355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алиса Евстигнеева » Хороший мальчик. Строптивая девочка (СИ) » Текст книги (страница 13)
Хороший мальчик. Строптивая девочка (СИ)
  • Текст добавлен: 28 сентября 2020, 11:00

Текст книги "Хороший мальчик. Строптивая девочка (СИ)"


Автор книги: Алиса Евстигнеева



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Я резко торможу и угрожающе оборачиваюсь к Игнатьеву, уже готовя свою тираду на тему, что не нужно учить меня жизни, но тот слишком хорошо знает все мои реакции, поэтому говорит сам, не давая мне возможности возразить.

– Вер, хватит уже над собой изгаляться. Если у тебя самой себя любить не выходит, пусть хотя бы Стас этим занимается, а там глядишь, и у тебя в голове просветлеет.

Пока оторопевшая я ищу нужные доводы, Сева хватает меня за плечи и тащит к выходу, где уже не поспоришь, там уже братья.

И какая к чёрту тут любовь?!

Первым Стас завозил домой Дамира, чтобы потом дать нам возможности немного побыть вдвоём. Я сидела на заднем сиденье, притихшая и малость подавленная, правда, показывать мне этого совсем не хотелось. Поэтому до самого дома ребят притворялась спящей, уперевшись виском в холодное стекло. Севины слова всколыхнули во мне что-то такое, о чём думать совсем не хотелось. Но ведь нет ничего страшнее однажды зародившейся идеи.

И дело тут вовсе не в любви, потому что какая тут любовь… ну между мной и Стасом. Рано же ещё. Очень рано. Каждая бабочка внутри меня впадёт в истерику только от одной мысли об этом, вызывая желудочные колики. Любовь. Смешно. Так, симпатия, ну или влюблённость на крайний случай. Не могло мне так быстро крышу снести. И Стасу не могло. У него вообще ещё только неделю назад Настя была.

Однако Игнатьев говорил не про это. Его как всегда больше беспокоило моё отношение с самой собой. А здесь мы выходили на шаткую почву. Навык заботиться о себе был утерян мною где-то между Олегом и родителями. Сева, правда, связывал это напрямую с ними всеми, не понимая, откуда растут ноги моей вины. Он вообще был обо мне слишком хорошего мнения, дурацкий стереотип родом из детства.

Но раз у меня зародился аппетит, если судить по Кролькиным замечанием, то может быть пора и завязывать со всем остальным? Хотя это только казалось лёгким, на деле все ржавые механизмы во мне начинали трещать и стопориться только при одной мысли, что я когда-то смогу вздохнуть полной грудью.

– Эй, синевласка, спишь? – зовёт меня Дамир, и я действительно еле разлепляю глаза. Оказывается, мы уже доехали до их панельной многоэтажки, и оба парня повернулись ко мне.

– Устала? – чуть обеспокоенно спрашивает Стас. Я молча качаю головой, после чего он поворачивается к брату и не совсем вежливо велит ему. – Вали уже отсюда.

Впрочем, Дам не обижается. Лишь с заговорщицким видом подмигивает мне:

– А ты держись до конца, а то ж мы его эго потом не удержим в рамках дозволенного.

И сам же смеётся своей шутке, получив от Стаса хороший такой тычок в бок.

Когда за Дамиром захлопнулась дверь, Стас поманил меня пальцем к себе. Я для проформы засопротивлялась, намекая на то, что так просто наш Варяг не сдаётся.

– Я твоему брату обещала.

– Убью его, – заявил Стас и сам полез со своего места ко мне. Машина угрожающе качнулась. Ну или мне так только показалось.

– Ты уже Рому придушить грозился.

– Всех убью, – обещает он, ловя пинающуюся меня за ногу и наваливаясь сверху.

– Я теперь знаю, зачем вас так много в семье, – смеюсь в его губы, которые уже вовсю гуляют по моему лицу.

– Ты можешь не смеяться? – притворно обижается Стас. – Когда я пытаюсь заниматься делом.

– Интересно знать каким?

– Важным! – и, не давая мне вставить хотя бы ещё одно слово, закрывает мой рот поцелуем. И всё… Меня нет, и нет моих придурочных мыслей или сомнений. Я в принципе не понимаю, что есть, а чего нет, где вверх, а где низ, кто я, а кто он. И это мы только целуемся – фанатично, оголодало, требовательно. Мне страшно представить, что же будет дальше, и есть ли у нас с ним хоть какой-то шанс на спасение. И нужно ли вообще мне это спасение?

Сильно потом, Стас всё-таки сумел остановить наше безумие, и мир вновь начал обретать оттенки, звуки и даже запахи. Но это всё такие мелочи по сравнению с тем, что бушует в нас самих. Мы уже сидим, просто привалившись друг к дружке, но всё ещё неспособные совладать с собственным дыханием.

– Это какое-то безумие, – трясёт головой Чернов, а я и на это не способна.

Его машина стоит где-то во дворах, и нас спасает только раннее утро воскресенья, иначе запотевшие окна чёрного внедорожника… Об этом тоже получается думать плохо, вязкий кисель у меня в голове еле схватывает происходящее. Наверное, для него сейчас просто не существует ничего иного, кроме этого удивительного человека возле меня, растерянного происходящим не меньше моего, но зато, кажется, вполне довольного… или недовольного.

– Не знаешь, как эту неделю пережить? – обречённо интересуется Стас.

Я качаю головой, еле выдавливая из себя:

– Ты обещал за ручку держаться.

– С тобой, блин, подержишься…

Уже на своём привычном месте общажной парковки Стас задаёт свой до безобразия проницательный вопрос:

– Всё в порядке?

– Ну да, – пожимаю я плечами.

Ещё совсем недавно, когда мы оба смогли обрести некое подобие адекватности мышления, Чернов предложил куда-нибудь заехать позавтракать или просто посидеть, но я отказалась, неожиданно для нас обоих попросив отвезти меня домой.

– Ты сегодня какая-то притихшая, – с сомнением смотрит на меня он.

– Просто устала, – озвучиваю самое очевидное. – Мы две ночи с тобой толком не спали.

Стас молчит, а я пытаюсь понять, когда вдруг атмосфера между нами успела сменить свой окрас. Только сейчас? Или когда я не захотела ехать с ним дальше? А может быть, раньше, когда мы пересаживались с заднего сиденья вперёд? Тогда Стас больше не буянил и не пытался пролезть между сиденьями, мы оба вышли на морозный воздух, делая жадные вдохи после душного салона. Это слегка отрезвило меня. Я попыталась поправить на себе одежду и застегнуть Ромкину куртку, что дало отмашку всем тем мыслям, которые уже варились в моей голове перед тем, как Стас предпринял свои поползновения на меня.

До общаги ехали молча, он держал меня за руку, а я смотрела в окно, стараясь сдерживать дрожь в пальцах. Об этом ему было знать необязательно. Мои загоны опять пытались усесться между нами, коварно потирая ручки и стремясь возвести Китайскую стену там, где ей совсем не положено было быть.

Только сейчас происходящее стало оформляться во что-то понятное мне. Стас мне нравился. Очень. Нереально. Неудержимо. Выбирайте любое наречение, не ошибётесь. Он восхищал меня своей целостностью, открытостью, непоколебимостью, принципиальностью… Список можно было продолжать до бесконечности, но главным было то, что я чувствовала себя нужной ему. Чернов пытался понять и принять не только меня, но и все мои странности, неровности и шероховатости. Его симпатия ко мне словно существовала не вопреки последнему, а скорее даже благодаря.

Мы долго и наивно боролись друг с другом, противостоя чему-то своему и по-своему. Не только я бежала от Стаса, но и он сам, старательно пытаясь поймать меня, до конца не отдавал себе отчёт в том, что же ему хочется. Чтобы он там сейчас мне не говорил, но он тоже отрицал своё влечение, маскируя это под желание помочь и нелепое предложение дружить. И мы оба провалили свои миссии, поддавшись взаимному притяжению.

И вот, находясь рядом со Стасом, в каких-то миллиметрах от решающего шага между нами или принятия конечного решения, я испугалась. Не его, себя. Чувство собственной неполноценности вдруг начало душить с новой силой. Нет, я не принижаю себя, но упорно не могу понять, что я могу ему дать? Свободу от предубеждений и острые эмоции? Но ведь детство рано или поздно подходит к концу, и там, за чертой взросления, это явно не то, что ему может понадобиться от меня. Чернов, несмотря на очарование и страстность своей натуры, уже серьёзен и основателен, а я… лишь умею быть бесбашенной и глупой, либо до крайности драматичной и несчастной. Ну не срастаются во мне все стороны моей личности во что-то одно.

Рядом со Стасом мне захотелось стать лучше. Нет, не сменить цвет волос, не перестать ругаться и спорить, не забить на собственное мнение. Но интуиция подсказывала мне, чтобы у нас всё получилось, мне придётся разобраться со своей тягой к саморазрушению. Или как сказал Сева, начать заботиться о себе.

Это была такая дикость. Почти два года я выживала, а не жила. И не потому что такова была реальность и её требования, а потому что так было проще и легче прятаться от по-настоящему болезненных вещей. Теперь же, когда Чернов с каждым днём всё больше и больше проникал в моё бытьё, с каждым разом становилось всё сложнее и сложнее вести себя так, как я привыкла.

Некоторые вещи менялись сами собой, и я даже была готова не оспаривать их, принимая всё как есть, но оставались ещё шаги, которые только предстояло предпринять, чтобы окончательно распрощаться с прошлым.

– И всё-таки, ты о чём-то думаешь… – возвращает меня обратно в машину Стас.

Московское утро уже вовсю проникло в наши окрестности, и вокруг стали шмыгать первые студенты, которым отчего-то не спалось.

– Ну иногда же я должна это делать, – пробую отшутиться.

Но Стас не поддаётся.

– Мне пора начинать беспокоиться?

– Нет, – кратко отвечаю я. Потом, правда, всё же решаю пояснить, чтобы уж совсем от него не отгораживаться. – Много просто всего произошло, надо время… разобраться.

– Надеюсь, мне не придётся опять держаться в стороне? – чуть нервно спрашивает Чернов. Моё состояние явно не проходит для него бесследно, он тоже впитывает нашу атмосферу, пугаясь и теряясь в ней. Хоть и не показывает виду. Он не понимает моего резкого перехода, от «всё хорошо, я вся твоя» до… «мне так тошно, но я тебе ничего не скажу».

Обхватываю его лицо своими ладонями.

– Стас, ты мне веришь?

– Верю, – тут же отвечает он. А мне даже завидно, что ему и обдумывать ничего не приходится. Хотя на его месте, я бы трижды подумала связываться со мной или нет, ведь из нас двоих именно я была слабым звеном.

– Большего мне и не надо, – говорю я, прежде чем коснуться его губ своими. Получается чуть печально, но зато… так многообещающе, потому что только рядом с ним я тоже начинаю верить… в себя. В нас.

Спала я плохо. И с этим надо было что-то делать. У меня и раньше день с ночью местами путались, но с появлением Стаса в моей жизни, мы окончательно перешли на ночные бдения. Это уже была традиция, встречать вместе рассвет. Традиция. Длиной в целых два дня… А уже традиция, блин. Я будто бегу вперёд паровоза, аж дух захватывает. Главное, что бы это я его обогнать пыталась, а не он на меня наехать.

Долго сидела на кровати с растерянным видом и пыталась что-то высмотреть за приоткрытой дверцей шкафа.

– Вер, не пугай меня… – пытается растормошить меня Оля.

– Ммм?

– Ты в одну точку уже минут двадцать пялишься.

Кролька говорит что-то ещё, но я не слушаю. Я решение принимаю. Запуская руку в свои волосы, путая и без того растрёпанные пряди. Там в глубине шкафа сидит моё прошлое. Уже давно отмершее, покрытое плесенью и смрадом, источающее трупный запах. Прошлое, на котором я давно поставила даже не то что крест, а скорее гранитную плиту, но которое по непонятной мне причине, все ещё умудрялось отравлять моё существование. Наверное, потому что мне просто надо было за что-то держаться. Как я все эти годы держалась за свою дружбу с Севкой, или за свою обиду на родителей, или за нашу коалицию с Кролей, а теперь возможно и за Стаса… Человеку нужно за что-то держаться, чтобы не быть смытым огромной океанской волной неизвестности и одиночества, чтобы иметь хоть какую-то путеводную звезду на этом затуманенном небосводе. Почему-то мне никогда не хватало обычного человеческого желания быть счастливой, мне всегда надо было… противостоять чему-то, бороться. Так если бы я сама обнаруживалась только в этой борьбе, как будто я могла быть только вопреки всему.

А потом я не выдержала. Подскочила с кровати и начала вываливать всё из шкафа, зло и остервенело, вымещая на ни в чём не повинной одежде свою затаённую обиду.

Оля молчала и с интересом поглядывала на меня со своей половины комнаты, воздерживаясь от возможных комментариев. Но судя по её ухмылке, она была вполне довольна увиденным.

Раскидывала вещи по кучам, сортируя их на моё и НЕмоё. Желание хоть как-то заботиться о своём внешнем виде было отбито относительно недавно и совсем не родителями. Хоть мама упорно и лепила из меня куколку, она никогда не делала это насильно, так-то мне самой не приходило в голову, что может быть иначе. Я честно любила свои платьица и белые брючки, и кудряшки свои любила. Отторжение появилось потом. Когда я ушла от родителей с пустыми руками, ни взяв с собой ровным счётом ничего – ни одежды, ни вещей, ни денег, вот как в чём была, так и ушла. Помнится, Першину тогда пришлось одевать меня полностью, правда, отчего-то он тогда совсем забыл меня спросить, а чего же хотела я.

Давно не носила ничего из вещей, подаренных Олегом. Платья, юбки, кофты… всё безнадёжно пылилось на задворках шкафа. Последним сдалась верхняя одежда, может быть, потому что уходила я от него зимой? И если Севкины толстовки на мне ещё хоть как-то болтались, то единственную куртку Игнатьева мы тогда попилить не смогли. Денег не было, ни у меня, ни у него. В тот момент он только-только всё вбухал в бар, а тут я… сломанная и невменяемая. Вот и ходила я в ненавистном пальто. А может быть мне просто нравилось хранить осколки воспоминаний о том, как кто-то обо мне заботился?

Нет, я не совсем шизанутая дура, чтобы два года носиться раздетой по городу или изводить себя необходимостью носить Олеговы шмотки. Просто этой весной, в момент своих очередных широких порывов души и поисков приключений я умудрилась проспорить свою куртку, после чего старательно делала вид, что меня это не волнует.

Я смотрела на кучу одежды, доставшейся мне в наследство от жизни с Олегом, и вспоминала его слова, брошенные им мне, когда он притащил мне сумку с вещами уже в эту общагу: «Ты всё равно без меня не сможешь…». А я смогла. Как-то нелепо, надрывно и психованно, но смогла. Жить. Но не отпустить. Наверное, мне нужно было помнить о том, к чему приводит любовь. Поэтому я хранила все эти вещи, продолжая творить все свои буйства и неадекватности, чтобы доказать ему и наказать себя за то что поверила, за то что поставила всё что было на одну единственную чашу весов.

Спустя два года и тонны изматывающих воспоминаний и самообвинения, мне наконец-то захотелось быть нормальной.

К куче тряпок на полу прибавилось ещё много всего. Оказывается, что за последние годы накопилось огромное количество ненужного хлама, хотя мне и казалось поначалу, что ничего лишнего здесь нет. В итоге вышло несколько чёрных мусорных мешков набитых до отказа осколками моего прошлого. Пока таскала всё это на мусорку, пускала жгучие слёзы, сама не понимая, кого и что я оплакиваю.

А потом собралась и поехала.

Стас открыл дверь не сразу. Сначала послышался звонкий лай Бонифация, а лишь затем пара приглушённых ругательств. И вот он уже стоит передо мной. Заспанный, растрёпанный, с обнажённым торсом, в одних спортивных штанах и босой. Последнее умиляет больше всего.

Жмурится, хмурится, словно не веря, что вот она я.

– Всё в порядке? – обеспокоенно интересуется он, переступая с ноги на ногу – из подъезда тянуло холодом.

– Пустишь?

Чернов молча отступает в сторону, пропуская меня вперёд, и захлопывает входную дверь. Мне тут же под ноги кидается собак, и я сажусь на корточки, гладя его по загривку. Стас возвышается позади и сверлит мне затылок своим непонимающим взглядом, всячески пытаясь прочесть мои мысли. Интересно, а о чём он сейчас думает? Пять часов назад он обещал мне верить. Наверное, это сложно иметь дело со мной, со всеми этими моими метаниями и сомнениями, но я ведь решила… Правда, Стас ещё ничего не знает. На ум приходит забавная идея ещё немного его помариновать, но совесть шепчет, что с него и так было достаточно.

– Вер…

Я не оборачиваюсь, но на ноги всё-таки поднимаюсь. Боня разочарованно гавкает, требуя продолжения. Извини, парень, но мне сначала всё с твоим хозяином решить надо. Стас подходит совсем близко, я это чувствую каждой клеточкой своего тела, даже несмотря на куртку, джинсы и прочую одежду. Я. Это. Чувствую. Он рядом, он близко, он уже где-то в самом сердце. И это больше не пугает меня, потому что я так хочу. Это единственное, чего мне хочется. А ещё я улыбаюсь, широко и очумело, только он ещё этого не видит. Утыкается подбороком мне в затылок, не решаясь на что-то большее. Неужели, и в правду решил, что я пришла прощаться?

– Дамир, дома? – еле сдерживая веселье в голосе, спрашиваю у него. Звучит, правда, немного истерично.

– Нет, у него вечерняя тренировка сегодня, – зато у Стаса голос напряжён. А мне одновременно и совестно, и весело. Но последнее я уже не скрываю, поворачивая к нему свою голову.

– Знаешь, а ведь это замечательно, – выдыхаю ему в самые губы, перед тем как прижаться к ним.

Глава 17

Но Стас не спешил отвечать на мои попытки поцеловать его. Даже при всех моих потугах разрядить обстановку, он продолжал оставаться напряжённым. Сначала, мне показалось, что он просто не понял моих намёков, но хмуро сведённые брови, подсказывали, что всё он там понял, но отчего-то злился.

Растерянно отстранилась, нервно проведя языком по своим обветренным губам, и попыталась скопировать его движение бровями. Получилось смешно. Для меня. Чернов же продолжал строго сверлить меня взглядом.

– Стас, ты момент портишь, – пытаюсь сдержать рвущееся наружу веселье.

Мне пока что хорошо, ощущение свободы от принятых решений ещё не успело оставить меня. Но что-то такое есть в его глазах – тёмных, горько-шоколадных, мрачных, угрожающих. И я теряюсь.

– Ну, ты чего? – на удивление жалобно вопрошаю я, неуютно закидывая голову вверх, чтобы лучше видеть его. Тусклое освещение прихожей, ещё совсем недавно казавшееся мне вполне романтичным, теперь ощущается досадной помехой, не дающей мне в полной мере рассмотреть лицо напротив.

– Вер, зачем ты здесь? – щуря глаза, спрашивает Стас, словно стремясь увидеть меня насквозь. Он больше не лезет мне в голову или мои мысли, он лезет в самую душу.

– Что ж ты такой недогадливый? – слегка краснея, вздыхаю я.

Но Чернов на это не купился, сделав шаг вперёд, теснит меня к стене, и я отступаю, пасуя перед ним. Эйфория, ещё минуту назад плещущаяся внутри меня, начинает сменяться приступом тревоги. Больше не могу смотреть ему в лицо, опускаю глаза ниже, упираясь в ямку у основания шеи. Тут же видно, как он сглатывает, и его кадык напряжённо скользит под бледной кожей.

Ещё шаг, и я прижата к стене. Стас грозно нависает надо мной, сделав упор на одну из рук, прямо над моим плечом.

– Вера, зачем ты здесь? – хрипло повторяет он, а меня дрожь берёт. Я не боюсь его, но разум пока что никак не может схватить всё происходящее целиком, поэтому мне в любом случае не по себе.

– К тебе приехала.

– Зачем?

– Ты издеваешься? – беру свою оторопь под контроль.

– Зачем. Ты. Приехала? – по-отдельности выговаривает он каждое слово.

– Стас, что за бред?! – теперь начинаю закипать я, возмущённая его глупыми вопросами.

– Это не бред. Это очень важно.

– Сейчас?

Стас склоняется чуть ближе, и я рефлекторно выставляю свои руки вперёд, упираясь ладонями в его грудь. Пальцы мгновенно выгибаются, ужаленные его горячей кожей. Правда, тут же возвращаются на место.

– Именно сейчас и только сейчас.

Я смотрю на свои пальцы, которые слегка подрагивают на его теле, пытаюсь взять их под контроль. Указательный палец правой руки вырисовывает простенький узор чуть выше Черновской ключицы. Вроде бы слушается. Палец. Не Чернов. Самое хреновое в том, что я начинаю понимать, что он от меня хочет, и это совсем не нравится мне.

– Ты обещал мне верить, – напоминаю Стасу.

– А ты веришь? – переводит он стрелки на меня.

– Вера и верить? – я печально улыбаюсь получившемуся каламбуру и заставляю себя перевести взгляд от своих пальцев на его чересчур серьёзное лицо.

Но он опять не оценил.

– Ты мне нравишься… – отчего-то виновато признаюсь я, то ли оправдываясь, то ли пытаясь ему угодить.

– И всё? – не унимается Чернов, становясь ещё более грозным.

– А тебе этого мало?! – возмущаюсь я, обещал же не давить и не требовать от меня… просто не требовать.

– Мало, – кивает он.

Я закатываю глаза, всё-таки начиная злиться.

– А что тебе ещё от меня надо?!

Стас хищно, но вымученно растягивает губы в подобии улыбки.

– Чтобы ты не впадала в ступор каждый раз, когда тебя что-то пугает. Чтобы прекращала таиться… Чтобы прекращала замалчивать, когда с тобой что-то происходит…

– Стас! – грубо прерываю я его, уже с большей силой давя ему на грудь.

– Что Стас!? – с не меньшим чувством рычит он в ответ.

Отводит голову в сторону, прекращая есть меня своим практически безумным взглядом, а я упорно не понимаю, что именно сегодня пошло не так. Всё же было хорошо… почти.

Чернов делает глубокий вдох и опять впивается в меня своими глазами.

– Знаешь, что означает твоё «ты мне нравишься»? – дёргает он подбородком, требуя от меня ответа. Но тут же сам отвечает, не давая мне возможности даже рта открыть. – Это означает вот что. Стас, ты мне так нравишься, что я готова с тобой спать. Но извини, мысли и душу я пока при себе оставлю.

– Что за херня?! – обалдевши хватая воздух ртом, негодую я.

Стас кривится, но потом пересиливает себя, заставляя лицо расслабиться.

– Хочешь правду? Я люблю тебя.

Уже открываю рот, чтобы возразить ему, но тут до меня начинают доходить его слова. Глаза округляются сами собой. Так я и стою перед ним с широко распахнутыми глазами и отвисшей челюстью.

Неоднозначно хмыкает. Впрочем, кажется, он не удивлён моей реакцией.

– Ты спрашивала, зачем ты мне. Вот тебе и ответ. Я люблю тебя.

Не знаю, что пугает меня сейчас больше. Его слова или то, с какой лёгкостью он их говорит. Вот как он умудряется делать это? Стоит мне сделать шаг вперёд, он тут же делает их десять, причём, сразу же километровых.

– Я могу по пальцам пересчитать, сколько раз мы с тобой виделись… – блею я какое-то оправдание, а сама судорожно перевариваю услышанное. Он меня любит. Но, блять, как?!

– И что? Разве любовь исчисляется временем?

– Я не знаю, чем она исчисляется. Но подумай сам, ты ещё совсем недавно встречался с Настей, а тут…

– Встречался, – послушно кивает головой. – Но уже давно не любил, правда, сам не понимал этого, но где-то глубоко на подсознании догадывался об этом.

– Замечательно. Не знал, но догадывался, – первый шок начал проходить, возвращая чувство уверенности пополам с возмущением. – Тогда как ты можешь быть уверенным сейчас?

– Элементарно. Мне мало тебя. Мало видеть тебя урывками несколько раз в день. Мало твоих откровений. Мало всего…

– Ну, так бери, – возмущаюсь я. Можно подумать, что это я сегодня торможу. – Я что против? Я к тебе и приехала…

– Я не про секс! – жёстко выпаливает он. – Он у нас ещё будет, но я уверен, что это ничего не изменит. Потому что мне мало самого главного… Мне мало твоего «ты мне нравишься!». Я хочу большего.

– Стас, – почти испуганно шепчу я, не представляя к чему ведёт нас этот странный разговор.

– Что Вера?! Скажи уже, – чуть мягче просит он.

А я упрямо кручу головой.

– Рано…

– Ничего не рано. Потому что, либо да, и мы полностью вместе, без всяких полумер. Либо нет, и в этом всём просто нет смысла. Иначе это так и будет. Туда-сюда. Если бы это было твоё грёбанное сопротивление, психоз, я бы ещё понял… Принял. Но ведь это попытка остаться где-то в стороне.

– Сволочь же ты, Чернов, – беззлобно ругаюсь я.

– Возможно, – ничуть не обижается он. – Но я тоже не хочу каждый раз гадать со мной ты или нет. Придёшь ты или сбежишь.

– Не сбегу.

– Тогда скажи.

Он идёт напролом, наповал. Зажимая меня в угол, и моим привычкам хочется ощетиниться, выставив наружу все свои колючки и зубы. Но как бы они не пыжились, как бы не старались, у них ничего не получается. Потому что это невозможно сопротивляться Стасу с этой его беспринципной открытостью и безапелляционной прямотой.

– Если я недостаточно выворач…

– Люблю, – зажмурившись, ныряю я в омут с головой.

– Что?

Моё тело потихоньку начинает наполняться чем-то тёплым, если не горячим, придавая ощущение правильности всему происходящему.

– Люблю тебя, – чуть увереннее произношу я. А когда открываю глаза, вижу, как этот гад светится от счастья.

– Вот видишь, это не так уж страшно, – самодовольно лыбится он.

Мне остаётся только качать головой и закатывать глаза.

– А если бы я не сказала?

– Пришлось бы подождать… до выходных.

Вот теперь он целует меня сам, при этом, делая всё именно так, как я и ждала от него до начала нашего разговора. Проходясь языком по моим губам и стремясь куда-то вглубь. Стас сначала вжимает меня в стену, чуть ли не до хруста моих костей. Но я этого не замечаю. А потом сам же отрывает от неё, подхватив меня под самый зад и поднимая чуть ли не над головой.

– А теперь… пошли, – задыхаясь, командует он неведомо кому.

– Так-то это ты тормозил, – пытаюсь я наивно сохранить хоть какие-то остатки своей мнимой гордости.

– Ну да, ну да, – коротко ухмыляется Стас, возвращаясь к тому, на чём мы остановились. А я для надёжности обхватываю его ногами.

Он идёт вроде бы ровно, но мы всё равно собираем с ним все косяки и углы, чуть ли не падая, когда Бонька кидается Чернову под ноги. Стас сбрасывает меня на кровать, а сам смачно ругаясь, пытается поймать скулящего пса, который совершил диверсию, последовав за нами в его спальню. Выглядит это очень смешно, и я не сдерживаюсь. Смеюсь в полный голос, из-за чего получаю взгляд полный праведного негодования.

Наконец-то Бонифаций был пойман и выволочен из комнаты. Я откидываюсь на кровать в ожидании своего мужчины обратно в свои же объятия. На душе очень легко, и я жмурюсь от счастья, стараясь лишний раз не шевелиться, чтобы не спугнуть очарование этого момента.

Громкий хлопок дверью, два уверенный шага, и матрас подо мной прогибается, принимая на себя тяжесть чужого тела. Стас нависает надо мной, и я открываю глаза, почувствовав его дыхание на своём лице. Мне так много всего хочется сказать ему, пошутить, спросить… Например, жив ли там Бонифаций, но Стас смотрит на меня ТАК, что я теряю не только способность разговаривать, но и всякое желание на бессмысленную трату времени.

Всё происходит болезненно медленно и до безумия быстро. Вначале мы нелепо копошимся в моей одежде, её слишком много. Стас матерится на мою куртку, пока я пытаюсь выгнуться и стянуть с себя кеды. А затем всё это теряет хоть какое-то значение.

В целом мире мы были только вдвоём, такие разные и такие похожие. Требовательные, жадные и неидеальные, зато страстные и чувственные.

Поцелуями, прикосновениями, проникновениями… каждый из нас пытался взять своё, отстаивая и требуя абсолютного права на жизнь другого. Может быть рано, но нам так этого хотелось. Получая в ответ вздохи, стоны, сладкие судороги, сами до конца не верили в происходящее между нами.

Мир разлетался на миллионы мелких осколков, чтобы потом снова возродиться в нас, помогая найти хоть какую-то опору в этом море ощущений. Нам было мало. Непозволительно мало. И я только тогда поняла своим затуманенным сознанием, что он имел в виду, говоря о том, что ему хочется большего. Близость… она же не в постели, она в голове, в том как мы открываемся и открываем, исследуем и покоряем, берём и отдаём.

Обессиленные мы рухнули на влажные простыни, переплетаясь друг с другом руками – ногами и чем-то ещё, существующим исключительно в наших головах на каком-то ментальном уровне. Тонкие, очень тонкие нити перевязались между собой, образуя хрупкую и невесомую основу наших отношений, но для нас обоих в целом мире не было ничего прочнее.

Сразу после долго лежали на кровати, просто обнимаясь и лениво водя руками по нашим телам. Но потом и на такие элементарные действия сил не осталось. Было жарко, и я постепенно сползла вниз, положив свою голову на живот Стаса и разметав волосы по его торсу. Чернов перебирал мои пряди, медленно накручивая их на палец, отчего у меня по всему телу шли мурашки, заставляя покрываться кожу мелкими пупырышками. Было в этом что-то безгранично интимное, обескураживающее сильнее всего что было ранее..

– Дамир скоро придёт, – нарушает наше умиротворение Стас.

Я слегка выгибаю шею, откидывая голову назад, чтобы увидеть его лицо.

– Выгоняешь? – ёрничаю я скорее по привычке, чем по необходимости.

– Нет, – растягивает он свои губы в ленивой улыбке. – Я бы тебя вообще не выпускал, особенно из постели, – при этих словах его взгляд ласково скользит по моему обнажённому телу, бесстыже раскинувшимуся на кровати. А мне, подобно кошке, хочется выгнуться и потянуться ему навстречу. Только от одного взгляда… безумие. И никакого желания спрятаться или укрыться. Хотя раньше я такой не была. Боже… раньше это когда? Час назад? День? Месяц?

Пальцы Стаса касаются моего затылка, медленно опускаясь к виску, обводят ухо, скользят по щеке.

– Ты же останешься на ночь… – даже не спрашивает он.

– А Дамир?

–Его вряд ли удивишь тем, что я живу половой жизнью.

– Стас… – пытаюсь возмутиться я, но его пальцы, не спеша очерчивающие контур моего лица, сбивают меня с мысли.

– Оставайся, – шепчет мой искуситель.

– Пары…

– Я тебя отвезу с утра.

– А…

– Оставайся.

– Ты всегда идёшь напролом?

– А с тобой иначе нельзя. Тебя вообще одну оставлять нельзя. Кто знает, что тебе в это время может в голову взбрести?

– Поэтому ты решил взять… всё в свои руки?

– Именно. И вообще, подумай о том, чтобы жить вместе.

– Стааааас, – стону я, прикрывая лицо руками. – Ты куда несёшься? Ещё замуж меня позови.

– После того, что было сегодня? Всенепременно.

– Чернов! – пихаю я его в бок, а он смеётся, и слегка поднявшись, хватает меня под руки и подтягивает к себе. Теперь я лежу на нём, уткнувшись своим носом ему в лицо.

– Что ты творишь? – качаю я головой. – Куда ты бежишь?

– Не знаю, – шепчет он мне в ухо, при этом, не забывая прикусить за мочку, отчего меня тут же прошибает электрическим разрядом. – Тороплюсь?

– Торопишься.

– А ты отнесись к этому как к практической необходимости. Ты же вечно то на работе, то на учёбе. У меня тоже дела случаются, хотя я с тобой на них порядком и подзабил, но они есть. Я, конечно, готов встречать с тобой все рассветы и туманы, но как ты думаешь, нас надолго хватит?

Я молчу, пытаясь оценить резонность его слов, но его такая запредельная близость опять не даёт мне думать трезво.

– Можно ещё рассмотреть вариант, в котором ты уходишь из бара, – тут я дёргаюсь, но готовый ко всему Чернов удерживает меня на месте. – Но про это я даже боюсь заикаться.

– И не заикайся. Даже всуе не упоминай.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю