Текст книги "Тринадцатый (СИ)"

Глава XVIII
У КАЖДОГО ЕСТЬ ВЫБОР

– Милорд, какие будут указания? – склонил голову Ворон.

– Мне бы хотелось увидеть страдания и раскаяние, – играя тростью, ответил Анатас.

– А может, в тошниловку зайдем? Бахнем по маленькой, и катись оно, а? Побухаем. На что они нам сдались, эти грешники? Передохнут ведь – все равно к нам попадут! – радостно воскликнул горбун.

– Хорошая идея, но не сейчас. Нужно сделать то, что я задумал. Иногда им нужно напоминать, что они смертны.

– Твою ж мать! Так всегда. Опять тусовка накрывается. Хочу телок, бухла, разврата и наркотиков. Ну позволь, позволь! – упав на колени и сделав жалостное лицо, взмолился Грешник.

– Я обещаю, будет тебе вечеринка! Для тебя – все, что угодно. Но сейчас я хочу посмотреть на их веру. Пора навестить наших грешников.

Духота и монотонное чтение молитвы погружали людей в транс. Суетливые служители шныряли в толпе, то ставили свечи, то тушили их. В углу сидели несколько человек, от которых все шарахались и кого старались обойти стороной. Эти люди сидели спокойно, но когда подходило время основной молитвы, они начинали то лаять, то смеяться, то браниться. Рядом стоящие родственники и друзья пытались удержать их, но те страшно хрипели и вырывались, проявляя недюжинную силу. Вдруг дверь в храм отворилась, внутрь ворвался густой туман и медленно растекся по полу. Сквозь него прошли фигуры Ворона и Анатаса. Остановившись, они окинули взором помещение. Анатас заинтересовался прилавком, на котором лежали свечи, иконы и многие другие предметы культа. Рядом висело объявление: «В мужской монастырь требуется прачка и уборщица».

– Простите, а что вы делаете? – вежливо спросил он у одной прихожанки.

– Как что? Сорокоуст о здравии заказать хочу.

– А зачем вы достали деньги?

– Как зачем? Сто рублей он стоит.

– Обряды теперь за деньги продаются? Может, еще и крестят за плату?

– Странный вы какой-то.

– Что вы к женщине пристали?! Что-то хотели, так подходите, спрашивайте, – повысила из-за прилавка голос старушка-продавщица, невзирая на то, что в храме шла служба.

Анатас пристально посмотрел на работницу и нагнулся к ней поближе.

– Простите, но что тут и почем? Я первый раз здесь и хотел бы понять, а то как-то неловко себя чувствую.

– Ну, если вы хотите сорокоуст о здравии или об упокоении, то вон там, – показала она пальцем в сторону выхода, – висит образец заполнения. Напишите на листочке, затем принесите мне и оплатите.

– И сколько? – поинтересовался Анатас.

– О здравии – сто рублей за человека, об усопших – двадцать.

– Двадцать с одной души?

– О здравии с одного, а за упокой – за всех.

– Значит, о здравии дороже? Правильно, о здоровье живых заботиться надо лучше, чем о благополучии мертвых, чего уж тут.

Анатас подошел к столику, где его внимание привлек листок формата А4, лежащий под стеклом. На нем было написано: «Рекомендуемое пожертвование», и дальше шел список.

Сорокоуст – 100 рублей (одно имя).

Помин – 300 рублей/год, 150 – полгода.

И так далее. Ознакомившись с перечнем услуг, Анатас улыбнулся и заполнил два бланка, затем вернулся к старушке и протянул ей листы.

– Одну о здравии, другую за упокой.

– Два одинаковых имени? – удивилась старушка.

– Да. Понимаете, человек, он сегодня жив, но сегодня же его может не стать. Что мелочиться? Сразу уж.

– Понимаю. Родственник на смертном одре лежит? Так вы к батюшке подойдите, пускай исповедует. Сейчас служба закончится, и вы с ним договоритесь.

– Что, и это за деньги?

– Да, вы там договоритесь потом.

– Простите великодушно, неужели и крещение платное? И если да, то сколько? А то я не нашел его в списке рекомендуемых пожертвований.

– Если все вместе, то 400 рублей, а если по одному, то 600. Ну и там камеру да плюс фотоаппарат еще оплатите.

– Спасибо, я понял вас, – проговорил Анатас, разглядывая ценники на иконах и библиях. – Дайте мне, пожалуйста, одну свечу.

– Пять рублей.

Анатас направился к распятию, осмотрел прибитое к кресту тело и поставил свечу, которая тут же вспыхнула и, качая маленьким огоньком, начала плавиться.

– Видишь, во что они превратили то, что ты им дал. Продают твои заветы, словно побрякушки в дешевой лавке. Они даже твоих ангелов, которым суждено следить за новоиспеченными христианами, продают. И после всего этого ты пытаешься меня остановить и спасти их? Зачем? Монахи, которые не могут постирать и вымыть за собой, священники, которые, жируя, ездят на дорогих машинах, попы, отпевающие усопших за монеты. Разве это ты хотел принести в их мир? Разве это ты им объяснял? Разве это они прочитали в твоих учениях? Не стоит останавливать меня. Я дам им то, что ты дать не сможешь. Я им дам страх, который они будут чувствовать всегда, чтобы думать прежде, чем что-то совершить. Я дам им свободу – свободу от тебя, они же так о ней мечтают. Разве ты не видишь этого?

Анатас развернулся и пошел к выходу, а по щеке распятого потекла слеза. Посланник, прошедший дальше, занял место рядом с бесноватыми.

– Чего ты к ним уселся?! – мгновенно раздался голос служительницы. – Не видишь, одержимые они! Отсядь в сторону! Да и вообще, постоять мог бы, никак в храм пришел! Как тебе не стыдно: такой бугай, а на лавочку уселся!

– Простите меня, но я не вижу рядом с собой ни одного одержимого. Я ведь правильно полагаю, что под словом «одержимость» вы имеете в виду вселение дьявола? – почти шепотом спросил Ворон.

– Кого ж еще? Вон как залез в них, второй раз на отчитку приходят, бедняги.

– Тогда я тем более не вижу причин пересаживаться. И стоять я не намерен. А хамить в Его обители, – Ворон показал пальцем вверх, – я бы вам не советовал.

– Да как тебе не стыдно, хамло?! Побоялся бы Бога!

– Стыдно должно быть вам. Устраиваете балаган, а я, как никто из вас, боюсь Его и уважаю. Многие приходят сюда за последней надеждой, а вы пользуетесь их верой и ведете себя, как торговцы, продавая им то, во что сами не верите.

Ворон встал и во весь голос произнес: «И когда вошел Он в Иерусалим, весь город пришел в движение и говорил: кто Сей? Народ же говорил: Сей есть Иисус, Пророк из Назарета Галилейского. И вошел Иисус в храм Божий и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей, и говорил им: написано, – дом Мой домом молитвы наречется; а вы сделали его вертепом разбойников»[15]15
  Евангелие от Матфея, 21:10-13


[Закрыть]. В храме наступила тишина, даже служба прекратилась. Все замерли в ожидании продолжения.

– Послушайте меня, люди! Вы заблуждаетесь! Религия создана людьми! Такими же, как и вы! Те, кто придумали эти стены, придумали и исповедь, и им плевать на вас и на ваши семьи. Их волнует лишь одно – власть над миром. Вас намеренно увели от правды, которую люди называют высшей силой. Я единственный из вас, который знает, что такое Он! И я точно знаю, чем Он не является! Хотите ли взглянуть на мир по-новому или готовы продолжать упрямо верить в то, что вам говорят? Рано или поздно вы поймете, что заигрываете со вселенским правосудием. Все, во что вы верите, – брехня! Задумайтесь над этим!

В толпе появился горбун.

– Да, да, да! Именно так! – воскликнул он и, достав из-за пазухи чекушку водки, выпил ее залпом.

– Он у нас всезнающий, всемудрейший, великий благодетель! Только вот с деньгами у него непорядок! Нет у него станка, чтобы их печатать, а жаль, очень жаль! Но при этом он всемогущий! Священники поглощают ваши кровные, не платят налоги, но им всегда мало! Жадность обуяла их до того, что они приводят вам лающих, гавкающих полупьяных бомжей, которых выдают за тех, кого совратил дьявол. Посмотрите на вашего проповедника. Разве можно этого типа назвать слугой Его? У него дом лучше, чем у любого из вас! Машина, которая стоит столько, сколько вам во век не заработать! Складывается впечатление, что свой тяжелый крест праведника он возит в багажнике последней модели дорогой иномарки!

– Да как вы смеете! – воскликнул священник.

– Ты бы лучше заткнулся! А то не ровен час и по морде можно схлопотать! – закурив чинарик, выступил Грешник.

– Вера не то, что они говорят! Их принцип – разделяй и властвуй! И пока вы будете слушать лишь их слова и не замечать целого, будете их рабами. Они боятся того, что человек может узнать, что он, и только он, – верховный владыка своей судьбы. И когда вы это поймете, весь созданный ими мир рухнет, как некогда рухнул Рим. Вы приходите сюда в надежде получить прощение или обрести исцеление. Только когда у вас возникает проблема, вы идете сюда. Но и здесь вам нет спасения, ибо все вокруг – грешники! Каетесь вы или нет, вам придется столкнуться с тем, что вы заслужили. Вы верите, что этих людей обуял дьявол? Вы не видите сути! Почему владыка Геенны огненной не вселяется в младенца? Потому что младенец не думает о вере! И не выбирает ее! Веру ему навязываете вы. Ваши правила, ваше ничтожное мировоззрение диктует вам это. Вы уже забыли о смысле веры. Вы приходите сюда по привычке! Или приползаете на коленях, когда вам уже некуда больше обратиться. Но священники никогда не дадут вам того, что вам нужно. Им нужны лишь деньги! Их паства не так бедна, чтобы не хватило на операцию больному, но они вместо этого предлагают купить свечку и поставить ее к иконе за исцеление. Они простые люди, такие же, как и вы. Но мнят себя гораздо выше, ибо наделены властью, властью, которую им никто не давал, которую они придумали себе сами. Их храмы растут как грибы. Зачем? Затем что бизнес обязан развиваться, а деньги должны приносить еще больше денег.

Ворон схватил одного из «бесноватых» за шиворот.

– Дьявол, значит, обуздал твое тело?! Если в тебя вселился дьявол, тогда скажи мне, кто стоит перед тобой?!

– Не надо! Не надо! Прошу! – обычным голосом прокричал «бесноватый». – Я просто… Я ни при чем.

Посланник отшвырнул его к стенке. Одежда Ворона треснула, и на его спине появились огромные черные крылья. Раскрыв их, он повернулся к священнику.

– Он давно наплевал на вас! Так же как и вы наплевали на Него. Вы крестите детей за деньги, когда Он делал это во благо! Вы придумали свои правила, которых нет, так и живите по ним сами, и подыхать вы будете, как и все! И даже не думайте о прощении! Я вижу тебя изнутри, и твоя ряса не скроет твою душу.

В храме раздался крик, и паства бросилась к выходу.

– Неплохо сыграл! – радостно воскликнул Грешник, подмигнув Ворону. Не спеша он подошел к стоящему на коленях священнику. – Ну что, пора и тебе вкусить плоды рая! – схватив его за горло, горбун резким движением свернул ему шею.

– Зачем же так? Они после этого причислят его к лику святых. Они любят в последнее время причислять к святым кого ни попадя. Царскую семью вон возвели в святые. Уже иконы нарисовали и продают.

– Да хрен с ним, зато мне весело!

Часом позже, уже у другой церкви, на лавочке неподвижно сидел человек в дорогом кожаном плаще и всматривался в падающий снег. Рядом стоял Маркус, а на плече у него расположилась черная птица. Эта троица вызывала неприкрытое удивление у прихожан, выходящих из храма. А еще большее удивление и негодование вызывал маленький горбун в фуфайке, который, раздавая пинки и оплеухи нищим у ворот, сам требовал у прохожих денег, водки и сигарет.

– Пошел вон отсюда! – орал он, отвешивая очередной пендель побирушке, больше похожему на пьяницу. – Иди работай, пьянь подзаборная! Еще раз тебя здесь увижу, закодирую! А ты что вылупилась, ведьма старая? – подбежав к такой же пропитой нищенке, он отобрал у нее всю мелочь и вытащил из сумки полбутылки самогона, который тут же и выпил. После этого схватил попрошайку за шиворот и, тыкая мордой в снег, начал орать. – Пьешь, сволочь?! А кто ребенка кормить будет, я что ли?! Он мне тоже не нужен!

После получасовой экзекуции Грешник разогнал всех нищих. Оставшись один, он стал клянчить у прохожих милостыню, прикидываясь то инвалидом, то сумасшедшим. Неподавшим швырял в спины снежки, крича вслед: «Бездушные люди! Будьте вы все прокляты!». Прохожие в ужасе отскакивали от него. Только одна проходящая мимо женщина, сжалившись над калекой, подала ему несколько монет. Но как только деньги коснулись его рук, он тут же швырнул их ей обратно.

– Ты за кого меня держишь, корова?! Тут даже на пол-литра не хватит! Тварь!

– Маркус, подай хоть ты, – состроив жалостную рожу и пустив слезу, пробормотал горбун. Легионер с улыбкой достал римский динарий и швырнул Грешнику. – Спасибо, мил человек, за кого молиться прикажешь?

– Хватит паясничать, Мессир зовет. Пошли.

Следующей целью Анатаса стала по моде одетая молодая особа, которая одной рукой курила сигарету, запивая пивом, а другой качала коляску с малышом. Он сел на скамейку рядом с девушкой. У той зазвонил телефон. Молодая мама быстро достала трубку и, не обращая на Анатаса внимания, заговорила таким языком, который и сапожника мог вогнать в краску. Дождавшись окончания разговора, Анатас вынул из кармана плаща золотые часы, сверкнувшие бриллиантовой пентаграммой.

– Надо же, остановились. Вы не могли бы подсказать, который час?

Девушка нехотя снова полезла в карман за телефоном.

– Без шести два.

– Без шести два. Как быстро летит время.

Он снова пошарил в кармане, достал дорогой портсигар и, когда открыл его, раздалась музыка.

– Впервые вижу такое, – сказала девушка, глядя на блестящую вещь как зачарованная сорока. – А что за рингтон?

– Простите?

– Ну, музыка, что за музыка играет?

– А-а-а, мелодия? Разве вы не знаете этого произведения?

– Ну, слышала на мобилах такую.

– Это соната для фортепиано № 14 до-диез минор – «Лунная соната» Бетховена. Он посвятил ее семнадцатилетней графине Джульетте Гвиччарди, которой давал уроки музыки. Композитор был влюблен в юную красавицу и даже хотел на ней жениться. Не правда ли прекрасное произведение?

– Так себе, – сделала девушка глоток пива. – А что произошло с этим, как его?

– Бетховеном?

– Ну да, и этой, как ее?

– Джульеттой Гвиччарди?

– Ну да.

– Как известно, страсть долго не живет. Если чувства сильны, то они перерастают в привязанность, люди уважают друг друга, что, в принципе, можно назвать любовью. Но страсть сгорает быстро. Страсть, она как спичка: вспыхнет и потухнет. И от нее остается сгоревшая головешка, а кому нужна головешка? Никому.

– Это как?

– Простите великодушно, не угостите ли вы меня сигаретой, а то мой портсигар пуст. Представляете, не успел купить.

– У меня женские.

– Женские, мужские – какая разница, чем травить организм? Смысл от этого не меняется.

– Ну, тогда пожалуйста.

– Благодарю, – Анатас взял сигарету и сделал глубокую затяжку.

Сигарета в момент задымилась, что потрясло девушку до глубины души. Она словно завороженная смотрела на незнакомца, который на миг стал для нее воплощением чуда.

– Как вы это сделали?! – восхищенно спросила она.

– Что именно?

– Ну, как вы сделали так, что сигарета зажглась сама по себе?

– Неужели зажженная сигарета вызывает у вас больший интерес, чем куда более важные вещи?

– Какие?

– Например, Бетховен и его шедевр.

– Какой Бетховен?

– Людвиг ван Бетховен. Видите, вы обращаете внимание на пустяки и не слышите главного. Если вам интересно, как я зажег сигарету, так я вас обязательно научу.

– Обещаете?

– Я никогда не вру. И если обещаю, то непременно выполняю обещанное. Так на чем мы остановились, Виктория?

– А как вы узнали мое имя? Вы что, колдун?

– Побойтесь Бога. Как вы могли такое подумать? Колдовство – это большой грех.

– Тогда как же?

– У вас слишком громкая связь, и я услышал его от человека, который с вами общался.

– Хорошо, допустим. А как зовут вас?

– Анатас, – протягивая руку для рукопожатия, ответил он.

Вика сделала то же самое и заулыбалась.

– Странное имя.

– Поверьте мне, я это не раз слышал. Впрочем, оно гораздо лучше, чем Дарящий свет, не правда ли?

– Это уж точно! А что оно означает?

– Как вам сказать? В переводе с одного древнего языка оно означает «утренняя звезда». Оно также может переводиться как «луч света», «дарящий свет» или «несущий свет».

– Прикольно.

– Виктория, а вы знаете, что означает ваше имя?

– Примерно, но если вы уточните, буду не против.

– С радостью. Как вам, скорее всего, известно, на латыни оно означает победу.

– Ну, это я знаю, – закурив сигарету, ответила девушка и глотнула пива.

– А вы знаете, что в Русской православной церкви святых с именем Виктория нет?

– Нет, этого я не знала.

– А знаете ли вы, что с вами будет? Или хотя бы можете предположить это?

– Это я знаю.

– А мне кажется, вы ничего не знаете. Вы просто надеетесь на судьбу. Плывете по течению, как щепка по ручью, и к какому берегу вас прибьет, так тому и быть.

– Так ведь судьба есть у каждого человека.

– Согласен. Судьба есть у каждого. От рождения до самой смерти судьба предначертана. Родился, вырос, женился, родил, воспитал детей, внуков, умер. Вот это судьба. Но поверьте мне, в судьбу может вкрадываться случай. Представьте себе, что я задумал нашу встречу еще до того, как увидел вас здесь. Я подошел именно к вам, а не к кому-нибудь другому. Я присел к вам и знал заранее, что вы будете заинтересованы так называемым чудом в виде зажженной сигареты. Представьте себе, что я знал ваши ответы наперед и спрашивал вас так, ради любопытства. Разве это судьба?