Текст книги "Бэйр"

Автор книги: Алёна Реброва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

– Я просто хочу поговорить…

Мы зашли в тупик, Леопольд нажал на очередной камень в стене, и открылась тайная дверь. Лестница, к которой она вела, шла наверх. Поднявшись по ней, мы попали в очередной старый коридор… На этот раз на нашем пути встретилось столько поворотов и тайных дверей, что складывалось впечатление, будто я в лабиринте.

Похититель время от времени начинал что-то напевать себе под нос и слегка покачиваться, как будто танцуя. Смысл этих действий остался для меня непонятным и я окончательно убедилась, что попала в руки к ненормальному.

– А почему нельзя было поговорить с моими спутниками? – продолжаю разговор, заскучав. Мы шли уже достаточно долго и по однообразным коридорам, которые уже начали казаться мне бесконечными. – Почему всегда я? Почему вся нечисть нападает именно на меня, когда рядом дофига жертв побольше и помясистее? Тот же Дейк – мечта, а не ужин! Но все вечно хватают меня, худосочную, костлявую и с дымком! Не раскроешь ли ты мне секрет ваших извращенных вкусов, мистер Нечисть?

– Ну… я искал кого-то одинокого, а худосочность не рассматривал, – опять противно захихикал похититель. – Я выбрал тебя, потому что ты честнее остальных и тебе можно знать кое-что… А им нельзя. Я следил за вами, потому точно знаю.

– Как ты умудрялся следить за нами в поместье? Мы бы тебя заметили, да и наверняка нас бы предупредили Сеймуры. Хотя… – мне сразу вспомнились слова графини о том, что привидение это не главная проблема… Не этот ли псих является настоящей угрозой?

– Обо мне никто здесь не знает… Я… мммм… неофициальный житель поместья, – сообщил похититель. – Неофициальный… неофициальный… прекрасное слово, никогда его не говорил!.. Неофициальный…

– Кто же ты такой?…

Вместо ответа псих начал напевать высоким жалобным голосом и пританцовывать. Пение отдавалось по пустым коридорам грустным свистящим эхом. Казалось, что песенка звучит ото всюду, и поет ее не один человек, а хор привидений, звуки чьих голосов рассыпаются в воздухе, ударившись о каменный стены, точно хрусталь.

Странный похититель пел ту же самую мелодию, какую и раньше, только чуть громче. На этот раз я слышала слова странной песенки… Но лучше бы не слышала. От них мне стало еще более жутко.

 
  Тень и шорох, призрак и мираж…
  Урод и заморыш в каменных стенах.
  Крыса в подземелье, пленник темноты,
  Я дитя легенда о преданной любви.
  Привратник коридоров и потайных ходов,
  Любимец ненавистный, похуже пауков…
 

Псих продолжал распевать эту жуткую песенку снова и снова, покачиваясь из стороны в сторону, как будто танцуя. С каждым новым повторением я понимала, что влипла, как никогда еще, наверное.

Когда сумасшедший вел себя достаточно адекватно, я не особо боялась, но теперь… В голове рисовались страшные картины того, что может сделать с жертвой псих, живущий в тоннелях склепа.

– …Эту песенку сочинило про меня местное привидение, – вдруг объяснил сумасшедший. – Когда оно ее пело и эти чудесные слова отдавались хрустальным эхом по коридорам… ах, это было так прекрасно!

– Ты говоришь о… Дороти? – понимаю.

– Да, именно о ней!

– Ты тоже привидение, усилившее себя с помощью ритуалов?

– Хотел бы я быть привидением… но это не так. Я живой…

– И кто ты тогда такой?

– Я спел тебе это десять раз, пока шел! – неожиданно возмутился он.

– Я ничего не поняла все равно.

Вдруг мы остановились. Я попыталась обернуться и посмотреть, в чем дело, но странный головной убор похитителя закрывал весь обзор. Я лишь услышала, как ключ повернулся в скважине, щелкнул замок и скрипнула очередная дверь, открываясь.

– Все, мы пришли. Вот здесь я живу!

Сказав это, он опустил меня на пол и развел руками, как бы приглашая.

– Добро пожаловать, чувствуй себя здесь как дома!

Сумасшедший привел меня в большую, просто огромную комнату, которая, видимо, заменяла ему дом.

Мой огненный шарик влетел в помещение и повис над потолком, теперь здесь царил полумрак. Хотя даже с освящением я не могла видеть все предметы обстановки, находясь в одном углу. Чтобы все разглядеть, надо было обойти помещение… Но и того, что я увидела, хватило для относительного представления о том, как живет мой похититель.

Удивляло даже не наличие всего необходимого для комфортной жизни, а сам дизайн комнаты (хотя и то, и другое поражало). У хозяина явно был талант, а иначе как бы он смог из старой мебели, тряпок, напоминающие старые шторы, изъеденные молью, и шкур сотворить такую потрясающе красивую комнату? Да, здесь было более чем мрачно, далеко не каждый рискнул бы жить в такой странной обстановке… но мне нравилось. Тут определенно чувствовался вкус, даже больше, чем в богатых комнатах Сеймуров… да и в любых знакомых мне комнатах этого мира.

– Неплохо, – одобрительно киваю, осматриваясь. – И что теперь? Где же ты будешь меня резать? Пытать? Что у тебя там еще по плану? Где стол, уляпанный кровью предыдущих жертв, предположительно двух мальчиков, забравшихся в склеп? Где инструменты пыток? Или ты предпочитаешь вручную?

– Стол вон там, в углу. Проходи! Я сейчас чай поставлю, пирожки в печку суну! А два мальчика, которые были тут недавно, они уже давно наверху, я отвел их обратно в деревню: они с дури в лесу заблудились, хе-хе-хе… глупые такие были! – рассказал он, разматывая все те многочисленные широкие старые шарфы, которыми он укутался для «выхода в свет».

Когда на чудике остался лишь его серый балахон, я смогла получше разглядеть своего похитителя.

Конечно, в том, что он какой-нибудь нелюдь, я была уверена и до этого, но теперь… я даже не знала, что и думать. О таких странных нелюдях я еще не слышала.

Существо очень сильно напоминало человека, но все же я была почти уверена, что это был никакой не человек или действительно рожденный уродец.

В первую очередь бросались в глаза нелепые двухцветные от природы волосы, отрощенных аж по пят: серые с вкраплениями редких каштановых прядок. Вряд ли это краска, потому что не стал бы так следить за внешностью бомж, обитающий в коридорах склепа. Затем внимание привлекала его фигура, которая была неестественно вытянутой. За длинным серым балахоном невозможно было увидеть его тела, но еще лежа у него на плече я поняла, насколько он худой. Люди с такой тонкой узкой костью обычно больны и не могут ходить, настоящие скелеты, обтянутые кожей… А этот не то что не болен, он сильнее и здоровее иного наемника будет.

Незнакомец двинулся вглубь комнаты, в левый угол, где я, прищурившись, смогла различить оборудованную по всем правилам небольшую кухню.

Теперь я заметила в чудике еще одну странность – его движения и походка. Тут же вспомнилось, что пока мы шли, меня совсем не трясло, как будто он не шагал, а скользил по полу. И теперь было видно, что он как будто плывет… скользящие, быстрые, плавные движения всего его тела, укутанного в серый балахон, делали его похожим на неприметную текучую тень… или на крысу.

Крыса!

Именно на это животное больше всего походит таинственный псих. Он двигается, как крыса, шипит иногда, как крыса, и просто внешне похож на это животное. Еще эта челка, закрывающая лоб, глаза и щеки, оставляя снаружи лишь чуткий кончик носа, рот и подбородок… Как и чем он видит за такой плотной завесой волос? А ведь он ни разу не споткнулся и ни во что не врезался, точно знал путь, хотя мой светящийся шар летал позади него и не освещал ему путь… Он совсем как слепая крыса в своих норах, ориентируется на ощупь… Так неужели он правда слеп? Хотя нет, иначе бы он не закрывал рукой глаза, когда я зажгла огонь на руке, пытаясь отбиться.

Вдруг, еще раз посмотрев на незнакомца, я, наконец, поняла. Балахон, серые волосы, окутывающие лицо, боязнь света… Да это его я вчера видела на кухне Сарабанды, когда спустилась попить!

Но как же он исчез оттуда и так быстро оказался на улице?

– Иди сюда, не бойся, – он махнул мне рукой, приглашая к себе.

Я пошла к кухонному столу, куда меня пригласил хозяин.

Продолжая осматривать первый этаж комнаты, я обнаружила, что отдельные участки помещения это как отдельные места. Посередине, напротив камина, была кровать с идеально белыми простынями, выглядывающими из-под оригинального покрывала (хозяин наверняка сам смастерил его из разных тканей). У стены под лестницей было что-то вроде кабинета, где стоял шкаф с потрепанными книгами и стол с лампой. Так же был участок, отведенный под гардеробную.

В правом дальнем углу комнаты находилась лестница, ведущая вверх на небольшой второй этаж, хотя скорее просто внутреннюю большую полку, куда помещался диван и столик с лампой. Все это я могла полностью разглядеть с первого этажа. Там было небольшое окошко, задернутое плотными шторами, и дверь, наверняка ведущая на улицу, – но она была заперта на несколько замков.

В общем, комната до ужаса напоминала сплошную клетку, какие делают для домашних грызунов в моем мире. Место для сна, место для кормежки, для развлечений и небольшая полка – второй этаж – для чего-нибудь еще.

У этого Леопольда все было точно так же, но на человеческий манер.

Ни на секунду не переставая поражаться происходящему, я приблизилась к обеденному столу, за которым суетился хозяин этого места, и заметила, что на нем рассыпана мука, валяются скорлупки от яиц, дольки яблок и даже фарша…

– Ты что, и вправду хотел пригласить меня на чай с пирожками? – оторопело спрашиваю, обнаружив еще и противень заготовками из сырого теста.

– Ну да! Я догадывался, что ты любишь поесть и тебе будет приятно мое гостеприимство. Это сейчас ты меня опасаешься и боишься, а отведав мои пирожки, наверняка замуж за меня захочешь!.. – захихикал чудик, закидывая дрова в небольшую, но добротно сделанную в стене печку.

– Своей выпечкой я и сама когда-то могла кого угодно заставить хотеть за меня замуж… особенно если предложу противоядие, – хмыкаю, наблюдая за странным нелюдем.

Закатав слишком длинные рукава своего балахона по локти, он быстро лепил пирожки. Его руки были такими необычными: тонкие и изящные белые кисти с длинными аккуратными пальцами… продолжающимися длинными темно-бордовыми от природы ногтями.

– А ты приходи ко мне потом, поспорим и проверим, чьи вкуснее! – предложил Леопольд, не замечая, как дико исказилось мое лицо от вида его рук.

– Посмотрим, – хмыкаю, отрывая взгляд от страшных длинных ногтей незнакомца. – А откуда у тебя все это? – спрашиваю, рассматривая потолок, чтобы отвлечься. – Мука с яйцами, мясо, яблоки, молоко? Сомневаюсь, что ты это все покупаешь… а ведь в глухом лесу даже своровать такие вещи не у кого. Где же ты все это берешь?…

– Почему это не у кого своровать? – вновь захихикал чудик. – Это мамка за грехи платит, хе-хе-хе!

Закончив с печкой, он принялся разводить камин, чтобы в комнате стало теплее. Мило с его стороны, потому что я ужасно замерзла в холодном каменном склепе.

– Что? – удивленно переспрашиваю.

– У мамки подворовываю, – объяснил он. – Она когда пропажу заметит, все кричит слугам: «Крысы! Крысы! Как замучили эти крысы! Истребить их всех надо!». И в голову ей никак не приходит, что крысы не утащат целый мешок муки или три десятка яиц! Хе-хе-хе!

– И кто же твоя мать?… – осторожно спрашиваю.

– Дура моя мать. Идиотка, каких поискать надо!

– Какой ты ласковый и любящий сынок, однако…

– Она хотела меня убить! – возмущенно сообщил он, швырнув в камин очередное полено.

– Оу… это все объясняет, – киваю. Итак, он наконец-то начал нормально отвечать… Может, если разузнаю о матери, я смогу понять, кто он такой? – А где живет твоя мама?

– В поместье Сеймуров. Я туда все время хожу по тоннелям, – объяснил чудик, возвращаясь к печке с пирожками.

– Хммм… – задумываюсь, усаживаясь на стул поближе к камину, чтобы погреться. – Знаешь, обычно это ведьмы так не любят своих детей. Твоя мать – магичка? А как ее зовут?

– Что? Нет, моя мать не ведьма, – усмехнулся он, садясь на стул у печки, так, чтобы удобнее было и следить за готовкой, и со мной разговаривать. – Я знаю, что ты ищешь мага Сеймура, но моя мать не он. На самом деле даже я не знаю, кто тот самый маг, – объяснил псих, тоже пододвигая один из стульев к камину и усаживаясь рядом со мной.

– А откуда ты знаешь, что я ищу мага? – удивляюсь.

– У всех стен поместья есть глаза и уши… подозрительно похожие на мои, хе-хе-хе! Вот такие глаза! – с этими словами чудик поднял челку и показал мне свое лицо…

Ни шрамов, ни животной морды, ни свиного рыла или еще чего-нибудь такого, что уже нарисовала моя фантазия. Совершенно обыкновенное, даже симпатичное лицо юноши с невероятно красивыми глазами. Светло-светло голубые, почти серебристые у зрачка, затем они резко переходили в цвет насыщенной зелени, изумрудный.

– Хах, если кто и пойдет за тебя замуж, так это из-за твоих глаз! – усмехаюсь.

– Да, я красивый, – самодовольно улыбнулся чудик, вновь закрывшись челкой. – Я же говорю, что мать моя идиотка. Я был бы самым красивым ребенком на свете и ей бы все завидовали!.. А я еще я очень умный, знаешь?… Я много читаю… Называй меня Леопольд! Хочу, чтобы ты называла меня по имени! Иначе зачем я тебе его сказал? – возмутился он.

– Эммм… хорошо. И зачем же ты закрываешь свое лицо, Леопольд? – оторопело спрашиваю.

– Люди могут ослепнуть от моей красоты! – опять захихикал чудик. – Я часто хожу среди них, а они меня не видят. Открой я лицо – они тут же бы меня заметили!.. Ха-ха-ха-ха…

– Логично… Так, говоришь, твоя мать не ведьма. А кто же она? И, что самое интересное, кто ты такой?

– Затем я тебя и позвал, чтобы все это тебе рассказать, – усмехнулся Леопольд. – Я решил, что ты поможешь мне, а я буду помогать тебе и вместе мы поможем друг другу. Но сначала я все расскажу… О, чайник свистит!

Радушный хозяин засуетился вокруг железного чайника, который когда-то успел повесить над огнем в очаге. Метнувшись к одному из шкафов, он достал две глиняные кружки, которые, видимо, сам и сделал. Разлив чай, он протянул одну кружку мне, потом занялся печкой.

– Ты ведьма, сделай мне теплые хорошие угли! А то пирожки сейчас пока печки дождутся, все испортятся.

– Хорошо, – пожимаю плечами и отправляю внутрь печки струю пламени, которая быстрее обычного огня въедается в древесину. Уже через три минуты угли были готовы, а пирожки отправились в печку.

– Итак, а теперь мой рассказ, – кивнул Леопольд и вновь уселся рядом со мной у камина. Я села на свой прежний стул и приготовилась слушать откровения этого несчастного. Когда он начал говорить, его тон преобразился, выровнялись интонации, ушли глупые нервные смешки, и я поняла, насколько красив на самом деле голос этого юноши. – Я – бастард. Нежелательный ребенок одной идиотки, которая до безумия влюблена и по сей день. Моя мать по молодости прокляла моего отца, взревновав. Проклятье состояло в том, что «ребенок его будет уродцем от рождения и принесет огромное зло всей семье и станет проклятием и позором рода своего! Он заберет немало жизней и душ, будет истинным наказанием и карой!»… Но ревность и проклятие оказались напрасными, потому что любовь матери на самом деле была взаимна. И когда выяснилась эта взаимность, ей было не до размышлений о том, чем ее любовные порывы могут кончиться… В общем, мамка забеременела от проклятого. Идиотка…. – тяжело вздохнув, чудик замолчал на некоторое время. Потом, сделав большой глоток из кружки, продолжил. – Мать не нашла в себе сил убить меня, когда я родился. Вместо этого она упрятала меня в подземелья поместья и растила там до семи лет. Как ей удавалось скрывать все это так долго, я не могу даже представить!.. Те годы я хорошо запомнил. Мать часто приходила ко мне под землю, приносила еду, одежду и даже игрушки, чтобы я не скучал. По мере того, как я взрослел, она приходила все реже и только для того, чтобы покормить меня и учить. Когда мне исполнилось семь лет, она вывела меня на поверхность и увела далеко от поместья. Была глубокая ночь, потому она надеялась на то, что в темноте я не найду дорогу назад. Я хорошо помню тот момент, когда она прощалась. Мать сказала, что я уже взрослый, должен уйти по дороге и там, в большом мире, знакомым мне только из книг, самостоятельно строить свою жизнь…

– Какой ужас… – пораженно выдыхаю. – Какая она мать после того, как отказалась от своего ребенка!?

– Она не хотела, – грустно возразил Леопольд. – Видела бы ты, как она тогда плакала! Она любила меня, но понимала, что не может меня оставить и растить как нормального ребенка, ведь я дите проклятия и наврежу роду, если останусь в поместье… И еще моего отца она любила больше. Перед ней стоял выбор: бросить поместье и уйти со мной, или остаться здесь, с ним. Она выбрала моего отца и решила отослать меня подальше. Но, конечно, мама не учла кое-чего – прожив семь лет в тоннелях, я изучил их так, как никто другой до меня. Я нашел несколько выходов наружу и к тому времени уже не раз выбирался на улицу, проходил по тоннелям через реку, знал о каждом тайном ходе и, конечно же, видел в темноте. Я вернулся в поместье без ее ведома и с тех пор живу в подвалах. Конечно, я не просто так живу, я слежу за поместьем. По тайным ходам я могу попасть в любую комнату, подглядеть и подслушать любой разговор… я знаю о Сеймурах столько, сколько они сами о себе не знают! Вот, собственно, моя скромная история…

– Целая трагедия… – вздыхаю. Да уж, не сладко жилось чудику, не удивительно, что он ведет себя, как тронутый. Я бы тоже тронулась, если бы всю жизнь лазала по подземельям… А ведь он действительно очень красив и, кажется, не глуп. Просто одинок и не воспитан. Может, потому он и приволок меня сюда, чтобы хоть с кем-то побеседовать? В любом случае, он готов говорить, и может рассказать мне что-то полезное. Займу его разговором и попытаюсь что-нибудь выяснить. – Но кто же твоя мать? А отец? Они до сих пор живут в поместье?

– Я не скажу тебе имен, – покачал головой Леопольд. – Ты сама должна все узнать.

– Но зачем же ты меня сюда притащил, если в итоге мне самой все надо узнавать?

– Во-первых, я не собирался тебе рассказывать слишком много! Экая ты хитрая! – он немного похихикал, а потом продолжил. – Во-вторых, я жду вопросов. Хотя не на все отвечу.

– Ладно… – размышляю, что бы у него спросить, не забывая прихлебывать чай. Очень вкусный, надо сказать, чай. – Ты сказал, что твоя мать прокляла твоего отца, но при этом она не ведьма. Как такое может быть?

– Любой человек может проклясть ненавистного с помощью ритуала или даже просто одного сильного желания. А безумно влюбленная и безумно ревнивая девица способна на такие сильные желания, что может насолить не только одному человеку, но и всему роду…

– Я об этом не знала, – надо будет запомнить. – А что там с пирожками? – по комнате уже разошелся приятный и знакомый запах. Так пахли пирожки Сарабанды, которые были с утра. Видимо, этот Леопольд и есть тот таинственный помощник. Я-то думала, эта старушка просто ведьма и все за нее делает магия… что ж, выходит, мой похититель совсем не так плох, если помогает старой одинокой женщине.

– Сейчас поверю!

Заглянув в печку, Леопольд сообщил, что пироги готовы. Вытащив противень и поставив приготовленное остывать, он вернулся ко мне.

– Ты сказал, что ты знаком с Дороти… Это ты ее призвал? – к тому времени я уже придумала, о чем еще его спросить.

– Нет. Ее призвал какой-то маг.

– И ты не знаешь, кто этот маг? Странно, ты говорил… Хотя ты врал, это уже ясно! Но ведь маг часто шастал по склепу, помогая привидению перетаскивать трупы и собирая для нее необходимые ингредиенты, как ты мог его не видеть?

– Вообще-то это я помогал ей таскать трупы и цветочки, – крякнул он, налив себе еще чая.

– Зачем!? – пораженно смотрю на чудика. – Она же творит ужасные вещи!

– Беднягу отравила собственная мать, ее пожалеть надо, а не ругаться… – возразил он. – В чем-то мы с Дороти похожи, оба не смогли нормально жить из-за своих родительниц. И еще она была моим другом… пока не свихнулась. Поначалу она была хорошим привидением, но потом у нее началась настоящая мания! Конечно же, я отказался убивать для нее людей, хотя безропотно делал все остальное… Тогда-то она и натравила на меня своих питомцев, после чего я перестал ей помогать.

– Ясно… что ж, хоть что-то здесь стало понятным. А привидения, которые беспокоят графиню Меви? Ты знаешь, что они говорят ей и зачем?

– Конечно, знаю! – захихикал Леопольд. Постепенно его хихиканье перешло в настоящую истерику, он согнулся пополам на стуле и смеялся несколько минут, пока не выдохся. Потом он выпил еще чая и продолжил дрожащим голосом, улыбаясь. – … Я сам и есть целый оркестр фамильных привидений! Это я пугаю Меви, что только не устраиваю, чтобы она ни за что не отдавала все одному члену семьи…

– Чего и стоило ожидать… – наверное, подобные приступы у бедняги не редкость. Наверное, это последствие долгого одиночества. – Кого же ты так не любишь из наследников наследства Меви?

– Не скажу. Но ему нельзя быть наследником. Никак нельзя! – он помотал своей лохматой головой.

– Почему ты скрываешь имена!? Я же ничего не понимаю!

– Так не интереэээсноооо!.. – надул губы псих, прихлебнув из своей кружки. – Надо чтобы ты сама все нашла!

– Пф. Хорошо, – тяжко вздыхаю. – Ты сказал, что мы поможем друг другу, я что-то сделаю, а ты в обмен на это дашь мне кое-какие сведения… на пока сведения весьма скудные, надо заметить! Так что же я должна сделать для тебя, чтобы ты начал называть имена?

– Я хочу, чтобы ты ходила ко мне в гости, пока ты в поместье. Мне скучно. С тех пор, как Дороти куда-то ушла, мне совсем не с кем поговорить!

– Ладно… я постараюсь, – хмыкаю. Весело… теперь у меня будет воображаемый друг.

– И ты никому не должна рассказывать обо мне! – предупредил нелюдь. – Мое существование – огромная тайна… Если хоть кто-нибудь узнает, это обязательно дойдет до матери… А я не хочу, чтобы она знала, что я здесь.

– Почему?

– Потому что… Пирожки остыли. Тебе какой с яблоками, мясом или с капустой?

– С мясом! Я голодная, – отвечаю, не задумываясь, из чьего мяса могут быть его пирожки.

– … А как ты смотришь на то, чтобы поиграть в карты? – вдруг предложил Леопольд.

– А у тебя они есть?

– Есть! Мы с Дороти играли, когда она обрела подобие плоти…

– Научишь – поиграю, – соглашаюсь.

* * *

– … И я опять победила! – усмехаюсь, раскрывая карты.

– Как!? – возмутился Леопольд, хватаясь за голову и ероша в негодовании длиннющие волосы. – Ты жульничаешь!

– Как и договаривались, последний пирожок мне! – забираю лежащий посередине стола приз.

Стряпня чудика оказалась очень даже хороша! Таких вкусный пирогов я еще никогда не ела… Потому согрешить, пару раз сжульничав, ради него, последнего из партии пирожка, – сущие пустяки!

– Еще сыграем, али как? – спрашиваю, медленно и со вкусом поедая заслуженную награду. Леопольд с завистью глядит на меня из-под челки.

– Нет уж, я с тобой больше не играю! – обиженно сложил руки на груди чудик и отвернулся от меня.

– Дело твое… – улыбаюсь, лениво потягиваясь и убирая с лица одну особо надоедливую прядь волос. – Ладно. Сколько времени?

– Не знаю. Никогда не следил за ним, – отмахнулся псих, глянув на свой балкон, на котором есть выход наружу.

– Я это к тому, что уже очень поздно. Мой опекун наверняка уже волнуется за меня…

– Ты на что намекаешь? Что я плохой хозяин, и ты хочешь от меня уйти? – с подозрением спросил Леопольд, повернувшись ко мне.

– Хозяин ты замечательный, но я не могу надолго отлучаться. Дейк и так меня убить захочет… – на самом деле о Дейке я вспомнила только что.

– Да не станет он тебя убивать, не бойся! – фыркнул чудик. – Мои слуги передали ему все…

– А что именно они ему передали?… И кто твои слуги?

– Мои слуги – жители моего замка! – оскалился в очередной безумной улыбке Леопольд, а затем противно захихикал.

Хоть я уже не один час сижу с ним, но от его смеха у меня раз за разом по спине пробегают холодные мурашки.

– Так кто они такие? – повторяю вопрос, поежившись.

– Они как я, только меньше и глупее… Они как все остальные, но подчиняются мне!

– То есть? Твои слуги – уменьшенные копии тебя? – не понимаю.

– Нет же, не копии! Они родились отдельно от меня, и никто меня не копировал. Как же с тобой тяжело, ведьма Бэйр… – устало вздохнул чудик, опершись щекой на кулак.

– Пффф… ну да, конечно, это со мной тяжело разговаривать! – поднимаю глаза к потолку. – Хорошо. И что же они передали Дейку?

– Узнаешь, когда вернешься к нему!

– Почему бы мне не вернуться к нему прямо сейчас?

– Потому что! Сегодня ты останешься у меня, я так решил.

– А я решила, что хочу вернуться. Я постараюсь прийти к тебе завтра, хорошо? Мне просто необходимо повидать рыцаря и сказать, что со мной все хорошо! – пытаюсь убить этого милого, но все же жутковатого типа.

– Ты меня обманываешь и не вернешься! – обиженно заметил чудик, отвернувшись.

– Почему бы и не вернуться? Мы чудесно поиграли в карты! – облокачиваюсь локтями на стол и ставлю подбородок на сплетенные пальцы. – Да и готовишь ты прекрасно… если ты пообещаешь мне свои чудесные пироги, я не то что приду, прилечу сюда, хе-хе-хе… – стараюсь скопировать его интонацию и смех.

– Ну у тебя и смех… – поежился чудик. – Противный такой… А тебе правда понравилось?

– Что именно?

– Ну… все!

– Понравилось, понравилось, – усмехаюсь. – Только если ты меня будешь насильно здесь держать – я сюда не вернусь, когда сбегу. Так ты отпустишь?

– Нуууу… я не знаю… – замялся Леопольд, покусывая в раздумьях нижнюю губу. – Хотя давай! Я пойду с тобой только.

– Без тебя мне все равно не выбраться отсюда: я понятия не имею, где нахожусь. Так что твоему обществу буду только рада.

– Чудесно! Пойдем, я отведу тебя как тете Саре! – обрадовался чудик. – Твои друзья сейчас у нее… Я ей обещал картошку с грибами, а ничего не приготовил, она расстроится… Передашь ей пирог? У меня с утра остался!

Он вскочил со своего стула и залетал по комнате, свистя балахоном. Вскоре в руках у него была корзинка с пирогом, накрытая клетчатым полотенцем.

– Пойдем! – обмотав голову шарфами, как ниндзя, оставив только область вокруг глаз – полностью закрытую челкой, он поднялся на свою полку и начал отпирать замки.

Встав со своего стула, я неуверенно пошла за ним. Перестать опасаться этого странного юношу было выше моих сил. Говорил он нормально, ничего из ряда вон выходящего не делал, но при этом периодически проявляющееся в его голосе и поступках сумасшествие каждый раз заставляло побаиваться его. Хоть я и не понимаю, как он может мне навредить, боюсь просто инстинктивно.

Поднявшись на своеобразный балкон, Леопольд долго возился с наглухо запертой дверью. На ней было шесть щеколд, три замка и засов. Интересно, зачем такая система безопасности?

– К чему столько замков?

– Чтобы снаружи никто не влез, – объяснил Леопольд.

Пока чудик открывал мудрено запертую дверь, я осматривала маленькую комнатку-балкон.

Ничего особенного здесь, в принципе, не было. Ни люстр из скелетов, ни покрывал из человеческих волос, ни клеток с ручными крысами или пауками. Для психопата, живущего всю жизнь в подземельях, это как минимум странно… как и готовить пироги для гостей. И шить. И читать.

Рядом с кушеткой, на которой было покрывало сшитое из шкур и старых тряпок, стоял небольшой столик и масляная лампа. На этом столике как раз лежал фолиант с закладкой из сплетенных между собой сушеных цветов. «Любовь и дружба» господина Мореноре. Кажется, это кто-то из местных философов… или меня память обманывает?

В моем воображении тут же нарисовалась картина того, как Леопольд очередным полным одиночества вечером сидит здесь и читает что-нибудь, с жадностью поглощая знания о малоизвестном внешнем мире за пределами поместья. Как меняется выражение его лица, когда он представляет себе шумные рынки или роскошь столиц, ледяные горы или жаркие пустыни, поля и реки, города и деревни, в которых он никогда не был и никогда не побывает. Как он мечтает и переживает, читая записки каких-нибудь путешественников, исследовавших новые земли, или, может, как он округляет глаза, читая любовные романы. Как он потом долго лежит на кушетке и смотрит в потолок, размышляя, как бы он мог жить, сложись все иначе…

Я еще раз взглянула на книгу и на закладку.

Теперь мысли о том, что где-то в комнате Леопольда могут быть люстры из черепов и ведра с кровью, больше не возникали.

– Готово! – чудик с небольшим усилием открыл тяжелую скрипучую дверь. Она нехотя распахнулась, открывая перед нами опушку ночного леса.

Приятный свежий ветерок тут же ворвался в подземное жилище, тронул шторы единственного окна и исчез.

Леопольд растрепал свою челку, чтобы она плотнее лежала на глазах, и только тогда вышел.

Вдохнув полной грудью, с радостью выхожу вслед за ним на природу, по которой успела заскучать за несколько часов в подземельях.

Только очутившись на улицу, я зажгла огненный фонарик, чтобы видеть путь.

– Еще не передумала? – спросил Леопольд, поежившись. – Может, у меня переночуешь, а завтра я отведу тебя к ним?

– Нет, – качаю головой. – Мне нужно к Дейку.

– Как скажешь, – грустно вздохнул чудик и побрел в лесную чащу.

Я пошла за ним, но прежде, чем войти в лес, в последний раз обернулась на дом Леопольда, чтобы посмотреть, как он выглядит снаружи. Но я обнаружила лишь холм. Ни двери, ни окна, как будто ничего этого и не должно быть. Странно.

Решив не задумываться над очередным головоломательным вопросом, я продолжила путь.

Только войдя в ряды ветвистых деревьев, я ощутила всю прелесть вечерней росы, скопившейся на листьях. Холодная влага, капая с веток, не только мочила волосы, но и затекала под плащ, заставляя зябко ежиться. Это делало путь к спутникам куда более неприятным, чем он мог бы быть.

Спустя несколько минут пути, за которые Леопольд не проронил ни слова, в мою голову начали лезть всякие страшные мысли. За каждым деревом начинали мерещиться живые трупы, за кустами волки, а в шуме ветра, гуляющего среди крон, вой всяких неизвестных тварей.

Потерпев некоторое время состояние напряженного страха, я решила идти поближе к чудику. Чудик он может и чудик, но, в отличие от монстров, куда более дружелюбный и предсказуемый.

– А у нас тут волки водятся… – протянул жутким шепотом Леопольд, резко обернувшись ко мне и скрючив пальцы с длинными черными когтями.

– Хватит! Мне итак страшно! – возмущаюсь.

– Хи-хи-хи-хи-хи….

Ночью в лесу было очень холодно. После теплого протопленного дома Леопольда на улице я замерзла до зубного стука уже через полчаса пути. Дошло до того, что я начала подумывать о том, не глупость ли я сделала, отлипнув от теплого камина, чая и пирожков.

Смутные сомнения перестали терзать меня только тогда, когда вдали вдруг забрезжил свет фонарика. Того самого фонарика, который оставила на заборе Сарабанда, провожая нас.