Текст книги "Бедный Енох"

Автор книги: Алексей Тарасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц)

ГЛАВА I.VI

Громким щелчком вдруг включается яркий свет, после чего несколько секунд в моем кармане вибрирует мобильный.

Разорванный большой черный полиэтиленовый пакет для мусора вновь падает на пол, прижатый к нему сильной струей холодного воздуха направляемой из потолочной решетки вновь заработавшей вентиляции…

* * *

– Андрей? Вы же – Андрей Земсков? – слышу я у себя за спиной бодрый молодой голос – мне про вас говорил Приятель Сартакова, говорил, что вы можете подойти…

Я оборачиваюсь – ко мне, уже издали начиная протягивать руку приближается молодой человек, довольно неформально одетый, со светлыми голубыми глазами, светлой копной волос на голове и с такой же светлой, но местами уже подернутой сединой модной бородкой:

– Енохов – говорит он, и мы пожимаем друг другу руки – Сергей Енохов!

– Да – говорю я, очень приятно, – вы были правы, я – Андрей Земсков!

– Очень приятно!

После такого взаимного приветствия я вкратце рассказываю Сергею о том, зачем я пришел и о том, как оказался запертым на этом складе.

– Ах! – Сергей, как мне показалось, искренне мне сочувствовал – это все потому, что у вас пока еще нет электронной карточки, открывающей двери которые… ммм… которые вам можно открывать.

– Ведь у вас – что? – Сергей поворачивается вполоборота и смотрит в сторону двери, в которую недавно заходили рабочие – наверняка у вас временное удостоверение, ни корочек, ни ключа – так ведь?

– Да, так…

– Ну так скоро будут! А пока… странно, что вам не дали мой местный телефон. Если бы вы позвонили заранее – я бы вас встретил.

Далее Сергей приглашает меня в его «хоромы» – как раз в комнату, чьи окна смотрят в складской зал, и мы идем к той самой двери, в которую, как я уже говорил, заходили разнорабочие:

– Вот – Сергей, кажется, проводит магнитным ключом прямо по двери – даже датчики считывания информации сделаны так, что их не видно – он проводит рукой по двери, потом делает пальцем ковыряющие движения – показывая мне, что вот, на двери есть пластина – и это как раз считывающее устройство, открывающее дверь, и эта пластина, покрашенная как дверь, абсолютно незаметна.

За открывшейся дверью оказывается узкий коридор, ведущий к лестнице наверх.

Мы поднимаемся, потом поворачиваем в длинный коридор со множеством дверей, после чего, пройдя по коридору почти до упора – оказываемся на месте.

– Вот он! – из окон большого кабинета Сергея я вижу черный рваный пакет, так недавно напугавший меня, сейчас же лежащий спокойно, не шевелясь распластанный на бетонном полу в зале.

Сергей учтиво предлагает мне отобедать вместе с ним – «До-Ши-Пак»-ом, и я, скорее из вежливости, соглашаюсь.

Пока же закипает чайник мы разговариваем с Сергеем о том – о сем, впрочем, очень быстро эта беседа становится мне интересной – Сергей рассказывает мне о своих владениях, где он, как оказывается, является «хозяином» уже около четырех лет:

– Да – говорит Енохов, здесь у нас только Гб-шная канцелярия (имеются в виду канцелярские принадлежности и прочее) – и ничего такого особого нет. Впрочем, даже информация по потребляемым картриджам и бумаге в Комитете имеет секретный характер. Время от времени списанную технику и всякое тому подобное барахло мы вывозим на свалку, но даже там нам, увы, приходится соблюдать некоторые предосторожности.

Я в уме прикидываю, какую такую секретную информацию враг может получить, узнав сколько бумаги потребляет Комитет, после чего все-таки прихожу к выводу, что данная информация врагу может быть полезной.

Заодно я спрашиваю Сергея о своих картриджах, на что он отвечает, уже со ртом, забитым едой из Очень Далекой Капиталистической Восточной Страны, что

– Эт ерунда – сейчас доедим и пойдем за твоими картриджами.

* * *

Итак, через некоторое время мы из одного из кабинетов забираем картриджи, после чего Сергей приглашает меня взглянуть на подземные пространства под Лубянской Площадью, и даже больше – зайти в недавно восстановленный металлический памятник в центре площади.

– Как? – спрашиваю я Сергея – туда можно зайти?

– А ты думал! Комитетчики решили, что если памятник кто вновь захочет снести – они его нашпигуют взрывчаткой и взорвут нафиг, вместе с теми, кто будет его сносить. Они, понимаешь ли, не желают повторения прошлого…

Я присвистываю.

Пока же мы низкими и узкими бетонными коллекторами, слава богу, хорошо освещенными, пробираемся в памятник, Сергей продолжает мне рассказывать о местных делах:

– Тут всюду постоянно лазят диггеры. Коллекторов, коридоров, каких-то старых подвальных стен с помещениями и проходами столько – что уследить невозможно. Притом, заметь именно здесь, на Лубянке, а не у Кремля – самое сосредоточение коммуникаций по которым можно передвигаться под землей по центру города. К Кремлю коммуникации эти значительно «разряжаются», и количество коллекторов уменьшается.

* * *

Наконец мы оказываемся в памятнике:

– Вот тут – Сергей деловито и сильно постукивает по металлу кулаком, так что тот отвечает на каждый удар мелодичным гудением – и заложат, если что, взрывчатку и потом – бум! Стекла, думаю, в нашем здании от взрыва вылетят!

– Хотя тебя это и не коснется… – Сергей улыбается и предлагает мне выйти наружу – покурить на островке, на котором стоит памятник.

* * *

Такое иногда случатся, правда, редко – это когда кому-нибудь вдруг вздумывается не смотря на обилие автомобилей дойти до самого центра Лубянской площади – аж к самому памятнику.

И хотя это происходит редко, увы, едва мы выбираемся наружу у памятника по бетонной лестнице наверх – обнаруживаем стоящих здесь двоих молодых подвыпивших людей, едящих чипсы и сорящих на землю.

Пока мы просто курим и разговариваем, эти двое не обращают на нас никакого внимания. Едва же мы собираемся спуститься опять в коллектор, они вдруг, ни с того, ни с сего – начинают проявлять к нам повышенный интерес и проситься с нами.

Их назойливость настолько сильна, что нам едва удается не пропустить их в коллектор, в котором Сергей, еще при открытой двери, быстро снял трубку у висящего на стене телефона, и, нажав кнопки три, после попросил кого-то «подъехать к объекту «Ф».

* * *

Полиция подъезжает буквально в течении двух минут, несколько киночшно, с визгом тормозов и воем сирены, и, осмотрев все внимательно (в том числе и вдруг присмиревших парней) потом почему-то спрашивает у Сергея – чего им теперь делать?

Сергей отвечает немного брезгливым тоном: «Забрать этих» – показывая на молодых людей, после чего тех скручивают и запихивают в машину.

Но это еще не все!

После упаковывания молодежи в полицейскую машину, оттуда вновь выходит офицер и опять, обращаясь к Сергею как к старшему офицеру спрашивает, что делать «с этими».

– Да ты посмотри, что они тут наделали – Сергей говорит возмущенным тоном, показывая на валяющиеся у подножья памятника бутылки, пачки чипсов и сами чипсы – это же форменные свиньи! Мало того, что они сюда добрались, хотя ни одному нормальному человеку такое просто не взбредет в голову – идти поперек движения машин к памятнику, а потом обратно – так они здесь еще и нагадили! Что за неуважение? Так что вот что скажу я тебе – задержать их надо! И надолго! И оштрафовать потом! И намного!

Ответив, что ему все понятно полицейский удалился к машине, а мы с Сергеем вновь спустились в коллектор:

– Засранцы! – громко говорил Сергей, и, как мне представлялось по его тону, говорил он это искренне и от всего сердца – нормально покурить не дадут!

* * *

– Ну ты, заходи, если что – сказал уже напоследок мне Сергей, когда мы снова оказались на его складе – в зале, где еще недавно меня так напугал летающий пакет для мусора, открывая своим ключом дверь на лестницу вверх к архиву и протягивая листик с записанным его местным телефоном – этих картриджей у нас – сам видел – штук десять, но такие больше не производят.

Я отвечаю, что, дескать, если все выйдут – придется заправлять уже использованные:

– Но это вряд ли случится – потому как и этих десяти хватит на несколько лет!

Затем мы пожимаем друг другу руки и я ухожу.

* * *

В архиве, вновь оказавшись за своим рабочим столом я быстро налаживаю принтер, поставив на компьютере не его, но совместимые драйвера, после чего распечатываю материал.

Какое-то время я разглядываю бумаги, не находя в них ничего особенного, чтобы после доложить Приятелю Сартакова, но потом – раз! – я лезу в выдвижной раздолбанный ящик своего стола и достаю оттуда мощную лупу, которую здесь заприметил еще день назад.

«Так!» – говорю я – «что сказать – у меня будет, важно лишь то, не догадался ли кто об этом прежде меня».

Вудиские рисунки, запечатленные передо мной пляшут на бумаге, как черти, и я лезу в Интернет чтобы проверить кое-какие догадки.

* * *

Следующая ночь, не смотря на мои опасения, прошла спокойно. Мне ничего не снилось, и, проснувшись утром я почувствовал себя отдохнувшим, хотя и лег спать далеко за полночь.

Накануне почти до двух часов ночи я изучал культ вуду, но, не найдя в Интернете на этот счет, как мне представлялось, ничего, кроме пустых выдумок и разных глупых бездоказательных баек, я в конце концов с чистой совестью лег спать.

Утром же, непривычно спокойно и благолепно, я встал, умылся, позавтракал, оделся – и отправился на работу. Чувствовал себя я очень хорошо, находясь на некоем таком спокойном, неистеричном подъеме сил.

На улице радостно светило солнце, разгоняя мрачные мысли, а прозрачный холодный воздух, вентилируя легкие, казалось, очищал все мое внутреннее, с каждым выдохом изгоняя вовне мои страхи и печали.

* * *

Уже на работе мне первым делом позвонил Приятель Сартакова:

– Здорово! – по его голосу я понимаю, что он полон энергии, задора и оптимизма – тебе удалось найти для нас что-нибудь интересненькое? Извини, вчера был занят и тебе не звонил…

– Думаю да, – отвечаю я ему – что-то нарыл, конечно, если вы это сами раньше не раскапывали…

– Хорошо, тогда жду тебя у себя прямо сейчас.

* * *

В своем кабинете Приятель Сартакова ведет себя все так же, как раньше, а именно, развалившись в кресле и положив ноги на стол – стреляет канцелярскими резиночками в портрет Нашего Президента:

– Вот тебе! Вот тебе! – приговаривает при этом он, очень напоминая Петрушку из балаганов, как их показывали в кино, избивающего дубиной какого-нибудь нехорошего персонажа.

– Ну, что скажешь? – спрашивает он меня, получая из моих рук диск.

Я сажусь и достаю бумаги.

– Ну… как сказать? – начинаю я. – Оружие, думаю, вы проанализировали досконально.

– Ну, в общем-то да.

– Странное дело, сколько же там старого барахла!

– Это как сказать. В принципе эти материалы нами были изъяты два года назад. С тех пор «наш герой» развился, заматерел и стал толкать куда надо и не надо оружие более современное и разрушительное.

– Кому сейчас нужны старые АК?

– Да нам какая разница? Лишь бы купили. У нас этих 47-ых – больше миллиона на складах пылятся. Да что там говорить! Несколько сотен тысяч ППШ! В масле, упакованные, готовые к бою – с дисками и рожками, между прочим – снаряженными!

– И что? Кто-нибудь покупает?

– Нет. Мы даже не предлагаем – стыдно.

Я смеюсь. Приятель Сартакова улыбается.

– По фамилиям вам, к сожалению, ничего не могу сказать… – выдержав паузу продолжаю я.

– Да, конечно.

– А вот по изображениям вуду…

– Ага, и что там?

– Ну, вы наверное знаете, что это – вуду.

– Ага.

– Ритуальные рисунки, необходимые для совершения различных ритуалов.

– Ага…

– Ритуалы исключительно – для обретения защиты.

Приятель Сартакова подпрыгивает в кресле:

– Оп-па! А вот об этом-то мы и не подумали.

– О чем?

– О том, что это не просто вуду, а что-то направленное на «защиту».

– Да, вот так. Притом разные рисунки нанесены по-разному. Некоторые – очень аккуратно, может даже по линейке.

– Тааак…

– Другие – впечатление такое, будто у того, кто их наносил – дрожали руки. От спешки ли, от страха…

Приятель Сартакова отвлекается от пуляния резиночками в портрет Президента:

– Значит, он искал защиту. От чего? – его взгляд становится задумчивым и он какое-то время разглядывает потолок, будто там – ответы на его вопросы.

– Может быть – от вас? – продолжаю я. – Вы же его разыскивали по всей стране, преследовали?

– Да, вполне может быть и так.

– Хорошо! – приятель Сартакова после некоторой паузы выходит из ступора – тогда – что же? Как я и думал, ты смог немного под другим углом посмотреть на эти бумажки. Так что тебе спасибо.

– Я рад.

За сим меня отсылают обратно в архив – в распоряжение Виктора Петровича или его зама.

* * *

На складе как раз вернулся с больничного Виктор Петрович, почему-то в плохом настроении, и как раз сейчас временно наводил порядок устраивая всем шухер-махер, так что старички, где бы не находились, сидели, упершись лицами в мониторы, либо в бумаги, нахмурившись, и делали вид, будто работали.

Я докладываюсь, после чего получаю новое ответственное задание – разобраться в одном из залов.

– Там все напутано и перепутано – деловито хмурясь говорит мне Виктор Петрович, – к тому же многие материалы со стеллажей ушли наверх (имеется ввиду – туда, в основное здание над нами), ими попользовались – но так и не вернули.

Мне выдают ключ от зала.

Зал этот давно пустует, в нем никто не сидит. Перспектива провозиться несколько дней в огромном помещении впотьмах одному, где, случись что, до ближайших людей метров сто бежать, меня не прельщает.

Кто знает? Может там по всему полу разбросаны летающие рваные мусорные пакеты? Внутри меня все съеживается.

– Ключ, пожалуйста, будешь уходить – возвращай на место – говорит Виктор Петрович имея в виду старичка, заведующему ключами от архива – с собой, пожалуйста, не носи.

Я согласно покачиваю головой.

Ко всему этому на меня взгромождается огромный и тяжелый том, из которого высыпаются по ходу листы, на обложке которого торжественно написано: «Папка для бумаг».

– Что это? – спрашиваю я, тут же мысленно начиная упрекать себя за то, что спросил – мог бы и без подсказок догадаться.

– Это? – Виктор Петрович слегка улыбнулся – повестка на расстрел. Явиться со своими вещами и сухпайком на три дня.

* * *

Итак, Зал N 13.

«Сплошное фронтальное стеллажирование», как это называют архивные сидельцы начинается в середине дня и не сулит никаких перспектив быстрого «разгреба» материала.

Висящий на стене старинный телефон без кнопок и даже без диска при поднятии трубки сразу связывает меня со старичком сидящем на ключах – и, слава богу, связь есть.

Едва же я включаю свет, перегорает одним махом несколько ламп, но вентиляция, начиная гудеть, работает справно, вздымая по залу и его стеллажам волны серо-голубой пыли.

В самом дальнем от входа в зал углу стоит старый стол и не менее еще старый стул с прибитыми к ним гвоздями металлическими овальными инвентарными номерами, на которых навеки выбиты цифры. Все номера начинаются на «13», после чего идет прочерк и затем еще пять цифр.

– Влип – говорю я тогда сам себе, начиная перетаскивать ветхую мебель – стол и стул – к углу у входа в зал, – если что – бежать будет короче…

* * *

Но не все так плохо. Отгороженный от жизни и людей я на какое-то время вдруг начинаю получать от этого удовольствие.

Ну где, скажите вы мне, где и кто сможет похвастаться тем, что в самом центре Москвы, пусть и под землей, может остаться один на один с самим собой да еще и на площади помещения 10 000 квадратных метров? Ну, примерно, конечно, десять тысяч, но около того? Большинство сейчас сидят в кабинетах с «соседями» и имеют рабочего пространства от силы метров семь на одного. А то и еще меньше! Я же – вот! Могу положить ноги на стол! Конечно, при этом надо быть осторожным – как бы тот не развалился, но издержки ведь есть всегда и везде – и их не избежать!

* * *

Итак, первым делом я привожу в порядок выданный мне том с перечнем стеллажей и, соответственно, материалах на них. Том реконструируется довольно-таки долго, тем более что параллельно чисто из любопытства я перечитываю перечни материалов в нем:

– Боже мой! – я оглядываюсь – как бы кто не заметил, что я говорю сам с собой – кого сейчас интересует война во Вьетнаме? – Дальше идут Лаос, Бирма, ну и так далее. Каким-то странным образом в списке после индии идет Норвегия.

Тем не менее это – материал, материал, наверное, важный, и он должен быть на своем месте.

* * *

К вечеру том с описью материалов приводится мной в порядок, все листы на месте, и хоть как-то, где скрепками, где клеем – надежно закреплены.

Я прошелся вдоль стеллажей, осмотрел их и понял – что кроме сортировки самих материалов мне предстоит пронумеровать те из них, у которых по каким-то причинам не было номера, а еще – более того, некоторые ячейки вообще придется отремонтировать.

Тем не менее все это переносится уже на следующий день – вдруг, неожиданно, приглушенно, совершенно не звонко зазвонил телефон и тихий голос «старичка на ключах» вдруг сообщил мне, что все уже давно разошлись по домам, и если я не хочу остаться в архиве запертым на ночь, то лучше мне уже собираться уходить.

Я смотрю на часы:

– Пол восьмого! Как же незаметно прошел этот день!

* * *

Дойдя до «ключного поста» я отдал сидящему там старичку ключ, затем сходил в сортир (по лестнице вниз из архива – жуть!), оделся – и свалил восвояси.

Лубянка опять была забита машинами, а толпа людей, не смотря на всю мою к ней привычность, после долгого одинокого сидения в огромном зале производила на меня впечатление некоей несоответствующей реальности чрезмерностью количества людей.

Дойдя до вновь отнятого у капиталистов «Детского Мира» я сворачиваю на Кузнецкий мост и потом, шагая по Рождественке, направляюсь к Трубной площади.

Сворачивая с Рождественки на Бульварное кольцо я на некоторое время останавливаюсь – прикурить, и заодно посмотреть на столп с архангелом на верху – пронзающим змея. Дым от сигареты, освещаемый фонарями и светом из окон ближайшего магазина на недолго застилает глаза, и тогда мне кажется, будто архангел с копьем взлетает вверх, а змей, пронзаемый им, – размахивая большими, перепончатыми, как у летучей мыши крыльями – летит в сторону Бульварного кольца – от Трубной к Чистым прудам.

– Разошлись – комментирую я сам себе свою такую фантазию – не стали ссориться. И каждый полетел, куда хотел, по своим делам, и своей дорогой.

* * *

Вечером по телевизору показывают очередную резню в Африке. Примечательно, но «бойцы» одной из сторон вооружены исключительно автоматами ППШ, по виду очень новыми.

Размахивая автоматами и своими странными многочисленными знаменами туда-сюда, герои новой африканской кровавой эпопеи кричат что-то непонятное, типа что

– Кулям-балям – и – акаллах-муккаллах!

Мимо бойцов, что-то им крича и заводя их, проходит полуголый человек, видимо авторитет какой-то. У «авторитета» тоненькие, жиденькие ножки и большой выпуклый живот:

– Акуламаха-бакуламаха! – вопит он изо всех сил, надрываясь настолько, что аж пот течет с его лба – антых-ботантрых!

Бойцы, слушая такое «наставление командира» радостно кивают головами, видимо, соглашаясь с услышанным:

– Укаляха-мукаляха! – еще секунда – и все бросаются под тамтамы в пляс, на ходу хором распевая какую-то свою песенку. Один из «бойцов» играет челюстью человеческого черепа, как будто череп подпевает.

В следующий момент это сборище показывается сверху – вид из американского беспилотного самолета-разведчика, и вслед за этим всю толпу накрывает плотный артиллеристский огонь. Те, кто остался жив – побросав автоматы убежали в придорожные кусты.

Еще несколько секунд показывается противостоящая этим повстанцам группировка – немного лучше экипированная, и вооруженная почти сплошь старыми «калашами». Старыми – по модели, но не по виду. «Бугунду-хурумунду» – называют себя эти люди, и, в отличие от первых, не скачут, не пляшут, а изображая, как кажется, всеми силами серьезность – идут вдоль дороги, внимательно на ходу оглядывая окрестности. Этим, как сообщается, на днях удалось сбить один американский «беспилотник».

Я жую «До-Ши-Пак», представляя, как наверняка страшно попасться в руки этим головорезам. Кадры серьезных «Бугунду-хурумунды» сменяются другими, на которых – горы трупов, сожженные деревни и отсеченные головы, выложенные большими – в этаж высотой, пирамидами.

* * *

Ночью во сне я летал – преследуя змея, слетевшего со столпа на Трубной площади – временами, казалось, почти нагоняя и все силясь схватить его за хвост. Сия же рептилия, если можно так сказать, проявляла чудеса изворотливости, постоянно ускользая от меня самым что ни на есть ловким образом. В конце концов, притомившись, я спустился на землю где-то в районе Красной площади, с удивлением обнаружив, что та представляет из себя некую конструкцию-трансформер, радикально меняющуюся под бой курантов, стряхивая с себя людей, и некоторых засасывая в щели между своими движущимися деталями, иногда просто нечаянно зацепившихся за что-то своей длинной зимней одеждой.

* * *

Ни свет, ни заря, едва я проснулся, позвонил Приятель Сартакова:

– Андрюха! – буквально кричит он в трубку, и мне кажется, что он опять полон решимости, сил и энергии – ты не представляешь!

«О, боже» – думаю я – «что-то стряслось и меня теперь задолбают каким-нибудь очень типа важным поручением»:

– Что такое?

– Вчера докладывали в Администрации…

– Администрации?

– Ну да, на Старой. И вот, я как бы между прочим сказал товарищу Сумрачному.

«Ага!» – подумал я.

– Что, как мы с тобой говорили, не поставить ли на нам Важнейшую Телекнопку журналиста Льнявого? Помнишь, мы его обсуждали?

– Да-да, помню. Было дело. – Мой сон улетучивается, как пар.

– Сумрачному идея очень понравилась, он, прямо в моем присутствии всех выслав, пытался дозвониться Льнявому на мобильник, но тот не отвечал, так что полчаса где-то помучавшись с этим делом, Сумрачный поручил это дело мне.

– Дело – это дозвониться до Льнявого?

– Дозвониться, встретиться – не важно. Важно другое – просто передать ему, что его ждут на Старой площади завтра к обеду.

– Здорово.

– Но тут возникает кое-какая проблемка.

– Да? И что за проблема?

– Я не могу этим заниматься, даже по поручению Сумрачного, потому как меня назначили тут сопровождающим партии гуманитарного груза в Африку.

– Ага…

– И по-этому ты, прямо сейчас, бегом на Лубянку, плиз, я тебе дам все координаты Льнявого, а ты, вынь да положь, его найди и сообщи, что ему завтра нужно быть в Администрации в двенадцать – это уже в кабинете у Сумрачного, а не на подходе, как он любит, и чтоб как штык! И, главное, не забудь ему как-бы между прочим намекнуть мягенько, кто его наверх двинул – понял?

– Так точно!

– Позволяю даже тебе самого себя в этом намеке припомнить – для смеху.

* * *

И вот мне приходится, ни умывшись, ни побрившись сломя голову нестись на Лубянку – к Приятелю Сартакова, потому как он с минуты на минуту должен уже отбывать во Внуково.

В метро, не смотря на спешку, я как-то успокаиваюсь, и, по счастью заняв сидячее место, заснул, да так, что чуть было не проспал станцию пересадки.

* * *

Я бегу вверх по эскалатору, иногда сталкиваясь с идущими мне навстречу людьми, и взношусь вверх по лестнице из подземного перехода.

И тут – стоп.

Вспоминается, как позавчера у меня вибрировал мобильник – как раз тогда, когда я, испугавшись летающего пакета для мусора, впал в ступор. Так вот – он вибрирует снова, принимая смс-сообщения…

Я просматриваю смс-ки, которые мне уже давным-давно никто не шлет, ну, из людей, спам я не считаю, и вот, за последние минуты их набралось уже несколько:

«Где ты?»

«Кто ты?»

«Как тебя зовут?»

«Сколько тебе лет?»