Текст книги "Земля заката (СИ)"

Автор книги: Алексей Доронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

Младший видел в их взглядах смесь сочувствия и пренебрежения. Нет, отказываться нельзя, чтобы совсем не уронить свой статус. Ему с ними ещё работать. Месяц или около того. А может, дольше.

Да и, если быть честным… самому хотелось настолько, что хоть фальшборт грызи.

– Хрен с вами. Пойду.

– Во! Ура! Молоток.

Двух поляков из экипажа на все группы всё равно не хватило бы. Поэтому пошли без гида. Вернее, его роль собирался выполнять сам румын.

Пошли вшестером. Впрочем, Юхо хотел сопроводить их только до бара. У него была причина не ходить «по бабам», связанная с генетическим здоровьем. Вот над ним никто не смеялся. «Бывает».

Придав лицу чуть залихватское выражение, изобразив вольную размашистую походку и чуть задрав подбородок, Младший, как мог, постарался представить расслабленность и уверенность в себе. Он уже давно понял, что лучше выглядеть слегка психом или сукиным сыном, чем лошком.

Сначала просто шли, глазея по сторонам и радуясь, что под ногами непривычно твёрдая почва. Большая часть портовых строений сохранилась. Говорили, что город прикрывала сильная ПВО, поэтому сталинградцы во время войны не смогли его разбомбить.

– Мы по ним пуляли, они по нам. Даже когда уже никакой «Наты» не было… Пока все обычные ракеты не закончились, – вспомнил Младший «политинформацию». Примерно треть порта занимал заброшенный газовый терминал. Часть его была уже разобрана на металл, часть представляла собой развалины. Рваные края гигантских баков или газгольдеров застыли, как причудливые лепестки. Ближе к действующей территории лежал, уходя прямо в воду, башенный кран, переломленный у самого основания. Но поодаль стоял второй, поменьше, и работающий. Значит, с электричеством проблем тут не было.

А Младший отметил для себя интересный факт. Оказывается, Война, которую он считал длившейся один день, по факту в некоторых краях закончилась только в начале тридцатых, если не позже. То если шла больше десяти лет! С разной интенсивностью.

Возможно, были места, где она длилась еще дольше.

Пройдя короткий таможенный контроль (таможенники с виду были очень строги и вооружены до зубов, но довольно быстро пропустили их после пары слов от капитана), они вышли с территории порта и сразу углубились в город. Тут было на что поглядеть. В целом чистый и ухоженный, «европейский», с магазинами и ресторанчиками, с гуляющей публикой, город хранил следы войны. Это мог быть чёрный остов сгоревшего дома без крыши, без окон, без внутренних перекрытий; небольшой сквер, в котором вместо деревьев – их скелеты (пропиткой, что ли, какой-то мажут, ведь уже давно в труху должно рассыпаться); груда кирпича – результат прямого попадания снаряда в торговый центр.

В многоэтажном здании ракета пробила дыру, получилось симметрично и смотрелось даже красиво, словно гигантский бублик. Будто так и задумывалось архитектором. Здание не снесли, хотя в нем никто не жил.

Младший понимал – и руины в порту, и всё это оставлено, как напоминание. Чтобы не забывать.

Если порт был малолюдный, потому что грузовой, то в самом городе, чем дальше вглубь, тем больше попадалось народу на улицах. Толпа не плотнее, чем на Васильевском острове, но всё непривычное, чужое.

И на них поглядывали.

Они всё равно выделялись в толпе. Хотя надели «цивильное» и самое лучшее, что имелось, всё равно по ним видно, что «гастарбайтеры».

Больше всего косились на Шамана, хоть и не догадывались, что он «полярник». Люди азиатской внешности в Европе встречались. И в этом портовом городе их, конечно, видели. «Вот как в сериалах раньше было… – вспомнил Младший, – приходят герои в глухую горную деревушку, а там: белый житель, чёрный житель, жёлтая жительница, кофейная жительница… и такое в любом селении. Он ещё в детстве удивлялся: а чего это они не смешиваются?».

Саша читал вывески. Было удивительно, сколько здесь магазинов, больших и маленьких кафе и торговых точек с уличной едой. На одной забегаловке он разобрал знакомое: «Pierogi».

– Зайдём, купим пирожков? Пахнет вкусно.

– Это, Саня, не пирожковая, – пояснил Скаро. «Пероги» – это вареники по-ихнему, вкусные, да. Но мы сюда в другой раз зайдём. Может, завтра.

– А действительно, не пора ли нам подкрепиться, как говорил один киногерой, – произнес Вася.

– По-моему, пора, – отозвался Эдуард. В своей надвинутой на самые глаза модной кепке он напоминал ушастого гоблина. – Интересно, тут можно найти шаверму? То есть шаурму. Или типа того.

– Конечно, можно. Тут ее называют кебаб. А вон «киэфси». Эти киэфси везде понатыканы. Много где есть киэфси.

– Это называется «франшиза», – вставил слово Александр. Он вспомнил, что слышал о столовках с таким названием в нескольких городах. – Раньше была фирма. Большая. А сейчас просто название осталось. И рецепты.

– Чё ты сказал? – недослышал Эдик. – Какой еще фашизм? Против куриц что ли?

– Та не, – махнул рукой Штеф. – Просто любой идиот, который жарит курицу... и не курицу... может так себя назвать, потому что имя было известное до Войны. Но в киэфси здешний мы точно не пойдем. Знаю хозяина – прощелыга немец. То ли Фенкельбаум, то ли Баум Хенкель. Его курицы вчера бегали на четырех лапах и на кошек лаяли. Да и вообще… у меня есть идея поинтересней.

Скаро придирчиво осмотрел небольшую компанию проголодавшихся товарищей.

– Васёк и Эдик, как самые среди нас нарядные и представительные, отправляются за добычей в ресторан «У Марека». Тут недалеко. Очень модный ресторан, там каждый день банкет какой-нибудь – то свадьба, то поминки, то крестины. И при этом – шведский стол. Все знают, что такое шведский стол?

Слушая объяснения Скаро, они ещё немного прошли по улице и завернули за угол. Искомый ресторан оказался действительно совсем недалеко.

– Ну что, судя по музыке, сегодня – свадьба. Неплохо. Родственники невесты подумают, что вы – друзья жениха, родственники жениха подумают, что вы – троюродные кузены невесты, а жених с невестой вообще ничего не подумают, им не до того. Давайте сюда ваши куртки и шапки. Ничё, не успеете замёрзнуть. Заходите смело, типа вы покурить по-быстренькому выскакивали. А, вот, пакетики возьмите. Ешьте, и про нас не забывайте. Там официанты выпивку разносят, можете шампанского выпить. Только рты не раскрывайте, вы ж по-польски ни бум-бум.

– А как мы есть будем, с закрытыми ртами? – попробовал пошутить Эдик. Но заметно было, что ему не по себе от свалившегося на него задания. Наверно, опасался разоблачения.

– Да не сцы, всё у вас получится, – подбодрил продуктовых диверсантов Скаро, – я несколько раз сюда заходил. Это ж европейцы. Вы что, юмориста одного не слухали? Они же: «ну тупые, ну тупые». Им в голову такая схема не придёт. Зажрались. Я бы тоже с вами пошёл, но у нас с Саней другая миссия. А Юхо с Шаманом куртки ваши постерегут. Встречаемся в сквере, в конце улицы – направо. Минут тридцать, думаю, вам хватит.

Саша напрягся, услышав, что ему тоже предстоит что-то выполнить. Он представил, как они в соседней забегаловке торопливо жуют всё подряд, не разбирая вкуса. И распихивают по карманам и за пазуху бутерброды и котлеты. Как-то некомфортно сделалось от этой картины.

Но реальность оказалось проще. Несколько минут ходу, и они со Скаро остановились перед киоском с трудно произносимой надписью «Knysz». Из открытого окна выглядывал усатый румяный хозяин, который приветливо поздоровался с ними.

– Шэщч, – произнёс Скаро, для верности показывая пятерню с растопыренными пальцами и сжатый кулак на левой руке с торчащим указательным.

Хозяин расплылся в довольной улыбке, и скоро на прилавке лежало «шэщч» бумажных кульков, из которых выглядывали большие булки, разрезанные и наполненные вкусно пахнущей начинкой. Саша разглядел кусочки мяса, лук, зелень, овощи.

– Это местная шаурма? – спросил он у старшего товарища.

– Лучше, это кныши, – ответил Скараоско, расплачиваясь с добрым паном и нагружая Сашу купленной закуской. – Всегда тут беру. Я в разных краях их едал… Они разные бывают. С картошкой, с грибами, сладкие. Пойдём, ещё надо выпивки купить. Водку тут называют… не поверишь, как. Вудка! А еще считают, что они её изобрели. Но твои соотечественники другого мнения. Я предпочитаю «зубровку». Но тут в Щецине гонят «старку». Это что-то типа наливки. «Вудку» настаивают в винных бочках. Я знаю где хорошую купить, не поддельную.

.

Сквер, в котором их поджидали Юхо и Шаман, был на границе между жилыми и заброшенными районами. Под тенистыми деревьями – похоже, дубами, поскольку земля была усыпана желудями – стояли красивые скамейки, благородно позеленевшие. Какая-то статуя с отбитой рукой… но не опознать. Не Ленин, точно.

И густо разросшиеся кусты… непонятно чего. Листва уже опадала, но красные и желтые оттенки радовали глаз.

Отсюда открывался хороший вид – на лагуну и на заброшенную часть города. Видно было, что бОльшая часть его всё-таки необитаема. Где-то далеко, на пределе видимости, дымил трубами корабль.

Шаман откуда-то прикатил бочку, её застелили куском брезента, который хозяйственный Юхо вытащил из своего рюкзака. Оттуда же Финн извлёк несколько вложенных один в другой пластиковых стаканчиков и стопку бумажных тарелок. Младший знал, что раньше такую посуду выбрасывали после использования, и она так и называлась – одноразовая. Это было странно – что сделается стакану, если из него попить, а потом сполоснуть и сохранить до следующего раза? Слишком богаты были предки, что хорошие вещи выбрасывали. И земли у них было с избытком, раз не жалели заваливать её горами мусора.

Пожелтевшую газету разложили на скамейке и уселись почти в комфорте. В это время пришли раскрасневшиеся, слегка пьяненькие Эдик с Васей.

Начали раскладывать добычу. Не сказать, чтоб это был какой-то эксклюзив. Младший всякое такое уже в Питере пробовал. Ни икры, ни крабов… хотя икрой его тоже было не удивить, он ел не только икру сельди или трески. Пироги, тарталетки с разными начинками, куски жирной колбасы, сыра, рыбы… Всё помятое, подавленное… Зато – «трофейное». Кроме кнышей. В центр бочко-стола Скаро выставил большую бутылку «старки» и поменьше – сидра. «Наливка» по цвету напоминала виски или коньяк и была очень крепкой.

– Выпьем за родные края. За все наши. Пусть всё там будет хорошо.

И началась обжираловка под культурный разговор и бульканье жидкостей из бутылок. Прежде чем выпить, Скаро перекрестился на церковь, шпиль которой виднелся вдали над домами.

– Тут живут ревностные кафолики, – сказал он с удовлетворением. – Настолько ревностные, что аборты делать нельзя. Врача казнить могут. И это правильно. Людей убивать можно, только когда они наружу вылезут и подрастут. А еще здесь ведьм, говорят, жгут. Но только настоящих.

Оказалось, жгут нечасто. И не так, как в деревнях на Волге – стихийным сходом. И не камнями забивают, как в землях одной религии, а всё чин по чину – с судом инквизиции в балахонах, с крестами, с разбором всех показаний, с адвокатом.

– Цивилизация. «Насылала чуму? Получай, стерва».

– Что-то в этом есть… – поддакнул Василий. – Чумы просто так не бывает.

– Ну, в этом правы псякревичи, – кивнул Эдик. – Всегда без бабы не обходится…

Через пару десятков минут хорошего сидения на них неожиданно выскочили трое аборигенов, одетых в спортивные костюмы. С виду – ну вылитые русские гопники. Тоже подвыпившие. Балакая друг с другом по-своему, они шли напролом, не замечая ничего.

Смешки стихли, когда они, подняв глаза, увидели моряков.

– Занято, – сказал им Скаро по-русски. И добавил что-то с шипящими.

Те покивали и предпочли слинять.

А про гоп-style молдаванин рассказал, что это модный тренд в Восточной Европе. Такие костюмы берегут и носят как парадные. В стиле «а ля рюс» одеваются не громилы из подворотни, а обеспеченные молодые жители городов. Может, в этом какой-то форс есть, или протест. А может, что-то общеславянское.

Западные славяне ретировались молча, оставив площадку сборной солянке из бывшего СССР. И правильно – местным следовало бояться подвыпившую матросню, которая привыкла иметь дело хоть с пиратами, хоть с самим морским дьяволом. Которая, если что, сядет на корабль – и ищи свищи на попе.

Полянка осталась за моряками и трапеза продолжилась.

Младший как обычно больше закусывал и делал вид, что пьёт, но остальные себе не отказывали. Два таких пузыря на шесть человек – для них – ни о чем. Но в какой-то момент они переглянулись, допили по последнему стакану, заели и упаковали всё оставшееся. Напиваться вусмерть не планировалось, потому что предполагалось продолжение культурной программы.

Из рассказов товарищей Александр знал, что за пуританским фасадом тут цвела полноценная ночная жизнь и дискотеки с грохотом рейва и цветомузыкой, паром вейпов и кальянов, дымом из дымовых машин и бешеным мельтешением стробоскопа на потолке, освещающим дергающиеся в ломаном ритме фигуры. С употреблением разных веществ, а не только спирта. В общем, Младший видел такое только в фильмах, потому что даже на Васильевском острове он держался подальше от таких заведений.

И не горел желанием.

Но и остальные тоже не на дискотеку шли. Во-первых, там строгий фейсконтроль, а во-вторых, моряков привлекали другие развлечения, попроще и чуть поздоровее. Менее декадентские.

Они твердо держались на ногах, покидая гостеприимный скверик. Прохладный воздух осени бодрил.

Только Юхо выписывал ногами восьмёрки, когда попрощался и побрёл на судно. Ему обычно хватало нескольких капель, чтобы налакаться. А у него ещё ночью вахта.– Ничё. Под ледяную воду встанет, протрезвеет.

Их целью теперь было конкретное заведение, хорошо известное Скаро. Принадлежало оно какой-то мадам (Младший не расслышал заковыристой фамилии), и выглядело снаружи, как гостиница – обычный «хостел», как в Европе называют ночлежки. Хотя тут в Польше их именуют «ночлеговня».

Похоже, все остальные тут уже бывали, Младший видел смешки и перемигивания, от которых слегка нервничал.

Увесистая железная дверь с магнитным замком… Пустили их только после того, как Скаро произнес какое-то кодовое слово в домофон.

Внутри ничего особенного. Полутемный холл. Кабинка охранника, даже через окошко было видно, что он плечистый и здоровый. Молдаванин кивнул и обменялся с ним парой шуток на польском.

В первом помещении двое солидных лысых мужиков в кожаных пиджаках играли в простую карточную игру типа «дурака». На столе стояла бутылка немецкого шнапса. Стопки талеров высились рядом. Никакой мелочи, пфенингов, только полновесные. Лица выглядели напряженными, они даже забывали стряхивать пепел с сигарет, зажатых в зубах. Младшему показалось, что у одного под пиджаком что-то вроде бронежилета.

В глазах Скаро появился хищный блеск. Он и на корабле всех обыгрывал, да и вообще явно был лудоманом.

Но чуваки выглядели неприветливо, на кивки новоприбывших даже не отреагировали.

Да и те не в карты сюда играть пришли.

Младший всё надеялся, что приятели достаточно уже набрались и потратились, и отказались от планов на расслабон. А это место – всего лишь бар с казино. В нем снова проснулся интроверт и социофоб.

Но их уже встречала слоноподобная «маман», а за следующей дверью интерьер оказался таким, что хоть святых выноси. Стены были завешаны постерами и картинками, после которых назначение этого места становилось очевидным даже ребенку.

Значит, деньги, которые они сэкономили на закуске, пойдут на «благое» дело. Бежать поздно… и стыдно.

Откуда-то доносилась музыка. Рэп на английском. Половину слов не разобрать. Но мотив отвязно-хулиганский.

Их компания разделилась.

Первым ушел Скаро под руку с блондинистой дамой, щебечущей хоть и не на польском, но явно на славянском языке.

– Ну, я вас покидаю. Хорошо провести время! Пойдемте, сударыня. Очень скучал…

Все остальные из их компашки так же рассосались по комнатам в сопровождении жриц разной степени очаровательности.

Предпоследним скрылся Шаман. Его заарканила фемина с очень-очень пышными формами.

Глаза таймырца, как у быка, налились кровью, и он ещё в коридоре расстегнул и скинул с себя дешевую рубашку. Был он изрядно татуирован синей пастой. Но не куполами, которые накалывали себе «верующие с понятиями», а круговыми геометрическими узорами, обозначающими, наверное, небесные и земные сферы. Под ними синие человечки из палочек то ли охотились на зверя, то ли воевали друг с другом. Очертя голову, Шаман убежал со своей феминой. Младший слышал, как он что-то говорил ей, звуки его голоса напоминали рык гориллы в брачный сезон.

Саша просто пошел в комнату, номер которой ему сказали ещё внизу, у «маман».

Входя в помещение с приглушённым светом, он почувствовал, что смущение хоть и не исчезло совсем, но вытесняется другими чувствами. Любопытством и предвкушением.

В Питере Младший в такие заведения не ходил. Но понимал, что по сравнению с убийством десяти с лишним человек и службой в карательном батальоне, даже если ты всё делал, чтобы не запачкаться, такие вещи – просто мелочь, не марающая карму. Ни о какой невинности, говоря о нем, речи не шло давно даже в переносном смысле.

С младых ногтей он усвоил, что покупать и продавать любовь – непристойно. Но не было ли это самовнушение… навязанным со стороны? Успел-таки дедушка привить определённые жизненные установки. По правде сказать, Младший уже был на пределе. Тяжелый физический труд и грубая, но сытная пища не убили, а подстегнули животное в нём.

Чёртова природа... Женщине проще быть «чистой» и «нравственной» по физиологическим причинам. Её не охватывает амок, который превращает мужчину в самца. В такое же тупое животное как лось, бык или слон во время гона.

Гормоны и возраст сыграли свою роль. И если изначально Младший пошёл сюда, чтобы не прослыть «немужиком», то теперь он делал это только для себя.

Глядя на похабные картинки по стенам, Саша неосознанно вспоминал всё подобное, что было с ним. Ведь было же. И ещё должно быть. Если другим можно, то и он не рыжий.

Вспомнил правила, которые объяснял Скаро. Не целоваться, не напиваться и, боже упаси, не засыпать рядом. Оставаться на целую ночь они не собирались. Максимум пару часов.

Пахло духами и чем-то дезинфицирующим.

«Если вам не понравится, мы вернём деньги». Такая табличка действительно была приколочена у лестницы на второй этаж. На нескольких языках.

В комнате царил полумрак. Окна наглухо зашторены, из освещения – только ночник. Младший смог разглядеть интерьер – какой-то псевдовикторианский китч. Может, при ярком свете видно было бы потрепанность, запылённость, и неухоженность обстановки, но в полумраке она выглядела загадочно и романтично.

– Заходич, – услышал он приятный голос.

Потёмки будоражили. Его «пани» была в кокетливом халатике, симпатичная.

.

Девушка, имя которой он не запомнил, (вроде Агнешка… или Катаржина?) – выглядела неидеально и не модельно. Нет, не потасканно. Но чуть постарше Лены… какой та была на момент их встречи. Немного лишнего веса, мягкие складочки, грудь слегка тянется к земле под действием гравитации. Но бюстгальтер не даёт ей совсем упасть. Цивилизация придумала много ухищрений для борьбы со временем и энтропией.

Шатенка. Вроде так называется оттенок. Хотя он понимал в цвете волос женщин ещё меньше, чем в мастях лошадей.

Главное, что она была округлой именно там, где нужно.

– Розбирач. Массаж.

«Раздевайтесь» – догадался он. Второе слово понятно без перевода.

Халат на ней был не банным и не практичным домашним из ситца, как у бабушек. Скорее, ближе к халату медсестры. Не совсем коротким. Чуть короче, чем нужно для того, чтобы быть скромным.

Официально здесь был массажный салон. Аморальные виды заработка в городе запрещены Святой церковью и кролем-королём. Но всем известно, что любой запрет можно обойти.

Следуя за её жестом, он лег на живот и доверился рукам: чутким, нежным и достаточно сильным.

Вскоре он был размят весь. Закончив со спиной, она перевернула его брюхом кверху. Легко, как они на судне переваливают большую рыбину, отработанным движением, с минимальной его помощью.

Александр устроился поудобнее, поправив маленькую подушку под головой.

Её вопросительный взгляд был формальностью. За всё уплачено…

Но он кивнул.

И если до этого процедуру ещё можно было назвать лечебной, то тут всё резко изменилось. Теперь происходящее было лечением только в переносном смысле. Интуиция и опыт помогали ей понять, в какой момент дать ему паузу, чтобы он мог восстановить самоконтроль.

Потом она отстранилась.

– Put it on, – услышал он голос.

Всё делалось на автоматизме. С её некоторой помощью.

Халат упал вниз. Кровать… или диван оказался достаточно широким для двоих. Он положил ей руки на бедра и поплыл по течению. Сначала она чуть помогла ему поймать ритм, а потом он уже не нуждался в помощи. Ошибиться было трудно, от него уже мало что зависело. Он мог быть полным бревном, и всё равно было бы хорошо. Он мог лишь растянуть удовольствие или сократить.

«Думай о самых страшных моментах и самых горестных. О волчьих глазах в темноте. О яме с трупами. О дороге слёз возле Новокузнецка. Или о самых отвлеченных вещах. О звездных городах, сигналах инопланетных цивилизаций… и о прочей подобной фигне».

Но не про её лицо, волосы, бисеринки пота на шее и упаси боже не про то, что ниже лица.

И он стал отвлекать себя. Не сосредоточиваться на её мягкости и сферичности, на родинках, на тактильных ощущениях обволакивания... Сам собой стал думать об ужасах и кошмарах. Благо, их в его жизни хватало. Поэтому и надо ценить моменты удовольствия, Пусть самого примитивного.

Но и эти мысли ушли. Всё ушло.

Младший не смог бы быть грубым, даже если бы захотел. А она действовала молча, сосредоточенно, умело. Один раз он поймал глазами её взгляд – дружелюбный, но абсолютно… деловой. Впрочем, его это совсем не охладило. Саша старался не быть эгоистом и хоть что-то давать в ответ.

Даже услышав постанывания, он не питал иллюзий, что в этом есть его заслуга.

А она не пыталась схитрить, чтобы освободиться побыстрее.

Больше откладывать не получалось, как ни пытайся растянуть. К тому же есть лимит времени. И есть пределы, за которые выйти можно, но нет особого смысла.

О ком или о чём думал Саша в момент, когда крепко сжал её – как свою собственность, как вещь, как любимую, как всё на свете – не знал, наверное, даже он сам.

Девушка охнула.

«Заеб…сте» – произнесла она.

Александр слышал, что это означало по-польски то же самое, что и по-русски. Но вроде бы тут не считалось матерным. Всего лишь «Замечательно». Точнее: «Зашибись»…

– Да, очень хорошо, – согласился он.

– И ты хороший.

Девушка не уходила и не выгоняла его.

Остаток времени можно было просто отдохнуть. А можно было что-то рассказать, не особо заботясь о том, понимает она или нет.

Она провела ладонью вдоль его руки от плеча вниз. Странный, но искренний жест.

Глаза её были… человеческими. Не кукольными. Не глазами робота или манекена. Чуть уставшими, но тёплыми. Как она могла оставаться позитивной при такой работе? Да, «работа с людьми». Но разве это правильно?..

Вроде бы англоязычные называют это ощущение «guiltypleasure»… когда вроде и приятно, но потом за это стыдно будет.

Спросив разрешения жестом, девушка закурила, не дожидаясь ответа.

Саша вдруг осознал, что последняя фраза – «и ты хороший» – сказана совершенно без акцента. И, похоже, она прекрасно понимает русский.

«Полячка» ли она вообще? Из каких она краев?

Чёрт знает. Можно бы поговорить о чём-нибудь неважном, её взгляд располагал… но сейчас не время и не место. Не время и не место. Как всегда и везде. И он не смог ничего из себя выдавить. Ничего не приходило в голову.

«Все люди с нами, только пока имеют с нас что-то».

Так могла бы сказать она, если бы была, как Саша, склонна пофилософствовать.

Хотя время еще не вышло, он чувствовал, что «пора и честь знать». Всё-таки это место не для того, чтобы пить чай и говорить о вечном.

Из коридора донёсся чей-то диалог на повышенных тонах. Хлопнула дверь. Звукоизоляция тут, должно быть, хорошая… и если слышно, значит, говорят очень громко и дверью хлопнули от души.

Потом всё вроде стихло.

Силы еще не восстановились. Слабость и вялость поселилась в каждой мышце. Приятное до боли расслабление… после которого трудно перевести организм в состояние готовности к действиям.

Младший на секунду закрыл глаза. Полежать еще пару минут…

Пришел в себя оттого, что девушка потрясла его за плечо.

– В коридоре… – прошептала она.

Действительно. Шум и топот. Стук в соседние двери. Возмущенные крики.

Потом звук, будто от удара тела, влетевшего в стену.

Крики стали громче. Он разобрал голоса Скаро и Эдика. А потом злобный рев Шамана.

Младший вскочил и начал одеваться. Оделся не без труда, сначала не мог попасть ногой в штанину, потом не сразу натянул ботинки, запутавшись в шнурках.

Девушка смотрела на него с тревогой. Казалось, она хотела ещё что-то сказать. «Ты милый», например. Или «Приходи ещё». Но была слишком напугана и сказала только:

– Будь осторожен.

Вздохнув, Младший кивком попрощался с мимолётным видением, и вышел в коридор. Нельзя оставлять своих в беде. Даже если толку от него в подобных разборках немного.

Он держал в руке ремень, будто собирался обмотать им кисть и использовать пряжку как кастет. Благо, штаны держались хорошо и так. Но на самом деле Саша просто не успел вдеть ремень в петельки на поясе, хоть тех и было всего три. Ремнём эту узкую синтетическую стропу можно было назвать с большой натяжкой, а вот пряжка была настоящая армейская, увесистая, поэтому, стоило её расстегнуть, как пряжка тут же оказывалась на полу, увлекая за собой и скользкую ленту. Давно хотел купить или достать нормальный ремень, но забывал.

В коридоре было светло, будто нарочно зажгли все лампы. И «замес» уже шёл вовсю. Против четверых из его компании было минимум шестеро в синих одинаковых хэбэшных курточках с какой-то монограммой или шевроном на груди. Цех, гильдия? В средневековом значении слова. Младший вспомнил учебник истории.

Противники медленно наступали на них по коридору, подбадривая себя криками и руганью. Они были очень злы, у нескольких Младший заметил разбитые лица.

Все моряки были без оружия. Кроме Эдуарда. Он размахивал «розочкой» от винной бутылки.

Но тут Скаро выбил её у него из руки.

– Хочешь, чтоб за «мокруху» вздернули? Дерись как мужик.

– Падла! – кричал один из «синих», надвигаясь. – Курва!

У него была резиновая дубинка, которую он держал перед собой, как спортсмен бейсбольную биту.

– Не люблю насилие… – Скаро дождался, когда «бейсболист» приблизится, изловчился, и отправил его в нокдаун ударом в нос. А может, это был нокаут. – Саня, вливайся.

Подхватив своего трёхсотого, неприятели чуть попятились. Один из них что-то гневно прокричал на ломаном русском… про 1968-ой год.

«Это вроде книга такая… Оруэлл. При чем она здесь? – не понял Александр. – И разве мы им что-то плохое сделали?..»

Противники держали дистанцию, подходить не решались. «Русские» продвигались вперед, но оставлять их в покое синерубашечники не собирались. Битва переместилась на лестницу, а потом в большой холл. Привлечённые шумом, из номеров выглядывали посетители, но тут же спешили уйти с линии фронта. Хотя, оказавшись на безопасном расстоянии, они азартно наблюдали за дракой из-за своих дверей или укрывшись за углом.

Судя по всему, такое тут иногда случалось. Саше показалось, что зрители сейчас начнут делать ставки. А что? Красиво. «Три на синее, десять на… красное. Ставок больше нет».

Когда спускались вниз, атакующие начали закидывать моряков пивными кружками. Тяжелыми.

Эдуарду металлическая кружка прилетела в голову, из рассеченной брови потекла кровь.

Запрещённый приём. Эдик хотел подобрать снаряд и кинуть обратно, Скаро его удержал.

От следующей метательной кружки румын отбился решёткой, которой был прикрыт радиатор отопления.

«Павеза, – почему-то вспомнил Александр. – Итальянский щит, которым вооружались арбалетчики…».

Бред какой. Удалось отбить ещё несколько тяжелых предметов и они спустились в холл.

В этот момент погас свет. Наверху началась какая-то суматоха, будто кто-то ещё вступил в драку.

Со стороны лестничной клетки прибежали двое. Впотьмах и в сутолоке Младший не мог их узнать, но голоса были знакомыми. Тоже моряки.

– Свои! Свои!

Все вопросы потом, сейчас надо было сваливать.

Воспользовавшись темнотой и, похоже, получив подкрепление, «гильдейцы» или как их там, кинулись на них с новой силой.

Дрались не только руками, но и ногами, Эдик довольно лихо пинался, отбрасывая наступающих.

В зале творился форменный погром. Звенело стекло, падала разбитая посуда, рвалась ткань портьер.

Прибежали двое охранников с налобными фонарями. Попытались обуздать синерубашечников, но те указали на моряков, как на зачинщиков беспорядка.

Секьюрити рванулись на них.

Охрану тоже вырубили, хоть и не без труда, попутно разгромив холл еще сильнее.

Кто-то уронил телевизор и тот разбился вдрызг.

Портье или вахтёр, пригнувшись за стойкой, кричал высоким голосом: «Wezwij policję!».

Всё понятно и без переводчика.

Был ли здесь телефон? Даже если нет, где-то на улице уже звенел колокол, как при пожарной тревоге. Надо спешно уходить.

Скаро «отоварил» кого-то из синих, не успевшего освободить им дорогу, под дых, тот загнулся и надолго выбыл. Шаман толчком сбил ещё одного с ног. Соперник упал, как подкошенный, мелькнули в воздухе грубые башмаки.

Кто-то орал от боли, кто-то ругался, на чём свет стоит.

Шаман дрался голыми руками – похоже, Скаро отдельно предупредил его про заточки, ножи и топоры. Иначе трупов было бы много. Странно, что северянин вообще подчинился.

К этому времени все моряки протрезвели и начали осознавать масштаб Абзаца.

И то, какими последствиями он может обернуться.

Безоружность не помешала таймырцу гасить ударами нападающих, так что вокруг него образовалось пустое пространство – никто не лез и все давали дорогу. Этим воспользовались остальные, двигаясь за ним. Удары его обходили, будто он был заговорённый. Скаро прикрывал в арьергарде.

Видимо, истратив запал, чужаки как по команде запели какой-то куплет, со словами:

– «Ленин hovno. Сталин hovno. Рашке п…дец всё равно».

– Мне это как зайцу барабан, – крикнул им Скаро, поднимая руку. – Я вообще молдавский румын. Валите, проспитесь. Ещё одна выходка и вам хана.

В ответ прилетела очередная кружка, но никого не задела.

Наконец, бормоча ругательства, «цеховики» ретировались, волоча под руки подбитых товарищей.

Моряки гурьбой вывалили на улицу. Вахтёр куда-то смылся, видимо, звать подмогу, полицию или стражу.

На улице при свете фонаря Младший рассмотрел двоих, прибежавших на помощь.