Текст книги "Империя атома(сборник фантастических романов)"

Автор книги: Альфред Элтон Ван Вогт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 45 страниц)

Глава 16

Кто – то зашептал Гросвенфу на ухо, но так тихо, что он не смог разобрать ни единого слова. Шепот последовал за вибрирующим звуком, таким же тихим, как и шепот, и в равной степени непонятным. Он непроизвольно оглянулся. Сейчас он находился в кинозале своего отдела, и в поле зрения никого не было. Гросвенф неуверенно подошел к двери, ведущей в аудиторию, но и там никого не оказалось. Он вернулся к работе, хмуро размышляя над тем, не направил ли на него кто – нибудь энцефало – аджустер. Это было единственно возможное объяснение, пришедшее на ум. Но через некоторое время он отверг его как бессмысленное. Аджустеры были эффективными лишь при действии с близкого расстояния. А главное, его отдел был защищен против действия вибрации. Кроме того, он был слишком хорошо знаком с умственным процессом, вовлеченным в подобную иллюзию, чтобы не придавать значения инциденту.

Ради предосторожности Гросвенф тщательно осмотрел все пять комнат и проверил аджустеры в технической комнате. Они находились в том состоянии, в каком и должны были находиться – тщательно убранные. Эллиот молча вернулся в кинокабинет и вновь принялся за изучение теории гипнотически – световой вибрации, развитой им на основе изображений, использованных Риим против корабля.

Ужас поразил его сознание, подобно удару: он весь съежился от страха. И потом снова шепот, такой же тихий, как и раньше, только теперь он был сердитым и непонятно враждебным. Он ошеломленно застыл. Все – таки, вероятно, это был энцефало – аджустер. Кто – то стимулировал его мозг на расстоянии настолько мощным аппаратом, что защитный экран его комнаты оказался бессильным. Он лихорадочно размышлял, кто бы это мог быть, и, в конце концов, пришел в выводу, что след ведет в психологический отдел. Ему ответил сам Сидл, и Гросвенф решительно принялся ему разъяснять, что произошло, но психолог его быстро прервал:

– Я как раз собирался с вами связаться, потому что подумал, что вы можете быть ответственны за эти действия.

– Вы хотите сказать, что кто – то еще был подвергнут такому же воздействию? – недоверчиво осведомился Гросвенф, пытаясь осмыслить происходящее.

– Я удивлен, что ему подверглись и вы в специально оборудованном отделе. Мне жалуются вот уже двадцать минут, а некоторые из моих приборов были затронуты на несколько минут раньше.

– Какие приборы?

– Мозго – волновой генератор – детектор, нервно – импульсный регистратор и более чувствительные электрические детекторы. Кстати, Кент собирается созвать совещание на контрольном пункте, так что там и увидимся.

Но Гросвенф не отпустил его так быстро.

– Выходит, что какое – то обсуждение уже было?

– Мы… э… мы сделала кое – какие предположения.

– О чем?

– Мы скоро будем проходить огромную галактику М–33. Есть мнение, что это исходит оттуда.

Гросвенф мрачно улыбнулся.

– Это явный гипноз. Я подумаю над этим.

– Приготовиться к излучению шока при выходе в коридор. Давление осуществляется постоянно. Звуки, световые пятна, образы, эмоционально действующий шум – мы в самом деле получаем стимулирующую дозу.

Гросвенф кивнул и прервал связь. К тому моменту, когда он убрал пленку, извещение Кента о совещании передавалось по корабельному коммуникатору. Через минуту, открыв дверь в коридор, Гросвенф мгновенно понял, что имел в виду Сидл. Он даже остановился, поскольку смесь возбудителей сразу же начала на него воздействовать. Полный тревоги, Эллиот направился к контрольному пункту.

Через некоторое время он уже сидел вместе с остальными. Огромная космическая ночь что – то шептала, прижавшись к пролетающему сквозь нее кораблю. Капризная и беспощадная, она заманивала и предупреждала. Она вибрировала в неистовом наслаждении, а потом кипела в неистовом и диком безумии. Она шептала о страхе и выла от голода. Она умирала и билась в агонии и снова возрождалась к экстатической жизни. И в каждую долю секунды в ней неумолимо присутствовала угроза.

– Есть мнение, – произнес кто – то за спиной Гросвенфа, – что корабль должен возвратиться домой.

Гросвенф, неспособный различить голос, оглянулся в поисках говорившего. Кем бы он ни был, больше он не сказал ничего. Вновь устремив взгляд вперед, Гросвенф обнаружил, что исполняющий обязанности директора Кент все еще не отвернулся от глазка телескопа, что – то наблюдая. Он или решил, что на эту реплику отвечать не стоит, или не слышал голоса. Никто другой также на него не отреагировал.

Поскольку все продолжали упорно молчать, Гросвенф принялся манипулировать встроенным в кресло манипулятором коммуникатора и теперь тоже наблюдал несколько размытое изображение того, на что уставились в телескоп Кент и Гюнли Лестер. Постепенно он забыл о соседях и сконцентрировался на показываемом экраном изображении ночи. Они находились вблизи границ целой галактической системы. И все же ближайшие звезды находились еще настолько далеко, что телескоп едва мог показать мириады блестящих точек, составляющих спиральную туманность М–33 Андромеды.

Гросвенф отвел взгляд от экрана одновременно с Лестером.

– Случившееся кажется невероятным, – заявил астроном. – Вибрация, которую мы ощущаем, распространяется от галактики с биллионами солнц. – Немного помолчав, он прибавил: – Директор, мне кажется, что решение этой проблемы не в сфере астрономии.

Кент оторвался от глазка телескопа и проговорил:

– Все, что включает в себя галактика, подходит под категорию астрономического явления. Или вы можете назвать другую науку, которая этим займется?

Поколебавшись, Лестер медленно ответил:

– Показание шкалы просто фантастическое. Я не думаю, что нам следует пользоваться галактическим телескопом. Этот барьер может рассылаться лучом, сконцентрированным на нашем корабле.

Кент повернулся к людям, сидящим лицом к широкой разноцветной контрольной панели, и спросил:

– У кого – нибудь есть предложения или дельные соображения?

Гросвенф оглянулся, надеясь, что говоривший раньше объяснит свою мысль поподробнее, но тот молчал.

Теперь люди уже не осмеливались выступать так свободно, как при Мортоне, когда тот вел собрание. Так или иначе, но Кент весьма ясно давал понять, что считает мнение всех, кроме глав отделов, просто дерзостью. Было также очевидно, что он не считает некзиальный отдел правомочным. В течение нескольких месяцев он и Гросвенф были вежливы друг с другом, но старались видеться как можно реже. За это время исполняющий обязанности директора Кент, желая упрочить свои позиции, под разными благовидными предлогами внес в совет несколько предложений, дающих его отделу больший вес.

Важность правил, предусматривающих поощрение индивидуальной инициативы даже за счет производительности, мог бы – Гросвенф был в этом уверен – продемонстрировать только другой некзиалист. Он не собирался протестовать, и в результате еще ряд ограничений наслоился на и так уже опасно страдающую ограничениями жизнь корабля.

Из глубины контрольной первым отозвался на слова Кента биолог Скит. Он сухо заметил:

– Я вижу, что мистер Гросвенф крутится на своем стуле. Может быть, он вежливо ждет, пока не выскажутся более старшие? Мистер Гросвенф, что у вас на уме?

Гросвенф подождал, пока утихнет слабый всплеск смеха, к которому Кент не присоединился.

– Мы вас слушаем, мистер Гросвенф, – недовольно произнес он.

– Несколько минут назад кто – то предложил нам повернуть обратно домой. Я бы хотел, чтобы этот человек мотивировал свое предложение.

Ответа не последовало. Гросвенф видел, что Кент нахмурился. Действительно, казалось странным, что есть человек, не желающий подтвердить свое мнение, в какой бы форме оно не было высказано. Все с удивлением переглянулись.

В конце концов снова заговорил Скит:

– Когда было сделано это предложение? Я не помню, чтобы слышал его.

– И я! – эхом отозвалось несколько голосов.

Глаза Кента блеснули. Гросвенфу показалось, что он ринулся в спор, как человек, жаждущий личной победы.

– Позвольте мне прояснить этот вопрос, – нахмурился Кент. – Было такое утверждение или нет? Кто еще его слышал? Прошу поднять руки.

Все руки остались опущенными.

– Мистер Гросвенф, что именно вы слышали? – злобно процедил Кент.

Гросвенф четко произнес:

– Насколько я помню, слова были следующие: «Есть мнение, что корабль должен возвратиться домой», – он умолк, но, поскольку никаких замечаний не последовало, продолжил: – Кажется ясным, что сами слова возникли в результате стимуляции слуховых центров моего мозга. Кто – то чувствует сильнейшее желание отправить нас домой, и я его уловил… Я, конечно, не предлагаю это в качестве позитивного анализа.

Кент недовольно осведомился:

– Все мы, мистер Гросвенф, все еще пытаемся понять, почему именно вы, а не кто – то другой услышал это предложение?

И опять Гросвенф оставил без внимания тон, которым это было сказано.

– Последние несколько минут я как раз это обдумывал, – искренне сказал он. – Я не могу не вспомнить, что в период инцидента с Риим мой мозг был подвергнут стимуляции в течение довольно длительного времени. Вполне возможно, что теперь я более чувствителен к подобным связям. – Тут ему пришло в голову, что подобная чувствительность мозга могла быть причиной того, что он слышал шепот в своих изолированных экранами комнатах.

Гросвенф не был удивлен, заметив на лице Кента брезгливую гримасу. Химик показал этим, что предпочитает не вести разговоров о птичьем народе, и о том, что они проделали с сознанием членов экспедиции. Кент холодно проговорил:

– Я уже имел удовольствие слышать рассказы о вашем вкладе в этот эпизод. Если я не ошибаюсь, вы утверждали, что причина вашей победы над Риим крылась в том, что члену одной расы трудно контролировать нервную систему представителя другой формы жизни, совершенно ему незнакомой. Как же вы тогда объясните то, что некто, кем бы он ни был, махнул в направлении движения корабля, проник в ваше сознание и стимулирует с удивительной точностью те участки вашего мозга, которые произвели предупреждающие слова, только что повторенные вами здесь.

Гросвенфу показалось, что тон Кента, как он выбирает слова, и его самодовольство произвели на всех неприятное впечатление.

– Директор, тот, кто стимулирует мой мозг, может знать о проблеме общения с нервной системой пришельца. Мы не станем утверждать, что он говорит на нашем языке. Кроме того, подобное решение проблемы было бы лишь частичным, поскольку я – единственный человек, отозвавшийся на стимуляцию. Я считаю, что в настоящий момент нам стоит обсуждать не то, каким путем я ее получил, а почему и что мы должны с этим делать, – закончил выступление Гросвенф.

Глава отдела геологии Дональд Мак – Кен откашлялся и сказал:

– Гросвенф прав. Я полагаю, джентльмены, что нам следует взглянуть в лицо тому факту, что мы вторглись на чью – то территорию. И это значительный «кто – то».

Кент поджал губы, собираясь заговорить, но заколебался. Немного помолчав, он все же решил высказаться:

– Я думаю, нам следует быть осторожными, так как мы не располагаем достаточными для выводов фактами. Я считаю, что нам следует действовать так, как если бы мы находились перед лицом большего, чем у человека, интеллекта, большего, чем то, с чем мы сталкивались в известной нам жизни.

В контрольном пункте установилась тишина. Гросвенф заметил, что люди незаметно для себя приободрились. Их губы стали тверже, выражение лиц уверенней. Он увидел, что и другие заметили эту реакцию.

Социолог Келли заговорил мягко и успокоительно:

– Я рад… э… тому, что никто не высказывает желания повернуть назад. Отлично! Мы служим правительству и нашей расе, и наш долг – исследовать возможность новой галактики, особенно сейчас, когда доминирующая здесь форма жизни знает о нашем существовании. Заметьте, пожалуйста, что я одобряю предложение директора Кента и говорю так, как если бы мы были действительно вынуждены вступить в контакт с существами на высшей стадии развития. Их способность более или менее прямо воздействовать на наш мозг и стимулировать его означает то, что они совершенно явно наблюдают за нами и многое о нас знают. Мы не можем позволить себе, чтобы эти знания были односторонними.

Кент уже успокоился:

– Мистер Келли, что вы думаете по поводу мира, в который мы направляемся? – спросил он.

Лысоголовый социолог поправил очки.

– Он… э… велик, директор. Но этот шепот мог быть эквивалентен перекрещивающимся радиоволнам, распространяющимся в нашей собственной галактике. Эти звуки… э… могут быть просто внешними сигналами, идущими из пустынных мест в зону развития, – он умолк, но, не слыша возражений, продолжал: – Вспомните, ведь человек тоже оставил вечные следы в собственной галактике. Планеты сошли со своих орбит. Мертвые миры покрылись живой зеленью. Океаны появились там, где безжизненные пустыни лежали под солнцем и были горячей, чем наше солнце. И наше присутствие здесь, на этом огромном корабле, является проявлением мощи человека, способного проникать дальше, чем все существующие шепоты.

Следующим выступал Гурлей из отдела коммуникации.

– Следы человека едва ли можно назвать постоянными в космическом смысле этого слова. Я не понимаю, как вы можете говорить о них теми же словами, что и об этом явлении. Эти пульсации настолько всепроникающи, что все пространство вокруг нас шепчет. Это – жизнь, такие ее сильные формы, что мы даже не можем себе представить. Это не кот, не алый дьявол, не феллахская раса, ограничивающаяся одной системой. Здесь, по всей вероятности, множество умов, которым нет числа, общающихся между собой через мили и годы, через пространство и время. Это цивилизация всей галактики, и если говорящие от ее имени предупреждают нас… – Гурлей вдруг умолк и поднял руку, как бы защищаясь.

Он был не единственным, кто сделал это. По всей комнате люди пригибались и прятались за кресла, тогда как Кент судорожным движением выхватил вибратор и направил его на аудиторию. Инстинктивно нырнув, Гросвенф обнаружил, что траектория луча проходит выше головы. За его спиной раздался дикий вопль, затем звук удара, от которого содрогнулся пол.

Гросвенф обернулся вместе с остальными и с чувством омерзения уставился на тридцатифутовую тварь, целиком бронированную, лежащую на полу и извивающуюся в двадцати футах от последнего ряда. В следующее мгновение в воздухе материализовалась красноглазая копия первого чудовища и с грохотом приземлилась в дюжине футов от первого. Вслед за вторым чудовищем появилось третье – дьявольского вида монстр, который перевернулся несколько раз и вскочил, рыча.

Через секунду из воздуха их материализовалось не менее дюжины.

Гросвенф также выхватил вибратор и разрядил его. Чудовищный рев мгновенно удвоился. Металлические лапы скребли по металлическим стенам и полам. Стальные когти грохотали, стучали тяжелые ноги. Теперь все люди вокруг Гросвенфа стреляли из вибраторов, но твари продолжали появляться. Гросвенф повернулся, вскочил на второй ряд и прыгнул на второй ярус приборного щита. Когда он добрался до яруса, на котором находился Кент, тот перестал стрелять и злобно зашипел:

– Ты что это делаешь, скотина?!

Он направил свой вибратор на Гросвенфа, но тот выбил его из рук директора. От ярости Кент лишился дара речи. Добравшись до следующего яруса, Гросвенф увидел, что Кент тянется за вибратором. Он не сомневался в том, что директор собирается выстрелить в него. С огромным облегчением он добрался, наконец, до рубильника, управляющего созданием огромного мульти – энергетического экрана корабля, включил его на полную мощность и кинулся на пол, как раз вовремя. Трассирующий луч вибратора Кента впился в металл контрольной панели прямо над головой Гросвенфа. Потом луч пропал. Кент вскочил на ноги и крикнул наверх:

– Я не понял, что вы собираетесь делать!

Это извинение совсем не тронуло Гросвенфа. Исполняющий обязанности директора считал, вероятно, что может оправдать свой поступок тем, что Гросвенф бежал с поля боя. Эллиот проскочил мимо химика слишком сердитый, чтобы вступать в разговор. Он уже давно не выносил Кента, но теперь убедился, что поведение этого человека делает его недостойным должности директора. Впереди предстояло сложное время, и личная неприязнь Кента могла сыграть роль триггера, способного уничтожить корабль.

Спустившись на нижний ярус, Гросвенф добавил энергию своего вибратора к той, что излучали вибраторы других. Уголком глаза он заметил, что три человека устанавливают огнемет. К тому времени, когда он изрыгнул свое невыносимое пламя, все твари находились без сознания, и уничтожить их не составило труда.

Опасность миновала, и у Гросвенфа появилось время поразмыслить над тем, как эти чудовища были живыми перенесены на корабль через световые столетия. Это походило на сон и было слишком фантастично, подобное вообще невозможно было себе представить.

Но запах горящей плоти был достаточно реальным, как и струившаяся по полу голубовато – серая кровь. Очевидной реальностью была дюжина или около того бронированных, чешуйчатых тел, валявшихся по всей комнате.

Глава 17

Когда через несколько минут Гросвенф вновь увидел Кента, исполнявший обязанности директора был собран и отдавал энергичные приказы по коммуникатору. Вплыли подъемники, и началась уборка тел. Коммуникаторы гудели от перекрестных посланий. Картина быстро прояснилась.

Существа объявились лишь в контрольном пункте. Корабельный радар не зарегистрировал ничего похожего на вражеский корабль. В любом направлении расстояние до ближайшей звезды равнялось тысяче и более световых лет. При этих известиях вся комната загудела, обмениваясь мнениями.

– Десять световых столетий! – изумился штурман Селенски. – Без ретрансляции мы даже сообщения не можем передавать на такие расстояния.

Вперед торопливо вышел капитан Лич. Он коротко переговорил с несколькими учеными и созвал военный совет.

– Мне едва ли следует говорить о риске, которому мы подвергаемся, – начал он свою речь. – Наш корабль противостоит тому, что, похоже, является враждебной галактической цивилизацией. Сейчас мы в безопасности за защитным экраном. Ситуация требует от нас ограниченности действий, хотя, если быть объективным, и не слишком большой. Мы должны узнать, почему нас предупреждают. Мы должны определить природу опасности и меру разума за ней. Я вижу, что наш биолог Скит все еще исследует останки наших последних врагов. Мистер Скит, что они из себя представляют?

Скит отвернулся от поверженного чудовища и сообщил:

– Земля могла произвести нечто подобное во времена динозавров. Судя по размерам того, что должно быть черепной коробкой, их интеллект должен быть чрезвычайно низким.

– Мистер Гурлей, – произнес Кент, – говорят, что твари могли проникнуть сквозь гиперпространство. Вероятно, нам следует попросить вас развить эту мысль.

– Мистер Гурлей, ваша очередь, – подхватил капитан Лич.

Специалист по коммуникации начал выступление в своей обычной, спокойной манере.

– Это лишь гипотеза, причем весьма новая. Согласно ей, вселенная уподобляется вытянутому шару. Когда вы прокалываете оболочку, шар мгновенно становится плоским и одновременно начинает залечивать прокол. Тогда, как ни странно, если предмет проникает под оболочку, ему нет необходимости возвращаться в ту же точку пространства. Предположим только, что некто знает какой – то метод контроля над явлением и может использовать его, как форму телепортации. Звучит все это, конечно, довольно непривычно, но вспомните, что это в равной мере можно сказать и о случившемся.

– Трудно поверить в то, что кто – то может быть более ловким, чем мы, – кисло заметил Кент. – Вероятно, это какие – то очень простые решения проблемы гиперпространства, которые просмотрели наши ученые. Может быть, нам удастся их узнать? – он помолчал, потом продолжил: – Корита, вы все молчите. Не скажете ли, что противостоит нам?

Археолог встал и в замешательстве развел руками.

– Не могу предложить даже догадки. Нам придется побольше узнать в мотивах, стоящих за нападением, а уж потом можно будет делать сравнения на базе цикличности истории. Например, если целью был захват корабля, то нападение на нас в таком виде, в каком оно было совершено, – было ошибкой. Если же они намеревались просто напугать нас, то атака оказалась на редкость успешной.

Когда Корита сел, раздался взрыв смеха, но Гросвенф отметил, что выражение лица капитана Лича оставалось мрачным и задумчивым.

– Если говорить о мотивах, – отчеканил он, – то мне в голову пришла одна неприятная версия, и мы должны быть к ней готовы. Она состоит в следующем. Предположим, что этот одаренный интеллект, или кто он там, захотел узнать, откуда мы прилетели, – он сделал паузу, и, судя по установившейся тишине и напряженным позам, было ясно, что его слова задели чувствительную струну. – Давайте посмотрим на это… с его… точки зрения. Приближается корабль… В том направлении, откуда он летит, в радиусе десяти миллионов световых лет, имеется значительное число галактик, звездных скоплений и туманностей. Какая из них наша?

В помещении воцарилась тишина. Лич повернулся к Кенту.

– Директор, если вы согласны, я предлагаю изучить некоторые из планетных систем этой галактики.

– Не возражаю, – буркнул Кент. – Но теперь, если кто – нибудь еще…

Гросвенф поднял руку, но Кент, как бы не замечая, сказал:

– Начнем совещание… чуть позже. Это же собрание объявляю…

Гросвенф встал и громко произнес:

– Мистер Кент!

– …закрытым! – закончил Кент.

Все оставались на своих местах. Кент повернулся к Эллиоту и недовольно заявил:

– Прошу прощения, мистер Гросвенф, предоставляю вам слово.

– Трудно себе представить, – уверенно проговорил Гросвенф, – что эти существа смогут расшифровать наши знания, но я все же предлагаю уничтожить наши звездные карты.

– Я собирался предложить то же самое, – взволнованно заговорил Ван Гроссен. – Продолжайте, Гросвенф.

Под одобрительный шепот присутствующих он продолжал:

– Все мы убеждены, что наш главный экран может защитить нас от неприятностей. У нас, естественно, нет иной альтернативы, как вести себя так, как если бы это соответствовало истине. Но когда мы, наконец, приземлимся, было бы нелишне иметь наготове несколько больших энцефало – аджустеров. Мы – смогли бы создать защитные мозговые волны с тем, чтобы избежать дальнейшего прочтения наших мыслей.

И снова аудитория одобрительно зашумела.

– Что – нибудь еще, мистер Гросвенф? – бесстрастно осведомился Кент.

– Одно общее замечание. Главам отделов следовало бы просмотреть материалы, находящиеся в их распоряжении, чтобы уничтожить все, что могло бы подвергнуть опасности нашу расу в случае захвата «Гончей».

По мере того как текло время, становилось ясным, что неизвестный интеллект намеренно воздерживается от дальнейших действий. Никаких новых инцидентов не произошло, что, впрочем, можно было отнести и на счет надежности защитного экрана.

Одинокими и редкими были солнца в этой отдаленной области галактики. Но вот первое солнце вынырнуло из пространства – светящийся сгусток жара, яростно пылавший в чернильной тьме. Лестер и его штат сочли местонахождение пяти планет настолько близким к светилу, что имело смысл их обследовать Посетив все пять, они уяснили, что одна из них обитаема. На всем шаре мгла джунглей и гигантские твари. Корабль покинул ее, низко пролетев над линией морских берегов и через огромный континент, заболоченный и заросший. Никаких следов цивилизации, тем более такой сложной, существование которой предполагалось.

«Космическая Гончая» пролетела еще триста световых лет и оказалась у маленького солнца с двумя планетами, жмущимися к теплу темно – красного шара. Одна из двух планет была обитаема, и это тоже был мир мглы и джунглей с ящероподобными тварями. Они оставили его неисследованным, пролетев над огромным морем и покрытым буйной растительностью материком.

Теперь звезд стало больше. Они усеивали черноту следующих ста пятидесяти световых лет. Большое голубоватое солнце, в орбите которого вращались не менее пятидесяти планет, привлекло внимание Кента, и корабль быстро устремился к нему. В непосредственной близости к солнцу располагалось семь планет, они были пылающим адом без всякой надежды на возвращение жизни. Корабль совершил спираль над тремя близко расположенными друг к другу планетами, которые были обитаемы, и устремился в межзвездную пустоту – исследовать другие системы. За ними остались три насыщенные испарениями планеты – джунгли, вращавшиеся по своим орбитам вокруг солнца.

Тем временем Кент собрал на борту корабля совещание глав отделов и их заместителей. Обсуждение он начал без околичностей.

– Лично я не вижу смысла в этих поисках, но Лестер предложил мне срочно вас созвать, – он пожал плечами. – Возможно, он что – то знает.

Кент сделал паузу, и наблюдавший за ним Гросвенф был удовлетворен своим присутствием на совещании и озадачен уверенностью, излучаемой всей фигурой маленького химика.

«В чем тут дело?» – подумал он.

Казалось странным, что исполняющий обязанности директора наперед отрекался от чести получения дельных результатов, которые могло бы дать совещание.

Вновь заговорил Кент. Тон его был дружелюбным:

– Гюнли, может быть, вы выступите и объясните?

Астроном поднялся на нижний ярус. Он был высоким и худым, как и биолог Скит. На его бесстрастном лице блестели ярко – голубые глаза. Когда он заговорил, голос его звучал довольно определенно.

– Джентльмены, три обитаемые планеты последней системы были совершенно одинаковы, и это их состояние искусственно. Я не знаю, многие ли из вас знакомы с современной теорией образования планетных систем. Те, кто с ней не знаком, возможно, не поймут важности моих слов. Дело в том, что распределение массы в системе, которую мы только что покинули, невозможно динамически. Могу сказать со всей определенностью, что две из трех обитаемых планет этого солнца были перемещены в их настоящее положение насильственно. По моему мнению, нам следует вернуться и проверить. Похоже на то, что кто – то намеренно создал первобытные планеты. Для какой цели – такие предположения я высказывать не буду.

Он замолчал и враждебно уставился на Кента. Тот выступил вперед, на его физиономии блуждала слабая улыбка.

– Гюнли пришел ко мне и попросил, чтобы я приказал вернуться на одну из планет – джунглей. Ввиду этого я созвал совещание и теперь хочу провести голосование.

«Так вот в чем дело!» – Гросвенф вздохнул, не то чтобы восторгаясь Кентом, но, по крайней мере, по достоинству оценивая его действия. Исполняющий обязанности директора не предпринял попытки выступить против астронома. Вполне возможно, что он, собственно, не возражал против него. Но, созывая совещание, где его собственная точка зрения должна была восторжествовать, он доказывал, что рассматривает себя как объект демократической процедуры. Это был ловкий ход, демагогическая мера по поддержанию доброй воли среди его сторонников.

И в самом деле, предложение Лестера встретило активные возражения. Трудно было поверить в то, чго Кент знал о них, иначе это означало бы, что он намеренно игнорирует возможную опасность. Он решил оправдать Кента за недостаточностью улик и терпеливо ждал, пока несколько ученых задавали астроному незначительные вопросы. Когда ответы на них были получены и казалось ясным, что с дискуссией все, кроме него, уже покончили, Гросвенф встал и заявил:

– Я бы хотел поддержать точку зрения мистера Кента в этом важном вопросе.

– Однако, мистер Гросвенф, – холодно проговорил Кент, – отношение всех, кажется, в достаточной мере ясно, судя по краткости дискуссии, и отнимать наше ценное время… – тут он внезапно умолк. Вероятно, до него дошел истинный смысл слов Гросвенфа. Лицо его потемнело. Поскольку никто ничего не сказал, он опустил руку и проговорил. – Вам слово, мистер Гросвенф.

– Мистер Кент прав: решение слишком поспешное, – твердо начал Эллиот. – Пока мы посетили лишь три планеты системы, а необходимо посетить не менее тридцати, выбрав их наугад. Это минимальное число, учитывая размеры наших исследований, по которому мы можем прийти к каким – нибудь выводам. Я буду рад обратиться со своими выкладками в математический отдел для их подтверждения. Помимо этого, приземлившись, мы должны были бы выйти из – под защиты экрана. Мы должны были бы подготовиться к отражению самой невероятной атаки со стороны интеллекта, который может мгновенно использовать для доставки своих сил среду гиперпространств. Я представляю себе картину того, как биллионы тонн вещества обрушатся на нас, в то время, как мы, беспомощные, будем сидеть на этой планете. Джентльмены, насколько я понимаю, впереди у нас есть месяц – другой для детального изучения вопроса. В течение этого времени мы, естественно, должны посетить возможно большее количество солнц. Если их обитаемые планеты тоже окажутся исключительно – или даже в большинстве своем – примитивными, тогда мы будем иметь весомое подтверждение предположения мистера Лестера об их искусственном происхождении. – Помолчав, Гросвенф закончил: – Мистер Кент, я верно выразил ваше мнение?

Кент уже успел полностью овладеть собой.

– Почти, мистер Гросвенф, – он оглядел собравшихся. – Если новых предложений больше не будет, я предлагаю проголосовать предложение Гюнли Лестера.

– Я беру его назад, – встал астроном. – Признаюсь, что не продумал некоторые аспекты поспешного приземления.

После некоторых колебаний Кент произнес:

– Если кто – нибудь желает поддержать предложение Гюнли… – поскольку никто не собирался высказываться, Кент уверенно продолжил: – Я бы хотел, чтобы кто – нибудь высказал свое мнение, но раз никто не желает сделать этого, то я прошу начальников отделов приготовить мне детальный отчет по вопросу о том, какие меры нам следует предпринять для успешного приземления, которое нам неизбежно придется совершить. У меня все, джентльмены.

В коридоре, при выходе из контрольного пункта, Гросвенф почувствовал чью – то руку на своем плече. Обернувшись, он увидел Мак – Кена, который сказал:

– Последние несколько месяцев я был чрезвычайно занят работами, связанными с ремонтом, и не имел возможности пригласить вас в своей отдел. Я предчувствую, что, когда мы, наконец, приземлимся, оборудование геологического отдела будет использовано не совсем по назначению. Некзиализм мог бы нам очень пригодиться.

Гросвенф обдумал эти слова, после чего кивнул в знак согласия.

– Я буду у вас завтра утром. Хочу приготовить рекомендации для импозантного мистера Кента, исполняющего обязанности директора.

Мак – Кен кинул на него быстрый взгляд и нехотя спросил:

– Вы полагаете, что он ими не заинтересуется, не так ли?