Текст книги "Я - Божество (СИ)"

Автор книги: Алексей Майоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

А я уже грешным делом собрался, даже воздуха в легкие набрал.

– Я иду в церковь! – тоном, не терпящим возражений, объявила она.

– Самое время, – с издёвкой согласился я. – Ты одержима дьяволом, пожалуйся там.

– Ой, про это тоже молчи! Расскажи историю, у нас осталось десять минут.

– Ты опять не поверишь.

– Обойдись без гадостей, – весело предложила Саша, – развесели меня.

Я пожал плечами, даже не пытаясь понять, что её так радует – наверное иголка опять соскочила на другую песенку, вместо этого начинаю историю:

– Вспомни Кавказ.

– Помню.

– Я нашёл там дохлого кролика.

– Фу! Опять мерзости!

– Конечно, он был дохлый, его открытый глаз смотрел в небо, а свалявшийся мех был грязен, в горле зияла рана с запекшейся кровью, а из задницы торчала какашка, от дохлого кролика смрадно воняло, это вызывало приступы тошноты. Даже сейчас, я его так хорошо вижу, – я сделал паузу, изгоняя из головы излишне натуральное зрелище.

– Я не могу это слушать! – взмолилась Саша, сдерживая рвотные позывы.

– Это смешная история, обещаю, ты будешь хохотать, как никогда, – настоял я.

Она сглотнула с трудом, потом произнесла, сосредотачиваясь на прошлом:

– Мы побежали смотреть на него, – вспоминала Александра, – ты, я, Виктор, Олег, Маша…Это было отвратительно, зачем ты это рассказываешь?

– Но мы продолжали ходить вокруг него, и не было темы интереснее, ни в тот момент, ни за ужином вечером. Взрослые не могли слышать про этого кролика, а на следующее утро я отправился гулять в противоположную сторону и…

– Наткнулся на другого дохлого кролика, – возбуждённо и нервно перебила Саша.

– У тебя хорошая память, дорогая, этот кролик был в худшем состоянии, по его грязно-белому меху ползали мухи и червяки, глаза не было, потому что часть морды начала разлагаться, и что удивительно на горле тоже была рана, а из задницы тоже торчала какашка!

Сашу невольно передёрнуло.

– Снова мы бегали вокруг второго дохлого кролика, не было темы более захватывающей, опять взрослые вынуждены были выслушивать рассказы о втором дохлом кролике за ужином. Наступило третье утро, я пошёл гулять в новое место в другом направлении, отличном от первого и второго…

– Хватит, я помню, ты нашёл третьего дохлого кролика!

– Да, на этот раз он был прикрыт свежей травой, ночной ветер обнажил оскаленную предсмертной гримасой морду, а самое загадочное было…

– Я помню, похожая рана на горле, и эта… какашка, бр-р-р! Мы же вместе ходили утром на него смотреть, скоро ты кончишь меня мучить? – мы уже стояли у дверей храма, где темпераментная Саша среди рафинированных бледных плоскогрудых девиц, запакованных в чёрное, пела церковные песни. Порой мне казалось, что она делала это ради того, чтобы тайком искушать монахов, ну, и досадить мне!

– Мы пытались найти разгадку, неужели кто-то нападал на всех кроликов стандартным образом? Сколько ещё дохлых кроликов мы могли бы отыскать, останься наша группа на стоянке ещё на несколько дней?

– Ну? – Александру трясло от любопытства.

– А недавно я обсуждал это с твоей мамой, и она призналась, что сама взяла первого дохлого кролика и перетащила его с глаз долой в другое место. Она боялась, что мы заразимся от него какой-нибудь гадостью.

– Но это было далеко! – возразила Саша.

– Конечно, чтобы мы не нашли его и, не дай бог, не потрогали.

– Но ты нашёл его.

Я кивнул:

– Потом она взяла «второго» дохлого кролика и перетащила в третье место, и присыпала травой, но я снова отыскал его, это и был «третий» дохлый кролик. Теперь каждый раз, когда я представляю, как она ночью, толкая его палкой, транспортирует далеко-далеко, а потом мы его находим, она снова его перетаскивает, а мы… снова его находим, я начинаю… ржать, – сквозь приступы беззвучного душащего смеха заканчиваю я свою историю. Александра тоже не может удержаться. Успокаивается, но только-только мысли её возвращаются к истории, она опять начинает смеяться.

– Не могу… дышать, – наконец вымолвила она, через несколько минут справившись с эмоциями.

– Я же говорил, ты будешь смеяться! Да… и, прошу, не спрашивай об этой истории свою маму, – предупредил я.

– Почему?

– Потому что она тебе не сознается, тебе придётся выбирать, кому поверить – ей или мне – и кого ты выберешь?

– Разве я могу не поверить маме? – задумалась Саша.

– Тебе придётся.

– Что же делать? – еле слышно спросила совета она.

– Ты поверишь матери, – объявил я свой приговор, – но ты знаешь правду. Стоит вспомнить этих трёх кроликов в подробностях, сравнить и понять, что кролик в трёх случаях один и тот же, только перевёрнутый с боку на бок.

– Как ты их, кстати, находил?

– Предчувствовал, как вас, – это прозвучало мрачновато в контексте изложенного рассказа.

– Ладно, прощай! – она помахала мне ладошкой, приоткрыла тяжёлую дверь храма и протиснулась внутрь. Потом появилась снова и поманила меня белой ручкой. Я подошел, она яростно зашептала:

– Если разболтаешь о моих фантазиях, кастрирую! – поцеловала в щеку и грубо оттолкнула.

Изнутри послышался неожиданный хохот.

Я улыбнулся, злорадствуя – сегодняшнее хоровое пение испорчено из-за приступов веселья.

Снова я обнаружил, что до главного вопроса, так и не дошло. Что же она хотела сообщить и не сообщила в тот раз про Олега?

Близость

После этого я направился в гости к Маше. Без приглашения. Это нетактично, но с тех пор как начался распад нашей группы, так и только так удаётся видеться друг с другом. Такое впечатление, что нечто нарушает любые планы взаимных встреч, чуть только они запланированы.

– Какие люди, – меланхолично и мрачно встретила меня Маша, как морозом дохнула.

– Маша, – прямо спросил я, – несколько месяцев назад, за неделю до твоего дня рождения я встречался с Олегом и Александрой. Она тогда заявила, что Олега надо спасать, но – ты знаешь Сашу – она забыла или сделала вид, что забыла, и я так ничего и не понял. А потом она вечно учится, бежит в церковь, у неё всегда нет времени, а, если мы и встречаемся, то это в основном разборки. Чего она тогда хотела сказать про Олега?

– А ты не знаешь? – растерялась Маша, лениво блеснув болотною топью глаз.

– О чём?

– Вы с ним так плотно общаетесь, – задумалась Маша, неторопливо отпуская взгляд, собирая ладонью ночь волос и отводя их за голову. Её движения еле заметно замедленны, кажется даже, время рядом с ней приостанавливает течение, и волосы плавно спадают по плечам, создаётся иллюзия их тяжести, как будто они выкованы из чугуна.

– Я, вот, тоже удивляюсь, чего же я могу не знать про Олега, – я с трудом отвёл глаза от Маши, она была так хороша, что мысли мои, как и время, замедлялись.

– Думаю, Олег ценит твоё мнение и опасается твоей реакции на некоторые вещи и скрывает их, – предположила она. – Он переболел гепатитом.

– Желтухой что ли? – фыркнул я.

– Да нет, гепатитом B, – мрачно возразила она.

– Гепатитом B? – я удивлённо поднял брови.

– Да, и гепатитом С… – Маша уставилась на мою недоумевающую физиономию и вспылила, – ты совсем не понимаешь? Совсем не в курсе? Или кривляешься? Когда ты уехал в Ленинград, Олег сдавал анализы. Были найдены антитела на обе разновидности гепатита, B и С.

– Прости, – я смутился, – я не понимаю, о чём ты говоришь, почему это важно, и какое это отношение имеет ко мне, к тебе, к Александре, ну гепатит, ну B, ну С, хоть D. Ну, Олег, идиот, но он всегда такой.

Маша вздохнула:

– Эти болезни, c буквами B и С, когда они все вмести означают, что Олег употребляет наркотики и заразился от других наркоманов, а ещё гепатит С – неизлечим.

У меня внутри всё оборвалось, я хотел, было, сказать, что это ошибка, но сообразил, что в машиных словах противоречие:

– Постой-постой, как можно переболеть неизлечимым заболеванием?

Маша испытующе изучала меня.

– Представь себе. Александра даже думала, что ты подговорил Олега подделать анализы, чтобы мы поверили в чудо исцеления от твоего присутствия, – Маша значительно завела ладони за шею и потянулась, отчего моё сердце забилось быстро-быстро, но это был отвлекающий манёвр, так как её глаза цепко прощупывали мои. Впрочем, я поддался её женскому соблазну и глаза выдавали только влюблённость, а не боязнь быть разоблачённым.

– А что, неплохая мысль… – пробормотал я, подавляя желание взять её за руку.

Маша улыбнулась уголками рта:

– Но анализы делала мама Александры, а её бы тебе не уговорить.

– Почему это маму Александры мне не уговорить? Скажу ей, что мы в опасности и что надо напугать Олега и всех, чтобы жизнями своими не рисковали и чтобы думали о последствиях. Ради благой цели.

– Её мама тебе не доверяет.

– Не доверяет мне?! Да она меня любит и ценит! – возмутился я, вспоминаю Сашину маму, как она радуется, когда я к Саше в гости прихожу, – да она из всех ваших родителей лучше всех ко мне относиться.

Маша прищурилась, и взгляд её опустился с моего лица ниже, примерно на уровень груди:

– Какой же ты наивный… Помнишь дохлого кролика?

– Только сегодня напомнил Александре эту забавную историю, – согласился я.

Маша нежно улыбнулась:

– А ты глуп, Александра тебе не поверит. Ты каждый раз рассказываешь самые неподходящие истории, чтобы её убедить, а она от этих историй доверяет тебе ещё меньше. Чем ты думал, когда рассказывал про её маму, которая прятала дохлого кролика? Для тебя это забавно, а для неё это будет означать, что ты пытаешься её с мамой поссорить.

– Откуда ты знаешь что и зачем я рассказывал Александре? – хрипло удивился я.

– Я много чего знаю, – прошептала Маша и пододвинулась так близко, что у меня закружилась голова. – А ты откуда знал, что я дома сегодня? Я, вот, видела тогда, как Сашина мама перетаскивает кролика и догадалась, что ты расскажешь это Александре.

– Почему ты молчала все эти годы?

– Что, обо всём нужно трепаться? – Маша подняла фигурную чёрную бровь.

– Почему бы и нет? – задыхался я.

– Во-первых, и у стен есть уши, – прошептала Маша.

Мы так и стояли на пороге её квартиры. Я отступил на лестничную площадку, где меня обдало ледяным весенним сквозняком. В голове прояснилось, показалось даже, что наваждение привиделось, примечталось. Я даже осмелился подколоть Машу:

– Я думал мания преследования только у меня. А во-вторых? – было забавно слушать обоснование собственных идей из чужих уст.

Маша победно улыбнулась, повернулась ко мне спиной, обтянутой платьем, и томно двинулась в квартиру.

– Заходи. Во-вторых, Ваня, твоя речь ни к чему хорошему не привела. Тебе никто не поверил, – бросила Маша, обернувшись. – Закрой за собой дверь, что ты медлишь?

– Но ведь задумались! – победно ответил я, закрыл дверь и ощутил грусть: жаль, что показалось, что она тоже как и я ощущает угрозу, которая нависает над нами.

Мы продолжили разговор в гостиной. Оттенки морской волны, редкие пятна холодного красного, тяжёлые шторы вишнёвого цвета. Я сел на диван, и а Маша забралась с ногами в просторное кресло напротив.

– Задумались, как же! Олег стал ещё безалаберней относиться к собственной безопасности. Знаешь, эти его идеи, что надо всё перепробовать? Они усилились, – баюкающим голоском корила меня Маша.

Я раздумывал, что всё это значит, чего добивается Маша, но наваждение прошло окончательно. Мы беседовали, как старые близкие друзья. Я снова предупреждал, а она снова не верила.

– Вы обе считаете, что Олег наркоман, заразился от общего шприца, когда кололся? – подвёл я итог.

– Провидец! – горько хмыкнула Маша.

– Преувеличиваешь! Почему сразу наркоман, он татуировку на половину спины делал, заразился в тату салоне.

– Сказочки! Я это вижу так, твои идеи о неуязвимости каждого из нас в твоём присутствии Олег принял к сведению и начал экспериментировать, – с радражением ответила Маша.

– Это я виноват во всём? – с обидой отозвался я.

– В каком-то смысле да, – вздохнула Маша.

– Как же он выздоровел? Ведь он выздоровел? Точно? – опомнился я.

– Анализы стали обычными. Да, опять мама Александры, – кивнула Маша, и её взгляд снова обрел глубину.

– Кто об этом знает? – я не мог не глядеть на неё, пытался, но не мог.

– Все, – был ответ.

– Ума не приложу. А я ничего не знал! – обиделся я.

– Ты додумываешься до таких вещей, которые никому не понять, но в простом логика и ум больше мешают, чем помогают, – Маша поучительно поглядела на меня и облизала губы.

Я откинулся на спинку дивана и простонал:

– Маша, если бы ты знала, как я устал, от всего этого. Почему Сашина мама мне не доверяет? – вспомнил я, прикрыв глаза и отдаваясь сладостной истоме покоя.

– Сашина мама думает, что ты следил за ней и поэтому находил кролика и снова показывал остальным, – Маша проводила пальцами по моему лицу, я машинально приобнял её, теперь обе её груди жгли мне бок, – чтобы посмеяться.

– Бред! – застонал я, – какой бред!

Маша пересела ко мне на диван, прижалась и обняла. Это было так неожиданно, что у меня потемнело в глазах. То, о чём я мечтал всю жизнь, происходило.

– Постой, Маша, постой, я этого не планировал! Я мечтал о тебе, но любовь встанет между нами…

– Не планировал? – Маша засмеялась, обнажила в улыбке ряд зубов, склонила голову на бок. – Ты всё планируешь? Молчи, знаю, – она прокашлялась и с пафосом пропела низким голосом, подражая мне, – ты должен всегда быть на чеку, чтобы заботиться о нашем выживании, чтобы вовремя разгадать ребусы мироздания линии нашей всеобщей судьбы и отвести роковой удар фатума в последний миг!

– Не передразнивай, – предостерёг я, – а как же Виктор, вы же любите друг друга?

– Виктор? – Маша на секунду вздрогнула, – Сволочь, твой Виктор!

Маша казалась такой горячей, её губы, не спеша, вышёптывали слово за словом, аромат её тела, волос, блеск капелек испарины на лбу, белые волоски над верхней губой, стук сердца в её грудной клетке, плотно примкнувшей к моей – от этого я падал куда-то во вчера, в детство, в свои мечты.

– Я ждал всего, чего угодно, только не этого, – простонал я.

– Останься у меня на ночь, – взмолилась она.

– Ты боишься! – появилась догадка. – Хочешь, чтобы я был рядом, удержать меня, дабы оставаться в безопасности!

– Ваня, заткнись, ради всего святого, – Маша нежно поцеловала мою щеку.

– Прости, любимая, но почему я должен выбирать тебя? Чем ты достойнее остальных? – я всё старался выкарабкатся из бездны, в которую она меня увлекала. – Ты пытаешься подкупить меня близостью, о которой я молил Бога, подкупить, чтобы я забыл про Виктора, про Александру, про Олега.

– Ну, почему, почему ты вечно болтаешь! – Маша меня оттолкнула и легла рядом на спину, глядя в потолок. – Не хочешь – не забывай. Ты же об этом мечтаешь! Никого из них тебе не удержать. Олег использует тебя для своих опытов со смертью. Александра из вечного упрямства будет всё более отрицать твою правоту, чем больше ты будешь прав. Виктор, он сам, сам… не знаю, что у него в голове, но ему важен не ты, а та борьба, которой ты прозудел нам уши!

– Маша, а ты веришь мне? Откровенно, веришь ли ты мне?

– Я – женщина, думать не хочу, мне страшно одной, во что я должна верить? В то, что ты сам не знаешь? Я боюсь твоих догадок, боюсь того, что в твоих предположениях и предсказаниях есть дикая и ужасная, но последовательная логика!

– Ты не веришь, ты боишься, – заключил я упавшим голосом, – Никто не верит! Мне нужна вера!

– А то, что я тебя люблю, недостаточно? – спросила Маша.

– Я подумаю и внесу изменения в схему, – решил я.

Маша, не зная, как ответить, застонала от безысходности и выдернула шнур торшера из розетки. Остались тени и тьма. За окном остановилась полночь. Пожалуй, Олег был прав: иногда мы только зрители.

* * *

Осенний парк изрядно поднадоел, его присутствие прекращало нести умиротворение, хотя виной были, конечно, воспоминания, а вовсе не окружающие деревья, полыхающие огнём забвения.

В голове мелькнуло: я должен уничтожить то, что так жестоко обошлось со всеми нами! Теперь, когда терять уже нечего, когда я остался один, когда стало главным не выжить любой ценой, а уйти, заставив заплатить противника как можно дороже.

Я останавливаюсь, разворачиваюсь вспять и двигаюсь в обратном направлении, мобилизуя всё естество на решение новой задачи, превращая себя в судьбу в чистом виде. Моя воля, моё "я", моя горечь, моя ненависть, моя любовь, моя опустошённость – это всё, что будет противопоставлено последней цели моего существования.

Предательство Маши

Спустя две недели я встретился с Олегом. Мы сидели и пили чай. Я рассказывал, а он слушал. Олег, такой родной, большой, сильный, надёжный, неуязвимый, знающий обо всём и не знающий страха не перед чем. Как я бы хотел быть таким, как он.

– На две недели она свела мне с ума, все эти дни я жил у неё, я так счастлив, – восхищался я.

– Рад за тебя! – сухо заключил он, задумался на секунду и продолжил. – Удивительно и странно…

Потом замолк и принялся звенеть мелочью в карманах.

– Что странно? – напомнил я о незаконченной фразе.

– Живём в одном городе, дружим, общаемся с малолетства и вроде бы должны знать друг о друге всё, однако, вот… Маша.

– Что я не знаю про Машу? – запнулся я от смущения.

– Думать начинай! – Олег ощутимо щёлкнула меня по лбу.

– Но-но! – возмутился я, потирая лоб.

– С кем она встречалась до тебя? – нетерпеливо спросил Олег.

– Мы об этом не говорили. Она дала понять, что согласна, чтобы я пожил у неё и всё…

– Даже не обсуждали? – изумился Олег. – Вот, ведь, Маша! Голову даю на отсечение, она тобой воспользовалась!

– Как это воспользовалась, – возразил я, – я же, давно в неё влюблен, случилось чудо и она влюбилась, или всегда любила и поняла это!

Олег с сожалением смерил меня взглядом:

– Понимаешь, женщины. У женщин – идеалы. У женщин – иллюзии. Женщина долго-долго ждёт принца на белом коне. Ей мало принца дождаться, ещё надо, чтобы он доказал, что он принц. Маша, какой мы её с тобой знаем, она бы так никогда не поступила. Цветы, конфеты, походы в рестораны. Свадьба. Улавливаешь разницу?

– Просто любовь такая сильная…

– Это после. Даже когда любовь такая сильная. Каждая женщина хочет пройти этот путь. А Маша с тобой поступила так, как будто вы с ней муж и жена, как будто не виделись месяц и встретились.

– На что ты намекаешь, – голос мой дрожал, и казалось, что что-то умерло внутри.

– Я утверждаю, что мы не заметили всего того, о чём я сказал, что произошло с Машей на наших глазах. Маша оказалась такой скрытной, что мы даже не заподозрили, что у неё был кто-то, были длительные отношения. В этих отношениях она приобрела жизненный опыт. Это раз. Ещё я утверждаю, что некто, он или она, кому Маша доверяла, научил Машу поступить с тобой так, как она поступила. Это два.

– Господи! – простонал я.

– Не доверяй ей! – выпалил Олег. – Маша себе на уме.

– Мы все себе на уме, – парировал я, понемногу приходя в себя, надо было что-то делать, но что?

– Про тебя я тоже не всё знаю. Зачем ты хочешь дискредитировать Машу, чтобы я не верил ей?

Олег побледнел и виновато посмотрел:

– Я ждал, когда ты узнаешь. Маша рассказала? Это подтверждает мой опасения. Она вбивает клин между тобой и мной… сама догадалась, или ей посоветовал её тайный друг? – Олег расстроился и говорил с обидой. – А собственно, чего стыдиться?

– Хотя бы того, что я – твой ближайший друг – этого не знал, – атаковал я.

– Прости, я не знал, как ты это воспримешь, – теперь Олег был в отчаянье.

– А как это восприняли остальные? – жёстко потребовал я. Перевес был на моей стороне, и, видит бог, пусть, я никого не имел права судить, но должен был требовать абсолютной откровенности от всех.

Олег обхватил плечи руками:

– Плохо. Александра шарахается, как от огня. Виктор игнорирует, словно я пустое место. Маша настраивает тебя против.

– А ты думал! Для Александры твои гражданские отношения вне брака уже проблема, а уж остальное вовсе за пределами понимания.

– А ты? – замер Олег. – Что же ты не уходишь? Как ты можешь общаться с наркоманом?

Я засмеялся, дружески толкнул его в плечо:

– В моей категории ценностей главное – доверие. Покайся, Олег! Я возмущён, но если остальные не хотят жертвовать личным ради единства, то почему ты должен?

Олег облегчённо выдохнул:

– Ты хитёр! Принципиальность только рассорит нас. Однако требуешь держать себя в курсе моих дел, а не слишком ли много? Ты мне не папочка и не старший брат.

– Не слишком, – твёрдо отрезал я, и, сбросив напряжение, развалился в кресле. – Тебе нужен взгляд со стороны, тебе нужно чужое понимание, я тебе нужен, только я могу тебя понять.

Олег облегчённо вздохнул.

– А ещё ты не должен бравировать моим существованием и надеяться, что если я рядом, то любая глупость тебе будет сходить с рук! – предупредил я.

– С чего ты взял, что я бравирую?

– Не только ты, все вы!

– Да никто не верит в твои бредни! – возмутился Олег.

– Так уж никто? – горько усмехнулся я, – а я вижу, что, напротив, моё уникальное свойство развращает каждого из вас! Виктор играет в русскую рулетку, Александра смущает попов, Маша встречается с кем попало, а ты колешься общей иглой. Когда ты начал торчать?

– Месяцев пять-шесть назад, зимой.

Я мысленно прикинул: я их собрал в ноябре, это семь месяцев назад. И началось в декабре… Что, если это не они, что, если это наш общий враг понял, что я его раскрыл, и открыл боевые действия против нас? Свёл с ума Виктора, развратил Машу, подсадил Олега на героин… и Александра от всего этого потеряла веру в нас и пустилась искать опору вовне?

– Этого «неизвестно кого» я и опасаюсь, – Олег угадал мои мысли. – Поэтому и предупреждал тебя.

– Я не беспокоюсь, – отмахнулся я, – видишь, раз Маша сама согласилась жить со мной и не убила меня.

– Ради своей безопасности, – напомнил Олег, – или чтобы держать тебя под присмотром.

– Пусть. Если страх гонит её в мои объятья, то это на руку: чем дальше будет страшнее, страха будет больше – она останется с нами.

– Будет хуже? – вздрогнул Олег.

– Так думает Виктор.

Я рассказал о соображениях Виктора, о его визите, о его наблюдениях, а так же о тетради с загадочными таблицами.

– Где сейчас тетрадь? – оживился Олег.

– Валяется дома, он так и не удосужился её забрать, – небрежно отмахнулся я.

Олег насторожился:

– Валяется? Забыл? На Виктора не похоже. Он нарочно оставил тетрадь, а ты не понял.

Я сделал зарубку на память и вернулся к предыдущей теме:

– Александра храбрится, но она с тех пор ушла с головой в свою религию! Я так думаю, что она ищет альтернативу моему могуществу.

Олег закурил, предложил мне, но я отказался.

Молчание повисло, и нам обоим стало ясно, что недоверие, вызванное прошлой недоговорённостью Олега о самом себе, пока полностью не развеялось.

– Как ты выздоровел? – спросил я.

Олег пожал плечами:

– Даже боюсь думать об этом. Это только со стороны легко звучит – стал наркоманом, заболел. Ты знаешь, как наркоманы этого боятся? Как все осторожны. Думаешь, всё так просто? Ты с Машей живёшь, а ты всё делаешь, чтобы сохранить здоровье.

Я смутился. Олег заметил это и поучительно поднял указательный палец:

– Ты с Машей больше рискуешь, чем я. Я продолжаю думать, что заразился в тату-салоне. Потом в анализах была ошибка, потом их переделали, ошибку исправили. Все мы настолько напуганы, что в истерике.

– Олег, ты будешь каждую неделю отчитываться обо всех странностях. Веди подробные записи, не должен допускать даже самые маломальские неточности, – пафосно приказал я.

Он мрачно кивнул.

Я продолжил:

– Я хочу познакомиться с твоим миром ближе, чем хотелось бы, но, как считаешь, выдержу? Я должен быть в курсе не только ваших жизней, но и знать ваши души наизнанку, через каждого из вас зло подбирается ко нам.

– Ты параноик, – услышал я не в первый и не в последний раз, сейчас это говорил Олег.

– Молчи! Ты поставил под угрозу и себя, и меня. Продумай меры безопасности – я должен максимально приблизиться к твоему пороку, но так, чтобы сохранить непредвзятость и не потерять волю.

– Я продумаю, – вздохнул Олег.

– Будь осторожней, – напутствовал я, давая понять, что пора ему уходить. На пороге я вложил в его ладонь заметную сумму денег, – Понадобятся деньги, не скупись, всё должно быть наилучшего качества. Не спеши, продумай общий план – через месяц я должен быть полностью в курсе этой отрасли человеческого порока. Настанет время чистить нужники, и я хочу знать, что такое говно.

Щёлкнул отпирающийся замок.

Олег диковато оглянулся, схватил пачку купюр и бросился прочь по лестнице.

Я вернулся к Маше. Когда я звонил в дверь её квартиры и меня было ощущение, что никто не откроет, что Маша сбежала, или что она откроет и скажет, что всё кончено.

Маша открыла и я попытался обнять её. Получилось неловко. Я потянулся – она отпрянула.

– Не через порог, – объяснила она, – у меня руки в масле.

На кухне я пересказал ей беседу с Олегом за вычетом той части, где Олег говорил о ней.

Маша отвлеклась от плиты и застыла с тарелкой в ладонях, снова возникло ощущение, что Маша прицеливается прежде, чем сказать:

– Не переборщил ли ты с последней фразой про «отрасль человеческого порока»? – после обычной для себя удлинённой паузы вынесла суждение Маша.

– А почему нет? – я хотел обнять ей, но Маша как бы невзначай отошла в сторону.

Я начал наблюдать за нами со стороны и ощутил фальшь. Не фальшь даже, а принуждённость. Она была и раньше между нами, но предупреждение Олега отрезвило. В машиных словах всё время ирония. Разве так смотрят на возлюбленного? Пожалуй, так смотрят на мужа, с которым уже долго живут. Но мы-то живём вместе две недели.

– Ты иногда так вычурно выражаешься, что возникают сомнения в том, что ты «здесь» и «сейчас», – небрежно бросила Маша.

– Не уходи от темы, – предостерёг я, нацеливаясь на ужин, наложенный в тарелки. – Пока я ем, ты будешь рассказывать, почему я могу тебе доверять на все сто процентов. И как… – я на миг запнулся, – как ты стала такой, какой я тебя вижу.

Губы Маши расплылись в сухой улыбке, потом она отозвалась:

– Особенно интересно «как»?

– Не паясничай, я жду.

Она лениво засмеялась.

Я продолжал вопросительно смотреть.

– Потом поймёшь. Прости, – с усилием отмерила Маша.

– Ты отказываешься отвечать? – опешил я.

– Да, – отрезала она.

– Отказываешься? И это после того, что у нас было?

– А что особеного было-то? Какие же вы все мужчины одинаковые!

– Все?! Вот и расскажи про "всех"! И разъясни заодно, почему то, что происходит между нами, не дает мне права услышать подробный рассказ?

– Почему ты решил, что можешь требовать отчёта? – с необычной яростью взорвалась Маша.

– От этого зависит наша жизнь! Моя и твоя, и всех прочих! Нельзя ни на минуту ослабить насторожённость, иначе нас застанут врасплох!

– Кто? Вечно это твоё безличное «уничтожат», «застанут», «угрожают»!

– Маша, остынь, – я мысленно отметил, что призыв успокоиться обычно приводит к обратному, и сменил знак речи. – Нет, кричи, сколько угодно, возмущайся, мы же обо всём договорились: ты находишься рядом, потому что веришь моим страхам и хочешь сохранить жизнь? Для этого совсем не надо было влюбляться в меня. Мы и сейчас можем оставаться вместе: пожалуйста, я буду ночевать в другой комнате, делай, что хочешь, живи, как хочешь, но, заклинаю тебя, оставь тот путь, на который ступила.

– Как ты мне на-до-ел, – по слогам отмахнулась Маша.

– У тебя есть тайные мысли и мотивы? Не так ли? Зачем спектакль городить? Я не могу взять в толк! Если бы это была Александра – но это ты. Я же знаю каждого из вас, как облупленного, и вижу, как на ладони. Импульсивность – не твоя стезя. Когда ты действуешь, то по плану, по разработанному и просчитанному.

– Молодец, догадался! – казалось, Маша не могла решить, что ей делать дальше.

– Я должен знать, что это за план, и кто его придумал, – потребовал я.

– Каждый выбирается, как может. И если ты, Ваня, думаешь, что один такой умный, то это далеко не так.

– Не хочешь обсуждать со мной, тогда посоветуйся с Виктором! – в отчаянье воскликнул я.

Маша истерично засмеялась, а у меня отлегло от сердца: значит, предательство даётся ей тяжело.

– Смеёшься? – изумился я.

– Можно я не буду тебе говорить? – наполовину шутливо попросила она. – Ты догадаешься позже. Просто не учитывай больше меня в своих уравнениях мироздания, ладно? Успокойся, моя затея тебе лично ничем не грозит. В крайнем случае пострадаю я одна.

– Ты не останешься?

Она замотала головой.

– Ты не боишься?

Она коротко кивнула, потом добавила:

– Боюсь, но не тебя.

– А зря, если уйдёшь, возможно, мне придётся позже тебя убить, – уже и не знаю, что это на меня нашло, но это было как откровение, никаких доводов для сказанного не имелось, интуиция подсказывала.

– Я знаю больше тебя, – был Машин ответ.

– Откуда? – вцепился я.

Маша встряхнула головой, недовольная собой: сказала лишнее?

Я несколько раз глубоко вздохнул, закрыл глаза, пытаясь сдержать и унять гнев и ярость, чтобы придать своим словам тихую мощь солнца на заре, грома вдалеке, вечной неотвратимости очереди мгновений одного за другим, тот знак могущества, который не требует демонстрации силы, а только её присутствия.

– Прощай, – торопливо бросила она, лихорадочно оглядываясь по сторонам.

Но я невозмутимо говорил.

– Правда, я мало знаю, но порой я обретаю способности, которых не объяснишь: словно я на доли долей секунды оказываюсь над пространством и временем и вижу мир с начала и до конца. Это происходит чаще и чаще. Могущество моё возрастает и, если сосредоточиться, – я сконцентрировал волю и отбросил тюрьму собственного "я" прочь, превращаясь из субъекта в объект, из актёра в зрителя, казалось, я поднимаю свой взгляд, годами направленный под ноги, вверх к бескрайнему небу бытия и небытия, мой голос превратился в шёпот, притягивающий Машу ко мне, чтобы лучше расслышать мою речь, я зашептал, – я вижу, я слышу, я знаю твои мысли…ты торопишься: ждут…нет…ждёт….он….всё идёт по плану… пока я не догадаюсь…оно приходит…он боялся…предупреждал – не слушать меня…бежать…бежать… я могу удержать тебя, Маша, подчинить твою волю… Сядь.

Она послушно села.

А её глаза зияли, как две чёрные-пречёрные бездны.

Я продолжал.

– Ты остаёшься.

– Я остаюсь, – механически повторила она.

– Ты подчинишься.

– Я подчинюсь, – согласилась она.

– Ты поверишь в меня.

– Я…

Прогремел телефонный звонок, я невольно отвлёкся.

Маша воспрянула и заехала локтем мне в солнечное сплетение. Я повалился на пол, а могущество схлынуло прочь, оставляя после себя бездну в душе и пропасть слабости и забытья. Телефонный звонок проводил меня в никуда…

…Не знаю, сколько длился тайм-аут, но, когда я открыл глаза, Маши уже и след простыл.

Она в сговоре не знаю с кем, Олег оказался прав.

Враг или друг этот некто?

Уж и не знаю.

Эх, кабы знать заранее о грядущем прозрении и силе и ею не пользоваться: теперь же Маша так напугана, что никогда не вернётся.