Текст книги "Россия - Швеция. История военных конфликтов. 1142-1809 годы"

Автор книги: Алексей Шкваров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 42 страниц)

Вам, милостивый государь, не возможно себе представить, какая была удивительная иллюминация, когда… лопались тысячи бомб и гранат… Окончив эту иллюминацию, мы в довольно хорошем порядке пробежали до реки Кюмень, где начались новые иллюминации селами, пильными и мукомольными мельницами. Заметьте, все выполнялось с особой аккуратностью.

Когда русские с большим трудом опять догнали нас, то у Кюмени была сделана третья иллюминация мостами и всем, что попадалось под руку, включая собачьи будки. Потому что сам генерал-лейтенант (имеется в виду Левенгаупт – прим. автора) прилагал в этот день все старания, чтобы сделать как можно больше вреда. За тем мы ретировались через другую реку к деревне Саттула. Бедным русским пришлось потрудиться, догоняя нас, потому что мы, как неутомимые герои, снова перебежали через две реки, а на следующий день и через третью. Мосты мы жгли везде, так что русским пришлось то и дело строить новые.

Нельзя достаточно нахвалиться осторожностью наших генералов, которые сумели все это исполнить без малейшего кровопролития, не смотря на то, что солдаты были взбешены, осыпали проклятьями трусость своих начальников и готовы были плакать с отчаяния, что им не позволяют драться.

Если так будет продолжаться и дальше, то я надеюсь скоро увидеться со своими друзьями в Стокгольме, да так скоро, что они вряд ли успеют закончить строительство триумфальной арки к нашему прибытию".

Здесь, как говориться, комментарии излишни.

Русские действительно не поспевали за шведами. Лишь легкие корваланты из гусар и казаков рыскали по округе, непрерывно тревожа отступающие шведские войска. Захваченные пленные показывали на допросах, что и эскадры и армия двигаются все вместе к Гельсинфорсу, с последующим намерением морем уйти в Швецию. Так продолжалось до бесконечности. Выйдя к очередному водному рубежу, кавалерия переправлялась вплавь, пытаясь настичь противника и вступая с ним в перестрелку. Между тем пехота восстанавливала переправу, и продолжала движение вперед. Между тем, шведы, оторвавшись от кавалерии, сжигали очередной мост, и уходили. Подойдя к очередному брошенному шведами лагерю, русская пехота забирала оставленные ими припасы, кавалерия продолжала преследование, и так до бесконечности.

Параллельно с действиями против основной шведской армии, Ласси не забывал и об оставленной далеко в тылу шведской крепости Нейшлот. Первоначально предполагалось отправить к ней значительные силы, правда, одной кавалерии – два драгунских полка, да казаков атамана Ефремова – 600 человек от армии, а 400 от Кексгольма, при необходимости усилив их тысячей донцов, стоявших в Олонецкой губернии. Отряду планировалось придать артиллерию – 3 пушки, да 20 мортирок. Генерал Левендаль просил лично поручить ему эту экспедицию. Но Ласси рассудил ограничиться сначала посылкой к крепости одной гренадерской роты из Кексгольма, да 400 казаков атамана Ефремова и предложить гарнизону сдаться. В случае отказа капитулировать, тогда уж двинуть все команды.

Девять дней простояли шведы у Борго, затем двинулись снова в путь. Как обычно сожгли за собой мост, и вышли к Гельсингмальму (Helsingmalm). Снова им улыбалась удача. Снова в их расположении была превосходная позиция. Правое крыло прикрывалось морем, на левом фланге была сосредоточена кавалерия, прикрытая рекой Ванда (Wanda), а фронт защищали топкие болота, пересечь которые можно было по узким дорожкам, где с трудом могло пройти шеренгою в 10 человек. В тылу располагались господствующие высоты, где идеально могла разместиться артиллерия. Поблизости находился и шведский галерный флот, который мог бы при необходимости оказать любую помощь своей армии. Одновременно прибыло около тысячи человек пополнения, как за счет новых рекрутов, так и выздоровевших солдат, находившихся на излечении в Гельсинфорсе.

8-го августа казаки и гусары попытались атаковать левый фланг шведской позиции у Гельсинг-кирки, но были отбиты.

Что опять произошло с Левенгауптом непонятно, но на следующий день последовал его приказ оставить позицию и вновь отступить, на этот раз к деревне Стаффансбю (Staffansby).

Хуже позиции придумать было невозможно. Переход шведов совершался ночью, а когда рассвело, то армия обнаружила себя стоящей в глубокой долине Домарбю (Domarby) и могла быть просто уничтожена артиллерией противника.

Очутившись в ловушке, Левенгаупт, наконец, осознал это и направил отряд в 210 драгун майора Шаумана для прикрытия дороги на Бембеле (Bombole), чтобы не быть окончательно отрезанным от Гельсинфорса.

Русские, действительно подняли свою артиллерию на господствующие высоты, и 11 августа, с рассветом открыли огонь по шведской армии, медленно вытягивающейся из долины через Гаммельстад (Gammelstad), в направлении Гельсинфорса.

Шведам повезло, что русские не успели или не догадались перейти вброд реку Гельсинге (Helsingstrom), и перерезать этот путь к отступлению.

Между тем артиллерийский обстрел не приносил шведам особого урона – стоял густой туман. Кроме того, удачными выстрелами двух пушек, стоявших на единственной возвышенности под Домарбю, шведам удалось попасть и взорвать зарядные ящики одной из русских батарей, что вызвало определенное замешательство и потерю времени для подвоза новых зарядов. Все это спасло жизнь многих шведских и финских солдат. Между тем многие из очевидцев отмечали тот факт, что Левенгаупт во время артиллерийской канонады долгое время стоял на месте, безучастно наблюдая за просходящим. Его легко было опознать по белому плащу, казалось командующий искал смерти, но ни одно ядро, ни одна пуля его так и коснулись. Видимо, ему так и было суждено пасть не в бою, а на плахе под топором палача.

Все потери шведов в этот день составили всего 106 человек, 9 – убитыми, 19 раненными. Да полностью погиб эскадрон Остготского полка – 80 человек, заведенный своим командиром майором Шульцендорфом в панике в топкое болото.

11 августа шведская армия втянулась в Гельсинфорс через Брогерский мост (Bryggan vid Broberget), сожгла его, и встала лагерем в райо– не современного Камппи[636]636
  Сейчас в этом месте находятся здания бывших русских казарм, православное и лютеранское кладбища.


[Закрыть].

Гельсинфорс представлял из себя маленький городок, число жителей которого не превышало полутора тысяч человек. Большинство из них бежало в Швецию, спасаясь от ужасов войны. Крепости Свеаборг тогда еще не существовало, а центр города располагался приблизительно там, где сейчас Сенатская площадь. Здесь находилась ратуша и несколько домов.

Неподалеку от мыса Скатудден (Skatudden) стояло два прама, обшитых металлом и хорошо оснащенных артиллерией. Они были громоздкие и неудобные для перемещения, а тем более плавания. Но если бы их удалось вывести и установить на якорь в проливе, то они вполне могли достойно противостоять попыткам русского флота проникнуть в гавань Гельсинфорса.

Встав лагерем, шведы выставили несколько батарей, и намеревались защищать дорогу на Або. Сообщение с морем было свободно и поэтому они беспрепятственно получали провиант из Швеции.

12-го августа передовые части русских казаков вышли к Гельсинфорсу. Посланный заранее отряд королевских драгун майора Шаумана встретился с одной из таких рекогносцировочных казачьих партий, которую вел сам бригадир Краснощеков. После короткой, но отчаянной схватки, Краснощеков получив три сабельных раны, был пристрелен по приказу шведского командира. Слишком "большая" слава тянулась за казаками в течение всей кампании. На следующий день, сам Ласси обратился к шведам с просьбой выдать тело донского атамана, что и было ими исполнено. Об этом эпизоде мы отдельно расскажем в главе "Казаки".

С точки зрения русских, как следует из официальных донесений Ласси, все предыдущие события выглядели следующим образом. В основном постоянно была задействована иррегулярная кавалерия из гусар и казаков. Когда в стычках со шведами сил казаков не хватало, подтягивались пехотные роты. Так, в упоминавшейся уже схватке 8-го августа у Гельсинг-кирки, наскок казаков был отражен, но вступившие в дело две гренадерские роты вытеснили противника, без собственного урона. Потери в это деле понесли лишь кавалеристы – убито 3 гусар, да ранено 2 гусара и 4 казака, из последних – чугуевский полковник Авксентьев.

Гусары и на следующий день ходили на рекогносцировку, уничтожив очередной шведский форпост, при этом потеряв одного прапорщика раненным. Так продолжалось каждый день, до тех пор пока русская армия не приблизилась вплотную к Гельсинфорсу.

Интересным может показаться факт, что Ласси в своих донесениях в Петербург очень часто пишет о том, что со стороны финнов к нему постоянно обращаются депутации различных уездов с просьбой привести их к присяге Императрице Елизавете, а также выдать охранные листы для посылаемых на рекогносцировку казачьим частям, чтобы те не трогали безоружных мирных жителей, признавших власть России. В шведских источниках об этом ничего не говориться, тем не менее, подобные обращения опубликовывались в "Санкт-Петербургских ведомостях" за 1742 год.

Было ли это на самом деле сказать сложно. Скорее всего, нет. Разорение, которому подвергалась в ходе войны Финляндия, не могло вызвать подобные чувства среди местного населения. Последующие события осени, зимы и весны 1743 года, когда развернулась партизанская война практически по всей Финляндии, и заговор, о котором знали в Стокгольме и который должен был вылиться в одновременное выступление против русских по всей Финляндии, в апреле 1743 года, как раз свидетельствует об обратном. Здесь, скорее всего, имеет место желание фельдмаршала Ласси произвести впечатление на Императрицу о действенности ее весеннего манифеста, подкрепленного успехами русских войск.

Подтянувшись к 12-му августа к Гельсинфорсу, русская армия приступила к рекогносцировкам. 13-го, шведы даже построились в боевой порядок в надежде, что, наконец-то, будет дело. Русские тоже встали в "ордер". Но все ограничилось стычками легкой кавалерии русских с драгунами. Кирасирские полки остались на месте.

Манштейн, в своих мемуарах, рассказывает о пришедшем в первый же день в русский лагерь финне, который предложил показать обходную лесную дорогу, прорубленную русскими войсками еще в Северную войну, позволяющую обойти шведов и отрезать их от Або. Может это еще одна сказка, подтверждающая лояльность местного населения к завоевателям, а может, в полках просто служили ветераны, помнившие о ней, но дорога была действительно обнаружена. За прошедшие тридцать лет (с 1713 года) дорога заросла мелколесьем и кустарником, посланные 64 роты гренадер со всех полков, да еще 4 пехотных батальона, за одну ночь расчистили ее полностью. Так утром 12-го августа, русская армия закончила окружение Гельсинфорса[637]637
  Записки Манштейна о России. С. 264.


[Закрыть].

Таким образом, все сухопутные сообщения шведов были отрезаны, и еще лишь несколько дней осуществлялась связь с метрополией морским путем. Но вскоре подошел, вышедший, наконец-то, из Кронштадта русский флот под командованием адмирала Мишукова, принудив шведскую эскадру уйти в Карлскрону. Кольцо окружения замкнулось. Еще около двух недель шведы строили укрепления вокруг лагеря, после чего вступили в переговоры с русскими.

Тем временем, развивались события и в других районах Финляндии. Вышедший 22 июля из Кексгольма отряд князя Мещерского к 6-му августа прибыл к крепости Нейшлот и вступил в переговоры с комендантом. Сначала последний ссылался на необходимость связаться с Левенгауптом, но на следующий день уже согласился на капитуляцию. Гарнизон Нейшлота составлял 220 человек при 6 офицерах.

21 августа, в главный русский лагерь под Гельсинфорсом прибыла делегация от гарнизона Тавастгуста с предложением о передачи крепости русской армии. Капитуляция была принята, и в тот же день туда ушел Киевский драгунский полк во главе с полковником Резановым. Тавастгустский гарнизон состоял из 243 человек и 10 офицеров.

Окончательное окружение шведов под Гельсинфорсом, в принципе, освободило их от необходимости продолжать постыдное отступление. 17 августа Ласси посылает к Левенгаупту своего адъютанта Бестужева с сообщением о падении Нейшлота и предлагает во избежание дальнейшего, совершенно бесполезного кровопролития, почетную капитуляцию, обещая всей шведской армии свободу возвращения домой, в Швецию. Ответ Левенгаупта был пока отрицательный. Он настаивал на том, что ему необходимо связаться со Стокгольмом. Состояние шведской армии стало заметно ухудшаться. Возникли серьезные проблемы с фуражом, так что пришлось пожертвовать всеми обозными лошадьми. Часть жилых домов солдаты разобрали на топливо, а на пороге уже стояла осень.

Левенгаупт послал к русским майора Горна с предложением перемирия на две-три недели, пытаясь выиграть время, но безрезультатно. Русские отвечали, что их предложения сделанные раньше больше сообразны с текущим моментом.

19 августа из Стокгольма прибыл адмирал Риддерстольне с приказанием Левенгаупту и Будденброку отбыть в метрополию, где оба должны были предстать перед риксдагом. Командование армией принял генерал-майор Бускет. Шведы попробовали снова продолжить переговоры. 22-го августа состоялась последняя стычка с казаками и гусарами, когда генерал Бускет, так рвавшийся в бой, попытался атаковать противника, но русские поспешно отступили, не приняв бой.

24 августа в русский лагерь были отправлены полковник Вреде, подполковник Спарре и майор Горн, для подписания капитуляции. После составления текста условий капитуляции она была подписана уполномоченными лицами, а затем и командующим шведскими силами генерал-майором Бускетом. Все было кончено.

Условия капитуляции были более чем снисходительными для побежденной стороны. Предполагалось, что шведская пехота морским путем отправиться на родину прямо из Гельсинфорса, а кавалерия сухим путем дойдет до Вазы, а далее, если будет обеспечена транспортом – то морем в Швецию, если нет, то продолжит движение до Торнео. Точно также разрешалось и тем пехотным частям, что не смогут быть обеспечены транспортом в Гельсинфорсе, следовать в любое другое место для переправки в Швецию. Всем гражданским лицам, а также чиновникам, сопровождавшим армию, разрешалось беспрепятственно покинуть Финляндию.

Шведские войска уходили со своим оружием, багажом, знаменами и всей амуницией. В их распоряжение передавалось достаточное количество провианта, необходимого для нормального обеспечения людей во время их переходов.

Артиллерия и артиллерийские припасы, а также все провиантские магазины, расположенные в Гельсинфорсе оставались русским.

Финским полкам, входившим в состав армии было предложено на выбор или отправиться вместе со всей армией в Швецию, или, сложив оружие, самораспуститься и разойтись по домам.

Несколько слов о численности всей шведской армии…

Шведские источники, по данным Н. Шпилевской, не упоминают о численном составе всей армии, а говорят лишь о финских полках, насчитывавших 12000 человек. По реляции фельмаршала Ласси, количество сложивших оружие финнов было 7019 человек, в том числе около 1500 драгун.

Попробуем разобраться непосредственно по полкам.

Шведская армия состояла из:

Кавалерия:

– Нюландский драгунский (Nylands dragonerna) (считался финским)

– Вестгет-кавалерийский (Westgota Kavalleri)

– Лейб-драгунский (Lifdragonerna)

– Эстгет-кавалерийский (Ostgotha Kavalleri)

– Смоландский драгунский(Smalandska dragonerna)

– Лейб-полк (Lifregementet)

– Абосский драгунский (Abolans dragonerna) (считался финским)

– Карельский драгунский (Carelska dragornerna) (считался финским)

Пехота:

– Упландский (Uplands)

– Седерманландский (Sodermanlands)

– Тавастгусский (Tavasthus) (финский)

– Вестерботнийский (Westerbottens)

– Эстерботнийский (Oesterbottens) (финский)

– Вестманландский (Westmanlands)

– Остготландский (Oestergotlands)

– Далекарлийский (Dahls)

– Нерикский (Nerikes)

– Вермландский (Wermanlands)

– Бускета (Buskets)

– Виллебранта (Willebrants)

– Абосский (Abolans) (финский)

– Нюландский (Nylands) (финский)

– Гельсингский (Helsinge)

– Биернеборгский (Bjorneborgs) (финский)

– Лейб-гвардейский (Lifgardet)

– Кюменегордский (финский)

– Саволакский (Savolax) (финский)

Итого: 8 кавалерийских и 19 пехотных полков.

Известно из донесения Ласси, что сложили оружие и сдали 1550 драгунских лошадей – финские полки, их названия отмечены в списке. Количество оставшейся шведской кавалерии, ушедшей сухим путем – 1996 человек, при этом кавалерия двинулась двумя отрядами – полковника Фрейденфельдта (1200 человек) через Тавастгусскую провинцию в направлении Вазы, и ротмистра Рейнеке (соответственно почти 800 человек, скорее всего это Лейб-драгунский полк – прим. автора) – к Торнео.

Шведские источники оценивают погрузившуюся на суда часть шведской армии в 4000 человек. Скорее всего, около пяти тысяч финских солдат (из 12000), состоявших в армии, просто разбежались, растворились в окружавших Гельсинфорс лесах.

Во всяком случае, тогда цифры почти совпадают. Русские называют[638]638
  Записки Манштейна о России. C. 264.


[Закрыть] численность всей шведской армии в 17000 человек, из них 7000 сдавшихся и сложивших оружие финнов, 4000 шведов ушли морем, еще 2000 сухим путем, остается 4–5 тысяч просто исчезнувших. Это и составляет как раз разницу между шведскими и русскими данными о численности финских полков – 12 и 7 тысяч.

Манштейн говорит о том, что на момент капитуляции, русская армия превышала шведскую, от силы на 500 человек! Учитывая выстроенные оборонительные позиции, при практически равных составах, и огромное желание шведов и финнов драться, русских, скорее всего, ждало поражение. Но с другой стороны это оттянуло бы все равно неминуемую развязку. Можно считать, что капитуляцией было спасено значительное количество человеческих жизней, спасена часть Финляндии от неминуемого разграбления и опустошения, которые сопутствовали продолжению боевых действий[639]639
  Там же с. 266.


[Закрыть].

28 августа шведские полки погрузились на имеющиеся суда и вышли в море. Каждое судно было снабжено паспортом за подписью Ласси, обеспечивающим безопасность в случае необходимости пристать к берегу контролируемому русскими.

В тот же день шведская кавалерия под конвоем 4-х гусарских полков ушла на север к Вазе.

Отправка полков в Швецию морем была усложнена нехваткой плавсредств. Число желавших уехать немедленно намного превышало вместимость имеющихся транспортов. В результате, часть провианта была просто выкинута за борт, дабы вместить дополнительное количество людей. Плавание также было неблагоприятным – плохие погодные условия, встречные ветра, теснота, скученность, недостаток продуктов, сырость, и общая продолжительность подобного путешествия (около трех недель!) вызвали многочисленные заболевания, а отсюда и высокую смертность. Скольких мертвых и умирающих солдат было оставлено на островах и в портах, куда заходили суда, направлявшиеся в Швецию.

Конный отряд полковника Фрейденфельда, насчитывавший до 1200 человек, также с трудом дошел до Вазы, под конвоем четырех гусарских полков. Две трети конского состава пали по дороге, а оставшиеся лошади из-за отсутствия фуража походили на скелетов, обтянутых кожей.

Отряд ротмистра Рейнеке довел до Торнео лишь 150 лошадей из 800.

Таковы были печальные итоги кампании 1742 года.

Русским досталось после капитуляции шведской армии – 90 пушек различного калибра, 665 пудов пороха и множество бомб.

Разоруженные финские полки сдали знамена и штандарты, ружья (5196 штук), 1569 пар пистолетов, шпаг солдатских – 3269, драгунских – 1594, и многое-многое другое. После этого финские солдаты и офицеры получили надлежащие паспорта и были отпущены[640]640
  Примечания к «Санкт-Петербургским ведомостям» за 1742 год, части 83 и 84, стр. 334.


[Закрыть].

Поскольку столицей Финляндии все таки являлся Або, то туда сразу по убытию шведский войск была немедленно отправлена кавалерия из 11 конногренадерских рот, драгунского полка и двухсот донских казаков под начальством генерала-майора графа Брюса для занятия города и приведения городского управления, пасторов и жителей города к присяге. Как уже упоминалось ранее, четыре гусарских полка под командованием генерала-майора Киндермана ушли вслед за шведской кавалерией на самый север страны, где оставались до самого конца войны.

Старшим военным начальником в Финляндии был назначен генерал Кейт, который также прибыл в Або. Оставив достаточные гарнизоны во всех крепостях, остальная русская армия пошла к Петербургу на зимние квартиры.

Хотелось несколько слов сказать о самом Кейте. Оставив вскоре русскую службу, Кейт был принят самим Фридрихом Великим и стал фельдмаршалом и губернатором Берлина. Прусский король, такой же солдат, как и Карл XII, высоко очень ценил старого генерала. И готовясь к войне с Россией, получившей впоследствии название Семилетней, Фридрих спрашивал мнение Кейта о русских, о русской армии. Честный служака Кейт отвечал королю, что лучше убедиться сейчас, что русская армия великолепна, нежели ждать, что она убедит в этом в бою. Тогда Фридрих не послушал Кейта, считая, что русские, привыкшие воевать с татарами, столкнувшись с вымуштрованной до автоматизма прусской пехотой, побегут. В обратном, король сможет убедиться уже на полях Кунерсдорфа и Гросс-Егерсдорфа,

Да и шведские источники очень высоко оценивали деятельность старого генерала, как начальника русских войск в Финляндии, считая что это было счастьем для финнов, распознавших в нем благородного, великодушного и человеколюбивого воина, державшего в строжайшей дисциплине свое войско, не оставляя без внимания ни одну жалобу покоренного населения. Да и русская оккупационная армия, иногда возмущавшаяся, что ее держат строже чем в Отечестве, оставалась в послушании, ощущая искреннюю заботу генерала об их нуждах. А дисциплина – дело для солдата, в конце концов, привычное.

Окончание кампании ознаменовалось и назначением в Финляндию, которая теперь была вся оккупирована русскими, гражданского губернатора Бальтазара фон Кампенгаузена, который прибыл в декабре 1742 года в Або, для налаживания нормальной послевоенной жизни и внутреннего обустройства страны.

Глава 5. КАМПАНИЯ 1743 ГОДА

Военная кампания 1743 года особыми событиями на сухопутном фронте не отличалась. Попытки шведов организовать несколько наступательных рейдов на северных границах Финляндии особого успеха не имели. К оставшимся там еще с осени предыдущего года четырем гусарским полкам генерала Киндермана, был направлен корпус генерала Штоффеля из драгун и донских казаков.

В корпус должны были войти Санкт-Петербургский, Казанский, Ингерманландский, Ямбургский и Новгородский драгунские полки, находившиеся на зимних квартирах. Предполагалось, что они выступят по первой траве. Всю зиму полки восстанавливали потери в конском составе и готовились к походу. Каждый полк нуждался в приобретении в среднем трехсот лошадей. Заодно, Ласси требовал от провиантской канцелярии заготовить побольше фуража, напоминая о том, что в прошлом году в июне месяце еще лежал снег в полях, и фураж пришлось везти на драгунских лошадях, ослабляя тем самым полки.

Кроме того Ласси приказал от каждого полка выделить по триста человек "доброконных" (на хороших конях – прим. автора) драгун, и немедленно отправить их вперед через Выборг, Вильманстранд, Тавастгуст на Вазу. Вместе с ними надлежало выступить тысяче лучших казаков под командой походного атамана Ефремова. С казаками должен был следовать премьер-майор Санкт-Петербургского драгунского полка Гринвальдт. Смысл командировки весьма оригинален. 14 мая 1743 года ему был зачитан указ Военной Коллегии: "для лучшего порядка во время следования из Петербурга войска Донского с походным атаманом Ефремовым тысяча человек казаков, через Выборг на Тавастгуст и Ваза, чтоб обывателям обид и своевольства чинено не было, отправить с оными казаками нарочного Санкт-Петербургского драгунского полка премьер-майора Гринвальдта и как ему поступать надлежит дать инструкцию, а чтоб походному атаману Ефремову быть под командою онаго майора и во всем послушну, о том к оному Ефремову послан указ". Ефремову было приказано: "…велено тебе походному атаману, с 1000 человек следовать до Вазы, а для лучшего порядку во время следования отправлен нарочный премьер-майор Гринвальдт… того ради, тебе походному атаману быть в команде оного премьер-майора и во всем послушну"[641]641
  Е.С. Каменский. История 2-го драгунского Санкт-Петербургского полка. 1707–1898 гг. М.: 1899.


[Закрыть].

В данной майору инструкции излагался маршрут следования к городу Ваза "со всяким поспешением", а командирован он был с целью не допускать казаков "до обид, налогов, грабежа и прочих предерзостей" и следить за тем, чтобы "безденежно ни у кого нечего не брали", а для этого "их содержать в строгой команде". А в случае если "произойдут какие-либо жалобы или хотя бы малые беспорядки", то майору Гринвальдту вменялось "тотчас же виновных, в зависимости от "важности вины велеть наказывать и штрафовать по их казацкому обыкновению"[642]642
  Там же.


[Закрыть]. (То есть судить должны были не по законам Российской Империи, а по казачьим обычаям, по решению круга или атамана – прим. автора)

Поход был для майора безрадостным, фуража нигде не было, и ему выпало такое количество хлопот, следя за поведением казаков, что он вздохнул и перекрестился, когда прибыл вместе с ними в корпус Штоффельна и получил возможность присоединиться к своему полку.

Если первая партия драгун, а за ними и казаки, проследовали 30 мая уже через Тавастгуст, то остальные эскадроны полков выступили из Выборга только 4-го июня. Движение полков затрудняли еще появившаяся эпидемия среди лошадей. По всей верояности, говорят полковые хроники, это была сибирская язва, которой были поражены кони, взятые в полки со строительства Ладожского канала.

Больных лошадей отгоняли в сторону от дороги и оставляли под присмотром. Наконец все полки прибыли на север и вошли в корпус Штоффельна.

В Эстеботнии развернулась кавалерийская война. В один из рейдов шведской кавалерии погиб полковник Фрейденфельдт со всем своим отрядом, тот самый, что выводил шведскую конницу из капитулировавшего Гельсинфорса. Эстерботния запомнила эти времена, как hussararen – гусарские годины, за то, как летучие эскадроны гусар наводили ужас на местное население. В остальном на сухопутном театре боевых действий не велось.

Остальные действия русских были в основном на море. Ласси прекрасно организовал оборону побережья, и русские галеры контролировали все попытки шведов внезапной высадки десанта.

Корабельный флот русских опять ничем существенным не отличился, так как командующий флотом адмирал Головин действовал нерешительно, ссылаясь на регламент Петра Великого. Где говорилось о том, что шведский флот можно атаковать имея преимущество в 3 корабля перед двумя шведскими. А так, как у Головина было 17 кораблей против 12 шведских (то есть на один меньше!), он предпочитал отстаиваться.

Галерные флота русских, которыми командовали сухопутные генералы, наоборот, отличались энергичными поисками и преследованием противника. 20 мая отличился вновь генерал Кейт, удачно атаковав шведский галерный флот у Корпо.

Переговоры об окончательном мире в этой войне, как мы помним начинались неоднократно. Еще в 1741 году это пытался сделать Левенгаупт, через своего посланника Лагеркранца, весной 1742 года посланник в России Нолькен пытался склонить русскую Императрицу к миру, но оба раза неудачно.

В самом Стокгольме потерпевшая полное политическое фиаско в войне партия шляп пыталась вывернуться из той ситуации, в которую она завела страну и искала подходящий способ или предлог, чтобы и заключить мир, и отвлечь внимание возмущенного народа от самой себя. Таким предлогом стал вопрос о престолонаследии. Король Швеции Фридрих Гесеннский был уже преклонных годов, а наследников не имел. Тогда партия шляп, пользуясь своим влиянием в риксдаге, направляет в Петербург к русской Императрице делегацию из графа Бунде, барона Гамильтонга и барона Шеффера, с предложением сделать преемником шведского короля ее племянника Карла-Петра-Ульриха, герцога Голштинского, внука и Петра Великого и Карла XII. Однако к этому времени Карл-Петр-Ульрих был крещен в Православие под именем Петра Федоровича и объявлен наследником русского престола. Взамен, Императрица Елизавета предложила шведам избрать королем другого своего племянника, епископа Любекского, Адольфа-Фридриха.

Вместе с тем, в марте 1743 года, в Або, уже начались мирные переговоры, в которых с русской стороны участвовали генерал Румянцев и барон фон Люберас, а со шведской барон Седеркрейц и фон Нолькен.

Предложенная русской стороной кандидатура Адольфа-Фридриха, в качестве преемника шведской короны, как бы гарантировала, что Россия сможет предложить Швеции наиболее сносные мирные условия.

Параллельно с этим, Россия оказывала и чисто военное давление на Швецию действиями своей кавалерии на севере и галерными эскадрами на Балтике.

Но тут ко всему прочему добавились и волнения в самой Швеции.

Восстали крестьяне-даликарлийцы, требовавшие избрание в качестве преемника короля наследного принца Дании. Около 6000 человек ворвались в Стокгольм и шведам с трудом удалось подавить мятеж.

Все это вместе взятое ускорило подписание мира. Шведам, согласившимся на предложенного Адольфа-Фридриха, удалось уговорить Россию заключить мир, как можно быстрее. В противном случае, они говорили, что тогда им придется уступить давлению Дании.

Таким образом, 7 августа в Або был подписан мир, 15-го ратифицирован в Стокгольме, а 19-го в Петербурге. 27-го августа, снова в Або, последовал размен ратификациями.

Основные условия мира подтверждали Ништадтский договор Петра I. Даже повторялся фрагмент текста предыдущего договора, где оговаривалось нераспространение амнистии на тех российских казаков, что воевали на стороне шведской короны, т. е. имелась в виду измена Мазепы. Подобных эпизодов в эту войну не было.

Добавлялась захваченная русскими территория провинции Кюменегорд с крепостями Вильманстранд и Фридрихсгам, а также часть провинции Саволакс с крепостью Нейшлот, соответственно следовало тщательное описание новой границы России и Швеции с учетом приобретенных земель.

Не повторялся, естественно пункт о выплате неких субсидий Швеции, и был исключен пункт о невмешательстве России в наследственные дела королевства. Однако, в самом начале договора, были оговорены взаимные обязательства охранять безопасность друг друга и препятствовать тому, кто на нее посягнет. Таким образом, возможность вмешательства во внутренние дела сохранилась, правда, обоюдная.

Условия мира можно было бы считать сносными. Но, тем не менее, Швеция лишалась очередного куска своей территории, а также стоит напомнить, что война ей обошлась в 50000 человек и 79 бочонков золота, не считая 28-ми, полученных от Франции, т. е. 107 × 16 666 рейхталеров 32 шиллинга = 1 783 296 рейхсталеров 24 шиллинга.