Текст книги "Бедный Енох"

Автор книги: Алексей Тарасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 33 страниц)

ГЛАВА I.XIIII

Сразу после моего возвращения в Москву из Гордой Республики я стал непосредственным участником многочисленных «разборов полетов» по поводу того, как мы провели свою «операцию».

Мне было дико неудобно и вообще – жаль, но постоянно в ходе разных расспросов приходилось кивать на Андрея Павлова показывая тем самым что он виноват в том, что допустил в круг наших агентов Арзумяна. Я абсолютно искренне симпатизировал Павлову, да и вообще считал его хорошим человеком, но, увы, не смотря на это прикрыть его никак не мог. Мне совершенно не хотелось становится тем, кто Павлова «притопит», но факты оставались фактами и убежать от них было просто некуда.

Один раз у нас даже был весьма откровенный разговор с Сартаковым, во время которого я ему прямо все и высказал. Я даже больше того – готов был взять часть вины на себя, но Сартаков сказал, что в этом нет нужды.

Увидев же фотографии Арзумяна (тогда еще в кабинете Сратакова присутствовал Павлов) Сартаков пришел в бешенство, впрочем, после быстро успокоился, и взял себя в руки:

– Твою мать! – закричал Сартаков и несколько раз вдарил по фотографиям кулаком – твою мать!

Мы испуганно переглядывались с Павловым, но потом, после долгой и тяжелой паузы Сартаков все-таки поведал нам, что этот Арзумян – на самом деле никакой не Арзумян, а Пашкевич Дмитрий, человек, который когда-то работал на Комитет.

– Его начальником был я – Сартаков хмурился, становясь мрачнее тучи – но работал с ним непосредственно Приятель!

После этого Саратков рассказал, что Пашкевич по его данным стал работать сразу на несколько заказчиков, а не только на Комитет, и иногда сливал важную для Комитета информацию кому не надо… Когда же это выяснилось, с Пашкевичем перестали иметь дело.

* * *

Вызвали Приятеля Сартакова.

– Вот! Погляди! – Сартаков решительным движением бросил на ближайший к Приятелю край своего стола фотографии Арзумяна-Пашкевива – узнаешь, кто здесь?

– Ага…

– Ну и..?

– Да это Пашкевич! Жив, что ли, курилко? Чего-то он тут потолстемши.

– Ну так времени сколько прошло, с тех-то пор, как вы его якобы «ликвиднули»!

– Мдя… промашечка, получается, вышла. – Приятель Сартакова осекся, и после смущенно замолчал, изображая якобы без вины виноватого.

– Ага, еще какая! И эта, как ты говоришь, промашечка, нам чуть ли не стоила провала в Маленькой Республике!

– Хм… – Приятель взялся рукой за лицо – а нельзя ли поподробней?

– Лучше ты мне сначала скажи, как же вы Пашкевича, который сам знаешь, что натворил некогда, не ликвидировали?

– Да что тут говорить! Все просто! Безотказная технология…

– Это какая?

– Ну… – Приятель посмотрел на меня, будто я ему что подсказать должен – укольчик.

– Да-а-а-а-а. Укольчик и вправду технология безотказная. Но как же тогда вышло, что он жив остался?

– А вот этого я не знаю. Точно сказать могу, что его укололи, а почему потом он не погиб – этого сказать не могу. Может, к нашим химикам надо обратиться?

– Ну, выясни у них тогда, как такое могло произойти.

– Хорошо, порасспрашиваю!

– Ну, ладно! – Сартаков, как кажется, немного расслабился – да ты садись! А то напрягаешь, своим стоянием!

Приятель Сартакова нашел стул в углу кабинета и там уселся, попеременно разглядывая всех присутствующих.

– Значит, вот что случилось – продолжил Сартаков – Пашкевич наш, недобитый, оказался в Республике и там, представившись Арзумяном – арменином, который, дескать, сделав дело мог быстро скрыться в Армении – затесался в наши агенты. Павлов его вроде проверял, но, думаю, слабо. Раньше Андрей Пашкевича не знал, так что тот вполне мог втереться к нему в доверие.

– После этого Пашкевич сдает контрразведке Республики всех наших агентов, и, если бы на Андрюша Земсков, важное правительственное задание было бы нами сорвано. А за это, сами понимаеете, по головке не погладят.

Приятель Сартакова внимательно слушал, после чего попинал на чрезмерную секретность информации в Комитете – дескать, если бы у Павлова был бы доступ к информации по прежним агентам КГБ – вполне возможно, он бы вовремя вычистил бы Пашкевича.

– Другое дело – продолжал Сартаков – как он мог узнать, что мы затеваем в Республике? Как он вообще мог узнать, что Павлов – наш человек?

Приятель Сартаквоа только пожимает плечами. Павлов – раскраснелся, как рак, Сартаков погружается в состояние глубокой задумчивости, слава богу, что уже не мрачной и не сердитой.

* * *

– Ну что ж! – после долгих минут гробового молчания вновь заговорил Сартаков – сидеть здесь – мы ничего не высидим – правильно? – Все, и я в том числе радостно закивали головами – Значит, нам надо действовать дальше, выяснять все, и, может быть, таким образом мы сможем ликвидировать прорехи в работе.

За сим все встают и уходят, меня же Сартаков на время просит остаться:

– Ну что, Андрей! Я тебе это конечно уже говорил, но, повторюсь, ты – молодец! Если бы МОГКР-вцам удалось бы предотвратить все взрывы на трубопроводе – тогда мне минимум светило увольнение. Я тебе благодарен. Не хочешь ничего сказать?

– О чем?

– Ну… может, у тебя какие-нибудь пожелания есть?

– Не знаю даже…

– Говори уже! Не томи!

– Ну, знаете, я год был без отпуска…

– Ах! Ну это! Да, конечно! Только тут такая загвоздочка – скорее всего пока надо побыть в Москве – понимаешь? Нас будут вызывать, и ты, как непосредственный участник всех наших дел, будешь крайне нужен. Со следующей недели – пойдет?

– Да, спасибо.

За сим Сартаков, уже ничего не говоря, жестом показал мне чтобы я вышел.

* * *

После все оказалось так, как предсказывал Александр Сергеевич. В четверг той недели, как я вернулся в Москву, всю нашу развеселую команду неожиданно вызывают к Сумрачному.

Сумарчный, впрочем, как оказалось, пребывал в хорошем расположении духа: встретив нас на пороге своего кабинета, он последовательно пожал всем руки, и когда мы вошли в кабинет – предложил садится, после чего сам сел в кресло у своего стола.

– Ну так чего? – начал он – ребята, вы, конечно, выполнили задание, но у вас вышла заминка. И задание вы выполнили не полностью, но это ладно, потому как на фоне полного провала то, что вы хоть что-то сделали выглядит уже хорошо. Итак, кто начнет?

Начинает Сартаков, объясняя все по порядку, как раз то, что мы уже обсуждали с ним раньше. Через какое-то время разговор пошел о Пашкевиче, и уже по нему ответ держал Приятель:

– В свое время мы пытались ликвидировать Пашкевича – говорит он – но он странным образом остался жив.

– Как же так произошло? – переспросил его Сумрачный.

– Мы ему сделали укол.

– Ах, да. Технология безотказная – и что вы?

– Мы после укола наблюдали за ним.

– И что?

– Точно установлено – укол подействовал.

– Как вы это определили?

– Пашкевич разговаривал… с воздухом!

– Ага… но потом…

– Потом я дал указание своим людям следить за Пашкевичем до конца, мы ожидали со дня на день что тот коньки отбросит, и…

– И что?

– Но он исчез.

– Исчез?

– Да, исчез. Уехал на свою дачу, и пропал.

– Вы проверяли?

– Да, на даче его не было, а следы найти не удалось.

– Хорошо искали?

– Очень, очень тщательно!

– И что потом?

– Потом я решил, что он ушел с дачи, где-нибудь отбросил коней, но тело найти невозможно. Там вокруг дачки его леса, понимаете, не стали бы мы поднимать лишний шум, привлекая военных на прочесывание…

– Хорошо – Сумрачный выглядит спокойным – я бы на вашем месте поступил бы так же. Но вот где с ним вышла промашка?

– Не знаю. Установить трудно.

– Тогда как же Пашкевич вышел на Павлова?

Тут вступает Павлов:

– Это мой промах… непростительный промах. Пожалуйста, вините во всем меня, мне доверили важное дело, а я его провалил. – Виновато начал он, и, видимо чтобы именно подчеркнуть его виноватость Сумрачный его прерывает на полуслове:

– С одной стороны ясно, что провалил, – сказал он – с другой – не ошибается тот, кто ничего не делает! Как же он вошел к вам в доверие, товарищ Павлов?

– Даже не знаю, что на меня нашло, я был словно загипнотизирован!

– Ага… что же? Может, Пашкевич и вправду обладает такими способностями? – Сумрачный уже обращался к Сартакову и его Приятелю, как мне сначала казалось, шутя, но потом я понял, что сейчас никто не шутит, даже про гипнотические способности Пашкевича:

– Ранее в этом замечен не был!

– Ясно.

В воздухе повисает долгая тяжелая пауза.

– Теперь, товарищи, давайте подумаем, что Пашкевич мог знать о Комитете, и как он смог сдать наших агентов?

После недолгого молчания, видимо поняв, что никто, если не он, опять заговорил Сартаков:

– Это нужно выяснять, товарищ Сумрачный, работать. Нужно время.

– Как вы собираетесь решить проблему?

– Самое лучшее, что я думаю – это найти Пашкевича и доставить его в Москву, где бы он ни был.

– Кого отправите на поиски? – Сумрачный перестал смотреть на Сартакова, делая вид, будто читает бумаги на столе.

– Еще не знаю.

И после – опять тишина, напряженная, давящая и нервная.

– Ладно! – в конце концов сказал Сумрачный – сделаем так. Президент не доволен случившимся, но… Но Премьер на нашей стороне, он бывший разведчик и знает, что случаются и провалы. Аргумент в вашу пользу – все-таки подрыв трубопровода был. Премьер, я думаю, завтра, когда мы пойдем по вашему делу к Президенту, вас прикроет, во всяком случае, утром по телефону, я так понял, он сказал что собирается это делать. Так что все будет по-старому. Думаю. Вы – ищите вашего Пашкевича. Мы – прикрываем вас у Президента.

После Сумрачный еще немного помолчал:

– И, кстати, что там с деньгами? Товарищ Приятель, вы ведь вроде ответственный за деньги?

– Да. – Ответил Приятель. – Агенты в республике не получили денег, потому что не выполнили задания, а договор был такой, что деньги выплачиваются за выполненную работу, кроме агента, которого вел Андрей Земсков.

– Ясно. Андрей! – Сумрачный обратился ко мне – что там с деньгами?

Теперь настал мой черед отвечать:

– С агентом Мафусаилом возникла неприятная ситуация – заговорил я, стараясь придать голосу побольше уверенности, отчего тот запищал – он достал оружие, пистолет, стал мне угрожать, так что мне пришлось ему отдать деньги. После Конверт с деньгами он заткнул себе за пояс, но пока мы были на месте, Арзумян, простите, Пашкевич, подъехал к нам на машине с другими людьми из спецслужб Маленькой Республики – и они застрелили Мафусаила. Под плотным огнем я не смог подобраться к Мафусаилу, так что деньги остались у него, а я ретировался на машине Мафусаила в Тыбы-э-Лысы.

– Так значит, было дело.

– Да.

– Товарищ Приятель – вы поручаетесь за Земскова, что все именно так и было?

– Проверить Андрея я никак не могу – ответил Сумрачному Приятель Сартакова – но уверен в Земскове как в самом себе! Да, я поручусь за него, все было так, как он говорит.

– Значит, спишем все на издержки! Хорошо! – лицо Сумрачного как будто просветлело – тем более что благодаря Андрею наше задание не провалено полностью.

– Так точно!

Когда мы покинули кабинет Сумрачного, а я шел впереди всех, меня нагнал Сартаков, и, потеребив за плечи, громко прошептал на ухо:

– Андрюха! А теперь с чистой совестью мотай в отпуск!

* * *

Тем не менее была еще одна небольшая накладка. Вечером, когда я уже собрался уходить с работы, ко мне зашел Приятель Сартаквоа:

– Ну что? – спросил он меня пристально глядя мне в глаза – и что же вы, молодой человек, мне ничего не рассказываете?

– О чем?

– Ну… о деньгах! О чем же еще? Я понимаю, конечно, что ты молодец, сумел словить момент и хапнуть немного деньжат, но сам понимаешь, если я главный ответственный за них, и поручаюсь за тебя – с тебя причитается?

Я начинаю ему разглагольствовать о том, что, дескать, все было как я сказал Сумрачному, но Приятель только смеется:

– Мне все Посол передал. Так что… деньги еще не потратил?

– Нет.

– Десять процентов.

Понимая, что не отвертеться, тем более Приятель меня прикрывает, я отвечаю, что «хорошо». Дружески хлопнув меня по плечу, Приятель удалился восвояси, на ходу что-то насвистывая.

Следующим утром я отношу причитающееся Приятелю, а он форсит, взяв конверт даже не смотрит, сколько там, не пересчитывает, хотя, впрочем – зачем?

И после, уже со совсем спокойной совестью собираюсь уже было идти домой, как на мой мобильный поступает вызов от «Unknown».

* * *

Моему удивлению нет предела. Я смотрю на свое отражение в витрине магазина «Библиоконус», и меня настораживает, отчего моя челюсть еще не отвисла:

– Але! – говорит голос на «другой стороне» – это Андрей? Андрей?

– Да, это я – отвечаю я, узнав голос Арзумяна-Пашкевича, – что вы хотите?

– Андрей, я хотел бы с вами встретиться, мне очень нужно с вами поговорить.

Я перехожу на шепот:

– Пашкевич! Да вы хотя бы понимаете, во что вы влипли? И как после всего произошедшего вы смеете мне предлагать с вами встречаться?

– Понимаю. Наверняка вы меня считаете врагом, но, уверяю вас, это далеко не так.

Я мнусь, обещаю перезвонить, сбрасываю вызов, но едва я это сделал – Пашкевич звонит вновь:

– Э нет, брат, шутишь! Не надо начальству про меня докладывать – понял?

– Почему именно я, Дмитрий?

– А вы на новенького, вы мне интересны, остальных я-то знаю как облупленных! – Пашкевич натужно смеется – Ну так что? Вы готовы встретиться со мной?

– Хорошо, но… когда и где?

– А вот прямо сейчас в «Доме на Брестской» – слабо?

Я обещаю Пашкевичу быть как только смогу.

– Как только сможете? Да тут минут двадцать на метро!

– И еще пятнадцать – пешком от метро!

– Хорошо, полчаса! И пожалуйста, никому не говорите – это очень важно, прежде всего для вас. Я с вами намерен поделиться кое-какой информацией по вашим начальничкам, так что если они узнают, что вы беседовали со мной, то, вполне возможно, захотят вас как-то поприжать, потому как таким образом вы станете для них, может статься, опасным человеком!

От таких заявлений мне становиться уж совсем не по себе, но любопытство, пересилив страх, заставляет меня двигаться в указанном направлении.

* * *

Минут через сорок после этого разговора я оказываюсь в «Доме на Брестской», и, как мне говорил Пашкевич, поднимаюсь на третий этаж, как раз туда, где располагается деревянный макет центра Москвы. Вокруг этого макета выставляются разные экспозиции художников и фотографов.

– Сюда! Сюда! Андрей! Повернитесь! Я вас вижу! – звонит снова мне на мобильный телефон Пашкевич – вот! Вот он я! Я вам рукой машу!

Повернувшись, я наконец замечаю Пашкевича и направляюсь к нему.

– Пожалуйста, встаньте здесь – говорит он мне уже не по телефону, когда я подхожу – вот сюда – я оказываюсь в центре большого черного круга с белой пентаграммой, изображенной на пленке, лежащей на полу – пожалуйста!

Я оборачиваюсь, разглядывая, что вокруг, снова, как год где-то назад созерцая некое «творчество» похожее чем-то на то, что я уже видел в ЦДХ на выставке, посвященной Сатане, только значительно в меньшем масштабе.

Итак, тут на небольшом клочке пространства на полу и стенах висят, изображенные белым на черном, на пленке, пентаграммы и изображения козлиной головы.

Тогда я вновь поворачиваюсь лицом к Пашкевичу, и несколько минут с удивлением смотрю как тот держит в руках какой-то небольшой сосуд, похожий формой на амфору, только значительно меньший по размеру, черного цвета и с пробкой.

Пашкевич вынимает пробку из сосуда, потом что-то шепчет в сосуд и смотрит на меня. Сделав так, он повторяет свои непонятные мне действия снова – и опять смотрит на меня:

– Ах! Что-то ничего не получается – говорит он мне и проделывает то же самое в третий раз – что же происходит?

* * *

– А что вы ожидали? – Я мнусь с ноги на ногу, чувствуя небольшое смущение от созерцания происходящего, будто в чем-то провинился – Вы вообще – чем сейчас занимаетесь?

По лицу Пашкевича видно, что он чем-то сильно удивлен:

– Да так… ничем! Ничем! Просто вот у меня сосуд с благовониями из Египта, понимаете ли, так вот я удивляюсь – запах совершенно испарился…

– Да? Может в сосуде трещинка была? Или вы его оставили как-то открытым?

Но Пашкевич, кажется, уже хочет перевести разговор на другую тему:

– Андрей!

– Да, Дмитрий!

– Тут внизу есть небольшая кафешечка, так вот вы не желаете кофейку хлебнуть?

– Да почему бы и нет? – даже не знаю, рад ли я откликнуться на это предложение…

– Я заплачу.

– В принципе, если хотите, заплатить могу и я…

* * *

Пока же мы спускаемся вниз на лифте, Дмитрий не отводит взгляда от книги, которую я ношу с собой за подмышкой:

– Что это у вас? – спрашивает он меня и мне кажется, будто Пашкевич бледнеет.

– Это? Книга! «Чупакабра – орудие возмездия духов!» – отвечаю я – хотите – подарю?

Пашкевич берет из моих рук протянутую ему книгу, потом быстро перелистывает, читая какие-то фрагменты, после чего – возвращает обратно:

– Нет, спасибо. По-моему, кроме правильного названия – все остальное полный бред.

– Ну, как хотите! – я натужно улыбаюсь, разглядывая себя в зеркало, но недолго – еще несколько секунд и звучит «колокольчик», и лифт останавливается на втором этаже.

* * *

Итак, мы спустились в кафе, где за барной стойкой берем себе по чашке кофе, Пашкевич берет себе еще какой-то кекс, а я – кружку «Миллера».

– Я уже в отпуске – отвечаю я Пашкевичу на его вопросительный взгляд – после Кавказской Республики, знаете ли, хочу слегонца отдохнуть.

– Понимаю! – отвечает Пашкевич на ходу начиная поедать кекс, и мы вместе идем к столику за который потом и садимся.

– Итак, – едва мы уселись, начал Пашкевич, говоря при этом с набитым ртом – вы, Андрей, понимаю, молодой сотрудник Комитета, недавно начавший там работать?

– В принципе – все правильно вы говорите, – отвечаю я – кроме того, что я уже, как знаете, побывал на важном задании. Да и работаю уже в Комитете… чуть больше года, наверное…

– Ага! И уже это ваше важное задание успели успешно выполнить!

– Да!

– Гордитесь?

– Нет. – Я ловлю на себе недоуменный (опять!) взгляд Пашкевича – нет, не, правда, нет, не горжусь! Просто… как бы это сказать? Работа такая. И я ее сделал. Хоть вы и мешали…

– Ага, ну и как? Вас похвалило начальство? Ну, за взорванную трубу?

– Дмитрий… – я вспоминаю нашу первую встречу с Пашкевичем, когда я еще не знал, что он Пашкевич – А у вас нет при себе звукозаписывающей аппаратуры?

– Не-а, – Дмитрий вновь откусил кекс и на верхней губе у нее четко отпечаталась белая линия от сахарной пудры – но можете обыскать меня, если хотите.

– В этом нет нужды, я вам доверяю – говорю я, придавая своему голосу максимально возможный оттенок полного недоверия – тем более что записать мой голос (и не только) можно установив где-нибудь недалеко отсюда камеру. А я сейчас с вами пришел сюда, в место, куда вы сами меня и направили.

– Ага…

– Сел за стол, который вы якобы выбрали.

– Ах, Андрей, оставьте вы эту конспирологию! Чтобы вы не волновались – давайте не будем говорить о Маленькой Гордой Республике! Пожалуйста! Скажу вам честно – мне на нее начхать три раза!

– Тогда о чем разговор?

– О вас и вашем начальстве. Я даже не то, чтобы говорить о них с вами хотел бы, нет, я хочу предупредить вас – это опасные люди, которые совершенно не берегут своих подчиненных.

– И кого из моего начальства вы знаете?

– Да вот Сартакова знаю, и его Приятеля.

– А еще?

– А этого мало?

– Хорошо, и что дальше?

– Андрей, когда-то я тоже работал на них. Непосредственно, конечно, на Приятеля, так вот, этот парень занимался поставками оружия из России за рубеж.

– Ага, и что?

– Поставки эти были одобрены правительством, но при этом тайные, понимаете?

– В принципе – да, то есть это когда надо оружие кому-то продать, но вроде как неофициально, а правительство, случись что, говорит что не причем?

– Именно! Я вот как раз этим и занимался. Приятель говорил, что и куда, а я – ездил по заграницам и все обустраивал.

– Угу.

– Однажды Приятель мне предложил такой вариант – Пашкевич слизал языком сахар с верхней губы – помимо правительства мы будем работать и на себя, поставляя «левое» оружие от наших производителей.

– Правда? Такое вообще – могло быть? И чем все дело закончилось?

– У нас не было провалов, потому что прикрывали эти наши дела очень серьезные люди наверху. Ну, это я говорю вам со слов Приятеля. Только вот однажды… однажды Пряитель подумал (даже нет!) заподозрил меня в сборе на него компромата – и тогда все.

– А вы собирали на него компромат?

– Да, помогал собирать… Угадайте – кому? Вашему папе!

– Неужели? Такое могло быть? Мой отец собирал на Приятеля компромат?

– А вы думаете, будто его гибель в аварии на МКАД-е – случайность? Виновника ДТП нашли?

– Нет.

– Ну вот. Даже обвинить кого-нибудь не удосужились. Для отвода глаз…

* * *

– Ну так вот – Продолжил Дмитрий уже расправившись с кексом и принявшись звучно отхлебывать кофе. – После вашего отца настал мой черед, но я сумел выкрутиться. Я бегал по всей стране от КГБ, пока они не перестали меня преследовать.

У меня перед глазами стоят страшные фотографии разбитой вдрабодан машины отца. Но я не верю:

– Хотите меня настроить против моих начальников?

– Нет, Андрей, думайте сами, не верьте мне, проверяйте, если хотите.

– Вы прекрасно знаете, что у меня нет возможности проверить вас.

– Тогда просто думайте. Вот, кстати, хотел спросить – отец вам никогда не отдавал каких-нибудь бумаг или папок? Не просил сделать с них копии, перевезти куда-нибудь?

– Нет – вру я – а что?

– А то, что если это было – могу поручиться, вас взяли под опеку в КГБ для того, чтобы узнать где эти материалы, ну, либо на худой конец – просто по вашей реакции узнать, знаете ли вы про них что-то или нет. Но не беспокойтесь! Если Приятель Сартакова сочтет вас неопасным для него – вас не тронут. Только вот он, знаете ли, параноик, так что вполне возможно что он так про вас и не подумает!

Но я спокоен, потому что не верю Пашкевичу. Так, либо иначе, но этот разговор уже нужно заканчивать:

– Вы теперь будете в Москве? – спрашиваю я Пашкевича, переводя разговор в другое русло.

– Нет, а что? – Пашкевич ухмыляется и ковыряется во рту зубочисткой – доложите обо мне Сартакову? Не старайтесь! Вы меня не поймаете, кишка у вас тонка! Весь Комитет меня теперь не сыщет, даже если я буду находиться у него под самым носом. Угадайте, сколько раз в этом году я прогуливался по Лубянской площади? Мне это даже удовольствие доставляет, так что всякий раз, бывая в Москве я обязательно прохожусь по Лубянке!

– И что вы тогда будете делать? – я делаю вид, будто пропустил мимо своих ушей это отступление Дмитрия – Предположим, я верю вам, ну, что Приятель Сартакова, дескать, когда-то хотел вас убить – что вы хотите теперь? Отомстить ему? Так?

– В принципе вы говорите все правильно. Именно отомстить в том числе. Но не убить его, нет, это будет слишком гуманно по отношению к нему, а именно растоптать, смешать с грязью, отнять у него будущее, карьеру и засадить за решетку! Желательно – надолго!

– Ах, вот оно как!

– Да!

– Ну, положим. А вот как, например, вы узнали номер моего телефона, откуда у вас он?

– Ничего сложного! Я просто считал его специальным устройством в Тыбы-э-Лысы, в тот момент, когда мы беседовали с вами первый раз в подвале в баре – помните? Устройство это – нет, не со мной, спецы из разведки МОГКР-и забрали его у меня. Устройство американское, последний писк, так сказать, у нас пока таких нету.

* * *

– Вы так говорите, будто «нас» – это вы с нами, с Россией! Вы же, Димочка, против нас только что вели игру! Против этой самой «вашей» России! Как теперь вы так можете говорить? Вы же, можно сказать только что против России воевали!

И далее:

– Вы им давали мои контакты и прочее?

– Разведке МОГРК? Нет, конечно, да им это и не надо было. А что касается игры против России – так я вам вот что скажу – вы со своими взрывами настроили против себя руководство МОГКР таким образом, что теперь они точно решатся на выступление боевиков из Боржомской долины, так что сейчас они их усиливают, и весьма скоро те двинутся через границу ваших союзников далее на север! Именно в Россию, на российский Кавказ!

– Пусть только сунутся! – не знаю уж и почему, но, кажется, во мне необоснованно взыгрывает как это говорится «великодержавный шовинизм» – Получат по зубам так, что больше у них ничего там не вырастет!

– Надейтесь! – Пашкевич видно что натужно пытается изобразить некую уверенность в силе наших врагов – Ладно, понимаю, Андрей, что разговор у нас все-атки состоялся. И хороший разговор! А теперь – увы, мне надо ехать.

– Куда?

– А что такое? Пойдете докладывать Сартакову? Выслужиться хотите? Думаете вас отблагодарят??

– Да должен, в общем-то, сообщить. Иначе…

* * *

Но Пашкевич и тут пытается юлить и выкручиваться, правда пока не совсем понятно – зачем:

– Андрей! А давайте-кá мы с вами заключим небольшую сделку?

– Не знаю уж, Дмитрий, нужно ли это мне…

– Я вам – материалы, которые раздобыл когда-то для вашего отца, это – часть компромата на Приятеля Сартакова, а вы мне – обещание, что просто никому ничего про нашу встречу не скажите – лады?

– Ну, хорошо. Даю вам сутки.

– А мне больше и не надо. Что там у вас? Меня опять собираются ловить?

– Еще как! Думаю, у вас есть максимум неделя, погулять, так сказать, на свободе, после чего вас ждет подвал Лубянки.

Пашкевич заулыбался, показывая мне свои темные зубы:

– Не пугайте! После того, что со мной произошло я уже ничего не боюсь. Посмел бы я в одиночку нагадить КГБ раньше! А-ах! – Пашкевич театрально закатывает глаза и смеется – они меня, видите ли, запрут и будут пытать – ах, как страшно! – он касается тыльной частью ладони лба.

После этого Пашкевич мне передает папку с какими-то бумагами, которые я, начав читать, быстро понял, что в них ничего не смыслю и тогда откладываю их в сторону.

– Вот вам деньги – Дмитрий протягивает мне крупную купюру – расплатитесь за меня и себя, когда я уйду. Сдачу можете раздать нищим!

Едва же я отвожу взгляд в сторону, пока кладу деньги в нагрудный карман рубашки, Пашкевич исчезает, его как и не было.

«Испарился» – думаю я тогда – «как дым».

* * *

Но я не останавливаюсь на этом.

Лишь только Пашкевич странным образом исчезает, я звоню, выбрав на мобильном телефоне в списке контактов номер Петра Фетисова – художника, поэта и галериста.

Наиболее странным, конечно, мне показалось то что Фетисов ответил. То есть, помня о всеобщей манере часто менять телефонные номера я был уверен, что Фетисова по его номеру, то есть по тому номеру, который был в памяти моего телефона, и я им около полутора лет не пользовался (да что там, я же вообще Фетисову никогда не звонил!) нет.

Но он оказался на связи, и, удивительное дело, узнал меня по голосу сразу.

– Алексей? – спросил он, когда я еще не успел ни одного слова произнести – чего это вы вдруг про меня вспомнили?

– Здравствуйте, Петр. – отвечаю я – Прошу у вас прощения, я в последнюю нашу встречу неправильно поступил, представившись вам Алексеем. На самом деле меня Андрей зовут.

– Да-да, Андрей, я знал это. Просто было неудобно показывать вам что я знаю что вы меня обманываете.

– Ясно. Но все равно мне неудобно перед вами. Простите.

– Да что уж там! Не вы первый, Андрей, не вы последний. Так что вы хотели от меня, Андрюш?

– Я тут подумал, что если вы галерист, художник и вообще гений и прочая, то наверняка имеете связи и могли бы мне помочь, например, установить в одном месте, кто организовал небольшую творческую экспозицию.

– То есть у вас есть экспозиция, которая вас интересует, но вы хотите еще знать кто заплатил за место в выставочном зале?

– Да, что-то типа того.

– Хорошо, я постараюсь. А где экспозиция находится?

– В «Доме на Брестской», тут на этаже, где деревянный макет Москвы.

– Здорово! Знаете, я тут недалеко нахожусь, сейчас заеду.

– А это вас не затруднит? – меня вдруг развезло на деликатность – Мне было бы неудобно отвлекать вас от ваших дел…

– Нет Андрей, хоть вы, как мне кажется, и не помните, и не понимаете кое-чего, тем не менее, как я вам уже говорил это, мы с вами в одной лодке и должны друг друга деражаться!

* * *

Итак, Фетисов был на месте где-то через сорок минут:

– Прошу прощения, Андрей! – как мне показалось, искренне говорил он мне, пожимая руку – задержался, пробки проклятые, понимаете ли, я тут даже не подъезжая к дому машину за квартал бросил, когда понял, что продираться по Брестской улице будет еще дольше!

– Ах, ну, спасибо вам! – я искренне тронут.

– Андрей! – Фетисов берет меня под руку и ведет к лифту – а вы не хотите, так скажем, использовать ваши полномочия КГБ-шника для того, чтобы разузнать то, что вам нужно?

Я отвечаю, что хотел бы, чтобы все дело осталось втайне.

– Тогда ладно – где эта ваша, как вы говорите, экспозиция?

Через минуту мы оказываемся в зале с макетом и подходим к «произведению» Пашкевича.

– Вот это да! – Фетисов оглядывается вокруг, потом подходит ко мне – это же типичная ловушка для душ!

– Что это, простите?

– Изображения, которые в купе с определенным ритуалом дают возможность похитить у человека душу!

– И чтобы это сделать нужно человека поместить сюда – в центр круга? – я указываю на изображение пентаграммы на полу.

– Да, точно.

– Петр, знаете ли, тут до вас был один человек, он просил меня встать в центр, а потом стал что-то неслышно шептать над неким открытым сосудом, маленьким таким по размеру, он его то открывал, то закрывал…

– Понимаю. Ну, что можно сказать? У вас пытались похитить душу, таким примитивным, в принципе, способом, но, как я вижу – не совсем удачно.

– Чушь какая-то!

– А вы не верите?

– Нет, вам-то я верю, просто это же сумасшествие!

– Для кого как. Но вы, Андрей, не волнуйтесь, ваша душа надежно защищена от подобных атак, так что все в порядке.

– Да? Откуда вы это знаете?

– Все еще не помните? У нас с вами договор, Андрей, так что теперь я вас защищаю. По условию, знаете ли, доголвора…

– Блин! Да кто вы, нахрен, такой?

Но Фетисов только смеется в ответ, а потом так же, как еще недавно Пашкевич, предлагает сходить с ним пообедать.

* * *

На сей раз обедня происходит не в «Доме на Бресткой», а в ресторане что немного поодаль.

Фетисов вальяжно садится за столик, тут же берет меню, и, как ни странно, делает заказ сразу за нас обоих, даже не спрашивая меня перед этим, чтобы я предпочел заказать.

Какое-то время мы разговариваем, и тут, во время разговора, как еще недавно Пашкевич Фетисов обращает внимание на книгу, которую я ношу с собой:

– Ух ты! Эпопея про чупакабру! – натужно-восторженно произнес он, да так громко, на весь зал, что мне даже стало немного неловко:

– Вы знаете эту книгу?

– Да, знаю.

– Тот человек, который, как вы говорите, пытался у меня похитить душу тоже этойкнигой заинтересовался!

– И как он же реагировал?

– По-моему он слегка труханул, что ли, то ли по поводу книги, то ли по поводу чупакабры…