Текст книги "Земля заката (СИ)"

Автор книги: Алексей Доронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Всего лишь группа полуодетых людей в нарядах из секс-шопа. Младший знал о таких магазинах, но ни разу не видел кого-то, кто напялил бы их ассортимент на себя. Кожа, латекс, синтетика, блёстки… Самый колоритный из них, громадный негр в леопардовых трусах или набедренной повязке… нёс на плече то ли магнитофон, то ли здоровую колонку. Звук волнами расходился от этой штуки. Впрочем, музыка не оглушала. Наверное, здесь имелось ограничение на децибелы.

Смеющиеся голоса на разных языках. Но это уже не Вавилон… а какой-то другой город, который тоже олицетворял в Библии порок.

Что за фестиваль? Похоже, холод их совсем не смущал. Кто-то шёл босиком, другие в одних труселях разных цветов. И боксерских, и совсем узких, как плавки. Сверху были кое-как наброшены плащи, манто, халаты.

Шли мужчины, женщины и хрен пойми кто. Был бы маленький, забоялся бы, что с собой заберут, заревел бы.

Туфельки на шпильках, кожаные ботфорты, сандалии с ремешками до колен…

Мощные бицепсы и торсы, стройные ноги и груди, прикрытые тонкими полосками кожи. Всё смешалось, как в многоголовой гидре: головы с длинными гривами или лысые, лоснящаяся кожа разных цветов. Но в основном белые, хотя у многих на лицах грим.

Видимо, они разогрелись алкоголем или какими-то веществами.

Золото, бриллианты. Дорогие меха, сочетания цветов, от которого рябило в глазах.

– Загнивают, – объяснил Александру старик в рубище, сшитом из разных кусков ткани. – Богатые бездельники. Дружки сына бургомистра. Скоро папашу Фридриха сменят. Соцдемы проиграли консерваторам. Не в последнюю очередь из-за сынульки. Газеты почитайте, все их дела вытащили на свет божий. Помилуй их Господь.

Он говорил по-английски очень чётко, как по учебнику, поэтому Младший хорошо его понял. В прорехах ветхой робы его руки были будто расцарапаны диким зверем. Или кто-то исхлестал его не на шутку.

– А я скромный флагеллант из Британии. Новая Англиканская Церковь Судного Дня. Спасаю заблудшие души, – пояснил человек. Лицо у него было тонким, про такие говорят – породистое.

Младший не знал, кто такие «флагелланты». Но, видимо, собеседник сам наказывал себя кнутом. Может, чтобы вызвать у грешников стыд за порочное поведение. А может, корил себя, что не может их наставить на путь истинный.

На спине флагелланта закреплена странная конструкция, делавшая его похожим на черепаху. Но, пока он не повернётся спиной, невозможно рассмотреть, что там.

Продефилировав по штрассе, гуляки погрузились в несколько длинных автомобилей и поехали в сторону центра. Вскоре колонна исчезла за поворотом, растаяв, как сон. Ну, просто карнавал порока. Нет бы, пару деревень сожгли или торговое судно захватили. Судя по всему, полицаи относились к происходящему спокойно, так как сборище не было агрессивным.

Любитель плеток смотрел им вслед, без осуждения, с сочувствием.

Увиденное немного встряхнуло впавшего было в ступор Сашу. Он почти успокоился и больше не убивался из-за пропажи кошелька. После всего, через что ему пришлось пройти, финансовые потери казались наименьшим из зол, причём поправимым. «Руки-ноги на месте, голова соображает, заработаю ещё. Хоть и обидно, но не смертельно».

Он заговорил со стариком, решив попутно разузнать у него что-нибудь про Британию, раз уж побывать там вряд ли получится.

– Ну и как у вас там, у англосаксов, живётся? Не замерзаете?

Монах посмотрел на него подслеповатыми глазами и с расстановкой произнес:

– Бог не даёт нам погибнуть, юноша. Да, холод. Зимой бывает и ниже ноля. Хлеб, ветчина и уголь для камина стоят дорого… а по утрам над Темзой стелется ядовитый туман. Но мы смиренно принимаем испытания. Я приплыл на лодке на материк не для того, чтобы искать лёгкой жизни, а для спасения заблудших. Таких как я, на островах мало. В основном миряне, которые озабочены только спасением себя. Но спасать надо всех.

– Удачи в вашем деле, мистер.

– И тебе, сын мой.

Монах поклонился и с достоинством начал удаляться. Младший, наконец, разглядел табличку, закрепленную на его спине на деревянной раме. Примерно то, что он и ожидал.

«Последний день близок. Кайтесь!». На английском, немецком и ещё каком-то незнакомом языке. Возможно, голландском.

Забавно. Вряд ли флагеллант вкладывал в воззвание юмор висельника, но он там был. Последний день уже наступил, причём давно.

Этот абсурд ещё немного встряхнул странника и окончательно прогнал тоску.

Сидя на лавочке и глядя, как тощий голубь клюет заплесневелый кусок хлеба, Младший думал о своей глупости. Постепенно от стадии «отчаяние» он перешел к стадии «принятие». Бывали в его жизни потери гораздо хуже.

Надо раздобыть денег. Конечно, не для того, чтобы найти управу на вора. Взятки он давать не умеет, да и не ясно, берет ли их тут полиция. Боцман говорил, «обычно не берут». А сумма украденного не такая громадная, чтобы посвящать розыску много времени и сил. Ни к кому не надо обращаться, плюнуть и забыть. Это огромный «человейник», и у всех свои проблемы.

По опыту Питера особой надежды на правопорядок у Александра не было. Его пугали любые полицаи, особенно здешние. Униформа у них была синяя, но шлемы как ночные горшки и автоматы за спиной. Sig-Sauer, вроде бы. Они выглядели дисциплинированными и корректными, но он видел, как они гоняли бездомных и другую шелупонь. Иногда и более грубо, чем длинноволосого барабанщика. А он почти такой же.

«Нет. У меня нет синдрома бродяги. Когда-нибудь у меня будет дом. Место, которое можно назвать своим. А пока, черт возьми, соберись, размазня! Не раскисай».

Но проблема остается. Конечно, цивилизация – это хорошо. Но без денег среди людей не выжить, если ты им чужой. Это в природе деньги не нужны. От волка не откупишься и меду с малиной у медведя не приобретёшь.

На время выполнение главного квеста откладывается. Надо заработать какие-то деньги на жизнь, хотя бы на несколько дней.

Побираться или воровать он точно не станет. Надо искать работу по специальности. А умеет он – из востребованного – не очень много.

Для начала надо найти менялу. Вдруг «питерки» всё же можно спихнуть хоть по какому-то курсу?

Также можно посетить антикварную лавку. К большому сожалению, у него не было древних реликвий, вроде картин или монет. Всё осталось в Питере. Но лежали в рюкзаке две старые книжки, которые он взял из подвала Денисова. Да плюс еще исландские саги от штурмана. Вряд ли они заинтересуют антиквара, но можно попытаться. Ещё стоит узнать, какие редкости тут больше котируются, и при проходе по ближайшим мертвым городам – уже целенаправленно искать.

Александр наткнулся на ещё одну городскую карту, аналогичную той, что в порту. Она висела под стеклом на трамвайной остановке, от которой время от времени отходили запряжённые лошадьми вагоны.

Наверное, и на других остановках есть. Это хорошо, но лучше бы иметь небольшую карту с собой.

Ого! В Гамбурге был банк во Внутреннем городе, но его в это учреждение, скорее всего, не пустят. А мелкие лавки, типа меняльных контор, на карте не были обозначены.

Идти во Внутренний город Младший не хотел, так как боялся, что на посту конфискуют ружье, которое он носил за спиной в чехле. А это сейчас его главное богатство. И не потому, что с помощью оружия можно кого-нибудь ограбить, боже упаси. Времени до комендантского (или как назвать?) часа уже немного, банк он посетит днём.

Оставить ружье и рюкзак, чтобы дать отдых спине, можно только в снятой комнате. В любом другом месте тут же утащат, в таком густонаселенном городе нереально устроить безопасный тайник. Разве что в Руинах, но это далековато.

Рядом с остановкой – газетный киоск. Постоял, подивился на конские цены на продукцию. Но зато там, в углу на цепочке, но в свободном доступе, лежала Книга «Желтые страницы». Справочник по городу! А в нем более подробная карта. Правда, её не выдерешь, потому что продавец смотрит.

Итак. Лавки менял разбросаны тут и там. И антикваров несколько, но почти все во Внутреннем. Хотя… один во Внешнем, и как раз недалеко.

«Антиквар (нумизмат, филуменист, покупка редкостей)» – спасибо, что дублируют надписи на инглиш. Но на часах уже 18:30, закрыто. Утром он пойдет туда. Остаётся перекантоваться ночь.

Надо пересчитать активы. Разменную мелочь, которая не пропала. Александр сложил её вместе и получил без малого пять талеров.

Теперь нужен дешевый отель.

Читаем про отели… Их оказалось штук двадцать. Разного калибра.

Первые два «пятизвездочные», ему не по карману. Там, наверное, как во дворце. Но и стоила ночёвка, поди побольше, чем он мог за три месяца зашибить.

Пролистал дальше. Дошёл до какого-то Караван-сарая. Нет, вдруг это только для гостей с благословенного Востока? Смотрим дальше.

На корабле он слышал, что дешевле четырех «тарелок» за ночь комнату в Гамбурге не снять. А его «душила жаба», как говаривали на родине.

Цены в путеводителе не были указаны, поэтому Младший пошёл другим путём.

Преодолев социофобию и тщательно продумав фразу, обратился к очкастой тетке с кошкой, сидевшей за окошечком киоска с вязанием. В смешном чепце, будто из сказок Андерсена. Видимо, клиентов-покупателей было мало. Второй кот лакал в углу молоко из плошки.

– Entschuldigen Sie… Где тут самый дешёвый отель? – спросил он на ломанной смеси английского и немецкого. – The most cheap.

И не прогадал. Продавщица-кошатница, похожая на бабушку Красной Шапочки, его поняла. И, подумав немного, раскрыла карту и указала на ней точку. Это было далековато, но легко запомнить. Всего один поворот. Пройти по штрассе до конца, а потом свернуть налево. Из слов и жестов он понял, что там можно переночевать за три монеты.

Хотя ему почудилось в ее взгляде какое-то сомнение, когда он срисовывал ручкой маршрут на листок.

«Наверное, ей показалось, что я в своих каракулях сам запутаюсь».

Зажглись уже все фонари. Электрические, не очень яркие, но часто расположенные. Окна тоже загорелись в каждом доме. Значит, у города не было проблем с электроэнергией. Есть электростанция, как у Васильевского острова. Тепловая или даже атомная.

«У птицы есть нора. У зверя есть гнездо…», – вспомнил он стих про жизнь на чужбине. А как там дальше и кто автор – хрен знает.

Путь его лежал вдоль широкого проспекта, по краю которого и была возведена стена, отделявшая Внутренний город от Внешнего.

Вот он и подошёл к огороженному центру с другой, северной стороны.

Стена здесь была не скучной однотонной, а разрисована разноцветными граффити. Художественными. Но здания за ней можно хорошо рассмотреть, рельеф позволяет. В рюкзаке лежал небольшой бинокль. Хотя… лучше не привлекать внимания. Достаточно и невооруженного взгляда.

Прежде всего, ратуша. Её башня напоминает Биг Бен в Лондоне. Туда он сходит завтра.

Что касается домов, то особой разницы не заметно. В «хорошей» части Внешнего города улицы тоже аккуратные, зелёные, чистые. Дома Внутреннего не поражали кричащей роскошью. Скромные, обычные, разве что ремонт более качественный. Сады и дворики вокруг домов, автомобили на парковках, немного – в основном всё отдано пешеходам. Впрочем, разница могла быть в том, что во Внешнем в таком доме живут десять семей, а тут меньше. Но и там, и там уютно.

«И как люди этого добиваются? А все потому, что идут по жизни не за спасением человечества, а за конкретными материальными вещами».

Сложно представить, какой порядок и благополучие там, внутри. Никто не демонстрирует богатство, не выпячивает его. Не громоздит архитектурные помпезные «шедевры» из любых материалов, которые нашёл. И заборов вокруг нет. Некоторые дома увиты плющом, как на картинках.

По пути Младший видел библиотеку (как это звучит по-немецки, запомнить легко: похоже на русский) и минимум две школы. Значит, и образование тут имелось, и культура. Ему попались работающие кинотеатр и концертный зал. Афиши ярко горели огнями.

Толпа с наступлением вечера на этой улице не уменьшилась. Никто не косился на него: подозрительного типа в капюшоне, который таращится на дома почтенных горожан. Ноль внимания. Они и не таких видели.

А вот сам он на них ещё как смотрел. Все сытые, чистые, ухоженные. С Питером даже перестал сравнивать. И ведь это средний класс. Самая элита, говорят, за городом. Но и там, наверное, царит конструктивизм и сдержанность.

Что толку любоваться на чужие дома? Кто его к себе пустит? Надо искать эту чёртову ночлежку.

Глава 2. Руиненштрассе

Постепенно, пока Александр шёл на восток, улица за улицей картина менялась, будто он спускался по кругам от рая до чистилища. Адом это нельзя было назвать. Дома оставались целыми и крепкими, из кирпича, но теперь выглядели менее ухоженными. Толпа превратилась в отдельных прохожих, иногда бедно одетых, как в порту и на рыночных улицах. Попадалась рванина, обноски не по размеру, о стиле или эпатаже тут уже не думали.

А детей здесь было больше. Но пока обеспеченные сверстники учились письму, дети из семей скромного достатка (совсем беднотой назвать их всё же трудно) играли в подвижные игры и дрались. Пару раз Младшего чуть не сбили с ног. Кто-то из малышни зарабатывал на жизнь – в основном мелкой торговлей, чисткой обуви (сидели до темноты), но наверняка могли быть и нечестные способы. Надо бы следить за своими вещами и карманами. Чтобы не украли то, что осталось.

Когда Саша прислушивался к считалкам, где-то на генном уровне всплывали отнюдь не детские песни. Сколько пройдет времени, прежде чем этот эффект исчезнет? Наверное, надо меньше смотреть фильмы.

Думая сократить дорогу, Данилов свернул с широкой штрассе в переулки. А вот таблички с названиями улиц могли бы и почаще вешать.

И тут он понял, что заунывное пение, которое уже какое-то время доносится до его ушей – это голос муэдзина. Публика стала темнее, и дело не в сгущавшейся темноте. Будто сдвинули ручку настройки. Появилось больше людей с бородами, которые у стариков были белыми и длинными, как у сказочных джиннов. Макушки мужчин прикрывали круглые шапочки. Где-то истошно блеял баран. Его не резали, но, наверное, он был заперт в узкую клетушку и ему там не нравилось. Видимо, знал свою судьбу.

Дальше снова пошёл европейский квартал, ещё беднее. Около мусорных баков копошились крысы, жрали гнилые фрукты. Несколько подростков, похожих на панков, катались на скейтах, высоко подлетая с пандуса, служившего трамплином. Один из них упал и ударился головой, Данилов подумал, что парень убился без шлема, но видимо гребень предохранил голову катальщика от сильной травмы. Тот отряхнулся, вытер кровь и закурил пахучую сигарету, достав зажигалку из карманчика кожаных штанов.

Младший заспешил пройти побыстрее, чтобы не переехали и вскоре снова вышел на большую штрассе.

Светило огнями казино – лампочки в латинской букве “C” в слове “Casino” не горели, в итоге давая непонятное слово. Мелькнула дикая мысль – не зайти ли сыграть в автоматы, хотя в Питере он смеялся над наивными игроманами, которые просаживали целые состояния и последнюю одежду.

Но нет. Получив от жизни большую порцию бед и неудач, Саша теперь старался понапрасну не рисковать. Если его судьба и особая, это не значит, что она будет помогать в мелочах. Да и ставить на кон или кидать в прорезь почти нечего.

Миновав казино, он увидел ещё несколько мрачных слабоосвещённых многоквартирных домов, а за ними невысокую стену из металлической решётки. Это она, граница цивилизованного города. А за ней уже Руины. Это и по здешней публике видно. Нет, не все тут бомжи, шлюхи и панки, но даже у тех, кто выглядит нормально, на лицах знакомая Младшему лёгкая печать деклассированности. Вроде бы так это зовётся. Маргинальности.

«На себя посмотри...»

А вот и последнее здание. Похоже на отель.

Идти пришлось далеко, но он нашел это заведение. Да, конечно, не апартаменты премиум-класса. Здание выглядело снаружи неухоженным, мрачноватым. Обычный многоэтажный дом, типовой, без изысков.

Вывеска: «Хостел «Марио».

И человечек из игры про водопроводчика. В детстве Саша играл в неё на приставке. Но ассоциации появились другие, странные.

У входа Младший столкнулся нос к носу со здоровенным чернокожим, самым большим, какого он видел, больше чем тусовщик с колонкой. Одетый в комбинезон, тот выносил гремящие железные бачки.

Похоже, грузчик или дворник. А может, заодно играл роль охранника и вышибалы – взгляд цепкий и совсем не расслабленный. Да и мышцы ого-го. Этот вышибет сразу и навсегда. Младший насмотрелся на такую публику. Если место не очень безопасное – хозяевам без подобного работника не обойтись.

Он поймал себя на том, что никогда не видел настолько чёрных людей. По сравнению с этим те, которых он встречал в порту и по дороге, не говоря уже о мулатах типа венесуэльца из Питера – казались просто «снежинками».

Перехватив Сашин взгляд, чёрный как ночь человек что-то буркнул на немецком, из фразы парень понял только одно слово «шварц».

Под испытующим взглядом чёрного «Шварца» Младший вошёл в заведение. И сразу оказался в баре, который занимал половину первого этажа. Публика была разная.

Ещё в переулках, недалеко от панков, он прошёл мимо двух держащихся за руки дам, сидящих на лавочке. Это бы ещё ладно… кхм, экзотично, но допустимо… Может, просто хорошие подруги.

Но когда в баре увидел двух мужиков с пивом, Александр поморщился. Нет, ничего такого, просто сидели рядышком. Но в том, как они смотрели друг на друга, в body language, считываемом подкоркой мозга, ему почудилось что-то неправильное. Младший вспомнил фразу монаха с Жигулевского острова: «Святые угодники, обороните».

В Петербурге жили несколько человек, про которых говорили, что они не совсем традиционалисты. Но даже в Питере не афишировали такие наклонности. А в русских деревнях за такое изгоняли на мороз или просто топили как котят, в мешке: «Ибо нефиг».

А здесь, наверное, странным людям нет нужды скрываться. У Младшего возникло чувство нарушения естественного порядка вещей. Это примерно, как увидеть горящий снег или говорящий куст.

«Пробитые», – как сказали бы люди бригадира Кирпича, живущие по Понятиям. Монах же из Жигулевской Обители говаривал: «Бог создал козла и козу, а не двух козлов. Но люди посчитали себя умнее Его и возвели Содомскую и Гоморрскую башни, где предавались мерзостям. Что с ними стало, угадай? А всё потому, что нельзя предавать естество своё. Мужчине надлежит любить женщину, как реке – от истока течь в низовья».

Младший прошёл мимо, хмыкнув. Господь и угодники, не иначе, наблюдают с неба за каждой букашкой. Собаки вон как блудят, и любые твари, барашки, кролики. Понятно, что «надлежит». Не богами, а инстинктами. Надо как-то заново заселять Землю, ведь люди и сейчас мрут, как мухи. А вот такие кадры… отлынивают.

Впрочем, его это не касается. Тут чужой монастырь.

И ему вполне могло показаться… Поэтому – пофиг.

Чтобы пройти до лестницы, ведущей наверх, надо было пересечь зал, служивший пивной, ободранный и кое-как освещённый мигающими лампами.

Подозрительная пара была в баре всего одна (да и то, он мог ошибиться), а вот обычных – много, и никого не смущало соседство других людей. Похоже, местные отрывались после тяжёлой недели. Они не просто выпивали – они напивались, Саша не видел таких больших пивных кружек в России. И столько бутылок не опорожняли даже наёмники «бойцовые коты». Но почему-то только русских зовут пьяницами. Снова поклёп!

Немцы позволяли себе многое. Обнимались со своими дамами (хотя какие тут дамы, все явно из пролетариев), целовались взасос и сидели, развалившись во фривольных позах, например, посадив фройлян к себе на колени. Гоготали и шумно переговаривались. Видимо, в подобных местах только так и нужно. По телевизору с трещиной во весь экран транслировали фильм с выключенным звуком, хотя звук там был не особенно и нужен.

Нет, не порнуха, что-то помягче, про отношения, комедия, но тоже достаточно фривольная.

Почему-то захотелось уйти. Младший давно замечал за собой всё большую брезгливость к физическим контактам. Её не было, когда он жил вдали от людей. Но среди них – в казарме, на корабле – появлялась.

Ладно, пусть с кем угодно целуются, лишь бы к нему не лезли.

Какая же падла утащила кошелёк? И теперь он один в огромном чужом городе, где никого не знает. Без денег. Без крыши над головой. Без «крыши». И не факт, что его возьмут на нормальную работу. Вон сколько бездельников слоняется. Вернуться на корабль? Ну, нет.

Что-то подсказало ему, что выживать тут чужаку, может, и полегче, чем в ледяной пустыне, но специфические сложности могут сильно осложнить жизнь или даже погубить незнающего. А ведь ему надо ещё накопить на дорогу и снаряжение.

Но он должен справиться.

Александр буквально заставил себя пересечь зал, на него неприкрыто таращились, хотя разговоры не прекращались, и никто к нему не лез.

Подошёл к человеку за стойкой. Узнал цену. Расплатился. Получил ключ. Уложился в две минуты. Шестой этаж. Там дешевле.

Ночлежка напомнила социальное дно викторианского Лондона из книг Диккенса.

По лестнице, слабо освещённой несколькими тусклыми лампочками, он начал подниматься, перешагивая через мусор и лужицы воды. Стены были разрисованы похабными картинками. Да, тут грязнее, чем в караван-сарае при чайхане Рината.

Между вторым и третьим на площадке сидел парень. На его подбородке висела нитка слюны. Глаза были стеклянные. Он чуть покачивался, примерно как уральский убыр. Младший не удивился бы, увидев на полу несколько шприцев. Но шприцев не было, зато валялся полупустой пакетик с какой-то дрянью, Наверное, её не колют, а по-другому принимают. Человеку явно было нехорошо, но Младший не знал, чем ему помочь. Тот был в своем мире, и вряд ли до него можно сейчас докричаться. По опыту Питера он знал, что тревожить таких не стоит.

– Viel Gluck... – пробормотал немец.

«Вот уж точно, – подумал Младший. – Много глюков».

Только бы в пролёт не прыгнул. Он же ничего перед собой не видит.

Александр знал, что по-немецки это слово означает «счастье», и к галлюцинациям отношения не имеет. Но человек явно ловил виртуальных покемонов в своей собственной дополненной реальности. Младший читал про подобные миры и терпеть не мог тех, кто отравляет свой мозг.

Поднимаемся выше.

Выбирая, куда поставить ногу, потому что на ступеньках что только ни валялось, он вспомнил про древнеримские «небоскребы» – инсулы, где не было канализации и содержимое ночных горшков выливали из окон.

Здесь тоже с каждым этажом становилось темнее и грязнее.

На следующей площадке тёмные фигуры в капюшонах что-то разогревали прямо на подоконнике, едкий запах дыма не давал определить, еда это или что-то иное.

Лестница казалась бесконечной. Он был рад, что больше никого не встретил. Не хотелось ему на захламленной лестнице столкнуться с кем-то нос к носу. Не из страха, но из-за какого-то чувства отторжения.

Главное, чтобы в комнате было тепло. Коридоры со стенами, зашитыми разрисованным надписями пластиком, были холодными, гуляли сквозняки.

Наконец, Саша оказался перед дверью своего номера.

Войдя, огляделся и вздохнул. Хотя, чего он ожидал за такую цену? Комната скорее напоминала пенал. Очевидно, когда-то она была больше, но её разделили перегородками. Раскинув руки, парень легко мог коснуться одновременно левой, за которой было тихо, и правой, откуда доносился игривый шёпот.

Узкая девичья кровать с засаленным матрасом, постельного белья нет, одеяло похоже на тряпку (хорошо, что есть своё походное). От стандартного когда-то окна ему досталась половина. Надо же было так искусно поставить перегородку… За отопление в его номере отвечал огрызок радиатора, жалкие три секции, расположенные под его частью подоконника. Зато под потолком висел кондиционер, явно неработающий, с затянутой паутиной решёткой. Скорее всего, кому-то просто лень тратиться на демонтаж и вынос тяжёлого ящика.

От окна сильно тянуло холодом. С одной стороны удобно – можно не проветривать. С другой – он тут околеет за ночь. Младший свернул гостиничное псевдоодеяло в рулон и пристроил его на подоконник, закрыв самые большие щели. Потом натянул на себя второй свитер, улёгся, завернулся в серебристое армейское термоодеяло. Почему-то вспомнил сказку «Незнайка на Луне».

Несмотря на сквозняк, в номере стойко держался неприятный душок, но постепенно Саша принюхался и перестал его ощущать. Против воли начал прислушиваться к соседям.

За правой стенкой фривольный разговор закончился и сменился активными действиями.

Нет, вряд ли некий мужчина занят там с проституткой. Скорее, по любви. Но по любви, не освящённой семейными узами, иначе зачем было забираться в притон? А с проституткой так не стараются. Хотя леший его знает, Сашин опыт скуден, к сожалению (а может, к счастью).

Кусачие насекомые, вечные спутники любых бродяг – здесь тоже присутствовали. Судя по всему, это были клопы. Нужна была сила воли, чтобы не чесать укусы. Тогда зуд скорее пройдет. Хорошо, что он полностью одет, открытых участков тела немного – лицо, кисти рук.

Во времена своей бродячей жизни он не раз сталкивался с кровососущими паразитами. Были они и на корабле, и в казарме в Питере. Но там их морили время от времени.

Вши и блохи хуже. Клопов хотя бы легче находить и давить. Да и, похоже, Саша не по вкусу им пришёлся. Видимо, кровососы сочли его жёстким. А вот если им понравишься, то хоть плачь. Будешь весь в волдырях и расчёсах. И даже если днём держишь себя в руках и не чешешься, то ночью всё равно до крови можешь укусы разодрать. И мытьё и обработка не всегда помогает.

Конечно, в России-матушке это его не удивляло, привык. И прожарка одежды от кровососов была прибыльным бизнесом в более-менее крупных городах, «жареная» рубаха продавалась дороже. Но тут всё-таки Европа…

Поправка. Дно Европы. Чего ещё ждать от дна? На дне России было не лучше.

И он не ради колбасы или чистых простыней сюда приехал.

К трём ночи Александр понял, что не уснёт. Слишком чужое место, слишком многое нарушает покой.

Надо было сразу догадаться, что это – не совсем гостиница. Может, и не настоящий бордель, но некоторые постояльцы явно сюда пришли не для того, чтобы спокойно переночевать. Гипсокартоновые или фанерные перегородки не спасали. Закончили за правой стенкой, возня там затихла, сменилась богатырским храпом. Но уже за левой начали кого-то шпилить (от глагола zuspielen, играться»), да с такими звуками, будто снимали жанровый фильм. И хотя сюжет явно гетеросексуальный, но пыхтение, вскрики и даже похрюкивание под аккомпанемент скрипа мебели, стука кроватных ножек об пол, возгласы “meine Kleine…” и ещё что-то тевтонское, вызывали раздражение, если не гадливость.

Хорошо хоть, его отделяет фанера, а не шторка. Нет, всё это естественно, а он не ханжа… но пусть бы это естественное происходило подальше!

Окей. Если быть честным, кроме брезгливости, было и немного… того же самого чувства, что у стенда с журналами. Инстинкты никуда не денешь.

До чего он докатился… Остаётся только напиться в дым и закурить косяк. Не хотелось ни того, ни другого, да и не на что. Хотелось заснуть, но мешали. Приходилось слушать, хотя бы для разговорной практики. Накрылся с головой, чувствуя близость чужих людей, их близость в другом смысле. У них было чем заняться. Им лучше и проще. А он – обворованный, заблудившийся, с полным крушением всего, что в жизни могло рухнуть. Не до конца понимающий, куда идёт и зачем. У них-то, наверное, не было внутреннего диалога. И даже внутреннего монолога. Только пустота.

Где-то играла музыка. Рэп или рэйв. Она казалась ритмичным саунд-треком ко всему происходящему.

В комнатушке из стены торчал водопроводный кран без раковины. Под ним стояло грязное пластиковое ведро. Рядом подобие ширмы отгораживало унитаз. Вот и все удобства, но это лучше, чем туалет в конце коридора. В такой клоаке идти туда ночью просто страшно. Хотя и отхожее место в номере было то ещё: по сравнению с ним корабельный гальюн был ванной комнатой из отеля «Хилтон». Точно, загнивающие.

В Питере такие грязные притоны тоже имелись, он старался их избегать, хотя несколько раз пришлось побывать там по делам. Александр давно понял, насколько ему неприятно всё, что связано с микробами и физиологией. Во время вынужденного визита в подобные заведения хотелось надеть перчатки и по возможности не хвататься за дверные ручки и вообще за любые предметы. В сравнении с такими местами пустоши казались чистыми и неиспорченными.

Кроме клопов в хостеле жили тараканы. Ничего, он слышал, что тараканы не водятся там, где плохо с экологией. Хуже с «тараканами» внутри. Их тапком не прихлопнешь.

А всё-таки в комнатушке зверски холодно. Тянуло от внешней стены и от вентиляционного отверстия, которое при этом никак не помогало против духоты и неприятного запаха.

Впрочем, видели глазки, что выбирали. Нашёл самое дешманское (как говаривал Вася) пристанище, и ещё недоволен. Тут тебе не пустошь. Тут цивилизация. За комфорт и приватность платить надо. На Васильевском Острове было полно гадюшников для обитателей дна России, где в квартирах, рассчитанных на одну семью, жили двадцать человек. Иногда всю жизнь. Так дешевле уголь и дрова выходят. На Острове он ещё сравнительно обеспеченным был.

Питер вспоминал без ностальгии, но неуютно стало от мысли, что мосты всегда сгорали за спиной, оставляя только одну дорогу. И никто ни разу не спросил, надо ли ему это. Дотерпеть до утра и прочь из этого гнезда порока. Конечно, в более дорогих местах порядка больше, лучше вентиляция, наверняка есть хорошее отопление, нет насекомых. Надо заработать на более пристойное заведение.

Решив немного пройтись вокруг этого клоповника, Саша надел куртку и шапку, обулся. Может, тогда пройдет эта экзистенциальная тошнота и получится заснуть.

Хозяин (или портье) неправильно понял причину его желания выйти.

– Ты здесь первой? – заговорил он по-русски с акцентом. Похоже, славянин, то ли южный, то ли западный, – Дурь не нужен? Можно пыхнуть, можно кольнуть. Первый раз – полцены.

– Нет, спасибо. Я просто прогуляться.

– Ключ сдай. С клЮчом нельзя.

Пожав плечами, Младший положил на стойку ключ, расписался, не глядя, в подсунутой бумаге и решительно направился к выходу.

– Эй, рус. В заброшках дешевле, – бросил ему портье вслед. – Но от той дряни ты отъедешь. Не ходи в Руины. Тебя там привалит. Или завалят.

После душной ночлежки выйти на свежий воздух было блаженством.

Светили звезды. Созвездия знакомые, такие же, как дома. Младший стоял под навесом и смотрел на пустую улицу. Никого… Но разве это плохо?

Через полчаса, вдоволь надышавшись и продрогнув, Младший толкнул входную дверь.

Бар был пуст, только телевизор, который забыли выключить, показывал рябь.