Текст книги "Земля заката (СИ)"

Автор книги: Алексей Доронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

– Was? – переспросил Данилов.

– Они штамповали не только фальшивую историю. Они надумали саму природу переделать. Нет, я не про трансов, шут с ними. Про более страшное. Хочешь, поставлю DVD, посмотрим передачу? – он показал на стеллажи. – Там один умный мужик с усами рассказывает, какие эксперименты проводили масоны. Если бы не обмен ударами... они бы эту дрянь доделали. Оружие, убивающее людей с определенной… как её там… гаплогруппой.

– Интересненько, – произнес Александр, – А может, оно бы стало не убивать, а превращать определенные народы в послушных зеленых монстров? Или мы сейчас жили бы среди гигантских крыс, собак размером со свинью и летающих ящеров? Нет, передачу смотреть времени нет. Я политикой не интересуюсь. Правды всё равно не раскопать, столько лет прошло.

– Зря, зря. Политика древних – интересная штука, только надо умных людей слушать, а то сам голову сломаешь. А у вас богатая фантазия, юноша. В прежние времена могли бы писать сценарии для Голливуда.

«А в нынешние – бродяга и изгой. Бывший наемник и убийца. И если бы ты знал, дедок, скольких я по пути сюда спровадил на тот свет, не разговаривал бы со мной как с ребёнком. Просто я худощав и ростом мог бы повыше быть. Ну да ладно».

В голове у Младшего пробежало молнией: найти бы такую лабораторию. И выпустить вирус, чтобы всё накрылось нахрен и всех людей сожрали летучие мыши размером с птеродактиля. В этом финале хотя бы был стиль.

Он, даже если и хотел поспорить, давно усвоил главное правило в опасном мире – говори то, что от тебя ждут. И больше слушай, чем говори.

– В общем, любой антиквариат неси, оценю. Но главное для меня – русские вещи. Раритетные. Не ширпотреб. Желающие их приобрести здесь есть, много ваших сюда репатриировались.

Младший и так заметил, что русских артефактов в зале больше, чем немецких.

На стенах было развешано много каких-то знамён, вымпелов, плакатов, грамот, разных документов под стеклом, на полках стояли бюсты вождей, а может – полководцев или поэтов, в закрытых витринах змеились наградные ленты, лежали ордена и медали.

И тут же – марки, открытки и фотографии. Книги из библиотеки Денисова должны занять здесь достойное место.

– Про Европу вот что скажу. Жить тут можно... но немного тошно. Дойчи только и прикидывают, как бы кусок побольше ухватить и в норку. А я считаю, человек должен думать, как реки вспять поворачивать. Как Луну яблонями засеять. Счастье миру подарить. А не пфенниги считать и на дровах и мыле экономить! Если цивилизация и вернется на Землю – то не отсюда, юноша. Это страны заката. Ты видел этих… фриков? Накрашенных, напомаженных. Не боись, они безобидные, да и мало их. Просто кучкуются плотно. Так вот это симптом! Упадка. Как в Риме. Не помог даже апокалипсис. Загниваем, хе-хе-хе…

Птичка снова зачирикала, а ювелир нажал кнопку на каком-то устройстве, которое Саше не сразу удалось опознать. Музыкальный комбайн! В рабочем состоянии! Да ему больше ста лет.

Заиграла музыка. К своему удивлению он узнал старый русский рок. Песня про осень одного хорошего музыканта. Хмурый ноябрьский питерский день – самое время для неё. Хоть и без фанатизма, но Данилов в Питере такое слушал.

Он знал, что население бескрайних российских территорий, кроме единиц, рок не слушает, ни лёгкий, ни тяжёлый, и не помнит о существовании таких музыкальных стилей. Любили «Плот», «Мальчика», «Ты неси меня река», «Страну Лимонию», «Тёмную ночь», «Конфетки-бараночки...», шансон и даже блатняк (его слушал отдельный народец). Этим песням подпевали за столом, украшенным бутылью «табуретовки» и банкой с огурцами. Некоторые из них уже воспринимались как народные. А вот всякий rock, роцк – позабыли. Наверное, что-то чужеродное в этом роцке чувствовалось, западническое, упадническое.

Но песня про крайнюю осень была едва ли единственным исключением. Её помнили.

– Вот это я понимаю, культура, – вздохнул ювелир, когда музыка отыграла, и бард из прошлого допел. – Аж слеза на глаза наворачивается.

Очки у дяди Миши были особенные, с толстыми стёклами, казалось, что он носит маленькие телескопы.

Ювелир тем временем начал пытать Младшего расспросами, сколько в России стоит подсолнечное масло, фрукты, колбаса, сыр, газ для плиты и ещё много других вещей, которых и купить-то было нельзя по причине их отсутствия.

– Ну, а как вам тут живется? Как отношение? – сумел, наконец, Саша вставить слово. Лишь бы старичок замолчал.

– Тяжело, ой-ой. Постоянно обвиняют.

– В чём?

– Да в апокалипсисе! И как еврея, и как русского. Приходит турок-сосед, Мустафа, и через забор кричит: «Вы, иудеи, зачем Третий храм построили, собаки, от этого небо рухнуло, Шайтан на землю пришёл!». Им это мулла говорит. И вот как выпьет тайком самогонной бурды сливовой, хоть это им запрещено, харам… сразу лезет с этим храмом. И до фиги ему, что я атеист. А другой сосед, немец говорит: «Ви русские, ваши подлодки всё расхреначили, ваши шпионы всех взорвали и отравили! А ещё вы коммунизм изобрели». Прикинь? Про Маркса с Энгельсом ему не стал напоминать. А поляк-сантехник, которого вызвал трубу чинить, вроде шуткой-загадкой говорит: «Кто хуже и русского, и еврея? Русский еврей». Он не знал, кто я такой, поэтому говорил что думает. Уж лучше бы я родился масоном. Масонов никто не видел.

Посмеялись. Младший подумал, что у двух таких не похожих народов есть кое-что общее: чёрный юмор, мессианство и мнение окружающих, что именно они во всем виноваты.

«А теперь ещё и скитания».

– Один дельный совет в странствиях, – будто уловив его мысли, заговорил ювелир. – У всех народов есть диаспоры. Только у ваших нет. Во-первых, по-русски говорят не только русские… ещё и те, кто вашего брата в гробу видал. Во-вторых, и русские бывают разные. Могут подлянку сделать. Уж лучше дойчи. Зануды, но от них всегда знаешь, чего ожидать.

– Да я привык полагаться на себя. Но спасибо. Немецкий пока трудно дается, однако учу. Инглиш спасает.

Верить ювелиру или нет, Саша пока не решил, но Боцман говорил то же самое – не доверять никому.

– Еда здесь стоит копейки, особенно в сезон, с голоду не умрёшь. Но если вдруг совсем дошёл… не надо крыс и кошек ловить. И консервы из руин есть не надо. В крайнем случае, на помойках рядом с рынками посмотри. Лайфхак. Одежды тоже можно довоенной купить в «секонде», за копейки, на вес. Из морских контейнеров. Это лучше, чем тряпьё из руин. Но вот аренда жилья – нормального, подчеркиваю, где под тобой пол не проломится – заоблачная. А без неё – или ночлежки, или заброшки, или клоповники с обкурками и уколками. Люди дна тут не только пьют, но и употребляют разные химические суррогаты. Ползарплаты может на аренду уходить. Если не без головы, то на квартиру с ремонтом и водопроводом лет за десять заработаешь, без ипотеки. С ней быстрее, но это кабала. Кредиты тоже есть, могу адресок дать. А к старости свой нормальный дом за городом купишь, может даже в охраняемом посёлке. Машину приобрести легко, но бензин очень дорогой, и доставать его трудно. Местные чаще на великах ездят. Ещё тут куча мелких правил, про которые уже и забыли, зачем их ввели. Но соблюдают. Иначе не успеешь глазом оглянуться – настучат и оштрафуют, разорят. Да всё это ерунда. Хуже, что души тут мало…

– Душа… это штука эфемерная. Зато тут побогаче. И в среднем почище. И меньше стреляют.

– Богато в районах для богатых, а чисто в районах для чистых, юноша. А для нечистых и бедных – ты, наверное, видел. Но никто никого не принуждает, в лагеря не гонит. Не хочешь жить в грязи – убирай. Не хочешь порядок соблюдать – вали. Понял теперь, почему Запад назвали загнивающим? Тут никто ни о ком не заботится, не учит, как жить. Свобода. Эх, иногда я жалею, что не могу перенестись куда-нибудь в Саратов или Саранск. Ты вот из Сибири? А ведь я тоже мог бы там родиться. Предки в лихих 90-х репатриировались с Кузбасса. Там у вас хорошо? Цветёт?

– В основном цветет под снегом. Но природа красивая.

– А люди хорошие?

– Раньше думал, что намного лучше, чем в других местах. Сейчас понимаю, что свои для своих обычно хорошие. Нормальные люди. Сейчас там почти безлюдно, все перебрались на Алтай, ближе к столице тамошней державы, Заринску, где теплее.

– Ну а в остальной России? Что, совсем плохо? Никто из ваших сюда не бежит… вот я и решил, что у вас всё путём.

«Не бегут, потому что по пути человека трижды убьют, разделают и схарчат. Да и тут не рады будут».

По молчанию Младшего он догадался.

– Эх-эх. Здесь тоже не цукер. У вас хотя бы турков и арабов нету. И немцев, хе-хе. Я бы поехал… но в другой жизни. Стар уже. И боязно.

«Вот и правильно», – чуть не сказал вслух Саша.

– А как тебе наша жизнь на загнивающем? – спросил ювелир. – Мир чистогана, да?

– Да нормально.

– Ностальгия не гложет по березкам?

– Они и здесь попадаются.

– Нет, брат, не такие. Не такие... – повторил еврей. – Это как с ненастоящими воздушными шариками. Даже я иногда ностальгирую по своей пустыне. Одежду бы тебе цивильную. А то за версту видно, что ты моряк. Работы тут много. Но без документов, без опыта и членства в гильдиях – только неквалифицированная. Типа грузчика на рынке, уборщика, носильщика.

– Ну… это точно не моё.

– А что ты умеешь?

– А с какой целью интересуетесь?

– Эге, вопросом на вопрос не отвечают. А я просто хочу помочь земляку.

Слово «земляк» в чужих краях Младший старался не употреблять. Вспомнил, как Василий рассказывал: спросил он в одном шведском порту вроде бы русского грузчика: «Эй, земеля! Пиво тут где?». А тот так набычился, посмотрел волком и ответил сквозь зубы. Нецензурно, но в рифму. А потом Васяну с корешем пришлось уходить из той пивной, которую они всё ж нашли, через черный ход, чтоб не быть уработанными какими-то злыми бугаями с трубами. В общем, русский язык не всегда до добра доведёт.

– Вы хотите мне помочь просто так?

– За небольшую маржу. Десять процентов хватит.

– Нет, спасибо. Столько моржей у меня нет.

– Да я шучу. Даром помогу. Чем ты планируешь зарабатывать?

– Ну… сталкерить буду.

– Здесь это слово другой смысл имеет. Сталкер – это кто за девушками гоняется. Не перепутай.

Тьфу, выходит, Скаро не врал.

– А разве есть те, кто не гоняются?

Посмеялись.

– Есть такие. У них тут несколько баров и клубов. Чувство юмора… это хорошо. А вообще, профессия лазателей по руинам здесь зовётся по-другому. Немцы любят языколомные слова из пяти корней, но этих назвали коротко – Der Suchmaschine.

– «Зухмашине»? Поисковая машина? Как Гугл и Яндекс, что ли?

– Ага. Когда-то это было игрой слов. Короче, робот, который роется в мусоре и ищет полезности. Такие люди находятся на социальном дне. Хотя некоторые зарабатывают прилично. Но обычно пропивают тут же. В нормальное общество они не вхожи. Тут вообще ночной и дневной миры почти не соприкасаются. Элита города и средний класс – он здесь большой, это купцы и ремесленники, специалисты разные – живут почти как в старом мире. А нищета живёт немногим лучше, чем в пустошах. Город как магнит притягивает проходимцев со всех краёв. Обычно они оседают в Руинах, например, в бывшем районе Хафен-Сити, да там и остаются. А есть места и опаснее. Если вас там не убили, значит, вы уже в могиле. В общем, я вижу, куда ты клонишь. Ну ладно, «сталкер»… теперь о деле. Ты же пришёл не только чаю попить. Что ты можешь предложить? А то мы заболтались, – старик показал на настенные часы.

И действительно, прошёл почти час.

«Ну, наконец-то».

– Вот, посмотрите эти книжки, – Саша раскрыл рюкзак и показал питерские раритеты. – Я их прочитал, поэтому продаю.

Вместе с книгами из рюкзака высыпалось немного сора.

– Не свинячь, – прогудел антиквар. – Швайн это грязное животное. Хоть и вкусное.

– Извините. Уберу.

Тоже дежа вю. Немало было в Сашиной жизни таких лавок.

– Ничего, я сам. Кстати, золото принимаю, – как бы между делом сказал ювелир, освобождая место на столике. – Любое золотишко, даже оплавленное, оценю. И антиквариат, но тут всё индивидуально. Тащи, посмотрю.

– А монеты и деньги Питера принимаете?

– Молодой человек. – старичок приподнял очки и посмотрел на него пристально. – Совсем за глупого меня держите? Я тут краем глаза слышал, что Остров захватили дикари. Какая жаль, какая жаль.

Проклятье! Младший надеялся, что до Гамбурга эта весть ещё не дошла.

– Ты ещё ценные бумаги оборвышей пахана Самосвала мне предложи. Или акции сарая по разделке людских тушек. Изволите думать, шо я неграмотный? Я бы не удержался в бизнесе, если бы за новостями не следил. Питера больше нет! По крайней мере того, который был. Кто там пришёл к власти... пока совсем дурные. Даже послов убивают, никого не подпускают. Город не сожгли только потому, что он каменный. Может, потом образумятся, торговля всем нужна... Но курс питерских бумажек равен единице в нулевой степени. И останется таким до конца вселенной. Хотя… монеты могу взять на переплавку… даром.

«Так. Значит, этот способ пополнить карманы отметаем. Следовало ожидать».

– А книженции… дай-ка взгляну. Так-так. Недурственно…

Младшему показалось, что при виде книг из хранилища Денисова глаза торговца озарились интересом. И не денежным.

– Значится… – ювелир поправил на носу очки-увеличители. – «Исламские саги» не куплю. Но Маркс и Ленин! Великие тамплиеры пролетариата… Правильные книги. И издание редкое, одно из первых после Революции. Продавать такое нельзя. Талеров не дам. Давай, ты их мне подаришь, а я тебе подарю что-то нужное для выживания. Из моих запасов. У меня есть отличный спальный мешок и почти новые горные ботинки.

Младший понял, что здесь, как в Уфе у Рината, надо соглашаться на безналичный расчет. И снова дежа вю.

– Ну… даже не знаю, – парень надеялся получить деньгами, они нужнее. Можно было поупираться… но… куда он ещё с этими книжками пойдёт? А торговец как угадал с обменом – и мешок уже совсем плохонький стал, и ботинки крепкие не помешают.

– Молодой человек, я не торгуюсь, это не доставляет мне радости. Я же не араб. Если не устраивает, ищи более выгодного купца, – Михаил Владимирович упер руки в боки и сразу стал похож на большого страуса, даже голос его сделался каким-то птичьим. – Таки ви продаёте или таки нет? Завтра уже не будет у меня таких товаров и таких вкусных цен. Для сина держал, хотел тот поисковиком стать, но Венечка передумал, мама отговорила. От себя отрываю.

Бартер и здесь в ходу. Хотя здешняя городская валюта – талеры – была твёрдая и ходила по всему побережью.

– А что ещё вы принимаете? Чтоб я знал.

– Я уже сказал. Раритетные штуки, – произнес еврей, прибирая книжки в шкаф, насладившись сначала запахом древней бумаги, – Собачьи шкуры и крысиные хвосты оставь себе, как и ржавые кастрюли времен Карибского кризиса. Их лучше предложи моему приятелю Боре, я дам адресок. Так у тебя есть ещё что-то?

У Младшего пока ничего больше на продажу не было, но он собирался это исправить в ближайшее время. И опять вспомнился Ринат из Уфы. Как он там? Не сгинул ли во время разборок повстанцев с ордынцами?

Саша подумал, что вся жизнь есть перечень повторяющихся однотипных ситуаций.

– Кстати, что вы думаете о Легионе? – задал он давно вертевшийся вопрос. – Я видел их корабль в порту. Нацисты они или нет?

– Они нацисты герра Шрёдингера. И да, и нет. Могут слегка поугнетать меньшинства, но не теряют берега. Против моего народа ничего не имеют, если доказать им, что ты не масон, не сионист и не рептилия. А у меня справка есть. Экуменистов вот не жалуют. И атеистов. К христианам относятся терпимо. Как и к исламу, хотя число мечетей в городах ограничивают, мол, вид заслоняют, – ювелир говорил так, будто это не самое плохое градостроительное решение. – Но многие из них – язычники и чтут Древних Богов. Которых в книжках ужасов вычитали. Иисуса они считают арийцем и тоже ввели в свой пантеон. Их лидер – конунг Торвальд Виккерс – адекватный человек. Его отец играл до Войны тяжелую музыку, поджёг несколько церквей и принёс кореша в жертву Сатане под героином. Это наркотик такой. Ты что усмехаешься?

– Весёлая жизнь была.

– Ага. Он отсидел в тюрьме с комфортом, который сейчас не у каждого вождя есть. С полным холодильником и видеоиграми. Сбежал, когда Война началась и охрана просто ушла. Много покуролесил по морям после Затмения. Но сам Торвальд не такой. Он деловой человек и не режет дойных коров. А вот уже его сын, командир дивизии «Копьё Рагнарёка» – Фролло Виккерс – пошёл в деда. Он – псих и наркоман. Говорят, весь покрыт геральдическими значками, так что кожи не видать. Считает, что поклонникам Распятого надо на шею вешать кресты. В натуральную величину.

– Неужели?

– Ага. Но младшего ярла сдерживают, не дают ему воплощать свои… фантазии. А Конунг и все в их совете командоров относятся к христианству позитивно. Даже носят нашивки «С нами бог». Хотя, может, они имеют в виду Одина.

– Бог один. Даже если это Один, – пробормотал Данилов.

– Я, конечно, не люблю зигомётов, – продолжал дядя Миша. – И ты догадываешься, почему. Но эти – не поклонники картин австрийского художника. Они называют свои взгляды «индоевропейским наследием», а себя – защитниками Европы. Если хочешь стабильный заработок, человеку без талантов лучше Легиона не найти. Там нужны кадры, умеющие держать оружие и слушаться тупых команд. Берут всех, кто не слабак и не клинический идиот. И не мутант. Что у тебя в голове, не важно, главное, чтоб она была бритой. В порту бывают их вербовщики. Несмотря на всю их дурь, они хотя бы поддерживают порядок на своей территории.

«Вот только мне они даром не нужны».

Фашисты или нет… но Младший хорошо помнил службу у магната в Питере. Больше никогда он не будет продаваться. И за слова о человеке без талантов Саше стало слегка обидно. Хотя он понимал, что в каком-то смысле это правда. Его зачаточные знания языков и умение слагать слова по-русски… совсем не котировались, ни на родине, ни здесь. А всё остальное он знал и умел по мелочи.

Ещё антиквар порекомендовал ему гостиницу со сносными ценами и нормальным сервисом. Где публика, по его словам, наиболее терпимая. По крайней мере, эту ночь не придётся бомжевать или терпеть соседство обитателей дна.

Адрес Данилов записал, но допускал, что, если и там не понравится, из экономии ещё поживёт в заброшках. Тем более, теплый спальный мешок у него теперь есть.

И вот торг закончен. Какое-то время они еще поговорили, но торговец не расщедрился на новый кусок пирога, а чая без сахара Младший больше не хотел.

Поговорили про климат. Да, похолодание здесь заметили, не дураки. Но, оказывается, некоторые горожане этому даже радовались. Считали, что оно помешает пиратам-викингам и морскому флоту Легиона. Надеялись, что оно не ударит по торговле городов Ганзы на юге Балтики. Многие порты Легиона находятся севернее, если их скует льдом – «арийцам» придётся плохо. И им придётся больше еды закупать на юге и быть более сговорчивыми. Сплошная выгода.

В то, что Гамбургу что-то может угрожать, они не верили. Не могут проливы замёрзнуть, такого не случалось с той самой Зимы. А ещё один из крупнейших городов ойкумены мог купить столько наёмников, сколько нужно, чтобы отбить любые нападения. Хоть «викингов», хоть «полярников», хоть даже Легиона. Потому что мог нанять одних против других.

Ювелир был уверен, что город не просто выстоит, а станет ещё сильнее, и смотрел в будущее спокойно. И, хотя он не разделял нынешнюю политику, но понимал, что это – гарантия его спокойной старости.

Запись закончилась. Кое-что Младший потом перенесёт с диктофона на бумагу. Он признавал, что совершает ту же ошибку, что и в Уфе и в Питере: слишком интересуется местной политикой (которая его мало касается), легендами и слухами, и упускает что-то важное. Важное для него. А все эти «скандалы и интриги»… будет ли хоть кому-то интересно про них читать? Ему сейчас важно найти Академию. Так он решил. Но сначала хорошо бы разузнать об экуменистах побольше.

Собираясь уходить и прощаясь с евреем, Александр увидел, что целый угол в лавке выделен под часы и календари. Под табличкой «Купите себе немного времени» стена была завешана часами – даже с кукушкой, и календарями. Последних было множество, казалось, всех существовавших стран. Были и очень древние. Например, страница за октябрь 1955 года с довольной румяной тёткой в красной косынке, указывающей на поле со спелой золотистой пшеницей. Поле бороздил комбайн, собирал богатый урожай. Надпись на русском гласила: «Девушки! Приезжайте к нам не целину!». А вот немецкие времён прошлой мировой войны. И неплохо сохранились. На картинках все такие белокурые и оптимистичные, бодрые, даже «ребята» на фронте… Если не знать, ЧТО они творили, можно бы порадоваться за них. Видимо, Владимирович держал тут это из чувства мстительной радости. Поскольку всем известно, чем у тех закончилось.

Да тут дня не хватит всё это рассмотреть.

– Это история, они не для продажи, – заметив Сашин интерес, изрёк торговец. – Война и геноцид всегда были её частью. Кстати, существует всего четырнадцать вариантов календарей. Они повторяются через определенные интервалы. И раз новых больше не печатают, можно собирать и использовать старые. Приноси мне календари. Другую печатную продукцию не надо, макулатурой не занимаюсь. Механические часы тоже неси, даже совсем «убитые». И настенные, и наручные. Всё починим и пристроим. Или разберем «на органы».

«Да, история имеет свойство повторяться. А не только даты в календарях».

Почти все часы стояли. Лишь на некоторых стрелки двигались, но время не совпадало с реальным. Возможно, отражая время других городов, большинство из которых уже не существовали.

– Да, молодой человек. Der Zeit… Время неумолимо. Только оно убивает всех. Вы не спросили для чего мне, купцу, книги людей, которые были предтечами мира без денег и богатых.

– И зачем?

– Нет, не потому что я боюсь их. А потому что верю в лучший мир. Царство обетованное, но не для «избранных», а для всех. Да, были ошибки. Но такое уж было время… Другой путь в него будет найден! Надо верить. И про Родину подумай. Свою. Она у каждого человека должна быть.

На этом они попрощались, Младший надел куртку и вышел в морозный день. Без двух книг, но с нужными приобретениями. Он думал о времени, которое не стоит на месте. Хороший способ вогнать себя в депрессию: думать о времени. К счастью, ему было чем отвлечься.

Глава 4. Хайтек

По улице проезжали редкие автомобили и, гораздо чаще, другие виды транспорта. В основном – велосипедного и гужевого. Впервые увидев аккуратную лошадку с блестящей расчёсанной гривой, с мешочком, привязанным под хвостом, Саша застыл на месте. Лошадь тянула повозку с высокими бортами, гружёную коробками и ящиками, цокая копытами по чистому ровному асфальту. Александр вспомнил родную Прокопу и свою поездку на Чернушке к Пустырнику. Последний день той, другой жизни, мирной и безмятежной. А ведь он думал, что уже всё отболело и ничего больше не сможет его задеть за живое. И вот гляди ж ты!

Немного постояв, он тряхнул головой, прогоняя нахлынувшие картинки, и пошёл дальше. Откуда-то тянуло пряностями и выпечкой, и это гораздо приятнее, чем запах пота в ночлежках или запах дурман-травы в притонах. Но сейчас он был сыт. К тому же пока можно не думать о хлебе насущном, ювелир при расчёте расщедрился на несколько талонов на питание в закусочной гостиницы «Кристалл», куда Саша и решил отправиться немедленно. Надо бы снять там номер, оставить потяжелевший рюкзак и мешок со спальником и дальше ходить уже налегке, а то спину ломит. Это только в компьютерной игрушке можно носить ружьё и рюкзак в сто кило одновременно.

Александр увидел свободного велорикшу, терпеливо ожидающего клиентов. Какие-никакие деньги у него снова появились, так что можно и прокатиться. Интересно, получает ли дядя Миша долю от владельца гостиницы за рекламу?

Можно представить Сашино удивление, когда водитель, которого он сначала принял за китайца, оказался выходцем из бывшего СНГ. Из страны, которая находилась где-то к югу от России. Тот тоже сразу узнал произношение Александра. Сам он знал по-русски только несколько слов, но слегка говорил на инглише и тут же начал грузить своего пассажира разговорами. Про курсы валют (монет из серебра, меди и никеля), цены на энергоносители (торф, дрова), и планы всех лидеров обозримого мира. С кем у кого будет война, кого ждет процветание, а какие поселения постигнет упадок... и даже каким будет погода следующим летом – всё это знал таксист по имени Тахир. А вот дела минувших лет узбека (или киргиза?) не интересовали, он не строил версий, кто начал Войну, да и не факт что знал о ней. Похоже, у них тут тоже целая диаспора, и отдельные русские слова используются для общения с другими выходцами из «бывшего СНГ».

Но Младшему на сегодня уже хватило дяди Мишиной болтовни, разговор он не поддержал, хотя таксист и источал похвалы в адрес родины: «Мой прадед в Россия был. Строиль. Много строиль. Хорошо там…Работы много».

Без проблем заселившись в «Кристалл», Саша занялся выполнением намеченного плана. Деньги, транспорт, снаряжение.

Увидев припаркованный возле аккуратного двухэтажного дома квадроцикл, стоявший так, будто хозяин совсем за него не боится, он позволил себе немного помечтать. Вспомнил, как славно, с ветерком выехал из Уфы на электровелосипеде. Как его там он называл? Мустанг, вроде? Впрочем, неважно, как он называл того железного коня, угнанного и брошенного потом. Важно, что второй раз такой фокус может не получиться.

Здесь колеса четыре и есть мотор. Но даже если он решит проблему с горючим, с одинокими ночёвками в горах, с неизвестно какой толщины снежным покрытием, остаётся проблема с местной властью. Интересно, какое наказание ждёт угонщика? Сколько лет каторжных работ? А ведь предполагается, что четырёхколёсное чудо техники он именно угонит. Глупо надеяться, что сможет купить.

Пешком? Всё-таки это не его страна, и лучше не рисковать.

Следовательно, остаётся только общественный транспорт. От Гамбурга можно было добраться до пяти ближайших городков в радиусе десяти километров на поезде из двух вагонов, который тащил паровоз музейного вида, но сверкающий как новенький. И по сравнению со многими уголками света это – запредельное достижение прогресса. Была даже отдельная дизельная автомотриса, зарезервированная для городских шишек и полиции, с прожекторами и пулеметами. Этакий мини-бронепоезд.

Но железнодорожного сообщения с Гарцем, расположенным в нескольких сотнях километров к югу – конечно, не имелось.

Значит – автокараван. Путь лежит через дикие земли. Говорили, что, хотя там иногда «безобразничают» разбойники, нападения на большие караваны довольно редки.

Портье в ответ на Сашин вопрос любезно предложил ему посмотреть расписание отправления автокараванов по разным направлениям, выдав ему для ознакомления июльский номер городской газеты Hamburger Abendblatt. Напечатанная на серой бумаге газета была слегка потрёпана. Удивительно, что она в принципе хорошо сохранилась за шесть месяцев. Портье, достав газету из ящика стола и отдав Саше, даже не смотрел на него, пока тот, пристроившись на диванчике неподалёку от главного входа, изучал расписание, а потом пролистал номер до конца и проглядел по диагонали несколько статей.

Расписание занимало почти целую страницу. Караваны на юг выходили, за редким исключением, каждую пятницу. Последний в этом году должен отправляться двадцать седьмого декабря. А вот в январе караванов по этому направлению не будет. Насколько Саша смог понять, из-за погодных условий в горах. И если он не уедет до Нового года, то, возможно, не сможет сделать это до самой весны.

Снова искушение… Остаться, найти приличную работу. Да хотя бы охранником. Тут это куда безопаснее, чем было служить наемником в Питере.

Выучить нормально язык, купить квартиру. Кота завести.

«Или уж женщину, наконец».

Но он знал, что не остановится. И никуда не денется мечта найти Академию, как своё собственное проклятое Эльдорадо. Выдуманный смысл жизни, выход из лабиринта с тупиками.

Гарц так Гарц. Warum nichts?

На следующем развороте был напечатан обстоятельный рассказ о крупных бандах с их дерзкими налётами. «Янычары», «Костяные головы», «Беженцы» – даже названия звучали угрожающе.

Ещё одна банда называлась «Пикаперы». Мол, именно они напали на караван до Бремена, убили тогда сразу десять человек, остальных взяли в заложники. Нескольких выкупили родственники, судьба тех, у которых никого не было, неизвестна. Может, в рабство продали. Младший всегда думал, что пикаперы – это эксперты по быстрому знакомству с девушками. Так, во всяком случае, было раньше. «Хотя, наверное, если ты такой лихой налётчик – то и со знакомствами у тебя проблем нет».

Удивительно, что в Гамбурге была газета (возможно, не одна) и журналисты. Жутковатая статья про бандитов была подписана: «Манштейн». Похоже на псевдоним. Вроде был такой генерал. А может, и обычная немецкая фамилия.

А вот про Легион и, в частности, про его дивизию Копьё Рагнарёка этот же Человек-Камень писал с плохо скрываемой симпатией. Как про добрых соседей, защитников, а не угрозу. Очевидно, это было как-то связано с городской политикой, в которую Саша лезть не собирался.

Итак, вопрос с транспортом более-менее прояснился. До конца декабря надо активно поработать, заработать талеров на билет, на снаряжение, на «резервный фонд»… Запас карман не тянет: в поселениях по пути и в самом Гарце, как он узнал, талеры тоже в ходу. Всё-таки «кэпитализм» хорош тем, что безличен. Всем плевать, кто ты: друг или чужак, святой или подонок, если есть чем платить, ты не пропадёшь. И почему-то хотелось не просто выживать и превозмогать тяготы, а иметь минимальный комфорт.

Работы тут оказалось полно, на любой вкус. О том, как и где Саша зарабатывал талеры, он мог бы написать целую повесть… но ни настроения, ни времени на это не было, он почти прекратил делать свои записи.

Да и скучно описывать эти моменты.

Было решено не хвататься за всё подряд. Сразу отмёл те работы, которые потребуют непомерных физических усилий или постоянного присутствия на рабочем месте, вроде грузчика в доке или сторожа в здании Общественного Центра.

Слишком сомнительные тоже отбрасывал. Видел, например, объявление, что на киностудию требуются водопроводчики (молодые мужчины). Оплату обещали подозрительно высокую. Это было непонятно, и потому – мимо. К тому же он не умел чинить краны, а унитазы тем более. Зато попалась работа дератизатора. Оплата каждый день, зависит от количества убитых тобой крыс. А их тут хватало. В чистых районах города наглых грызунов истребляли особенно беспощадно. Причём их не травили, а пользовались ловушками, сетками, дымовыми шашками. Саша не задумывался, куда отправляются добытые тушки. Даже такая мелочь тут не пропадала. Может, перерабатывают на корм для домашних животных, а может, удобрение из них делают… Да хоть колбасу, это не его забота. Поохотившись несколько дней на крыс, Младший перешёл к тому, что было ему хорошо знакомо. К сталкерству. Хотя здесь оно и звалось иначе. Короче, стал «поисковой машиной». В европейских городах можно ещё много чего найти, объяснял ему когда-то Скаро. Тут не было тотальных бомбёжек, как в России и некоторых других странах. Главное, знать места – подвалы, небольшие склады, разные нежилые помещения, высотные здания… Есть спрос не только на полезные в быту предметы, но и на запчасти для редкой бытовой техники.