Текст книги "Сети чёрного паука (СИ)"

Автор книги: Алексей Крахин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Серое в повседневной жизни лицо Лобастого покраснело как у, попавшего в похлёбку, рака, глаза лезли из орбит, пасть распахнулась, втягивая тугой воздух. Движения замедлились, он почти перестал сопротивляться, когда пришло решение. Засапожный нож Зэйлила перекачивал в руку тролля и тут же вернулся к хозяину, вонзившись на всё лезвие в бедро королевского телохранителя.

На короткое мгновение захват ослаб и тролль сделал всё возможное, чтобы вывернуться на свободу. Не вышло. Тогда он вновь ухватился за ручку торчащего из ноги лезвия и резко провернул. Зэйлил не выдержал, лихо выругался и, поняв, что тролль вырвался из захвата, выругался вновь. Огромный кулак врезался в лицо. Мир вокруг померк, а когда зрению вернулась ясность, клешни тролля уже обхватывали горло человека. Лобастый платил той же монетой. Пальцы сдавили сильней, руки напряглись и подняли человека над землёй.

Зэйлил напряг мышцы шеи, как учил Мафир, представил, что кожа превращается в твёрдый панцирь. Но одним лишь этим от тролля не спастись. Потянулся руками к морде противника, дотянулся кончиками больших пальцев и надавил на глаза.

Лобастый крутил головой, отстранялся, но руки человека не отлипали от глаз. Тогда тролль, больше не отвлекаясь на увёртывания, сдавил горло человека изо всех сил. Казалось, шея противника сделана из камня, под пальцами не проминалось, и хотя человек заметно посинел, но ещё держался.

Чувствуя, как лёгкие слипаются, вытягивая последние крупицы воздуха, телохранитель дёрнулся в сторону тролля. Ощутил, как один из пальцев погрузился в мягкое и теплое. И тут в шее что-то хрустнуло.

Лобастый боли не ощутил, лишь неприятное присутствие в голове инородного предмета. Смекнув, что случилось, он надавил с новой силой. И тут шея  промялась, пальцы сжали её ещё плотней.

Давление на уцелевший глаз спало. Рука человека повисла безвольной плетью, тело обмякло. Тролль швырнул Зэйлила в кучку людей и отступил. Сражаться больше не хотелось. Только что он лишился глаза, и от того испытывал жуткую досаду. Лобастый даже не предполагал, что есть в мире нечто способное заставить его так негодовать.

Утирая лицо, тролль брёл к лагерю.

Выглядывая из-за щита, Середа ждал приближения здоровенного орка, больше похожего на порождение ночного кошмара: горящие красным глаза, в которых и зрачков не разглядеть; испещрённое шрамами тело перевито громадными мускулами, жуткий оскал не сходил с лица орка, клыки и зубы никак не вяжущиеся с представителем прямоходящих рас выстроились неприступным редутом. В руках орк держал мечи-пилы, размером превосходящие всё, виденное ранее ветераном, оружие.

Мафир тоже приметил громилу и, следуя принципам школы ночных убийц, попытался устранить врага издали. Тонкий, с палец шириной ножичек бесшумно преодолел пространство и беспомощно звякнув, отскочил от зубов орка. Зеленокожий коротко клацнул и второй ножечек застрял меж клыками на подобии самокрутки.

Сплюнув железяку и рассмеявшись во всю глотку, Злоба ускорил шаг.

Тушу орка Середа встретил щитом, под звериным напором отступил на пару шагов и ударил не гладя. Меч лязгнул обо что-то железное. Защитившись одним мечом, орк атаковал вторым. Удар Середа разглядел в зачатке, контролируя ситуацию, подставил в последний момент щит, слегка развернул в сторону, и лезвие меча-пилы соскользнуло вниз, где благополучно впилось в землю. Взрывным движением ветеран толкнул орка щитом. Рядовой орк свалился бы с ног, но Злоба лишь качнулся, попутно отклонил стремительный выпад Мафира, нацеленный в шею и сам пошёл в атаку. Злоба не любил долгого сопротивления.

Выпустив застрявший в земле меч, он ухватил лапищей щит и, вопреки воле Середы, отвёл в сторону. Из-за щита тут же вынырнул меч, устремился в беззащитное брюхо. Может быть, окажись на месте Злобы менее опытный противник, то выпад прошёл бы, но… Орк, множество раз попадавший в подобную ситуацию, среагировал моментально, выпустил второе орудие для распиливания и рубки, и обхватил лезвие бастарда голой рукой, дёрнул и встретил притянутого Середу ударом головой в шлем. В прочной стали осталась внушительная вмятина.

Новый выпад Мафира оставил на плече орка глубокий порез, но тот не обращая внимания на рану, продолжал разрушительную деятельность. Выпустив щит, Злоба ухватился за массивный наплечник противника.

Стойко выдержав столкновение с каменной головой Злобы и пережив колокольный звон в голове, Середа отпустил меч и освободившейся рукой врезал по морде орку. Закованный в латную перчатку кулак поднялся снизу вверх и встретился с гранитным подбородком.

Мир перед глазами орка дёрнулся и вновь вернулся в рамки обычного зрения. В ответном визите кулак, подобно молоту, обрушился на шлем ветерана сверху. Сталь со скрипом искорёжилась, повторный удар превратил шлем в подобие блина, брызжущего во все стороны ягодным вареньем.

Гремя латами, Середа тяжело рухнул на земь.

Мафир оказался один на один с непобедимым гладиатором.

Увлёкшись врачеванием раненного отца, Курт слишком поздно заметил грозящую Середе беду. Маг видел последние два удара, но ничего не успел сделать. Первое, что пришло на ум, когда ветеран пал и орк наметился сразиться с миниатюрным Мафиром – надёжная, проверенная  в деле молния.

Заклинание сработало как часовой механизм, промедление могло стоить жизни не только главному королевскому шпиону, но и всем людям, что ещё могли держать мечи. Орки вновь сжимали кольцо, отряд троллей и здоровенных, раздетых по пояс зеленокожих уже сцепился с воинами Оглфира.

Вспышка, росчерк божественной белизны соединил землю и небеса, и на пути её находился, убивший Середу, орк. Молния вошла через макушку и вышла из промежности. Орк дёрнулся пару раз, в алых глазах сверкнул отблеск грозы, и всё закончилось.

Видя, что враг не повержен и даже не ранен, Курт проверил запас маны в посохе, её пока хватало. Так в чём же дело?

Кожа Злобы дымилась, но орк и не думал останавливаться, случившееся его только развеселило, он по-прежнему лыбился, словно перед ним отплясывали скоморохи. Ухватив, торчащий из земли меч-пилу, он замахнулся им на Мафира. Лазутчик присел, готовясь отпрыгнуть, а в этот момент вновь ударил Курт. Ещё одним надёжным заклинанием, применённым сегодня много раз, но именно сейчас маг вложил в него втрое больше силы, чем прежде.

Тугой огненный сгусток взорвался, ударившись в лицо Злобы, разлетелся тысячами искр и каждая, касаясь кожи, оставляла глубокий ожог. Меч выпал из воздетой руки орка, а сам он, не издав не звука, завалился на спину. Несмотря на то, что после столкновения огонь погас почти мгновенно, лицо, плечи и верх груди зеленокожего превратились в сплошную обугленную корку.

Мафир не видел огненного представления, он уже бился с подступившими воинами хана, большими, но слишком не поворотливыми для столь юркого противника как ночной убийца. Довольно быстро разделавшись с тремя громилами, он наконец получил заветные мгновения, чтобы оценить обстановку вокруг себя. Человек-медведь Середа, несмотря на годы, всё ещё сгибавший молодых в бараний рог, лежал в грязи, и ему уже не суждено подняться – из расплющенного шлема вытекали мозги. Зэйлил, старый друг и товарищ вообще пропал, сколько Мафир не искал его взглядом, найти не мог. Вокруг раненого короля сгрудилась горстка выживших. Курт ещё держал магический щит, орки в его пределах вели себя неуклюже, но способны ли двадцать человек противостоять тысячам врагов, коршунами мельтешащих вокруг и ждущих, пока добыча ослабнет. Оба принца ещё держались на ногах. Давид стоял на самом опасном участке, отряд давно прекратил движение, и потому вокруг наследника выросла целая гора тел, многие орки уже боялись лезть на рожон, обходили стороной опасного рыцаря в серых доспехах так мастерски владеющего мечом и щитом.

Однажды Мафир присягал Исселбару в верном служении. У Оглфира были тяжёлые времена, и ночные убийцы верой и правдой служили короне, они знали, что стоящие перед королевством проблемы решаемы. Теперь же Оглфиру грозит неминуемая гибель, и спасти его Мафир не в силах. Он мог бы проникнуть в лагерь орков, убить хана, убить всех кто мог руководить вторжением, но только не сейчас. Он мог бы сделать это ночью, стемнеет уже через четыре часа. Вот только через четыре часа и король, и наследники будут мертвы. Значит, умрёт и присяга.

Мафир не тратил драгоценных мгновений на последний взгляд, не стремился сохранить в памяти лики людей, с которыми бок обок трудился на благо Оглфира. Он и так отлично помнил их и не забудет. А ещё он не хотел допускать мысли о жалости. Воины ночи не жалеют о содеянном, но он сейчас обязан сделать то, о чём может потом долго жалеть. В одиночку он может покинуть поле боя. Если возьмёт с собой хоть кого-то, то не пройдёт и половины пути до спасительной чащи. Умирать вместе с хозяевами нет смысла, их смерти неминуемы, а он может выжить. И не просто может, а должен! Хранитель столь ценных знаний должен воспитывать учеников, иначе знание будет безвозвратно утеряно. Отряд Мафира – шесть учеников, но они ещё не готовы учить. Они умеют многое, но далеко не всё. Их знания достаточны для выполнения трудных и сверхтрудных задач, но ничтожно малы для задач невозможных. Ещё годы обучения предстоят им, прежде чем знание и понимание этого знания станет им доступно. Годы…

Кусок пустого пространства Мафир разорвал стремительным рывком, орки только и успели, что разинуть рты. Достигнув стены мечей, воин ночи взмыл над головами врагов и, пролетев по ровной, параллельной земле линии с добрую сотню шагов, коснулся макушки одного из выдающихся ростом зеленокожих. И продолжил полёт. До леса он добрался за три шага, оставив за спиной стену в тысячу орков и горстку людей, что вот-вот погибнут. Орки сражались честно и они победили. Кто-то должен был победить. Больше Мафир не тронул ни одного зеленокожего. Всё, что его здесь держало, это блуждающие по лесам ученики. Их он соберёт до темноты и покинет королевство. Служба закончена, самое время найти укромный уголок где-нибудь в горных лесах, и возвести там храм, где будут обучаться новые адепты, будущее ночных убийц, те, кто понесут знания тихого пути в мир.

Капли крови все реже срывались в полёт, разбитые губы покрылись коркой, сломанный нос оставался последним источником кровотечения. Боль отступала, лишь пустоты на местах, где раньше были зубы, ныли сильнее всего. Рондор сидел на вытоптанной, сырой земле, там, где ещё совсем недавно беседовал с шаманом о сложившейся ситуации. Сейчас шаман тоже находился рядом, прикладывал к ранам хана листочки целебных трав, приговаривал шёпотом что-то на древнем Гра[5] и вообще всячески суетился рядом, выказывая уважение раненному владыке Орды. Сам же Рондор раненым себя не чувствовал. Ну попали молоточком, ну покосили и без того свирепую рожу. Других-то ранений нет, двигаться может, даже драться может. И ничего страшного, что из сражения его вынесли в бессознательном состоянии, такое с любым может произойти, даже с ханом.

– Оставь ты эти листики! Иди лучше Лобастому помоги! – прикрикнул Рондор на надоедливого шамана.

Тролль, причудливо сложив ноги, сидел рядом, грустно повесил голову и, казалось, заснул. Явных ран тролль избежал, а потеря глаза… в Орде знали, что это больше душевная рана, нежели телесная. Лобастого же она подкосила серьезно, и он решил не продолжать биться. Рондор считал, что это к лучшему. Одноглазого тролля убить куда проще, а терять надёжных друзей хан боялся, их и так мало.

Безразлично пожав плечами, шаман переместился к троллю, но тот лишь отмахнулся, дескать, глаз всё одно не вернёшь.

– Не грусти, тролль. Как только осядем в каком-нибудь городке, выращу тебе новый глаз, – по-отечески успокоил шаман.

– Знаю я твоё «выращу», – буркнул Лобастый, – глаз вставишь, потом хвост вырастет.

– Ради глаза можно и не на такую жертву пойти.

– Не нужен мне глаз, если хвостатым будут дразнить.

– Как решишь – обращайся, а рану дай посмотреть сейчас.

Тяжело вздохнув, Лобастый подставил пустую глазницу под пристальный взор старика.

А орки тем временем отдалились от стоянки и уже, должно быть, громили лагерь людей, гоняли выживших и всячески веселились. По крайней мере, дым оттуда уже ввинчивался в вечернее небо чёрным столбом. Достойное вознаграждение за великую, без преувеличения, битву. Славную, упорную битву. Сегодня люди были достойными противниками, не то, что раньше. Хан даже подумывал сохранить жизни жителям пары-тройки городов Оглфира, но не больше, иначе будет опасность восстания. Рабов должно быть много, но меньше, чем солдат.

Взгляд хана спустился с небес на землю и упёрся в отряд орков, покинувший кутерьму угасающей битвы. Двигались орки быстрым шагом по направлению к собственному стану. Сощурившись, Рондор предположил, что отряд насчитывает не менее сотни бойцов, может больше.

– Чёй-то они? Считают, что битва уже выиграна? – хан удивлённо смотрел на приближавшихся орков.

Заметили их и остальные, даже Лобастый одним глазом смог различить некоторые детали, оставшиеся сокрытыми для других.

– Молодых много, – медленно произнёс тролль, отстраняясь от шамана и поднимаясь на ноги, его примеру последовал воины, вытаскивавшие Рондора из битвы и сейчас сидевшие неподалёку, и стерегшие лежащего связанным молодого мага человека. Глаза и рот пленника надёжно перевязали тряпьём, чтобы лишить возможности колдовать. – Что-то здесь не так.

Пока орки приближались, никто не произнёс ни слова. Необъяснимое напряжение двигалось вместе с отрядом и обгоняло на много шагов. Когда расстояние сократилось на столько, что стало возможным разглядеть лица, то напряжение лишь усилилось.

– С претензией чешут, – предположил Лобастый, выискивая, чтобы взять в руки потяжелей. На всякий случай.

Рондор оглянулся на уцелевших орков. Их семеро, раненый Лобастый и хан. И того девять воинов. Если претензия не будет удовлетворена, расклад выходит дюже не равный. Не спасёт и наличие трёх гладиаторов Злобы.

Продолжая сидеть, Рондор смачно харкнул, пытаясь вместе со слюной избавиться от постыдных, не достойных хана, мыслей, но напряжение, потихоньку перерастающее в угрозу, не давало покоя. В воздухе запахло опасностью. Так бывает, когда намечается нечто граничащее со смертью и чьими-то страданиями. Некоторые расы, те, что ближе к природе, ещё умели ощущать этот запах, который вовсе и не запах, а скорее предчувствие.

Возглавлял странное шествие моложавый высокий орк, уже успевший нарастить мышц, но всё ещё остававшийся стройным и подвижным. На правом плече выделялся ещё свежий, покрытый кровью, рубец – хоть рана и покрылась запекшейся кровью, но наверняка доставляла хозяину немало страданий. Чёрные, как смоль, волосы парня убраны на макушке в высокий хвост, лицо решительное, не лишённое благородных черт. В  здоровой руке орк держал меч, оружие, запрещённое к ношению в Орде, как оскверняющее память предков. Издревле мечи не жаловались степными народами, так же как и их основные владельцы – люди. За ношение меча в орде могли высечь или просто намять бока, но, похоже, идущие вместе с носителем меча, орки, разделяли бунтарские взгляды на обычаи и в частности на оружие, раз до сих пор не задали парню жару.

Толпа остановилась в двадцати шагах от вождя, а молодой орк с мечом прошёл ещё немного в одиночестве и только после этого замер. Некоторое время он пристально смотрел на хана: взгляд холоден, и если от толпы исходила явственная агрессия, то именно от этого парня шло мощное спокойствие, будто он ни о чём не волновался, а пришёл сюда, чтобы взять своё, причём настолько своё, что даже у хана не должно возникнуть желания оспорить право собственности. Всего раз он стрельнул глазами в сторону связанного мага, взгляд выдал недовольство.

 Рондор принял вызов и вступил в безмолвную борьбу взглядов, а вместе с ним и Лобастый, и шаман, и орки постарше, что стояли за ханом.

– Чего тебе? – Рондору надоели переглядки, он говорил тихо и будто бы безразлично.

Парень медленно поднял меч и направил кончик лезвия в лицо Рондору.

– Я Кор-Аман, верный сын Орды, вызываю тебя на бой! – прямо выпалил юноша.

– По какому праву? – губы Рондора медленно расползались в стороны, хотелось рассмеяться, но сдерживался. – Неужели ты считаешь, что хан будет тратить силы на грызню с каждым щенком, возомнившим себя пупом степей и потерявшим последние капли уважения?

Первыми же словами Рондор хотел поставить сосунка на место, но на парня они подействовали так же, как подействовала бы отравленная ядом игла на гранитную стену. Решимости во взгляде юных глаз не убавилось.

– Не тебе упрекать меня в отсутствии уважения, хан, – меч по-прежнему смотрел в лицо Рондора, а парень, после услышанного, даже не думал переходить на повышенный тон. – Из уважения к тебе, к твоему титулу – я и мои братья участвовали в этой бессмысленной бойне, из уважения к традициям, я ждал этого дня две луны, пока ты входил в права хана, хотя мог бы вызвать на бой в любой момент. Уважение и только, удерживало меня на поводке.

– Только не говори, что твоё уважение спасло мне жизнь, – поморщился Рондор, парень оказался не так прост, разбить его с ходу не вышло, а теперь уже и подкопаться не к чему. Неужто наметился занять ханский трон?– Назови мне хоть одну причину, по которой я должен согласиться на бой? В моём праве тебя казнить за дерзость. Чтобы вызвать хана на бой нужно иметь вескую причину.

– Причина есть, – не замедлил с ответом юноша. – Ты ворвался с бандитами в Залы Вождей и вероломно убил моего отца, хана Бругу. Ты не вызвал его на бой, как того велит традиция, а просто взял Залы штурмом и перерезал всех, кто там был. Ты убил множество неповинных орков, пока шёл к цели. С тем же успехом к нам мог явиться король Исселбар, переубивать всех и объявить себя ханом Орды. Ты не достоин править нашим народом, и это первая причина, по которой ты должен сражаться со мной. Но тех, кто не согласен с твоими действиями много и сражаться со всеми глупо. Потому в силу вступает вторая причина, которая для меня – первооснова всей затеи, и причина эта – месть. Ты убил моего отца, убил не по законам чести, а подло и даже не своими руками. И мне противно слышать от тебя об уважении.

– Ты чего о себе возомнил, сопляк!? – взревел Лобастый, порываясь влезть в драку, но сдерживаемый за руку шаманом. – Тоже мне, обездоленная овечка. Убили папочку, и он пошёл мстить! Вытри сопли, а потом приходи!

Залитое кровью лицо тролля выглядело поистине ужасно, даже молодняк, пришедший с Кором, отшатнулся при виде рвущегося с цепи «демона». Рондор опустил глаза в землю, выражая тем самым крайнюю озадаченность. Его, Хана, упрекнули в бесчестии, в том, чем он сам упрекал врагов направо и налево, а самое паршивое то, что парень прав. Раскаяния Рондор не чувствовал, скорее гнев, что кто-то вновь встал на пути, что он не нашёл этого мальчишку когда ещё была возможность. Но сильнее всего бесила сложившаяся ситуация: от боя не отвертеться, воинов при нём мало, а при сыне бывшего Хана – много. Вряд ли парень владеет оружием лучше, чем он сам и уж точно он не обладает большей силой, но вот ловкость и выносливость могут сыграть свою роль. А ещё этот поганый меч. Рондор ни разу не сражался с мечниками. Даже сегодня, выходя против вооружённого молотом короля людей, он чувствовал, что не знает, как подступиться. Толи дело противник с топором.

Взгляд опустился ещё ниже и наткнулся на нечто инородное, прицепившееся к лицу, сначала Рондор подумал, что это кусок запёкшейся крови, но присмотревшись, убедился, что это не так. На нижней губе, наподобие усов шаман прилепил, останавливающий кровь, листик, и великий хан весь серьёзный разговор сидел с листиком под носом.

Зло зыркнув на шамана, Рондор сорвал лист и поднялся. Кор-Аман поднял меч вслед за ханом, лезвие неотрывно метило в переносицу.

– Хорошо, малыш. Значит, заговорили о чести. Причины твои достаточно веские, чтобы не отказывать в поединке. Так и быть, вызов принят. Сразимся, как только осядем в ближайшем людском поселении. Отдохнём, залижем раны и будем драться на равных, по всем законам предков, – мысли о том, как убить паренька до этого момента уже судорожно бились друг с другом за право существования.

– Нет, хан. Драться мы будем здесь и сейчас. Ждать дольше – не вижу смысла.

– Драться здесь и сейчас мы не будем, – в тон оппоненту стоял на своём Рондор. – Ты же сам говорил о чести, а драться с раненым бесчестно.

– Ранены и ты, и я, – Кор подставил на обозрение рану на плече. – Всё честно. Я сражался два дня почти без передышки и естественно без сна, ты же сидел в лагере. У тебя преимущество, и это цена моего уважения к старшему. И упреждая все твои возражения, – опередил Кор, открывшего было рот хана, – привожу тебе третью причину, по которой ты будешь драться.

Парень обернулся к соратникам и обвёл их рукой, затем вновь взглянул на хана.

– Иначе ты умрёшь так же бесчестно, как убивал сам. Только вместе с тобой умрут и твои друзья.

Рондор скрипнул зубами. Лобастый, брызгая слюной, сорвался с места.

– Ах ты, сучонок! Убью!

На тролле, цепным псом повис шаман, зашептал в ухо.

– Уймись, громила, пока самого по дубинам не размазали. Уймись, говорю, дурья башка!

К удивлению Рондора, шаману удалось остановить тролля и даже оттащить подальше от места конфликта.

– Тише, – успокоил хан товарища и обратился к молодому орку. – Что ж, вижу, ты подготовился основательно, подловил момент, когда меня некому будет поддержать. Действуешь, прямо как я, так же хитро и вероломно. Выбора у меня нет, будем драться.

– С такими подонками, как ты, по-другому нельзя. Хитрость хитростью бьют. Но условия всё же честные. Так что не сравнивай меня с собой, – получив согласие, Кор опустил меч.

– Оскорбляешь… – покачал головой Рондор. – Как-то низковато для твоих принципов.

– Хватит болтовни. Давай всё решим, а там видно будет, чьи принципы верней.

Хан подхватил воткнутую в землю секиру, по руке пробежала знакомая дрожь. Главное ранить сосунка – и всем его принципам придёт конец, а чтобы дотянуться до цели в бою, надо заставить её действовать агрессивней.

– Конечно, конечно, – вкрадчиво начал Рондор, – всё прямо сейчас и решим. Ты мне только скажи перед своей смертью: решил, что ли взять в руки вожжи Великого Похода и получить всю славу? Что ты собирался делать после моей гибели? Орки ведь не простят. Не понравится им, что какой-то малец убил вождя, давшего Орде новую жизнь.

В глазах Кор-Амана сверкнула сталь.

– Не жизнь ты дал Орде, а показал ей путь к гибели! За один день наш народ потерял тысячи воинов, а что будет дальше? Сколько нас останется, когда ты решишь остановиться? – парень не выдержал и заговорил громко, перейдя почти на крик. – Мой отец прекратил все распри между племенами, он отселил их на большие расстояния, разделил, чтобы они забыли о своей вражде, перед тем, как Орда сможет выйти из степи в другие земли. И выйти не с войной, а с миром. Мы могли наладить отношения и с людьми, и с гномами. Даже с эльфами могли бы жить в согласии. Отец посвятил облагораживанию народа всю жизнь, а ты всё сломал невежественной рукой дикаря-отшельника. И теперь, в пример вождю Орды, орков повсюду будут называть дикарями. Так называли нас раньше и тем самым ровняли со зверьём. А после этого дня будут называть так и впредь. Совсем скоро мы должны были открыть для Орды дороги в земли Оплота, но теперь это может никогда не произойти. И нас неизбежно вытеснят назад в степи, и там будут преследовать многие годы! Всё благодаря тебе!

С каменным лицом Рондор выслушал гневную тираду, пробежал пальцами по рукояти секиры, ухватил поудобней.

– Понятие силы трактуй, как хочешь. У нас разные пути её применения и восприятия. Но кое в чём ты прав. Это разногласие решит только бой. Не будем оттягивать.

Собравшиеся орки обступили поединщиков, образуя по канонам предков, Круг Смерти, в который входят двое, а выходит один.

В сгущающихся сумерках, с отдалённого от битвы холма, некромант наблюдал следующую картину: массой уцелевшей гурьбы орки штурмовали ставку короля, остатки оглфирской армии заняли оборону на возвышенности у шатров. Выстроившись кольцом и отбиваясь из последних сил, солдаты поднимались всё выше к полыхающим боевым машинам. У них ещё имелась возможность отступить, оставшихся войск хватит, чтобы сдерживать натиск Орды на узких лесных дорогах, но генерал, взявший на себя командование, ждал возвращения короля. Глупец. Он не знал, что король давно покинул этот мир. Сильный и выносливый Исселбар проиграл схватку с ядом, занесённым в него марионеткой некроманта. Видел Мебет и то, как орки изрубили старшего сына Исселбара, Давида Славного, и то, как уводили пленённого принца Курта. Мебет не сомневался, что инициатором захвата мага людей был ни кто иной, как главный шаман орды, уж ему-то всегда хотелось обладать истинным магическим знанием. Но с того момента уже успели минуть многие минуты.

С одной стороны поля ещё продолжалось яростное сражение за ставку короля, а с другой намечалось что-то незапланированное. Сгрудившиеся орки, численностью не больше полутора сотен, образовала круг, внутри которого ещё двое зеленокожих стояли друг против друга.

Предчувствие странное и недоброе пощекотало бесплотными пальцами сознание некроманта. Мебет позвал Хадифа, сидевшего скрестив ноги у одной из стальных телег.

– Не могли бы вы своим ястребиным зрением взглянуть в том направлении и поведать мне, что там происходит? – как всегда, прося о чём-нибудь колдуна, Мебет с почтением, но сдержано поклонился. Так же, как это делал сам Хадиф.

Колдун открыл глаза, светящиеся розовым ещё сильнее, чем днём, неспешно поднялся и прошествовал к вершине холма. Вглядывался в указанное некромантом место не долго.

– Орки наметили смертельный бой, Темнейший. Один из них молод и вооружён мечом, другой – в годах, а в руках его, если не ошибаюсь, орудие, заговорённое моим верным слугой, – с хитрым прищуром Хадиф воззрился на некроманта.

– Вот как? – Мебет прекрасно знал, что Рондор прошёл множество битв с вождями в Кругах Смерти и, казалось бы, вооружённый особым оружием, мог не страшиться смерти. Но волнение пробиралось всё глубже в разум. Мебет, как истинный маг, никогда не пренебрегал шестым чувством. Бой окончится не так, как он хочет. Не выказывая волнения, некромант продолжил. – Орки одержали великую победу, и всё равно грызутся между собой. Этот народ не переделать.

Несомненно, Мебет продумывал варианты развития событий в случае гибели хана, но он не предполагал, что это случится в самом начале похода. Когда же во главе Орды встанет кто-то, кого он не будет контролировать, орки выйдут из-под контроля и не выполнят задуманное. А задуманного для них много и даже слишком, чтобы дать погибнуть хану сейчас.

– Господин Хадиф, возможно ли в этом месте вызвать повторную бурю? Происходящее внизу не входит в мои планы, и хотелось бы разогнать зеленокожих, пока они не натворили глупостей.

Колдун внимательно наблюдал за некромантом, надеясь увидеть в его настроении какие-нибудь изменения, но, увы, Мебет оставался безразличен ко всему, кроме собственных планов.

– Бурю на этом участке местности вызвать уже не получится, Темнейший. Маги людей выжали соки из всей округи, – Хадиф любил разочаровывать хозяина, пусть даже по мелочам.

– Прискорбно… – задумчиво произнёс Мебет, подыскивая в уме подходящее заклинание. Массовый страх сейчас не сработает, орки слишком перевозбуждены, в таком состоянии заклинание для них всё одно, что мелкий дождик. «Могильный холод» мог бы их заставить не задерживаться для отдыха и сразу двинуться вглубь королевства, но холод сей требует много ресурсов и, что самое важное – времени. У «Мора» и вовсе временные затраты колоссальные.

– Знаете что, господин Хадиф, вспугните-ка то собрание чем-нибудь этаким, вроде ледяных игл или огненных столбов.

– О, прошу прощения за моё невежество, но стихийной волшбой я не владею. По крайней мере, в таких масштабах, в которых потребно повелителю, – согнулся в глубоком поклоне колдун.

– И что же, ничего нельзя сделать? – без каких-либо эмоций Мебет смотрел на орков, уже начавших поединок.

– Боюсь, о, Великий, что согнать их не в наших силах.

Некромант поднял взгляд к темнеющим небесам.

– Не нравиться мне, когда что-то не в моих силах… Ладно, готовьте пока всё к нашему ритуалу. Проверьте лишний раз все узлы и, в особенности, узел послушания.  Не хочу, чтобы когда надо будет собирать оружие, зомби начали друг друга жрать. Начнём, когда орки покинут поле.

Хадиф в поклоне шагнул назад.

– Слушаюсь и повинуюсь, Темнейший.

Дождавшись пока колдун отдалится, Мебет растёр ладони. Ничего кроме Могильного холода сейчас не могло вывести ситуацию из колеи непредсказуемости. Кто знает, что на уме у противника Рондора. Вдруг, в случае победы, он решит раненых хоронить. Есть среди орков не только дикари, но и ревнители чести. Через час всё живое, попавшее под действие «Могильного холода», продрогнет до мозга костей, если конечно продержится целый час. И раз уж суждено сегодня потерять надёжного водителя Орды, то уж будущую свою армию мёртвых упустить – роскошь, что не по карману некроманту, начинающему жизнь отдельную от наставника.

[1] Около восьми сотен голов. Орки не любители точных чисел, и потому с тем же успехом ватагой могли назвать и отряд из пятисот голов. Но в данном случае речь идёт именно о восьмистах буррах.

[2] Орки, прошедшие промывку мозгов, и способные пожертвовать собой ради выполнения поставленной задачи.

[3] В переводе на лонг – стоянка Великих.

[4] Орочья армия.

[5] Язык орков и гоблинов.

8. Холод.

9 октября.

Некогда цветущий край – восточные земли Оглфира – медленно увядал. Хотя для кого-либо, не обладающего чувствительностью к тонким эманациям и полагающегося лишь на зрение, он давно умер. Высохшие деревья цеплялись друг за друга жёсткими пальцами веток, а ведь раньше этот лес жил собственной жизнью, был единым существом, дышащим и чувствующим, раздольем для охотников, крестьян, и для всяческой живности. Птицы, звери, гады, все могли найти здесь пристанище.

Сэр Элиот Вэйро, член ордена Благой Мысли, при жизни получивший высший орденский ранг Живого Святого, надёжнейший из паладинов Оплота, продвигался на коне через лес. Память изо всех сил трудилась, пытаясь различить в изъеденных смертью местах былые красоты. Нынешний лес больше походил на корявый частокол. И сэр Элиот страдал, созерцая увядание природы, он чувствовал туже боль, что и объятые паучьими нитями смерти земля, деревья и воздух. И в какой-то мере он делил с ними эти страдания.