Текст книги "Бедный Енох"

Автор книги: Алексей Тарасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 33 страниц)

Глава I.XXXIII

– Ну вот и все – говорю я сам себе и смотрю на часы.

Я не знаю, какой сегодня день. Часы показывают половину девятого утра, но это не означает, что сейчас именно этот час – часы могли остановиться.

Я блуждал по разным эпохам и местам, так что сейчас даже не смогу с полной уверенностью сказать, что меня «возвратили» в тот же самый день, и даже более того – в тот же самый год, когда начались мои «испытания».

* * *

Итак, первым делом, зайдя в дом я звоню на «сотый номер» и выясняю, который час. Потом – включаю радио, по которому после длинных новостей сообщают какой сегодня день.

Интересное дело, но с момента начала этих моих последних передряг, (а то что на это все закончено я уверен, уверен неким сильным внутренним чувством) прошло всего несколько часов…

Но от этого я чувствую сильное облегчение. Все нормально. Я у себя дома, в своеем времени…

Я закуриваю и вновь выхожу во двор.

Вчера все еще только начиналось, и вот теперь – я жив, здоров и невредим, и могу жить дальше уже без того тяжкого груза, который угнетал меня последние несколько лет.

* * *

Осеннее солнце, не смотря на начало ноября жарило беспощадно. Я расстегнул кофту и посмотрел в прекрасное, такое прекрасное в своей голубой обычности небо без облаков и снова тяжело вздохнул:

– Надеюсь, что теперь так будет всегда! – сказал я – до конца жизни, небо больше не будет меняться, оно будет всегда самым-самым обычным без всякий аномалий, мрачных туч, красных молний и парящих где-то высоко проклятых ангелов!

Затем я немного пафосно, но, уверяю, мне это было нужно, присев на колено и положив ладонь на землю, как некогда Будда, произнес, призывая землю в свидетели:

– Я прошел через испытания!

Я чувствовал необычайный прилив сил, которые, будто изливаясь на меня с неба, наполняли меня и заставляли действовать.

* * *

Мне показалось странным, что еще какое-то время назад я искал покоя – я бродил кругами вокруг маминого домика, я с каким-то упоительным наслаждением вдыхал и выдыхал свежий слегка морозный воздух, наслаждаясь каждой секундой той жизни, которая была у меня, и о которой я думал, что она будет еще очень долгой:

– Все! – говорил я тогда себе – отныне я буду жить только для себя и на этом точка. Я буду наслаждаться каждым днем, каждой минутой, каждым взглядом и вздохом!

Я вспомнил, как уже несколько лет назад, в момент, когда закончились эти страшные галлюцинации чувствовал себя как человек, который освободился из заключения, в котором провел многие годы.

Или как солдат, выживший один после страшного боя, когда он был на грани и уже распрощался с жизнь так, что точно буквально знал, что обречен. Но вот… бой закончился, а он – жив…

* * *

Неожиданно позвонила мама и стала рассказывать о последних событиях в Москве:

– Начались самые настоящие бои! – говорила она взволнованным голосом, – правда пока они происходят только в центре. Взбунтовавшаяся молодежь под предводительством каких-то совершенно до сих пор неизвестных политиков! Но, слава богу, на нашей окраине все пока тихо-спокойно. Только в магазинах люди срочно закупаются едой, которую можно долго хранить – и, пожалуй все. Торговцы только рады, постоянно подвозят макароны и крупу!

В общем, мама собиралась приехать на дачу – и тут подождать, пока все утихнет:

– По телевизору говорили, что в Москву введут Кантемировскую дивизию с танками, а на канале, захваченном революционерами выступал дядька в медицинской маске с предупреждением к военным и полиции о том, что кто будет воевать против революционеров будет уничтожен. В плен они, якобы никого не берут, а раненых – добивают. Кантемировцам вообще было сказано, что те из них, кто войдет в Москву тут же и поляжет, а потом они, революционеры, выяснят, кто против них выступал – и репрессируют их семьи!

– Вот ведь как все серьезно! – ответил я полушутливым тоном (мою радость по поводу освобождения от моих неприятностей не могли омрачить даже тревожные сообщения из Москвы) – ну что ж? Жду тебя тогда здесь. Ты когда собираешься?

В лесу, который я разглядывал через наш сетчатый полупрозрачный забор происходило какое-то шевеление, явно производимое людьми. Я подошел к калитке, открыл ее, вышел, посмотрел на лес и после вернулся обратно за забор.

– Сейчас, со всеми делами расправлюсь – и поеду! – ответила мама и за сим мы с ней попрощались.

* * *

Я же продолжил свою гульбу меж грядками и деревьями, пока, поразглядывав одну из яблонь не решил обрезать ей часть ветвей сикатором.

Я конечно же понимал, что сейчас вроде как не совсем время для таких работ, но охота пуще неволи.

Итак, я зашел в дом, оттуда – с ключами в «хозяйственный блок» и потом, уже оттуда с сикатором – к яблоне.

Но по пути я остановился. Я опять стал мечтать о том, как же хорошо мне будет жить дальше. Да, на все мои планы наслаивались все эти революционные события, но, на случай чего (например, если меня будут расспрашивать насчет моей работы в КГБ) я уже продумал ответ. В конце концов – ведь я же уволился! Сам. Да и еще победят ли эти долбанные революционеры? Вот это – большой вопрос.

Я, во всяком случае, предполагал, что танкисты-кантемировцы быстро приведут всех в чувство.

* * *

В общем, я с удовольствием разглядывал голубой небосвод и летящих по нему птиц. Я думал о том, как начну работу на новом месте, как мне будет привольготно жить с теми деньгами, которые мне передал Фетисов и все такое.

Медленно, шаг за шагом я приближался к яблоне, которую собирался обсикаторить, часто останавливаясь и погружаясь в мечты.

Мечты мои проплывали передо мной благостной чередой солнечных картин в духе соцреализма – вот, мне представлялось, как я сижу в редакции издательства в залитом солнечном свете кабинете, потом – еще, я езжу на эту самую дачу, где нахожусь, и все солнце, солнце светит, обогревая меня и освещая мне мой пространный и легкий путь! Я даже представлял, как рано или поздно найду ту, которая заменит мне Сестру, так трагически почившую, и даже более – эта, неведомая, новенькая и молоденькая (а я в этом был уверен!) своей любовью ко мне быстро вытеснит из моего сердца воспоминания о той, навсегда ушедшей…

* * *

И тут мне по спине как будто вдарили раскаленным ломом!

Боль была страшная, и она тут же повалила меня на землю:

– Что это? – спросил я сам себя уже лежа в грязи, и тут заметил, что у меня изо рта вытекает кровь.

Боль, разливавшаяся по всему телу от живота, скручивала меня в позу эмбриона, но я, едва найдя в себе силы, все-таки смог распрямиться и вынуть из-за пояса «Глок».

Вокруг меня танцевали фонтанчики от попадавших рядом пуль, а другие, их подруги – барабанной дробью, часто-часто били по металлическим воротам.

Из леса раздавался приглушенный, наполовину металлический рокот выстрелов, обозначая направление, куда я выстрелил несколько раз из пистолета в ответ.

* * *

Через несколько секунд я сообразил, что стреляющие меня не видят, потому как я прикрыт от обзора воротами, а до того им удалось в меня попасть потому что я стоял на ногах.

Я весь сжался и приготовился встретить нежданных «гостей», держа «Глок» в левой руке, а правой – зажимая дыру в животе в районе печени, откуда вытекала густая и темная кровь.

– Что делать? – спрашивал я сам себя, когда выстрелы затихли, как я предполагал, потому, что стрелявшие перезаряжались.

В глазах у меня начало темнеть, как вдруг у ворот остановился джип, из которого, с автоматами наперевес выбежали Сартаков и Павлов:

– Андрюха! – закричал Сартаков, забежав на участок и тут же увидев меня, пока Павлов палил из автомата куда-то в сторону леса – что с тобой?

Я показал Сартакову свою рану, и по выражению его лица понял, что дело плохо:

– О, боже! – Запричитал он – у тебя… пробита печень.

– Да? Переспросил я – это – что? Конец?

Сартаков не ответил, из чего я понял, что мне не жить.

Отстрелявшись, сбегав в лес и обратно прибыл Павлов:

– Вы были правы, Александр Сергеевич! – сказал он первым делом – Приятель и Кикуенко накрутили на СВТ глушители и пламегасители, что привело к искажению при прицеливании.

– Ну… – ответил Андрею Сартаков – Приятель всегда был еще тем стрелком. Так… как они?

– Оба мертвы! – Павлов чуть ли не по стойке «смирно» выпрямился, а, потом, глядя на меня сказал следующее:

– Так что Андрей, не беспокойся, за твоего отца я отомстил!

– Отомстил? – переспросил я, вернее даже – простонал – за отца?

– Да – опять заговорил Саратков, когда они с Павловым взяв меня под грудки и за ноги тащили в дом – помнишь, Андрей, ту папку с бумагами, что ты мне передал?

– Да – ответил я, превозмогая боль – и что?

– Ты был прав. Я эту папку отнес, куда надо, и, сам понимаешь, Приятеля поставили на контроль. Те материалы, что были в папке, давали все основания для ареста Приятеля, но, увы, сверху от нас потребовали более веских доказательств его вины, так что нам пришлось задерживать его с поличным.

Меня внесли в дом, на кухню, и Сартаков, отдышавшись, продолжил:

– Задержать с поличным Приятеля конечно не удалось – он вовремя дал деру, но отснятый при слежке за ним видеоматериал был достаточным. И вот теперь – видишь, этот подонок решил под революционный, так сказать, шумок убрать всех, кто, по его мнению, мог его разоблачить!

«Стало быть Приятель не поверил мне, когда я блефовал и говорил будто отданные мною ему материалы у меня хранящиеся в надежном месте и что случись что-то со мной – они пойдут в дело» – подумал я.

– Кикуенко был у Приятеля на крючке, потом установим, на каком, и вот, как видим, он пошел с ним на это дело… – Сартаков вытер пот со лба, после чего предложил мне, что они с Павловым отнесут меня в спальню на кровать, но я отказался, все так же оставаясь лежать в луже своей крови на кухне.

* * *

– Прости, Андрей! – сказал тогда Сартаков после непродолжительной паузы – даже если мы сейчас тебя повезем в больницу, где все будет готово…

– Я умру по дороге – перебил я его – ну так что ж? Спасибо вам, Александр Сергеевич, за все – я протянул Сараткову окровавленную руку – и он, к его чести, ее пожал – а теперь, думаю, будет очень хорошим окончанием нашего с вами общения, если вы уедете…

Павлов и Саратков хорошо меня поняли, и, попрощавшись, ушли.

* * *

Сначала я хотел позвонить маме, но после передумал.

Что я мог ей сказать?

Ах, как же нелепо все получилось! Приятель, будь он проклят, действовал решительно, только вот я не понимал – неужели он не мог оценить ситуацию реалистично? Неужели он думал, будто я представляю для него угрозу?

Я перевернулся со спины на живот, но удобней мне от этого не стало и я, опять превозмогая жуткую боль, лег вначале на спину, а потом, оттолкнувшись от пола – сел, спиной оперевшись на стену.

Каким бы это не показалось странным делом, но сейчас после боли главным дискомфортом для меня было то, что я был весь запачкан кровью:

– Неаккуратненько как-то – сказал я сам себе и улыбнулся – как будто обделался!

В моих глазах вновь стало темнеть, а изо рта опять потекла кровь, так что на секунду даже показалось, что я могу помереть еще быстрее, нежели мне позволит пробитая печень, просто захлебнувшись собственной кровью.

Но потом отпустило, и когда сгущавшийся до того мрак немного рассеялся, я увидел перед собой слабое пятно света без своего источника, которое со временем усиливалось и становилось все больше.

* * *

– Еще один, блин, гребаный ангел – процедил злобно я сквозь плотно стиснутые зубы – как же вы меня достали! Даже перед смертью покоя не дадут!

Через несколько минут свет стал настолько ярким, что у меня заболели глаза, и я прикрыл их рукой, которую держал перед лицом до тех, пор, пока свет не исчез, а там, где он только что был – прямо передо мной, на стуле, восседал чем-то явно очень довольный, улыбающийся ангел, в правой руке которого была труба.

– Судя по всему – Гавриил? – спросил я ангела – я тебя вроде уже видел – да? В тот момент когда меня мучили, ты приходил, помогал мне. В принципе меня предупреждали, что ты надолго в Москве и заинтересован в каких-то там делах, в которые якобы и я замешан, правда не знаю уж и как, и что поможешь мне…

– Да! – ответил мне ангел и несколько пафосно щелкнул пальцами – все, теперь ты можешь не беспокоится. У тебя осталось тринадцать секунд жизни, но я останавливаю время и боль.

– Уж не знаю как тебя и благодарить – ерно ответил я, впрочем, реально ощутив, что боли больше нет – я так понимаю – все это неспроста? Ты пришел по какому-то делу? По какому?

Гавриил заулыбался еще лучезарней:

– Я давно ждал развязки этой истории, уверяю тебя. Но сейчас, на сколько я понял, ты бы и сам был не прочь кое-что понять?

– Да?! – меня просто распирало от возмущения – понять? Ты хочешь сказать не желаю ли я узнать, зачем все это было нужно? Зачем я воевал с какой-то гребаной чупакаброй, нафиг, извини, меня донимали привидения, мертвецы и галлюцинации – да? Ты думаешь я не хочу этого знать?

Гавриил несколько поник головой, но потом, помолчав, продолжил:

– Но тогда, Андрей, тебе придется сделать очень важный выбор…

* * *

– Какой?

– Я тебе предлагаю даже не сделку, но отмену сделки, которая была у нас с тобой некогда.

– И что? Да и когда мы с тобой о чем-то договаривались?

– Договаривались-договаривались – Гавриил перестал улыбаться, правда, лишь на время – просто частью нашей сделки было то, что ты должен был кое о чем забыть…

– Ну так вот – продолжил архангел – тебе выбирать, что ты хочешь. Ты хочешь вспомнить все – и тогда, уже зная, кто ты, пойти в ад, или же – все еще представляя себя… скажем так… Андреем Земсковым – пойти в чистилище, чтобы после получить шанс на вечное блаженство в раю.

* * *

– Что ты выберешь? – вновь спросил меня Гавриил, потому что я тянул время – что?

– Ладно – ответил я, булькая кровью – я выбираю узнать все. Чего бы мне это не стоило! А ад-рай, кто сказал что они вообще существуют?

Но Гавриил попросил меня хорошенько подумать:

– Обратной дороги не будет, Андрей – сказал он и улыбнулся так, как наверное улыбаются акулы, прежде чем откусить от незадачливого пловца какую-нибудь важную часть тела – так что же?

– Да! – отвечаю я – я сделал свой выбор! Я хочу знать, нет, просто обязан знать, что это было!

– Тогда хорошо – Гавриил засветился, и свет, исходивший от него, казалось пронзал мне сердце – тогда слушай…

* * *

– Несколько тысяч лет назад – начал свое повествование архангел, и его слова в моем воображении представлялись картинками, будто в кино – господь создал все, и, прежде всего – ангелов, которые ему были нужны для служения.

Со временем один из них, Люцифер, захотел быть как бог и увел за собой треть ангелов, согласившихся быть в его подчинении. Люцифер вначале хотел отвоевать для себя у бога лишь часть неба, но потом, возомнив, будто может все – решил что этого ему будет не достаточно.

Долго терпеть этого господь не стал, и, сам понимаешь, вскоре на небесах вспыхнула война ангелов господних, против сатаны и его приспешников!

Поначалу сатана одерживал победу за победой, тесня плохо организованное воинство небесное, но, со временем, из ангелов господних выдвинулся один, который, будучи хитрым, стал руководить небесным воинством, что в конце концов и привело небесное воинство к победе.

Сатана был сброшен с неба, он уронил свой стяг, лишив себя воинского достоинства, и он сам, и его приспешники, те, что смогли выжить – упали на землю, где и были оставлены в покое до поры до времени.

Небесные ангелы и тот, кто ими руководил торжествовали победу, радуясь, и, подспудно ожидая от господа наград и возвышения.

Бог же, глядя на своих воинов, понял, что им нужно не это, не награды и почести – а другое, а именно врачевание их душ, ожесточившихся и очерствевших в ходе долгой и трудной войны, но ангелы этого не поняли, и тогда, ангел, который руководил действиями небесного воинства в войне, обидевшись на бога, предложил своим товарищам взять, как он говорил, им причитающееся по праву самим.

Этот ангел подговорил своих друзей сойти с неба на землю, и, воплотившись, уже среди людей сыскать себе славу и почет.

* * *

– Сказано – сделано. Ангелы, конечно же, не все, сошли на землю, где стали жить-поживать, жениться на земных женщинах, создавать семьи.

Когда же они нашли брошенный сатаной во время последней битвы стяг, то, прочитав на нем мысли и планы Люцифера, они, чтобы досадить богу, решили построить на земле то, что некогда собирался построить сатана!

И даже более того! Построив город сатаны, они, мало того, что стали наполнять его тем содержимым, которым собирался его наполнить Люцифер, но и более того – создали там врата, через которые даже смертный человек мог попасть прямо на небо, и, самое ужасное – они построили темницу для самого господа, собираясь как-нибудь поймать его, заключить и пытать, с тем, чтобы выведать у него все тайны мироздания!

– Хм! – я кашлянул и булькнул кровью – интересно, но что-то из этого мне вроде как уже виделось…

– Тогда господь решил навести на землю потоп, чтобы уничтожить ангелов-отступников и их племя, их детей, рожденных от земных женщин, и вот, узнав об этом от… меня, те ангелы-отступники весьма испугались, так что стали умолять ангела, уведшего их с неба, что бы он, хитроумный, вымолил у бога для них прощения!

– Зашибенно! – забулькал я опять, но на мою просьбу дать мне со стола салфетку Гавриил не отреагировал – и что же было потом?

– Потом этот самый ангел смог-таки через меня добиться у господа аудиенции на горе Ермон (от чего ее и назвали – «святой», Ермон! Потому что туда спускался сам бог!) и даже более того – уже почти вымолил у господа прощения для себя и других, как вдруг – господь согласился помиловать всех, лишь бы только выведать, понятно зачем, кто был зачинщиком всех этих безобразий!

Что же сказать? Наш друг испугался, аж в пятки душа ушла, и тогда к нему явился я.

* * *

– Мне понимаешь ли, было ну совершенно не выгодно, чтобы вся эта орава в двести душ вернулась на небо и, не дай бог, тогда меня могли бы вновь разжаловать из архангелов в ангелы. Я же архангелом был назначен почему? Потому, что наметился явный дефицит кандидатур! А тут… ангелы вернулись бы, меня вновь могли потеснить. А я этого не хотел.

И я предложил тогда этому ангелу сделку – он обманывает своих товарищей, сказав им, будто бог их не прощает, и взамен получает от меня подарок – возможность перерождаться в людях из поколения в поколение до скончания времен! Это ему было по нраву – к слову сказать, он был одним из немногих ангелов-отступников, кто совершенно не хотел возвращаться на небо. Ему же и на земле было хорошо!

– Мой друг согласился…

– Друг? – переспросил я.

– Да, ведь я во время небесной войны был всегда при нем, стоял рядом с ним, служа трубачом и отдавая трубой приказы…

– Так вот. Он согласился на эту сделку, но с одним лишь условием, (которое я поставил ему, чтобы он после не смог мне навредить) – я поставил условием, что он, умирая и вновь рождаясь, не будет помнить того, что некогда он был ангелом! Понимаешь?

– Ох! – простонал я – гениально! Но я-то здесь причем?

– Всему свое время! Конечно, этот супчик и тут пошел на подлог, решив и меня объегорить. Он написал, знаешь ли, так называемую «Книгу пророка Еноха», и положил на нее заклятие, чтобы потом, не помня кто он, при прикосновении к этой книге вспоминать, кем был на небесах, да вот тут случилась у него осечка. Его друг, ангел, налагавший заклятия, заклятие на книгу положил, да не то, потому как к тому времени уже не доверял нашему отставному генералу небесных войск! Так что живя на земле, наш герой все время был влеком к этой книге, он искал ее, находил, терял, но, тем не менее, прикасаясь к ней – так и не мог вспомнить, кем был некогда!

– Угадай, кстати, почему книга называлась именно книгой Еноха?

– Понятия не имею, – ответил я, уже, кажется, начиная побаиваться развязки этой истории и кое о чем догадываясь…

* * *

– Ну вот… – свет, исходящий от архангела стал приобретать мертвенно-холодный оттенок – этот «товарищ» согласился все сделать так, как мы и договорились. На последнюю, заключительную встречу с господом на Ермоне он не пришел, навлекая тем самым на себя и других гнев господа, через меня он передал богу, будто виноват во всем Азазель, а потом – пошел к ожидавшим его товарищам и сообщил, что бог на них гневается и отвергает их на веки вечные! Бывшие ангелы, услышав об этом, были настолько огорчены, что стали рыдать и даже после согласились на мое предложение – выпить из чаши забвения вино, от чего, до времени скончания времен, забыли, что были когда-то ангелами. Мой же хитрый друг, как мы и договаривались, сделал то же самое.

– Итак, прошло время. Тысячи лет… ушедшие с неба ангелы, облеченные в людские тела умерли, и их души стали блуждать по земле, не находя покоя, все силясь вспомнить что-то важное, что они когда-то знали. Азазель, единственный кто не пил из чаши забвения, став духом, и обидевшись на нашего героя пошел служить сатане, и, считая себя козлом отпущения в этой ситуации стал заведовать жертвой козла отпущения, а наш герой – рождался и умирал себе спокойненько, искал свою книгу, а потом все повторялось опять.

* * *

– До тех самых пор, пока не приблизилось время конца… Тогда ангелы вспомнили, кем были раньше, правда не все и не сразу, постепенно, и, узнав от Азазеля как их обманул наш хитрец – стали разыскивать его, чтобы заставить вернуться к тому самому договору с господом, который он некогда отверг!

Искали они его, искали… да как же его найдешь… и тут…

* * *

– И тут наш мальчик, в очередной раз возродившись в Москве, обращается к сатане за помощью!

В этот момент мне на пару секунд начинает казаться, будто боль в печения вернулась…

– Он, видите ли, товарищами по работе его отца был уколот сывороткой, изготовленной по рецепту ангелов, находившемуся в городе строителей, которые возводили в свое время город, спроектированный сатаной на севере Урала!

– У парня съехала крыша, как он подумал, видя духовный мир, до того от него, как и для других людей скрытый от его глаз!

Но те, кто его укололи, не рассчитали с дозой, потому что получали сыворотку под расписку для определенных операций, так что получив ее для одного человека, разделили ее на две неравные части, надеясь, что нашему парню и тому, другому, и этого хватит!

Другому парню его дозы почти хватило, но он держался из последних сил на силе воли, и, впрочем, так же, как и наш герой, постепенно, с трудом, но приспособился.

– Бедный Пашкевич! – промямлил я…

– Да! Да! – Гавриил входит в раж – а наш паренек, ангелочек-отступник – тоже не лыком шит, и, вместо того, чтобы как от него ожидали – выйти в окошко, испросив от одного из бесов совета – заключает с дьяволом сделку!

* * *

Время остановлено и боли нет, но мне кажется, что я зря пошел на сделку с Гавриилом:

– Сатана же – продолжает архангел – попробовав на вкус кровь нашего паренька, которой он окропил, как ему сказали, обращение к дьяволу – прям на месте и подпрыгнул! «А вот и наш Енох!» – завизжал от восторга он, и, так уж случилось, рассказал о том своему ближайшему товарищу – Азазелю!

– Твою мать! – я поворачиваюсь на бок, силясь достать «Глок» со стола.

– А Азазель? Он давно хотел поквитаться с этим перцем, который сказал богу, что, дескать, это Азазель совратил ангелов и убедил их уйти с неба. Он первым делом идет к тем самым заблудшим душам ангелов, сообщает им, что нашел их давнего приятеля, и затем – договорившись с ними, начинает помогать им прессовать нашего мальчика, все еще не помнящего кто он такой.

* * *

– Спустя время в дело вмешивается сам стана, представ перед нашим супчиком в обличии галериста и издателя якобы Фетисова, и даже в чем-то помогает ему, потому что дьяволу ну никак не нужно, чтобы эти самые ангелы, сейчас не находящие себе места духи, вернулись на небо и тем самым изменили баланс сил в противостоянии бога и сатаны!

– И вот. В конце концов все заканчивается. Наш паренек отбивает все атаки своих бывших товарищей, которых он увел с неба на землю, где сам, используя свою хитрость, где с помощью дьявола и меня…

Но попирать правду вечно не получилось даже у него. Сам видишь, его подстрелили одержимые людишки, и вот, теперь он лежит передо мной в луже своей крови, а его хитрости не хватило даже на то, чтобы не аннулировать мою с ним некогда заключенную сделку – ну что, Енох, теперь-то ты вспомнил все?

Тут в моем разуме будто бы открылась дверь, и я, вмиг живо увидев все, что было раньше, ответил:

– Да! Теперь я вспомнил все!

– Так что же ты, как тебя зовут и сколько тебе лет???

Тут мне показалось, будто у меня за спиной вмиг выросли и расправились ангельские крылья:

– Я – Енох, некогда ангел господень, тот, кто возглавлял воинство небесное в войне против сатаны и его приспешников. Мне семь тысяч лет.

– И что же ты скажешь в свое оправдание, будешь ли ты вновь хитрить и юлить, чтобы избежать справедливого возмездия?

– Нет – отвечаю я – я виноват и нет мне прощения.

– И чего же ты достоин после этого?

– Ничего не достоин. Гореть мне вечно в аду. Гореть…

Тогда Гавриил вновь запустил время, так что через тринадцать секунд я умер, а он, восторжествовав, с громким хохотом подняв руки к небу понесся наверх, все еще думая, будто сможет там очутиться и в этот раз, вокруг же меня замелькали языки вечного пламени.

КОНЕЦ

6 апреля 2011 года. Москва.