Текст книги "Я - Божество (СИ)"

Автор книги: Алексей Майоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Первая смерть

Утро.

Я открыл глаза и уже ставшим привычным жестом постарался нащупать рядом спящую Машу. Неожиданно рука наткнулась на стену.

Я резко вскочил – это не наша комната!

Мигом навалились воспоминания, беда. Я зажмурил глаза, подошёл к дверце балкона и распахнул её. Утренний ветер, похожий на морской бриз, окатил свежестью.

Сигареты разбросаны на балконном столике. Вопреки привычкам я закурил, смакуя остатки медлительной дымки, навеянной накануне зельем Олега, и ещё не выветрившейся.

Главное, что произошло: Маша не только покинула меня, но и кинула. Я только сейчас начал понимать, какая бездна тоски и горя на меня обрушилась бы, если бы не Олег.

Докурив сигарету, я вернулся в комнату, ступил в тёмный коридор. Олега нигде не было. Я обнаружил его только на кухне.

Олег сидел, обложенный десятками книг и кипой исписанных листов. По полу сквозняк играл разорванными частями бумаги, видимо, выброшенной за ненужностью.

Лицо Олега хранило сосредоточенность и утомлённость гения, работающего над решением сложнейшей проблемы.

– Ну, как? – отвлёк я его.

– Пока никак, – процедил он, не глядя на меня, – есть только одно.

– Что?

– Я пока не расшифровал всего, но у меня подозрение, что Виктор уехал в Ленинград.

– Почему? – удивился я. – Очень неразумно уезжать прочь из города без меня: он же понимает!

– Тем не менее, – пробурчал Олег, не отрываясь от дела.

– Почему?

Олег поморщился, как от зуда назойливой мухи:

– Ради бога, Ваня, я проработал над этим всю ночь, неужели у нас есть ещё три часа на объяснения? – очень умно и безапелляционно ответил Олег. – Тебе срочно надо уехать и вернуть его.

– Но… – заикнулся я, не готовый к такому напору и тем более не ожидавший подобного развития событий.

– Срочно! – командным тоном отрезал Олег. – Поверь мне, ты же знаешь, как порой важно, чтобы тебе верили. В дороге я тебе попытаюсь растолковать.

– В дороге?

– Естественно! Ты же не можешь оставить меня здесь.

– Почему?

– Да потому что только рядом с тобой я буду в безопасности.

– Понял.

– Ну, поехали? – Олег поднялся, впился в меня взглядом, отчего меня передёрнуло. – Ваня, я вижу печаль.

– Какого чёрта? – возмутился я.

– Слушай! – Олег схватил меня за грудки и слегка приподнял над землёй, на что, учитывая его рост в метр девяносто и общую комплекцию, не затратил особых усилий. – Я сейчас в десять раз умнее Виктора: это стоит мне нескольких миллионов мозговых клеток в час, поэтому не спорь, – после чего этот верзила вернул мои ноги на паркет и отпустил. – Я должен быть умнее, а ты спокойней.

Оставалось, молча, одеться, пока Олег принимал свой яблочный сироп, а когда я завязал шнурки, Олег подозвал меня к столу со словами:

– Вот, ещё покоя тебе, – он вытряхнул из банки несколько корешков. – Не спорь. Прожуй, запей, спускайся и жди в машине. Лови в кармане моей куртки.

Я повиновался – оставалось довериться Олегу, а тот тем временем принялся названивать по телефону. Покой снова отвлек меня от отчаянья. День стал ярким-ярким, солнечным, небо фиолетовым, деревья начинали зеленеть. Что ещё нужно для счастья?

Во дворе я отпер машину, завел, чтобы грелась и наслаждался запахами весны. Спустя десять минут появился сосредоточенный Олег:

– Поведёшь ты, я буду думать, зарулим в магазин, купим пирожных и возьмём ещё пару стаканов чая, – Олег давал инструкции, не отрываясь от тетради. – И не отвлекай меня, – он продолжил листать тетрадь Виктора, периодически делая пометки в блокноте.

Мне же оставалось вести машину и радоваться погоде.

Я верил: мы на пути к победе.

Я снова бежал из Москвы туда, куда и не думал возвращаться. На моём пути этот город появляется уже во второй раз. Во второй раз смешивается этот город, судьба Виктора, моя, моих друзей.

* * *

В Ленинграде Олег нашёл пустую квартиру на Невском. Не знаю, как. Мы прошли снаружи, Олег изучил окна домов, потом зашли в подъезд, Олег заглянул в почтовый ящик, мы поднялись на третий этаж, где Олег поскрёб пальцем замок, потом поковырялся в нём, я не разглядел чем. Олег одновременно наседал на дверь всем телом и кряхтел. Дверь отворилась. Это оказалась трёхкомнатная квартира с просторной кухней и большими окнами. Олег побродил по квартире, нашёл запасные ключи. Потом бросил:

– Три недели хозяев не будет, моя комната самая большая.

– Почему на Невском? – спросил я.

– Здесь хороший бар с кальянами. Я пошёл думать туда, а ты иди, погуляй. Встретимся в квартире.

Так мы и жили. Олег работал над ребусами Виктора, а я слонялся по ленинградским улочкам и балдел от нашей будущей победы.

Спустя несколько дней Олег, измождённый долгой работой над записями Виктора, наконец-то уснул. Он был готов продолжать расшифровку, но, учитывая последние три дня упорного труда без сна и отдыха, я сказал окончательное «нет». Олег возражал, но я отобрал у него "яблочный сироп" и накормил его снотворным. Сам я тоже сделал перерыв с корешками. Я боялся, что без своего обычного страха я стану беспечным.

Не могу сказать, что сделалось сильно лучше или хуже, но пока терпимо. Снова подумать трезвой головой. Нет, я вовсе не утверждаю, что эйфория – это плохо, но думать об опасности и об угрозе, надвигающейся на всех нас проще, ощущая свидетельства её присутствия, такие как тяжесть под ложечкой, слабость в коленках, дрожь вдоль позвоночника. Оставалось решить проблему с Олегом: стоит ли продолжать контактировать с ним? Имеет ли смысл бороться с его пристрастиями? Можно ли иначе? Нужно ли иначе? Важна ли его работа с тетрадью Виктора или это бред сивой кобылы?

Для себя я пока не видел никакой угрозы с этой стороны.

Если оставить всё как есть, тогда мне уже обеспечен один верный союзник, который не отойдёт прочь ни на шаг. Вдвоём мы составляем идеальную с точки зрения безопасности пару, которая может противостоять злу, пытающемуся уничтожить нас. Я сгрёб в кучу бумаги на столе и, порядком покопавшись в них, в очередной раз признался себе, что каракули Виктора, цифры, значки и буквы не складываются ни во что путное.

Однако Олег в апофеозе собственной гениальности умудрился раскопать интересные вещи.

Я выудил один из графиков.

Выглядел он, как и прочие графики в научной литературе: из точки пересечения осей координат тянулась пилообразная линия, которая, несмотря на перепады, росла и росла, пока не доходила до жирной красной горизонтальной линии и, достигнув её, прерывалась красным крестом – на всех рисунках, кроме одного, где линия бесконечно долго приближалась к роковой черте.

Перед тем как отключиться, Олег сообщил, что эти графики имеют прямое отношение к каждому из нас.

Олег предположил, что кривая на каждом графике – это жизнь кого-то из нас, горизонтальная линия – суть некоторая граница развития, крест означал смерть, по горизонтали шла ось времени, по вертикали – эквивалент развития личности или расход жизненных сил. Ещё Олег сказал, что высота красной линии разная на разных картинках.

Но то, что сказал Олег перед тем, как заснуть, колоколом звучит в памяти:

– Будем ждать смерти одного из нас, – хмуро процедил он.

– Как так? – возмутился я. – Я не допущу.

– Если придётся выбирать между твоей бравадой и предсказаниями Виктора, я выберу второе, – покачал головой Олег.

– Что после? – срывающимся голосом поинтересовался я.

– После я смогу сопоставить дату смерти со всеми датами рядом с красными крестами, сопоставить зашифрованное название каждой с кривой с именем погибшего. Тогда мы будем знать шифр, следовательно поймём, кому, что и когда грозит.

– Это всё? – прошептал я.

– Пока да. Возможно, всплывут ещё догадки, – Олег уже клевал носом от набегающих дымных волн дрёмы.

… А теперь он крепко спит.

Я встал, размял конечности и принялся одеваться. По моим прикидкам Олег проспит часов двадцать: за это время я должен сосредоточиться и попытаться отыскать Виктора. Почему надо искать его здесь, Олег так и не объяснил, отделавшись неопределенными отговорками о секретности. Я и сам давно и вполне резонно задавался вопросом: почему Виктор зашифровал записи?

Олег подтвердил мои подозрения, что Виктор боялся реального персонажа нашей действительности, который стоит за всеми несчастиями и который не должен догадаться, как далеко продвинулись мы все в разгадке собственной тайны.

Однако имелось и другое объяснение: Виктор и есть тот негодяй, угрожающий всем нам, а записи он зашифровал, рассчитывая на то, что мы разгадаем их в конкретный момент и полученная нами информация сыграет роль манка, призванного заманить всех в ловушку.

Я уже делал попытки ощутить местоположение Виктора и мог на это надеяться, вспоминая о своих изредка проявляющих себя способностях, которые усиливались со временем и озаряли мой разум и душу всё чаще. К сожалению, последние три дня я терпел безусловное фиаско в своих ясновидческих опытах.

Либо в последний раз я надорвался, гипнотизируя Машу, либо наркотики блокировали развитие божественной сущности моего бытия. Пока это не так плохо: пусть я не могу найти Виктора, но и наш враг потерял меня. Я временно сделался обычным торчком.

Было и простое объяснение: Виктора нет в Ленинграде, а я ослабел из-за того, что оказался в отдалении от троих из нас.

Над северным городом властвовали белые ночи, введшие меня в заблуждение относительно времени суток. Была мёртвая глубокая ночь, ни души, один шквальный ветер мчал комья тумана с Невы. Увы, лето не было ни тёплым, ни солнечным. Сумрак, придавленный кварцево-фиолетовым горящим предутренней голубизной небосводом, таился в закоулках, полуподвальных помещениях, под ветвями деревьев. Создавалось колдовское ощущение замороженности вселенной, частое для севера в июньский период. Реальность обратная экваториальной, где темнота вспыхивает в считанные минуты. Здесь, напротив, закат длится часами, и никто не догадается, когда он становится восходом. Миг исчезновения дня и прихода ночи растягивается на целые день.

Время споткнулось на мгновение ночи и, пока оно поднимется и вновь зашагает обычным ходом, есть миг подумать, есть возможность задержать дыхание, есть шанс обогнать вселенную в её неостановимом движении, забежать вперёд, заглянуть в завтра, приоткрыть дверь грядущего.

Показалось, что знакомый ознобец падения вроде бы вздрогнул внутри, лёгкое покалывание затеребило ладони, а по всему телу туда и обратно вдоль спины пульсировало жаром, земля покачнулась: вот-вот… я схвачу нить причин и следствий, связку вчера и завтра, вдохну порыв ветра с частичкой океана и запахом воды, обрету его лёгкость и стремительность.

Увы – ничего.

Только серость Невы мешается с фиолетовым небом, тучи несутся над макушкой, задевая шпиль Адмиралтейства, да клыки задранных к зениту мостов скалятся, причудливо сочетаясь с отражениями в реке.

Я вернулся в наше временное пристанище.

Олег мирно храпел.

Тогда я, поколебавшись, набрал номер Александры: долгие гудки одиноко тянулись один за другим. Когда я уже собирался бросить трубку, а их число достигло двадцати, на том конце ответили.

– Алло, – просипела Александра со сна.

– Прости, это я, Иван, – начал я и только хотел объяснить, где нахожусь и зачем звоню, но Саша и рта не дала раскрыть, сонливости как не бывало:

– Ты нашёлся!

– Да.

– Беда!..

– Какая? – выдохнул я: как будто ударили под дых, в голове поднялась прибойная волна и шарахнула о барабанные перепонки, кровь взорвалась и сердце заколотилось дробью от всплесков адреналина.

– Виктор…

– Что с ним?

– Он в Ленинграде… в больнице… в реанимации.

– Номер больницы! – потребовал я.

Александра помедлила и назвала номер.

– Пока соберитесь вместе и ждите моего возвращения, – приказал я, позабыв, что собираться уже не с кем.

– Ещё пропал Олег… А ты где? – шептала в трубку Александра.

– С Олегом порядок, – успокоил я её, – а Маша?

– Здесь, рядом, – неожиданно призналась Александра. – Это она узнала про беду с Виктором.

У меня от сердца отлегло: я уже испугался, что Александра совершенно одна выстоит против давления жестокого бытия. Но с Машей у них был шанс дожить до моего возвращения.

– Держитесь с ней вместе! – попросил я.

– Ты где? – потребовала Саша.

– Мы с Олегом тоже в Ленинграде, ищем Виктора. Я разберусь. А вы будьте с Машей не разлей вода, ты поняла? Ни в коем случае нельзя разлучаться, иначе вас уничтожат по отдельности!

– Ты там? – омертвело повторила Саша.

– Да. Ты поняла?

– Ты? Иван, ты маньяк, ты уничтожаешь нас! Потому что никто тебе не поверил! – запричитала истерично Александра.

– Не мели чепухи!

– Это же всё объясняет! Никакой мистики нет! Никаких совпадений. Просто ты подстраиваешь всё так, чтобы мы теряли связь с реальностью… чтобы поработить нас, а после использовать, чтобы уничтожить.

– Боже! Саша, прекрати истерику, я вернусь с Виктором!

Но короткие гудки перебили меня.

Я набрал ещё раз телефонный номер Александры, но было занято: она, наверняка, не положила трубку.

Тогда я распахнул тумбочку, вывалил содержимое наружу, отыскал справочник, адрес больницы и телефон. Карта сообщила, что это на том же берегу, где и я, но телефон уныло не отвечал.

Я бросился на улицу, намереваясь добраться до больницы, где рядом со мной Виктору полегчает и мы сможем сразу же отправиться в Москву, где девочки вот-вот натворят глупостей.

Как бы то ни было, а нас уже трое: я, Олег, Виктор.

Нас уже трое.

Вместе, мы сумеем уломать девочек.

Призрачный абрис победы замерцал на горизонте разума, согревая и одаряя надеждой.

Когда я вернулся, от моих надежд осталась только надежда на то, ещё не всё потерянно.

– Олег? – позвал я в полумрак квартиры.

Никто не отозвался.

Конечно, он и не должен был ещё проснуться, но придётся его разбудить.

– Просыпайся, – провозгласил я и зажёг свет на полную катушку.

Олег пошевелился.

Я потряс его, но прежде, чем результат моих действий приобрёл положительную составляющую, пришлось прибегнуть к помощи холодной воды, которой я побрызгал ему на голову.

Он приоткрыл глаза и застонал:

– Что такое?

– Мы возвращаемся, срочно!

– Понял. Что приключилось?

– Вот, – я протянул ему скомканный листок бумаги.

– Это что?

– Это конец! – простонал я.

Олег сел, потер виски ладонями, тупо развернул листок, но когда после пятиминутного изучения ничего для него не прояснилось, вопросительно уставился на меня, а я уже был готов вылить на него побольше холодной воды.

– Что с тобой? Ты словно загнанный заяц, – посочувствовал Олег.

– Мы все зайцы! Виктор умер!

Олег вскочил с места, растрёпанный и взъерошенный, казалось, он только сейчас проснулся по-настоящему:

– Когда это? Где?

– В больнице! Я позвонил Александре, она сказала, что он здесь в реанимации…

– Я был прав, – упавшим голосом выдохнул Олег. – Я надеялся, что всё это игра.

– Одевайся! Срочно возвращаемся к девочкам!

– Девочкам? Маша нашлась?

– Временно. Они мне не доверяют, боюсь не застать их в Москве.

– Почему?

– Да потому что как только Александра узнала, что я уже в Ленинграде недалеко от Виктора, то сразу же обвинила меня по телефону, что это я всё подстраивал, все несчастные случаи. Словом, каждая неприятность, приключившаяся с каждым из нас – моих рук дело, я, видите ли, маньяк!

Олег задумчиво разглядывал наши отражения в стекле окна.

– Одевайся же! – взорвался я криком.

– Кончай истерику! – не выдержал моего напора Олег. – Дай, приведу себя в порядок: я туп как пробка, читаю с трудом, и такая тоска от этого… – он торопливо разложил на коленях свою "аптечку".

– Даже смотреть на это не хочу! – буркнул я и удалился на кухню.

Но и там я места себе не находил, шагая из угла в угол, как хищник в клетке… господи, они ещё никто не поняли, что мы потеряли самого умного и надёжного из нас! Только он мог пролить свет на свои записи… сколько Олег ещё будет над ними трудиться?

Боже, о чём я думаю, какие записи!

Он же, прежде всего, мне как брат! Как нечто неотъемлемое, как часть души… Я припомнил Виктора, аккомпанирующего нам на гитаре в Саянах… А как он с веселой и меткой циничностью комментировал окружающий мир… Его трезвость мышления всю жизнь была мне отправной точкой, непоколебимой константой, маяком в бурю, подсознательно именно на него я внутренне полагался во всех разногласиях и общих проблемах. Виктор был последней инстанцией, заведомо благоволившей ко мне.

Я схватил из холодильника бутылку водки и выдул примерно треть.

Но тело продолжало ныть от отчаяния, я не выдержал и заплакал, а потом сквозь рыдания прокричал:

– Какого хрена ты сунулся сюда? Ты же всё знал и просчитывал. Зачем?

Несколько раз я врезал кулаками в шкаф, потом перевернул стол… Лязг покатившейся по полу и разбивающейся посуды прозвучал отрезвляюще.

– Зачем?! – я уселся на пол, зажал голову между ладонями, пытаясь унять боль утраты, страх потери и ужас будущего без Виктора.

Из транса меня вывел до омерзения спокойный голос Олега и острый запах корешков, которыми он тряс перед моим носом:

– Так нельзя: ты ни на что не годишься. Скушай.

– Не хочу!

– Иначе нельзя, нам надо быть холоднокровными. Виктора не вернёшь, но ведь зачем-то ему понадобилось переться сюда? Надо думать – и действовать. Когда ты последний раз спал? Когда отдыхал? Необходимо всё обдумать, смириться с бедой: всё же мы ближе к разгадке на шаг, я уже почти подступил к расшифровке. У нас теперь есть точный ключ – дата смерти, имя погибшего – надо работать. Работать над новым рисунком Виктора. И прими, пожалуйста, наркотик, хотя бы ради маскировки. Для нашего врага ты должен оставаться торчком, а не богом.

Причитающий гнусноватый спокойный басок Олега сыграл свою роль.

Он был во всём прав.

Я поднялся, взял себя в руки насколько это было возможно в моём состоянии и принялся жевать горькие корешки. Горечь отрезвляла. Клещи стресса, фобии, истерики разомкнулись, и я вдохнул полной грудью. Запил стаканом воды.

Олег помог подняться и подвёл к креслу, потушил верхний слепящий свет, зажёг ночник. Спасибо ему, чтобы я без него делал? Напился бы вдрызг? Наверняка, чтобы не терпеть прежнее существование в адских муках: чернота, серость, бесконечность, безысходность, безвременность, обречённость, фатальность.

– А теперь в двух словах: как это произошло? – с теплотой бережно спросил Олег.

– Виктору на голову упала сосулька.

– Ага, – озадачился Олег.

– Удар был слабый для любого другого из нас, но у Виктора была врождённая аневризма.

– Аневризма, значит… слабый сосуд в голове, – Олег весь подобрался, как гончая, взявшая след. – Ты сказал "врождённая"?

– Да, – подтвердил я, увлекаемый снежным вихрем истомы и слабости.

– Виктор не мог не знать об этом! – донёсся голос Олега, которого от меня отгораживали мельтешащие огоньки.

– О…л. е… – еле выговорил я.

– Подожди, не спи, ты что-нибудь пил? – встревожился Олег.

– Да, водку… – заплетающимся языком отозвался я.

Олег бросился к холодильнику.

– Ты же целый стакан выпил! Корешки и спиртное – яд! – Простонал Олег. – Вставай, тебе нельзя засыпать!

Он повёл меня сквозь мишуру бытия, навстречу новым огням, прочь от прежних огней… Я погружался всё глубже сквозь пространство к магматическому, жаркому, истекающему апельсиновым пламенем ядру Земли… Осыпался песок и прибой лениво скребся по песку… Белая пена.

К губам приникло нечто невразумительное сквозь угнетённую чувствительность…Наверное, надо глотать?.. Кислый лимон заполонил рот и носоглотку, убил горечь, гнездившуюся в горле… Кислота отозвалась волной реальности в мозгу, шум волн отошёл на второй план.

Я помотал головой, серые муравьи расступились, и напротив проявился взволнованный Олег.

– Напугал ты меня! Ты выпил водки, это усилило действие.

– Порядок… – усмехнулся я, – …было так хорошо!

Я прикрыл глаза и вновь двинулся навстречу огонькам.

– Ещё глоток чаю, кусочек лимона… – жужжал Олег. – Теперь лучше.

Вскоре я был способен передвигаться сам, втайне жалея об утраченном вселенском калейдоскопе огней и о жаре планетарного ядра, и о счастье, которое, возможно, следовало бы обрести вместо беспричинной и бесконечной борьбы, которую мы ведём.

– Тебя пытались убить, – объяснил Олег. – Наш враг потерял нас. Пока ты регулярно жевал корешки, нас не замечали. Потом ты отправил меня спать, сам протрезвел и принялся делать глупости. Позвонил Александре. Позвонил, повинуясь предчувствию. Потом навестил Виктора. А потом тебя попытались убить. Что тебя раскрыло? Либо враг следил за Виктором, либо нас предала Александра.

– С ней ещё была Маша: они помирились и были вместе, – припомнил я.

– Ага… и Маша… Все под подозрением, – Олег поцокал языком. – Убираться надо отсюда. Машину вести сможешь?

Я кивнул. Мы похватали вещи и выбежали в разгорающийся рассвет.

Олег сосредоточенно листал фолианты Виктора, порою переписывая некоторые значки к себе в блокнот. Кроме тетрадки Виктора у Олега уже был целый дипломат собственных записей, который он устроил на коленях в качестве рабочего стола.

Я уже был способен мыслить и припомнил волнение Олега, когда рассказывал ему про диагноз Виктора.

– Что ты имел в виду тогда? – толкнул я Олега в плечо.

– Что? Когда? – встрепенулся он.

– Ты сказал, что Виктор должен был о чем-то знать.

– Он знал. А если он знал, тогда понятно, почему он отказывался остаться с тобой: считал, что даже ты не сможешь предотвратить его гибель по причине его врождённой дефектности.

– И что? – недоумевал я и лениво вёл машину.

– Какого хрена он сунулся в Ленинград, зная, что это – смертный приговор? Зная, что вдали от Александры, Маши, тебя и меня ему хана ещё быстрее? – злился Олег.

– Это вопрос?

Олег сосредоточенно покачал головой:

– Знал бы прикуп – жил бы в Сочи, – вздохнул он. – Либо это был отвлекающий манёвр, либо Виктор хотел подать нам знак. Это подсказка.

– Какой манёвр, какой знак! – я был в ужасе. – Он бежал от нашего врага: он бежал либо от Александры, либо от Маши, он подозревал их в предательстве! Или в том, что кто-то из них и есть наш враг.

– Не истери, Виктор – гениальный стратег и тактик, подозревай он девочек, он бы нашёл способ предупредить нас в Москве. Нет, он пожертвовал жизнью, чтобы дать нам знак. Он нарочно уехал от всех в Ленинград, чтобы здесь, наконец, умереть, чтобы мы все своей близостью не защищали его: теперь я смогу расшифровать его графики. Время-то утекает!

Мы выехали на трассу, я дал газу, и, перекрикивая рёв двигателя, взмолился:

– Олег, ты должен справиться! Это не должно быть зря.

– Только бы Виктор не ошибся в своей посмертной стратагеме, – изрёк хрипло Олег.

"Отличненько!" – с горечью сарказма подумал я: "Виктора уже нет, а всё что мы можем – это надеяться на его посмертные расчёты".