Текст книги "Тринадцатый (СИ)"

Глава XXI
СТАРЫЕ СЧЕТЫ

На крыше одной из многоэтажек Тамбова застыл человек. Даже сильный порыв ветра не мог всколыхнуть его одежду: казалось, она была из бетона – такая же мрачная и холодная, как и взгляд носившего ее.

– Вас что-то беспокоит, Мессир? – спросил Ворон.

Анатас подошел к краю крыши и устремил взгляд в пустоту снежной ночи.

– Я просто любуюсь этим муравейником. Хотя нет. Муравьи знают свое дело и идут к общей цели сообща, помогая друг другу. Люди же все делают наоборот. Они как снежинки, которые, падая и кружась на ветру, ложатся на землю, образовывая беспорядочные сугробы и не думая о том, что весной им придется растаять. Каждый из них тянет за собой песчинку, из-за которой муравейник может рухнуть. Одна песчинка решает, будет ли муравейник крепостью или станет братской могилой для всех муравьев.

– Но разве мы не делаем так, чтобы эта песчинка была нашей крепостью и могилой для всех остальных?

– Ты прав, Абигор, но даже пешки иногда становятся ферзями. И пока пешка не осознала своей потенциальной власти, ее следует поскорее убрать с шахматной доски. Сейчас мне нужна чистая душа, но не тринадцатый. Он мне понадобится в следующей партии.

– А давайте устроим турецкий гамбит. Я недавно смотрел кино: там было такое, что даже страшно рассказать, правда, плохие проиграли. Но я думаю, в нашем случае мы будем на высоте. Или мы хорошие? – подходя к краю крыши, произнес Грешник, достал из-за шиворота треуголку и, напялив ее себе на голову, встал в позу Наполеона.

– И кто победил в твоем фильме? – хмыкнув, поинтересовался Ворон.

– Долбанные людишки победили! Я их что, всех помнить должен, как породистое зверье? Негры, белые, арабы, славяне, чукчи! Тьфу! Мать их ети! Как их всех запомнишь?!

– Не серчай. Поверь мне, кровь у них у всех одного цвета. А в кино, дружище, победили русские.

– Вот гадство! Эти русские всегда побеждают! Почему так? Почему эта рвань, пьющая с утра до вечера и не знающая своей истории, побеждает?! – Грешник снял треуголку и швырнул ее на пол. – И почему я не вижу здесь медведей и матрешек? Мы точно сейчас в России?

– Точно, Авера, точно. Не расстраивайся, друг мой. Кажется, не так давно я обещал тебе праздник? – вспомнил Анатас. – Будет тебе праздник.

– Господин, я так и знал, что вы святой! Ой, не то сказал. Но я все равно люблю вас, как сын маму! – Грешник вытащил из-за пазухи пачку «Беломора» и швырнул ее на пол. – Это не то, – далее последовала бутылка водки, резиновая кукла и упаковка презервативов. – А что вы на меня так смотрите? Я за безопасный секс, тем более резина из латекса с пупырышками доставляет гораздо большее удовольствие, чем «Баунти» и посещение КВД, хотя это тоже райское наслаждение, черт меня побери. А ты, Ворон, как развлекался со своими пернатыми, так и продолжай развлекаться с ними, – он достал из закромов балалайку. – Ух ты, какой раритет! Помню, мама меня учила трем аккордам. Она у меня панком была. Сейчас что-нибудь сбацаю! – перед Грешником тут же появился микрофон. Он подключил балалайку к усилителю и вывел мощность на максимум. На крыше раздались аплодисменты, и невесть откуда взявшиеся прожекторы осветили импровизированную сцену. – Сейчас спою! Уан, ту. Уан, ту, фри, фо. Эх, на горе танк, под горой Танька, я твой командир, ты моя ля-ля-ля!!! – протяжно завыл Грешник.

– Я тебе эту балалайку сейчас куда-нибудь засуну! – не выдержав, рявкнул Маркус и резким движением перерубил мечом провода.

В этот же момент весь сценический антураж исчез, а горбун, словно кошка, отпрыгнул в сторону.

– Ой, извиняюсь, малость отвлекся. Шоу-бизнес бьет по мозгам. Я просто зазвездил, сами понимаете. Стоит только похлопать человеку, как он мнит себя совершенством во всем. Вот четыре билета на рок-концерт, который начнется через десять минут. Кто с панком по клубам?! – на голове Грешника образовался ирокез, а вместо фуфайки засверкала заклепками новая косуха.

– У меня есть дела поважнее, чем смотреть на твои выходки, – отказался Маркус.

– Отлично, тогда я возьму с собой даму сердца, – Грешник одним выдохом надул резиновую куклу. – Она хоть и не разговорчивая, но покладистая, во всем меня, одинокого, понимает и, между прочим, ценит, в отличие от вас, упырей!

Девушка из латекса обрела человеческий вид.

– Ну нет, милая, такой голой я тебя на концерт не пущу. Сама понимаешь, панки – народ неординарный, могут еще что-нибудь плохое про тебя подумать, – он щелкнул пальцами, и на кукле появилось шикарное вечернее платье. – Между прочим, мы опаздываем. Пойдемте скорее.

– Я присоединюсь позже, – всматриваясь в падающий снег, ответил Анатас.

– Милорд, разрешите мне удалиться. А то как бы он, – Абигор кивнул головой в сторону горбуна, – не натворил чего без присмотра.

– Ступай.

Посланник превратился в ворона и скрылся в темноте. Грешник с дамой сердца тоже исчез, рассыпавшись на множество снежинок. Анатас заговорил первым.

– Я знаю, о чем ты думаешь. Ты думаешь об этом с того момента, как мы появились здесь: ты жаждешь возмездия. Однако ты знаешь правила: я не могу тебе этого разрешить. Зато я могу закрыть на это глаза. Но помни: если что-то пойдет не так, прикрывать тебя я не буду, так как наша цель важнее, намного важнее твоей мести. Я понимаю: ты ждал этого очень долго, я знаю, что он предал тебя, – я знаю все, и поэтому ты со мной.

– Я все возьму на себя! И это никак не отразится на вас, Милорд.

– А что ты можешь взять на себя? Если ты уничтожишь тринадцатого, это может пошатнуть наши позиции. Хотя я и сам не прочь, чтобы ты поквитался с ним.

– Я устрою несчастный случай.

– Несчастный случай? Знаю я твои несчастные случаи. Обычно после них начинаются глобальные войны. Надеюсь, это будет не так показательно, как 28 июня 1914 года?

– Вы же просили, чтобы он умер!

– Убийство эрцгерцога Франца Фердинанда должно было произойти тихо, а не на виду у многотысячной толпы.

– Результат был достигнут, война началась.

– Она закончилась не так, как я планировал, и в этом была твоя вина. Твоя спешка и попытки походить на брата не привели ни к чему хорошему. Ты не такой, как он, и ты должен научиться принимать это. У тебя есть свои плюсы, Маркус. Их просто нужно уметь использовать.

– Я хотел, как лучше, Милорд. Я же не знал, что все обернется иначе.

– Сейчас тоже никто не знает, во что все это может вылиться. Впрочем, хотя твоя идея заранее провальная, тебе стоит попробовать, так как все равно тринадцатый должен будет сразиться с тобой. А Он, – Анатас показал пальцем вверх, – все равно не допустит, чтобы ты обрел бессмертие. Противостояние должно быть всегда на равных, ибо по-другому в нем не будет смысла. Нам нужно вывести его из игры. А потом я найду ему другое тело и новое применение.

– Я убью его, сир.

– Хорошо. Ты был хорошим воином, надеюсь, таким и останешься.

– Рад вам служить, Милорд, – произнес Маркус и исчез, а Анатас еще долго стоял в полном одиночестве, всматриваясь в темноту города.

Пьяная толпа панков гудела около входа в бывший кинотеатр «Спутник». Большая вывеска с названием выступавшей группы еще больше раззадоривала и без того подогретую алкоголем и неконтролируемую толпу. Милиция уже оцепила периметр клуба.

– Ну вот я и на месте! – оглянулся по сторонам Грешник.

– Ты думаешь, я оставлю тебя одного? – тут же положил руку ему на плечо Ворон.

– Папа попросил за мной присмотреть?

– Ты, главное, веди себя хорошо, если ты вообще понимаешь смысл этого слова.

– Слушаюсь! И хотя я не сильно образован и не знаю, что оно означает, я могу спросить об этом у одного из этих молодых и культурных людей. Юноша, а вы не знаете, что такое хорошо, а что такое плохо? – поинтересовался Грешник у еле стоящего на ногах парня.

Отхлебнув из бутылки пару глотков пива, тот с трудом сфокусировал свой взгляд на непонятном карлике.

– На, братан, хлебни пивка и не рушь мне мозг. Панки, хой! – заорал во все горло фанат.

– Панки, хой! – ответил ему Грешник, отхлебнув пива.

– И что это значит? – поинтересовался Ворон.

– А хрен его знает. Все орут и я ору.

Через несколько минут двери клуба открылись, и толпа с криками ринулась внутрь.

– А ты не мог бы достать билеты в филармонию или, например, на балет? Ну хотя бы в кино?

– Да ты что, Ворон?! Тусняк будет отпадный! Лучшие люди города здесь! – Грешник кинулся в толпу.

– Да, я вижу: самый цвет интеллигенции собрался.

Сцена клуба располагалась по центру помещения, перед ней было большое пространство, с левой стороны на возвышенности находились барная стойка и столики. Зал быстро заполнился зрителями. Грешник и Ворон сели за столик, а когда все столы оказались занятыми, народ потянулся к барной стойке.

– Ух ты, ух ты! Глянь, какой ходячий металлолом! – показывая пальцем на проходящего мимо парня в пирсинге, заорал Грешник.

– При инквизиции так людей не пытали, как он сам себя изуродовал, – Ворон подошел к бару и взял две кружки пива.

– Эй! – окликнул Грешник ходячую подушку для иголок.

– Чего тебе?! – отхлебнув пива и смачно рыгнув, проговорил и без того заплетающимся языком цветмет.

– Это кто ж тебя так? – показывая на железки, с жалостью проговорил Грешник.

– Что? Нравится?! – парень с гордостью облокотился на барную стойку. – Это мой кореш постарался.

– Больно, наверное?

– Да нет, приятно даже! Сейчас так модно! Бабы на это западают!

– Вот здорово! Я тоже так хочу! – Грешник схватил со стола вилку и воткнул себе в глаз. – А-а-а! Ты меня обманул! Мой глаз! Мой глаз! Спасите мой глаз! Я ничего не вижу! – упав со стула и катаясь по полу в истерике, кричал горбун.

От происходящего парня стошнило, а стоящие рядом люди в ужасе отшатнулись в сторону.

– Не волнуйтесь! Все нормально! Это он шутит! – успокоил народ Посланник. – Вставай давай! Хватит дурака валять! И что это за хрень у тебя в глазу? – садясь за стол, удивился Ворон.

– Отстань, птица! Не до тебя сейчас! Видишь же, что друг кровью истекает. Ты хотя бы перевязку сделал, я ж помираю! – поднимаясь с пола и тоже усаживаясь за стол, орал Грешник. – Если в моде не разбираешься, молчал бы!

– Ну и что это за мода?

– Деревня ты! Это пирсинг! Прокалываешь себе все части тела и тащишься!

– Ну-ну, – отхлебнул пиво Посланник. – Может, я чего не понимаю, но торчащая из глаза вилка – это, по-моему, не очень красиво.

– Ты видел, этого дурака на меня стошнило. По-моему, он меня и вправду обманул. Не так уж и прикольно.

– Ты думаешь?

– Уверен, – горбун сделал глоток, вынул из глаза вилку и помахал ею перед собой.

Парень-цветмет побледнел и рухнул на пол.

– Что за молодежь пошла? Неустойчивая какая-то и напрочь лишенная чувства юмора, – Грешник положил вилку перед собой, вынул глаз и бросил его в кружку с пивом. – О! Гляди, Абигор! У меня мартини с оливкой!

– Зато у тебя юмора хоть отбавляй. Только какой-то он у тебя плоский. Смотри: никто не смеется.

Люди, прикрывая рты, расходились в разные стороны подальше от ненормальной парочки.

– Они просто ничего в шутках не понимают! А, между прочим, смех, к твоему сведению, продлевает жизнь, – горбун вставил глаз обратно, снова воткнул в него вилку и одернул мимо проходящего панка. – Эй, парнишка, как тебе мой пирсинг?!

– Мать твою! Придурок! – отпрыгнул тот в сторону.

– Да, похоже, мне это и вправду не к лицу! – Грешник обиженно вытащил вилку. – Слушай, пернатый, а если я вообще буду без глаза, как это будет называться?

– Кутузов!

– Не, это имя мне не подойдет, не нравится оно мне что-то, – он помешал вилкой пиво и залпом осушил кружку до дна. – А может, я вообще на ТВ уйду? В «Аншлаг» подамся, псевдоним возьму. Например, Ян Грешниковский или Грешник-Петровский?! Буду нести людям позитив и улыбки! А чем я хуже? Они от смеха на ногах не смогут удержаться!

– Боюсь, от твоего юмора у телепередачи рейтинг упадет на полшестого, а у людей, смотревших на тебя, жизнь укоротится. И без того клоунов хватает на телеэкранах. Их, вон, в новостях каждый день показывают. А вот у меня ты, действительно, вызываешь улыбку. Хотя мне ты жизнь больше, чем есть, тоже не продлишь.

Грешник, перепрыгнув через барную стойку, схватил литровую бутылку водки и залпом опустошил содержимое. Затем вскочил на стол, смачно рыгнул, и со всего размаха разбил ее о свою голову.

– За ВДВ! В смысле, панки, хой!

Поддержка со стороны молодежи последовала незамедлительно.

– Панки, хой! – в разнобой заорала толпа, запрыгав на месте.

– Кто в лес, кто по дрова! – прошипел Грешник, показав неуважительный жест пальцем руки, после чего слез со стола и сел рядом с Посланником. – Толпа придурков и баранов! Они даже крикнуть в один голос не могут! В армию их всех надо, в горячую точку, там им мозги от дерьма сразу прочистят! Наркоманы долбаные! Я с вами еще разберусь! Давай-ка выпьем с тобой, пернатый, за мой успех в шоу-бизнесе! Между прочим, ты мой первый поклонник! Знаешь, если попрет и я раскручусь, то возьму тебя на должность менеджера. Ну, как предложение? Согласен?

– Конечно, согласен! Буду на двух работах работать! А что? Надо как-то развиваться. Только среди людей, боюсь, ты поклонников не найдешь!

– Почему ж не найду?! Найду. Вот, один уже есть! – показывая пальцем на лежащего панка, сказал Грешник. Он слез со стула, подошел к парню и, сев на корточки рядом, стал хлестать его по щекам. – Эй, пережиток инквизиции, проснись! Я кому сказал?! Проснись!

Парень, замотав головой, открыл глаза. Увидев перед собой сумасшедшего карлика, который в улыбке скалил острые гнилые зубы, бедняга пополз назад, с испугом глядя на Грешника.

– Я это, как его…

– Что «я это»?! У меня к тебе деловое предложение: хочешь быть ассистентом в моем шоу?

– В каком еще шоу?! – неуверенно спросил парень и с опаской посмотрел в сторону выхода.

– Ну, уж точно не в «Сам себе режиссере», а в шоу, которое сделает из тебя человека! Твои родители станут гордиться тобой! Или ты хочешь свою жизнь прожечь, бегая по притонам, накачивая себя всякой дрянью и воруя деньги на очередной дозняк у папы с мамой? А ведь они души не чают в своем сыне, живут на жалкую пенсию, перебиваясь кое-как, лишь бы их чадо ни в чем не нуждалось и никогда не пошло по дороге, ведущей в никуда! Ради твоих родителей, не ради тебя, я дам тебе шанс и укажу путь, который заставит твоих предков гордиться тобой.

– Отстань от меня, псих! – испуганно и обреченно заорал парень, рванулся в сторону и растворился в толпе.

Публика взревела, на сцену вышли музыканты, и концерт начался. Ворон и Грешник по-прежнему сидели за столиком. Толпа визжала, оглушительный грохот из колонок терзал не только уши, но и тела людей. Несметное количество молодежи прыгало под музыку, выкрикивая непонятные фразы.

– И это будущее великой страны? – сделав глоток пива, спросил Ворон, глядя на толпу.

– Цвет нации! Посмотри, ведь они лучшее, что у нас есть! – радостно крикнул Грешник, прикуривая «Беломор».

– А где мазурка? Где вальс? Где все это? Почему стражи порядка снаружи, а не внутри, почему несовершеннолетние пьют здесь и вгоняют в себя всякую дурь?

– Почему-почему?! Ты сам в курсе, кто допускает это. Каждый из них знает ворюг и продажных чиновников по именам. Только вот пока капает бабло, никто их не остановит. А после нас, как говорится, хоть потоп.

– Неужели они растеряли все то, что когда-то имели? Славяне даже в плен, помнится мне, не сдавались, ибо смерть считали гораздо лучшей участью, чем ничтожное существование в качестве рабов.

– Они все это еще в семнадцатом году на коммунистический строй сменили, а потом на демократический. Вот теперь и радуются! Царя на лысого, лысого – на трусы и джинсы из Америки! Страна непуганых дебилов. Люди, сбившиеся с курса, без прошлого и будущего! Хотя, они такие меня больше радуют. Сам посуди: подростки – мерзость, образование – дерьмо! Все построено на откатах и коррупции! Рай, а не жизнь!

– Тебя и бомжи возбуждают.

– А что сразу бомжи? Бомж – тоже человек! Между прочим, таково истинное лицо всех этих двуногих. Все они такие же мерзкие и вонючие! Правда, они пытаются скрыть это дорогим парфюмом. Посмотри на этот сброд: сейчас они чувствуют себя королями жизни, пьют вино, курят, употребляют всякую дрянь и радуются, ощущая себя взрослыми! Единственные, кто здесь не притворяется, это я и ты!

– Откуда такие познания?

– Ну, если бы я в первый раз был на такой тусне! А то я здесь свой кореш!

– Представляю, скольких человек ты сбил с истинного пути!

– Это точно! Самое клевое – смотреть, как бедные мамаши и папаши холят и лелеют свое чадо, ублажают его, даже не подозревая, чем оно занимается. Нет, не бывать больше пушкиным и толстым. Для них читать стихи девушке – это глупость. Да я, в принципе, согласен: зачем напрягаться, когда ее цена – бутылка вина и шоколадка? Кстати, ты хоть раз вот эту дрянь пробовал? Шикарная штука из Афгана! Первый сорт!

– Заманчиво предлагаешь.

Грешник вытащил шприц, зажигалку и ложку, приготовил дозу и протянул Ворону.

– На, ширнись, почувствуй себя ближе к молодежи!

Ворон медленно закатал рукав и вколол вещество в вену.

– Ну как? Чувствуешь себя тинэйджером?

– Придурком полным я себя чувствую! Хрень какая-то. Лучше водки выпить, а эти новомодные приколы не по мне.

– Вот и я говорю, что дерьмо полное, а они, прикинь, тащатся! – Грешник достал из кармана горсть белого порошка, высыпал на стол и, заткнув пальцем одну ноздрю, вдохнул его в себя. – Кокс! Чистый, колумбийский!

– Для чего ты все это делаешь?

– Понтуюсь! Ты, Посланник, не понимаешь. Сейчас все это прикольно, модно! Ладно, пойду потусуюсь! Я сейчас на позитиве! Меня просто страсть как таращит!

Грешник вылез из-за стола и, пританцовывая, направился к визжащей и прыгающей толпе. Ворон проводил его взглядом. Повернувшись, он обнаружил за столом Анатаса. Посланник поднялся и поклонился. Господин жестом показал, что он может сесть. Тем временем Грешник пробрался сквозь пьяную толпу, расталкивая всех на пути, не извиняясь и не обращая внимания на высказывания в его сторону, и, подойдя поближе к сцене, запрыгал и затряс поднятой вверх рукой вместе со всеми.

– Ну, и как отдых? – поинтересовался Анатас.

– Отдых? – удивленно произнес Ворон. – Отдых с Грешником?

– Да, он всегда мог испортить любой праздник.

– А где Маркус? Неужели вы все-таки отправили его к тринадцатому?

– Мне пришлось это сделать. Они, конечно, остановят его, и Маркус лишится бессмертия. Но тогда он, наконец, сможет утолить свою жажду мести.

– Я лично тренировал Луция, Милорд. Маркус – прекрасный воин, один из лучших, но он не чета ему.

– Я знаю, на что способен тринадцатый. Не убей, гласит его заповедь. Посмотрим, как он выдержит испытание.

– За грехи ваши… – Ворон поднял кружку пива, отпил из нее и добавил. – Смерть!

– И как можно отдыхать в таком месте? – произнес Анатас, всматриваясь в клубы сигаретного дыма и слушая грохот непонятной музыки.

– Да, нынешняя молодежь не та, что прежде. Показать свою дурь – вот их жизненный принцип.

Рядом с их столиком сидела группа молодых людей, которая, не обращая никакого внимания на своих соседей, громко спорила и материлась. Анатас медленно перевел взгляд на них. Он пристально смотрел на компанию, опершись на свою трость, и, словно губка, впитывал их разговор и жестикуляцию, мимику, способ общения. В это время Грешник уже подходил к уборной, держа под руку изящную девушку в красном платье, которая потрясала собравшихся своей красотой и нарядом. Сказать, что она была прекрасна, значит ничего не сказать. Она была чертовски хороша! И никто не мог понять, как такая роскошная дама может находиться здесь и с таким уродом.

– Подожди меня тут, малышка, а я пока поссать схожу! Ой, прости, милая, зайду в уборную и припудрю свой носик, – Грешник поцеловал девушке ручку и скрылся за дверью с табличкой в виде перевернутого треугольника.

В углу уборной стоял подросток в слезах и пьяном угаре и пытался вскрыть себе вены. Он кричал что-то невнятное о безответной любви, а двое друзей уговаривали его не покидать этот мир. Чуть дальше на грязном полу сидел еще один парень с перетянутой рукой и торчащим из вены шприцом. Это был тот самый молодой человек с пирсингом. Грешник подкрался к его уже бездыханному телу.

– А я тебе говорил. Надо было идти ко мне в шоу, а ты? Не послушал меня, а ведь я предупреждал, давал тебе шанс – все было в твоих руках. Но ты выбрал то, что счел нужным. Вы всегда выбираете минуту удовольствия и не смотрите в вечность радости.

Грешник провел рукой по лицу юноши, закрыв ему глаза. Никто вокруг не обратил внимания на труп: все были заняты своими проблемами.

– Что вы за люди?! – крикнул горбун подросткам.

– Заткнись, урод! – раздался ответ из кабинки.

– По-моему, ты еще меня даже не видел.

– Да я на твою морду и смотреть не хочу!

– Нет, ты уж посмотри на меня, дружок! Если б не хотел видеть, молчал бы! Любопытство до добра не доводит! – Грешник культурно постучал по обшарпанной двери. – Извините, здесь не занято?

Дверь с треском распахнулась настежь.

– Ты, придурок, совсем оборзел?! Я тебя, мразь, сейчас так изуродую!

– Да пожалуйста! Одно утешает, хуже уже не будет!

Горбун с небывалой легкостью впихнул парня в уборную и закрыл за собой дверь. Раздался страшный крик, также оставшийся без внимания присутствующих. Спустя пару минут Горбун, отряхиваясь, вышел из кабинки.

– Ну надо же, второй раз за вечер! Беда просто какая-то! Как так можно было утонуть в пищевых отходах из собственного желудка? – покачал головой горбун, подкинул в руке человеческий нос, швырнул его в переполненное мусорное ведро и направился к выходу.

За грязными перегородками кабинок слышались звуки блюющих людей, перебравших спиртного. Ползая в собственных нечистотах, они, вероятно, чувствовали себя настоящими мужиками, ибо считали, что если ты выпил и покрасовался перед корешами, то ты просто супер. На самом деле всем на них было наплевать, ибо мусор никому не интересен и не нужен. Понимаешь это только спустя годы, когда, наконец, становишься по-настоящему взрослым. Взрослый не хвастается тем, что нажрался и блевал в сортире. Взрослого ценят за то, чего он добился, какая у него семья и положение в обществе, как относятся к нему друзья и коллеги. Жизнь дается один раз, впрочем, каждый имеет право смыть ее в унитаз, если ему это заблагорассудится.

Грешник ушел, а в уборной остались лежать тела молодых парней, на которых по-прежнему никто не обращал внимания. Люди находились рядом с мертвыми, но даже не смотрели в их сторону, не говоря уже о попытках помочь, когда те еще были живы. Гордыня, юношеский максимализм и безответственность не позволяли им внять страданиям ближнего. Каждый из них думал лишь о себе, старался показать себя в лучшем свете, получить превосходство над другими. Люди всегда полагали себя высшими существами, считая животный мир диким и необузданным, тогда как на самом деле все было совсем наоборот. Теперь же мир перевернулся: человек истреблял самого себя, привыкнув к тому, что Бог все простит. С одной стороны, жестокость порождает жестокость, ненависть порождает ненависть, а зло порождает зло еще больших масштабов. С другой стороны, какой будет страна, в которой милиционер станет при ударе негодяя подставлять другую щеку? А разве станет отец ребенка, ведомый принципом отрицания насилия, бездействовать, когда избивают его сына или насилуют дочь? Ни это ли будет истинным грехом? И тогда какой подход правильней? Подставить щеку или убить мерзавца? Каждый верующий считает, что Бог всемогущ, и надеется на его справедливость. А что еще остается человеку? Только уповать на Бога и надеяться на его милость. Ибо если вы не верите в него, то и он не особо нуждается в вас!

В воздухе висел запах табака и перегара, рев толпы порой заглушал музыкантов, концерт был в самом разгаре.

– И что тут такая красивая делает? – поинтересовался один из парней у изящной девушки, стоящей рядом с мужским туалетом.

– Тебя жду, – улыбнувшись, ответила она и достала из сумочки дамскую сигарету. – Огоньком не богат?

Парень явно не ожидал такого ответа. Он замер, глядя в большие карие глаза красавицы.

– Ты у нас глухой, или мне повторить вопрос?

Парень быстро и нервно вытащил из кармана зажигалку и дал ей прикурить.

– Спасибо, сладенький. И долго ты будешь стоять, как статуя? Я же вижу в твоих глазах желание, а желания должны исполняться, ведь ты же в это веришь? Может, выпьем и посидим вдвоем?

– Да без проблем! – обрадовался парнишка, не переставая таращиться на шикарную грудь незнакомки.

– Ну так пойдем.

– Конечно, пойдем! У меня и столик есть в шикарном месте. Там мои кореша сидят.

– Чего же мы ждем? Проводи меня, а то я уже совсем заскучала.

Парочка направилась в сторону, где располагались, так сказать, наилучшие места. Горбун вышел из уборной, проводил их взглядом и ухмыльнулся.

– Разве можно прощать людей за то, что они творят? – тихо проговорил Анатас.

– Полностью с вами согласен, Милорд. Каждому должно воздаваться по заслугам. Что посеешь, то и пожнешь. Так говорят сами люди.

– У них много хороших поговорок. Если бы они еще и сами к ним прислушивались. Видно, и впрямь у них нет головы. Они хотели бы проснуться, да это не сон, это реальность, и от нее никуда не денешься.

– Люди беспечны, но это их выбор. Думаю, если бы ваш брат, Милорд, понял бы это, то он бы узрел их в полной красе.

– Ты прав, только проблема в том, что Он никак не хочет этого понимать. И поэтому нам нужно получить превосходство в виде чистой души, чтобы большинство остальных душ также склонилось на нашу сторону. Тогда Он увидит, на что способны его любимые творения без его законов, без его прощения, без его присмотра.

Рядом за столом толпа продолжала гулянье. Но все стихло, как только молодой человек подвел к их столику девушку в красном платье. Вылупив глаза, молодые люди позабыли о своих спутницах. Они, не сводя взгляда, смотрели на изящное тело красавицы.

– Может, кто-нибудь уступит даме место? – потребовала она, и все тут же наперебой стали предлагать ей присесть.

– Да, Грешник не угомонится, пока не испоганит души всем этим подросткам, – наблюдая за ними, заметил Посланник.

– А чего еще от него ожидать? Не он такой, а они такие. Они даже не стараются противостоять ему. Глупое человеческое «Я» – кому оно нужно?

С кошачьей грацией девушка присела за столик.

– Ну что, ребятишки, как настроение? – с некой зловещей, но при этом прекрасной улыбкой спросила она.

Все присутствующие бросились рассказывать, как и где они круто проводили время, пытаясь то ли рассмешить даму, то ли показать себя. Выслушав всех, девушка выждала несколько секунд, окинула их взглядом и развела руки в стороны.

– И это все?

Некоторые парни, закатив глаза к потолку, пытались припомнить еще что-нибудь, но, ничего более не найдя в своих базах данных, зависли, тупо глядя на прелестное тело собеседницы.

– Неплохо. Правда. Я никогда так не веселилась. По мне, так лучше скучные балы, светские разговоры о живописи и бессмертии классики, вальсы, мазурка, музыка Моцарта и Штрауса.

Открыв рты, парни молча переглянулись и в один голос, словно марионетки, произнесли:

– Конечно! Мы иногда тоже танцуем страуса и слушаем мажорку.

– Неужели я нашла единомышленников? А кто вам еще нравится из классики?

– А дофига! – воскликнул молодой человек, который привел красотку, и, обняв ее, добавил: – Один Чарли Чаплин чего стоит!

– А кто это?

– Не знаю, танцует что-то.

– Ух ты! Какие познания! А что вы думаете о музыке?

Но они не успели ничего сказать, потому что к ним подошел человек, похожий на большого чиновника или депутата.

– Добрый вечер, дамы и господа. Я вам не помешал?

– А это что за дикобраз?

– Дикобраз, извините, – дикое животное, которое обитает на территории от Южной Европы до Юго-Восточной Азии. И таковым, увы, я для вас не являюсь, – подвигая стул и садясь рядом, парировал Грешник. – Рад представиться, Феликс Эдмундович Дзержинский, – протягивая руку, с улыбкой произнес странный человек, но тут же осознал, что никто не горит желанием с ним общаться. – Я тоже рад с вами познакомиться.

Недовольная компания с ухмылкой осматривала собеседника.

– Ну, ни хрена себе, какой культурный! Может, ты хоть скажешь, откуда ты такой красивый нарисовался? Или тебе допрос устроить? – разминая кисти рук, произнес один из присутствующих. – Вали туда, откуда пришел! Не видишь, мы заняты, – молодой человек недовольно толкнул Грешника в плечо.

Посланник посмотрел на Анатаса, тот одобрительно кивнул головой.

– Ну, раз они сами хотят узнать, откуда он взялся, почему бы им это не объяснить? – Ворон не спеша направился к столику, за которым сидел Грешник. – Вечер добрый. Зачем вы так? Ведь с вами просто хотят пообщаться, а вы грубите!

– Глянь, пацаны, еще один придурок нарисовался, хрен сотрешь!

– Вот видите, вы опять грубите. Я предполагаю, что вы, наверняка, не читали умных книг, в одной из которых сказано: «Ибо огрубело сердце людей сих и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их»[20]20
  Евангелие от Матфея, 13:15


[Закрыть]. Но это не дает вам права разговаривать с незнакомыми людьми в подобном тоне. Тем более что вы не знаете, к чему приведет ваш разговор, и уж тем более не догадываетесь, кто к вам подошел и заговорил с вами. Между тем я обратился к вам лишь для того, чтобы просто поздороваться.

– Интересно, и с кем ты здесь хотел поздороваться?

– Но уж точно не с тобой.

– Это почему же?

– Почему? Да потому, что от тебя воняет! Вот почему, – влез в разговор Грешник.

– Что ты сказал?!

– Сказал, что слышал! Ты в армию-то почему не попал? А?!

– Так я откосил, – уже без особого рвения пробормотал парень и забегал глазами по сторонам, чувствуя, как на нем сходятся взгляды окружающих.

– Откосил?! То есть ты хочешь сказать, что энурез, которым ты болеешь до сих пор, – это такой откос?! Да не смеши меня! Всегда нужно говорить правду. Не откосил, а ссышься ты постоянно!

Раздался громкий смех одного из парней, сидящих за столом.

– А ты чего ржешь?! На твоем месте я бы плакал! Таким, как ты, только в тюрьме хорошо: и жопа в тепле, и параша рядом, и сокамерники о женщинах не думают! Я бы на месте твоих друзей сигаретку с тобой на двоих не курил и в бане вместе не мылся. Вдруг мыло упадет, а ты тут как тут? Правда, трудно быть не таким, как все? Зато над другими клево смеяться!

Сидящие за столом подозрительно посмотрели друг на друга, не понимая, что происходит. Они пришли на концерт отдохнуть и повеселиться и никак не ожидали вечера раскрытия секретов. Притом таких секретов, о которых обычно не узнают даже после смерти.