Текст книги "Хороший мальчик. Строптивая девочка (СИ)"

Автор книги: Алиса Евстигнеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Через десять минут мы уже сидели в машине. Дамира я пустила на переднее сиденье, а сама уютненько устроилась сзади. Мне вообще нравилось ездить с ними так, когда оба брата были передо мной и вели свои великосветские беседы, порой понятные только им. Было в этом что-то маняще-притягательное и до ужаса уютное.

Стас прогревал мотор и с намёком поглядывал на Дамира.

– И что это было? – не выдержав, поинтересовался мой любопытный мужчина.

Дам ухмыляется и с присущим ему спокойствием отвечает:

– Это было примерно то же самое, что и твоё, – здесь он слегка меняет голос, явно изображая Стаса. – Дамир, давай обойдёмся без твоего дешёвого психоанализа.

Но Чернов пропускает подколку мимо ушей, у него сейчас свербит совершенно другая мысль.

– Она там что-то про мужа говорила.

– А вот это мы уже перешли к фазе «Не лезьте в мою жизнь…».

– Я так не говорил! – противозит Стас.

– Говорил, можешь не сомневаться, – при этом Бероев косится в мою сторону, отчего я даже начинаю догадываться, в какой момент эти слова могли прозвучать.

– Так-то мы не обо мне, – всё не унимается это чудо в пальто. Я решаю отвлечь его внимание от брата, ведь как никто другой знаю, каким приставучим и бестактным может быть Стас, когда его припекает.

– А что он ещё делал? – с выраженным энтузиазмом спрашиваю у Дамира.

– Ооооо, – воодушевляется тот в ответ. – Чего он только не делал. Если кратко, то сходил с ума, пока ты ему…

– Так, стоп! – возмущается Стас, приводя машину в движение и начиная выруливать с парковки. – Вы двое спелись!

Пожимаю плечами.

– Вполне вероятно, – улыбаюсь я ему в зеркало заднего вида.

– Боже мой, женщина, тебя нужно изолировать от всех моих родственников!

Примерно в таких перетирках и подколках мы провели всю оставшуюся дорогу. А ехали мы за город, где жили друзья родителей ребят. Как я поняла, сегодня был день рождения их дочери. Для меня это была слишком сложная цепочка, и пока я пыталась понять, кто есть кто в этой истории, понимающе кивала головой, пытаясь собрать полученную информацию в кучу. А вот уже по окончанию жалостливо посмотрела на Стаса.

– Не поняла? – с безнадёгой в голосе уточнил Чернов. Он ещё со времён занятий экономикой должен был понять, что с логикой у меня напряг. – Так, ладно, поехали ещё раз. У меня есть отец. У отца есть друг и по совместительству его бывший начальник, дядя Витя… Это понятно?

Впрочем, понять мне было дано только на месте и то не сразу. Потому что первое, что со мной случилось, когда мы въехали на территорию огромного загородного участка, – я потеряла дар речи. Перед нами возвышался огромный дом… Хотя нет не дом, пусть будет усадьба. Русская усадьба с крыльцом, колоннами, огромными окнами, балкончиками и фиг знает, чем ещё. Я стояла задрав голову и открыв рот, судорожно соображая, не поздно ли ещё стянуть с себя свои красные колготки. Стас ободряюще приобнял меня сзади и поцеловал в затылок.

– Рот прикрой только, – уже не так романтично попросил он, после чего сам же хрюкнул. Попыталась двинуть ему локтём, но он уже знал, чего можно от меня ждать и успешно перехватил его. – Да ладно тебе, это нормально. Этот дом всегда такую реакцию вызывает. Видела бы ты нашу маму, когда мы сюда впервые приехали.

– Да? – удивляется Дамир. – А что было?

– Будь её воля, она бы нас связала и оставила бы где-нибудь за оградой, чтобы ничего не сломали.

– Саня могла, – Бероев кивает головой в знак подтверждения.

Так мы и оказались в гостях у достопочтимого семейства Борисовых.

Глава 19

Глава семейства, Борисов Виктор Мстиславович, являл собой огромного широкоплечего мужчину с наглой ухмылкой и пронзительным прищуром. По крайней мере, на нас со Стасом он посмотрел именно так. Зато комментировать моё присутствие никак не стал, хоть и было видно, что ему очень хотелось сказать что-нибудь едкое и саркастическое, но строгий взгляд его жены не позволял свершиться такой бестактности. Сама же Ольга Алексеевна, с видом истинной королевы, правда, к моему счастью не снежной, горячо приветствовала парней, расцеловав их в обе щеки, и с открытым радушием улыбнулась мне.

Я старалась держаться уверенно, всячески борясь со своим желанием спрятаться за спиной у Стаса. И это было тоже что-то совсем новое для меня, искать у кого-то защиты. Чернов ободряюще сжал мою руку и представил меня хозяевам, простым и ёмким:

– Вера.

Все тут же закивали головой, словно это должно было им что-то объяснить. Один лишь Виктор Мстиславович попытался что-то сказать, но опять вмешалась его супруга, величественно перехватив мою руку для рукопожатия. Мне как всегда оставалось только улыбаться и помалкивать. Ситуация была достаточно безобидной, но я всё равно чувствовала себя неуютно, словно оказалась на каких-то смотринах, о которых меня тактично забыли предупредить.

Огромный дом оказался полон гостей. Публика была разношёрстной. На первом этаже в основном расположились друзья и знакомые Борисовых-старших. Солидные и важные, они стояли в столовой среди фуршетных столов и вели свои благочестивые разговоры, ослепительно улыбаясь и вальяжно попивая напитки из фужеров и бокалов. Как и положено, женщины были в шикарных вечерних платьях и блестящих украшениях, мужчины – в дорогих костюмах и галстуках. Даже мои спутники, одетые в брюки и рубашки смотрелись как нарушители спокойствия. Что уж говорить обо мне? Впрочем, я не дала себе шанса на уныние, и гордо задрала голову, стараясь придушить всякое смущение в зародыше.

Стас с Дамиром, окинув зал оценивающим взглядом, кому-то пару раз приветственно кивнули, но особо углубляться не стали.

– Адвокатская тусовка, – с пренебрежением усмехнулся Чернов. – Разговоры о деле и ненужные понты.

– Тебя скоро подобное ожидает, – напомнил ему Дамир, намекая на сферу деятельности, которую избрал для себя его брат.

– Обязательно, напоминать? Пошли лучше Светку найдём, она где-то наверху должна быть.

Света – виновница сегодняшнего торжества, как и предполагал Стас, нашлась на втором этаже, на котором расположилось молодое поколение гостей, да и сама обстановка была куда более неформальной и оживлённой. Девушки и парни, разбившись на мелкие группки, разбрелись по небольшой гостиной, где стояли столы с закусками и разнообразным алкоголем, впрочем, народ преимущественно пил пиво. Негромко играла заводная музыка, со всех сторон слышались смешки и радостные голоса. Стало чуть легче, атмосфера чем-то напоминала родной бар, только богаче, изысканней и претенциозной.

Я пыталась определиться со своим отношением к происходящему, когда на Стаса налетел ураган по имени «Света». Вернее я ещё не знала, что это она, но какое-то пятое чувство позволило мне определить в блондинке, висящей на Чернове, достойного отпрыска семейства Борисовых. Стас пару раз крутанулся с ней на месте, из-за чего мы с Дамиром сделали пару шагов назад, чтобы нас случайно не зацепило ничьей конечностью. Когда Свету поставили на место, она с наигранным смущением поправила свою воздушную многослойную юбку нежно-розового цвета, пару раз хлопнула ресницами и, расплывшись в наисладчайшей улыбке, полезла обниматься к Дамиру. Меня пока что упорно игнорировали, что вполне вероятно было к лучшему.

На самом деле я умею неплохо общаться с людьми, но при одном единственном условие, если у них ко мне нет никаких ожиданий. В баре это делать легко, потому что там я для людей никто, поэтому могу творить всё, что моей душе угодно. Как оказалось, рядом со Стасом среди его окружения такое было невозможно. И эта мысль пришла в мою голову только тогда, когда любопытный взгляд Светы уцепился за мою персону. Мы с Черновым никогда не обсуждали наш статус, как-то не до этого было. Да и особых людей, для которых нужно было определять его, в нашей жизни не было. Почти три недели мы просуществовали в неком закрытом мирке, в который были вхожи только Дамир, Кроля, Севка, да и народ из бара.

А тут вот, целый выход в свет. Да ещё и в качестве «девушки Станислава Чернова», а может быть, и в каком-то другом. И если поначалу на нас смотрела только Света, то постепенно люди чуть ли не массово стали оборачивается в нашу сторону, и, судя по интересу в их глазах, здесь многие знали Настю и не знали о бесславном окончании их отношений.

– Ты не Соболева, – наконец-то со смешинкой в голосе заключила Света.

Стас хотел что-то вставить, но я его опередила.

– Правильно, – соглашаюсь, самоуверенно растягивая губы. – Я – Слепцова.

– А где Настя? – с невинным видом поворачивается блондинка к Чернову, прекрасно понимая ситуацию.

Я опять отвечаю раньше его.

– В прошлом.

Стас удивлённо сводит брови, Дам усмехается, а вот Свете приходится повернуть голову ко мне.

– А ты значит настоящее?

– Нет, я – Вера, – при этих словах протягиваю ей ладонь для рукопожатия. К чести Борисовой, она ничуть не теряется и вполне оперативно реагирует на моё приветствие, касаясь меня своей наманикюренной ручкой.

– Неожиданно, – «мило» парирует она.

– Свет, не стервозничай, – всё-таки влезает в наш обмен любезностями Стас.

– Ну что ты, солнц, – чуть ли не мурлыкает Света. – Как можно? Вы тут располагайтесь, а я пока займусь своими хозяйскими обязанности. Дамирчик, не поможешь? – она подхватывает Бероева под локоть, не особо интересуясь мнением последнего. Впрочем, он не возражал. Но перед тем как уйти, блондинка вновь вспоминает обо мне. – Приятно было познакомиться, ЯВера, ещё увидимся, – после чего удаляется к своим гостям под ручку с Дамиром, не забыв при этом подмигнуть Стасу.

Чернов с беспокойством в глазах притягивает меня к себе, пытаясь заглянуть в моё лицо.

– Не обращай внимание на Светку, она хорошая, правда, забывается порой. Но это у них семейное, у Борисовых какой-то пунктик на тему «чхали мы на общественное мнение». Вот она и прёт куда угодно её высочеству. Ей просто любопытно.

– Чернов, – выдыхаю я.

– Что? – напрягается он, видимо не зная, какой реакции от меня ждать.

– Никогда не влезай в женские разборки. Особенно, когда происходит делёж территории.

– А вы делили? – удивляется он, на что я киваю головой. – И кто победил?

– Сам как думаешь? – ухмыляюсь я, лёгким поцелуем касаясь его губ.

Стас ещё с неким недоверием поглядывает на меня, словно не веря в моё спокойствие. Неужели думал, что я ревновать начну?

– Всё хорошо, – поправляю и без того идеально стоящий ворот его рубашки.

– На нас смотрят, – совсем невпопад замечает он.

– Тебя это беспокоит?

– Нет… Просто… Вдруг для тебя это неприятно?

– Стас, я уже два года живу с фиолетовой головой, угадай, как обычно люди на меня реагируют?

Он расслабляется, я чувствую это своей ладонью, лежащей на его груди, и вижу в глазах, которые наконец-то светлеют.

– Ты голодная? – пытается он перевести наш разговор на что-то менее волнительное. Я соглашаюсь, хотя на самом деле аппетита нет, но так хоть чем-то себя займу. Всяко лучше, чем тупо стоять посреди комнаты, привлекая к себе всеобщее внимание.

Пока мы бродили между столов с закусками, Стас постоянно с кем-то здоровался и перекидывался парой фраз, не забывая каждый раз представлять меня всё тем же кратким «Вера». Кажется, он знал всех или это все знали его? Но в этот вечер я открывала своего мужчину с новой стороны. Сегодня он был в привычном для себя окружение, но это не были его братья, которые по непонятной мне случайности, прониклись ко мне симпатией с одного лишь оборота, и это не были мои друзья-приятели, которые знали меня и все мои выходки вдоль и поперёк. Это был его мир, и слова, сказанные Дамиром внизу, приобретали новое значение. Стас бы успешно вписался и среди «взрослой» тусовки, и вовсе не потому, что он умел подстраиваться. Главным здесь было совсем иное. Чернов сходу располагал к себе людей: одна наглая улыбка, один взгляд шоколадных глаз, одна невзначай брошенная фраза, и его собеседники просто плавились. Очаровательный. Непоколебимый. Мощный. В нём всегда чувствовался внутренний стержень, который заставлял его держать спину прямо и верить в правоту своих поступков. Скорее всего, он поэтому так и мчался вперёд на всех парах в отношениях со мной, потому что верил, что поступает правильно. Если у него в голове было представление о том, как надо, то ничто не было способно остановить его в достижении цели.

А ещё, Стас никогда не показывал своего превосходства. Он был выше многих в этом доме, статусней, шикарней, моложе, прекрасней… мой влюблённый мозг мог придумать сколько угодно сравнений, но итог всё равно был бы один. Стас всегда со всеми держался на равных. Будь это великий и могучий представитель сильных мира сего, обитающий в шикарной загородной усадьбе, или же испуганный курносый мальчик, ждущий, когда его родители решат свои проблемы и приедут за ним. Ему было реально без разницы, как и с кем общаться. Потому что он умел, мог и успешно практиковал это. Без цинизма, без заискиваний и двуличия. Что тоже было целым искусством оставаться собой, вопреки чужим ожиданиям и требованиям. Только в отличие от меня, отстаивающей себя с боем и скрежетом, Стасу это давалось абсолютно естественно, словно рождённый только для этого.

Временами он бывал резким и порывистым, или же взрывным и сумасбродным, но данные качества лишь придавали ему некий налёт шарма и уверенности.

В этот вечер я мало кого замечала, зачарованно следуя за Стасом и наблюдая за ним со стороны. Ревновала ли я его к окружающим? Нет. Чувствовала ли я себя покинутой? Нет. Было ли мне некомфортно? Нет. Мне не было плохо или одиноко, потому что горячая ладонь Стаса упорно не выпускала мою руку всё это время, но и места для себя в этом новом для меня мирке я пока не обнаруживала. И вопрос тут был не к Чернову, а в том, что люди вокруг были мне чужими, и мы с ними не собирались делать никаких шагов навстречу друг к другу, хоть Чернов и твердил всем подряд своё ёмкое «Вера». Об этом мне ещё предстояло подумать.

– Пойду, посижу, – шепнула я ему на ухо, пока он болтал с очередной порцией своих знакомых. Его обеспокоенный взгляд. – Всё в порядке, честно. И не надо со мной идти.

Стас впервые за этот вечер наклоняется ко мне и целует долгим и обжигающим поцелуем, ставя финальную точку в чужих обсуждениях и пересудах, которые до сих пор доносились до нас порой.

– Я скоро.

– Развлекайся, – прошу его, выныривая из его объятий.

Какое-то время сидела на большом круглом пуфе в отдалении от людей и писала Крольке. По-моему, она тоже переживала насчёт того, как я впишусь в местный антураж.

«Всё нормально» – в очередной раз за этот вечер повторяла я. И оно действительно было так. Нормально. Ни хорошо, ни плохо. У меня был самый шикарный мужчина в мире, правда, мир этот был каким-то чужеродным и малоинтересным, но ради Стаса можно было и постараться.

Ушла с головой в свои мысли и переживания, пытаясь всё правильно объяснить Крольке, что чуть не пропустила ЭТО. Играла гитара. Красиво, нежно, немножечко печально. И впервые за много лет моё сердце дрогнуло перед музыкой, наполнившись трепетом и ощущением чуда. Почти забытое чувство, погребённое под осколками прежней жизни.

Первым среагировало тело. Мышечная память она такая. У меня закололо пальцы, начиная медленно подрагивать, им словно не терпелось пуститься в дело. Где-то рядом со мной творилось моё чудо, рождалась МУЗЫКА.

Закрутила головой в поисках творца. Оказывается, кто-то уже давно отключил динамики, из которых в начале вечера разносилась попсовая музычка.

Он сидел у противоположной стены. Играл на акустике, без всяких примочек и усилителей. Получалось слишком тихо для такого помещения полного разговаривающих людей. Но то ли люди притихли заворожённые красотой звучащей мелодии, то ли просто моё фанатичное сознание игнорировало весь посторонний шум.

Он играл, а я во все глаза пялилась на то, как чужие пальцы проворно бегали по струнам, извлекая звуки аккордов один за другим. Даже моргать перестала.

Я так давно не играла. Вообще никак и ни на чём, запрещала себе думать об этом, но желание всё равно пропало гораздо раньше. Музыка и люди сотворили со мной настолько злую шутку, что последний раз, когда я попыталась сесть за инструмент, меня вырвало. Но пристальный взгляд стальных глаз продолжал требовать от меня невозможного. И вот тогда, захлёбываясь собственным отчаяньем и желчью, я поняла, что надо уходить.

Помню, в первый год своей обретённой свободы каждый раз сталкиваясь с уличными музыкантами, я в панике убегала в любом доступном направлении, лишь бы не слышать, лишь бы не помнить. Севка, видя мои мучения, перестал в присутствии меня доставать свою гитару, хотя в юности мы часто развлекались тем, что вместе распевали песни под её аккомпанемент, даже что-то там сочинять пытались.

За два года сформировалась твёрдая убеждённость, что таинственный мир музыки утерян для меня навсегда.

А тут… что-то пошло не так. Не знаю, в музыке ли было дело, парень у стены играл вполне неплохо, или же я сама изменилась, но мне вдруг до безумия захотелось точно так же. Играть. Ощущала себя запойным алкоголиком, перед которым в момент сильнейшего похмелья вдруг выставили бутылку – во рту пересохло, глаза слезятся, а руки дрожат.

Парень всё играл и играл, а я сидела и слушала, сдерживая в себе рвущиеся наружу рыдания.

Наверное, я оттаяла. Даже догадывалась, кому следовало сказать за это спасибо. Стасу. В очередной раз мне захотелось жить, а не выживать. Рядом с ним иначе не получалось.

Поискала его взглядом, они с Дамиром стояли со Светой и ещё парой девиц и о чём-то с упоением болтали. Рассматривала Черновский затылок, мечтая лишь об одном, чтобы он повернулся ко мне, но он не умел читать моих мыслей.

Вздох вырвался сам собой. У нас с ним ещё будет время… а если повезёт, то и целая вечность.

– Привет, – голос раздался настолько неожиданно, что я подпрыгнула на месте, чем вызвала лёгкую улыбку на лице незнакомого парня. Вернее он был знаком, но только издалека. Ещё пару минут назад он сидел напротив и играл на гитаре, теперь же успел перебраться на мой пуф. Правда, если бы не гитара в его руках, я бы вряд ли признала в нём того самого музыканта. И когда он только играть перестал? Видимо мысли о Стасе вконец вынесли меня из реальности.

Вопросительно посмотрела на незнакомца, а тот ещё шире разулыбался.

– Ты просто так смотрела, что я решил, попытать удачу.

– И в чём же здесь удача на твой взгляд?

– Ну, тут одно из двух. Либо ты что-то смыслишь в музыке, либо я просто понравился тебе.

Пришлось присмотреться, ну да, вроде как симпатичный. Тёмненький, с ямочкой на щеке, улыбка широкая, да и в одежде такой же полный неформат как и я – джинсы и цветастая рубашка. Ещё и гитара эта. Вот только флирт явно не входил в мои планы. Во-первых, Стас, а во-вторых… третьих… десятых и тысячных тоже Стас.

Покачала головой и отвернулась, в поисках родного затылка. Ребят на прежнем месте не нашлось. Думала уже встать и уйти, парень успел задать свой следующий вопрос, которым поставил меня в тупик.

– Так ты будешь играть?

– Что? – почти онемевшими губами произношу я.

– Игра, – кивает головой в сторону своего инструмента. – Ты же хотела.

– Я больше по клавишным.

– Ну, извини, рояль в кустах не припас, – легко пожимает плечами. – Придётся на гитаре.

– Я же сказала, что…

– …больше по клавишным, да-да, я услышал. Но ты и не сказала, что только на клавишных. Значит, струнные нам тоже не чужды.

Парень не то чтобы напирал на меня, скорее всего ему просто было скучно, так же как и мне, только если я на сегодняшний вечер выбрала тихое уединение, этому явно горело пошалить.

Покачала головой, мол, извини, не мой вариант. Уже начала вставать, когда мне в руки сунули гитару, а пальцы сами сжались на её лакированном боку.

– Вот видишь, – заметил он моё движение. – Ты же хочешь?

– Почему мне кажется, что ты пытаешься быть искусителем?

– А у меня получается? – шевеля бровями вверх-вниз, дурачится мой новый почти-знакомый.

– Я на чужих инструментах не играю, – протягиваю обратно ему гитару, хотя собственные пальцы явно против.

– Да ладно тебе, какой он тебе чужой?

Я не понимаю.

– Окей, давай пойдём другим путём. Меня Жан зовут, а это Изабель, – он опять указывает на гитару, которая всё ещё покоится у меня в руках.

Тут я не выдержала и прыснула.

– Изабель, серьёзно?

– Тсссс, говори тише, вдруг она услышит? Моя дама, знаешь ли, обидчивая. Потом успокаивай и перенастраивай её полдня.

На это мне нечего было возразить.

– Теперь она тебе не чужая, – продолжает Жан. – Ведь, ты знаешь её имя.

– Я, правда, не особо хорошо играю… так пара аккордов и песен.

Последнее я сказала зря, потому что лицо Жана восторженно вытянулось.

– Так ты ещё и поёшь.

– Неееет, – испугалась я, выдавая себя с головой.

– Да! Я знал! – указал он на меня пальцем, словно беря на прицел. – Давай, я жду.

– С чего это вдруг?

– Просто тебе хочется, я же вижу.

Надо начинать делать что-то со своим лицом, а то походу все вокруг лучше меня понимают мои желания. Но если честно, то он был прав, ужасно хотелось сыграть. И дело даже не в гитаре. Дайте мне ксилофон, гобой или тот же треугольник, я бы не удержалась и попыталась бы выжать из них те отголоски прежней магии, которые когда-то рождались под моими пальцами. Только за фортепьяно бы не села, не осмелилась. А тут гитара. Такая родная, такая знакомая, было в ней что-то ещё от прежней меня, ещё не знавшей разочарования; от наших с Севкой уютных вечеров на пропахшей табаком кухне Веры Григорьевны; от мамы с папой там тоже что-то было.

Я сильнее сжала гитарный гриф и не своим голосом спросила:

– Что играть-то?

– Что хочешь. Только давай не батарейку…

– …и не изгиб гитары жёлтой?

– Знал, что в тебе не ошибся, – ещё шире заулыбался Жан.

И я сдалась, закинув ногу на ногу и расположив выемку в гитарной деки на своём бедре. Наверное, в моём коротковатом сарафане это смотрелось не очень прилично, но вдруг стало всё равно. Я вообще отключилась от реальности, чувствуя лишь подушечки своих пальцев, застывшие в привычном жесте на струнах. Пальцы встали сами собой. Нет, мышечная память всё-таки удивительная вещь. А вот дальше я испугалась, совершенно не понимая, что собираюсь делать. Правая рука сама скользнула по струнам, высекая первые звуки, мало похожие хоть на что-то приличное.

– Ну же… – подбадривает меня сосед по пуфу.

Решаюсь. Хуже всего было то, что я не планировала петь. Но пальцы сами нашли им нужную мелодию, по окончанию проигрыша которой я поняла, что пришло время подключать и голос. С первого раза пропустила, пришлось повторить вступление, а дальше всё пошло само по себе.

В том порту меня встречали,

Там на руках меня качали.

Первые звуки собственного голоса пугают, получается хрипловато и от этого напряжно.

Потом на землю уронили

И тихо так похоронили.

Затем становится легче, протяжно и печально. Песни Юты всегда неплохо ложились на мой голос, при условии, что не надо было брать высоких нот. Впрочем, любая техническая сторона теряет своё значение, когда Стас возвращается в гостиную. Я его не вижу, потому что не смотрю, я вообще на людей глаз не поднимаю, лишь пальцы по струнам. Но он где-то здесь, чувствую это кожей. Я даже могу точно определить траекторию на своём теле, по которой скользит его взгляд.

Пара слов,

Капелька нежности.

Начиная с пальцев, кисти, руки, его глаза прожигают меня сквозь деку, касаются ног, коленей и останавливаются на лице, словно требуя, чтобы я подняла голову.

Я тебя,

Я тебя

Одного…

Здесь мой голос немного дрожит, но я вытягиваю, будто клянясь.

До бесконечности

Понятно, что песню выбрала я не случайно. Пока ещё не знаю почему, ещё не знаю для чего или как, пока что просто…

Как огня,

Как огня.

Во время проигрыша я осмеливаюсь поднять глаза на Стаса, мне даже искать его не надо. Стоит напротив, привалившись к стене и спрятав руки в карманы. Может быть, даже на том самом месте, где до этого был Жан. Это почти страшно, смотреть на него, потому что он опять растерян.

В том порту меня так ждали,

Там по-мужски мне руку жали,

Там так тепло меня любили,

Зачем они меня убили.

Вроде как пою, даже в голос, даже громко… А у самой такое чувство, что шепчу. Ему. Свою историю, которую он ещё не знает, но однажды я расскажу ему всё. И про Олега, и про себя, и про ошибки… про то как музыка однажды ушла от меня. И Стас поймёт. Он уже слышит меня, ещё не знает, что именно, но разве это имеет хоть какое-то значение? Песня – это моя история, моя гарантия, моё откровение.

Пара слов,

Капелька нежности

Я тебя,

Я тебя

Одного

До бесконечности

Как огня,

Как огня.

Постепенно растерянность на его лице меняется на что-то очень тёплое, родное, и при этом, крайне серьёзное. Он улыбается, но за этим нет ничего лёгкого или весёлого. Скорее это обещание, что я с тобой, я до конца…

Что за диво в самом деле

Над той землей звенят метели

И мы нисколько не хотели,

И каждый раз туда летели.

И нет всего остального мира для нас.

Только глаза в глаза, только вместе, только ты… и только я.

Пара слов,

Капелька нежности

Я тебя,

Я тебя

Одного

До бесконечности

Как огня,

Как огня.

Когда отголосок последнего звука затихает, Стас прямой наводкой идёт ко мне, не разрывая нашего зрительного контакта. По залу раздаётся пара неуверенных хлопков, большая часть из которых принадлежит Жану.

–Я знал, – довольно хохочет он. А я его особо и не замечаю, лишь не глядя возвращаю гитару. На этот раз он принимает её обратно, опять хочет что-то сказать, но мне не до этого.

Ведь Чернов уже здесь. Мгновение. И я стою на ногах, вжавшись в его грудь. А он запускает руки в мои волосы, бережно прижимая мою голову к себе.

–Поехали домой, – шепчет мне вмакушку.

–Где ты был? – вместо ответа интересуюсь я, всё-таки его отсутствие меня задело.

– С дядей Витей разговаривал, что-то его на мужские разговоры потянуло.

– Это я его впечатлила, – фыркаю, обретая подобие эмоционального спокойствия. Собственный поступок с песней и гитарой словно выбил из-под меня почву. Меня всё ещё потряхивает, но Стас держит крепко, делясь со мной своими энергией и силой.

– И не его одного, – разрушает нашу интимность довольный Жан.

Наверное, надо отлипнуть от Чернова и сказать хоть что-то, но собственное тело не желает слушаться, да и сильные мужские руки не отпускают.

– Жано, не лезь, – как-то совсем недобро велит моему новому знакомому Стас, поднимая голову от моей макушки. – Лучше Светку иди развлекай.

– Светка сама неплохо справляется, вон какой табун пригнала, – обводит ладонью он зал. – Так что пока ты развлекал мою девушку, я тут занялся твоей.

Он улыбается. Я не вижу, но готова дать голову на отсечение, что это так. Потому что хватка Стаса усиливается, а дыхание становится чуть учащённым.

–Думаю, что в следующий раз мы сами справимся, – неожиданно резко рычит Чернов, и я почти рада, что не вижу выражения его лица. – Пошли домой.

Он уже не просит, а скорее требует. Не спорю, желая лишь одного – оказаться как можно дальше отсюда. Что-то неуловимое произошло за сегодняшний вечер, пока не могу разобрать это. Но вдруг на смену внутреннему трепету и чувству единения со Стасом приходит тревога. Пока что не оформленная ни во что конкретное, скорее это лишь одно предчувствие. Но оно есть, заставляя меня безропотно слушаться Чернова и послушно следовать за ним вон из гостиной. Дело не в Жане, не в Свете, не в людях… дело в другом, но это другое пока таится, оно неясно, она скрыто где-то за поворотом.

Чернов выводит меня в коридор. Внешне он вполне спокоен, но моя рука на его груди чувствует как нехорошо напряжены мышцы.

–Подождёшь, пока я Дамира найду?

Без лишних слов киваю головой.

Стас скрывается за углом, а я какое-то время стою на месте. Мимо меня курсируют люди, кто-то приходит, кто-то уходит, в самый последний момент обходя меня стороной. А я чувствую себя выцветшей невидимкой, так если бы моя игра забрала из меня все остатки красок. Но моя голова всё ещё отливает фиолетовым, а колготки имеют красный цвет. Мне срочно нужно на воздух, всё это забрало слишком много сил.

Балкон нашёлся быстро. Здесь было холодно, даже морозно. Но дышать стало легче. И потянуло курить, жалко, что сигареты остались в парке. Вместо этого выпускаю из рта пары воздуха и представляю как горький дым наполняет мои лёгкие, а потом слетает с губ стройными узорами. Самообладание никак не хочет возвращаться ко мне, и я заставляю себя злиться. Злиться на себя, на этот вечер, на Жана с его гитарой. Так хотя бы проще, так можно взять себя в руки и начать думать.

Но злость мгновенно сменяется парализующей меня паникой, стоит услышать до боли знакомое:

– Ника.

Странно, но я не удивилась, даже оборачиваться не стала, чтобы на всякий случай убедиться, что голос принадлежал Першину. И так ведь всё было слишком очевидно. Я стояла у балконного ограждения, сложив руки на холодный метал, и старалась увидеть хоть что-то в ночной темноте сада, а он находился где-то у меня за спиной, вводя в ступор лишь одним своим присутсвием.

Первая мысль по своей сути была совсем абсурдной: «Накликала. Что б я ещё раз хоть в жизни посмотрелла в сторону музыкального инструмента». Правда вторая вышла более отрезвляющей – жалела о том, что сигареты остались где-то внизу, сейчас бы закурить. Про третье и четвёртое старалась не думать, ибо кто знает, до чего я могу дойти в своей голове? Да и Олег особо не оставлял шансов для сторонних мыслей, подойдя ко мне совсем близко. Я ещё только краем уха услышала, как за ним захлопывалась балконная дверь, а он уже стоял по левую руку от меня, подобно мне скрестив руки на балконных периллах.

– Чего тебе? – стараясь не смотреть на него, прошипела я.

– Фу, – поморщился он в своей излюбленной манере. Я, правда, всячески старалась не смотреть, пытаясь удерживать свой взгляд на чёрных силуэтах деревьев. – Как невежливо.

– Зато честно.

– Ну да, ты же у нас за честность.

Отчего-то невинное замечание больно ужалило куда-то в грудь, пришлось сильнее сжать пальцы на металлических завитках, переплетения которых украшали ограждение.

Дальше стояли в звенящей тишине, даже звуки дома не желали до нас доноситься.

– Так и будешь молчать? – с вызовом в голосе кидает он мне.

– А что говорить? – устало уточнила я слегка поёжившись, холод улицы перестал бодрить, начиная морозить нутро и душу.

– Ну не знаю, а что обычно говорят в таких ситуациях? Привет, Олег, давно не виделись, как я тебе рада…

– Не рада, – прерываю я его игру, рассчитанную на одного единственного зрителя, и всё-таки поворачиваю к нему голову.

Надо же, но за то время, что мы не виделись, он совсем не изменился. Всё такой же приторно-красивый с тонкими чертами лица и длинными светлыми волосами рыжевато-медового оттенка, которые были идеально зачёсаны назад. Ну и конечно же взгляд цвета стали с нереально длинными ресницами, придающих обманчивое ощущение мягкости и покорности.