Текст книги "Я - Божество (СИ)"

Автор книги: Алексей Майоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Военный совет

Я просыпался медленно.

Снился невразумительный сон, где я был волком: строгий ошейник больно впивается в шею, намордник не даёт открыть рта, мрак, вой зверей в соседних клетках…

Я открыл глаза.

Ничего не получилось.

Ночь не ушла.

Я попытался сменить позу и понял, что сон был отчасти продиктован ощущениями тела: рта я не мог раскрыть… шея болела…тело связано по рукам и ногам… голоса.

Я мог полагаться на слух.

Оставалось надеяться, что мои движения не привлекли внимания.

– Когда он проснётся? – вопросительно спрашивал женский голос, принадлежавший Александре.

– Откуда я знаю? – с ленивым раздражением отозвался другой женский голос ("Маша!" – радостно догадался я). – Кто тебя просил ставить шокер на максимум?

– Чтобы наверняка, – хищно ответила Александра.

– А зачем в шею? Так и убить можно, – интересовалась Маша.

– Поделом! Ты видела, до чего он довёл Олега? – защищалась Александра, ходившая по комнате, судя по изменениям в голосе. – А Виктор? Он убил Виктора!

– Виктор каждый месяц консультировался у невропатолога, – печально и тихо напомнила Маша. – Иван мало чем мог ему повредить.

– А не он ли сбросил ту самую сосульку? – возразила Саша. – Олег, скажи, он мог это сделать?

– Мог, – хрипло ответил Олег и поспешно добавил, – чисто теоретически, конечно.

– Что с ним делать дальше? – послышался вопрос Александры.

– Сдать в милицию? – иронично-вопросительно предложила Маша.

– Смеёшься? – разозлилась Саша. – Что ты скажешь там?

– А если сказать правду? – осторожно предложил Олег.

Маша хмыкнула:

– Ага, мы поймали маньяка, который считает, что нас пытается уничтожить могущественный враг, и который сам им же и является: годами он портил нам жизнь, организовывая покушения, на одного из нас он уже успешно сбросил сосульку, другого опоил наркотиками, меня изнасиловал, поэтому, вот она, сколотила банду панков, с помощью которой мы пленили Ивана и привезли к вам…

Александра перебила:

– Но у него здесь целый склад! Одного этого достаточно.

– Это мой дом, – напомнил Олег. – И склад не у него, а у меня.

– Сам виноват! – обвинила Саша.

– Как так? – возмутился Олег.

– Вдруг ты с ним заодно? Он спонсировал твои пороки, а ты был его сообщником! – выпалила Саша.

– Конечно! Мы с ним заодно, так заодно, что он неделями держал меня взаперти и обкалывал снотворным! Он выслеживал вас, а я во сне осуществлял астральное прикрытие! – злобно выкрикнул Олег.

– Хватит, – с расстановкой медленно процедила Маша, – ты слишком раздражителен, Олег. У тебя истощена нервная система, помни об этом. А ты, Саша, страдаешь, как и все мы, той же манией преследования, что и Иван. У нас у всех групповая истерия.

– А кто в этом виноват? – парировала Саша.

– Это другой вопрос. Что мы собираемся делать? – Маша не давала себя втянуть в разборки.

– Почему это я должна знать? Когда ты его соблазняла, ты знала, что делала!

– Виктор считал, что так надо, – напомнила Маша.

– А ты, значит, ни при чём? – ехидно поддела её Александра.

– Напоминаю, у нас у всех мания преследования и групповая истерия, – вздохнула Маша. – Я не исключение, ты не исключение, он не исключение. Мы, каждый по-своему, подпитываем всеобщую истерию…

– Кажется, он шевельнулся, – предостерегла Саша.

Ко мне приблизились, и на горло легли пальцы: Маша – узнал я – измеряет пульс.

– Да что ты с ним церемонишься? – истерично сорвалась Александра. Послышались торопливые шаги, больно кольнуло в щиколотку, я дёрнулся и вскрикнул от неожиданности.

– Он подслушивал! – в панике вскрикнула Саша.

– Дура! – мрачно бросила Маша. – Олег, посади её на диван: не дай бог, она зарежет его.

– Не трогайте меня! Вы все заодно! Я сама! Я позову… – осталось мычание, видимо, Олег зажал Саше рот ладонью, коротко скрипнул диван.

– Не мели чепухи! Олег, отпусти её, если пообещает вести себя спокойней, – приказала Маша.

– Как ты смеешь? Ты хочешь развязать ему рот и снять повязку! Я здесь главная! Я же пекусь о вашей безопасности!

– Он говорил тоже самое, – напомнила Маша, – Нас трое, а что он один сделает? А твои панки на лестнице? Он же у нас разумный, ты ведь будешь вести себя хорошо? – последнее относилось ко мне.

Я утвердительно замычал, её руки занялись узлами на затылке, свет ударил в глаза.

Я изучил комнату: Александра настороженно сидела на диване с длинным кухонным ножом наизготовку, Олег вполоборота устроился у окна и поглядывал вниз во двор, поэтому понять, что у него в глазах, мешал свет, Маша всматривалась в меня.

– Прости, мы не можем тебя развязать, – смутилась Маша.

Она помогла мне встать – пододвинула ногой ко мне стул, я смог сесть и расслабился, насколько это было возможно со связанными руками и ногами.

– Если ты слышал нас, тем лучше, – Маша сдержано улыбнулась, – на всякий случай, обрисую ситуацию: Александра привела сюда несколько решительных человек, которые освободили Олега и дежурят во дворе и на лестнице, поэтому постарайся без глупостей.

– Постараюсь, – кивнул я.

– Мы должны решить наши проблемы, – продолжала Маша. – Пока получается плохо.

– Я слышал спор, – подтвердил я, лихорадочно прикидывая, что можно получить от данной ситуации. – Прежде всего, ответьте, кто и как представляет себе наше положение? Пусть начнёт Саша.

– Ты убийца и маньяк, тебе не уйти, я с тобой расправлюсь! – выпалила она, часто дыша.

– Маша?

– У нас у всех психоз. Ничего удивительного в происходящем нет, кроме трагических обстоятельств. Ты обладаешь незаурядными гипнотическими и интеллектуальными способностями, поэтому смог подспудно внушить нам подозрения о внешней угрозе, а дальше подверженная стрессам и маниям психика каждого сделала своё дело, – устало объяснила Маша.

– Олег?

– А я что? Он убедил меня, что ради моей же безопасности я должен находиться всегда рядом, давал мне деньги на покупку разных наркотических средств: сперва я сам покупал ему и себе, но со временем Иван решил, что я должен разгадать тайные записи, якобы принадлежавшие Виктору…

– Они принадлежали ему? – перебила Маша.

– Откуда я знаю! Он так сказал и ради моей же безопасности стал запирать в квартире и пичкать снотворным, чтобы я не сбежал.

– Тебе удалось их расшифровать? – спросила Александра.

Олег помотал головой.

– Откуда ты их взял? Переписал из математического журнала? – Александра упёрлась в меня упрямыми глазами и выставила нож.

– Пусть Олег закончит, – хрипло попросил я. – И налейте мне воды.

Олег слез с подоконника, налил воды и отдал Маше. Маша приставила край стакана к моему рту, и я напился. Олег вернулся к окну и продолжил:

– …Моё дело маленькое, раньше меня держал взаперти Иван, а теперь Александра со своими панками не дают уйти. Всё.

Воцарилось молчание.

– А какие у кого предложения? – спросил я.

– Держать тебя взаперти под наблюдением, – мстительно прошипела Саша, – и накачивать твоим же снотворным.

Маша нервно рассмеялась:

– Мы сами подпитываем наш собственный психоз: чем больше мы обсуждаем его друг с другом, тем глубже увязаем и верим в то, с чем спорим. Я предлагаю разойтись и каждому поступить, как он того захочет, мне, например, спокойней, когда он, – Маша кивнула на меня, – недалеко от меня, но не знает, где я.

– А если ты ошибаешься? – спросила Саша.

– Такое допустимо, но пока я ношу его ребёнка, Иван мне не опасен, – Маша пожала плечами. – Боюсь, у меня нет иного выхода.

– Шлюха, – выругалась Саша.

– Истеричка, – парировала Маша. – Кто тебе мешает забеременеть от него? Ты, я посмотрю, очень развилась в этом плане. Все фантазии воплотила?

Мне показалось, что Александра сейчас её зарежет, но та вместо этого посмотрела на меня с остервенением.

Взгляды обратились к Олегу.

– Я бы убрался отсюда прочь и попросил бы никого не вмешиваться в мою жизнь и не ограничивать бы моей свободы, – капризно заявил он.

– Нет! – возразил я.

– Заткнись, – приказал Олег.

– А Иван? – напомнила Александра.

– Запри его здесь, отключи телефон, мы его усыпим на сутки его же снотворным, а сами разбежимся, кто куда.

– Но он освободится! – возмутилась Саша.

– А тебе-то что, ты будешь далеко, – напомнил Олег.

– Почему я должна прятаться? – заупрямилась Саша.

– А кто тебя заставляет? – спросила Маша.

– Но он уничтожит нас!

– Тогда обратись к психиатру, – предложил Олег.

– Ну, знаешь! – Александра помахала ножом.

– Эй, кого-нибудь интересует моё мнение? – я напомнил о себе.

Они замолкли.

– Я согласен с Александрой: я согласен сидеть взаперти, но при одном условии, вы будете меня сторожить все вместе. Ради бога, не уезжайте из города, не оставайтесь одни.

– Какой хитрый! Нет, вы слышали? – вскочила Александра. – Он знает, что если будет спорить, то мы поступим по-своему: он знает это и предлагает обратное!

Александра подступила боком ко мне, выставив нож, как будто опасаясь, что верёвки распадутся, и я ужалю её, – метод «тернового куста» тебе не пройдёт, дорогой!

– Нам не хватает информации, – напомнил я. – Олег, я ценю твою преданность, но можешь не таиться, и рассказать им всю правду о шифрах Виктора.

– Олег, это правда? – насторожилась Маша.

– Чепуха! – не согласилась Александра. – Завяжите ему рот, он растлевает нас своими речами! Он хитёр и коварен! Маша, ты же помнишь, Виктор предупреждал тебя, что его нельзя слушать, нельзя смотреть в глаза!

– Там было всё иначе, – смутилась Маша.

– Другой вариант, – мрачно предложил я, – один из нас – тот, кто меньше всего верит мне – убирается вон из Москвы, а остальные сторожат меня, и мы ждём, например, неделю.

– Чего ждём? – недоумевала Саша.

– Смерти, – вздохнул я. – Или, если ничего не произойдёт, то я соглашусь на любой другой вариант.

Никто не возразил.

Все думали.

– У него есть сообщник? – обратилась Маша к Александре, – который мог бы напасть на одного из нас самостоятельно?

Александра отрицательно помотала головой.

– Откуда ты знаешь? – спросил я Сашу.

– Мои люди следили за тобой с тех пор, как ты вернулся из Ленинграда.

– Ого!? – впервые за всю беседу удивился я.

– Ты встретил меня на Арбате не случайно, – гордо похвасталась Саша. – Ты постоянно был на поводке.

– Подумай ещё раз, – напомнила Маша, – он действительно не подозревал твоей слежки? Не мог ли он, заметив её, использовать это себе на пользу, и, главное, не мог ли он предвидеть твою слежку заранее и дать таинственному сообщнику право на автономные действия?

– Категорическое нет, – уверенно ответила Саша. – Он караулил Олега и разыскивал нас с тобой.

Наконец я оправился от шока.

– У моего второго предложения есть недостаток.

– Какой? – молниеносно отреагировала Александра.

– Один из вас может быть моим тайным сообщником, поэтому, если он будет тем, кто останется сторожить меня, то мы вдвоём одолеем третьего, а если он будет тем, который скроется из города, то сможет сам инициировать собственную смерть, чтобы остальные мне поверили…

– Молчал бы лучше, – задумчиво вздохнула Маша, – ты усиливаешь нашу групповую манию.

– Поэтому я настаиваю на первом варианте: мы останемся все вместе. Это абсолютный способ, кто бы из нас ни был маньяком, он будет поставлен в тупик, атмосфера всеобщего подозрения заставит его бездействовать, а если будут попытки извне уничтожить нас, то общих сил хватит, чтобы дать должный отпор, – упрямо закончил я, взглядом блокируя попытки кого бы то ни было перебить меня.

– Мы перегрызёмся, – возразила Маша.

– Это будет означать, что мы тебе поверили! – возмутилась Саша.

– Дура, да ты уже ему поверила! Даже слишком, – осадила её Маша.

– Это патовая ситуация, – изрёк Олег. – Сколько так будет продолжаться?

– Всю жизнь, – ответил я, – вся жизнь есть патовая ситуация, в которой время работает против нас, мы можем решать нашу проблему бесконечно! Пусть мне развяжут руки! Они уже двадцать раз затекли, и ноги тоже. Я хочу в туалет!

Я потерял терпение:

– Сколько можно быть такими олухами? Я уже год твердил всё то, о чём мы говорили! Понадобилась смерть Виктора, чтобы события заставили нас тем или иным образом собраться и сообща разработать стратегию и тактику победы!

Олег, никого не спрашивая, развязал меня и громко предостерёг:

– Никаких сюрпризов, ты знаешь, я сильнее тебя.

Мы пошли в туалет, он не закрыл дверь и пялился на меня, пока я отливал.

Я шёпотом обратился к нему:

– Что нам делать, Олег?

Но он проигнорировал мой секретный тон, ответив во весь голос:

– Не провоцируй меня.

На этом разговор затух.

– Ну? – Александра поднялась, – что мы решили?

– Он прав, – кивнула Маша на меня, – мы в патовой ситуации: у нас нет хода, остаётся ждать.

– Он вам мозги запудрил! Идиоты! Я ухожу, вы мне никогда не верили, я же давно могла смыться отсюда, я-то не одна, – Александра кивнула в сторону окна, намекая на своих помощников. – Я ради вас старалась! Оставайтесь с ним, а я умываю руки! Пусть он с вами делает, что захочет.

Она метнула нож в дверцу шкафа – тот вонзился на одну треть длины. Саша выбежала вон.

– Остановись! – крикнул я, бросаясь вслед.

Олег удержал меня:

– Пусть уходит, другого выхода нет.

– Это напоминает мне твой отъезд тогда в Ленинград, – устало подвела итог Маша, намекая на тот, кажущийся необычайно давнишним эпизод, когда ещё все мы были живы, когда подозрения не подкреплялись ничем, кроме самих подозрений. Дверь захлопнулась, а я уставился в окно, пытаясь запечатлеть Александру: непокорную, обиженную, решительную.

Олег подошёл к шкафу, ухватился за рукоять ножа и дёрнул. Тщетно. Олег обхватил рукоять двумя ладонями и упёрся в дверцу коленом. Тщетно. Нож засел намертво.

– Какой норов! – изумился Олег. – Ты видел? Я не могу его вытащить. Я!

Изменения, произошедшие с Александрой впечатляли, за каких-то несколько недель она сколотила целую группировку, собрала всех нас и умудрилась организовать наше всеобщее обсуждение, но, как и я, потерпела фиаско. Если бы мы с ней были заодно!

– Да, – я хрипло согласился с Машей, – тогда я тоже остался один, мне никто не поверил, это тупиковый путь.

Я с тоской и обречённостью рыскал взглядом по заоконной вселенной в тщетных поисках избавления.

Увы, нам, как всегда, не хватает веры друг в друга.

Пора спать – утро вечера мудреней.

Фактор божественности

– Подъём, – коротко провозгласил Олег.

Я вскочил, как ужаленный, со словами:

– Что, уже?

– Пока нет, – ответил Олег, без уточнений понимая о чём речь.

– Зачем же так пугать? – разозлился я.

– Идём на кухню, – он поманил за собой.

В коридоре я столкнулся с посвежевшей после душа Машей, завёрнутой в полотенце. Мы оба опустили глаза, но после секундной паузы неловкости наши взгляды встретились.

– Здравствуй, – молвила она, уголки её губ дрогнули.

– Взаимно, – со значением отозвался я.

Олег фальшиво кашлянул, подтолкнул меня в ванную и бросил Маше:

– Мы завтракаем через десять минут, – и продолжил, когда она скрылась во мраке коридора, – ну, вы даёте, оба.

– Что ты имеешь в виду? – не понял я.

Он не уточнил, указал на умывальные принадлежности. Млея в горячем душе, я осознал, что Олег хочет нам сообщить из ряда вон выходящие новости. Я тут же замёрз под жаркими парящими струями воды!

Когда мы втроём собрались на кухне, уже ни у кого не оставалось сомнений в значительности наступившей минуты. Мы неловко молчали, не зная, как начать.

– Ты собрал нас этим шикарным утром, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие, – попытался я преодолеть барьер паузы, отделявшей нас от новой информации.

Олег вдохнул, обвел нас взглядом, заговорил:

– Сначала, Маша, я должен ввести тебя в курс дела.

Она вся подобралась, ожидая предательства, посмотрела на меня, я успокоительно кивнул головой.

После первой заминки Олег продолжал:

– Речь пойдёт о записях Виктора.

– Так они существуют? – не сдержала удивления она. – Я думала, это миф, уловка Ивана, повод держать тебя около себя.

– Тебе знаком почерк Виктора? – скорее утверждал, чем спрашивал Олег.

Маша возмущённо фыркнула.

А я подумал, что до сих пор не могу представить себе масштабы их отношений, то есть я каждый раз решаю раз и навсегда, что степень их близости была такой-то и такой-то, но приходит час, и я понимаю, что снова ошибся, и та степень сродства, которую я представил, слишком слаба.

Например, уж, казалось бы, кто как ни я знаю всё о нас всех, но, когда Олег спросил про почерк, я покопался в памяти и обнаружил, что не знаю, какой почерк у Олега, Маши, Виктора, Александры.

Учитывая это, остаётся удивляться, как она хорошо держит себя после потери, степень которой я, боюсь, ещё долгое время не осознаю полностью.

Олег сводил Машу в комнату и ознакомил с тайными шифрами Виктора.

– Да, это его, – подтвердила побледневшая Маша.

Пока Олег рассказывал ей дальнейшее, я всматривался в него. Одного я раньше не замечал – трагичность познания таилась в его движениях, взглядах, словах. Ни о чём подобном он пока не сообщал, но это сквозило во всём, похожее на ледяной сквозняк в жарком помещении или на холод земли в обманчивом майском солнце.

Остальное – синяки под глазами, бледность, умело скрываемая вялость движений, еле заметная дрожь пальцев, красные жилки на белках глаз – вселяло подозрения об очередной проведённой бессонной ночи: наверняка, разгадывал ребусы, от которых его оторвала Александра со своей бандой.

Олег, догадываясь, что я витаю в собственных мыслях, дал знак вернуться на землю, а после изрёк прокурорским тоном:

– Ночью я расшифровал записи Виктора.

– Как? – дёрнулся я: ибо наступило мгновение, которого я ожидал многие дни, потому что это был конечный пункт блуждания впотьмах, конец необоснованным подозрениям и чаяниям. Вот она – отправная точка надежды или её отсутствия, окончательный диагноз ситуации, приговор, откровение вселенной.

Наступает последний круг противостояния.

– Как? – повторил я.

– Я предположил, что сегодня Александра умрёт, – кратко пояснил он.

– Допустим, это бабушка надвое сказала, – возразил я.

– Иначе шифр не имеет смысла.

– Погоди, Ваня, пусть он расскажет, – попросила Маша.

– Итак, графики. На каждом из них изображена линия жизни одного из нас. Горизонтальная красная линия – это грань созревания. О ней надо упомянуть особо. Виктор назвал её фактором божественности. Он рассчитал его для каждого из нас, – Олег разложил на столе перед нами картонные квадратики синего цвета с нашими именами и цифрой рядом с каждым.

– Некогда существовало БОЖЕСТВО, по неизвестным причинами оно распалось на несколько частей. Каждый из нас это есть частичка бога: ты, Иван, являешься богом на 0.35, – Олег подтолкнул ко мне соответствующую карточку, – Маша у нас бог на 0.1, я тоже являюсь богом на 0.1, Виктор был богом на 0.05… Сашенька – на 0.05.

– Фактор божественности? – повторила Маша.

– Ты бредишь, – мрачно подвёл итог я.

– Погоди, здесь простая математика, эти цифры не с потолка взялись: если взять вероятность всех несчастных случаев, произошедших с каждым из нас, и вычесть из 0.35, то получатся эти цифры, я могу показать выкладки.

– Откуда это 0.35? – нахмурилась Маша.

– Это самый концептуальный вопрос, – ухмыльнулся Олег. – Это тот фактор, который в сумме с нашим всеобщим даёт единицу. Вы уже догадались, что сие означает?

– Есть некто, у которого тоже 0.35? – я подпрыгнул, как ужаленный, от полноты переживаний.

– Да, – согласился Олег, доставая из-за пазухи красную картонку с цифрой 0.35 и знаком вопроса около.

– Постой, в голове не укладывается, – недоумевала Маша. – Ты хочешь сказать, что мы все в сумме с нашим таинственным врагом и есть БОЖЕСТВО? Ивановы 0.35 и чьи-то 0.35 будет 0.7, плюс наши с тобой 0.2 это получится 0.9, прибавить Сашины с Виктором 0.1, имеем единицу!

– Какова погрешность? – потребовал я.

Олег неуверенно замялся:

– Примерно ноль целых одна сотая.

Я скептически покачал головой:

– Что же, по-твоему, происходит во вселенной?

– Не «по-моему», а так написал Виктор, – уточнил Олег. – В мире происходит война между тобой, Ваня, и нашим таинственным недругом. Это очень странное противоборство, так как ни ты, ни ОН не можете победить сами по себе, в силу равенства фактора божественности каждого из вас, но один из вас, объединившись, с одним из нас, то есть со мной, Машей, Александрой или Виктором получит перевес в факторе божественности и победит.

– Именно поэтому, когда он, – Маша указала на меня, – находится с нами рядом, попытки покушений проваливаются? А ведь Виктор намекал мне, он даже описывал гипотетический эксперимент с пистолетом.

– Не гипотетический, – отозвался я и в двух словах описал, как было дело на самом деле.

– А как только ты далеко от нас, то по отдельности наш враг может передавить каждого, – раздумывала Маша. – Так в чём же дело? Почему мы ещё живы: Иван же уезжал тогда, в первый раз, в Ленинград?

– Если в идеале всё ясно, то я бы сделал уточнения, – подал голос Олег.

– Будь так добр, – пожелал я.

– Уточнение номер один: созревание происходит не сразу, то есть, например, в детстве мы все вместе едва ли в сумме имели 0.35, поэтому ты, Ваня, был абсолютно прав, когда обратил наше внимание на несчастные случаи, происходящие с каждым из нас в младенчестве и в детстве.

– Дальше, – сказал я.

– Уточнение номер два: мы забыли, что как только этот фактор достигается одним из нас, происходит пересечение красной черты и наступает смерть.

– Ага, – в Машиных глазах мелькнула догадка, – это потому, что зло может получить в союзники одного из нас, только запутав и обманув, а тот, у кого абсолютное созревание наступило, превращается именно в ту часть бога, которой являлся при разделении, и уже никогда не объединится с врагом: иначе бы ещё тогда, в миг распада, примкнул бы к нему. Созревший, напротив, представляет фатальную угрозу нашему недругу, потому что готов объединиться с Ваней и остальными!

– Значит, Виктор тогда рисковал, стреляя в меня? – предположил я.

– Когда он в тебя стрелял, то не рисковал ничем: его фактор божественности заведомо ниже твоего. Но, стреляя в себя, он на самом деле рисковал: была вероятность, что сумма вашего с ним достигнутого божественного фактора ниже фактора 0.35, принадлежащего недругу, тогда бы вы вдвоём не могли бы противостоять смерти, и Виктор застрелился бы, – Олег развёл руками. – Но тогда ему повезло.

Маша сделала то, чего я никогда раньше за ней не замечал.

– Олег, дай сигарету, – попросила она.

Тот протянул ей одну, а я указал на коробок спичек возле газовой плиты. Маша дрожащими руками угробила пару спичек, прежде чем Олег не прикурил ей сам:

– Всё сходится, он же намекал мне, что мы не сможем быть вместе, но не объяснял, почему!

По её щеке прокатилась слеза.

– Уточнение третье, – продолжил Олег, чтобы отвлечь Машу от несчастья, – сумма наших факторов божественности складывается в зависимости от расстояния, в этом подозрения Ивана также оправдываются. Поэтому в миг максимального риска Виктор взял тебя за руку, стреляя в себя, а мы с тобой тогда на крыше на Алтае, только взявшись за руки победили опасность. Поэтому Виктор настаивал, чтобы Маша стала любовницей Ивана – это гарантировало ей максимальную безопасность.

– Возьмёмся за руки? – провозгласил я.

– Вряд ли это поможет, – пожал плечами Олег.

– Наша сумма 0.55, – напомнил я.

– Максимально возможная, – поправил Олег.

– Но ведь, если Виктор тогда, стреляя в себя, остался жив, значит, у меня уже было минимум 0.30! – возразил я. – Нужна самая малость, каких-то пять сотых!

– Нет у тебя этих 0.30! – отрезал Олег.

– Спорим что есть? Боишься? – вскипел я.

– На что будете спорить? На вселенную? Не рано ли шкуру неубитого медведя делить? – мрачно отозвалась Маша. – Ваня, не кипятись, кто в конце концов расшифровал записи Виктора? Дай ему закончить.

– Если бы всё было так просто, нас бы не стало при рождении: чем меньше фактор божественности, тем малозаметней каждый из нас в мешанине людей… детьми – мы были почти людьми. Как у людей и у животных неповзрослевшие особи – детёныши – не потеют, чтобы не иметь запаха, который привлёк бы хищников.

– Запах божественности, – восхитилась Маша. – Олег, ты мог бы стать поэтом.

– Возможно, уже был, – загадочно ответил он.

– Как это?

– Реинкарнация, – ответил тот. – Наша битва продолжается на протяжении всей истории человечества: мы рождаемся, созреваем, пытаемся объединиться против врага, терпим фиаско, умираем… и так без конца.

– Тогда, в Саянах, какие доказательства у тебя были? – поинтересовалась Маша.

– Я же говорил Виктору потом.

– Виктор всегда старался не затрагивать темы тайн нашего существования, – возразила Маша.

– Я видел эротическую сцену, – не углубляясь в подробности, ответил я.

– Бедный, конечно, ты не мог это выложить, – вздохнула Маша и погладила мою ладонь.

– Потом будете переживать, – сухо прервал нас Олег. – Пока мы были детьми и наш запах божественности был слабым, ОН, ОНА или ОНО искало нас, нанося удары во все стороны по каждому, в ком могла затаиться божественность, и чем дальше, тем ближе подбираясь к нам.

– Сколько детей погибло, – прошептала Маша с грустью.

– И не только детей, – согласился Олег.

– Зачем Виктор зашифровал записи? – спросил я.

– Разве не очевидно? – хмыкнул Олег. – Наш противник прослушивает реальность, не думаю, что он может проникнуть в разум всех сразу, но слышать все разговоры он в силах. Сегодня у него не должно оставаться сомнений, кто мы и где мы, потому что я вслух пересказал догадки Виктора.

– Но ведь можно было бы догадаться раньше, – недоумевал я.

– Отнюдь нет, взять хотя бы ваши с Виктором беседы: они вполне могли быть продуктом сумасшествия. Я более чем уверен, что в эпохи нашей с вами реинкарнации резко возрастает число сошедших с ума, больных маниями преследования, страдающих параноидальным бредом или комплексом Христа.

Маша поперхнулась:

– В чём дело? – забеспокоился Олег.

– Я читала в архивах Виктора его проекты по историческим исследованиям, где он изучал статистику по душевнобольным в мире за последние столетия и обнаружил характерные пики. Последний пик как раз приближался, как он писал.

Олег засмеялся:

– Вы ощущаете масштабы происходящего? Сейчас, может быть, ещё в десяти местах по всему миру сидят люди и, как мы, рассказывают друг другу, а после и докторам, что они частички распавшегося бога!

– Забавно, – согласился я, – но потом они наверняка погибают по нелепым случайностям.

– Возможно, – прекратил смеяться Олег. – Но шутки шутками, а запах нашей божественности уже нельзя не заметить. Если у Виктора, когда он умирал, был повод надеяться на отсрочку, то после моей расшифровки за нас возьмутся.

– Ему предстоит расправиться с Александрой, – прикинул я.

– Ты считаешь, что она достигла своего фактора? – спросил Олег.

– Да, – подтвердил я. – Только оцени, как виртуозно и изящно она провернула операцию с моим пленением, её предвидение, её харизма, она умудрилась подчинить себе банду панков. Она очень сильна.

– По какому закону суммируется наша божественность? – поинтересовалась Маша.

– Виктор считал, что это представляет чисто академический интерес с математической точки зрения, и упоминал вскользь, что характер затухания носит экспоненциальный характер. Чтобы ответить точнее, надо было производить много опытов, требующих времени, которого ни у кого нет.

– Олег, что будет, если она всё же недостаточно созрела?

– Это уже случилось бы, – вместо Олега ответила Маша. – Та самая мания Александры, чуть не ставшая причиной твоего уничтожения, наверняка продиктована нашим недругом. Страшно представить, насколько мы были близки к полному краху, стоило ей попытаться уничтожить тебя! Однако она оказалась уже чересчур созревшей, и её фактор божественности не дал врагу запутать её, поэтому она не стала никого убивать, собрала своё войско и убралась восвояси.

– Чисто теоретически она могла быть права, – возразил я, заикаясь от прозрения.

– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Маша.

– Мой фактор и фактор нашего врага одинаковы, значит, мой и его запахи божественности схожи по силе. Александра могла учуять фактор божественности противника и спутать его с моим. Понимаете? Когда всё только начиналось, враг пытался взять её под волевой контроль, следил за ней, а она сопротивлялась и скрывалась, но она запомнила аромат его божественности. Когда я начал созревать Александра учуяла мой фактор и спутала его с фактором нашего врага. Это внушило ей подозрения. Чем меньше она мне доверяла, тем больше я за ней следил и давил на неё. По её мнению, я и наш враг это – один и то же фактор! Поэтому Александра в полной уверенности, что я стою за всеми злодействами, что я убил Виктора, когда ей не удалось убедить вас, она сбежала, – задыхался я, – мы должны, вы должны с ней связаться и объяснить причину её ошибки!

Маша побледнела, подняла изумрудные глаза навстречу моим и сказала:

– Если Александра запуталась, если она маниакально уверена, что ты и есть наш враг, то что будет, если она встретит нашего настоящего врага? Она решит, что он её друг и объединится с ним. Получается, что врагу не надо убивать Александру, ты должен хотеть уничтожения Александры, чтобы в случае проигрыша заново начать партию с полным комплектом фигур?

– Так и есть, я бы на месте нашего врага, постарался бы пленить на этом свете одного из нас, чтобы у Ивана в грядущем было меньше сообщников, – согласился Олег, – а Ивану, если мы проиграем, выгодну убить всех нас.

Мы снова переглянулись с Машей, вспоминая последнее пророчество Виктора.

– Почему ты произнёс «на этом свете»? – отвлёкся я.

– Нашему противнику принадлежит БЫТИЕ – то, что в Библии называлось «Царством Земным» – и здесь он обитает на протяжении всей истории вселенной, а тебе, Ваня, принадлежит НЕБЫТИЕ, или иными словами «Царство Небесное», там твоя сила, там ты разрабатываешь и приводишь в жизнь новые планы и управляешь реинкарнаций оттуда сюда.

– Неужели я есть режиссёр этого бреда? – изумился я.

– Ну, не один ты, возможно, мы все, – поправила Маша.

– О небеса! Неужели я в ответе за смерти, за несчастья, за горе мира? Я виноват в смерти Виктора, в Машином несчастье, – запричитал я.

– Мы, – сделал попытку успокоить меня Олег.

– И наш недруг, – напомнила Маша.

Воцарилось гробовое молчание: каждый соизмерял собственное "я" с происходящим во Вселенной.

Оставалось великое множество вопросов, которые следовало задать, обсудить, соотнести с записями Виктора, но понадобится целая конференция, да какое там, чтобы выяснить всё – нужен институт по изучению факторов божественности, их носителей, взаимосвязей!

Чего-то я не понимал, поэтому я уточнил:

– Олег, если нашему врагу не выгодно убивать, то почему он убил Виктора? – спросил я.

– Ещё раз. Виктора он убил, чтобы мы не узнали, кто мы такие и что нам надо делать. До созревания, пока мы тупы и неразумны, нашему врагу было выгодно убить всех нас, но помни, пока мы не созрели, нас не видно. То есть надо перебить кучу народу, и даже это не наверняка. Теперь же, когда мы всё знаем и почти созрели, нас убить тяжело. Если враг будет атаковать, то разозлит нас, мы объединимся и выиграем. Вместо этого враг выжидает. Сеет раздор. Ссорит нас. Сомневающихся умасливает, искушает. Каждого привязывает к миру Бытия. Александру он запутал. Ему достаточно, что она не хочет с нами объединяться. Машу он обрюхатил, прости, в переносном смысле. Он использовал страх Виктора перед близкой смертью и страх Виктора за Машу, и твою влюбчивость. Теперь и Маша привязана к Бытию беременностью и ты. Всё это отсрочки для нашего врага. Все выжидают. Враг ждёт, нельзя ли как можно больших из нас задержать здесь. А мы ждем, пока созреем окончательно, чтобы убить его.