Текст книги "Безжалостный (СИ)"

Автор книги: Алексей Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

– А она тебя отравила. Не переживай. С сестрами такое тоже случается.

– У нее сын. Старше Джеррайи. Двое старше, но второй тихий мальчик. Книгочей.

Миара почему-то посмотрела на Винченцо.

Что не так?

Полог он держит, и за коридором приглядывает, выставил сети сторожевого заклятья. Но пока коридор пуст, что само по себе подозрительно.

– И наследовать не может.

– Почему?

– Повитуха уронила. И теперь он кривой на один бок. Эльса хотела бы, чтобы он умер и не позорил её. Он ненамного старше Джеррайи. И как-то получилось, что… они не дружат. Но Улаф старается помочь. Хороший мальчик, – она повторила это, будто себя уговаривая. – А старший другой. Всегда злился, что наследовать будет мой сын. И она. Тоже злилась.

– А мы тут при чем? – поинтересовалась Миара, покачивая ножкой.

– Вчера меня призвал к себе супруг, – женщина попыталась пригладить остатки волос. И голос её задрожал. – Он отдалился. Словно другим стал.

Миара чуть нахмурилась.

– С зимы еще будто вовсе меня не замечает. А тут призвал. Она была там. Постоянно или она, или сын её. Сказал, что гости едут. Надо встретить. И сделать так, как скажет Эльса. Слушаться её. Во всем.

Бригитта всхлипнула.

– Сказал, что, если сделаю что-то не так, он… он отошлет меня. Что давно собирался, но медлил. А я… я должна доказать, что желаю служить ему. Как раньше.

– Ясно, – Миара потерла лоб. – Значит, говоришь, стал другим? И с чего бы это. Ты не знаешь, братец? Нет? Зато я знаю, у кого спросить. Свяжи ей руки. Пожалуйста.

Сестра порой бывала очень вежливой.

– Тихо, – Винченцо повернулся к двери. – Кто-то идет!

Глава 31

Маску Ирграм узнал.

И содрогнулся.

Та, прежняя, которую ему вручили в числе многих иных потенциально полезных предметов, казалась обыкновенной. Может, весьма искусно исполненной, но и только. И глаза у нее были закрыты. Эта же смотрела глазами Императора.

– Встань, маг, – голос звучал глухо и устало.

Золотые черты обрели подвижность.

Это неправильно!

В корне неправильно! Золото не способно оживать, но нынешнее определенно было таковым.

– Подойди, – Император поднял руку. – Твой страх сладок. Твое сердце бьется быстро. Твои опасения не лишены оснований, но я помню. И гнев Благословенного не коснется ни тебя, ни твоих людей.

Пожалуй, стоило порадоваться. Только не получалось.

– Благодарю.

Ирграм подавил желание задать вопрос, как и другое – вновь упасть ниц, уткнуться лицом в пол, лишь бы не видеть этого золотого лица.

– Но мне нужна будет помощь. Твоя.

Губы шевелились.

И тяжелые золотые веки время от времени опускались, скрывая жизнь в глазах, и тогда начинало казаться, что человек в белых одеждах вовсе не живой.

– Буду счастлив, – выдавил Ирграм.

– Хорошо. Иди. Верховный объяснит. Я устал.

Леопард, обычно лежавший у ног, поднялся, ткнулся лбом в руку, и та раскрылась. Широкий язык зверя скользнул по ладони.

Раздалось утробное урчание.

Ирграм отступил. Он пятился, думая лишь о том, что это неправильно, нехорошо, что золотые маски не должны оживать, а если и оживают, то как знать, на что еще они способны? И кажется, страх его был столь велик, что он произнес последнюю мысль вслух. Во всяком случае, Верховный ответил:

– Многое. Весьма многое, – он коснулся шелковой перчатки, что появилась на руке. – Но надобно спешить. Иначе он разгневается.

– Император?

– И император тоже, – Верховный шел быстро, как-то суетливо даже, и эта суетливость прежде ему была совершенно несвойственна. Ирграм постарался не отставать.

Вот коридор.

И стража.

Стражи сегодня как-то слишком много. А вот люди встречаются редко и большей частью слуги да рабы. В этом вновь же видится недоброе.

Что-то происходило. Определенно. А Ирграм не знал, что.

И главное, происходило не только здесь. Последние письма из дома, принесенные ослабевшим големом, тоже внушали тревогу.

Но вот коридор вывел к лестнице, а она – в узкий дворик, где уже стояли носилки. Верховный первым забрался, чтобы улечься на подушках.

– Куда мы направляемся? – осторожно поинтересовался Ирграм.

– В храм. Иногда проще объяснить что-то, показав.

Верховный стянул перчатку и пошевелил пальцами.

Золотыми, мать его, пальцами! И это не было краской. Походило, да, но не было! Верховный протянул руку, позволяя прикоснуться.

Металл.

Холодный. Скользкий. Но меж тем живой. А это… это невозможно! Невероятно!

– Я уже говорил о том, что давным-давно на заре времен человек заключил договор с Солнцем, – Верховный глядел на пальцы задумчиво. – И о том, что обрел силу. И о том, что пользовался силой этой во благо мешеков, храня их от бед.

Паланкин подняли и понесли.

Рабы, подобранные так, чтобы были они одного роста и силы, двигались плавно, но паланкин все равно покачивался. А Ирграм не мог отделаться от мысли, что рабы – это ненадежно.

То ли дело големы.

– И о том, – сказал он, возвращаясь мыслями к увиденному, – что он отдал свое сердце. Руки и ноги.

И все-то, что было.

Но теперь это не казалось больше ни смешным, ни диким.

– Именно.

– Маска – не просто маска?

– Часть его. Она долгие годы хранилась в тайном месте, ибо такова была воля, – Верховный натянул перчатку на руку. – Её извлекали в праздники. И при восшествии на престол нового Императора, который надевал маску прежде, чем пролить свою кровь на алтарь.

Рабы ускоряются.

Кто ими управляет? Или, в отличие от голема, рабам погонщик не нужен? Но как им можно верить?

– Маска определяла достойных. Если тот, кто принимал на себя власть, оказывался слаб и ничтожен, если воля его была лишена силы, он отдавал свою кровь и жизнь во славу богов.

– А маска?

– Маска ждала следующего.

Ирграм потер шею.

Как-то это жутковато, что ли.

– Но подобное случалось лишь дважды. И с теми, чья кровь была разбавлена недостойной. Именно потому и пошел обычай беречь её, выбирая в жены женщин из Высоких родов.

Логично.

Там, дома, тоже подбирают пару с оглядкою, ибо сила способна как прибыть в детях, так и убыть. А последнее нежелательно.

Ирграм склонил голову, показывая, что слышит.

– Маска служит Империи и Императору. В таком порядке. Но она была утрачена на долгие годы, – Верховный ненадолго замолчал. – За эти годы многое изменилось.

Он сцепил руки и молчал уже до самого храма.

Приближение к нему Ирграм ощутил кожей. Это тяжелое давящее чувство, мучительное до того, что остается лишь стиснуть зубы и терпеть. Заныла голова. Закружилась. Перед глазами появились разноцветные пятна. Тошнота усилилась.

И стоило сделать вдох, как острая игла кольнула в самое сердце.

Но тут же все прекратилось.

Почти.

Осталось лишь то самое ощущение, будто кто-то смотрит. На Ирграма. За Ирграмом. Смотрит и оценивает, достоин ли он, ничтожный, жизни.

Паланкин остановился.

Опустился. И плотные занавеси отодвинулись. Пара молодых бритоголовых мешеков помогли Верховному выбраться. Ирграм же сам встал, пусть бы каждое движение усиливало то мерзковатое чувство, что поселилось в груди. Ничего.

Справится.

Вряд ли его пригласили на чай.

И снова коридоры. Полное молчание. Тишина давит на уши. Вновь появляется страх. Сами сердце судорожно сжимается, и кровь стучит в висках.

Темно.

Тесно.

И лестница, но уже наверх. Выше и выше. Она узка и крута, и странно, что не придумали иного, более пристойного способа подняться. Верховный уже немолод, но шагает бодро, а вот Ирграм запыхался. Еще немного и он попросит о пощаде.

Но нет.

Вот площадка с единственной дверью.

– Маги и прежде бывали здесь, – Верховный слегка побледнел, и его дыхание сбилось, пусть даже он скрывает это. – Но в качестве жертв.

Ничуть не успокаивает.

– Мне нужно, чтобы вы увидели, – Верховный открыл дверь, и ветер ворвался на площадку. Такой свежий. Такой сладкий. Оказывается внутри храма категорически не хватало воздуха. И теперь Ирграм дышал полной грудью.

Правда недолго.

– Прошу, – Верховный первым ступил на плиты.

Мрамор? Почему-то вдруг стало важно узнать, мрамор это или иной камень. Белый. Чистый такой. Ирграм заставил себя оторвать взгляд. Осмотрелся. Площадка невелика. Шагов двадцать в поперечнике. По краям огорожена, пусть ограда и низкая, ниже колена.

Статуи.

Слева и справа. Меж ними – коридор. Статуи ужасны. Каменные уродливые исполины, лица которых расписаны красками. Глаза сияют. Что это? Драгоценные камни? Воистину огромные камни.

Верховный идет.

Он спокоен, лишь теплый плащ запахнул поплотнее. И правда, наверху прохладно. Холод проникает сквозь одежды, и предательское тело дрожит. Но Ирграм справляется и с дрожью, и со страхом.

Он идет следом, стараясь не смотреть на чужих богов.

Статуи.

Всего-навсего статуи. Каменные. Камень не несет в себе жизни, что бы там ни считали дикари. Но… и золото не способно?

Мятежные мысли.

А вот и алтарь. Снова камень, серый, ноздреватый, хотя местами и вылизанный до блеска. Сперва Ирграм даже не понимает, что с ним, с этим камнем, не так. А потом осознание парализует.

Оглушает.

Невозможно!

Это просто-напросто невозможно!

Верховный же провел по камню ладонью. И след от руки его загорелся, всего на мгновенье, но хватило и этого, чтобы Ирграм убедился в правильности своей догадки.

– И сказано было, что в год, когда Империя встанет на краю, – голос Верховного звучал словно издалека. – Мир вновь преобразится.

Он убрал руку.

Но потревоженная сила продолжала пульсировать в камне.

– Но нигде и никогда не говорилось о том, что небеса вновь прольются огнем. И что тот, кто однажды ушел, захочет вернуться.

Верховный поднял руку, с которой оползал пепел, к глазам. Золото сияло так ярко, что Ирграм зажмурился, не выдержав этого света.

Теперь он слышал и силу, скопившуюся в алтаре, наполнившую его до краев, хотя сложно представить, сколько её понадобилось, если крохотная слеза Неба способна поглотить силу трех магов. А эта? Эта наполнялась веками.

И вот теперь… что теперь?

– Молчишь, маг?

– Зачем ты привел меня сюда?

– Затем, чтобы ты увидел.

– Откуда этот камень взялся?

Знают ли они?

– Оттуда, откуда и прочие. С небес. В год, когда они отворились, исторгнув пламя. И мир едва не захлебнулся кровью. Вы называете их Слезами неба, верно?

Ирграм склонил голову.

– И используете для дел своих, отбирая их силу и наполняя собственной.

Собравшейся в алтаре хватит… да хватит на то, чтобы питать весь город! Годами. Десятилетиями.

– В других храмах тоже они? – тихо спросил Ирграм, не надеясь получить ответ.

– Не во всех. Во многих. Все же подобные камни встречаются не так и часто. Но наши мастера научились сотворять из малых большие.

Это тоже невозможно!

Сколько лет бились маги, пытаясь соединить несколько истинных камней хотя бы в одном артефакте. Не получалось! Слишком своенравны они. Слишком злы.

А они?! Мешеки?! Дикари?!

Ирграм коснулся горла. Теперь его не оставят в живых. Ибо… он бы не оставил. И господин тоже не оставил бы.

– Ложись, – сказал Верховный, указав на алтарь. – Если хочешь жить.

Ирграм сглотнул вязкую слюну.

– Мне не нужна твоя кровь, но нужна твоя верность. А снять клятву, которая держит тебя на привязи, можно лишь так.

Или согласиться. Или умереть.

Выбор невелик.

Ирграм поглядел на алтарь снова.

– Одежду снимать? – уточнил он, подумав, что окончательно сошел с ума. И что господину это определенно не понравится.

– Не стоит. Я же тебе не сердце вырезать собираюсь.

– Н-надеюсь.

Камень на прикосновение отозвался силой, потоком её, который поднялся по-над алтарем сонмом золотых искр.

Алтарь оказался высоким. И неудобным. Забраться удалось не с первой попытки, и сила, сокрытая в камне, обжигала. Эта сила вызывала приступы дурноты, с которыми Ирграм справлялся, но чувствовал, что еще немного и его вывернет. Эта сила туманила разум. И он с каждым вдохом все более терялся.

И когда чья-то рука легла на голову, придавив её к камню, Ирграм с почти что облегчением закрыл глаза. Он дышал сипло, чувствуя, как нарастает внутри боль. И желал лишь одного, чтобы та прекратилась. Вырезать сердце? Оказывается, это не такая и плохая идея.

Но Верховный не стал.

Последнее, что Ирграм ощутил – как захлестывает горло петля кровной клятвы. И застонал, дернулся было, силясь избавиться от неё, ставшей вдруг столь явною. Но ему не позволили.

– Немного осталось, – голос Верховного донесся издалека, будто само солнце заговорило. А сквозь ослепляющий свет его выглянули страшные лики чужих богов. – Терпи.

Ирграм терпел. Пока вовсе не отключился. Кажется незадолго до того, как, зазвенев, распалась нить клятвы. Что тоже было совершенно невозможно.

Он пришел в себя уже в покоях.

Он обнаружил, что лежит на лавке, застланной меховым покрывалом. Что он обнажен полностью, и укрыт вторым покрывалом.

Рядом с ним, у изголовья, сидел мальчишка с обритой головой. На гладком черепе его выжжен был знак солнца. И этот знак приковывал взгляд. Стоило шевельнуться и мальчишка вскочил, чтобы помочь сесть. Молча подал флягу с травяным отваром и помог напиться.

Что это было?

Ирграм потрогал шею и поморщился. На коже явно остался след, будто его горло сдавили раскаленной проволокой. И пусть ожоги явно чем-то обработали, но само их наличие говорило, что ему не привиделось.

– Вижу, ты очнулся, – Верховный вошел в незаметную дверь, которую запер за собой. Мальчишка выскользнул прочь, так и не произнеся ни слова. Если он вовсе обладал способностью говорить.

– Да.

Верховный присел.

– Рад, что ты уцелел.

– Могло быть иначе? – голос был хриплый, а горло драло так, что появилось подозрение – повреждено оно куда как серьезнее.

– Могло.

– Вы не предупредили.

– К чему пугать хорошего человека?

– Я хороший?

– Не такой плохой, чтобы сгореть.

Стало быть, и подобное случалось. Верховный смотрел и в глазах его виделась пугающая пустота.

– Что теперь?

– Ты свободен.

– Никто не может быть свободен, – Ирграм вновь отхлебнул. Что бы ни было во фляге, боль оно успокаивало. – Принести клятву вам?

– Не мне. Императору.

– А смысл? Менять одного хозяина на другого.

Наверное, это недавняя почти смерть сделала его настолько разговорчивым. И смелым. Смелостью Ирграм никогда-то не отличался. И дерзостью тоже. А тут впервые говорил, что думал. Как же это неосмотрительно!

– Хотя я понимаю. Если откажусь, то умру, – он почему-то хихикнул. – Извините.

– Ничего страшного, – Верховный глядел с сочувствием. – Но ты и вправду нужен.

– Кому?

– Империи. Императору.

– Зачем?!

– Чтобы найти его дочь.

Глава 32

Человек шел уверенно, словно знал, что в своем праве, что в замке этом не найдется никого-то, кто рискнет встать на его пути.

Замерла Бригитта, вытерев слюни, что стекали по её подбородку. Ныне, без чепца, пусть и в роскошном платье, женщина эта выглядела донельзя жалкой.

– Он. Идет.

– Кто?

– Даг.

– Зачем? – Миара прислушалась и скользнула на пол. Она на цыпочках подошла к двери.

Человек остановился.

Не один.

Не то, чтобы это плохо, но с одним справиться легче. Тем более, когда эхо отравы еще гуляет в крови.

– Муж мой… сказал… что Даг должен прийти сюда. Когда вы спите, госпожа. И возлечь с вами.

– Еще один извращенец на мою голову, – пробормотала Миара. – Для чего?

– Утром… вас бы обнаружили.

– И?

– Вы были бы опозорены.

– Я? – удивление Миары было искренним.

– Он бы согласился взять вас в жены.

Миара посмотрела на брата. Тот пожал плечами. Он, конечно, бывал за пределами города, но не так, чтобы далеко.

– Почему?

– Потому что так велел ему отец.

– Нет, – она помотала головой. – Я не понимаю, почему я была бы опозорена? И зачем мне выходить замуж за человека, который так поступил со мной?

– Потому… – в глазах Бригитты теперь виделось недоумение. – Потому что только муж имеет право возлечь с женой. Если дева благородной крови запятнает свою честь, её покроют позором.

– Кто?

Винченцо покачал головой: не время сейчас выяснять, кто, кого и зачем будет позором крыть. Из коридора донесся смех. А Вин сказал шепотом:

– Сразу не убивай. Пожалуйста.

В конце концов, надо же выяснить, кто подкинул барону настолько безумную идею. Миара кивнула. И поглядела на столик, на шкатулку с драгоценностями, среди которых пряталась черная змея браслета.

Браслета, сотворенного в мастерских Ульграх.

А вот люди разделились.

Старший отпрыск барона подошел к двери, свита же его благоразумно удалилась. Ну и правильно, к чему лишние свидетели? Во всяком случае, сейчас.

– Молчи, – велела Миара строго. И Бригитта поспешно закивала и для надежности зажала рот руками. Она застыла, позволяя себе лишь мелкую дрожь.

Женщину стало жаль.

Немного.

Меж тем дверь приоткрылась и в комнату вошел тот, кого Винченцо с превеликим удовольствием убьет. Но позже.

Даг огляделся.

Нахмурился.

– Здравствуй, – нежно пропела Миара, протягивая руки. – А я тебя ждала…

Ее низкий мурлычущий голос очаровывал. Соскользнуло к ногам покрывало, и рубашка вдруг оказалась слишком тонкой, не скрывающей очертаний тела. Взгляд Дага затуманился, а на лице появилась самодовольная улыбка.

– Я надеялась, что ты поймешь.

Он сделал шаг навстречу.

– И я так устала ждать!

– А что… – он все-таки попытался вырваться из липких сетей заклятья, что медленно оплетало его разум. – Что тут… происходит?

– Они не уходили. Я тебя ждала, а они не уходили. Я не хотела, чтобы нам кто-то помешал. И ты тоже этого не хочешь. Правда?

Она чуть склонила голову.

И Даг повторил это движение. Теперь он смотрел на Миару и только на нее. Она же, подойдя ближе, поднялась на цыпочки. Руки легли на грудь. Губы коснулись губ. И в этот момент желание убить ублюдка стало почти невыносимым.

– Ты меня любишь? – спросила она, бросив насмешливый взгляд на Винченцо.

– Д-да, – шепотом ответил Даг.

– И я тебя люблю. Веришь?

– Да.

Теперь он и дышал в такт её дыханию.

– И мы будем вместе, правда?

– Да! – голос баронета был полон восторга.

– И ты все для меня сделаешь?

– Конечно.

– Все-все? – лукавая улыбка, насмешливый взгляд. – Возьми её.

Миара указала на лежащую женщину.

– Посади куда-нибудь.

И Даг беспрекословно исполнил сказанное. Он подхватил тело, пристроив его на стуле. Он двигался сосредоточенно, не замечая ни Винченцо, ни Бригитты, которая была уже не бледной – серой от ужаса.

Вот, спрашивается, а на что они вообще надеялись?

На браслет?

На то, что он запрет силы? Винченцо слышал о подобном. Нет, все равно слишком ненадежно. Да и смысл иметь целителя, лишенного силы?

– Чудесно. Я очень довольна, – Миара погладила Дага по щеке и тот закрыл глаза от избытка счастья. – И сам присядь куда-нибудь. Вот хотя бы туда.

Она указала на пол, и Даг подчинился.

Миара же осмотрелась.

– Там тихо, – сказал Винченцо. – Думаю, в ближайший час вас не станут тревожить.

– До утра, – Бригитта произнесла это шепотом. Сглотнула и продолжила, преодолевая страх. А ведь боялась она. И не столько мужа или соперницы, сколько той, что вновь подняла покрывало, укутываясь в меха. – Он… должен был принять настойку. Ту, что повышает мужские силы. Чтобы овладеть вами много раз, госпожа.

– Точно извращенец, – Миара погрозила баронету пальчиком, и тот заулыбался еще шире.

Как бы не свихнулся до срока-то.

– Нет. Вам подлили другую.

– Да, я поняла. Чтобы беременность наступила. То есть, вы рассчитывали на ребенка?

– Я… не знаю всего. Я должна была сопровождать. Служить. И… простите, госпожа. Простите!

– Прощаю, – Миара перевела взгляд на вторую женщину. – Что ж, продолжим беседу. Бригитта, встань ты уже. Я на тебя не сержусь. Выбора у тебя и вправду не было. Да и яд травит не только тело, но и душу. Не дрожи. Я ведь обещала тебе помочь. А я исполняю обещания. Правда, Вин?

– Правда, – подтвердил Винченцо, но заклятье в коридоре все же подновил.

План планом, но мало ли, что произойти может.

Миара подошла к женщине и легонько ударила её по щеке.

– Просыпайся, – сказала она.

Ничего не случилось.

Миара слегка нахмурилась.

– Я ведь могу и больно сделать, – предупредила она. И женщина открыла-таки глаза. Надо же, сколько ненависти. И вот, спрашивается, чем они заслужили? Ехали себе и ехали. Зачем было трогать-то?

– Могу и сделаю, – уточнила Миара, коснувшись лба. Женщина скривилась, но сквозь стиснутые зубы не донеслось ни звука. – Сильная. А если я сделаю больно не тебе? У тебя ведь есть дети? Один точно.

– Много. Она родила восьмерых, – произнесла Бригитта, прижав руки к животу.

– Тварь! – просипела та, другая.

Эльса.

Точно. Её имя упоминали. Просто Винченцо забыл. Он давно уже перестал запоминать имена случайных людей.

– Я тварь?! – теперь голос Бригитты сорвался на шипение. – Ты называешь тварью меня? Ты меня травила! Ты… ты извела всех моих детей!

– Думаю, что и вправду всех, – Эльса оскалилась. Надо же, а она не только их с Миарой ненавидит, но еще и эту несчастную женщину, которую наверняка хотела убить, да не могла.

– Что ты с ним сделала?!

– Тихо, – оборвала Миара. – Мы побеседуем. Обо всем. Но по порядку. Я люблю, когда в доме порядок. И вы, наверное. У вас ведь хороший дом, если подумать. Большой. Богатый. И в нем можно жить. Жить и радоваться, а вы тут устроили.

Она покачала головой.

– Нехорошо.

– Да что ты понимаешь?! – огрызнулась Эльса и дернулась было, впрочем, это она зря.

– Не стоит. Я парализовала твое тело. Говорить ты можешь, а что-то кроме – нет. И если будешь плохо себя вести, то не сможешь и этого.

А вот теперь за ненавистью мелькнула тень страха.

– Так на чем мы остановились? На твоих детях. Ты забрала её детей, а я могу забрать твоих. Наверное, это даже справедливо будет. Ты так не считаешь?

– Что тебе надо?

Эльса уставилась на старшего сына, который сидел и улыбался.

– Что ты с ним сделала! Даг? Даг!

– Ничего такого, чего бы вы не собирались сделать со мной.

Она даже погладила баронета по щеке, отчего тот заплакал, не справившись с переполняющим его счастьем.

– Чья это была идея?

Молчание.

– Я ведь и вправду могу их убить. Или… вот он. Скажи, ты убьешь ради меня?

– Убью, – согласился Даг, всхлипывая.

– Своих братьев? – уточнила Миара.

– Ты чудовище!

– Я? – Миара слегка нахмурилась. – То есть чудовище я? Вы собирались меня опоить. Изнасиловать. Подчинить, если я правильно поняла. А потом?

– Он бы на тебе женился!

– Чудесно. Выйти замуж за насильника и извращенца – мечта любой женщины.

– Он бы тебя любил! Заботился бы о тебе!

– О да, запер бы меня в какой-нибудь комнатушке. Время от времени навещал бы, чтобы сделать очередного ребенка. Правда, подозреваю, многих я не родила бы, двух, может, трех. Запертая сила разрушала бы и тело, и разум, но это же мелочи, право слово. К чему заострять на них внимание. Кстати, а с моим братом что вы сделать собирались? Говори!

Приказ прозвучал резко.

– Он бы умер, – отозвался Даг, размазывая слезы по щекам. – Отравился бы. Едой. Непривычной. Заворот кишок.

– Вин, слышал? Тебе бы кишки завернуло. Ядом или сталью?

– И то, и другое. Велено. Для надежности.

– Кем?

– Мамой!

Эльса захрипела и стала заваливаться на бок. Она упала на пол, так и оставшись лежать с широко раскрытыми глазами. Она была определенно жива, дышала и изо рта выползала нить слюны.

– Язык себе попыталась откусить! – с каким-то восторгом произнесла Миара. – Представляешь?!

Она присела рядом и ущипнула за щеку.

– Ничего. Мы с тобой обязательно побеседуем.

– Мой сын, госпожа! Что она сделала с моим сыном? – жалобно произнесла Бригитта, прижимая руки к щекам. – Госпожа! Прошу! Умоляю!

– Что с её сыном.

– Мертв, – Даг все еще улыбался. – Мама наняла людей.

– Как нехорошо с её стороны, – Миара покачала головой. Бригитта же вцепилась зубами в кулак, сдерживая вой, рвавшийся из груди. – Вы уверены?

– Мама сказала, что ей дали знак. Мертвы. И маг.

– Маг зачем?

– Мог бы помешать. И знал много.

– Готовил зелье, верно? То, которым она поила вон её, – Миара указала на Бригитту. – Почему просто было не отравить?

– Отец. Не поверил бы. И у нее родственники. Могли бы заявить в Совет. И дознание. Позвали бы кого. А так заболела бы после смерти сына. Всегда была слабой. Детей скидывала. Тут уж не отца вина. Подсунули порченную. Сами виноваты.

– Что ж, понятно. Вин, подними её, пожалуйста. И посади так, чтобы не падала. Неудобно разговаривать.

Тело женщины оказалось на удивление тяжелым, неудобным. Да и обмякшая, она то и дело норовила завалиться набок. Еще от нее дурно пахло, кажется, паралич был куда более глубоким, чем казалось на первый взгляд.

– Зачем вам мой ребенок? – спросила Миара.

– Не знаю! У нас будет ребенок?

– Конечно, дорогой. Ты же меня так любишь. А когда люди любят друг друга, у них появляются дети. Но пока помолчи. И вообще. Ты устал. Очень устал. Надо поспать.

– Надо?

– Обязательно. Я хочу, чтобы ты уснул. А потом ты проснешься сильным.

– И мы поженимся?

– Всенепременно. Но спи, – последнее слово Миара произнесла чуть резче. Но Даг послушно закрыл глаза и погрузился в сон. Миара же потерла виски. – Долго держать голова болит. Все-таки менталист из меня так себе.

– Он очнется? – уточнил Винченцо.

– Очнется. Но я успею приготовить зелье. Не злись, он нам нужен. Некоторое время. А пока мы продолжим нашу беседу. Ты убедилась, что я не лгу?

Миара сдавила голову женщины.

– Убедилась. Смотри мне в глаза. Слушай. И подчиняйся.

Та захрипела и из носа потекла струйка крови.

– Сопротивляется. Сильная. Но это не важно, – улыбка Миары была воистину жуткой. – Не надо противиться. Иначе я убью их всех. Начну с младшего. Я сделаю так, что они будут гнить живьем. Один за другим. Корчась от боли. Умоляя о смерти. Правильно, вот так. Будешь хорошей, убью лишь тебя. А они останутся живы. Обещаю.

Лицо женщины разгладилось. Рот приоткрылся, а глаза теперь смотрели в одну точку.

– Итак, начнем. Чья это была идея?

– Маг. Пришел. Обещал. Помочь. Сказал. Мужу недолго осталось. Месяц или два. Сгорит. Болезнь, – она отвечала, часто облизывая пересохшие губы. – Сказал. Бригитта выкинет. Нас. Выставит. Идти некуда. Дети. Мой сын старше. Достоин. Он наследник.

– И тебе предложили сделать так, чтобы наследство досталось ему.

– Да.

– А взамен?

– Твой ребенок.

– Даже так… слышишь, Вин? Мой ребенок им нужен.

– Все. Дети. Какие будут. Обещали. Ты без сил ничего не сможешь. Обычная женщина. Женщина должна рожать детей. Мужу. Даг стал бы хорошим мужем.

– Не сомневаюсь. Видишь, как все просто. Осталось последнее. Кем был тот маг? Который так помог тебе?

Женщина открыла было рот, но из него донесся лишь хрип. Тело её дернулось, выгнулось дугой. Из горла пошла пена, смешанная с кровью.

– Теон, – вздохнула Миара. – Из него менталист еще хуже, чем из меня.

Эльса затихла.

– И что делать будем? – поинтересовался Винченцо, подумав, что вряд ли барон обрадуется, получив труп жены.

– Не знаю.

– Уходим?

Миара задумалась, но покачала головой.

– Нет. Теон, конечно, далеко не гений, – она подошла к столу и вытащила браслет, который держала двумя пальцами. – Именно. Он – не гений, а это сделал кто-то очень и очень умный.

– А еще понимающий, – Винченцо вздохнул. – Алеф все-таки решился влезть?

– Возможно. Или просто решал очередную интересную задачу.

Браслет упал.

– Вот только все это можно было сделать иначе, – Миара высыпала драгоценности на столик. Они упали сияющей грудой, из которой золотыми змеями поползли цепочки. – Намного раньше. Надежней. Тебя не убили сразу. Меня пытались опоить, но поить отравой целителя? И он не мог не знать этого. Тогда почему? Не понимаю.

Она нахмурилась.

– Терпеть не могу, когда чего-то не понимаю. А потому пока останемся.

– Уверена?

– Нет. Но почему бы и не подыграть? Заодно выясним, что Теону нужно в этой дыре на самом деле.

– Твои дети?

– Глупость. Что может родиться от такого недоумка? Нет, тут что-то другое. Интересное, – на лице Миары появилась счастливая улыбка. – Обожаю, когда интересно!