Текст книги "Моё пушистое величество, или Новый Год для Властелина (СИ)"

Автор книги: Алиса Чернышова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

35

– Что же, спасибо большое за информацию. И всё же, что ты хотел обсудить?

Бордо клацнул жвалами.

– Может быть, я просто соскучился. И захотел составить тебе компанию – и заодно рассказать всякое.

– Может быть, – хмыкнул я, – но ты сам учил меня, что не бывает на этом свете событий и действий, у которых есть только одна причина и только одно последствие. Так что…

– ..Хоть чему-то толковому ты учишься, значит. Да, отвечаю на твой вопрос: леди Шийни попросила, чтобы кто-то из нас составил тебе компанию и заодно обсудил новости.

Информация, которую я запрашивал? Быстро.

Как и ожидалось от Паучьей Королевы.

– Новости?

– Во-первых, леди Мин жива и здорова, но отправилась на северную границу решать очередной вопрос с кочевниками. Судя по всему, это произошло в вечер перед твоим исчезновением.

Ну, могло быть хуже.

– Вот как… Кто отдал распоряжения?

– Советник Лит, хотя на документе стоит твоя личная печать.

..и могло быть лучше.

Но, по крайней мере, теперь почти нет шансов на разночтения.

– Какова официальная позиция по поводу меня?

– Ты в заточении, чтобы стабилизировать магическую энергию дворца перед рождением сына, и оставил управление лорду Литу и Её Величеству Первой Жене.

– Что с остальными моими жёнами и наложницами?

– Её Величество вторая жена отбыла на южную границу усмирять живых мертвецов и пропала без вести, Её Величество Седьмая Жена слегла с неизвестной болезнью, наложница Сан была найдена мёртвой, предположительно в процессе измены. Её род ждёт бесчестье и низвержение. Остальные, насколько мне известно, в порядке.

Хм.

Муж из дома, жёны устраивают кровавую баню – это почти что привычно для знатных семей моей родины. А, учитывая мой вкус на женщин, трое – это вообще не худшее, что могло случиться. Но, ради справедливости, для такого короткого срока цифра всё же велика. Если же говорить о специфике…

Моя вторая жена – физический культиватор и генерал, она одинаково хороша и в форме, и без неё. Наш брак всегда был союзом в первую очередь военных интересов, но устраивал всех вовлечённых участников: я давал леди До свободу и возможность заниматься любимым делом, пользоваться статусом замужней женщины, не опасаясь беременности и лишних проблем, она мне – армию своего рода и надёжного союзника. Друг для друга мы в первую очередь оставались хорошими спарринг-партнёрами. Формат подраться-и-потрахаться, всё на пределе силы и без лишних сантиментов, не сдерживаясь. Чтобы потом, пока тело регенерирует, обсудить за парой чаш вина, например, текущую обстановку на юге, моих новых наложниц, рабыню, подаренную ей в довесок к податям, очередную свару орденов и убийство короля нагов. Леди До вполне ладила с Май-Май, их интересы не пересекались на моей памяти. У моей первой жены нет очевидных поводов убирать вторую… С другой стороны, леди До всегда была предана мне, и именно мне. Лит-тира она недолюбливала, считая его лжецом и трусом.

Вполне вероятно, в этом проблема. Возможно, леди До не догадалась вовремя замолчать; неудивительно, тонкость никогда не была её сильной стороной.

Что они собираются делать с её армией, интересно? Рассчитывают, что в отсутствие генерала воины подчинятся представителям императорской власти? Ну, сомнительно…

Я прикинул, какими именно должны быть мертвецы, чтобы прикончить леди До, и понадеялся, что она жива – она умеет удивлять на этом поприще, мы в столице её трижды готовы были заочно похоронить, но она всегда заявлялась перед самыми поминками. На последних мы даже отгуляли: она заявила, что тот факт, что она вернулась – не причина отказываться от праздника. “Ну не зря же они трудились, готовили, – сказала леди До. – Ну, за моё посмертие!”

Что для неё вполне типично.

Все выпили, кстати.

Ладно, кто там ещё?

Седьмая жена, неизвестная болезнь.

Лай-Тун, мою седьмую жену, я забрал из борделя. Потому что влюбился и потому что мог. Ну и опять же, деву банально жаль: образованная, из хорошей семьи, владеющая зачатками магии, она была продана за долги старшего брата, который пристрастился к порошку забвения и на фоне этого вынес из дому всё, что можно и что нельзя. Тот факт, что её по этому поводу продали, как скотину, несправедлив – но некоторые вещи изменить сложнее, чем другие.

Замечательные обычаи продажи родственников (и себя самого) существовали у нас всегда, были частью социального уклада и плотно вгрызлись в экономику. Мы с Лит-тиром постепенно распутывали и реформировали это дерьмо, создавали для проданных побочные социальные лестницы, возможности пожаловаться на хозяев или самовыкупиться, но окончательно отменить это всё пока не получилось – слишком много противников, вопящих о “историческом укладе” и “традиционных ценностях”. Ну и экономические факторы, опять же. По нашим с Лит-Тиром прикидкам, реформу получится полностью провести лет эдак через сто…

Ну да, сейчас нет смысла думать об этом, не так ли? Чем бы дело ни кончилось, больше с Лит-тиром мы точно вдвоём ничего реформировать не будем.

Но я не хочу пока об этом думать.

Не хочу, и всё тут.

..Так вот, моя седьмая жена. Танцовщицей Лай-Тун всегда была отменной… Ну и хороша, что уж. Даже прекрасна, как лунный свет и все прочие метафоры из классической литературы. Она сама, если честно, вся – ходячая метафора, возвышенная и воздушная, женственная и вот это вот всё… Ну и да, одна из самых любимых, лояльных моих жён. За время жизни в гареме Лай-Тун стала мастерицей шпионских и маскировочных чар. То есть, история та же: лояльность ко мне в сочетании с опасными способностями.

То же самое с наложницей Сун, моей шпионкой и мастером соблазнения… Тот факт, что она мертва и официально опорочена, о многом говорит. Как и ситуация с её семьёй. При этом, у наложницы Сун с моей первой женой как раз были конфликты, и не раз…

Картина получается неприятная.

– Со второй женой всё понятно, но что остальные генералы? Хотя, дай угадаю: все отосланы из столицы под тем или иным предлогом?

– Все, кроме генерала Шона и генерала Коу.

Я понимающе кивнул: генерал Шон был всегда лоялен Лит-тиру, генерал Коу – брат моей первой жены.

– Советники?

– Все в добром здравии, насколько мне известно, кроме советника Эно.

Снова, ожидаемо.

– А что с ним?

– Обвинён в раскрадании казны.

Я хмыкнул.

Советник Эно на моей памяти воровал в рамках здорового, я бы сказал, поменьше прочих. У него были прегрешения там и здесь, но ничего такого, что могло бы по-настоящему привлечь внимание. если только…

– А что именно за случай?

– Строительство Моста Единства.

Ну да, всё сходится: именно этот компромат Лит-тир придерживал на случай, если советника вдруг придётся убирать. Никаких особенных нарушений с пресловутым мостом не было, если быть откровенным, всё в рамках откатов и обычных границ. Но проблема в том, что мост потом благополучно рухнул, погребя под собой несколько человек, осла, повозку и символ единства царств.

Скандал вокруг этого выдался нешуточный. Расследование контролировал сам Лит-тир, он же обнаружил авторов проблемы и тихо с ними разобрался: это оказались художества очередного моего двоюродного дядюшки, тоже советника, пытавшегося подставить лорда Эно. Поскольку упомянутый дядюшка являлся одним из очень немногих моих адекватных родственников (он ни разу не пытался меня убить или подставить, даже несколько раз проявлял заботу, пока я был ребёнком – что окотеть как много по меркам тех реалий), да и с советником Эно у них между собой плескалась дурная кровь и вражда длиной в столетие, историю решили замять. Официально виноватым объявили архитектора, тихо сослав его в дальние провинции и на этом успокоившись. Но компромат, раскопанный в процессе расследования, сохранили: если понадобится, всегда можно “внезапно найти” документы, подтверждающие саботаж треклятого моста.

Ну вот, Лит-тир их нашёл.

Я устало посмотрел в сгустившиеся за окном сумерки.

Это так должно быть, да? Мне всё же придётся казнить лучшего друга?..

Как же я устал от этого дерьма.

.

– Решай по одной проблеме за раз, – вздохнул Бордо. – Твоя основная задача сейчас – пройти своё испытание. А там… Кто знает, что будет после? Пороги силы для того и созданы, чтобы измениться, умереть и переродиться. Тот, кем ты являешься сегодня, не знает, что делать, и не знает ответов. Но тот, кем ты будешь завтра, может оказаться совершенно иной историей. Так что сконцентрируйся на проблемах сегодняшнего дня.

– Моя главная проблема сегодняшнего дня – малолетние идиоты, которые почему-то не любят друг друга!

Бордо тихо рассмеялся.

– Две проблемы молодости, любовь и нелюбовь…

– Это не так смешно, как кажется! – возмутился я. – От этой конкретной “любви и нелюбви” зависят жизни и судьба империи!

– Ничего нового, не так ли? – хмыкнул паук. – Очень что-то напоминает… И разве это не неизбежно? Что ещё может быть твоим главным испытанием, если не любовь? Ты спотыкался об этот порог столько раз, что рано или поздно неизбежно пришло бы время его переступить.

Я закатил глаза.

– Бордо, серьёзно, это не смешно!

– Ты думаешь? Как на мой вкус, так презабавное выходит кружево…

От покусительства и покусательства Бордо спас только тот факт, что леди Шийни с гаремным кошаком (внезапным посланцем местного мира по совместительству, вот уж чудеса) как раз закончили обсуждение своих дел и убрали полог.

– Снежок, – сказала она с улыбкой – похоже, ситуация доставляла ей определённое удовольствие. – Прости за ожидание. Мы с лордом Бонифацимем закончили на сегодня…

– Учитывая это, я подожду снаружи, пока вы обсудите всё, что хотели, – выдал вдруг гаремный кошак. – После я лично проведу студента Снежка в общежитие – боюсь, иначе он просто забудет туда дорогу.

Ах ты ж ублюдок кошкохвостый.

– Не будет ли это излишним? – Шийни, кажется, не ожидала такого поворота событий. – Мы со Снежком…

– Я на многое готов закрыть глаза, леди Шийни, но Снежок всё ещё студент. И фамилиар, место которого – рядом с хозяйкой. Даже ради вас, я не могу допустить фаворитизма. Может, это незаметно со стороны, но у нас тут есть правила…

– Не-а, не заметно, – буркнул я.

Ректор бросил на меня уничижительный взгляд. Пусть облик и человеческий, но глаза оставались кошачьими – настолько, что с ним тут же захотелось подраться.

– ..и некоторые из этих правил писаны даже не мной. Вот обретёт студент Снежок второй облик, и тогда можно будет о чём-то говорить. А пока…

Леди Шийни прикрыла глаза, смиряясь.

– Разумеется, господин ректор. Нескольких минут нам будет достаточно.

Я хотел было пошутить по этому поводу что-то про заниженные после общения с гаремным кошаком стандарты, но нарвался на предупреждающий взгляд Шийни и не стал.

Ну вот, все тут меня обижают…

– Хорошо, моя леди, – улыбнулся Бонифаций солнечно, – я жду снаружи.

Я мрачно пронаблюдал, как серая образина вымелась за дверь.

Хорошо.

– Что бы ты ни собирался сказать по поводу Бонифаций, держи это при себе, будь добр, – вздохнула леди Шийни. – У меня действительно выдался длинный день, как, впрочем, и у него.

Я хмыкнул.

– То есть, до этого комка пуха дошло, наконец, что у него в Академии неладно? Поразительная скорость!

Леди Шийни вздохнула.

– Твоё желание в чём-то его обвинить восхитительно, но держи себя в рамках, пожалуйста. И – не приходило ли тебе в голову, что у “комка пуха” в данной ситуации может быть не так много вариантов? Хотела бы я иметь возможность вмешаться напрямую…

– А ты не можешь?

– Мы с тобой много раз говорили об этом. Если существа вроде Паучьих Королев начнут напрямую вмешиваться в подобные вопросы, прольются реки крови. Не говоря уж о том, что этот мир вне моей юрисдикции.

– Местных драконов это не останавливает.

– Местные драконы не имеют доступа к магии нитей. И слава, собственно, абсолюту… Сам факт: оставь в покое лорда Бонифация и сосредоточься на своём испытании. Что ты там говорил, когда вошёл?

Я усилием воли подавил злость.

– Они не любят друг друга!

– Кто кого не любит, прости пожалуйста?

– Моя подопечная и её любовь-судьба! Они встретились, но никакой любви с первого взгляда! Почему?!

Леди Шийни тяжело вздохнула.

– Кан, прости, но люди совершенно не обязаны влюбляться друг в друга с первого взгляда. Это один из вариантов развития событий, но далеко не самый распространённый. Никогда не слышал фразу “судьба ходит разными путями”?

– Но…

– Нет, не начинай про своих родителей. Во-первых, тут исключительные обстоятельства, и их трагическая любовь чуть ли не в основе мироздания записана. Им суждено было полюбить друг друга с первого взгляда, хоть ты тресни, потому что слишком много слишком серьёзных сил в игре. Но это не обязано происходит именно так.

– Пф, – не то чтобы я не слышал нечто подобное уже несколько раз, но всё же… – Но ведь это не имеет смысла. Они же друг другу суждены! А значит, пока не выберутся во Тьму, связаны нитями, и хоть ты тресни.

– Если треснуть, это не поможет. И да, предназначенные друг другу люди будут притягиваться, даже если сами не очень того хотят, и полюбят друг друга. Однажды. С большой долей вероятности. Но всё же не забывай, пожалуйста, что далеко не все в этом мире склонны к убийственным страстям и безудержным порывам. И опять же, судьба… С ней борются, от неё бегают, её не признают. Иногда ты не знаешь… – леди Шийни странно посмотрела на меня, – …даже вообразить не можешь, кого полюбишь.

Я отвернулся.

– Да, это правда. Мои ли родители не доказательство?

Она вздохнула.

– Да, твои родители. Куда же мы без них… Опять же, ты не знаешь, что именно за судьба связывает этих двоих, и даже пытаешься свести их раньше положенной встречи. Было бы даже немного странно ожидать, что они, первый раз увидев друг друга, бросятся обниматься.

Я прикрыл голову лапами.

– Как мне заставить двух малолетних идиотов полюбить друг друга?

Леди Шийни хмыкнула.

– Ну, ты мог бы запихнуть их в одну пещеру и завалить вход дня на три… Помнишь тот подземный храм?

Да уж как забыть? Именно там мы с леди Шийни впервые перешли из плоскости вражеской вертикали в кем-бы-мы-друг-другу-ни-были горизонталь. Сначала подрались, потом…

Хм.

– Это мысль, – отметил я. – Правда, тут нет подземных храмов в честь Короля Голодных… Но ладно, я что-нибудь придумаю.

В любом случае, в первую очередь надо будет прикупить бедняге Орди новый гардероб. Собственно, надо прямо сегодня встретиться с пищухой по этому поводу… Но какой же хернёй я тут занимаюсь – вместо того, чтобы решать по-настоящему важные вопросы!

– Знаешь, я не думаю, что это обязательно должен быть жуткий подземный храм, – отметила леди Шийни. – Не все разделяют наши вкусы. Всего лишь подразумеваю, что им стоило бы узнать друг друга в неформальной, возможно, слегка экстремальной обстановке, разделить уникальный опыт. Такие вещи в итоге сближают почти всегда.

Слегка экстремальная обстановка… Хм.

Надо подумать.

– На этой ноте пока что разойдёмся. Лорд Бонифаций устал; не стоит заставлять его ждать дольше.

– Ох конечно, бедняжка переутомился, флиртуя направо и налево! – фыркнул я.

В целом я ожидал, что леди Шийни в ответ посмеётся или, может, меня почешет. Но она вдруг стала какой-то… болезненно серьёзной.

– Кан, хватит.

– А?

– Хватит вести себя так, как будто я тебе принадлежу.

Я моргнул. Это…

– Мы давно играем в эту игру. Мы знаем правила. Раньше я закрывала глаза на то, что ты лезешь к моим любовникам… И да, не смотри такими глазами: я знала, конечно. Просто позволяла тебе играться, как вздумается, потому что они никогда не были чем-то серьёзным. Но Бонни – мой друг, с которым мы разделяли вопросы жизни и смерти… Постель тоже, но это всё же вторично. И осталось в прошлом. Теперь он – просто одно из близких мне существ. Прекрати создавать ему проблемы.

– Но…

– Нет, ты не будешь мне рассказывать, что он – облезший гаремный кошак. Есть ли другие аргументы? Ну знаешь, взрослые?

Я ко многому был готов сегодня, но только не к этому разговору.

– Он недостоин тебя, только и всего, – никто не достоин тебя. Ни в каком из миров!

– О, – как-то невесело хмыкнула леди Шийни. – Достоин, недостоин… Твоё величество, сколько человек в целом у тебя в гареме нынче? Уже перевалило за сорок?

Если быть ну совсем уж откровенным, я не помнил. Но…

– Нет, ещё нет! – ответил я с честными глазами.

– Ну-ну… В любом случае, это им ты можешь диктовать при желании, кто достоин чего. Не мне. У наших отношений есть границы; для нас обоих лучше будет их не переступать… Спокойной ночи, твоё пушистое величество.

36

“Спокойной ночи, твоё пушистое величество”, моя задница! Что за день такой, а? Был бы во дворце, спросил бы у придворного предсказателя, кто там в небе обо что перецепился, но вот ведь штука: судя по всему, предворный предсказатель сейчас занят составлением гороскопа для наследника-бастарда…

Дерьмо, точно. Мне же придётся как-то разбираться с младенцем. Который тут вообще ни при чём. И которому нельзя позволить болтаться поблизости при любом раскладе.

Кто бы знал, как я ненавижу втягивать в это детей!

Понимаю, что гаремная политика всё ещё играет огромную роль, знаю, что до тех пор, пока власть течёт в крови, оказии неизбежны. Но всё ещё – ненавижу.

В норме я поручил бы Лит-тиру инсценировать смерть младенца, отдать его на воспитание в закрытый орден и забыть об этом. Но надо привыкать, что у меня больше нет Лит-тира – и это примерно как потерять руку. Мне придётся самому разгребать бумаги, и держать в уме компроматы на всех придворных, и дохрена чего ещё…

И да, разумеется, нет никого, кого нельзя было бы заменить. Но должность “главного мусорщика”, как изволит характеризовать Лит-Тира тётушка, особенная в этом плане. Это на трон ты можешь хоть куклу соломенную посадить, приставив пару толковых советников; с главным мусорщиком другая история. Тут нужны опыт и интеллект, хладнокровие и цепкость, связи и целый ряд талантов. Такие люди не валяются на улице, связь с ними строится годами и не на пустом месте. Заменить кем-то Лит-Тира… Это почти как шутка, жаль только, что мне не смешно.

Даже если отбросить личное (всякая ерунда вроде дружбы в без малого три столетия длиной, взаимных спасений и интересов), на практическом уровне империя без Лит-Тира – это катастрофа. Даже если посадить за дело одного из его учеников, всё равно ущёрб будет внушительным.

Какая всё же жалость, что в нашей сфере не получится поставить провинившемуся в наказание отработку.

Эх.

– Студент Снежок, если тебе кажется, что это подходящее время и место для медитации, то тебе только кажется.

Ах да, ещё и этот.

Последний штрих в картине под названием “этот день просто не мог быть хуже”.

Впрочем, моя судьба всегда умела доказать, что хуже есть куда. В этом она ни за что не подведёт.

В очередной раз отложив подальше на полочку сознания мысли о дворце, Лит-Тире, первой жене, младенце, должности мусорщика и (ах да, куда ж без неё) великой любви, я отвёл взгляд от звёздного неба и без особенного восторга уставился на гаремного кошака.

– Идём, – бросил он.

И мы пошли, прямо сквозь тихий и тёмный парк кампуса.

Некоторое время мы молчали, но потом я решил, что мы отошли от домика леди Шийни достаточно, чтобы выпустить одного из драконов в этой комнате на свет.

– Ты знаешь, кто я, – это не то чтобы даже был вопрос. Учитывая, что он уже видел и слышал, играть в поддавки бессмысленно.

– Догадываюсь, – хмыкнул ректор. – Хотя леди Шийни не раскрыла твоё инкогнито, если ты об этом спрашиваешь. Но я знаю её давно и хорошо. На свете есть только одна мегаломаньячная задница, о которой она говорит с таким выражением в глазах.

– Ты очень смелый кот, – заметил я сухо.

“И очень тупой,” – это я придержал при себе.

Пока что.

– А, боюсь-боюсь, – фыркнул Бонифаций. – Таким образом намекаешь, что ты – страшный и ужасный дракон-император, который меня убьёт, вдруг что? Теряю от страха достоинство и штаны!

Я удивлённо посмотрел на кошака. Неужели и правда бессмертным себя считает? И упомянутым достоинством не дорожит? Я не самый обидчивый по меркам своей должности, опять же, через голову леди Шийни прыгать при нормальных обстоятельствах не стал бы, что бы она там сама об этом ни думала. Она права в том, что мы знаем правила игры. И да, разумеется, мы не можем себе позволить признать и вывести на свет того конкретного дракона в комнате, но оба знаем прекрасно, что он есть.

Но это не значит, что моё терпение безгранично.

– Да, да, – хмыкнул Бонифаций. – Дай угадаю ещё раз: твоё терпение не безгранично, или что-то вроде?

Я моргнул.

Бонифаций рассмеялся.

– Если бы ты знал, сколько таких, как ты, я повидал, – сказал он. – И скольким устроил личную жизнь, заслуженно и не очень… Но ты – это уникальное явление. Как я тебя ненавижу, если б ты знал… Хотя да, таким, как ты, такое не говорят в лицо. По крайней мере, до предпоследнего мига – того, после которого головы летят на землю, а короны меняют владельцев.

Я оценивающе посмотрел на кошака.

Мне не нравится это признавать, но сейчас я в его власти. И завишу от его порядочности и милости, что… Скажем, исчезающе редко кончается хорошо, особенно в случаях, когда сторонам есть, что делить.

– И потому ты решил рассказать мне о своих чувствах сейчас. Очень… смело с твоей стороны.

Гаремный кошак хмыкнул.

– О, понимаю. Ты подразумеваешь, что я вмешаюсь в твоё испытание и использую свою власть, чтобы навредить? Нет, парень. Я, видишь ли, не ты.

– Как мило… Но знаешь, что-то я не помню, чтобы ты высказывал мне свою ненависть до того, как я стал слабым котом. Отличная иллюстрация храбрости!

– Во-первых, мы не встречались. Во-вторых, мало смысла говорить с тем, кому корона давит на мозг. В-третьих, мне в целом нравится жизнь и я наслышан о твоей очаровательной манере украшения залов.

– Как я и сказал, образец смелости, – сказал я пренебрежительно.

Гаремный кошак тихо рассмеялся.

– Знаешь, что меня умиляет в императрятах всех мастей и масштабов, начиная от тех, чьё царствие ограничивается кухней, и заканчивая теми, что похожи на тебя? Вы обожаете выворачивать всё так, как будто бояться за свою жизнь – стыдно. “Ах, я несчастная недопонятая миром задница, никто не говорит мне правду в глаза, все меня боятся. На вершине так одиноко!.. Ну да, тот, кто скажет что-то не то, рискует оказаться без работы, или без зубов, или в тюрьме, лишиться средств на существование или головы – но подумаешь! Им должно быть стыдно за свою трусость!” Но парень, нет. Шутка в том, что, если люди вокруг тебя боятся сказать тебе что-то, стыдно должно быть не им.

Я сверкнул на кошака глазами.

– Как будто ты говоришь это всё сейчас не для того, чтобы потешить своё самолюбие. Злишься, что леди Шийни любит меня больше?

Бонифаций усмехнулся.

– Злюсь.

Ладно, это было не сложно, я даже растерялся немного. Обычно такие вещи не признают вслух? Это слабость? Кошак облезлый, что с тобой не так?!

Гаремный кот между тем рассмеялся, как будто, сказав это вслух, он почувствовал облегчение.

– Злюсь, и иногда мне совсем не нравится моя работа, – сказал он тем небрежным тоном, которым принято признавать очевидное. – Не всегда, и я знаю, что у всего есть цена. И всё же, иногда наблюдать за тем, как корабль истории проплывает мимо тебя, немного более одиноко, чем кажется. Я устроил множество союзов за эти триста лет, и некоторые из них на мой взгляд этого пресловутого “счастливого конца” совсем не заслуживали. Но что значит мой взгляд, верно? Никакая субьективная точка зрения не может охватить всего пространства; нужно отбрасывать все личные суждения, когда в твоих руках чужие судьбы. И иногда это злит. Особенно сейчас, когда я должен…

Он помолчал, а потом совершенно по-кошачьи фыркнул. Я смотрел на него, слегка удивлённый.

Это… не совсем тот поворот, который я ожидал от этого разговора.

– Я знаю гейсы, – сказал он, – и понимаю, почему для таких, как я, важны бесстрастность и невмешательство. Но иногда это злит. Вся эта “будь проводником судьбы, не оружием её” штука. Обычно мне это легко даётся, но иногда – нет. “Относись с пониманием к чужим слабостям, никогда не причиняй вреда из корыстных и личных мотивов, доверяй Тьме Предвечной и только ей. Не обсуждай и не осуждай, не обладай и не держи, не заменяй суть формой.” И всё прочее. И я понимаю, зачем эти ограничения нужны. Но иногда, как вот сейчас, я спрашиваю себя: насколько удобнее быть таким, как ты, а не таким, как я? Не мучиться всякими там равновесиями мира и невмешательствами, а просто творить, что в голову взбредёт, потому что тебя в детстве башкой об стенку недолюбили?

– Ты предлагаешь мне всплакнуть от сочувствия к твоему экзистенциальному кризису?

– Я предлагаю тебе вытащить голову из задницы.

Я прищурился.

Кошак звучал как Минночка, во многом. Это даже вызвало лёгкую ностальгию.

Со мной редко так разговаривают… пожалуй, никто, кроме Мин-Мин и Шийни, не решается – если я не инкогнито, конечно.

Когда инкогнито, я выбираю самые сомнительные компании из возможных, начиная от борделей и бродячих артистов заканчивая наёмниками и гильдией убийц.

Быть может, в ретроспективе, после длительных велеречивых придворных разговоров, в ходе которых “пошёл на хуй” говорят, используя витиеватые сравнения и поэтическую белиберду про ивы и пруды, мне действительно нравится, когда ко мне проявляют неуважение. Но не то чтобы я мог себе это позволить; власть накладывает обязательства.

Я даже люблю играть в это в постели, преимущественно с леди Шийни, просто потому что…

Хм.

Ладно, в этой коробочке слишком много распаковывать.

– Мне всё же нужны разъяснения, знаешь ли, – сообщил я гаремному кошаку. – Чья задница и чья голова; лучше в письменном виде, с печатью и подписью.

– Перетопчешься, – ответил Бонифаций, – у меня лапки. И паршивый день. И студенты один другого психованней. И ты, как сраная вишенка на торте. Пока был котом, я этими грёбаными вишнями всегда давился!

– И при чём тут вишни?

– При том, что я тебе не помощник в некоторых вопросах. Сам ищи, какую голову из какой задницы вытаскивать, у меня и без тебя проблем хватает. И говорю я тебе всё это, просто потому что должен сказать. Для себя и для дела. Моё дело маленькое: да, я тебя терпеть не могу. Ты эгоцентричное говно, которому никто никак не стукнет по носу. Но нет, я не собираюсь создавать тебе проблемы и саботировать твою ситуацию. Мне очень хочется, правда. И именно потому, что очень хочется, я и не собираюсь.

– Слишком для этого хороший и праведный?

– Слишком хорошо знаю, куда такие дорожки ведут.

– Ну-ну. Очень великодушно с твоей стороны. Но знаешь, меня умиляет, как ты судишь обо мне, ничего не зная. У меня есть люди, которым позволено меня критиковать, спасибо большое; тот факт, что это не позволено каждому первому встречному, всего лишь очевиден.

– Хм. Правда что ли есть? Тогда мне интересно: вся вот эта твоя когорта жён. Случались ли у тебя, например, разговоры с их родителями? Что-то в стиле “позаботься о нашей девочке хорошо” или нечто в этом духе?

– Мне не надо напоминать, чтобы я о них заботился. У меня есть долг по отношению к ним, и я его исполняю.

Не говоря уж о том, что родители бы просто не осмелились вести со мной подобные разговоры. Но это отдельная сторона вопроса.

– Угу, долг… Слушай, парень, вот какое дело: ты – их принц из сказки. Ходячее обещание всего на свете, красивый император-дракон с таинственной историей и фоновой ебанутостью… Ах, прости, загадочной ранимостью.

– Завидно?

– А есть чему завидовать? Ты приводишь в дом этих женщин, за многих из которых выбрала судьбу семья, а другие, возможно, и впрямь в тебя влюбились. И они видят впереди свою сказку с прекрасным принцем, идеальное обещание, а получают взамен холодный дворец без детей, где любовь – запретное слово…

– Они выходят замуж за Императора. Они не могут не знать цену этого.

– Серьёзно? Парень, ты ломаешь судьбы, ты ведь знаешь? И для меня вдвойне неприятно, когда ты ломаешь судьбу кому-то, кем я дорожу.

– Это всего лишь твоя точка зрения. Ты ничего обо мне не знаешь. И ничего не знаешь о ней.

– Верно, это моя точка зрения. Я не знаю многого. И в нормальных обстоятельствах не стал бы лезть в дебри чужих проблем. Просто… Теперь, когда корона не давит тебе на темечко, сбеги уже из того холодного пустого дворца, что у тебя в голове. И прекрати втягивать в него остальных.

Охамевшая тварь.

– И кто же сделал меня пленником, если разобраться? Думаешь, я этого хотел?!

– А какая разница? Иметь дело с последствиями в любом случае тебе – и тем, кого ты затягиваешь в свою орбиту “родители меня бросили” хуйни. И не надо на меня так смотреть! Леди Шийни мне ничего не рассказывала, если ты вдруг именно это предположил. Просто я знаю о своих подопечных – иногда больше, чем даже хочу знать. Издержки профессии.

– Как я понимаю, я являюсь частью твоей работы.

– В некотором смысле. Как любой фамилиар здесь. Иногда я действительно хотел бы иметь возможность влиять напрямую на некоторое дерьмо. Но нет, равновесие… Кого волнует равновесие? Ах да, меня.

Кошак тяжело вздохнул и потёр лоб.

– Мне точно пора завязывать со стимуляторами и идти спать… Кто знал, что человеческое тело такое сложное?.. И нет, я не собираюсь вдаваться в подробности своей работы и твоей роли. Проходи своё испытание, твоё пушистое величество. И разберись уже с тем холодным пустым дворцом. Хватит ему затягивать людей невыполнимыми обещаниями, тебе не кажется?.. Спокойной ночи, студент Снежок.

Круто развернувшись, ректор Академии Фамильяров ушёл, оставив меня опустошённым.

Эй, этот день вообще мог стать хуже, а?

*

*

Оглядываясь назад, мне не стоило даже мысленно задавать этот вопрос. Никогда хорошо не кончается, проверено. И не то чтобы я не знал об этом, просто… Я устал.

Это был действительно длинный день. Из тех, когда весь мир вокруг вдруг оказывается тяжкой ношей на плечах.

Я подумывал вернуться к Ван-Ван и немного поспать… Но тогда не оставалось особых сомнений, что мне приснится: бесконечный лабиринт холодных коридоров, вес сочащихся кровью стен, пустой и гулкий обеденный зал, а в качестве закусок – Пао-Пао, и голова моего учителя на золотом блюде, и гора трупов в уголке, и мёртвая тётушка Фаэн Шо, технически моя прабабка, некогда воспитавшая мою мать, глядящая на меня выколотыми глазами и улыбающаяся отрезанными губами.

Это она приказала убить Пао-Пао и дирижировала смертью учителя. Она взяла на себя заботу о гаремной политике двора – и моём взрослении соответственно.

Когда нам с Лит-тиром хватило сил добиться её падения, когда удалось обернуть всех против неё и собрать доказательства разных по-настоящему жутких преступлений, её протащили по столице, как мешок с рисом, лишив титула и имени. Я приказал палачам проявить воображение, а после бросить труп в лесу.