Текст книги "Опекун для юной девы (СИ)"

Автор книги: Алина Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Она помолчала, пытаясь хоть как-то осознать эту дикую реальность. Он по-прежнему крепко держал ее, не позволяя не то, что слезть со стола, даже отстраниться. Но сейчас она была ему за это даже благодарна, потому что сама отчаянно цеплялась за его плечи, пытаясь найти опору среди этого кошмара. Хотя бы в нем.

– Погоди. Но как же… За убийство «неразумного» тебе будет штраф, а меня ты можешь убить просто так, хотя «кровь разумных» якобы очень ценна?

– Действительно ценна. Поэтому само право на заключение такого контракта получить очень сложно. Он заключается только по производственной необходимости и только с разрешения начальства. Я должен подать запрос, обосновать его, иметь при этом солидную выслугу лет, достаточно значимую должность. Определенную финансовую состоятельность, поскольку по Избраннице судят о вампире.

– Избранница – по производственной необходимости? – она совсем запуталась. – Но я думала, это…

– Возлюбленная? Нет, Анют. Вернее, она может, конечно, стать и возлюбленной, но, прежде всего, это человек, по роду своей деятельности вовлеченный в мир вампиров слишком уж глубоко. Личный сотрудник, работающий непосредственно на вампира. В первую очередь контракт Избранницы преследует цель сохранить гостайну.

– А как же кровь и…

– Бонус, ребенок. Что добру пропадать? Хочешь – пользуйся, хочешь – нет, – отмахнулся он слишком уж поспешно, чтоб она до конца ему поверила. Но не рассказывать же ей об абсолютной невоздержанности собственного народа, неспособного и нежелающего побороть притяжение к человеческой плоти так же, как и к человеческой крови. И решающего проблемы своей невоздержанности за счет Избранниц, чтоб выходить потом к людям холодными и недоступными. Ей эти знания не пригодятся, он уже поклялся!

– Что же до права на убийство, – продолжил Аршез о вещах, куда более важных для понимания, – то его реализация потом тоже именно в рамках сохранения гостайны будет рассматриваться. Было ли целесообразным или нет. Если нет – никаких наказаний не предусмотрено, конечно. Вот только следующий запрос на такой контракт тебе уже никто не подпишет… Хорошим тоном считается не просто сохранить своей Избраннице жизнь и здоровье, но, расставаясь с ней по прошествии установленного срока, одарить ее значительными материальными ценностями. Это может быть квартира, машина, бриллианты. Разумеется, престижная новая работа, которую она получает взамен утраченной…

– Погоди, но контракт же пожизненный.

– Контракт – то есть, тотальный контроль – пожизненный, поскольку вампирские тайны срока давности не имеют. А вот совместная работа, как и совместное проживание, имеют свой срок. Я же тебе уже говорил, Анют: после определенного времени мы с тобой исключительно по почте будем общаться, у тебя будет собственная жизнь, от меня не зависящая. Это действительно не рабство, ребенок. Это просто форма контроля.

Она кивнула. Известие о том, что однажды он просто исчезнет из ее жизни, почему-то не обрадовало. А рассказывал, что она желанна… Ну, да, он вампир, ему все желанны, это, оказывается, физиология просто. Желание как жажда. Потребность пить кровь, ничего больше. А она…

– Анюта, ну, ты чего? Все у нас с тобой хорошо будет. Закончишь школу, поступишь в институт, купим тебе квартиру…

– Угу, – да что это с ней? Она только что от него на край света бежать собиралась. Он же вампир. Вампир! – А другие контракты бывают?

– Конечно. Самый распространенный – для тех, кто просто хочет вступить с человеком в интимные отношения. Поскольку, как я уже сказал, секс с вампиром предполагает кровопитие, а это может причинить вред здоровью, то требуется нотариально заверенное согласие человека на подобные взаимоотношения. Там ровно два пункта – кровь и плоть, право на жизнь не передается, ограничений в правах тоже ни малейших. Срок действия любой: хоть на сутки, хоть на год с возможностью продления. Их можно заключать бессчетно, да их порой и не заключают, хотя… если вдруг что случится – неприятностей потом будет в разы больше, чем при оформленном по всем правилам контракте.

– Какой-то узаконенный блуд, – фыркает девочка.

– Анют, узаконенный блуд это, по человеческим понятиям, брак. Потому как все ваши свадьбы исключительно этот аспект отношений узаконивают. Кстати, именно поэтому, если контракт Избранницы именуют еще «кабальным», то этот часто называют «брачным».

– Смешно, – печально произнесла Аня, не имея ни малейшего желания веселиться. – Избранница – звучит так красиво, и действительно кажется, что это означает «возлюбленная». А это всего лишь служебные обязанности и полное ограничение в правах. И «браком» вы считаете совсем иное.

– Все так и не так, ребенок. Понимаешь, в местном обществе все время идет тонкая игра на понятиях «разумный» – «неразумный». Именно потому, что про «кровь неразумных» тут все знают. Идет противопоставление: «мы – люди, и именно разум отличает нас от тех, кто служит просто едой». Соответственно, все проявления разума престижны. Если Великий избирает тебя для выполнения какой-то работы, значит, он оценил в тебе самое главное, что есть в человеке, – твой разум. А если просто для развлечения – тоже очень почетно, конечно, но, выходит, особой разумностью блеснуть не смогла. Именно поэтому престиж Избранницы в обществе так высок, а образ романтизирован. Быть Избранной – значит быть оцененной именно как Человек Разумный. Что же до «брака», то это – всего лишь узаконивание того, без чего и кошки обойтись не могут.

– Звучит красиво, конечно, но… Я все же предпочла бы демонстрировать свою «разумность» иным способом. Без угрозы лишения жизни без суда и следствия, без поражения в правах.

– Избранница вампира – это принцесса в золотых туфельках, Анют, я, вроде, говорил, – печально улыбается на это Аршез. – Смотрятся эти туфельки на ножке просто сказочно красиво. И зависть вызывают жгучую. Вот только ходить в туфлях из чистого золота не слишком удобно. И больно, и тяжело, и ноги в кровь стираются. А надо еще все время улыбаться, ведь ты – Принцесса, – он нежно притягивает ее к себе и целует в висок. Потом трется об него щекой. – Придется всю жизнь носить тебя на руках. Я не хочу, чтоб моя девочка сбивала ноги из-за неподходящей ей обуви.

– А снять их никак не получится? – почти шепчет она. Жалобно, с такой отчаянной надеждой.

– Нет, малыш. В самом деле никак… Да даже если б можно было, я был бы против, ребенок. Пожизненный контракт Избранницы – это не просто кабала, это еще и защита.

– От чего?

– От кого. От любого другого вампира. Который уже никогда не сможет подписать с тобой никакой контракт. Даже после того, как мы расстанемся. Это своего рода благодарность: за отданные мне лучшие годы я храню твою жизнь и забочусь о ней до конца твоих дней.

– Но… Зачем? Ты ж мне сам рассказываешь: быть Избранницей престижно, сожительствовать с вампиром – законно и почетно, хранить мою жизнь и здоровье вам экономически и политически выгодно. Если мои отношения с тобой закончены – почему я не могу уйти к другому вампиру? Заключать разовые контракты в свое удовольствие, раз это так здесь приветствуется?

– Потому, что вампиры – разные, и контракты тоже бывают разные. Тот же контракт Избранницы трудно получить, но за деньги их можно купить хоть двадцать одновременно, и никто в этом случае не поинтересуется, что стало с твоими предыдущими. А можно купить и просто контракт на смерть. Цена у него баснословная, но богатых отморозков, приезжающих сюда не работать, а развлекаться изощренными убийствами, к сожалению, хватает… Есть, в конце концов, просто вероятность несчастного случая, которая все возрастает по мере истощения организма от постоянных контактов, есть привычка к нашей ауре, заставляющая тянуться к любому вампиру, забывая о собственной безопасности… Есть очень много плохого, Анют, с чем человеку почти невозможно справиться. И слава светочу, что хоть от части этого я имею законную возможность тебя оградить!

Она молчит, затихнув в его руках. Жутко. Как же все это жутко…

– Ар, – зовет наконец. – Как они здесь вообще живут? Если можно просто купить… разрешение на убийство любого… вообще любого…

– Воспитание, пропаганда… Красивые легенды. Людей не убивают, их «забирают за Бездну». В сказочный город, похожий на сад, в страну вечного счастья. И не всех, а самых-самых достойных.

– Можно я никогда не стану этого достойной?

– Нужно, малыш. Я ведь уже поклялся. Твоя жизнь – мое самое большое сокровище.

– Потому, что больше не выдадут?

– Потому, что больше мне никто уже и не нужен. В глазки твои хочу смотреть. Запахом твоим наслаждаться. Твою улыбку сердцем чувствовать… Пойдешь со мной, ребенок? Попробуешь мне поверить?

Она кивнула, обнимая его крепко-крепко. В этой безумной стране чудовищных норм и законов у нее есть только он. Вампир, да. Но ведь прежде всего – Аршез. Тот Аршез, которого она за эту неделю узнала, к которому привязалась, которого полюбила… Ну… как брата… как друга… а, неважно, как это называется! Ее Ар – он настоящий! И он не предаст, он не обидит… Вампир… Ну, что же делать? Она привыкнет. Тут вся страна с этим как-то живет, и ничего.

– Полетели домой? – он снова поцеловал ее в висок и чуть отстранился, подавая руку, чтобы помочь спрыгнуть на пол.

И уверенно направился к двери, держа свою деву за руку… Чтобы у двери и остановиться. – Н-да, – покачал головой, безуспешно попытавшись открыть. – А отпереть-то нас забыли. Ничего, малыш, сейчас кого-нибудь позовем.

Он постучал – скорее для вида – посылая при этом ментальный приказ местному начальству. Надо, все-таки, формальности улаживать. Услышал шевеление на крыльце, кто-то торопливо вошел в здание. Ждали, что он и вылетать через окно будет, что ли? Нет уж, хорошенького понемножку.

– В итоге арестовали обоих, – вздохнул преувеличенно печально. – А нам домой надо. Там такой разгром… Убираться и убираться… Что, кстати, у нас с ванной случилось? – уже всерьез поинтересовался у своей девы.

– А ты не помнишь? – удивилась Аня.

– Помню твои глаза. Как ты эмоции в меня кинула. Попытался уйти, вокруг все плыло, чуть косяк лбом не вынес… Дальше помню только бульвар, на воздухе отпустило… Про ванну не помню, – признал очевидное.

– Ты мне тампоны там искал.

– Нашел?

– Нашел, – уточнять, где, не стала. – Швырнул в лицо.

– Я не хотел, Анют, правда, – она почувствовала, что он расстроился. – У меня нет привычки швырять в лицо, даже в сильном гневе, видно, руки совсем не слушались, не рассчитал…

– Да верю, верю. Раз уж у тебя мебель летела… Вставлять не стал – и то спасибо.

– Это бы мы с тобой… довставлялись, – он улыбнулся чуть виновато, но все же проказливо. Она несмело улыбнулась в ответ, опуская глаза.

Послышался поворот ключа, их выпустили, рассыпавшись в извинениях за недоразумение.

– Оставьте, это несущественно, – отмахнулся Аршез. – Причины задержания моей девы?

– Хулиганские действия на транспорте, Великий.

– Хулиганские? – он широко улыбнулся. – Это ж какие?

– Несанкционированное проникновение и езда в товарном вагоне.

– Правда? – он обернулся к Ане. – А я все думаю, чем же от тебя пахнет?

– Сильно? – она смутилась.

– Для меня любой твой запах – сильный. И приятный, – он приобнял ее за талию, нежно коснулся губами щеки. – Никогда в жизни не ездил на поездах, – признался, ведя свою деву по коридору. – Надо будет однажды попробовать… Ладно, – распорядился, вспомнив об идущих рядом людях, – все записи о ее задержании уничтожить, наши лица и имена забыть, изъятые у моей девы вещи и ценности принести к машине. Исполнять.

– Да, Великий, – их снова оставили одних.

– Это что сейчас было? – она изумленно воззрилась на него, сбиваясь с шага.

– Это перестраховка, Анют. Нельзя нам с тобой светиться в таких местах. Не переживай, я не вторгаюсь в структуру памяти, просто чуть затуманиваю детали. Это безвредно.

– Ты… что?! Я думала, ты просто пожелание высказал. Ты действительно можешь… вот так загипнотизировать, заставить забыть… или вспомнить… или что-то сделать?

– Это может любой вампир, малыш. Врожденная способность.

Сглотнула.

– А… меня ты… мне ты…

– Нет. На тебя не воздействовал. Ты маленькая у меня еще, на тебя нельзя.

– А если бы было можно?

– Помог бы тебе чуть меньше нервничать.

– А давай я лучше буду нервничать. Даже когда большой стану.

– Нет, – улыбается он, – давай ты сама постараешься поменьше переживать из-за чего бы то ни было. И у меня даже не будет соблазна.

– А ты обещал не поддаваться соблазнам!

– Еще и таким? Ты немилосердна, – он вновь улыбнулся и опять притянул к себе, целуя в щеку. – Ладно, ребенок. Хорошо, что все кончилось. Молодец, что сразу назвала мое имя, а то…

– Но я не называла им никаких имен. Даже своего.

– Откуда ж они тогда узнали? – он хмурится. – У тебя что, кровь на анализ брали?

– Да у вас тут все время ее берут… Погоди, вы что, по крови… можете личность установить?.. Ар! – позвала, не дождавшись ответа. – Аршез, ты чего?

– А вот это уже очень плохо, ребенок, что тебя через вампирские базы пробивали. Очень-очень плохо… Ладно, как-нибудь справимся.

Они вышли на улицу, им вынесли Анину сумку, пожелали удачной дороги.

– Ой, – вспомнила вдруг девочка. – Погоди, нас же в гости позвали. Я сейчас, – и под изумленным взглядом Аршеза ринулась назад в здание.

Забытый листок бумаги нашелся на полу, за ножкой одного из кресел. Слетел, должно быть, когда они окно открывали. Ну, хоть совсем не потерялся.

– Вот, – протянула, вернувшись, Аршезу. – Тебе Ринат велел передать.

– Какой еще Ринат? – подозрительно покосился на нее Ар, принимая записку.

– Который нас встречал на границе. Ну, помнишь, я рассказывала. Ты еще сказал, что у вас миграционной службы нет, поэтому он не может в ней работать.

– А он здесь откуда взялся?

– Сказал, его вызвали со мной разбираться, – пожала плечами Аня. – Только он разбираться ни в чем не стал, письмо тебе оставил и по другим делам ушел…

– Хорошо, – отозвался Аршез совершенно бесцветным голосом. – Сядь, пожалуйста, в машину, Анют, я двери закрою.

Она кивнула, несколько настороженно глядя на летающую конструкцию. Значительно меньше той, на которой ее в свое время везли, заднего отделения вообще нет, два передних кресла и очень небольшой багажник, куда разве что пара чемоданов уместится. В багажник была брошена сумка, Аню Аршез бережно и излишне старательно усадил на пассажирском сиденье. Сел сам, опустил дверцы. Закрыл на миг глаза, собираясь с силами. И лишь после этого развернул записку.

Застонал, вновь прикрывая глаза, но уже рукой, и бессильно откинулся на спинку кресла. Напрасно он клялся. Все – напрасно. Он все-таки погубил свою деву. Уже погубил.

– Что-то не так? – испугалась Аня. Было чувство, что он получил приглашение не в гости, а прямо на эшафот.

– Он тебя о чем-нибудь спрашивал? – после очень долгой паузы поинтересовался Аршез.

– Да ерунду какую-то. Тебя просил описать, где мне в Чернометске гулять нравится, что-то про ремонт…

– Он к тебе прикасался? Чем-нибудь оскорбил, обидел?

– Да нет, даже близко не подходил. Был в очках этих ваших черных, я его и не чувствовала. А оскорбить… я даже и не представляю, как бы он мог. Он, по-моему, очень вежливый. Развлек беседой, ушел… Да что там не так с его письмом? Это что, не приглашение?

Он молча вернул девочке листок.

«Аршезаридору Шеринадииру ир го тэ Андаррэ.

Жду вас сегодня в 19.00 в моем доме в Новограде по адресу Лиственничная, 17

вместе с принадлежащей вам Бочаровой Анной, рег.№ Ао-4 ЗС-2 00016.

Учитывая сложившуюся ситуацию, в ваших интересах представить деву здоровой и невредимой. При вынесении решений по дисциплинарным вопросам это может сыграть решающую роль.

Верховный куратор

Риниеритин Элисианар ир го тэ Тиирэ».

– Ри-ни-е-ри-тин, – по слогам повторила она сложное имя. Вот, значит, как его зовут. Неудивительно, что в памяти не осталось.

Фраза «вместе с принадлежащей вам» и указанный в записке регистрационный номер больно резанули по глазам. А говорил так красиво: «приглашаю вас с ним»… А пригласил только его. Вместе с вещью за номером…

– А мы можем туда не ходить? – она уже жалела, что вспомнила об этой бумажке.

– Нет, малыш, – он вздохнул. – К сожалению, это невозможно. Ты же видишь, это не приглашение, это приказ.

Он все же сделал над собой усилие и взлетел.

– Ар, – не выдержав, позвала его Аня, когда машина пошла на четвертый круг над Новоградом. Вначале это было интересно, особенно, когда стенки стали прозрачными. Она даже попыталась внизу какие-нибудь достопримечательности угадать из тех, что в книжке были. Но Аршез помогать ей явно не стремился и вообще, похоже, не город демонстрировал, а бездумно летал по кругу. – Мы что-то ищем?

– Выход, – мрачно сообщил он, глядя прямо перед собой.

– И как?

– Никак. Глухо. Через Границу мне тебя не вывезти, здесь тоже нигде не спрятать…

– З-зачем… прятать? – она даже заикаться стала от неожиданности.

– Затем, что эта старая мразь положила на тебя глаз и просто так уже не отстанет! А учитывая, что о моих дисциплинарных нарушениях ты ему рассказала страницы на четыре мелким почерком, за отказ потакать его старческим капризам он просто сотрет меня в порошок…

– Какая мразь, ты о чем?

– О приглашении в гости, ребенок, всего лишь о приглашении в гости, – выдавил сквозь зубы, неотрывно глядя перед собой.

– Ринат?? – вот уж кто у нее никак не ассоциировался со «старой мразью» или «старческими капризами». И выглядит он, кстати, ничуть не старше Ара… – С чего ты решил, что он на меня глаз положил? Вот уж кому я точно не интересна. И я не рассказывала ему ни о каких нарушениях, да он и не спрашивал.

– Конечно. А то, что «принадлежащая мне Анна», имеющая серию АО-4, о чем он не забыл упомянуть в своем пламенном послании, свободно разгуливала все эти дни по городу, причем даже и без меня?

– А… причем здесь серия?.. Вернее… я что, гулять по городу не могу?.. Ар! – практически крикнула, не дождавшись ответа.

– Прости, не хотел, чтобы ты знала такие подробности, – о том, что, уйдя в свои мысли, он наговорил девочке лишнего, понял только сейчас. – Там… не все в порядке с твоим контрактом. Думал со временем это исправить, потому и…

– Что исправить, Аршез? Да объясни ты уже! Ты мне только что в красках расписывал, как здорово, что я – твоя Избранница, а тут выясняется, что я не просто билет на поезд купить не могу, я еще и…

– У Избранниц серия АА, – признался. Смысла скрывать уже не было. – И паспорт бы я тебе с этой серией сделал, его человеческие инстанции оформляют, он через Службу Крови не проходит, им контракта достаточно…

– То есть?.. Я не Избранница, да? – переспросила уже значительно тише. Голос опять не слушался. – Ну, конечно, а я все понять не могла, что не сходится… А ведь ты же сам мне сказал: Избранница – это та, кого взяли на работу, чьи интеллектуальные способности востребованы… Директор завода потому и смотрел на меня так тогда… Полагал, я – твоя сотрудница – ассистент, видимо, или секретарь… А я ему столько глупостей наговорила…

– Про завод ему тоже рассказала?

– Кому? – она уже и забыла, с чего они начали.

– Р-ринату своему обожаемому.

– Он не мой и… Он и не спрашивал. Да и при чем здесь Ринат? Вопрос был к тебе, – она вздохнула, бессильно опуская плечи. – Я поверила. Я очередной раз поверила, а ты опять, похоже, меня обманул…

– Аня, я не обманывал, я… Анюта, погоди, не надо, – он взял ее за руку, почувствовав, что она опять отгораживается от него, заворачивается в свой спасительный кокон отчуждения. – Просто хотел избавить от лишних переживаний, потому что все равно собирался сделать тебя Избранницей. Всегда относился к тебе… даже не как к Избраннице, как к моей самой дорогой гостье. Разве нет, ребенок? Ну, сама посуди… А документы… да исправил бы я все, и никто бы не узнал. И ты бы не узнала и не плакала лишний раз. Думаешь, мне нравится, когда ты плачешь? Или замерзаешь вот так, леденея от страха и недоверия?

– Что не так с моим контрактом, Аршез? Если я не Избранница, то кто?

Он прижал ее ладонь к своей щеке, чуть подержал, наслаждаясь нежностью ее кожи, пару раз коснулся губами. И признался:

– Никто, Анют. Подарок, игрушка, забава… Они не дали тебе гражданства. Это равнозначно тому, что тебя не признали человеком. Разумным человеком. А неразумных по эту сторону Бездны нет… Тебя нет, малыш. Так же как нет тех, кого привозят сюда для еды. Ни один человек Страны Людей подобных существ видеть не должен. А это значит… та кладовка, цепь – и кухня не твоя, а моя… Смерть неразумных, находящихся в частной собственности, не интересна никому, кроме собственника. Ведь если тебя нет – закону без разницы, жива ты или мертва…

Она тоже не знала – жива она или мертва. Сидела, бездумно разглядывая свои колени. Пока не почувствовала, что ее просто сейчас стошнит.

– Мы можем остановиться? Пожалуйста… Приземлиться… Мне плохо…

– Сейчас.

Он опустился на ближайшую крышу. Она выбралась наружу, упав на четвереньки и пытаясь отдышаться. Аршез присел рядом, тихонько гладя ее по спине.

– Не все так ужасно, Анют, поверь мне. Главное: ты – моя, и ни за какие правонарушения отобрать у меня тебя нельзя. Нет такого закона, ребенок, что бы я ни сделал.

– А какой закон есть? К чему у них претензии? Ты слишком хорошо со мной обращался?

– Не совсем. Давай обниму, малышка, будет полегче.

Она кивнула, позволив ему притянуть ее к себе, укутать собственной аурой, будто одеялом. Стало действительно легче. Но лишь самую малость. Потому что мир вокруг продолжал рушиться и рассыпаться в пыль. Просто ей удалось уцепиться за опору. Похоже, единственную, что существует в этом безумном мире.

– Как я с тобой обращаюсь – мое дело. Плохо ли, хорошо – имею право. Я обязан лишь не допускать твоего контакта с местным населением. Они не должны тебя видеть, не должны с тобой общаться… Но ведь до тех пор, пока они видят перед собой не тебя, а некую местную деву – мы даже не нарушаем… И, собственно, этим я бы отговорился. На любой дисциплинарной комиссии… Но ему же плевать на дисциплину, комиссии. На законы – как на букву, так и на дух. Ему просто нужен повод. Повод для грязного шантажа!

Лишь по тому, какой злобой полыхнуло от Ара, Аня догадалась, что речь опять о Ринате.

– Ты с ним уже сталкивался? – осторожно уточнила девочка.

– Нет. Прежде у меня не было ничего, что показалось бы ему достаточно привлекательным, – ответ Ар едва ли не выплюнул.

– Да с чего ты вообще взял, что я ему нужна? – недоумевала девочка. – Он просто чиновник. Из этой самой комиссии, видимо. Ему поручили разбираться – вот он и разбирается. Да и то, на вечер все отложил, поскольку у него и поважнее, и поинтереснее дела есть.

– А-ня, – с тоской протянул Аршез. – Ну, какой чиновник? Я ж показал тебе эту писульку. Ты на должность его вообще смотрела, или исключительно имя по буквам перебирала?

– Какой-то куратор.

– Какой-то… Он Верховный куратор, ребенок, Верховный! Наместник Владыки в Стране Людей, первое лицо этого государства, даже местный президент – всего лишь его подчиненный. Кто и что может ему поручить, ты сама подумай?.. Я уж не говорю про то, что проблемы твоего побега или неправильного содержания – это мелкая рутина совершенно не его уровня, он о подобных вещах только в качестве цифр в годовом отчете узнавать должен! А тут примчался сам в несусветную рань, позвал – уже даже в тексте письма шантажируя – не в Управление, а к себе домой… Так что вопросов у него ко мне ровно два, Анют: за сколько я готов уступить ему тебя по-хорошему и понимаю ли, что будет при выборе варианта «по-плохому».

– Нет…

– Да не отдам, не думай даже. Наслышан, что такие уроды с человеческими девами делают. Тебя это зло не коснется. Самое плохое, что он способен мне сделать – запретить нахождение в Стране Людей. Ну и… пусть запрещает, уедем к маме. Не зря же я вас знакомил. Поверь, жить в доме моей матери значительно лучше, чем мечтать о смерти в подвале этого извращенца!

– Но… погоди, перестань. Ты сам ведь сказал, вы незнакомы с ним даже. Так зачем ты себя накручиваешь? Может, он просто ответственность чувствует. Он, все-таки, сам нас принимал, распределял. Списки составлял: кого – куда. Вот и хочет сам разобраться… И никакой он не извращенец, я с ним общалась дважды. Нормальный, интеллигентный… И я ему без надобности, уж за что не волнуйся… Всех, кто был ему интересен, он в собственную машину посадил. Мне в ней места не нашлось.

– Теперь зато места освободились, – злобно бросает Аршез. Столь явная Анина симпатия к Древнему спокойствия ему не добавляла. – Ладно, – он попытался взять себя в руки. До чего он докатился? Вместо того, чтобы успокаивать свою деву, вывалил на нее все свои самые страшные кошмары. И в итоге она его вынуждена успокаивать. А она сама еще от шока толком не отошла. – Домой нам лететь бессмысленно, тебе отдохнуть надо, а лишняя дорога только вымотает. Сейчас снимем номер в местной гостинице, ты пообедаешь, выспишься.

– Но… ты же сам сказал: мне нельзя… в гостиницу. У тебя и так уже проблемы…

– Я не это сказал, ребенок. Я сказал, что все катятся в Бездну, а мы – ты и я – идем в гостиницу. А там – в ресторан. Когда отдохнешь, пойдем по городу гулять. Книжку ведь так и не успела, небось, прочесть? Вот будем вживую все изучать. До вечера времени много. А Верховный… Ну, посмотрим и на Верховного. Будем считать, что это тоже местная достопримечательность. Столица, все же.

* * *

В гостиницу он входил с самым надменным выражением лица, на которое только был способен. Вернее – с тем единственным, на которое сейчас вообще был способен. Изобразить даже слабое подобие дружелюбия не выходило. Анюта явно смущалась, но он крепко держал ее за руку, не позволяя отстать. Гостиницу выбрал шикарнейшую в городе – на центральной площади, с видом на президентский дворец. В конце-концов, раз в жизни… Да, горько вздохнул он мысленно, самый последний раз в такой короткой жизни его маленькой девочки… И ничего уже не исправить. Уже к утру ему будет велено убраться за Бездну, а там… Там он будет вынужден просто смотреть, как она угасает. И выть от собственного бессилия.

Выть, впрочем, хотелось уже сейчас.

– Мне и моей деве нужен номер на сутки, – небрежно бросил он на стойке регистрации. – Надеюсь, у вас есть что-то… достойное моего внимания.

– Да, конечно, Великий, – угодливо залепетали ему в ответ. – Президентский люкс. Вам, надеюсь, понравится.

– И зачем президенту тут люкс, если у него дворец через дорогу? – чуть выгнул он бровь. – Впрочем, давайте взглянем.

– Позвольте ваши вещи, Великий, – у него предупредительно забрали Анину сумку. – Идемте, прошу вас.

Номер был не просто великолепным, он был каким-то запредельно роскошным. Аня потрясенно рассматривала огромную гостиную с малахитовыми пилястрами, чуть тяжеловесной мебелью, так же отделанной натуральными самоцветами, тяжелыми атласными портьерами в тон, многочисленной позолотой. Дверь направо вела в не менее богато убранную спальню, налево располагалась столовая.

– Ну, что ж, даже лучше, чем я рассчитывал, – благосклонно кивнул Аршез, одобряя номер. – Благодарю, мы остаемся. В гостинице есть ресторан?

– Да, конечно. Второй этаж…

– А мы можем заказать обед сюда? – тут же поинтересовалась девочка, указав на специально предназначенную для трапез комнату. Идти в ресторан совершенно не хотелось, а Аршез ведь точно потащит ее туда, лишь бы только доказать, что не намерен прятать в четырех стенах.

– Да, разумеется, – ей тут же протянули снятую с какого-то комода объемную папку. – Вот, взгляните на наше меню.

– Да, спасибо, чуть позже, – меню она приняла, но рассматривать при посторонних не стала. – Или нет, – она вспомнила, как Аршез заказывал ей еду в первый вечер. – Могу я попросить обед на выбор шеф-повара? Он ведь лучше знает, какие блюда сегодня вышли особенно удачно.

– Да, конечно, я передам ваши пожелания. В какое время подать?

– Как только будет готово, – отзывается Аршез, видя, что Аня замешкалась. – Я позвоню, если у нас возникнут еще вопросы, – привычным жестом достает из кармана визитку, передает администратору. – Этого достаточно для регистрации?

– Да, конечно, располагайтесь.

Дверь закрывается, они вновь остаются одни.

– Ну, и зачем? – В Анином взоре мешается восторг и укоризна. – Это ж, наверное, очень дорого.

– Наверное, – он чуть пожимает плечами, устало приваливаясь к ближайшей стене. Маска надменности слетает с него почти мгновенно. Остается лишь усталость и горькая полуулыбка. – Я забыл уточнить, сколько именно это стоит. Да и… неважно это, Анют, правда. Тебе ведь здесь нравится? Вот и отдыхай, наслаждайся. Считай это… моей попыткой извинения… за прошлую ночь, проведенную в товарном вагоне, за это нелепое задержание, за то, что вынудил тебя сбежать из дома… Если уж путешествовать, то с комфортом, верно?

– Ар… – она даже не знает, что на это сказать. Он невозможный! Самый невозможный из всех! У него из-за нее теперь неприятности будут, а он деньгами… Мысленно запнулась. Покраснела. Побледнела. И решительно склонилась над собственной сумкой. – Аршез, ты прости, я… – не поднимая глаз, протянула ему сверток. – Я деньги твои взяла. Когда убегала… Прости. Я не успела ничего потратить, тут все.

– Ну, вот значит сегодня и потратим, – он легко взял у нее из руки деньги и бросил на ближайший столик. – Гулять – так гулять, верно? Тем более, нам еще платье тебе покупать нарядное, официальный все же визит предстоит…

– Ты правда не сердишься? – она робко вглядывается в его глаза.

– Иди сюда, – он притягивает девочку к себе, обнимает, целует в висок. – Я б рассердился, если бы ты их не взяла. Я ведь сказал: эти деньги – для тебя, на твои нужды. И если нужда заставляет тебя искать себе убежище в ином месте – тем более они твои, ведь они тебе еще нужнее.

– Ар, – она почти плачет, растроганная его словами.

– Ну что ты, ребенок, не надо. Пошли лучше поищем, где в этих апартаментах ванна. Ополоснешься с дороги, пока тебе обед готовят, а я пока…

– Пойдешь покупать мне платье? – всхлипнула она с робкой улыбкой. – Совсем как в первый день, помнишь? Мне тоже было нужно платье, и ужин, и ванна…

– Ну, теперь все же немного проще: ужин, вернее, ранний обед, нам принесут, одежда, чтоб дойти до магазина и выбрать платье самой, у тебя тоже имеется, – улыбнулся он ей в ответ. – Вот только меня ты… – он чуть замялся. Хотел сказать «боишься по-прежнему», но понял, что это не так. Лично его она все-таки не боялась. Уже не боялась. А вот окружающий мир, к которому неделю назад Анюта относилась вполне нейтрально, считая его идентичным родине, теперь до дрожи ее пугал.