Текст книги "Хороший мальчик. Строптивая девочка (СИ)"

Автор книги: Алиса Евстигнеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

– Ты продала Севе душу?

– И почку.

– Ну только если так, – усмехается он.

Через полчаса мы всё-таки смогли перестать изображать лежбище котиков. И Стас волевым решением отправил меня в душ.

– А ты? – раздосадовано морщу я свой нос, изображая вековую обиду.

– Если я пойду с тобой мыться, то будь уверена, всплывём мы оттуда ещё не скоро.

– Ну и ладно.

– Брат, – напоминает он мне. – Нам-то с ним пофиг. А вот ты краснеть будешь. И бледнеть. А потом ещё и злиться на меня начнёшь. Так что настоятельно советую обмозговать мысль о том, чтобы жить вместе.

– То есть это шантаж? – подбочениваюсь я и с подозрением смотрю на Чернова.

– Это суровая реальность, – скалится Стас и всё-таки гонит меня в ванную.

Горячий душ не приносит ни чувства адекватности, ни стройности мышления. Стояла под струями воды и глупо улыбалась. И даже испугаться толком не могла. Это было так непохоже на меня. Признания в любви словно сорвали с нас все запреты и ограничения. Если до этого я планировала что-то там с ним строить, продвигаясь вперёд поэтапными шагами, осторожно принюхиваясь и притираясь к себе, к нему. То тут был полный абзац. Я люблю тебя и точка. Живи со мной. Спи со мной. Делай со мной всё что хочешь. Наверное, только Чернов так мог. А теперь и я вместе с ним.

Выходила из ванной комнаты, одетая в шорты и футболку, так удачно оставленные с момента прошлого моего проживания здесь. На кухне обнаружился Дамир, разбирающий пакеты с продуктами.

– Привет, – улыбнулся он мне.

А я, конечно же, сначала покраснела, а потом побледнела. Вот только злиться не стала, как предвещал Чернов. Дамир тактично не заметил моего замешательства, продолжая заниматься покупками.

– А где Стас? – собрав себя в кучу, зацепилась я за самый безопасный вопрос.

– С Бонифацием гулять пошёл. Сказал, что у них срочный мужской разговор.

Последнее он сказал на полном серьёзе, что даже моё смущение не выдержало и скрылось глубоко внутри меня, уступив место лёгкости и беззаботности.

Стас вернулся с улицы довольный и расслабленный, видимо Бонифаций всё-таки внял его увещеванием, что не нужно мешать взрослым в самые ответственные моменты. Пёсель скрылся где-то в глубинах квартиры, а Чернов подошёл ко мне со спины и прижался к моей шее своим холодным после улицы носом. За что тут же получил от меня хороший такой удар по руке, нагло ползущей мне под футболку, мы с ним какое-то время поборолись, и он сбежал от меня в душ. Дамир всё это время с умилением поглядывал на нас, но к счастью без всяких намёков, скорее уж как на двух непутёвых детей.

Пока Стас мылся, мы начали готовить ужин. Мне как всегда достались разделочная доска и нож.

– А Стас готовит? – зачем-то спрашиваю я.

– Случается, – пожимает плечами Дам. – Но крайне редко. И крайне невкусно. Так что, считай, что я тебя предупредил. Он вообще в быту бесполезен. Разве что посуду помыть. Работник интеллектуального труда, что б его… – беззлобно ругается он на брата.

– А ты?

– А что я? – удивляется он. – Я тоже бесполезен. Но с голоду помереть не позволю.

– И как же вы вдвоём справляетесь столько лет?

– Замечательно справляемся, – разделывая мясо с видом знатока, поясняет Дамир. – Поначалу, правда, весело было. Мы тут в первый год такой свинарник устраивали, что мама чуть в обморок не падала, когда приезжала. Мы пытались намекнуть на приходящую домработницу, но эта мысль очень быстро нас покинула, особенно после того, как на десятый раз перемыли весь семейный сервиз, который неизвестно по какой причине нам Серафима Романовна из Германии прислала.

Я не выдержала его страдальческого тона и хихикнула.

– Тебе вот смешно. А там, между прочим, почти сорок предметов. И не просто перемыть, а ещё протереть какими-то там специальными тряпками.

– Сурово.

– Ещё как сурово. И если ты думаешь, что я преувеличиваю, когда говорю десять раз. То ты ошибаешься. Потому что под десять раз я имею в виду именно ДЕСЯТЬ.

Тут я не выдерживаю и хохочу в голос, что явно нравится Дамиру, который одобрительно кивает моему настроению.

– И после такой экзекуции мы приняли два очень важных решения. Во-первых, по возможности убирать за собой сразу, не превращая всё вокруг в свалку. А, во-вторых, звонить в клининговую службу за пару дней до приезда родителей.

Примерно на такой же ноте проходит наш ужин, парни развлекали меня разговорами, вспоминая забавные случаи из совместного детства. Отчего моя душа начинала волнительно трепетать. И дело было не в самих историях, думаю, что секрета в них никакого не было. Но у меня упорно складывалось впечатление, что именно здесь и сейчас, на этой кухне эти два человека посвящали меня во что-то очень важное, впуская не только в свою жизнь, но и семью.

Посуду мыл Стас, после того как Дам с ехидным видом умотал к себе в комнату. Я сидела на кухонном диванчике и гладила счастливого Боню, который всё-таки решил присоединиться к нашей компании. Чернов притворно бурчал на несправедливость этого мира, но тарелки тёр усердно.

– Почему ты мне сразу не сказал про свою семью? – задала давно волнующий меня вопрос.

– Что именно? – оборачиваясь, хмурит брови Стас.

– Что ты не единственный ребёнок в семье.

– Ты так уверенно об этом говорила, не хотел тебя разочаровывать.

Говорит, а сам быстренько отворачивается к посуде и даже больше не бурчит. Значит, не одна я люблю хранить свои тайны.

– Ну а всё же? – настаиваю на своём. – Ты ведь и потом не сказал. Когда с Викой и Кристиной по телефону разговаривал. Это твои сёстры? Ты же видел, что я не то что-то подумала. И Дама ты как своего соседа представил. И…

– Ладно, ладно, я понял, что ты не отвяжешься, – качает головой он, выключает воду и поворачивается ко мне. – Это сложно.

– Я никому не скажу, – заговорщицки обещаю я, выставляя ладонь в клятвенном жесте.

Чернов закатывает глаза, но потом всё-таки поясняет.

– Наверное, мне хотелось, чтобы ты меня видела, – шутка про то, что я не слепая просится сама собой, но я сдерживаюсь. Вижу же по нему, что это всё серьёзно. Стас неторопливо вытирает руки полотенцем, а потом продолжает. – Когда живёшь в большой семье, люди в первую очередь обращают внимание только на это. Что, шесть детей?! – передразнивает он кого-то. – Где же вы все там помещаетесь?! А ваши родители слышали про контрацепцию? Не смотри так на меня. Люди разные бывают, мне и не такое говорили. Многим больше нравится осуждать, чем понимать. Я когда мелким был, на каждую свою оплошность и выходку только и слышал, что всё это из-за недостатков воспитания и родительского внимания.

– Стас…

– Нормально. Я ни о чём не жалею. У меня охренительная семья. Я за каждого из них костьми лягу. Но иногда хочется, чтобы меня мной воспринимали, а не… через всё остальное.

Встаю со своего места и подхожу к нему. Стас опять хмурится.

– Если решила меня жалеть, то я тебе покусаю.

Отрицательно качаю головой, касаясь его щеки.

– Я тебя вижу…

– Знаю.

Остатки вечера провели за приставкой в гостиной. Пили немецкое пиво и резались в Mortal Kombat. Точнее резались Стас с Дамиром. Я же просто сидела рядом, прижимаясь к плечу Чернова, и когда было надо, дула ему в ухо, после чего Стас по самой нелепой случайности проигрывал. Но наш заговор с Дамиром очень быстро раскусили, за что я всё-таки была укушена в плечо. Не больно, но вполне ощутимо.

– Сама играть будешь, – в качестве наказания Стас протягивает мне джойстик.

– Я не умею, – с круглыми глазами отмахиваюсь я от такой возможности.

– Ты не играла в детстве? – изображает глубокий шок Чернов.

– Нет. Я читала Бродского и играла сонаты, – вроде бы отшучиваюсь, а самой становится неловко. За то, что у меня как-то всё не так было… по-другому.

–Ах да, – ухмыляется Чернов. – Ты же у нас из окультуренных, а я и забыл.

Он говорит… так легко и спокойно, словно это не имеет никакого значения. Играла ли я в приставку, плевала ли в потолок, вышивала ли крестиком… ну или каталась по музыкальным конкурсам. Нет, ему не всё равно, но всем своим видом он показывает, что я… для него нормальная при любом раскладе.

Разморённая теплотой нашей общей атмосферы, я уснула сидя на полу, прижавшись к Черновскому плечу. А проснулась уже в его постели, когда спящий Стас сквозь сон крепко обнял меня.

Глава 18

Следующие две недели показали, что Стас был прав, и у нас оказался катастрофический дефицит свободного времени.

По утрам у меня была учёба. Чернов подвозил меня до универа, а затем уезжал по своим делам. Как выяснилось, у него тоже иногда случались занятия, встречи и консультации. Я честно высиживала свои пары, стараясь делать на них по максимуму, чтобы потом не тратить время на ликвидацию долгов и попытки что-то там наверстать. Затем было общежитие, где я быстро ела, учила, читала, писала и уже ближе к вечеру закидывала вещи в рюкзак и летела в бар. Смены стояли достаточно плотно, но я больше не паясничала, честно выполняя все свои обязанности и улыбаясь этому миру.

Поначалу Стас пытался высиживать со мной всю мою рабочую смену, но мы оба быстро поняли, что ничего хорошего из этого не выйдет. Он почти впустую тратил своё время, а я теряла половину своей работоспособности, пуская в его сторону влюблённые взгляды. Поэтому он просто приезжал за мной после смены, не спрашивая ни моего мнения, ни моих планов, усаживал в машину, целовал и вёл автомобиль в сторону своего дома. Вначале я ещё пыталась сопротивляться такой наглости, но он недовольно зыркал на меня и велел не страдать хернёй.

Приезжали сильно за полночь, находя в себе остатки сил на геройства в постели. С каждый днём всё больше и больше начиная походить на двух зомби, невыспавшихся и измождённых, ну хоть удовлетворённых, что неплохо так радовало. Спали урывками, когда и где придётся. Ходили как в коматозе, помятые, исхудавшие, бледные, и опять-таки, какие-то блаженные. Дамир крутил пальцем у виска и говорил, что выражение «затраханные в усмерть» приобретает новые смысловые грани. А у меня даже сил смущаться не было.

Стасу везло чуть больше, когда у него не было футбола, он успевал спать в те часы, что я была на работе. Всё закончилось тем, что я начала вырубаться у него в машине, не доезжая до дома. Так что у Чернова очень быстро вошло в привычку таскать моё бренное тело от машины до кровати, а я даже не просыпалась. Но в тот день, когда я проспала весь свой выходной, его прорвало. Психанув, поехал в бар к Севке, требуя сократить мне количество рабочих смен. Игнатьев в своей рассудительной манере развёл руками и сказал, что нагрузку я себе определяю сама, а он лишь утверждает рабочий график. Чернов угрожающе щёлкнул зубам и перепахал мой график так, что у меня выходило всего лишь пара смен в неделю.

В тот вечер мы впервые поругались. Бурно и шумно. Он заявил, что я упрямая дура, а я орала, чтобы он не лез в мою жизнь, и что я сама в состоянии принимать решения за себя. Спать ложились обиженные и злые. Долго крутились и вошкались, а потом я не выдержала.

– И ты до сих пор считаешь, что мы не торопимся? – с вызовом заявила ему.

– А ты после первой ссоры готова пойти на попятную? – не остался в долгу Чернов.

Здесь я поняла, что ещё чуть-чуть и мы опять начнём ругаться. Пришлось выдохнуть.

– Почему ты так упорно хочешь со мной жить? – Стас попытался возразить, но я не дала. – Нет, подожди. Я помню всё, что ты мне сказал. Просто откуда само это желание берётся? Ты же встречался с Настей два года и впадал в оцепенение от мысли, что вам однажды придётся жить вместе, – эту часть мне выдал Рома по большому секрету, когда подвозил до общаги. – Тогда откуда такая уверенность именно сейчас?

Он приподнялся на кровати, принимая сидячее положение, и щёлкнул светильником на стене. Я рефлекторно зажмурилась и пропустила тот момент, когда Стас протянул ко мне руку, убирая волосы с моего лба, и ласково провёл пальцами по щеке.

– Тебя это до сих пор волнует?

И я честно кивнула головой, а потом перевернулась на спину и откинула голову назад, чтобы лучше его видеть. Мне нравился этот его взгляд сверху-вниз, он словно успокаивал, раскладывая непутёвой мне по полочкам очевидные вещи. Что впрочем, полностью противоречило моим претензиям, что он пытается решать за меня. И как здесь понять себя?

– У вас же с ней тоже всё случилось достаточно быстро. А потом, ты сам сказал, что всё превратилось в привычку…

– Одно с другим не путай, – просит он. – Там изначально всё иначе было.

Я не собиралась спрашивать дальше, честно не собиралась. Мне вообще не хотелось говорить о Насте, особенно здесь, в постели, которые за такой короткий срок успела стать нашей. Но назойливые мысли продолжали грызть меня изнутри, что должно быть отразилось на моём лице, потому что Стас вдруг вымученно вздохнул и, приподняв мою голову с подушки, положил её себе на бёдра. В его руках я уже давно чувствовала себя пластилиновой куклой, которой он крутил как хотел. Но это было приятно, особенно, когда он начинал запускать свои руки в мои волосы. Он вообще тащился от них, не знаю, правда, от чего точно – цвета, формы, длины или запаха.

– Мы с Настей сразу понравились друг другу, очень просто, увидели, улыбнулись и что-то там себе решили. И это казалось дико правильным, потому что мы оба были похожими, как две вариации одного и того же.

От такого сравнения мне становится не по себе. И дело не в ревности, не то чтобы я хорошо знала Соболеву, но нутром чувствовала, что как люди они абсолютно разные. Стас для неё был слишком человечным. Но внешний лоск был присущ обоим, наверное, он и говорил об этом.

– Нам было хорошо проводить время вместе, только это вместе подразумевало публику и публичную жизнь. Я даже романтику понимал через широкие жесты – подписать её в телефоне любимая, дарить цветы, делать селфи и изображать бурную радость. Это был самый очевидный путь. Я готов был быть… идеальным парнем, – здесь он улыбается, памятуя о моём первом наезде на его персону. – А она приняла правила игры. Каждый раз стараясь придумать что-нибудь этакое для нас обоих, чтобы сделать нашу жизнь яркой и интересной. Только это ведь всё равно было искусственным. Красивым, но не настоящим. А когда я вдруг взбрыкнул, сменив вектор направления от вечного праздника к чему-то более серьёзному (это было скорее решение для себя, чем для нас обоих), она тоже перестроилась. Варила нам кашку по утрам и нахваливала меня всем направо и налево. А я словно стал декоративной собачкой. Да, любимой, но блин… Собачкой.

–А…

– А у нас с тобой по-другому. Мы с тобой сразу пошли как-то напрямую к выяснению отношений. Я видел только тебя, и мне было наплевать на весь остальной мир или антураж. Только внутреннее чувство долга перед Настей и собственные страхи удерживали от спонтанных поступков.

– Всего лишь, – фыркаю я.

Стас согласно кивает головой.

– Это мне сейчас всё кажется такими мелочами.

– Но я всё равно не понимаю.

– Ладно, смотри. Один простой вопрос. Ты когда-нибудь пыталась специально понравиться мне?

Я теряюсь… Хотелось ли мне нравится ему? Конечно, даже не желая того, на одном лишь уровне инстинктов… моя наивная женская сущность требовала его вниманию. Но Стас говорил не об этом.

– Вера, делала ли ты что-нибудь такое, чтобы целенаправленно впечатлить меня.

– Нет, – осторожно отвечаю я, не понимая, чего он ждёт.

– И не делай…

– Почему?

– Потому что я тоже хочу видеть тебя…

Я невольно заливаюсь краской, смущаясь его столь пылкому заявлению. Но Стасу этого мало.

– Вера, пойми уже. Я тоже боюсь, потому что у меня нет абсолютно никаких гарантий, что всё получится, и точно так же, не знаю, как это… и что нам делать. Но знаю точно, мне это нужно, ты мне нужна, и я готов сделать всё, чтобы у нас было будущее.

– Мне и не надо никаких гарантий.

– Тогда что?

– Просто не забывай спрашивать меня о моих желаниях…

Стас не отвечает, но коротко кивает головой, одними глазами обещая, что понял меня. А потом гасит свет, погружая нас в мир темноты, чувств и ощущений

Я решаю согласиться. Правда, для этого мне понадобился дружеский пинок, ради которого я поехала в бар и просидела несколько часов перед Севой в печали и страданиях.

– Вера, я могу тебя только прибить, – успокаивает меня друг. – Со всем остальным ты справишься сама.

Я примостилась на подоконник в раздевалке и курю в открытое окно. Меня слегка ведёт, как оказалось с непривычки, за эти две недели я практически не прикасалась к сигаретам, и организм каким-то чудом успел отвыкнуть.

– Сев, ну быстро же всё. Слишком быстро.

– Раньше тебя это не напрягало.

– Раньше я была маленькая и глупенькая.

– Ничего не поменялось, – скрестив руки на груди, замечает Игнатьев.

– Ну, Сева, – канючу я как-то совсем по-детски и разобиженно. После чего самой же становится противно от всех этих своих соплей, поэтому замечаю невпопад. – Олег вчера звонил.

Игнатьев тут же мрачнеет.

– Что хотел?

– Не знаю, – пожимаю плечами. – Я же не отвечаю.

– Стас знает? – нехорошим тоном спрашивает он. Я молча качаю головой, слегка поёжившись при мыслях о Першине. Севка замечает это и настоятельно велит. – Скажи ему.

– Его рядом не было.

– Весь день?

– Нет… но… – мнусь, сама не зная, какое оправдание придумать. – Если спросит, скажу.

– Вера!

Я несчастно закусываю губу.

– Сева, мне стыдно. И мне стыдно за то, что мне стыдно. Я со всеми этими отношениями становлюсь тряпкой.

– Это ПМС, – неприятно гогочет Сева, напоминая сейчас больше того Рыжего из детства, с которым мы скакали по лужам, чем взрослую версию самого себя. Эта кардинальная перемена, когда-то случившаяся с ним, в своё время сильно меня покорёжила, хотя я прекрасно понимала, что нас всех привело к тому, какими мы стали.

– Ничего умнее придумать не мог?

– Не мог. Верка, шли Першина на три буквы, – требует друг. Я хочу возразить, что и так с ним уже больше года не общалась, но Игнатьев продолжает свою речь. – Или я въебу ему… хочешь? Специально найду и въебу. Не хочешь? Тогда расскажи обо всём Стасу. А потом расслабься и наслаждайся жизнью.

– Из твоих уст это звучит слишком легко.

– Это и есть легко. Стасу скажи, – в очередной раз повторяет друг.

– Завтра скажу, – не совсем уверенно обещаю я.

– А почему завтра?

– Сегодня мы идём в гости. Официальный выход и всё такое.

– Тогда понятно, чего мы сегодня такие взвинченные, – кивает головой Севик, на что мне остаётся только закатить глаза.

После бара я поехала в общежитие, чтобы переодеться. Мои вещи всё ещё были раскиданы по всем местам моего обитания, что-то уже переехало на квартиру к братьям, что-то хранилось в баре, но большая часть до сих пор покоилась в нашей с Кролей комнате. Мы договорились со Стасом, что он заберёт меня через два часа, и мы поедем на день рождение к каким-то его знакомым. Времени у меня было предостаточно, поэтому я безрадостно брела по улице, плавая в своих многочисленных мыслях.

Как таковых возражений и сомнений у меня не было. Был относительный испуг всё потерять, да и дух у меня до сих пор захватывало от того, какими семимильными шагами неслись мы с Черновым. Но всё это с лихвой покрывали чувства, что я испытывала, находясь рядом с ним. Стас. Он был каким-то нереальным, словно герой книжного романа. Его слова, его действия, его поступки… они гипнотизировали меня, не оставляя и следа от прежней меня. Это удивляло. Чернов не ломал меня, но сам тип наших отношений требовал от меня чего-то такого, на что я раньше бы просто не решилась.

И всё было бы хорошо, если бы не Першин, будь он проклят. С последнего его звонка прошёл почти месяц. Я уже и думать о нём забыла, вообще не до этого было, мне со Стасом тревог и забот хватало. А тут, блин, опять. Только при одной мысли про Олега меня опять потянуло закурить. И это тоже меня бесило неимоверно. Сила моей реакции. Прошло больше двух лет, как я с кровью и мясом оторвала себя от него, и почти год, с тех самых пор, как мы виделись в последний раз. Но он по какой-то совершенно клинической случайности продолжал влиять на меня и мою жизнь. И не было ничего в этом здорового. Ни в моём желании сжаться в комок, ни в его случающихся из раза в раз звонках.

А теперь… теперь я ещё не знала, как мне сказать об этом Стасу. Даже завести об этом разговор. Извини, дорогой, но мне тут бывший названивает. Меня это малость нервирует. Ну как малость…настолько, что у меня просто крышу местами сносит. Чернову же этого недостаточно будет. Ему нужно будет, чтобы я рассказала всё. И это опять проблема. Я понимаю, что разговаривать надо, и что Стаса очень задевает, когда я отмалчиваюсь. Ему хочется открытости и прозрачности между нами. Мне тоже. Но меня буквально тошнило от этой истории. И если про родителей как оказалось, я могу говорить, по крайней мере, с ним, то при одном слове «Олег» мне хотелось пойти и промыть себе мозги с мылом или просто-напросто запретить чувствовать вообще хоть что-либо.

К Ольке я пришла в растрёпанном состояние духа, но та не дала мне развивать упаднические настроения, накинувшись с порога с вопросом:

– У кого-то новая куртка?!

Наклонив голову, я ещё раз окинула взглядом свою зелёную парку. Это тоже была отдельная история. Как оказалось, мне жизненно необходимо было самой заплатить за неё, а у Чернова было маниакальное желание доказать, кто тут мужчина и кто о ком должен заботиться. Опять же спорили, пока он не вышел из себя и не зарычал на меня: «В чём проблема?». Пришлось объяснить, со скрежетом и сомнениями, но к моему удивлению Стас понял. Я ведь не просто так ломалась, и дело было не в гордости, не в деньгах. Мне было важно самой что-то сделать для себя, доказать, что могу. На том и порешили, я сама себе купила парку, а Чернов… зимнюю куртку, шапку и шарф. Пока позволяла погода, мне благосклонно разрешили ходить в своей парке, а новенький пуховик жёлтого цвета ждал своего часа на вешалке в прихожей парней. Оказывается, что на компромиссы мы тоже умели идти.

Я не стала отвечать Кроле, скинув с себя куртку и ботинки, которые мы тоже мне купили, правда на чьи точно деньги история умалчивала, в очередной раз углубилась в наш шкаф в поисках одежды.

Перелопатив весь свой гардероб, я с грустным видом уселась на кровать.

– Ну и чего ты? – вскинула брови подруга.

– Мы сегодня в гости идёт. Друзья детства ребят…

– И ты…

– … страдаю на тему, что мне надеть, – с самым несчастным видом призналась я.

Оля неоднозначно хрюкнула и уселась рядом со мной.

– Можно я сегодняшний день в календаре отмечу? Моей Слепцовой стала не всё равно на то, как она выглядит, – попытались подколоть меня.

Отчего мне стало лишь грустнее.

– Представляешь, какая мерзость?

– Да нет, всё нормально, тебе не всё равно… как ты будешь выглядеть для него… – осторожно объяснила Оля мои переживания. Правда, я на это заявление неприятно поморщилась и всплеснула руками.

– Да нет же! В Стасе я в этом вопросе не сомневаюсь. Мне иногда вообще кажется, что ему всё равно, что на мне надето, лишь бы, – в этот момент я покосилась на парку, – мне комфортно было. А ещё лучше, чтоб вообще ничего не было, он бы тогда счастлив был, – тут я, конечно, пыталась шутить, и Оля ободряюще улыбнулась мне.

– Тогда что?

– Я так понимаю, что там будут его друзья.

– И? Ты боишься, что они о тебе что-то не то подумают.

Тут я всё-таки делаю пауза, пытаясь правильно сформулировать свою мысль.

– Вроде нет, по крайней мере, мне всё ещё срать на общественное мнение, – при этих моих словах Кроль скептически приподнимает бровь, а я стараюсь проигнорировать её намёк. – Просто это же его друзья. Вдруг они о нём что-то не то подумают?

– Подожди, – чуть ли не рукой останавливает меня она. – Ты сейчас о Чернове, что ли, печёшься? О том, не подумают ли ЕГО друзья о нём плохо.

Мне стыдно смотреть на Ольгу прямо, и я отвожу глаза, не смело качая головой.

– Оооооо, подруга, да тут по ходу дела уже диагноз, – веселится она.

В итоге мы долго рылись в шкафу, пока я не начала краем глаза поглядывала на Олькины платья, но сама же одёрнула себя. Соседка долго терпела мои метания и в итоге вытащил из каких-то своих загашников свободный сарафан в крупную клетку. Какое-то время перебрасывали его из рук в руки, словно играя в горячую картошку, пока мне не позвонил Стас и не сказал, что будет у нас через десять минут. Пришлось шевелиться.

Когда Чернов по-хозяйски вошёл в нашу комнату, я встречала его уже при полном параде. Чёрная водолазка и тот самый клетчатый сарафан на тоненьких бретельках, который даже не доходил мне до колен, красные капроновые колготки и чёрные ботинки. В общем весело. Сам Стас был одет в брюки и светлую рубашку, которая виднелась из-под расстёгнутого пальто. Мать твою, ПАЛЬТО! Я в этот момент даже зубами заскрежетала. Надо было одевать привычную толстовку и джинсы, так бы хоть себя собой чувствовала, а тут, блин, вырядилась.

Но Стас, казалось, не заметил моего смятения, даже осматривать не стал. Глядя исключительно мне глаза и легко улыбаясь, спросил:

–Готова? Нам ещё за Дамиром заехать надо.

Дамир ждал нас в холле крупного спортивного комплекса, сидя на лавочке с каким-то мальчишкой лет пяти. Ребёнок был совсем мелкий, но вид имел серьёзный, я бы даже сказала насупившийся. Дам снисходительно поглядывал на него и что-то старательно ему объяснял. Когда мы со Стасом вошли в стеклянные двери, ребёнок мгновенно вскинул голову, но увидев нас, обиженно надул губы и отвернулся куда-то в сторону.

Из рассказов парней я знала, что Дамир работал тренером, специализируясь на греко-римской борьбе. Видимо ребёнок был одним из его подопечных.

Бероев приветливо помахал нам рукой, и мы подошли к этой парочке. Дамир сегодня тоже был одет для «выхода в свет», тёмный костюм с голубой рубашкой, выгодно подчёркивали его и без того смуглую кожу. А ещё он выглядел непривычно солидно. Если бы не спортивная сумка, стоящая рядом с ним на скамейке, я бы даже подумала, что это какой-то не наш Дам… Наш Дам. От последней мысли я чуть не споткнулась. Ну надо же, и этого я уже своим считаю.

Мы подошли к ним, и ребёнок, не теряя своей надутости, опять поднял на нас глаза. И если Стас его мало чем впечатлил, то мои фиолетовые волосы, зелёная парка и красные колготки явно создали некий фурор.

– Иван, – обратился к нему Дамир. – Знакомься, это мой брат Стас и его подруга. Вера.

Стас тут же присел на корточки и с очень серьёзным видом протянул Ивану руку.

– Привет, парень. Будем знакомы?

Ребёнок с явным недоверием покосился на руку Чернова, будто обдумывая, насколько вообще можно ему доверять. А потом как-то очень по-взрослому ответил на рукопожатие.

Пока мальчик был занят Стасом, я украдкой постаралась разглядеть его, почему-то мне казалось, что мальчику не понравится пристальное внимание. Худощавый и невысокий, я бы даже сказала, что мелкий. Курчавый русый волос был слегка влажен и примят, то ли после усердных тренировок, то ли после душа. Немного подернутый к верху нос, обеспокоенный румянец на по-детски пухлых щеках и светлые глазки с каким-то крайне серьёзным прищуром.

Стас разжал пальцы, и Иван быстренько спрятал свою руку за спину.

– Вань, Стас не кусается, – пытается подбодрить подопечного Дамир.

– Дамил Русалович, – картаво начал мальчик, из-за чего Чернов не выдержал и усмехнулся, потом, правда, тут же под строгим взглядом брата сделал беспристрастное лицо. – А папа скоро плиедет?

– Уверен, что он уже в пути, – уверенным голосом пытается успокоить его Дамир. – Просто в городе пробки, вот он и задерживается. Давай, у Стаса спросим как там с пробками?

– Даааа, – активно закивал головой мой Чернов. – Мы сами сюда еле добрались.

Но Ивану этого мало, и он с недоверием косится на нас. Я старательно улыбаюсь, пытаясь принять как можно безмятежный вид, хотя сама отчего-то нервничаю. Может быть, потому что уже неплохо узнала Дамира, чтобы понять, что он говорит неправду?

Мальчик опять с любопытством начинает разглядывать меня, и Бероев вдруг просит:

– Вань, посидишь с Верой немного? А я сейчас быстро с братом переговорю?

Тот на удивление быстро кивает головой, после чего, Дамир поднимается на ноги и уводит Стаса куда-то за угол. Мы остались вдвоём, я начинаю улыбаться ещё активней, отчего у меня даже сводит щёки. Представляю, как безумно я выгляжу. Светофор переросток и с фиолетовой головой.

– А что у тебя с волосами? – ребёнок наконец-то задаёт волнующий его вопрос.

– А что у меня с волосами? – деланно удивляюсь я.

– Они фиолетовые.

– ММммм, так ты про это. Просто мне было грустно.

– Сильно глустно? – будто не веря мне, спрашивает он.

Я даже задумываюсь над этим.

– Прилично, – киваю головой.

– И мама с папой тебе разлешили?

Я медлю, слегка стравливая воздух… пу-пу-пум. Что же нам ответить? На самом деле я примерно, ну оооочень примерно, догадывалась как общаться с детьми. Но ведь одно дело догадываться, а другое дело практиковаться.

– Думаю, что они были сильно против.

– Лугались?

– Скорее грустили из-за этого.

– Ты их ласстлоила? – бьёт в цель это юное создание.

– Расстроила.

– Это плохо.

– Очень.

Я уже начинаю опасаться его следующего вопроса, когда дверь за моей спиной открывается и в холл буквально влетает переполошенная и запыхавшаяся девушка.

– Мама, – кричит Ванька и кидается ей на встречу. Девушка ловит сына на руки, крепко прижимая к себе.

А я теперь наблюдаю за ней. Небольшая, я бы даже сказала миниатюрная, с заострённым лицом, уставшая и расстерянная. Но, несмотря на это, всё равно красивая, с большими голубыми глазами и слегка припухлыми губами. И если бы не ребёнок на её руках, я бы сама её за девочку приняла. Хотя мне ли в своих красных колготках кого-то судить?

К нам возвращаются Стас с Дамиром. Чернов подходит ко мне и прижимает к себе, а Бероев направляется к девушке.

– Дамир Рустамович, – сбивчиво тут же начинает она извиняться. – Прошу вас, простите. Муж… мы с ним неправильно поняли друг друга. Я была уверена… В общем…

– Катя, успокойтесь, – с лёгкой улыбкой на губах просит её Дам. – Главное, что мы вас дождались, да, Вань?

И треплет пацана по его курчавой макушке. А Иван тем временем жмётся к матери, но выглядит уже куда более расслабленным.

Они ещё о чём-то разговаривают, а Стас наклоняется ко мне и шепчет:

– Почему мне кажется, что Дамир покраснел?

На самом деле по Дамиру не так легко понять что-либо, смуглая кожа не так легко отражает все нюансы его настроения, но мне почему-то кажется, что Чернов прав, по крайней мере брата своего он знал лучше. Но я всё равно пихаю его в бок и шиплю:

– Не лезь.

– Нет, ну точно покраснел.

Самое забавное, что незнакомая нам Катерина тоже заливается румянцем, и чего ей там такого Бероев-то говорит?

Стас восторженно присвистывает, из-за чего вся троица поворачивается к нам. И мой мужчина с самым невинным видом разводит руками.