Текст книги "Бедный Енох"

Автор книги: Алексей Тарасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 33 страниц)

ГЛАВА I.V

В понедельник, несколько утомленный всеми этими своими воскресными приключениями я первый раз выхожу на свою новую работу.

Рассказы Виктора Петровича об уже готовом для меня рабочем месте, конечно, оказываются выдумкой. Итак, полдня, вплоть до обеда я разгребаю мусор на своем так называемом «рабочем столе», – деревянном помосте, в рост человека возвышающемся над широким (одним из немногих – широких) проходом между стеллажами архива ГБ. На помосте стоит стол для компьютера, заваленный бумагами, компьютер, с почему-то отключенным монитором, старый лазерный черно-белый принтер без проводов, а так же валяется масса дисков, некоторые из которых пребывали в таком состоянии, что, казалось, если их вставить в дисковод – дисководу можно будет сказать «прости-прощай».

В обед приходится долго носится по Лубянке ища аптеку, чтобы купить себе медицинскую маску для защиты от бумажной пыли в цветущем изобилии благоуханно скопившейся в архиве везде, где только можно, чинно и томно оседающей во всех уголках и многочисленных щелях.

И если верхние слои этой серой пыли имеют свойство при малейшем прикосновении к ним вздыматься вверх, кружиться и клубиться, целя вам в нос, то нижние – впечатление такое, что представляют из себя массу жирной консистенции, а еще более нижние (совсем уже застарелые, возлежащие с эпохи, как мне кажется, самого Сталина), если поскрести – похожи на наждачную бумагу, притом не мелкую, а именно крупной фракции, для грубых работ.

* * *

Пока же я ищу аптеку, мне на мобильный звонит Приятель Сартакова – приглашает вместе отобедать в местной столовой:

– Пока ты не получил здесь никаких денег – в клуб тебя приглашать не буду! – говорит он в трубку немного, кажется, простуженным голосом, после чего смеется, и его смех быстро превращается в ломкий кашель – здесь есть, знаешь ли, одно местечко – ммммм…

Я благодарю Приятеля за приглашение и, так и не найдя аптеки, со всех ног возвращаюсь в Главное Здание.

* * *

Вокруг нас звенят граненые стаканы, слышен гул разговоров сотрудников, а Приятель Сартакова внимательно рассматривает вилку, которой собирается есть пюре с жаренным горошком и какой-то мне непонятной котлетой. Еще немного, и, как мне кажется, он возьмет салфетку и начнет ей протирать вилку.

Но этого не происходит. С трудом заставив себя громко не отхлебывать слишком горячий харчо я внимательно смотрю на Приятеля:

– Виктор Петрович дал уже тебе какое-нибудь задание? – спросил меня он тогда после недолгой.

– Нет. Виктор Петрович сегодня не вышел на работу, потому что заболел.

– Да? И что же ты делаешь?

– Один из его помощников поручил мне устраиваться на новом месте.

– Ага! И тогда…

– Когда закончу, я в принципе уже смогу работать.

– За сегодня успеешь?

– Думаю – да, вот только не совсем уверен в том, что сканер находится в рабочем состоянии.

– Ну да. Знаю. «Старички» его поставили на пол и после использовали как подставку для блюдечек с едой для их любимых котов…

– Вот – вот… Интересно – сколько их?

– Старичков?

– Нет-нет, я про котов, конечно…

– А сколько старичков! И смело умножай на три!

Тут, после быстрого подсчета, я смекнул что в архиве у нас ну никак не могло находиться сорок пять кошек.

* * *

– Так вот – продолжал Приятель Сартакова – как-то раз эти засранцы положили в сканер кота…

– Зачем?

– Как – зачем? Чтобы отсканировать!

– И что?

– Звери! Один – держал, другой – сканировал.

– Хм…

– Да-да-да! Изображение получилось сильно смазанным – потому как кот сильно дергался. Но, знаешь ли, знаменитая сильная комитетовсая хватка. А ты что? Так и не видел цветные распечатки этого котяры? Они же там повсюду развешаны!

Не особо утруждая себя стараниями что-либо по этому поводу вспомнить, я все-таки припоминаю пару листиков, висевших на стеллажах впотьмах архива. Так вот – да, кот там выглядел просто зверски. В его желтых, глубоких глазах отчетливо читалось: «последний парад наступает»:

– Да-да, что-то такое припоминаю. – Ответил я Приятелю.

– Ну так вот… – Приятель Сартакова вдруг задумался, как мне показалось, так и не придумав ничего, чем бы можно было бы продолжить свое «ну так вот», так что я, немного подождав из вежливости, стал говорить сам:

– Честно говоря не представлял, что эта коробка, на которой стоит кошачья еда – сканер.

– Ну, да, это – сканер. – Приятель брезгливо поморщился, пережевывая котлету, после чего извлек изо рта кусок кости.

– Хм… Так ведь он же весь облеплен кошачьей едой!

– Да-да, и пахнет от него как-то странно…

– По-моему его еще коты метили – как раз в электрический вход.

Приятель Сартакова мнется некоторое время, после чего говорит мне, что я в крайнем случае могу сходить на склад – еще на один уровень подвала вниз, и там попросить что-нибудь списанное, сославшись на него.

* * *

Тем не менее уже вечером у меня все более-менее обустраивается. Сканер, изгаженный котами, настолько старый, и, соответственно, надежный, что никакая еда и кошачья метка ему не препятствие, чтобы работать.

Виктор Петрович отсутствует, и его первый зам, едва заслышав веселое повизгивание сканера, сказал мне, глядя снизу вверх, что «когда-то эти раскосые делали надежную технику».

* * *

На следующий день я вроде как был уже во всеоружии готов к трудовым будням, но при докладе заму Виктора Петровича был им отослан к Приятелю Сартакова:

– У нас, конечно, есть, что делать, но Приятель Сартакова просил меня, как ты будешь готов отправить тебя к нему, и он тебе конкретизирует задачу!

Так что следующие полчаса я ищу кабинет Приятеля, для того, чтобы найдя, упереться в секретаршу, сказавшую мне что Приятель Сартакова на совещании, которое кончится не ранее, чем через полчаса и я должен подождать, если уж у меня к нему что-то есть.

Уличив тем самым момент, я заваливаюсь в маленькое кафе на этаже – как раз с окнами на Лубянскую площадь.

– Красивый вид! – говорю я сам себе, опять неприлично звучно отхлебывая дрянной кофе из замызганного граненого стакана и заедая это крошащейся безвкусной якобы «лимонной» слойкой.

На площади стоит величественный, относительно недавно восстановленный металлический памятник, и, как мне кажется, странным образом косится в мою сторону.

Приятель Сартакова, тем временем, вернулся, но, завидев меня, просил еще подождать, пока он примет у себя каких-то военных.

* * *

Итак – еще полчаса коту под хвост, но, в конце концов, меня позвали. Когда я подошел к кабинету Приятеля Сартакова – навстречу мне вышли те самые военные, в приподнятом настроении, улыбающиеся и вполоборота по ходу дела беседующие с Приятелем:

– Да – говорил один из них, надевая себе на голову фуражку – так будет лучше всем! С одной стороны – у нас будет тогда сухопутный подход к нашим базам в Очень Маленькой Кавказской республике, с другой стороны – прижимаем к морю Умеренную Мусульманскую Бывшую Нашу Республику, с третьей стороны – вплотную подбираемся к границам Старого Неприятеля России – угрожая ему, не смотря на потепление в отношениях – снабжением оружием его сепаратистов.

– Да! – Приятель Сартакова аж подпрыгивает от удовольствия, потирая руки – вот и мы о чем! Будем держать их за яйца! Спланируйте операцию, чтобы, случись что, у нас было все наготове. Чтобы каждый солдат и каждый офицер знали, что им делать, если будет подан сигнал к действию!

– Ну а то, что сигнал будет – уже ваше дело! – вступает в разговор еще один военный, так же надевая на ходу фуражку, перед тем, как надеть, какое-то время рассматривая ромбик на внутренней ее стороне.

– Ну… примерно еще полгода у вас точно есть на подготовку – Приятель Сартакова обихаживает своих гостей, приобнимая их обоих, – а там – посмотрим.

– Был бы приказ!

– Да куда они денутся! – Приятель Сартакова, кажется, еще немного – и воспарит над полом прихожей своего кабинета – если с их стороны вновь заговорят пушки, приказ не заставит себя долго ждать!

* * *

Наконец бравые вояки ушли, и Приятель Сартакова буквально схватив меня на рукав затащил в свой кабинет, после чего уселся в кресло, и уже после этого предложив сесть мне:

– Так, Андрюша, вот какое к тебе у меня будет дело – Приятель Сартакова некоторое время разглядывает свой сейф, будто раздумывая, открывать его или нет, но потом все же передумывает и, положив руки на стол, непрерывно барабаня пальцами, начинает:

– Был тут у нас один супчик… как бы тебе сказать? Добровольно-принудительный информатор за деньги, который, какое-то время нам так представлялось, был весьма полезен нам по делу. Занимался этот человек поставками оружия, скажем так, неофициально, за границу, что иногда очень нужное дело, когда, сам понимаешь, кого-то где-то нужно поддержать стволами, ну а официально это сделать ну никак невозможно.

– Понятно.

– Ну так вот. С определенного момента мы поняли, что сей парнишка работает сразу на несколько сторон, и, хотя и имеет от нас неплохие оплаты – ему было, наверное, мало, так что он сам на себя еще и подрабатывать стал.

– Ну, подрабатывает – и подрабатывает, да и бог бы с ним, понимаешь, если бы предметом торговли его было бы только оружие. Но ему этого было мало! Он, заполучив кое-какие секретные сведения – стал их толкать, куда не надо, а это, сам понимаешь, в общем-то не очень хорошо.

В руке у Приятеля Сартакова оказывается гелевая ручка, которой он начинает достаточно ловко жонглировать, пока, наконец, не роняет ее на пол, при этом не собираясь, как мне показалось, поднимать ее обратно:

– Мы его, естественно, хотели было задержать, ну, чтобы поговорить по душам, а он в бега вдарился – понимаешь?

– Угу…

– Ну так вот. Самое обидное, что мы, со всем своим в общем-то неслабым опытом таких дел – мотались по всей стране, но так и не смогли словить этого сорванца! Представляешь? И это – при всей мощи нашей организации!

У меня в голове почему-то всплывает образ загаженного старого сканера.

– Несколько раз мы буквально настигали его, но он, не смотря на наши хитроумные ловушки – уходил, как вода сквозь пальцы.

– Ну так вот. Три раза, уже почти настигнув нашего «друга» мы оказывались на снимаемых им квартирах, и, хоть он и «делал ноги» подбирали и собирали за ним его записи. Конечно, не только записи подбирали, но, в конечном счете, ценными оказались только они. Вот их-то мы и привезли в Москву, сюда. И именно их тебе предстоит систематизировать – образец, как все делается в архиве, возьмешь у заместителя Виктора Петровича. Кроме того – как ты уже понял, отсканировать материалы, и, как и в бумажном виде – так же разложить их и в цифровом…

– Ну и потом – по порядку – один диск мне, другой – в архив. Себе ничего не оставляй – понял?

– Так точно – отчеканил я, сам удивляясь вдруг проявившемуся во мне солдафону.

– И главное (это мне сказал Сартаков сделать), чтобы ты с самого начала продвигался, имел, так сказать, хороший старт в Комитете, начал бы уже тренироваться на выполнение реальных задач – не просто приведи эти материалы в порядок и скопируй, но попробуй их изучить. То есть мы их уже исчитали, можно сказать, до дыр, вдоль и поперек, но у нас глаз, сам понимаешь, уже замылился, вдруг тебе удастся откопать что-нибудь новенькое? Ладно?

– Хорошо, и тогда, когда я все это сделаю…

– Сделаешь, диск мне сделаешь – и придешь, а заодно и поговорим – может, ты что-то нам интересное, нами еще там не открытое в этих материалах откопаешь! И, главное, помни – не ориентируйся на старичков из архива, пожалуйста, они свое уже отслужили, и, как я замечал по молодым, работавшим в архиве – от стариков очень легко заразиться жизненным довольством, спокойствием и апатией. Но ты – не так! Старайся, рви **пу на флаги, Андрей, делай карьеру – а там бог ведает куда тебя вывезет. Может, мы все еще твоими подчиненными случимся!

* * *

Я чрезвычайно рад смыться от Приятеля Сартакова, потому как наша с ним беседа минут уже через пять мне стала представляться чрезмерно затянутой. Совсем под конец он все-таки у меня на глазах открыл свой сейф, вынул оттуда пистолет и, показав мне, протянул: «У-у-у-у!». Этот жест с его стороны я понял как некую шутку – типа того, смотри, какие у взрослых дядей в КГБ взрослые игрушки бывают!

* * *

Уже в подвале, в архиве, на своем неказистом рабочем месте я начал изучать представленные мне материалы, являвшие собой главным образом вырезки из книг, отдельные листочки, исписанные слишком крупным, но аккуратным почерком, листики из блокнотиков, и, пару раз – вовсе салфетки (одна из них даже была цветная и с рисунком) – и все это было исписано, хотя, писавший явно и не экономил место на бумаге.

Итак, во-первых (я уже стал систематизировать) в записях были данные по оружию. Простые записи о виде оружия, и напротив – цифры (как мне показалось, количество), и, чуть дальше вправо – цена, не понятно в каких величинах, но, примерно помня из прессы, сколько стоит АК на черном рынке в долларах – я прикинул, что, скорее всего, имеется в виду цена вида оружия проставлена в рублях.

Оружие было в основном отечественное, в том числе и очень старое – типа АК-47-ых. Пистолеты были не только нашего производства, но и встречались в том числе и «Глоки». «Глоки» стоили на порядок дороже ТТ, но это вполне оправдано и логично.

Во-вторых шел целый список фамилий, иногда даже с именами, а иногда и с инициалами, без расшифровки, и, напротив них – опять цифры, логично – что имелись в виду деньги, отданные за оказание каких-то услуг, тем более что напротив некоторых цифр делались небольшие сноски, типа, например, «транспорт».

Но самое интересное было дальше. Это были листки, в отличие от других – почти всегда формата А4, хотя иногда и заполненные чем-то на обратной стороне.

Ну так вот, на этих листках были изображены небольшие символические рисунки, как я сразу это понял – из религии вуду, и, кроме того, к ним всегда прилагался небольшой, но расписанный по пунктам текст.

Решив, что прежде чем я начну изучать эти материалы я их систематизирую, отсканирую, верну в папку, а папку поставлю обратно аккуратно на ее место на стеллаже, я завожу сканер:

«Отсканирую» – говорю я сам себе – «а потом распечатаю, буду работать, не касаясь оригиналов».

* * *

Тем не менее, все не так-то просто. Изгаженный котами сканер (хоть я его и протирал тщательно тряпочкой) при включении в электрическую сеть заискрил, свет в архиве вдруг отчаянно заморгал, и в этот момент мне на доли секунды даже показалось, будто странные изображения из вуду, лежавшие передо мной на столе, нарисованные на бумаге – ожили, стали объемными и на время покинув пространство бумажного листа, стали летать в воздухе, переплетаясь и искря.

* * *

Итак, как бы я не старался, но помеченный многократно котами сканер был уже не жилец, потому как с тех пор как я его заставил работать, и он, протертый мною, перестал благоухать кошачьими «метками», с тех пор он вновь стал объектом надругательства и был основательно перемечен снова. Мне, скрепя сердце, при всей моей любви к кошачьм вдруг неожиданно ощутив к ним лютую ненависть, пришлось скатиться со своего постамента и пойти к заместителю Виктора Петровича – просить цифровой фотоаппарат чтобы снимать свои дела на фото.

Фотоаппарат же, в отличие от сканера, был в превосходном состоянии, хоть такая техника и перестала продаваться уже года три назад, но фотик выглядел как новый – о нем в архиве явно пеклись и хранили, в отличие от сканера надлежащим образом.

Почему фотоаппарат хранился более аккуратно, нежели сканер – мне стало ясно тут же, как я его подключил к компьютеру – старички не скачивая хранили в нем на карте памяти свои фотографии. Там было много чего – снимки из сауны, довольно откровенные, какие-то ветеранские встречи, выступления в каких-то школах перед зевающими скучающими школьниками, обнимания с цветами со старшеклассницами.

Но все это я пропускаю.

Отсняв все нужные мне документы я перебрасываю их в компьютер, после чего отсеиваю некоторые плохо получившиеся кадры, перепроверяю – на все ли бумажки у меня есть снимки, немного «играю» сними меняя яркость и контраст. Какое-то время думаю – оставить ли все в цвете, или же некоторые документы можно перевести в черно-белый формат?

В конце концов решаю оставить все как есть – в современных условиях – нелепо копеечно экономить место на жестком диске.

* * *

Итак, минут через сорок фотоаппарат возвращается владельцам, радостно его перехватывающим и тут же начавшим снимать местных кошек, после тут же на ходу скидывая фотографии в какой-то лэптоп.

– Андрюха! – вдруг окликнул меня заместитель Виктора Петровича когда я уходил от компании веселеньких, немного поддавших старичков – а ты того… молодец!

– Эт как это? – нарочито шутливо переспрашиваю я, хотя последнее, что мне хочется сейчас делать – это кому-то вежливо-услужливо подыгрывать.

– Прежде, чем вернул фотик – стер в нем все свои рабочие снимки!

Я улыбаюсь.

– Сразу чувствуется – воспитание, КГБ-шные гены!

И опять мне не остается ничего, как натужно улыбаться:

– Да что вы! Это я просто так – по привычке, не по причине конспирации…

– Да уж – да уж – говори мне – заместитель Виктора Петровича смеется, после чего отворачивается от меня к товарищам, как раз разливающим по рюмкам коньяк, и я, поймав момент, прибавляю шагу, чтобы вернуться к себе на рабочее место.

* * *

Уже дома, ночью, мне снится странный сон – мне снится, будто я встретил Сестру, с которой мы гуляем в каком-то залитом солнечным светом, но очень неухоженном парке, проходя мимо каких-то открытых, загаженных мусором склепов. Парк вообще, не смотря на распустившиеся на кустах цветы и полеты вокруг тут и там шмелей, не смотря на благоухание цветов на газонах покрыт повсюду прошлогодней гнилой неубранной листвой и слоями гниющего мусора.

Я иду, по ходу распекая Сестру, припоминая ей то, что она говорила мне иногда во время своих нечастых, но очень эмоциональных приступов ревности:

– Помнишь, ты обещала мне, что убьешь меня, если я заведу шашни с какой-нибудь другой?

– И что?

– Помнишь, какие устраивала сцены?

– Я была влюблена, я была в неадеквате…

Когда же мы проходим мимо очередного пустого открытого и загаженного склепа Сестра вдруг обхватив меня сзади руками заталкивает меня внутрь. В этом склепе из какой-то большой и вонючей щели на меня набрасывается какая-то омерзительная старушенция, в руках у которой был шерстяной клубок и спицы – и в три счета обвивает меня нитями, пока Сестра, проявляя не дюжую силу меня держит.

Во сне я сам себя удивил тем, что проявив завидное самообладание, сопротивлялся старушке из последних сил, несколько раз ударив ей в лицо головой – так, что у нее из носа потекла не кровь, нет, а какая-то вонючая, черная, булькающая жижа.

В конце концов, крепко меня связав, старушка вонзает в меня спицы с сразу с нескольких сторон, и после они с Сестрой, как бы не слыша, как я кричу в их адрес проклятия и бьюсь в конвульсиях – громко смеются, потешаясь над моим таким жалким положением.

В конце концов я падаю лицом вниз на кафельный пол склепа, и Сестра в добавок бьет меня несколько раз каблуком своего ботинка (странно, таких ботинок она в жизни никогда не носила) по голове. Тогда меня окутывает тьма, но лишь для того, чтобы вдруг выбросить в еще один сон.

Во втором сне я оказываюсь прикованным наручниками к батарее в какой-то квартире, где меня держат в заложниках какие-то люди в черных «охотничьих масках». Я в одних трусах, больше на мне никакой одежды нет. Люди, охраняющие меня время от времени бьют меня ногами, а я, в свою очередь нарочито играю, будто подавлен и смят. Я скулю, скрепя зубами, на самом деле будучи готов растерзать своих обидчиков, но делаю вид, что морально слаб и вообще трус.

И тут происходит вот что. В комнате вдруг появляется серый котенок, который ведет по отношению ко мне себя агрессивно, бросается на меня и царапает меня, и именно он, его действия, а не люди для меня становятся последней каплей – не знаю и почему, но именно этого маленького котенка я боюсь в отличие от людей в масках.

В конце концов страх перед котенком становится таким сильным, что я вдруг, представив себе, что наручники, которыми я скован – картонные, материализую это свое представление о них и вот – раз! Разрываю их на части. В следующую секунду я, исполненный праведного гнева, разделываю под орех котенка, швырнув его об стену, после чего, не знамо как оказавшимся в моих руках ножом для резки обоев в два счета сваливаю людей в черных масках, прибежавших на предсмертный крик котенка.

Сняв с одного из моих мучителей одежду и ботинки, быстро одевшись, я бегу по лестнице многоэтажки, в которой находился, вниз, время от времени встречаясь с бегущими, как я понимал, на помощь убитым мною персонажам другими людьми. Иногда эти люди были в масках, иногда нет.

Всякий раз при встрече с этими людьми между нами происходит потасовка, и непонятно каким образом всякий раз я оказываюсь победителем в схватке хоть с одним, хоть с тремя противниками одновременно.

В конце концов, оказавшись на улице я выбрасываю какого-то мужика из его машины, отнимаю у него ключи, после чего уезжаю, по пути еще несколько раз остановившись и подобным же образом завладевая очередной машиной. Я еду на огромной скорости по заполненной автомобилями дороге, часто сталкиваясь с другими машинами.

Все кончается тем, что я оказываюсь в знакомых мне местах – недалеко от дома родителей и понимаю, что хочу именно туда – к ним, туда, где мои родители, почему-то еще живой отец и мама ждут меня на кухне и пьют чай.

Я просыпаюсь.

* * *

На работе я первым делом отзваниваюсь Приятелю Сартакова – спросить, не устроит ли его такой вариант, когда нужные бумаги из архива мною просто пересняты на фотоаппарат – вот и все «оцифрока».

Приятель Сартакова отвечает, что если у фотографий приемлемое качество и информация с бумаг на таких фотографиях не будет потеряна – то это вполне допустимо.

Какое-то время я вожусь с записью двух дисков, но пока суть да дело и я поднимаюсь к Приятелю Сартакова в кабинет – так вот, оказывается, что он уже упорхнул на какое-то совещание и его в ближайшее время не будет.

Это мне дает немного времени как раз на то, чтобы, как мне говорил Приятель Сартакова, «незамыленным взглядом» проанализировать информацию на материалах, которые я систематизировал.

Где-то через час копошения в интернете мне начинает казаться, что я могу представить такой «взгляд».

Но, для пущей наглядности нужно раскочегарить старенький списанный принтер, к которому кончились картриджи еще во времена царя Гороха, так что, испросив разрешения у зама по архиву я спускаюсь еще на один этаж вниз в страшные «подвалы Лубянки». В самое сердце сосредоточения хранения всяческого списанного никому не нужного барахла.

* * *

Самый нижний этаж вдруг, не смотря на все мои представления о нем, оказался вполне себе приятным местом, во всяком случае по сравнению с архивом – более чистым, просторным, и, увы, светлым.

В тот самый момент, когда я открыл незапертую дверь с лестницы, которая ниоткуда и никуда больше не вела кроме как из архива – на склад и соответственно – обратно, я был удивлен, или даже шокирован, но – я попал аккурат в центр солнечного круга, образуемого лучами, исходящими откуда-то высоко сверху, а конкретней – из открытого люка, ведущего во внутренний двор лубянского комплекса.

Под люком располагался сейчас наполовину поднявшийся от пола подъемный стол, на котором стояли двое по виду чернорабочих, спускавшихся вниз на платформе, под которой в этот момент складывались подвижные «Х»-образные конструкции. Завидев меня, эти парни уделили мне внимания на более, чем на пару секунд, после чего (видимо быстр сообразив кто я) они продолжили беседовать друг с другом, по временам смачно сплевывая на пол.

Когда же подъемный стол окончательно спустил их вниз, они все так же, не обращая на меня никакого внимания спрыгнули с него и пошли, тихо друг с другом переговариваясь куда-то в противоположный конец пустого зала, в котором ничего не было, кроме пустых стеллажей, но не таких как в архиве – для папок – а огромных и собранных из очень серьезный металлических конструкций.

Где-то через минуту – настолько зал был огромным, эти парни уже были на противоположном конце зала, где оба исчезли за черной в углу стен металлической дверью.

Люк, ведущий на улицу во двор захлопнулся автоматически, и зал, еще какое-то время недавно залитый солнечным светом погрузился в полумрак.

«Странное дело» – думаю я тогда – «я тут один – и что? До меня никому дела нет – что ли?».

Какое-то время я остаюсь спокойным, но потом медленно, но верно начинаю паниковать – я подхожу к двери, в которой почти только что исчезли эти двое разнорабочих, пытаюсь ее открыть – но она заперта на электромагните. Тогда я возвращаюсь обратно – к двери ведущей на лестницу вверх в архив – но там тоже самое.

Хм… я разворачиваюсь, подхожу к высокой стене и какое-то время смотрю на ленточное остекление, расположенное почти под самым потолком, за которым, как кажется, но видно плохо, потому что там – темно, располагается помещение из которого можно сверху наблюдать за залом.

Я достаю мобильный телефон, но в таких катакомбах он, естественно, не ловит сигнал. Последняя же надежда выбраться из этого бункера – телефон на стене так же не отвечает. На телефоне нет никаких кнопок, ни рядом с ним тоже нет, так что мне представляется что на другом конце получают сигнал только при снятии трубки.

Но нет. Тишина.

* * *

Пока же я еще держу трубку в руке, слышится громкий щелчок – и без того слабое освещение, бывшее до того в зале резко тускнеет, перейдя в экономный режим работы. Несколько секунд после щелчка, как мне кажется, в трубке звучат какие-то голоса, которые, пусть как-бы и издали, я все же могу разобрать:

«Кто ты? Как тебя зовут? Сколько тебе лет?».

От этих слов меня бросает в холодный пот, и я уже бегом несусь от телефона на стене в противоположный угол зала – обратно к двери на лестницу, но что толку? Она как была запертой, так запертой и осталась. Я напрасно дергаю ручку двери, немного туда-сюда выгибая стальные ее листы.

– Возьми себя в руки – говорю я себе и сажусь под стеллажом, скрестив под собой ноги – сейчас самый разгар рабочего дня, должен же кто-то зайти в этот зал, либо проходить через него!

* * *

Но все не так просто. Я конечно же понимаю, что все это мои страхи, мои заморочки, тараканы в моей голове, галлюцинации – тем не менее мне от этого легче не становится – в противоположном углу этого зала, противоположном тому, где находится дверь в архив, в темном, скажу вам, углу, вдруг что-то зашевелилось.

Странное дело, но, боясь, я встаю и иду туда, на ходу соображая зачем же это делаю. С одной стороны мне хочется спрятаться куда-нибудь подальше, желательно туда, откуда не будет видно этих странных шевелений, но с другой – у меня возникает желание преодолеть свой страх, пойти туда, увидеть все, и, как я надеюсь, понять, что там ничего страшного и нет!

Я иду, пусть и медленно, уже несколько раз было поддавшись порыву развернуться и пойти обратно, оглядываясь, но нет, чувствуя всем нутром что там что-то опасное для меня, я, тем не менее, двигаюсь туда, к источнику этой опасности, в надежде на то, что скоро все разрешиться и я вздохну с облегчением, и даже посмеюсь над собой…

Тем временем нечто в углу начинает подниматься вверх, темная какая-то сущность, тень, поднимается над полом и кружит, совершая в воздухе все большие и большие круги, в каждом своем новом витке все больше приближаясь ко мне:

– Что же я делаю? – спрашиваю я себя тогда – зачем же иду к этому навстречу?

Тень, вдруг на какое-то время замерев в воздухе и снизившись, затем вдруг резко выворачивает ко мне и начинает приближаться уже не медленно порхая, а стремительно, как быстрая птица.

От страха я приседаю на корточки и закрываю голову руками.