Текст книги "Я - Божество (СИ)"

Автор книги: Алексей Майоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Ленинград. Нежданный звонок. Спасение

Звонок телефона был не только резким и противным в застывшей тишине, но и нежданным. Я подавил первый порыв снять трубку, только поднялся из-за стола и подошёл к столу, сопротивляясь желанию ответить. Я ждал звонка. Никто не знал, где я, некому было мне звонить. Только форс-мажор. Я боялся его и в него не верил, но в расчёте на него оказался здесь. Если бы произошло наихудшее, то это было бы, во-первых, моей виной, во-вторых, это было бы доказательством реальности бреда, который существовал, как я надеялся, только в моей голове, в-третьих, я боялся, что решился на свой эксперимент слишком поздно: тогда вместо неприятности, травмы, происшествия досадного, но могущего быть пережитым каждым из нас, случится катастрофа. Ещё боялся за себя, ведь это не они, а я остался в одиночестве, то есть, если для прочих с моим уходом вероятность беды просто повысилась, то для меня, бывшего один как перст, эта вероятность выросла впятеро!

В окне виднелся заснеженный двор с играющими детьми, людьми, собаками. Дальше пролегала дорога, где в обоих направлениях шуровали автомобили. Ещё дальше начинался лес, затаившийся в сугробах, да так и тянулся вплоть до самого горизонта.

Всё-таки облака в Ленинграде гораздо ниже, это давит и внушает большее беспокойство, чем пасмурное небо Москвы.

Телефон продолжал надрываться уже десятым звонком.

Замолчал.

Я облегчённо вздохнул, но рано: звонящий оказался настырным человеком.

Я не выдержал и снял трубку, хотя делать этого не следовало: квартира не моя, я её занимаю всего несколько дней и в конце недели съеду.

– Иван? – послышался знакомый голос, но это было так неожиданно, что я даже не узнал его, да и слышимость была никудышная.

– Хозяев нет дома, – по инерции ответил я, холодея.

– Иван, это Виктор!

– Витя?!

– Да, ты срочно должен вернуться, – жёстко приказал он.

– Откуда ты знаешь…

– Возвращайся, большего сказать не могу, – коротко ответил он.

– Какого чёрта…

– Вспомни свой сон, – еле послышалось.

– Виктор?

– Убирайся срочно оттуда! – выкрикнул он и замолк.

– Виктор!?

Короткие гудки брошенной трубки ошеломили меня больше, чем любой другой ответ Виктора, всегда такого вежливого и сдержанного, а слышать приказы с его стороны было вообще дико. Удивляло всё, начиная с того, что никто не знает, куда я поехал, и кончая упоминанием о сне. Я даже не сразу понял, что он имел в виду тот спор лет пять назад в Саянских горах. Надо же, он запомнил.

Я механически двинулся к шкафу, как обычно повинуясь интуиции, распахнул дверцы, что, конечно не слишком прилично в чужом доме, но…

Я угадал, там лежала початая наполовину пачка «Кэмэла», потакать вредным привычкам не следовало, но… Я выцепил сигарету, взял коробок спичек и, поставив замок на собачку, вышел на зябкую лестницу, закурил.

Виктор напомнил про тот глупый спор.

Нельзя сказать, что я часто вспоминал его, но те несколько раз, когда всё-таки вспоминал, удивлялся – и чем дальше, тем больше – зачем Витя поддержал меня тогда? Если бы это был любой другой человек, я бы решил, что это могло быть сделано только вопреки Александре. У него могли быть собственные счёты с нею, свои долги, которые он вернул, встав на мою сторону. Но Виктор? У него не было ни единого мотива тогда! Если только…

Если только ему самому не было подобных видений?

Сколько раз я мог выяснить это, но всё руки не доходили, а потом мы с Виктором никогда не были настолько близки. Вот с Олегом подобных недоговорённостей не возникло бы.

Я яростно курил, размышляя, и сигарета таяла на глазах.

Вдруг решение пришло само собой: вот и настал час разгадать ту загадку. Виктор сам затронул нужную струну, так необычно, но «имеем то, что есть», пусть даже придётся пожертвовать двумя лишними днями отдыха.

Я выбросил бычок щелчком пальцев прямо на кафель, подавляя неловкость и стыд, любуясь снопом искр, которыми окурок взорвался при ударе о пол. Я вернулся в квартиру, поднял трубку, намереваясь перезвонить Виктору в Москву, но гудков не последовало. Я изучил провод вплоть до телефонной розетки, вынул и воткнул на всякий случай вилку в розетку – ничего не поменялось. Связи не было.

Я повалился на диван и задумался, стараясь припомнить расписание поездов в Москву. Давно забытое или давно игнорируемое ощущение зловещего нарастало.

Порывы страха усилились настолько, что я всеми зубами интеллекта вцепился в реальность, лихорадочно ища нору, которая укроет и спасёт.

Помощи не было.

Я вскочил, оделся и пустился бегом по лестнице, не заботясь ни о том, чтобы навести порядок, ни даже чтобы черкнуть записку хозяевам. Даже ключи я бросил на столе, по-простому захлопнув дверь. Я стремглав бежал по лестнице, с досадой осознавая, что то, что выгнало меня прочь из Москвы, всё с большей силой преследует меня. Надежда найти покой вне дома оказалась неоправданной.

Вдруг я развернулся на сто восемьдесят градусов и вместо того, чтобы спускаться по лестнице, побежал вверх. Дыхание часто билось в груди, когда передо мной предстала уродливая лестница, узкая, похожая на насест, только из сваренных друг с другом стальных полос. Она вела к распахнутой дверце, откуда во мрак помещения врывался зимний день.

Я забрался по лестнице и вышел на крышу, щурясь и не понимая, что я здесь делаю?

Остановился, прислушался.

Злобная тишина, да удары крови в мозгу.

Прислушался ещё, когда сравнялось дыхание.

Слух перестроился, снизу послышались мирные крики детей, собачий лай, тарахтение автомобилей. Из дыры чердака доносились завывания лифтового двигателя.

Дом был из новых, и крыша представляла собой плоскость, залитую битумом, по периметру её окружал бортик-ступенька высотой около полуметра. Недавно её чистили.

Превозмогая ужас, я подкрался к краю и, задержав дыхание, как при стрельбе, выглянул: ничего, кроме гадкой плоскости дома, отвесной до омерзения, с прямыми линиями подоконников и козырьков окон.

Я на цыпочках пошёл к следующей стене.

От адреналина мир сверкал искрами.

Там тоже ничего угрожающего.

Не знаю, что я ожидал увидеть, но на углу третьей и четвёртой стены послышался лязг, слабый-слабый.

Там, откуда почудились непонятные звуки, на первый взгляд ничего особенного не было, кроме нескольких верёвок, переброшенных через край, но когда я заглянул за бортик, то вскрикнул от неожиданности – в переплетении карабинов и канатов висел человек.

– Э-э-э? – у меня не нашлось подходящих слов.

Он поднял голову, после чего я смог определить, что это девушка. Её длинные чёрные волосы слиплись и спутались, и не мудрено было в начале не разобрать, кто это.

– Помогите, – хрипло прошептала она, а из карих глаз потекли слёзы.

Я пресёк приступ паники и порыв схватить одну из частей каната и потянуть на себя, если бы всё было так просто, она бы сама давно выбралась.

Вдруг это ловушка? – мелькнула страшная мысль.

Я немого отстранился, чтобы прогнать страх. Куда там: ужас давил пуще прежнего, приходилось даже говорить шёпотом. Припомнилась наша драка с Олегом, но я прогнал все мысли из головы и сосредоточился на данной ситуации.

– Как, – спросил я, – как я могу помочь?

Она всхлипнула.

Нас разделяло сантиметров шестьдесят, при желании я мог бы до неё дотянуться, но одной рукой я бы её не удержал, незачем льстить себе, когда речь идёт о жизни и смерти. Я встал на колени, перегнулся через бортик, осознавая, что ноги – единственное, что удержит от падения, зато теперь я мог ухватить девушку обеими руками.

Следовало осмотреть верёвку, следовало понять, что случилось. Неужели если она провисела здесь какое-то время, то не потерпит ещё?

Поздно.

Что-то подсказывало, что поздно.

Интуиция? Чутьё?

Я встал, скинул куртку, сделал несколько глубоких вдохов, хотя смешно сказать, дрожь животного ужаса гнала меня прочь, заполняя не просто пространство, а саму суть бытия, света, моего тела.

Вернувшись в прежнее положение, я вытянулся, подсунул ладони под руки девушки, вытянулся ещё немного, сомкнул их замком у неё на спине и потихоньку потащил вверх. Помощи от попавшей в беду ждать не приходилось, наши лица оказались очень близко, и я отметил её ярко-бледные скулы, вероятно, обмороженные, бедная провисела здесь не меньше часа. Сантиметр за сантиметром я поднял тело.

Её голова свалилась мне на плечо: потеряла сознание?

Начиналось самое трудное, перетащить её через угол.

Без подробностей скажу: я её вытащил, но даже вспоминать не хочу, насколько был близок к тому, чтобы отпустить и потерять.

Когда дело было сделано, я лёг навзничь, трясущимися руками нащупал в боковом кармане сигареты, но, зажав сигарету в губах, не нашёл спичек, чертыхнулся, выбросил сигарету, поднял девушку на руки и понёс с крыши. Верёвки громыхали пряжками и карабинами, волочась за нами. Я всё невольно ждал, когда сзади дёрнет заякоренным концом страховочного троса, тогда пришлось бы распутывать это безобразие. Однако мои ожидания не оправдались.

Попасть обратно в квартиру я не мог, так что позвонил соседям.

– Это сосед, – устало отозвался я на шум за дверью.

Не открыли.

За другой дверью вообще никто не отреагировал на звонок, но за спиной уже открывалась дверь, соседка, видимо, наблюдала в глазок и, узнав меня, открыла.

– Заноси её сюда, – вымолвила она, отходя в сторону.

– Позвоните в скорую.

– Да.

Соседка исчезла на кухне, после паузы вернулась с бутылкой водки и аптечкой:

– Должны приехать, выпейте, не повредит, – она зажгла свет в комнате, нагнулась над девушкой, – её надо раздеть.

Я понял, что события приняли собственный ход, выпил и заторопился прочь:

– Я вообще-то уезжал, когда…

– Таня? – соседка меня не слышала, послышался запах нашатыря. Таня, видимо так звали девушку, дёрнулась, пришла в себя.

– Вы её знаете? – удивился я.

– Да, она студентка из альпсекции, они чистят крыши, подрабатывают.

– Идиоты! – возмутился я.

Девушка приняла полусидящую позу, облокотившись о диван, осоловевшим невразумительным взглядом обвела комнату.

Мною овладела ярость.

– Дура! Такими вещами надо парами заниматься!

Спасённая мало понимала, что я говорю, так что я расслабился, сосчитал до десяти, встал, подождал пока соседка обернётся, и попрощался:

– Мне на вокзал.

– Но…

– Прощайте.

Я оставил квартиру, вернулся на крышу, отыскал куртку и пустился по лестнице вниз. Только через пару пролётов я ощутил в руке бутыль с водкой, оставалось полтора стакана.

Выпив глоток за глотком, сдерживая приступы тошноты, я бросил её на кафельный пол, вроде она разбилась, как и ощущение беды.

Вышел из подъезда и, хмелея, побрёл ловить машину.

Москва. Накопившиеся вопросы

Виктор не встретил меня на вокзале.

Не позвонил, когда я оказался дома, чего я только и ждал, честно говоря. Тогда я потерял терпение и позвонил Виктору:

– Как дела? – спросил он.

– Я вернулся!

– А ты уезжал? – поинтересовался Виктор в ответ.

– А ты не знал, – саркастически возразил я.

Так бы мы и перебрасывались бы непонятными намёками, но я говорил не с обычным человеком, а с Виктором, поэтому тот сразу взял быка за рога.

– Я чувствую недопонимание, – спокойно отозвался Виктор.

– Как ты можешь говорить так беспечно! Я после твоего звонка…

– Когда? – перебил Виктор.

– Когда ты мне звонил в Ленинград? – изумлению моему не было придела.

– Никогда не звонил, но уверен, надо поговорить. Я буду ждать тебя у себя через два часа.

– Да, кто ты такой чтобы после этого всего назначать мне встречу? – возмутился я, – сам приезжай ко мне через два часа.

– Какая разница, – безмятежно отозвался Виктор, – хорошо, приеду я.

Он даже не обиделся.

Я уселся в кресло, но желанного покоя не ощутил.

Как это нелепо! Заставить меня вернуться в Москву, но вдруг не встретить на вокзале, ну, хорошо… Но теперь, когда я позвонил, говорить со мной опять, как будто ничего не случилось, и снова напрашиваться на встречу. Он даже не поддался на провокацию! А должен был бы. Мы никогда такого тона не позволяли по отношению к друг другу. Обидеться должен был бы любой из нас. Значит, Виктор считает ситуацию ценнее собственного достоинства. Значит, эта встреча нужна ему.

Тогда какого чёрта он не встретил меня на вокзале!

Я сдаюсь: от меня ничего не зависит.

Остаётся ждать Виктора в надежде на разъяснение.

Появились беспокойство и досада, потому что я понял, что возбуждён, неадекватен, рассержен, а Виктор, как всегда был прав: действительно, если бы я к нему поехал, то развеялся бы, а не томился бы бессмысленным гаданием.

Я набрал его номер, чтобы переиграть ситуацию, но никто не взял трубки.

Оставалось сидеть и ждать.

Когда через час позвонил телефон, Виктору уже следовало приехать.

– Да, – мрачно, отозвался я.

– Ваня! – голос Олега лучился радостью, – как хорошо!

– А что?

– Хочу пригласить в гости.

– Спасибо, но мы же всё равно увидимся на выходных, – удивился я.

– Вот на выходные и приходи, – был ответ.

Я посмотрел на календарь, где восемнадцатое декабря, суббота, было обведено зелёным фломастером.

– А Машин день рожденья?

– Она его не будет праздновать.

– Как это?

– Вот так это, – передразнил Олег, – ну, мы договорились на вечер субботы?

– Не знаю, скорее всего, да, но я встречаюсь сегодня с Виктором, он появится с минуты на минуту.

– Что это изменит?

– Не знаю… Странно всё.

– Ты, если не приедешь, позвони, – Олег дал отбой.

За окном ветер гнул голые ветви деревьев, метель усиливалась.

Я зашторил окна, поставил чайник.

Вокруг происходило что-то.

Я в Москве ещё только четвёртый час, а уже столько новостей.

Мы все, я имею в виду и себя, и Виктора, и Олега, и Машу, и Сашу, до последнего времени составляли единое ядро. Никто не прикладывал для это специальных усилий, все происходило как бы само собой. Мы праздновали пять дней рождения, плюс вместе встречали новый год, осенью один раз устраивали праздник, посвящённый летней совместной поездке, обмениваясь на нём фотографиями, на майские праздники выезжали на дачу за город, если к этому прибавить восьмое марта, пару дней рождения смежных друзей, то получится, что как минимум раз в месяц мы собирались. Остаётся вспомнить, что всё это надо планировать, обсуждать и назначать, так что в среднем раз в неделю-две каждый с каждым говорил по телефону.

А последние год или два, начиная с учёбы в институте, наши контакты сошли на нет, но дни рождения до настоящего момента оставались арматурой, последним бастионом всеобщих встреч. Я даже представить не мог, что их отмена возможна.

Есть ещё одна тревожная вещь – травматизм.

Моя сломанная рука, воспаление лёгких у Александры, желтуха у Олега, депрессии Маши, которые становятся всё острее и не замечать их уже нельзя: сначала у неё кислый вид и вытаскивать её на совместные встречи всё трудней, уже заметно, что Маша не дружит с Александрой, лучшей подругой, сегодня она отменяет свой день рождения, а что же будет завтра? А мелкие ушибы, неприятности, истории в которые каждый из нас влипает всё чаще?

Накопился целый список.

Я вижу в этом всём общую закономерность.

Чем дальше мы друг от друга, тем большее зло нам грозит.

«Нечто пытается нас уничтожить поодиночке» – сделал вывод я.

В этом, кстати, и кроется причина моего отъезда в Ленинград. Я собрал всех и объявил о своём наблюдении. Никто даже и бровью не повёл! Александра наперекор мне заявила, что это «кризис взросления» – как она любит термины! – она предположила, что травматизм – прямое следствие взрослой жизни, снижение общего общения – результат учёбы, новых впечатлений, которые необходимы, и кстати, не собираюсь ли я возражать против её визитов в церковный хор?

Я уже не возражал.

Недавно, когда мы собрались осенью, я попытался привлечь общее внимание к происходящему, но бесполезно.

«У тебя мания преследования!» – запальчиво заявила Александра. Машу мои открытия, вряд ли, вывели из привычной меланхолии, а как показывают последние известия, даже наоборот. Виктор тогда промолчал, оставаясь при своём мнении, но нам его сообщать не торопился. Однако по его глазам я понял, что тот уже просчитал мои шаги и знает, что я их собрал не просто ради оповещения и разговоров, и подозревал, что за словами последуют действия. Олег воспринял всё беспечно, как и следовало, посоветовал меньше налегать на учёбу в институте и больше расслабляться. «У меня для тебя скоро будет сюрприз!» – шепнул он, хлопая меня по плечу.

Кстати, не на выходных ли он собирается меня порадовать? Последнее время сюрпризы чаще со знаком минус, чем плюс.

После этого провального собрания я уехал в Ленинград, сознательно идя на разрушение «ядра». Уехал, чтобы показать всем, что будет.

Вот почему звонок Виктора я воспринял так близко к сердцу, я ждал вестей о беде, ждал доказательств, и ждал его вердикта: точка зрения Виктора имеет наибольший вес среди нас. От его умозаключений «манией преследования» не отговориться. И вот почему я был настолько раздосадован, когда он так непонятно себя повёл.

Я надеялся, что появится простое доказательство, уезжать было страшно, но по-другому я не мог: нельзя сидеть, бездействуя. Я уже так «сидел» больше года.

Раздалось два звонка в дверь: они были не настолько короткие, чтобы казаться лихорадочными, но и не беспечно длинными. Так мог звонить только Виктор. Я оборвал облегчённым вздохом мои опасения по поводу его задержки и открыл дверь, за которой меня ждал действительно он.

– Привет.

Виктор кивнул и, не дожидаясь приглашения, вошёл, его лицо было отчужденным и озабоченным.

А я приготовился к разговору, который обещал быть долгим, сложным и информативным.

Выстрел

Я, вероятно, уже упоминал, что Виктор не курил и почти не пил. Но и он был не чужд человеческим слабостям, поэтому мы пили обжигающий душистый чай и закусывали конфетами с коньячной начинкой.

Миновало уже полчаса, но он не сказал ни слова, а я ждал. Хотя я сам по обыкновению и был нетерпелив, но я уважал мотивацию Виктора, тем более, что неделю назад всё было уже сказано и добавить было нечего. Он мог либо согласиться, либо сказать, что у меня паранойя, и посоветовать лечение.

– Расскажи, как твоя поездка в Ленинград? – приступил к делу Виктор.

– А что там рассказывать…

– Как что? – перебил Виктор, – почему ты вернулся так рано?

Челюсть у меня отвисла, а глаза вылезли на лоб.

– Я же знаю, ты бы сидел там, пока что-нибудь бы не случилось, – пояснил он.

– Ну да, ты же не дурак, чтобы не догадаться, – саркастически усмехнулся я, – а что здесь уже что-то произошло в моё отсутствие?

– Да. Но кто тебе об этом сообщил? – спросил Виктор.

Я не верил своим ушам. Но если Виктор считает, что это нужно, то я ему подыграю:

– Только ты и мог бы мне сообщить, а какая разница?

– Большая, Ваня. Если это кто-то другой, то у нас есть союзник. Это означает, что ещё один из нас поверил тебе и проявил максимум интеллекта, чтобы узнать твой ленинградский адрес и телефон и разобраться в твоей мании преследования.

– Очевидно, Витёк. Но только ты на это способен. Я не забыл тот раз со сном, когда ты один поверил мне и поддержал, твоего звонка я и ждал.

– Я собирался звонить ещё вчера, но… – Виктор смутился и замолк.

Повисла тяжёлая пауза.

Я ждал.

А он молчал.

– Но что-то меня удержало, не знаю почему, – тихо закончил он.

– Но ты же позвонил! – отчаянно рассмеялся я.

– Звонил? – прищурился он настороженно.

– Конечно, поторопил срочно приехать!

– Поэтому ты так злился! – догадался Виктор.

– Да, а что серьёзного случилось здесь в моё отсутствие?

– Ваня! Ты понял, что я тебе не звонил?! – с небывалым возбуждением выпалил Виктор.

– Как же так? Может, ты позвонил и забыл? – растерянно предположил я.

– Забыл? Как ты себе это представляешь?

– Никак, – согласился я, – но ещё меньше я могу понять, как ты не звонил, если ты позвонил, сказал, чтобы я возвращался, напомнил про тот сон, отказался объяснять что бы то ни было и повесил трубку.

Мы уставились друг на друга.

– Значит, нас больше, чем я думал, – прошептал Виктор.

– Нас? – не понял я.

– Нас, – подтвердил Виктор, – скажем так, тех, кому угрожает опасность.

Меня прошиб озноб.

– Витя, я не послушался тебя.

– Когда?

– Ты приказал убираться прочь, и я побежал оттуда, быстро, как мог… Но вдруг вместо того чтобы бежать вниз, я побежал на чердак, на крышу, потому что чем дальше я убегал, тем сильнее ощущал страх, похожий на тот, во время драки с Олегом на Алтае, а, повернув обратно, я его приглушил.

– На крышу? – вытаращил глаза Виктор, – Почему?

Я пересказал ему историю спасения девушки.

А он как всегда подвёл итоги, сформулировал всё, что у меня вертелось в голове гордиевым узлом:

– Нам конец, – констатировал он.

– Почему?

– Нас вычислили.

– А кто эта Таня?

– Она тоже одна из нас.

– Кто?

– Я же сказал, одна из нас.

– А кто мы? – почти выкрикнул я.

– Не знаю, – был ответ.

– А кто звонил?

– Тот, кто нас всех пытается уничтожить, как ты и предполагал неделю назад.

– Почему? – не понимал я.

– Потому что, только меня ты бы послушался на сто процентов и не побежал бы на крышу. И не спас бы Таню.

– Подожди, тогда получается, что атаки на нас вынудили меня уехать из Москвы и оказаться в Ленинграде, где некто пытался уничтожить Таню, но его же предыдущие попытки привели меня туда, а когда он попытался удалить меня с места трагедии, то тем самым наоборот привлёк меня на крышу, где я и спас её? Какая логика? Некто пытается уничтожить нас, и тем самым вынуждает меня помешать почти удавшемуся покушению?

– Нас вычислили, – упавшим голосом устало пояснил Виктор, – если бы мы не были теми, кого некая сила пытается уничтожить, то твоё присутствие никак бы не повлияло на события с Таней. Пойми, что катастрофа с ней произошла до твоего появления на крыше, до звонка по телефону: просто-напросто этот некто не мог её добить, пока ты был рядом, вот он и позвонил тебе, чтобы ты ушёл прочь, тогда она упала бы или умерла бы от холода.

– Какой смысл?

– А такой, Ваня, если бы ты был обычным человеком, то тогда твой уход никакого бы влияния на ситуацию не оказал, но ты не просто не убежал, а, напротив, поднялся и спас Таню.

– И что дальше?

– А дальше за тобой проследили и теперь некто на все сто процентов уверен, что ты, я, Олег, Маша и Александра – те, кого он искал.

Пока я обдумывал новые факты, Виктор устало поднялся.

– Ты был прав, нас очень трудно убить, а если мы поблизости друг от друга, то сделать это ещё сложнее. Обычной реальности это просто не под силу, а вот злу – которое теперь здесь – это под силу, но только когда мы разделены.

Зазвонил телефон – я вздрогнул, мы встретились с Виктором взглядами. Он пожал плечами, я снял трубку, вывел звонящего на внешний динамик.

– Да? – спросил я.

– Алло? Вы Иван? – спросил женский голос.

– Он самый.

– Я Таня, которую вы спасли вчера.

Витя схватил бумагу и ручку и прошептал мне:

– Говори с ней!

– Э-э-э, – я не нашёлся, что сказать.

– Спасибо вам, – продолжали на том конце провода.

Виктор торопливо писал что-то на бумажке.

– Как ты себя чувствуешь? – ответил я дежурной фразой.

– Уже хорошо.

Виктор начиркал на бумаге: "Важно!!! Её координаты!!!"

– Мне жаль, что пришлось так быстро уехать.

– Ничего, вы же видите, я отыскала вас, – высоким голосом, богатым интонациями и чистым, как звуки скрипки.

Виктор кивал, подбадривая меня, а в его глазах пылала надежда. Надежда, которая пять минут назад умерла, когда он сказал, что некто вычислил нас.

– Таня, я бы хотел с тобой встретиться ещё раз.

– Да, мой телефон 1319355.

Виктор записывал телефон.

– Будь осторожна, Таня, – попросил я.

– Мне везёт, – кратко отозвалась та.

Виктор снова чертил на бумаге.

– Где ты учишься?

– На психологическом факультете, четвёртый курс.

– ЛГУ? – уточнил я.

– Да.

Виктор сунул мне под нос листок, где фраза «Везёт?!!» была дважды обведена, а потом крупными буквами: «Осторожно, Ваня! Как бы невзначай!»

Я кивнул ему.

– Ты не завязала с альпинизмом?

– Нет, – отозвалась трубка.

– После всего, что случилось? – изумился я.

– Я же говорю, мне везёт, – просто ответила Таня, – я с детства попадаю в такие ситуации, и в последний момент выживаю. Моя бабушка говорит, что я родилась заговорённой. Я всегда…

Связь прервалась.

– Вот и всё, – Виктор полез к себе в сумку и достал толстую потрёпанную тетрадь.

Я набрал номер, который только что получил от девушки, но длинные гудки никто не спешил прерывать.

– Что всё? – упавшим голосом спросил я.

– Она всегда выживала, пока была наживкой, а теперь… – говоря это, Виктор аккуратно сложил листок, надписал на нём дату и, зажав двумя пальцами, бросил его в тетрадь, затем продолжил:

– Можешь забыть о ней навсегда, – а сам удерживал мой взгляд и отрицательно качал головой, – и это можешь выбросить, – он бросил тетрадь на стул.

– Но почему?

Виктор только усмехнулся, бросил нарочито долгий взгляд на тетрадь, откуда торчал уголок листка.

– Хочешь напоследок фокус?

– Напоследок? – забеспокоился я.

Виктор вытащил из сумки обойму пистолета Макарова, повертел её перед моими глазами, чтобы я заметил, что она заполонена боевыми патронами, потом выудил сам пистолет, вставил обойму, дослал патрон в патронник, снял оружие с предохранителя.

– Что? Нет, Виктор, нет! – закричал я, когда он направил пистолет мне в голову и нажал на курок.