Текст книги "Бедный Енох"

Автор книги: Алексей Тарасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)

ГЛАВА I.ХХIII

Уже дома, поздно-поздно вечером я звоню Фетисову с обычного, не мобильного телефона.

Да, я побаиваюсь прослушки и поэтому звоню с городского телефона, впрочем, понимая, что при желании Комитет мог и его поставить на прослушивание. Опасаясь же чего-либо такого, я прошу Фетисова со мной встретиться назавтра. Фетисов соглашается, приглашая меня вместе с ним заглянуть в один ресторан на ужин после работы:

– Я как раз буду в ваших краях в это время – говорит он мне.

* * *

Фетисов внимательно выслушал мой рассказ про Пашкевича, чупакабру и вообще – про мое пребывание под Екатеринбургом, часто согласно покачивая головой, а пару раз даже такое случилось, что он как будто начинал говорить, но когда я замолкал, ожидая, что теперь начнет он – он вдруг передумывал и просил меня продолжать. Тем не менее вскоре z выговорился и тогда наступила очередь Фетисова:

– Значит вы, Андрей, помогли Пашкевичу уничтожить чупакабру? Это похвально, вам это удалось! Впрочем, труды ваши напрасны, как мне представляется – ну, эти, скажем так, духи, вновь соберутся, и пошлют за ним новую чупакабру. Делов-то! Удивляюсь вам, конечно – после того, как он пытался похитить вашу душу…

– Кстати, а вы не скажете мне – зачем это нужно? Ну, я про похищение души. – Спрашиваю я у Фетисова.

– Заказчики, скажем так, те, кто просил Пашкевича это сделать – потом стали бы вашу душу, скажем так, истязать.

– Зачем?

– Ну, чтобы заставить вас сделать что-то, что им нужно.

– И что же им нужно? Вы не в курсе?

– В курсе. Просто, как я уже говорил, насколько я понимаю, вы будете вспоминать это фрагментами, как будто мозаику разглядывать – вплоть до того момента, пока не вспомните все. Пока, скажем образно, не увидите всей картины целиком. И помогать как-то этому процессу бесполезно. Точно. Если я вам и попытаюсь что-то подсказать – вы это сочтете сумасшествием, и совершенно искреннее, от всего сердца не примете правдивую в общем-то информацию.

– Ну, хорошо, положим – далее я расспрашиваю Фетисова о Сестре:

– С ней тоже ничего особенного, Андрей, я о ней вам уже говорил. Другое дело – вы говорили, будто она обращалась к вам мужским голосом…

– Да, таким, знаете, странным, будто он из пустой бочки доносился. И такой еще был… ну… мужской-мужской, знаете ли, грубый такой.

– Хм – Фетисов нахмурил лоб, но потом, подумав, продолжил – это означает, Андрей, что кто-то, я знаю, кто, но пока вы сами его не вспомнили, вряд ли вам поможет, если я скажу, кто, использует тушку вашей бывшей подружки-лесбиянки для того, чтобы заняться вами. Ведь, как я понял, этот кто-то говорил вам, что займется вами после Пашкевича?

– Да…

– Ну вот.

– То есть, вы хотите сказать, что кто-то вселился в тело Сестры?

– Да. Пока душа, неприкаянная, находится в каком-нибудь сосуде, типа того, что вы видели у Пашкевича, когда встречались в этом комплексе, на… Брестской.

– И как там?

– В сосудике? Поверьте мне – темно и тоскливо.

– Ужас. И что мне теперь делать?

– Что делать? Все оставить пока так, как есть. Вы видели, чтобы Сестра мелькала где-нибудь вокруг вас?

– Пока нет.

– Вот и славно! Эти самые персоналии, использующие вашу бывшую девушку, уверяю вас, не посмеют на вас натравить ее, то есть того, кто в ней, пока вы в городе, пока вокруг вас столько народу. Конспирация, знаете ли! Духи, уверяю вас, строго следят за тем, чтобы не засветить своих методов перед людьми.

– Ну хорошо. И что дальше?

– Дальше просто ждите моего звонка, я все понял, и когда все приготовлю – я вам позвоню. Вы помните все наши договоренности насчет того, чтобы вы были на связи?

– Свято помню!

– Ну вот. А ну-ка, Андрей, позвоните мне на телефон с вашего по нажатию одной кнопки.

Я делаю то, о чем меня попросили – и вот, вскоре мобильный телефон Фетисова, лежащий перед ним на столе, завибрировал:

– Вот значит! – мне кажется, будто Фетисов даже обрадовался – работает!

* * *

После этого какое-то время мы едим второе, после чего Фетисов вновь начинает говорить – рассказывает мне о том же, о чем под Бобруевским говорил Пашкевич:

– Дмитрий вам все правильно рассказал – еще жуя начал Фетисов – на севере Урала есть небольшой горный комплекс, который в самом деле представляет собой город, некогда построенный ангелами. Этот город надежно спрятан от людей, так что они еще никогда туда не проникали. А недалеко от него, от этого города, километров сорок на восток, не больше, – есть еще один городок, который был такой, как бы сказать? Строительной базой для ангелов, откуда они потом шли на запад – строить главный город. Этот город был для ангелов как бы творческой мастерской, что ли, студией, проектной мастерской и прорабской конторой одновременно. Суть в том, что там упал стяг Сатаны, после того, как тот проиграл решающую битву в сражении с «божьими сынами» – ангелами за право оставаться на небесах.

– И кто эту базу создал?

– Ангелы. Но не те, что восстали против бога вместе с Сатаной, а те, которые после ушли от бога добровольно. Они превратились в обычных людей, тем не менее были наделены большими способностями, после чего пошли туда, на Урал, и там стали строить этот город – альтернативу раю. Альтернативу Эдему. Суть этого нового Эдема была в иной цивилизационной модели. Вместо деревни – город. Вместо садов и огородов – теплицы, вместо солнечного тепла и света – центральное отопление и искусственное освещение.

Изначально же сама идея построения такого Эдема-2 принадлежала Сатане. Правда, осуществить эту идею ему уже был недосуг, потому как после того, как его сбросили с неба, ему было уже не до того.

– Замечательная легенда! – я удивляюсь богатству фантазии того, кто это все выдумал.

– Да! Точно! И как раз там, на Урале и был тогда полюс холода, о котором Сатана, возжелав стать богом хотя бы на ограниченном куске земли, говорил: «Взойду на край севера, стану подобен всевышнему!».

– Но он город этот свой так и не построил?

– Ага. Не построил. Но ангелы, ушедшие от бога – построили, взяв за основу идею Сатаны. Ну, то есть почти построили, но не до конца. Когда они забавлялись этим делом бог их еще терпел, ну, знаешь ли, типа твой ребенок строит замки из песка. Чем бы, как говорится, дитя не тешилось.

– Ага…

– Но после, когда они вознамерились там устроить ворота, через которые можно было попадать на небо – терпение господа закончилось, и он это дело разрушил – устроив потоп.

– Твою мать! И что?

– Бывшие ангелы, в человеческом обличии, погибли, как и их дело, как и их сверхгениальные дети, своими делами выжравшие тогда почти все имевшиеся природные ресурсы у планеты. Они же коллапс устроили человечеству! О!! Что творилось! – Фетисов говорит, будто сам все видел своими глазами – И тогда пришлось все начинать заново! Господь подправил полярность – и все. Полюса переместились, начались землетрясения, а вода, которая тогда хранилась под землей, и морей и океанов еще не было – через гигантские трещины, появившиеся после землетрясений – заполнила планету. Все утонули, ну, сам знаешь, кроме некоторых.

Я смотрю в окно, за которым опять идет снег.

– Вот такие события, Андрей, происходили много-много тысячелетий назад.

– Да-да.

– И вот, как я вроде уже говорил, господь смог скрыть от глаз человеческих город, построенный ангелами для людей, а вот тот самый городок, о котором я упоминал…

– Мастерская и прорабская?

– Именно. А вот этот городок – не стал, решив, что через много лет, тогда, когда в этом месте появятся люди – его уже занесет землей так, что никто не раскопает.

– Ммммм – я удивленно поднимаю брови.

– А вот тут оказалось все немного не точно.

– Да?

– Геологи, после 1945-ого года, когда искали металл, вернее авиационный алюминий искали – тот самый городок и раскопали.

– Правда?

– Правда-правда! Еще какая правда! В городке стали работать археологи, и все, что они там нашли, ну, кроме построек, конечно, было извлечено на поверхность и отвезено в Москву. В основном это, конечно, книги, понимаешь, но есть еще и кое-какие штучки.

– Господи, это же потрясающе!

– Погоди, Андрей, ты ж еще всего не слышал! Ну так вот, большинство книг с тех пор и поныне так никому и не удалось перевести, но вот те, что касались разных мелочей, вроде непосредственного общения ангелов и людей – были попроще, там даже язык иной использовался, более простой, с меньшим набором слов, и запись так же велась немного по-иному в системе скорописи, где важна скорость записи а не передача глубоких смыслов. Чисто информация…

– Да-да, и что?

– Ну, разное всякое. Вот, например, археологам и знатокам древних мертвых языков удалось перевести рецепт лекарства, которое при непосредственном попадании в кровь дает человеку возможность видеть духовный мир. Это ангелам было необходимо для общения с будущими строителями – людьми, и после – с теми из людей, кто бы согласился жить в ангельском городе.

Меня как током ударило:

– Что вы говорите?

– Вот именно. Только изначально этот эликсир был предусмотрен для употребления, прости за похабщину – орального, а не через инъекцию внутривенно. Внутривенно это потом КГБ-шники догадались эликсир вводить людям, потому как долгоиграющий эффект эликсира добивал любого им уколотого, доводя его до сумасшествия.

«Твою мать» – думаю я, вспоминая еще не столь отдаленное от меня прошлое.

– Еще его иногда вводили внутримышечно, но в большей дозе, иногда незаметно для того, кого укалывали – в случаях, когда было нужно, чтобы человек, думая, что сошел с ума, покончил с собой.

У меня темнеет в глазах, и голос Фетисова будто удаляется от меня, звуча уже как из бочки:

– Именно рецепт этого эликсира в свое время был предложен Берией в обмен на чертежи атомной бомбы. И американцы, представь себе, согласились!

Я вспоминаю про Пашкевича. Ах ты ж господи боже ж мой! Его же укололи! Так вот оно что! По приказу Приятеля Сараткова! Так вот за что Пашкевич так ненавидит Приятеля! Он как-то узнал, кто это с ним сделал – и стал мстить!

* * *

Поужинав, мы пошли прогуляться.

– Андрей, а давно вы не были за городом?

– Да, а к чему этот вопрос?

– Ну, как сказать. Хотел вас пригласить на выходные к себе на дачку.

– До вашей дачи можно добраться? Сейчас, по снегу?

– А вам кажется это странным?

– Интересно – и где она у вас? Не на Рублевском шоссе, случаем?

– Нет, но все равно – место приятненькое. Главное – уединенное, знаете, вдали от шума городского, от людей. Соседи, правда, есть, конечно, какие-то, но они зимой не ездят. Тоже, наверняка, думают, что дорогу замело! Шутка!

Я иду, внимательно глядя себе под ноги на почти нечищеный тротуар.

– Погодите! – говорю я – а как же вы мне говорили, что есть проблемы с Сестрой? Что в городе я в безопасности, а если останусь один – то…

– Но с вами же буду я!

Я и не знаю, что ответить:

– И это означает, что я буду в безопасности?

– Ну уж доверьтесь мне, Андрей. Ну так как? Лады?

– Лады – отвечаю я, больше для того, чтобы Фетисов отстал.

– Тогда договорились. Я заеду за вами в субботу где-нибудь в час дня, но предварительно вам позвоню.

– Хорошо.

После этого Фетисов отвозит меня на своем шикарном джипе до ближайшего метро и мы прощаемся.

* * *

В субботу Фетисов не то, чтобы не заехал, он даже не позвонил мне, хоть и обещал, ни в час, ни в три… Чтобы выяснить, что там такое происходит, я вынужден звонить Фетисову сам, и он, а это уже мне показалось странным, что до него вообще можно дозвониться, оказался на связи:

– Андрюша! – ответил он искренне обрадованным голосом – это вы!

– Да уж. Это я.

– Не беспокойтесь! Все наши договоренности остаются в силе, просто мне тут пришлось немного задержаться. Я сейчас решаю кое-какие вопросы, и как только решу их – поеду к вам, но перед этим позвоню.

– Может, тогда отложим все? – я уже настолько устал ждать, что мои желания приобрели иной «полюс» – вместо сильного желания ехать, я вдруг стал сильно хотеть остаться дома – если у вас дела, чтобы я вас не торопил… Например, через неделю?

Но Фетисов настаивает:

– Нет, что вы! Ни в коем случае! Уже скоро все решится и я буду свободен. Расскажу вам потом по пути что произошло.

– Ладно тогда – зевая отвечаю я – я буду ждать вашего звонка.

* * *

После этого я уснул на диване у телевизора, по которому показывали массовые выступления молодежи против правительства, и был разбужен только около пяти звонком Фетисова:

– Я уже собираюсь выезжать! – «обрадовал» он меня, после чего я вновь провалился в сон.

Во сне я видел себя стоящим на берегу штормового волнующегося моря, чьи пенные волны, разбиваясь о камни берега орошали меня водяной соленой пылью. Я видел себя со стороны – стоящего, гордо выставившего вперед грудь колесом, разведшего руки в стороны и наслаждавшегося штормом и его силой, улыбающегося и довольного, закрывшего глаза и не заметившего, как из пучин на берег выходило страшное, склизкое и огромное морское чудовище, готовящееся поглотить меня в один присест. Я просто стоял и улыбался.

И имя этому чудовищу было Тьма и Ужас.

* * *

Я проснулся от звонка в дверь, буквально выпрыгнув с дивана и побежал открывать.

На пороге стоял, конечно, Фетисов:

– Ну что, Андрей, вы готовы ехать?

Я утвердительно покачал головой, но попросил время, чтобы умыться:

– Может, заодно и чай? Или кофе?

Фетисов согласился, и я жестом пригласил его пройти на кухню:

– Ой, только тапков не надо! – сказал я, когда Фетисов стал разуваться, притом с таким видом, будто не знаю уже и что – будто подчеркивал свое какое-то чрезвычайное уважение к моему жилищу – просто протрите ноги вон на тряпке.

Фетисов сделал все как я сказал.

* * *

После того как я умылся и почистил зубы мы стали пить кофе, я делал бутерброды, а Фетисов, как-то чрезмерно подчеркнуто уважительно покачивая головой, делая этакие «экивоки» в мою сторону, их поглощал.

– Вы хотели мне рассказать про ваши какие-то обстоятельства – начал я кухонный разговор, потому как попытка включить «кухонный» телевизор с треском провалилась – опять не работала антенна – у вас что-то произошло?

Фетисов опять согласно закачал головой:

– Да, Андрей, так получается, что мне вскоре предстоит уехать из Москвы. Надолго.

– Ясно.

– Мне очень жаль, но, получается, что теперь я вам помогать особо не смогу… – Фетисов говорит так, будто раньше мне очень помогал. – Некто очень сильный и влиятельный вытесняет меня отсюда, потому как, дескать, у него серьезные планы на Москву.

– Конкурент? Издательский?

– Да, конкурент. Только совсем не издательский. Ну так вот – у него планы, и он считает что я ему помешаю.

Что теперь я буду делать? Не знаю. Еще не решил. Уеду. Может быть – в Парагвай, а может и в Барселону. Или вообще – вернусь на родину – и все тут!

* * *

– Вам же, Андрей, – это мы продолжаем разговор уже в машине – предстоит борьба. Серьезная такая, и единственное, на что я надеюсь – так это на то, что мой, как вы сказали, конкурент, понимает что делает и поможет вам победить.

– Хорошо – говорю я – победить, но в чем?

– В борьбе. Во-первых, как вы помните, существо, использующее тушку вашей подруги обещало достать вас. И оно это сделает, уверяю!

– И что мне делать?

– Я расскажу вам об этом позже. Во-вторых – вам предстоит, наверняка, как я думаю, встретиться с теми самыми персонажами, которые «заказали» вас. Сначала – Пашкевичу заказывали, потом – видите, стали по-разному использовать вашу бывшую любовь. Вам будет трудно, но, как я уже говорил, надеюсь что вас выручат. Я же через какое-то время покину вас – и на этом все.

Мне становится немного грустно:

– Да – говорю я – а я вот стал уже к вам привыкать!

Фетисов улыбается:

– Признаюсь, я к вам тоже.

* * *

Проколесив по пробкам часа два, мы выбрались из Москвы и двинули на северо-запад. Все время, пока мы от МКАД-а ехали в область, в машине работало радио, сообщавшее о все усиливающихся беспорядках в Москве, устраиваемых «радикально настроенной молодежью». Президент и Премьер-министр, а так же Глава Полицейского Департамента рассуждали о происходящих событиях, грозясь участникам всеми карами, которые только можно придумать, но, судя по всему, их уже никто не слышал.

* * *

Дача Фетисова была выстроена, правда аляповато, под готический замок, ну, на сколько это было возможно на нескольких сотках.

Соседний дом, как и говорил Фетисов, был далеко и в нем не горел свет. Длинная подъездная асфальтовая дорога упиралась прямо в огороженный высоким забором участок Фетисова, вдоль которой, правда очень и очень слабо, совершенно ничего не освещая горели редкие, далеко отстоящие друг от друга высокие фонари.

Дом стоял на высоком холме, под которым распласталось огромное пространство какого-то водоема, покрытого снегом, почему-то в разных направлениях истоптанным тропинками по которым ходили люди.

Но сейчас там никого не было, и все представлялось пустынным и печальным.

С одной стороны к участку Фетисова подступал густой березово-сосновый лес, в который с участка вела калитка в заборе.

* * *

– Печально как-то здесь! – сказал я, едва выйдя из машины, когда мы уже заехали на участок.

– Да! Очень, очень уютненько! – ответил Фетисов, нарочито громко, видимо думая, что по-иному я его не расслышу – мне здесь нравится! Тишина, одиночество и покой!

Я думаю о том, что понимаю моего необычного друга, в конце концов – от чего же, едва получив возможность, я уезжаю на мамину дачу?

Потом мы несколько минут загоняем машину в пристроенный к дому гараж, оказавшийся так некстати узким, так что въезжая в него на такой широкой машине, которая была у Фетисова, нужно было быть весьма осторожным:

– Тут когда-то жили другие люди – пояснял, чуть ли не криком мне Фетисов, не в меру газуя, так что мотор громко подревывал, – они и спроектировали этот дом, и гараж делали исходя из габаритов своей машины.

У меня как будто от сердца отлегло – дом, оказывается, этот закос под безвкусицу, строился исходя из вкусовых предпочтений других людей, а не Фетисова, так что его «авторитет» в моих глазах, уж было пошатнувшийся, восстановился.

* * *

Едва же мы разместились (Фетисов мне показал дом и мою комнату, где я буду спать), сев в каминном небольшом зале, к нам пришел, появившись невесть откуда, большой черный кот с белой грудкой и красивыми, большими и желтыми глазами. Глаза кота просто светились какой-то необычной для кошек добротой и чем-то напоминали глаза Фетисова.

– А вот и мой красавец! – с радостью в голосе сказал громко Фетисов, взяв на руки моментально начавшего громко урчать котэ.

Пока же Фетисов гладил котика, я по своей инициативе разжег огонь в камине, после чего передал по просьбе Фетисова ему пульт от телевизора взяв его с журнального столика.

* * *

Новости показывали все тоже самое – приложив немало усилий полицейские подразделения, специально созданные для разгона демонстрантов вытеснили бунтующую молодежь из Кремля:

– Так вот оно что! – глядя в экран, кажется, сам себе сказал Фетисов – вот что он задумал и почему не хочет, чтобы я оставался здесь!

Хотя Фетисов и говорил достаточно отчетливо, так что мне и показалось, будто он рассчитывал тем самым на мою реакцию, я решил не спрашивать его, что он только что имел в виду.

* * *

– Это ваш кот? – спросил я после того, как мы молча некоторое время смотрели телевизор – домашний?

Фетисов, как мне показалось, даже искренне удивился:

– Нет! Я зову его Василевсом. А чей он на самом деле – не знаю.

– Так он, значит, не живет у вас здесь?

Удивление Фетисова не проходит:

– Нет. Но он всегда появляется, когда я оказываюсь здесь.

За сим Фетисов стал нежно так чесать Василевса у подбородка, отчего котяра замурлыкал еще громче, чем раньше.

– Такой чистенький, ухоженный – и не хозяйский? – спросил опять я, но мне ответили невпопад:

– Охраняет тут мой дом!

* * *

Еще спустя время Фетисов, поставив Василевса на пол, пошел готовить, как он сказал «червячка заморить», но перед этим угостил меня белым вином:

 
Твой сверхбесчеловечный враг,
Зовущая себя Юдолью,
Смешает кровь с белым вином
И в сердце отзовется болью —
 

Продекламировал он, разливая вино по бокалам:

– Пробуйте, Андрей! Может, вам не понравится?

– И тогда вы что? Откроете другую бутылку?

Но Фетисов, как кажется, хочет уже повыпендриваться:

– А почему бы и нет, Андрей? Ради дорогого гостя ничего не жалко!

Отпробовав вина я одобрительно покачиваю головой, хотя, признаюсь, и не особый знаток всех этих вопросов. Вино и вправду оказывается вкусным, но больше про него я ничего сказать и не могу. Это вино могло быть как каким-нибудь очень особенным, так и чем-то простым, столовым, но в французской бутылке.

Зато доволен Фетисов, внимательно наблюдавший своими добрыми глазами за моей реакцией, и, удостоверившись, видимо, в том, что я доволен – ушел на кухню, а вслед за ним, где-то через минуту, с видом хозяина этого дома ушел и Василевс.

Я же, сначала выключив телевизор, после, с того же дистанционного пульта завел большую фетисовскую «шарманку» – аудиосистему, запустив аудиодиск на игру, и тут из динамиков зазвучала песня – как раз той самой старой-старой, давно всеми позабытой индастриал-группы, которую я так любил и песни которой все еще по старой памяти иногда напевал.

– Ух ты! – сказал я сам себе – а у нас с Фетисовым в чем-то схожие вкусы!

* * *

Просидев в каминном зале еще полчаса я уже было заскучал, как Фетисов позвал на ужин. Пока я шел в столовую, где Фетисов шумно звеня посудой накрывал на стол, Василевс, отираясь у входной двери, с надеждой глядя на меня мяукал, и, как я понял, просился на улицу.

Выпустив кота я не стал закрывать за ним дверь, а подождал на пороге, пока он, все время на меня оглядываясь и смотря так, будто умолял подождать и не затворять за ним, сделает свои дела, которые после им были аккуратно припорошены снежком, и после – запустил его обратно.

За такое участие Василевс благодарно потерся мне о ноги и обвил ногу хвостом, так что я о него споткнулся и чуть было не упал, едва вздумал идти.

* * *

Как это и принято у хороших людей, первым делом в тарелку еду положили коту, и уже после, убедившись, что тот ест, Фетисов наполнил мою тарелку и уже напоследок свою.

Мы снова пили вино, на сей раз уже красное, и Фетисов, слегка захмелев, разговорился:

– Вот! – сказал он – я часто думаю о том, что я работаю, что-то делаю, стараюсь, но при этом, как мне кажется, постоянно встречаюсь с тем, что те, для кого я что-то делаю – зачастую просто не могут оценить моих трудов в виду своей зачастую недалекости или чувственной неопытности. Это как в архитектуре – архитектор возводит шедевр, а люди его не ценят, потому как совершенно не в курсе всех этих архитектурных тонкостей. Пропорции там всякие, соотношения объемов… Возведи ты где-нибудь сущее уродство – его все заметят, а уж если его правильно оформить, чтобы все было чистенько-аккуратненько – похвалят, и неважно, что твое здание – монстр! Я вообще не понимаю, почему архитекторы давно не красят свои здания золотой краской! Это же верный путь к успеху у архитектурно непросвещенной публики! И плевать, что скажут критики. Они же для всех – кто?

– Очкастые зануды, кабинетные крысы! – поддерживаю разговор я.

– Вот именно!

Через некоторое время мне вдруг захотелось поподробнее расспросить Фетисова, какие у него дальнейшие планы. Вообще, о его жизни, что он будет делать дальше, как собирается жить.

– Ну как-как? – Фетисов нахмурился – в Москве, как я понял, мне быть нельзя?

– Кто же может вам помешать?

– Один перец надменный. Он типа большая шишка сейчас, возомнил себя героем большого возмездия, провозвестником правосудия. У него большие планы на Москву, вроде как он здесь вознамерился справедливость установить.

– Ну а причем здесь вы? Вы же издатель!

– А про меня он думает, что я могу плести против его дел интриги. Да, он преувеличивает мою влиятельность, но он это себе настолько вбил в голову – что говори-не говори – будет стоять на своем!

– Ну, хорошо. А что, вот вы говорили, у вас с ним за общие дела могут быть?

Фетисов засмеялся:

– В центре этих дел вы, Андрюша, только все никак не вспомните, что да как.

Я смущен и подливаю себе вина, после чего предлагаю и Фетисову, но он – пас, накрывает бокал ладонью.

Взгляд Фетисова вдруг погрустнел, и, посмотрев мне в глаза, печально так, он сказал:

– Очень надеюсь, Андрей, что вам помогут выстоять, я очень, очень на это надеюсь!

* * *

Хорошо поужинав мы легли спать, а где-то часа наверное в два ночи ко мне заявился Василевс, и, грузно плюхнувшись мне на ноги, урча, расположился там на ночевку. Его толстая, хорошо отъевшаяся тушка согревала мне ноги, и я, на секунду проснувшись, от того что кот располагался в моих ногах, тут же снова уснул, ощущая от кошачьего тепла еще больший, чем раньше, покой и уют.