Текст книги "Россия - Швеция. История военных конфликтов. 1142-1809 годы"

Автор книги: Алексей Шкваров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 42 страниц)

После этого царь устроил в своем шатре тот памятный пир, куда были приглашены и знатные пленники – Пипер, Реншельд и другие.

Лишь поздно вечером в погоню за отступавшей шведской армией был направлен князь Голицын с двумя гвардейскими полками, посаженными на лошадей и шесть драгунских полков генерала Боура. На следующий день их нагнал Меншиков, которому было поручено возглавить разгром шведов. 30 июня русские настигли противника у Переволочны. Король переправился через Днепр накануне, с ним уходили генералы Спарре и Лагеркруна, 80 драбантов, 700 кавалеристов и 200 человек пехоты, не считая Мазепу и его казаков.

Оставшийся за главнокомандующего Левенгаупт принял единственное правильное решение – сдаться. В Переволочне капитулировали (по последним уточненным данным шведского историка П. Энглунда): 1 генерал, 2 генерал-майора, 11 полковников, 16 подполковников, 23 майора, 256 ротмистров и капитанов, 304 лейтенанта, 323 корнета и прапорщика, 18 полковых квартирмейстеров, 27 адъютантов, 12 575 унтер-офицеров и рядовых, из которых 9152 кавалериста, 3286 пехотинцев и 137 артиллеристов. Сюда можно добавить еще 3402 человека нестроевых и штатских, в том числе 1657 женщин и детей. То есть всего 16958 человек из них – 13556 военных. Так армия Петра одержала вторую победу подряд. Расчет за Нарвский конфуз был произведен полностью.

Узнав о бегстве Карла XII и Мазепы, Петр I приказывает немедленно организовать погоню. Меншиков отправляет два драгунских полка – Ярославский и Тверской под командованием князя Г.И. Волконского со следующей инструкцией:

"Идти с Божьей помощью с определенной партией за Днепр, переправиться через оную реку в удобном месте, где можно больше судов сыскать.

Тот поход свой править тем трактом, которым король шведский пошел, проведывая о том его тракте, как можно накрепко и идти со всяким поспешением денно и ночно, не смотря ни на какие трудности, и по крайней мере трудиться его короля шведского догнать.

Буде же Бог поможет, что он господин генерал-майор его короля догонит, и тогда его взять и привести к нам, где мы обретаться будем, а между тем обращаться с ним яко с монархом честно и учтиво.

Ежели при нем, короле, будет изменник Мазепа, и его взять, везти под крепким караулом, и смотреть того, чтобы он каким способом сам себя не умертвил.

Для скорого поспешания брать лошадей по дороге в малороссийских городах, и по местам у всех жителей, а в тоже время оствлять им драгунских присталых и садненных лошадей, тако же и провиант на драгун брать у них же что доведется с нужды по рассмотрению, а излишнего ничего, кроме того, у них не брать, и ни каких своевольств и насилия никому не чинить, и о том во всей своей команде под смертною казнью заказать крепко.

Продолжать тот свой поход до того времени, как его короля шведского нагонит, к чему всягое тщание прилагать, не жалея себя, понеже за то, ежели сие учинить, высокая его царского величества милость ему господину генералу обещается.

Впрочем против сих пунтов чинить, как честному и верному офицеру надлежит. Дано при Переволочне июля 1 дня 1709 года.

P.S. О своем поведении давать нам надлежит почасту".

2 июля Ярославский и Тверской драгунские полки достигли Кременчуга. Некоторую путаницу внес посланец генерала Боура подпрапорщик Московского полка Герасим Рогозин, доставивший устное распоряжение генерала князю Волконскому следовать обратно к армии. Ординарец Боура настиг полки еще на середине пути к Кременчугу. Пока выясняли, пока разобрались, пока нашли необходимое количество судов для переправы через Днепр, драгоценное время уходило, а вместе с ним, уходил от погони и шведский король. Помимо драгун в погоне участвовали и украинские казаки. Полковник Переяславского полка Томара (Тамара) передал Волконскому несколько человек офицеров и солдат, захваченных из отряда Карла XII. На допросе пленные показали, что король имеет намерение соединиться с войсками Лещинского и Крассова, а Мазепа двигается к Бендерам.

В дальнейшем, эти данные не подтвердились, король уходил вместе с Мазепой к туркам. Погоня проходила в тяжелых условиях, не хватало продовольствия и фуража. Несмотря на указание Меншикова брать и лошадей и провиант в "городах и по местам у всех жителей", Волконский жаловался, что "ничего нет и достать негде". По этой причине, часть "худоконных" драгун князь оставил на другом берегу Днепра вместе с полковником Рожновым, командиром Тверского полка. Не было и ожидаемой реальной помощи от малороссийских казаков. Волконский писал, что они "у дела не надежны", просил прислать из Киева донских казаков и калмыков, жаловался на "малолюдство" и большое количество "худоконных". Тем не менее, Ярославскому и Тверскому полку удалось настичь шведов и мазепинцев при переправе через Днестр 27 июля. Сюда же подошли малороссийские казачьи полки – Корсуньский, Переяславский и Богуславский. Увидев русскую конницу, король в сопровождении Мазепы и нескольких сотен солдат переправился на другой берег, оставив заслон из 400 человек. В бою шведы потеряли половину, в плен сдались 4 офицера и 209 рядовых[537]537
  По воспоминаниям гвардейца К. де Турвиля более 300 шведов было захвачено в плен, а около 500 запорожцев или были порублены или утонули.


[Закрыть].

На самом деле, если бы не расторопность Станислава Понятовского, сопровождавшего шведского короля, то у Волконского были все шансы догнать Карла XII. Бендерский паша медлил, ожидая распоряжений из Стамбула. Но поляк договорился с Очаковским пашой и тот, за две тысячи дукатов обеспечил переправу шведам, благодаря чему они ускользнули от погони. Отсюда, из Очакова, Карл первым делом шлет своего представителя О. Клинковштрёма в Бахчисарай, опять надеясь на помощь крымского хана. Король не без оснований полагал, что хан первым пойдет ему на встречу в дальнейшем: ведь Девлет-Гирей был единственным в Европе правителем, чьи интересы в отношении России полностью совпадали со шведскими. Карл не ошибся: хан оставался на тех же позициях и после Полтавы, в противоположность Стамбулу, предоставившему королю без армии приют, но всячески затягивавшему дальнейшие переговоры. Уже в августе 1709 года Девлет-Гирей предлагал в обход Турции все свое войско, чтобы помочь Карлу пробиться в Померанию, где стояли войска Стенбока.

Князь Волконский, видя, что Карл XII достиг турецких владений, отступил в урочище Французская Крыница, откуда отправил донесение Меншикову. Кроме этого, Волконский отправил письмо и Бендерскому паше с просьбой выдать изменника Мазепу, а шведского короля задержать до тех пор, пока Петр I не решит его судьбу с турецким султаном. Однако, вскоре было получено известие, что в Бендерах Карл XII был принят с почестями. Таким образом, Стамбул показал свои намерения сохранить хорошие отношения со Швецией и ее королем.

Полкам Волконского было приказано возвращаться. Не смотря на неудачную погоню, сам князь был пожалован царским портретом с бриллиантами.

После тяжелого сражения вся русская армия отдыхала в Решетиловке. От Полтавы отошли, "ради духу от мертвых тел, стоять было невозможно". Всех павших погребли в одной могиле, названной "Шведской", но стояла такая жара, что даже сквозь землю чувствовался смрад.

Царь развлекался с пленными – приказал снарядить два шведских пехотных батальона и два эскадрона конницы и разыграть потешное сражение. Петру было интересно, как воевали шведы, царь рассматривал внимательно их приемы, построения.

Двадцать три тысячи пленных скопилось в окрестностях Полтавы. Из них всего около четырех тысяч увидят свою родину. От многих полков, что начали войну вместе с Карлом XII, вернулось лишь по десятку человек. И то нескоро! Последний пленный, Ганс Аппельман, вернулся в Швецию в 1745 году, через 36 лет плена!

Шведские родственники сразу после Полтавы попытались выкупить своих близких из плена и были даже предложены "расценки": "за генерала – 800 рублей или 4000 крон, за полковника – 80 рублей" и т. д. Но Петр наотрез отказался: "…дабы мы обрадовались алтынам, всю армию их им продали, а себе беду купили…"

После победы Петр оказал милость шведским генералам и офицерам, вернув им шпаги[538]538
  Во время триумфального шествия по Москве шпаги были отобраны.


[Закрыть] и приказал:

"1. Пленным генералам и офицерам назначить их содержание, которое получают те русские чины.

2. Унтер-офицерам и рядовым производить жалование, присвоенное нашему пехотному войску.

3. Дозволять каждому отправлять известное ему ремесло.

4. Кто из пленных пожелает вступить в российсую службу, тех, приняв, содержать наравне со своими.

5. У кого из них есть жены, взятые в плен, тем возвратить их.

6. Всех обнадежить, что будут отпускаемые в отечество на поруки товарищей своих с обязательством возвратиться в условное время"[539]539
  Грот Я. О пребывании пленных шведов в России при Петре Великом // Журнал Министерства народного просвещения. 1853. № 2. С. 121–122.


[Закрыть].

Всех пленных приказано было гнать в Россию. Сначала к Севску, Чернигову, Смоленску и далее. По городам и весям бескрайним. Перед отправлением казнили всех перебежчиков и изменников – прилюдно посадили на кол. Такая же участь постигла бригадира Мюленфельса, что оставил тогда мост возле Гродно шведам, а после перебежал к ним.

Пленных так было много, что пришлось снаряжать крупные партии драгун снаряжать для их конвоирования. И потянулись в глубь России бесконечные колонны, под охраной драгун.

21 декабря 1709 года русская армия "с великим триумфом" вошла в Москву. Петр, его генералы, в сопровождении преображенцев и семеновцев въехали под звуки фанфар в сопровождении бесконечной вереницы пленных шведов. Несли триста захваченных знамен, провезли 35 пушек. В самом центре процессии располагались захваченные в сражении носилки Карла XII, окруженные придворными чинами и пленными гвардейцами. И хотя король находился далеко от рубежей России, но с точки зрения ритуала он присутствовал образно в центре триумфальной процессии. Шествие пленных замыкал фельдмаршал Реншельд, за ним шел граф Пипер, что символизировало не только военное значение победы, но и политическое. Так в древнеримских триумфах шли первые лица поверженного врага. За ними ехал сам Петр I. Толпа ликовала. Процессию встречал князь-кесарь Ромодановский, разодетый, как старый князь московский. К нему смиренно обратился Петр:

– Благодаря милости Божьей и к счастью Вашего Цезаревского Величия я с победой своего войска вернулся из Полтавы![540]540
  Пока Петр находился в отъезде – в армии ли, за границей, вся власть в стране принадлежала Ромодановскому, которому Петр даже дал специальный титул князь-кесарь.


[Закрыть]

Изумленные шведы были сбиты с толку и не могли понять, кто ж на самом деле русский царь – этот простой офицер, или тот боярин-вельможа.

Интересны оценки, которые дали Полтавской виктории другие выдающиеся полководцы того времени. Знаменитый маршал Мориц Саксонский (1696–1750 гг.), посвятивший в своих работах немало страниц битве под Полтавой, призывал подражать русским: "Вот каким образом благодаря искусным мерам можно заставить счастье склониться в свою сторону". Другой французский военный деятель Роконкур писал: "Столь решительная победа над наилучше дисциплинированными европейскими войсками не была ли известным предзнаменованием того, что со временем сделают русские. В то же время сделанные ими распоряжения не были ли предостережением и уроком для других наций. Действительно следует отметить этим сражением новую тактическую и фортификационную комбинацию, которая была реальным прогрессом для той и другой. Этим именно способом, до тех пор не употреблявшимся, хотя одинаково удобным для наступления и обороны, должна была быть уничтожена вся армия авантюриста Карла XII"[541]541
  Пузыревский. Развитие постоянных регулярных армий. СПб. 1889. С. 312–313.


[Закрыть].

Теперь Петру, а не Карлу XII, предстояло вершить закон на Севере Европы. Уничтожив шведское могущество, он перевернул равновесие на континенте. Петр успокоил Польшу и вернул трон Августу II. Возобновил союз с Данией. Королева английская Анна Стюарт в письме своем называла его Императором. Только Франция с трудом принимала положение вещей, которое лишало ее двух союзников – Польши и Швеции. Но "система Ришелье" включала и третий опорный пункт – Турцию. Разгромленный, но не сломленный Карл делал все, чтоб втянуть Ахмеда II в войну с Россией. Петр жаждал мира. Он устал от девяти лет войны. Но впереди еще были долгие двенадцать лет. Главное, что всем стало понятно – Швеция больше не является господствующей державой на севере Европы. Ее место заняла Россия.

Глава 12. ПОХОД В ЛИФЛЯНДИЮ (1709–1711 гг.)

Полтавская виктория, хоть и имела огромное значение в истории Великой Северной войны, однако, она не достигла главного: мирного договора, на условиях уступки России линии реки Невы, где был заложен новый «парадиз» царя и ближайшей к нему местности. Петру необходимо было продолжать военные действия, и он поспешил воспользоваться своим выгодным положением. С этой целью русская армия в середине июля уже выступила из Украины: Меньшиков двинулся через Киев в Польшу против войск Станислава Лещинского, а Шереметев – в Лифляндию для осады ее столицы Риги.

В состав корпуса Шереметева вошли 24 полка пехоты и конница Боура – 8 драгунских полков и 2100 донских казаков. Из Решетиловки пехота и кавалерия выступили вместе, к середине сентября добрались до Западной Двины, здесь пехота была посажена на суда и отправлена вниз по течению реки, а конница вместе с обозами и пехотным батальоном прикрытия отправилась сухим путем. Около 30-го сентября 1709 года пехотные полки прибыли в Динабург[542]542
  Совр. Даугавпилс.


[Закрыть], куда подошли с Боуром драгуны и казаки.

Перед началом вторжения в Лифляндию Шереметев по приказу царя обратился ко всем ее жителям с универсалом, в котором приглашал всех лифляндцев добровольно покориться русскому оружию, обещая сохранить за ними все их права и преимущества. Расчет был прост – считалось, что среди лифляндского дворянства было достаточно недовольных редукцией, проводившейся и Карлом XI и Карлом XII. Однако, на первых порах, реакция дворян была весьма прохладная, и воззвание особого успеха не имело. Вполне вероятно, что жестокая казнь Паткуля[543]543
  Его колесовали.


[Закрыть], выданного шведам Августом II по условиям Альтрандштадтского мира, и на этом особо настаивал Карл XII, произвела большое впечатление на жителей Лифляндии.

Еще на марше Шереметеву стали поступать донесения о том, что шведы по всей провинции уничтожают и жгут провиант, а скот сгоняют в Ригу. Чтобы воспрепятствовать противнику, тотчас было решено выдвинуть к столице Лифляндии 4 драгунских полка[544]544
  Новотроицкий, Киевский, Ямбургский и Каргопольский.


[Закрыть] под командованием генерала Боура с приказом расположиться перед Ригой и не допускать никакого подвоза припасов к городу.

С этой целью Боур прибыл в окрестности Риги и расположился в 3–4 милях от нее. Отсюда он начал отправлять "партии", которые действовали весьма удачно. Так одна "партия" подошла к городскому форштадту, который обороняли около 300 шведских солдат, выбила их оттуда, положив на месте 34 человека, и привела с собой 4 пленных. Другая "партия", напала на шведский пост в двух милях от Риги, состоявший из 100 человек конницы, большую часть уничтожила, 10 человек с одним офицером были взяты в плен и лишь немногим удалось спастись. Отступавших шведов преследовали до самых городских стен, и шведы от той "конфузии" впали в панику, что, не разобравшись в чем дело, решили спалить еще один городской форштадт.

Между тем, Шереметев с пехотой и оставшимися драгунскими полками[545]545
  Вятским, Смоленским, Невским и Троицким.


[Закрыть], в командование которыми вступил генерал-майор князь Волконский, приблизился к Риге и с 28 октября начал ее осаду.

Рига расположена на правом берегу Двины, в 13 верстах от ее устья. Ее укрепления были обновлены последним губернатором провинции Эриком Дальбергом и представляли серьезные препятствия для осаждавших. Однако, нынешний комендант Риги и губернатор Стремберг (Штремберг) довольно легко расстался со всеми вынесенными вперед фортификационными сооружениями, входившими в оборонительную крепостную систему, полагаясь лишь на стены самого города. Расположенная на левом берегу Двины небольшая крепость Кобершанц была оставлена шведами сразу же, как только к ним направилась русская конница князя Волконского. Единственное, что сделали шведы, уходя под защиту городских стен, они срыли куртину, обращенную к Риге.

10 ноября, на три дня, в армию прибыл сам Петр. На следующий ень он внимательно осмотрел все укрепления Риги, счел их достаточно серьезными и приказал отложить возможный штурм города до весны, ограничившись осадой и бомбардированием. Царь прекрасно помнил тот неприятный инцидент, что произошел с ним, когда во время осещения Риги Великим посольством ему было запрещено осматривать ее военные укрепления и зарисовывать их. После многих устных редупреждений часовые пригрозили применить оружие, если русские не прекратят этих попыток. Нахождение под дулами ружей для самовластного правителя огромной страны стало смертельным оскорблением. Сейчас настал момент, когда можно было рассчитаться за нанесенную обиду.

К 12-му ноября были возведены несколько батарей, и утром сам царь осуществил первые выстрелы из мортир. Уведомляя об этом Меньшикова, Петр писал: "Бомбардирование Риги началось, и первые три бомбы своими руками в город отправлены, о чем зело благодарю Бога, что сему проклятому месту сподобил мне самому начало отмщения учинить".

13-го ноября царь отправился в Петербург, а Шереметев часть войск отвел на зимние квартиры в Курляндию, оставив для блокады Риги отряд в 7000 человек под начальством князя Репнина, который в течение всей зимы не допускал подвоза припасов в город и бомбардировками производил в нем частые пожары. К весне 1710 года русские возвели новое укрепление между Ригой и Динамюнде, чтобы воспрепятствовать возможному появлению шведского флота в устье реки Двины. Крепостца получила наименование Александршанц, в честь Меньшикова, также прибывшего к осажденному городу. Кроме того, Западная Двина была перегорожена свайным мостом. Возведение этих укреплений было как нельзя кстати. С началом навигации шведский флот предпринял попытку деблокировать осажденную Ригу, однако был вынуждены отойти под огнем русских батарей назад к Дюнамюнде.

К 1-му мая все войска вернулись с зимних квартир. Шереметев ожидал лишь подвоза тяжелой артиллерии, чтобы начать разрушение крепостных стен, как на армию обрушилась эпидемия “морового поветрия”. Судя по описанию, это была чума, так как "люди стали умирать язвами"[546]546
  Червинский П.Е. История 35-го драгунского Белгородского полка. Киев. 1901. С. 50.


[Закрыть]. Немедленно были приняты меры к изоляции зараженных. Целые полки выводили из блокадной линии и ставили биваком в открытом поле и лесах, рота от роты на расстояние в версту. На всех дорогах, ведущих к Риге из Киева, Пскова, Нарвы, от границ Пруссии и Курляндии, были выставлены карантины и заставы. Но все это мало спасало войска от ужасной эпидемии. То, усиливаясь, то ослабевая, чума свирепствовала до последних чисел декабря 1710 года и унесла жизни 9800 человек. Во избежание распространения заразы полки в тот год не укомплектовывались рекрутами.

Эпидемия вынудила Шереметева приостановить активные действия по осаде Риги и ограничится только бомбардировками. Вскоре зараза, свирепствовавшая в русском лагере, перекинулась и к осажденным. В две недели из 12 000 человек гарнизона умерло около 8 000, а мирных обывателей – до 60 000 человек[547]547
  Болдырев В. Осада и взятие Риги русскими войсками в 1709–1710 гг. Военный сборник. № 7. 1910.


[Закрыть]. Кроме того, в городе стал ощущаться недостаток продовольствия.

В конце мая в армию прибыл оправившийся от раны, полученной в Полтавском сражении, генерал Ренне, которому была передана под командование вся конница и одна пехотная дивизия. 29-го мая состоялся военный совет, на котором было решено взять штурмом предместья. Из-за нехватки людей драгунские полки были спешены и отправлены на штурм в пешем строю. Всего для атаки отобрали 2400 человек во главе с бригадиром Штафом и полковником Ласси. 30-го мая все предместья Риги были захвачены, Шереметев приказал тут же возвести шесть мортирных батарей и начать непрерывный обстрел города.

12-го июня фельдмаршал отправил к губернатору Стрембергу парламентера с предложением сдаться, но последний ответил отказом, вследствие чего бомбардировки возобновились с еще большей силой. За десять дней (с 14 по 24 июня) по городу было выпущено 3389 бомб.

Эпидемия чумы, обстрелы, пожары и голод заставили обывателей обратиться к губернатору графу Стрембергу с просьбой вступить в переговоры с осаждавшими. 28-го июня комендант Риги собрал военный совет, на котором было единогласно решено, что при настоящих обстоятельствах дальнейшее сопротивление бессмысленно. Тогда Стремберг, известив об этом Шереметева, попросил у него 48-часового перемирия, на что фельдмаршал дал согласие. 30-го мая депутация от рижского дворянства, во главе с ландмаршалом Лифляндии Тизенгаузеном, отправилась в русский лагерь и представила Шереметеву свои предложения по условиям капитуляции, заключавшиеся в 30 параграфах. Фельдмаршал согласился выполнить все просьбы осажденных при одном условии – незамедлительной, после капитуляции, присяги дворян Лифляндии на верность русскому царю. Это требование вызвало долгие прения, однако Шереметев был настойчив и пообещал не оставить и камня на камне от Риги, в случае невыполнения этого условия. Депутация была вынуждена подчиниться.

4 июля Шереметев утвердил условия капитуляции и в тот же день князь Репнин вступил в Ригу с 6000 солдат, занял городские валы, стены, цитадель и все укрепления. Русским досталось 561 пушка, 66 мортир и 7 гаубиц. Тизенгаузену было направлено письмо следующего содержания: "Как по соизволению Божию, область Лифляндия с городом Ригой покорилась, на основании заключенного условия, Его Императорскому Величеству, то все сословия, и в особенности дворяне, должны принести присягу на верноподданство. Дворянство может быть уверено в милости и благоволении к нему Его Императорского Величества".

Церемония приведения к присяге населения Риги была обставлена с помпой. 12 июля, сорок дворян прибыли в русский лагерь, откуда они отправились вместе с фельдмаршалом и его многочисленной свитой, в сопровождении одного пехотного и одного драгунского полков, обратно в город. Въезд в Ригу проходил под звуки труб и литавр. В Карловых воротах Шереметева встречали бургомистр и члены магистрата, поднесшие ему на бархатной подушке два золотых ключа от города. Процессия двинулась через весь город к замку, где фельдмаршала встречал Тизенгаузен, и проводил его до специально устроенного посреди большого зала возвышения. Приняв поздравления, Шереметев проследовал в походную православную церковь, разместившуюся в верхнем ярусе замке, где прослушал литургию по случаю победы, а затем, отправился вместе со всеми рижскими дворянами на службу в лютеранскую церковь. По окончанию богослужения, все дворяне Риги с ландмаршалом во главе приблизились к алтарю и принесли присягу на верноподданство[548]548
  Среди прочих была и семья Барклая де Толли, давшая в будущем России знаменитого полководца.


[Закрыть]. Наконец, Шереметев, вместе со всем генералитетом, отправился на городскую площадь, к ратуше, где принял присягу от остальных жителей Риги. После, вся процессия вернулась в русский лагерь, где был дан обед, во время которого, под гром пушек и музыку, было провозглашено присоединение Лифляндии к России.

Тотчас по взятии Риги генерал-поручик Боур был выдвинут с 6 драгунскими полками к городу Пернову[549]549
  Совр. Пярну.


[Закрыть], лежащему в 160 верстах от Риги, на берегу Финского залива. Шереметев хотел внезапным появлением русской конницы у стен Пернова заставить его гарнизон капитулировать. Боур прекрасно справился с возложенным на него поручением. 22 июля русская конница появилась у Пернова и взяла его в плотное кольцо. Комендант крепости сразу выслал для переговоров двух офицеров. Силы гарнизона составляли всего 120 солдат. Причина та же, что и везде – чума. Комендант просил, чтобы Боур позволил покинуть город, укрывшимся в нем дворянам и помещикам. Но русский генерал был прекрасно уже осведомлен, что просьба коменданта вызвана чрезвычайно стесненными условиями в которых находился гарнизон, а посему ответил отказом. Комендант повторил свою попытку уговорить Боура. К нему прибыл на переговоры полковник Шерфельд и вновь, от имени всех дворян Пернова, просил их отпустить, упрекая Боура в жестокости. На что был дан ответ, что с прибытием пехоты и артиллерии, которая ожидается со дня на день, город будет подвергнут бомбардированию и штурму, если комендант не согласиться на капитуляцию.

14 августа Пернов капитулировал, и в него вступил только что прибывший пехотный полк. Вооружение крепости, состоявшее из 183 пушек, 14 мортир и 4 гаубиц, было передано по описям.

За неделю до этого капитулировала крепость Динамюнде. Из 1900 человек гарнизона к этому времени оставалось в живых не более 10 процентов. Остальные вымерли от чумы.

Одновременно была произведена высадка десанта на остров Эзель. Единственная крепость острова – Аренсбург была занята без какого-либо сопротивления.

Последним оплотом шведов в Лифляндии оставался Ревель (Таллинн). Еще в середине минувшей зимы комендант Нарвы полковник Зотов получил царский указ выступить к Ревелю с тремя драгунскими полками и занять все дороги, ведущие к нему, встав, таким образом, на коммуникационных путях, как города, так и всего уезда. Первоначально планировалось, что от Риги будет переброшена конница генерала Боура, которому предписывалось занять Пернов, а затем идти к Ревелю. Коррективы внесла эпидемия чумы. Зотов выступил из Нарвы 29 декабря 1709 года, но, дойдя до города Феллин, получил приказ остановиться. К Зотову присоединилось несколько рот преображенцев и семеновцев, следовавших было в Петербург. В Феллине отряд простоял до апреля 1710 года, пока не получил приказание выдвинуться ближе к Ревелю. Приближение русских вынудило местных жителей искать спасения за городскими стенами. Отряд Зотова расположился лагерем возле Верхнего озера, из которого город питался водой, посредством искусственного канала. По приказу Зотова канал немедленно был перекрыт запрудой. Город лишился не только пресной воды, но и большинство мукомольных мельниц, стоявших на канале были вынуждены прекратить свою работу. Горожане принялись копать прямо во дворах колодцы, и даже собирать дождевую воду. От огромного количества людей, скопившихся в городе, вспыхнула эпидемия.

15 августа к Зотову присоединился отряд бригадира Иваницкого из 6 пехотных полков и одного гренадерского батальона. Иваницкий расположился лагерем на берегу моря и построил батарею, на случай прихода на помощь осажденным шведского флота. Еще через три дня подошел князь Волконский с тремя полками драгун, а вскоре прибыл и генерал Боур также с тремя драгунскими полками. Шведский флот действительно появился в Ревельском порту, но был отогнан удачным огнем батареи бригадира Иваницкого. Но начинать правильную осаду и у русских сил не хватало. Эпидемия чумы обострилась и в русском лагере.

В город был переправлен "универсал" Петра, где говорилось, что от его имени обещается "сохранить в полной неприкосновенности… евангелическую религию, распространенную сейчас по всей стране, все ее старые привилегии, свободы и права". Приход шести полков Боура, нехватка продовольствия и, главное, пресной воды, падение Риги и Пернова, бедствия от болезней, все это подорвало моральный дух защитников Ревеля, и 29 октября крепость капитулировала. Со взятием города боевые действия в Прибалтике завершились.

Глава 13. НАЧАЛО БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ В ФИНЛЯНДИИ. ВЗЯТИЕ ВЫБОРГА И КЕКСГОЛЬМА

Пока главные события Северной войны развивались на Украине и в Прибалтике, результатом которых стали и разгром главных сил шведов под Полтавой, и взятие всех основных крепостей Эстляндии и Курляндии – Риги, Динамюнде, Ревеля, на Карельском перешейке имели место лишь локальные столкновения. Русскими сухопутными силами[550]550
  Ингерманландским корпусом.


[Закрыть] и флотом здесь командовал граф Федор Матвеевич Апраксин.

В 1705 году были лишь мелкие стычки с неприятелем. В 1706–1707 годах русские предприняли походы на Выборг, но безрезультатно. Из более значительных дел можно выделить столкновение с отрядом генерала Майделя в начале 1706 года между Славянкой и Ижорой. Конные полки (Нарвский, Ингерманландский, Луцкий) участвовавшие в этих делах потеряли огромное количество лошадей[551]551
  В одном Ингерманландском драгунском за этот период пало 804 лошади, то есть практически все.


[Закрыть].

В августе 1708 году 12-тысячная шведская армия под командованием генерала Либекера (Любикера) предприняла поход от Выборга к Санкт-Петербургу. До столкновений с русскими не дошло, однако плохая погода – непрерывные проливные дожди и отсутствие продовольствия – русские разорили территорию, сделало свое дело за них. Измотав собственные войска, Либекер форсировал Неву в районе реки Тосно, обошел Петербург и к октябрю добрался до Копорского залива, где его ждала шведская эскадра.

К 12 октября рекогносцировочные партии русских показали, что погрузка шведов на корабли осуществляется у Сойкиной Мызы, рядом с деревней Криворучье. Посадку прикрывали шесть батальонов. Апраксин срочно выдвинул пять пехотных батальонов, батальон гренадер, 2000 драгун и казаков. Потери шведов составили около 900 человек убитыми и 157 взятыми в плен. Кроме того, шведам пришлось перебить всех своих лошадей (около 6000!!!), не имея возможности погрузить их на корабли. Потери русских тоже были значительны – убито 10 офицеров и 49 нижних чинов, ранено 17 офицеров и 207 солдат. Шведская эскадра пыталась огнем прикрыть отход, но сильная качка мешала прицельной стрельбе, потому урон от этого был незначительный. Таким образом, Либекер погрузился на корабли и отбыл в Финляндию.

На протяжении нескольких лет после основания Петербурга шведы направляли к берегам Невы с финскими крестьянами в качестве проводников небольшие разведывательные отряды. Они нападали на русские заставы и обозы, а также на заготовщиков леса – для строительства будущей столицы. В 1703 году Шереметев писал Петру: "Чухна не смирны, чинят некия пакости и отсталых стреляют, и малолюдством проезжать трудно", а в 1708 году – Апраксин: "Пребезмерное нам чинят разоренье латыши Копорского уезда и неприятелю, как возмогнут, чинят вспоможение провиантом и лошадьми и, ходя по лесам близ дорог, побивают до смерти драгун и казаков". Апраксин даже хотел их всех переселить поближе к Нарве, но не успел – крестьяне спрятались в лесах, лишь несколько человек были пойманы казаками и повешены "по дорогам в разных местах"[552]552
  Базарова Т.А. Указ. Соч. С. 252.


[Закрыть]. Даже после взятия Выборга и Кексгольма финны не прекратили контактов с отошедшими далеко на запад шведским войсками: они организовали отправку из Петербурга беглых пленных, а в декабре 1711 г. финские проводники смогли провести в Петербург небольшой шведский отряд. В результате этого рейда были схвачены и уведены в Финляндию три солдата из крайней избы слободы Батальона городовых дел на Выборгской стороне.[553]553
  Базарова Т.А. Местное население и военные действия в Приневье начала XVIII в. // Приневье до Петербурга: Сборник научных статей. СПб. 2006. С. 77.


[Закрыть]

В 1709 году никаких значительных событий не происходило, но уже в декабре, прибывший Петр распорядился начинать подготовку к походу на Выборг. В марте, в сильный мороз Ингерманландский корпус Апраксина вышел с острова Котлин и за пять дней преодолев 150 верст по льду вышел северо-западнее Выборга к деревне Хиетала, перерезав единственную дорогу, связывающую крепость с западной Финляндией, где стояла армия генерала Либекера. Началась осада.