Текст книги "Безжалостный (СИ)"

Автор книги: Алексей Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

Глава 33

Незадолго до рассвета Миха проснулся. И пробуждение было резким. Дикарь, до того пребывавший в полудреме, резко дернул его, уступая сознание. И Миха несколько секунд просто лежал, пытаясь сообразить, что произошло.

Ничего?

Что бы ни было, опасности он не ощущал.

Тишина.

Сопит Джер, подергивая во сне здоровой ногой. Больную он вытянул, пристроив на мхи. Рванина, которой он укрылся, сползла, но ночь довольно теплая.

Старик?

Тоже лежит, свернувшись калачиком подле костра. Дыхание ровное, поверхностное. И сердце бьется ровно. Стук сердца, в отличие от дыхания, не подделать.

Значит Ица?

Точно. Он ложился спать рядом, а теперь исчез.

Куда?

Вот ведь, неугомонный. Миха осторожно встал, стараясь не потревожить мальчишку. Но и от малого этого движения старик вскинулся, сел.

– Тихо, – Миха прижал палец к губам и старик кивнул, мол, понял. Он все одно огляделся и, только убедившись, что опасности нет, снова лег.

Прикрыл глаза.

И провалился в сон. Редкое умение. Сразу видно, опытный человек. Миха же встал. Ночной воздух был сырым и едко пах болотом. Легкий ветерок донес иные ароматы – цветущего багульника, стылой воды и зверя.

Зверь был рядом.

Миха сдержал ворчание, готовое вырваться из горла. Дикарь успокоил: зверь определенно не был хищным.

Лось.

Над болотом стлалась легкая дымка, прикрывала раскалившиеся за день мхи. И в ней-то медленно брел рогатый исполин. Сперва показалось, что он просто идет, то и дело останавливаясь, прислушиваясь к чему-то. Мягкие уши его шевелились, а вот корона рогов оставалась неподвижной.

Он что, людей не чует?

Лось – зверь осторожный. И сильный. С таким и волчья стая связываться не рискнет. Вот он подошел вплотную к острову, и только тогда Миха заметил мелкого.

Тот стоял на том самом выворотне, под которым когда-то прятался. Но теперь мальчишка, чтоб его, прятаться и не думал. Он просто стоял.

И смотрел.

На лося.

На матерого, мать его, лося, который, судя по размеру, и медведя ударом копыта упокоить способен. А главное, что Миха не чувствовал страха, одно лишь искреннее детское любопытство.

– Да чтоб тебя! – он рванул с места, понимая, что не успевает. И откликаясь на его движение, лось остановился. Показалось, что вот сейчас он развернется, уберется прочь, чтобы сгинуть в безбрежных просторах болота. От Михи ведь хищником пахнет, а лоси, даже здоровые, осторожны.

Но зверь вместо того, чтобы проявить благоразумие, вдруг тоже рванул навстречу.

Твою ж…

За ногу!

И другие органы!

Миха все-таки успел взлететь на поваленное дерево первым, за мгновенье до того, как рядом оказался лось. Миха сгреб мальчишку в охапку. А лось, издав вдруг протяжный визг – кто бы знал, что они орать умеют – вскинулся на дыбы.

Перед глазами мелькнуло брюхо, покрытое свалявшейся шерстью. И раздвоенное копыто, размером с таз.

Миха скатился в ямину, не дожидаясь, пока бешеная зверюга его затопчет.

– Нет, – Ица вывернулся из рук и ловко, что ящерка, бросился к зверю. – Нет, нет…

Он заговорил что-то быстро, на своем, непонятном языке. И вцепившись в огромные рога, повис на них. Показалось, что вот сейчас лось мотнет головой, и тощее тельце просто-напросто улетит. Но лось вдруг остановился, замер и в следующее мгновенье упал на колени, вытягивая шею.

– Так, – Ица выпустил рога. – Хорошо.

Что за…

Мальчишка стоял и с любопытством разглядывал зверя, который и не думал уходить, как не думал и нападать. Лось поднялся и теперь возвышался над ним. Огромный? Да он, мать его, не просто огромный! Он… кажется, такие твари водились в межледниковый период. Да у него размах рогов в метра четыре будет, если не больше.

Ица протянул руку и лось, вывалив темный язык, лизнул её. А мальчишка рассмеялся.

Да что тут вообще происходит!

– Что тут… – повторили Михин вопрос и лось вздрогнул, повернулся на голос. Ица же сказал что-то, а что – опять не понятно.

Зверь же понял.

И развернулся. Он уходил неспешно, преисполненный чувства собственного достоинства, зная, что не найдется никого, кто рискнул бы связаться с ним.

– Это лось был, да? – Джеррайя стоял на одной ноге, упираясь в нее руками. – Здоровущий. И мяса сколько. Надо было его убить.

– Надо, – Миха перехватил мелкого под мышки и поднял. – Убивай.

Вернувшись на поляну, он зевнул и поглядел на небо. Темень. И до рассвета время еще есть, стало быть, потратить его надо с пользой. Что же до остального, то Ица прижал палец к губам.

Правильно.

Не стоит привлекать внимания. Миха прикрыл глаза, уступая сознание Дикарю. Тот, кажется, происшествием не особо впечатлился.

Хороший шаман умеет говорить со зверями.

Да?

Миха будет знать.

Просторные одежды, которые принесли Ирграму, раздражали этой просторностью и жесткой тканью, что царапала ставшую вдруг неимоверно чувствительной кожу. Знать бы, надолго ли это.

Ирграм надеялся, что нет.

Он понимал, что кожа – самая малая из нынешних его проблем, ибо избавление от принесенной клятвы вещь куда более серьезное.

Поймет ли господин?

А если поймет, что сделает? Не решит ли, что Ирграм стал опасен? Не пришлет ли письмо кому-то из свиты, а ведь есть наверняка кто-то, кто приглядывает за Ирграмом, как он сам приглядывал за свитой? И не окончится ли новая жизнь, так и не начавшись?

Верховный, если и чувствовал раздражение гостя, то не показывал виду.

И говорить не спешил.

Он дождался, пока Ирграма поднимут, оботрут влажными полотенцами, от которых исходил резкий травянистый запах, оденут и помогут сесть. В комнате появится стол.

На столе – еда.

И вид её вызовет просто ужасающее чувство голода. Ирграму придется сдерживать себя, чтобы не наброситься на жареное мясо, уже не задумываясь над тем, откуда оно взялось.

Он будет есть. А Верховный ждать.

И лишь когда голод отступит, сменившись отупляющей сытостью, Верховный коснется золотой руки и скажет:

– Пришло время.

А потом поднимется. И Ирграм тоже встанет, ибо тело его вернет утраченные силы. Более того, в этом теле появится легкость, которой хватит, чтобы покинуть комнату. И оказаться в другой.

Здесь Верховный работал.

Во всяком случае, походила эта комната именно на кабинет: массивный стол. Шкафы и полки. Свитки. Тубы. Стопка тончайших листов бумаги, придавленная серебряным леопардом. Чернильница. И серебряная же коробка с мельчайшим белым песком. Низкие стулья.

Карта.

Карта занимала одну стену и была столь подробной, что Ирграм поневоле залюбовался.

– Ее создали в незапамятные времена, когда предки наши ступили на эту землю. Они не знали, сколь велик этот дар богов, – Верховный глядел снисходительно. Устроившись в кресле, он сцепил руки на впалом своем животе.

Карта.

Да в городе отдали бы многое за подобную. Нет, там тоже были и у каждого рода своя. И они различались согласно интересам рода. Но вот такой, единой, весьма подробной, с реками и озерами, с городами и проливами, с морскими ветрами, подводными камнями.

Дикари?

Они-то дикари? Ирграм с трудом сдержал истеричный смешок.

– Вот Империя, – Верховный поднялся и взял в руки костяную указку, навершие которой венчал алый камень. Он обвел земли, что занимали большую половину карты. – Когда-то она простиралась дальше, однако после того, как случилась та война с проклятым городом, многое изменилось.

Он имеет в виду город магов.

Проклятый.

А и вправду проклятый. И как Ирграм того не понимал. Он осторожно коснулся шеи, на которой ощущалась петля ожогов.

– Маска была утрачена, и Император погиб. Старший сын его пытался удержать власть, однако боги отвернулись от нас. И случилась смута, которая длилась без малого дюжину лет. Много крови пролилось и вовсе не на алтарях.

Верховный коснулся карты.

– И нашлись те, кто пожелал воспользоваться случаем. Так возникли земли, ныне называемые Вольными баронствами.

На карте эти баронства тоже имелись. Стало быть, карту, пусть и созданную в древности, ныне используют и обновляют. Баронства выглядели узкой полосой, окаймлявшей империю.

И отделявшей её от магов.

Или магов от империи? Может, в этом их смысл? Город никогда не пытался править людьми. Он существовал сам по себе, вынуждая прочих подстраиваться под его нужды.

И баронства в том числе.

– Их довольно много, – Ирграм подошел к карте. Надо же, какая удивительная точность! И главное, здесь присутствуют даже земли де Брассов, которые и появились-то лет десять тому, когда более крупное баронство было разделено между наследниками.

Верховный ждал продолжения.

– Формально баронства существуют сами по себе. Каждое имеет собственные законы и подчиняется своему властителю, – в голове все еще была та же легкость, что и в теле. – Однако все более-менее серьезные вопросы решает Совет. Собирается он раз в три года или чаще, если кто-то сочтет нужным созвать. Но такое случалось редко, лишь перед угрозой войны. Или мора.

Руки почему-то дрожали.

– Маги поддерживают баронства, – сказал Верховный.

– Именно. Та война и для нас не прошла даром. Многие погибли. И город едва не пал. Баронства нам выгодны.

– Они воюют.

– Именно, – как, оказывается, просто, когда нет нужды подбирать слова, бояться, что одно, произнесенное неосторожно, может быть понято превратно.

Интересно, если избавиться от слуг и свиты, спасет это Ирграма?

– А вы даете им оружие.

– Именно.

– Она там, – указка скользнула по извилистой линии. – Мы установили путь, по которому провезли девочку. Её не решились убить.

А в городе не стали бы рисковать, оставляя в живых.

Что правильно?

Голова кружилась все сильнее, и Ирграм отступил к креслам.

– Гнев богов падет на тех, кто осмелится пролить благословенную кровь. Но и держать её при себе не рискнули.

– Отдали торговцам?

– Именно. Отправили в ваш город.

Где изредка, но появляются рабы с той, иной кровью. Их мало, и потому подобный товар всегда вызывает интерес. А тот заканчивается в лабораториях.

У девочки мало шансов.

– Что нужно сделать?

– Тот, кто указал путь, слеп за чертой границы, – указка скользнула по узкой речушке. – Ты поедешь по пути каравана. Ты найдешь тех, кому продали дитя. И выкупишь её.

Просто.

Слишком уж просто, чтобы быть правдой.

– И ты никому не скажешь о том, кто она есть, – завершил жрец.

– Если она попадет в город, – Ирграм замялся, не зная, как сказать. – Там мне сложно будет сделать что-то. Далеко не все готовы будут расстаться с интересным… экземпляром. Деньги не важны.

– Но кое-что другое вы весьма цените.

Жрец взял со стола шкатулку, откинул крышку и перевернул. На пол посыпались сизоватые необработанные камни, столь крупные, что Ирграм глазам не поверил.

– Скажешь тому, кто владеет ею, что Империя найдет чем заплатить.

– А если…

Она ведь может и не доехать. Дети хрупки. Слабы.

Дороги опасны.

Город еще опаснее.

– Поспеши, – мягко улыбнулся маг. – Тот, кто слышит кровь, говорит, что она еще рядом с границей. И если ты поспешишь.

– Почему вы сами не… – Ирграм наклонился и поднял камень. Большой. С куриное яйцо. Сколько такой может стоить?

В голове не укладывалось.

– Нас не любят. По ту сторону границы. Нужен кто-то, кто не будет отличаться от обычных ваших людей. И кто-то, кому мы доверяем. Кто-то, кто знает достаточно много, но не спешит распорядиться своим знанием. И кто-то, способный оценить оказанное доверие.

Чуть тише Верховный добавил:

– И свободу.

Глава 34

Рассвет в очередной раз растопил туманы, открыв знакомые уже глазу пустоши. Солнце, пусть только-только выбралось на небосвод, пригревало.

Щурился старик.

Ица привычно держался рядом с Михой, время от времени поглядывая на него. И на чумазом лице мальца появлялось выражение презадумчивое. Правда, палец в носу несколько портил момент, но что поделаешь.

Джеррайя был полон решимости.

Он смотрел на болота мрачно, насупившись и закусив губу.

– Идти стоит туда, – старик указал в сторону, обратную той, где находился сожженный остров. – Конечно, получится несколько дольше, но, если не изменяет память, то выйдем к речушке. А там и лодку поискать можно будет.

– Зовут тебя как? – поинтересовался Миха, прикидывая, встречал ли на пути своем реку. Он ведь шел примерно оттуда, куда указывал старик.

– Такхвар, – ответил старик, прищурившись. – Отец мой был из пришлых. Мать его имя дала. Но все называют меня Тихварем.

– Такхвар, – Миха повторил это имя, пробуя на вкус. Доверия к старику не особо прибавилось, но следовало признать, что сам он, если и выйдет из болот, то не факт, что туда, куда надо. – Веди. Сумеешь?

Такхвар склонил голову.

– Здешние болота возникли еще до начала времен, – его голос разносился над седою равниной. – Сказывают, что существовали они еще до той проклятой ночи, когда небеса пролились на землю огнем. И помнят Древних.

Он шел, безошибочно выбирая тропу, той легкою походкой, которая выдавала немалую сноровку, быть может, несколько утраченную, но не позабытую вовсе.

– На древних картах остались они, но куда большие. И думаю, куда более опасные. Ныне же по краю их пролегли многие пути.

Джеррайя брел. Медленно, упрямо, стараясь ступать по следам старика, что было глупо – только проваливался.

– Сердце же по-прежнему сокрыто от взоров людских. Говорят, что там, средь трясин, пути сквозь которые были забыты, стоит башня, возведенная Древними.

– С сокровищами? – уточнил Джер, вытаскивая ногу.

И поморщился.

Рана его затянулась, зарубцевалась даже, оставив на коже жирный красный шрам, однако ступать на ногу все еще было больно. Миха за мальчишкой приглядывал.

За обоими.

– Как знать? – старик остановился, делая вид, что устал, но на деле позволяя мальчишке приблизится. – Когда-то отец моего брата, барон де Варрен, сказывал, что в годы юности его, случилось ему заплутать на болотах. И тогда-то чудом и волей богов он преодолел трясины, дабы оказаться пред островом. И своими глазами он видел башню, возведенную из белого железа.

Миха успел подхватить мальчишку, который оступился и едва не растянулся на мхах.

– Он провел ночь подле неё, а после вышел, так и не осмелившись заглянуть внутрь.

– И зря, – Джер тряхнул плечом, избавляясь от руки и помощи.

Ну-ну, надолго ли его хватит.

– Отнюдь, – старик поднял ладонь к глазам и прищурился, вглядываясь куда-то вперед.

Миха тоже посмотрел.

Ничего. Солнце уже почти достигло зенита, повисло огромным шаром. И жарко. И душно. Над болотами поднимается марево раскаленного воздуха, и все-то вокруг кажется зыбким, ненастоящим.

– Его старший сын и наследник дал клятву, что однажды проделает тот же путь. И что переступит порог заклятой башни.

Запахи тоже смешались. На солнцепеке багульник горит, распостраняя вокруг терпкий злой аромат. Дышать им надо с опаскою, ибо скоро начинает болеть голова.

– Он мечтал принести в дом сокровище. Подобное тому, что дало начало роду де Варрен.

Старик смахнул жирную лосиную муху, что ползла по потной коже.

– И сдержал слово.

– Да? – Джер, присевший было, вскочил. – Он добрался? Он заглянул?!

– Вероятнее всего, – он помолчал и добавил в полголоса. – Тот мор начался на землях де Варренов. В замке де Варренов. И первым отошел к богам именно наследник де Варренов.

Идти за древними сокровищами как-то сразу и расхотелось.

Джер вытер нос рукой и поинтересовался:

– А что он оттуда принес-то?

– Вернетесь, – Такхвар повернулся к мальчишке и улыбнулся этак, ласково-ласково. У Михи от этой улыбке шерсть на загривке поднялась. – Спросите у вашего отца. Он точно знает.

После полудня разговоры прекратились. А остановки для отдыха сделались частыми. Мальчишка больше не говорил. Он шел, упрямо стиснув зубы, стараясь не хромать, но и наступая на ногу аккуратно. С него градом катился пот, а лицо сделалось бледным, сероватым даже.

Когда же на пути вырос очередной островок, довольно приличных размеров, Джеррайя просто упал на землю. Он закрыл глаза и вытянулся. На тощей шее проступили жилы, и Миха слышал, как громко, судорожно, колотится его сердце.

Но дошел-таки.

Пусть не без помощи.

– Де Варрены всегда отличались упрямством, – заметил Такхвар, тоже опускаясь на землю. И он устал. Может, не так, как парень, но явно. Ица, соскочив с Михиной шее, на которой он провел последние несколько часов, поспешно вскарабкался на кривую сосну. Там, в развилке ветвей, и устроился.

– Вы слишком многое ему позволяете, – Такхвар покачал головой. – Так он привыкнет.

– И?

Миха тоже присел.

Принюхался.

Человеком не пахло. Зверем? Пожалуй. Сюда определенно заглядывали кабаны, может, и лось навещал, все-таки трава здесь росла мягкая, не то, что болотные осоки. Но запахи были старыми, выветрившимися.

– Раб должен знать свое место, – не открывая глаз, отозвался Джер. – Отец так говорил.

– Хоть что-то вы да запомнили.

– Я многое запомнил. Отец… он строгий. С рабами. И слугами.

– Он просто понимает, что есть порядок. И сколь опасны бывают рабы.

Ица прижался к ветке. И только темные глаза поблескивали. Слушает? Определенно. Понимает? Миха готов был поклясться, что да.

– В годы давние, когда мы еще искали свой путь и славу, случилось нам побывать в городе Ладеме. Это на юге. На берегу моря. Славный город. Красивый. Богатый. Там находился рынок, куда свозили рабов со всех окрестных земель. И однажды те восстали.

Такхвар потер шею.

– Они заполонили Ладем, и кровь потекла по улицам его. Много крови.

– До того было меньше? – уточнил Миха.

– Как знать. Нас наняли подавить восстание. И вернуть порядок. На это потребовалось время.

Старик смолк и тихо добавил:

– Кровь тоже.

– А потом? – Джер привстал на локте. – Что потом?

– Нам хорошо заплатили. Ладем стоит по сей день. Оттуда везут соль и перец, драгоценный южный орех, куркуму и корицу, краски.

– И рабов?

– И рабов, – согласился Такхвар. – Но мой брат все же предпочитает иметь дело с вольными людьми. Рабов в замке мало.

– Это точно. Даг как-то хотел прикупить себе девку. Красивую, – Джер подавил зевок. – Отец его обругал. И даже побил. Сказал, что глупо тратить на девку столько, сколько стоит хороший жеребец. Даже если красивую.

Он почесал впалый живот и пожаловался.

– Есть хочется.

И поглядел на Миху.

– Сколько?

– Чего? – не понял мальчишка.

– Стоит. Он, – Миха указал на Ицу, что по-прежнему сидел на дереве и явно не собирался спускаться. Напротив, вся его поза выражала готовность подняться еще выше.

– Сорок пять золотых медведей, – Джер опять закрыл глаза. – Я же говорил.

– Ты обещал мне сто.

– Де Варрены держат слово! – мальчишка, кажется, несколько обиделся.

– Отдай. Его.

– В качестве уплаты? – Джер все-таки сел, пусть и со стоном. – Я бы и не против, но, боюсь, не выйдет.

– Почему? Его и половину того, что останется.

На лбу Джера появились морщины, явный признак серьезной мыслительной деятельности.

– К сожалению, добрый господин не слишком хорошо считает, – не преминул уколоть Такхвар. – Однако он прав в том, что подобная сделка невозможна. И дело отнюдь не в его или моем нежелании.

Ица все-таки вскарабкался чуть выше и снова замер. Точно понимает.

– Господин Джеррайя совершил сделку от имени своего отца. И печать де Варренов стоит на ошейнике. А стало быть, сей раб принадлежит барону. Юный господин выступает лишь посредником.

Ица заворчал.

– И не в его силах передать или продать сего раба кому бы то ни было, – Такхвар развел руками. – Однако ничто не мешает вам обсудить сей вопрос с господином бароном. Думаю, он будет благодарен спасителю своего сына и не откажет в просьбе столь малой.

– Может, и откажет, – Джеррайя встал на четвереньки. – Маг ведь еще когда про обряд сказал. Год тому или больше даже. Не помню. Но сказал, что нужен кто-то из мешеков, чтобы кровь чистая, насколько можно. И отец давно искал, кого бы купить. Но они своих не продают, даже полукровок.

Миха преисполнился к мешекам уважения.

– Вот… а потом знакомый отца, который караваны водит, и предложил. Ему в городе магов продать поручили, а он отцу письмо прислал. Тот меня и отправил. Вот.

И стало быть, мальчишка барону нужен.

Зачем?

Думать не хотелось. В нынешнем мире открывалось немало вариантов использования одного упрямого пацаненка, который определенно не желал признавать себя рабом.

– В любом случае, – Такхвар поморщился. – Говорить о чем-то имеет смысл лишь с бароном.

– Или с тем, кто займет его место, – очень-очень тихо добавил Джеррайя. И моргнул. Глаза его подозрительно заблестели, и он поспешил отвернуться.

Миха тоже отвернулся.

Встал.

И сказал:

– Пойду, поищу еды.

На душе отчего-то было погано. Видать, погода менялась.

Погребальный костер разложили прямо во дворе замка. Разгорался он долго, словно нехотя. И Винченцо не выдержал, плеснул силой, подгоняя неторопливое рыжее пламя, которое то забиралось на дрова, то скатывалось с них. Пламя отозвалось, взлетело вихрем, подняв в воздухе сноп искр. Сырые дрова затрещали, потянуло черным дымом и запахом горелого, который застрял в горле.

– Интересные у них обычаи, – заметила Миара, разглядывая костер с немалым интересом. – Но красиво. И горячо.

Небо затянули тучи. Где-то там, в вышине, громыхнул гром. Резкий порыв ветра почти слизал пламя, но то, присевшее было, вновь взметнулось к темным небесам. Первые капли зашипели и испарились.

Запах гари сделался ярче, тошнотворней. А в голове вновь загремели барабаны.

– Нам обязательно стоять здесь? – поинтересовалась Миара, кутаясь в меховой палантин.

Подарок жениха.

И хмурый взгляд барона, который, кажется, уже вовсе не горел устраивать свадьбу, был ответом.

– У сестры слабое здоровье, – Винченцо выдержал этот взгляд. – И события минулой ночи весьма её напугали.

Напуганной Миара не выглядела. Скорее уж мечтательной. Но она кивнула.

– Все было так… так волнительно! Мне бесконечно жаль, что я не смогла помочь вашей жене.

Она даже слезу смахнула.

– Но у вас еще одна осталась! – сказала она прежде, чем барон нашелся с ответом. – И вы теперь можете взять новую? Или нет?

Барон покраснел.

Этак его удар хватит раньше времени. Правда, Винченцо не понимал, зачем вообще оставлять этого человека в живых, но пускай себе.

– Простите, – Миара состроила прескорбное выражение лица. – Я просто совершенно ничего не понимаю в ваших законах! А мне ведь предстоит здесь жить.

– Помнится, маги тоже не ограничивают себя одной женщиной, – отозвался барон.

По лицу его было сложно понять, что он думает. А вот раздражение Винченцо чувствовал. И почти ненависть, причем направленную отчего-то на него.

И беспомощность.

– О да, у отца много жен, – согласилась Миара, поплотнее закутавшись в меха.

Тучи разродились-таки дождем, мелким и нудным. Он моросил, не пытаясь унять огонь, но лишь спеша подернуть камни темною пленкой воды. От этого дождя сразу стало сыро и неуютно. Одежда мигом пропиталась влагой, будто только и ждала этого случая.

– Род Ульграх бережет свою кровь, – она коснулась пальцами виска. – Мне все-таки еще дурно.

Смахнув с меха едва заметные капли воды, Миара развернулась.

За нею тотчас устремились служанки, а вот старшая жена барона только и посмела, что проводить гостью взглядом. Дернулся было сын, на лице его появилось до крайности несчастное выражение.

– Держи себя в руках, – процедил барон.

И взгляд его полыхнул ненавистью.

А ведь он не простит этой смерти. И вправду любил свою Эльсу? И потому закрывал глаза на все, что она делала? Позволял ей травить старшую жену? Изводить детей, пусть и нерожденных? И теперь отомстит?

Винченцо пошевелил пальцами.

И остался.

Надолго.

Пока догорал костер, в который слуги и рабы плеснули темного древесного масла, когда тот почти погас. И вынудили пламя вновь очнуться. Масло давало дым. Дым мешался с водяной взвесью дождя, наполняя двор. И Винченцо чувствовал его горечь на губах.

Потом был зал.

И поминальная трапеза. Тихая. Какая-то натужная. Миара к ней не вышла, что не осталось незамеченным.

– Ваша сестра ведет себя неправильно, – процедил барон. – Ей нужно учиться уважать наши обычаи.

– Всенепременно, – сказал Винченцо, разглядывая кабаньи ребра, выжаренные до черноты. Есть не хотелось совершенно, а в голове билась мысль, что с барона станется и отравить дорогого гостя, раз уж опоить не вышло. – Я ей объясню. Простите. Прежде ей не случалось покидать башни. А наши обычаи отличаются.

– Чем же?

Барон тоже не ел. Пил. Кубок за кубком. Наполняли его чашу сразу, стоило её опустить. Но барон не пьянел, разве что лицо налилось опасной краснотой.

– Вы ведь сжигаете мертвых. Ну? – и в этом окрике почудился вызов.

– Сжигаем. Тех, кто имеют силу. Когда уходит кто-то из рода, то дети его, и внуки, и все родичи собираются, чтобы почтить его смерть. Глава рода самолично призывает очищающее пламя.

Белое. И жаркое до того, что и камни под ним плавятся. От плоти же ничего не остается, даже праха.

– Вот, – кривой палец указал на Винченцо. – Вы ничем не лучше.

– Возможно.

– Так и есть! – барон бахнул кулаком по столу. – А она умерла! Почему?

– Как я могу знать? – Винченцо пожал плечами. – Я плохо помню. Сожалею, но в тот вечер, кажется, я позволил себе увлечься.

Он вернулся в отведенные покои до рассвета. И улегшись на кровать, даже вздремнул немного.

– Сестра сказала, что у вашей супруги было слабое сердце. Возможно, она чем-то расстроилась? Или просто утомилась?

Барон сдавил кубок в руке.

– Ты, – глаза его выкатились, а губы скривились, и показалось, что еще немного и он не сдержится, плюнет в лицо. – Это вы её убили!

– Помилуйте, зачем? – Винченцо позволил себе нахмуриться.

– Не знаю. Зачем вы вообще сюда заявились?

– По вашему приглашению.

Пальцы барона стиснули кубок, и металл поддался.

– Сперва твой братец… проклятый братец… пришел, вынюхивал, выспрашивал. А теперь ты с этой шлюхой.

Дернулся было жених Миары, но застыл, не смея выступить против отца.

– Знаете, – Винценцо поднялся. – Я тоже не думаю, что в этом браке есть смысл. А потому, если позволите, завтра мы вас покинем.

Сдавленный рык был ответом.

– Отец! – возопил несчастный жених, повиснув на плечах. – Отец, пожалуйста… она чудесная. Она ни в чем не виновата! Это мама сама!

Надо же, и вправду любил.

Странно.

И страшно. Любовь никого еще до добра не доводила. Вот и здесь. Барон с легкостью стряхнул мальчишку и тоже поднялся. Несмотря на вес свой и вино, которое шумело в голове, двигался он с той легкостью, что выдавала серьезного противника.

Неспешно.

Словно зная, что никуда-то Винченцо не денется. А он и не собирался. Стоял. Смотрел. Ждал.

Шаг.

– Ты… – руки шарят на поясе, но из оружия при бароне – кинжал да нож. На него де Варрен смотрит с удивлением и хмурится, будто пытаясь понять, как этот вот, разукрашенный самоцветами кинжал, вовсе оказался при нем.

Отшвыривает в сторону.

– Отец!

– Заткнись! – рявкнул де Варрен. – Я знаю, зачем вы здесь! Знаю! Что, твой папаша, проклятый ублюдок, не поверил? И правильно, что не поверил. Да только вот вам!

Барон скрутил кукиш и сунул в лицо.

А Винченцо отвел руку в сторону.

– Вы пьяны.

– Я… я потерял её! Я обещал защитить, но не смог! Никогда не смог! Сначала этот… нельзя жениться… что подумают… она согласится и так… зачем жениться, когда и так? А потом? Потом земли восстанавливать… на хрен! Уехать бы! С нею! И жить вдвоем, а не вот это вот!

Он все-таки был пьян. И вино дурманило разум, нисколько не заглушая боль. Барон махнул рукой и едва не упал, но Винченцо вовремя подставил плечо.

– Давайте я отведу вас.

Мелькнула мысль, что стоило вовсе его усыпить, но Винченцо отказался. Уж больно удобный случай. И пусть менталист из него еще более неумелый, чем из Теона, но алкоголь.

Боль.

Боль сбивает все настройки, что уж говорить о вине. Да и не требуется прямое воздействие. Достаточно легкого флера

Барон моргнул.

– Вы её любили, – подсказал Винченцо. – Так?

– Да!

– Как никого другого.

– Да, – он оперся, и Винченцо стиснул зубы. – Только её. Её одну. Она меня любила. Прошла за мной. Пошла. А этот… женись! На ком? Ни рожи, ни… но умная. И слабая. Родила сына, да тот еле-еле живой.

– Идемте.

– Я выпить хочу!

– Выпьем, – пообещал Винченцо. – Обязательно. Выпьем и поговорим. Она была чудесной женщиной.

– Да.

– И родила вам многих детей.

– Да.

– Трудности подорвали её здоровье.

– Маг гов-гв-говрил, что у неё все здоровое. Я ему платил! Знаешь, сколько я ему платил?

– Нет.

– Много! Пойдешь ко мне в маги?

– К вам?

Винченцо вел барона к выходу из зала, стараясь не наступить на собаку. Псов было множество. Они крутились под ногами, ныряли под столы, разгребали солому в поисках костей. Там же копались и люди, стараясь, правда, не слишком попадаться на глаза.

– Ко мне! – новая мысль необычайно воодушевила де Варрена. – А этому… явится… пусть только явится, я ему под зад! Будешь жить. При сестре. Она у тебя шлюха?

– Нет.

– Шлюха. Все магички шлюхи. И по глазам видно. Мой-то дурачок. Вот что так? Она сильная женщина, моя Эльса, а дети… старшенький хитрым себя мнит, все норовит Тихого выдавить, а тот видит натуру. Тихий хитер. Ублюдок. Но без него никак, да… меньшие никакие. А этот, нас-с-следничек… сгинул. Опять нажрался где-то!

Барон мотнул головой и поинтересовался:

– Пить будешь?

– Всенепременно. Значит, сыновья неудачные?

– В кого только пошли? Не знал бы, что моя кровь, подумал бы… только тс-с-с, – барон прижал палец к губам и с подозрением осведомился: – Так пойдешь ко мне в маги?

– Пойду, – ответил Винченцо, следуя за слугой, который ступал почти бесшумно. И нож за поясом держал. Этак и не слугой окажется вовсе.

– Вот. Будешь за своей шлюшкой приглядывать, чтоб от другого кого не родила. Даг, конечно, слабый, но какой есть. Мне ублюдки в роду не нужны. Так и передай!

– Передам, – пообещал Винченцо. – А меня пустят?

– Не-а… ты ж мужик, а мужикам на женскую половину нельзя. Даже мне!

Ага, а старшенькому из выводка де Варренов, стало быть, можно?

– Клянись! – барон вдруг остановился и развернулся, впившись в Винченцо взглядом. – Клянись, что не ты её убил!

– Клянусь силой, что не я убил госпожу Эльсу, – спокойно произнес Винченцо, и на ладони вспыхнул огненный шар исполнившейся клятвы.

В конце концов, так оно и было. Убила её собственная дурость вкупе с интригами Теона. А вот Винченцо к ним отношения не имеет.

– Хор-р-рошо, – выдохнул барон и вновь повис. – Идем. Выпьем. И… твой отец ублюдок.

– Знаю.

– Думает подмять нас… хрен ему! Вот так и передай! Не получит он ни замок, ни то, что ищет.

А вот это уже было интересно.

Что именно понадобилось отцу в этом, забытом богами, месте?

– Сокровище, – хихикнул барон, зажав рот рукой. – Всем вам только и нужно, что сокровище… но нет… никто… никому… только наследнику… по праву крови.