из открытого окна.

– Я с Настей виделся, – предсказуемо, но от этого не менее неожиданно выпалил он.