Текст книги "Земля заката (СИ)"

Автор книги: Алексей Доронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

Нет, эти проблемы потом никуда не делись. Просто уцелевшие с ними смирились. Да и самих уцелевших в Северной Европе скоро стало меньше, а значит, меньше стало и проблем.

Почти с первых дней катастрофы с разных сторон стали поступать сообщения об острой респираторной инфекции, которая косила людей как траву. Аналитическая группа пришла к выводу, что только прекращение авиаперелётов уменьшило скорость распространения Чумы. Или, «простуды». Но болезнь шла вперёд, медленно, но верно. Была даже версия, что она начала распространяться ДО начала войны. И очагов было много, очень много. Болезнь выводила людей из строя, а летальность в отсутствии лечения приближалась к девяноста процентам. Карантин был введён по всей территории, где сохранялась власть, но даже он мало помогал, потому что власть сохранялась только в анклавах-островках вокруг военных и полицейских контингентов, а со всех сторон беспорядочно перемещались людские массы. Тем, кто успел удалиться от мегаполисов, повезло больше.

К концу сентября боевые действия главной войны уже стихли. В прибалтийских государствах, в Украине, в Калининградской области России – там, где войска НАТО соприкасались с уцелевшими российскими соединениями, очаговые стычки еще продолжались. Но в основном никто не стрелял, кроме мародеров. Не потому, что кто-то победил. Просто управление войсками было потеряно у обеих сторон.

А в Западной Европе бушевала эпидемия, «простуда» распространялась, как лавина. Косила и тех, кто носил военную форму – любую, и мирных жителей – всех без разбора.

Зафиксировано было тридцать шесть очагов – все в городах с населением свыше трехсот тысяч человек – в Германии, а ещё в Голландии, Бельгии, Дании, Швеции, Польше... А сколько остались неустановленными, никто не знал. Телевидение продержалось только до тридцатого августа, да и то мало где.

По подсчетам аналитической группы Кризисного Штаба до сорока процентов населения стран Европейского Союза должно было погибнуть именно из-за пандемии в течение трех месяцев. Не говоря про возможные последствия голода и морозов.

Про Северную и Южную Америку данных не было. По Азии и Африке процент заболевших был ниже, но в абсолютных величинах – потери тоже будут огромны. Плюс небывалое в истории похолодание – впервые со времен Ледникового периода.

Только на территориях, где мегатоннаж взорванных боеголовок был велик, вирус проиграл конкуренцию другим видам смерти.

Всё происходило по принципу домино. Конфликт Японии и Китая развивался по нарастающей и закончился второй крупномасштабной войной. Связь с Тайванем прервалась. Токио подвергся массированной химической атаке, а вскоре на Японские острова были высажены парашютно-десантные дивизии КНР, вслед за чем произошла и высадка с моря. А потом и туда пришло Всесожжение. Оказалось, что у японцев таки было ядерное оружие (Элиот об этом знал) и ценой своей гибели и опустошения островов они нанесли агрессору тяжелый урон. Знал Изобретатель и о том, что, несмотря на колоссальные потери в материковом Китае (больше, чем в России и США вместе взятых), силы КНР не уничтожены полностью, китайское руководство затаилось и выжидает.

На Ближнем Востоке прокатилась новая война, которую уже называли второй войной Судного дня. Теперь она называлась так не потому, что началась в еврейский религиозный праздник, а потому, что стороны вели её на полное уничтожение, по принципу après moi la deluge. После нас – хоть потоп. С самого начала у руководителей нового Союза Арабских государств были подозрения что, припёртые к стенке, израильтяне не остановятся перед применением ядерного оружия. Но они понадеялись на авось. На кураж, на панику врага и свой стремительный рывок. И на помощь Всевышнего, конечно.

Судя по всему, первыми оружие массового поражения – химическое – применили именно они для поддержки наступающей армии на Синае, столкнувшейся с большими потерями. Рассчитывали на неожиданность и запугивание. Этим они показали, что не остановятся ни перед чем. Применение ядерного оружия еврейским государством по их столицам, а заодно религиозным центрам – было закономерным итогом, подумал Элиот.

То, что КНДР нападёт на Южную Корею, тоже было ожидаемо – по всему фронту, с массированными артиллерийскими и авиаударами, а также с привлечением всего своего подводного флота и баллистических ракет. Судьба Юга без помощи внешних сил была предрешена, хотя какое-то время они смогли продержаться. Но у них не было ядерного оружия, а у северных корейцев пусть немного, но было.

А в самих США правительством через FEMA введен в действие давно разработанный проект по эвакуации людей из мегаполисов в малонаселённые районы.

Да, это была по сути эвакуация в никуда. Но она даст шанс выжить хоть части людей, которые смогут адаптироваться к жизни в сельскохозяйственных общинах.

Небольшая часть населения была вывезена на кораблях в Австралию. Именно там предпринята попытка сохранить хотя бы часть боеспособной армии, технологической базы, государственных органов. Науки, культуры... то есть всего самого важного. Что стало с ними, Мастерсон пока не знал.

Но пока люди выясняли отношения и рвали друг другу глотки, процессы совсем другого уровня набирали обороты. Они являли собой систему не с отрицательной, как некоторые ученые надеялись, а с положительной обратной связью.

Карл Саган был прав. И Моисеев – русский учёный, под руководством которого группа тогда ещё советских служителей науки впервые спрогнозировала климатические последствия ядерного конфликта. Его библейская фамилия была созвучна страшному будущему, в которое они заглянули. Хотя у них сорок лет не было всех данных, и они не знали половины факторов, но угадали.

Среднемесячная температура на Земле падала – на двадцать, на тридцать, на сорок градусов в зависимости от широты. Вероятно, продолжительность полного затмения Солнца для Северного Полушария составит от пяти до восьми месяцев.

Из-за обмена воздушными массами в экваториальной области Южное полушарие также затронет этот эффект. И пусть интенсивность его к югу от экватора должна была быть ниже, этого более чем достаточно, учитывая худшую подготовленность людей, инфраструктуры, жилищ к суровой зиме. А также меньшую адаптированность флоры и фауны. Достаточно для полной катастрофы. Для глобального экоцида и геноцида.

*****

Мир погружался в хаос, а Элиот Мастерсон вёл горстку своих людей на юг. Они ехали хорошо организованной колонной, с передовым дозором, с арьергардным прикрытием. Преодолели карантинные заставы полиции и местных ополчений, где-то дипломатией, где-то угрозами, где-то заплатив мзду. Обошли завалы и небезопасные перевалы. Выше над уровнем моря уже царила настоящая зима.

Когда до цели оставалось полдня, он направил несколько человек к городу Клаусталь-Целлерфельд, тоже в горах Гарца, километрах в сорока западнее Эльбингероде. Рядом с ним находился комплекс зданий, принадлежащих компании через подставных лиц. Масштабный, основательный, но якобы закрытый и пустующий. Под ним тоже располагались катакомбы с секретными запасами, но всё это было законсервировано, замаскировано и охранялось только электронными системами. Жители в городе об этом едва ли догадывались.

Это место тоже будет одним из форпостов.

Но пока им надо добраться до главного убежища.

Миновали толпы пеших беженцев, которые просили еду, были готовы грабить, хотели идти за ними. Смотреть на это было мучительно, до слёз.

Несколько раз на колонну нападали с оружием. Но им удалось прорваться и отогнать налётчиков. Или убить их.

Перед ними подняли шлагбаум на последнем пропускном пункте, где оставалось подобие власти. Пришлось откупиться продуктами, хотя можно было просто перебить полицейских, уже голодных, без связи и растерянных.

И вот последний перевал, впереди высокогорный край.

– Вы прекрасные люди и уникальные специалисты. Я горжусь, что работал с вами и пытался строить будущее, которое этому миру оказалось не нужно, – произнес Элиот, наверное, в десятый раз. – А теперь пойдемте. К новому сезону нашего сериала.

С помощью саркастического тона и таких шуточек он пытался снизить пафос.

В деревушке горели только редкие огни. Их никто не встречал.

Скрываться уже было не нужно. Наоборот, надо было заявить о своем присутствии.

Лучше объясниться с вооруженными жителями сразу, а не красться как воры.

Поэтому Бреммер выстрелил из ракетницы в воздух несколько раз.

Вся группа контакта надела респираторы. Хоть Лейбер и говорил, что в его приезд здесь не было заражённых и уже было прекращено всякое общение с жителями равнины. Но с тех пор ситуация могла ухудшиться.

Страх перед «простудой» и радиацией заставлял маленькие общины стать махровыми изоляционистами.

И вот они услышали звук моторов снегоходов. Увидели прожекторы и фонари.

К ним прибыла делегация. И Элиот с облегчением увидел в ней членов своего филиала, направленных сюда ещё в начале лета.

От сердца отлегло.

И опять пришлось произносить речь.

– Вы все талантливы. Но мы ничуть не лучше тех, кто сейчас погибает от радиации, холода, голода, болезней, насилия – на всех континентах. Другие могли бы быть на нашем месте. Просто у нас есть общее дело и чуть больше ресурсов и знаний. У остатков военного и гражданского командования Европы нет планов, что делать дальше. Как один прекрасный лайнер, континент идет на дно под звуки оркестра и при полной иллюминации. Но мы попробуем спасти хоть что-то.

Он оглядел своих сотрудников.

«Как же они будут жить? – подумал Изобретатель. – Без смузи, без Wi-Fi, без свежеотжатых соков, без электромобилей, без занятий йогой, без велосипедных дорожек».

Познать ужас африканской нищеты, африканской дикости… в холодном, возможно ледниковом климате.

Он вспомнил фотографию, как несколько чернокожих детей, не старше пяти лет, с проступающими сквозь кожу костями, пьют, словно маленькие поросята, из корыта с мутной водой. А за ними наблюдают стервятники с голыми шеями. Наблюдают будто даже заботливо. Как за своей законной добычей, нижестоящей частью пищевой цепи.

Это изнанка его мира. Плата за то, что кто-то богат и успешен. Что кто-то строил блестящие – в прямом и переносном смысле – ракеты и самолеты.

Но была и изнанка изнанки. О которой левацкие крикуны обычно не говорят. О том, что раньше мир так жил ВЕСЬ.

Он вспомнил, что рассказывал отец о первых днях после крушения апартеида.

«Убей бура! Убей фермера! Ожерелье ему! Ожерелье всем белым! Пусть станут черными!» – кричала толпа. Ожерельем называлась горящая покрышка, орудие мучительной казни. Во время расовых беспорядков и терактов их многие «примерили», и белые, и чёрные «предавшие свою расу».

Тогда, в 1994-м, города ЮАР, где жили только европеоиды, затопили бывшие жители черных бантустанов. И это было похоже на взятие Рима варварами. Коз и овец новые, незаконные обитатели небоскрёбов, занявшие их по праву победителей, держали прямо на лестничных площадках. А шахты лифта использовали вместо туалетов.

И дело не в том, что африканцы плохие. А в том, что человек по природе не склонен к цивилизации, и только благодаря случайности, причудам климата, географии и культуры, возникла античность, как аномалия.

Да, в ней было много мерзкого. Греко-римский мир поставил рабство на промышленную основу. Но, если подумать, заслуга античности даже не в том, что она привнесла – научный метод, эстетику, философию – а в том, что она начала размывать родоплеменную структуру общества, которая гирями висела на ногах у индивида. И это дало начало уже настоящей цивилизации.

Да, потом, после крушения Рима, под натиском разных факторов, силы дикости взяли реванш, продолжавшийся сотни лет. Но все-таки искра была сохранена, и семена проросли. Возрождение пришло.

И, несмотря на все эксцессы и откаты, начался экспоненциальный рост. Который заставил людей Европы покорить остальной мир, возгордиться, и в конце двадцатого века забыть, что такое норма. А норма… это голые голодные дети, пьющие из лужи под присмотром стервятников. И девятилетние девочки, выданные замуж насильно, и дети-солдаты, добывающие первый трофей, и головы на кольях, и побивание камнями, и пытки, длящиеся часами. Это – вечная норма, добрая традиция, которую западная цивилизация – ценой многих преступлений и ошибок – слегка отодвинула, расшатала, вытащила из неё некоторых, хоть и не всех.

«Можно ли все беды объяснить несправедливым распределением благ? – рассуждал Элиот. – Кому стало бы лучше, если бы у богатых всё отняли, но половина богатства бы сгнила, сгорела и была бы разворована? Не дошла бы до бедных. Никому. Просто все жили бы как нищие, а многое бы исчезло. Разумнее было постепенно поднимать общий уровень благосостояния, используя достижения технологий стран-локомотивов. Ведь это происходило. Пусть и медленно, достаток просачивался в бедные слои и государства».

Но всё рухнуло. Теперь и человеку Запада предстоит путь на Голгофу. И говорить тут о вине или, наоборот – невиновности, о справедливости или несправедливости – это самое глупое, на что можно сейчас тратить время. Надо позаботиться о выживании. И во вторую очередь – о сохранении искры цивилизации.

Ведь это хрупкая вещь. Как высокотехнологичный завод, где делали его электромобили. Даже в Калифорнии, где здания не нужно было обогревать (только кондиционировать), фабрика потребляла уйму электроэнергии, а её структура была настолько же сложна, насколько уязвима для обычной авиабомбы. Даже без мировых войн цивилизация постоянно находилась под угрозой из-за множества хаотических факторов. И от большой войны человечество удерживало именно понимание этой взаимозависимости. Но, наверное, крах был вопросом времени.

А теперь им предстоит провести жизнь в этой долине. Сберегая искру знаний, помогая тем, кто выжил. Смягчая последствия Великой беды. Если это хоть как-то возможно. Времени у них впереди… вся вечность.

Часть 2. Deutschland

Глава 1. Свободная гавань

Северная Германия

конец ноября 2075

Не самое легкое было путешествие, но оно подходило к концу.

Уже несколько дней они плыли (Саша так и не привык, что надо говорить «шли») вдоль береговой линии страны, которая раньше называлась Германией. По берегам оказалось довольно много поселений, но городами мало какие можно назвать. Дальше от берега полно и пустошей, и руин, как в бывшей России. Боцман сердился: Россия не может быть бывшей. Не смей так говорить, парень! По словам штурмана, в руинах карлики из легенд о Нибелунгах стерегут свои сокровища. Такие шутки казались Младшему неудачными.

Несколько десятков километров они плыли по реке, пока та внезапно не развернулась ещё шире. На этих рукавах и стоял город.

Первое, что Младший увидел – были огромные портовые краны, которые казались стадом диплодоков с вытянутыми шеями. У некоторых шеи были свёрнуты или отломаны.

Как и во многих портовых городах, в Гамбурге имелся Старый Порт – целая пристань мёртвых кораблей, «летучих голландцев», их постепенно разбирали, снимая всё полезное.

Но и действующий порт был большим. Город выходил к реке лицом так, будто хотел в неё окунуться. Обычно жилые дома начинаются в десятках, а то и сотнях метров от берега, но здесь ближайший дом, встречавший их, был сам похож на огромный кирпичный корабль. Прямо под окнами были пришвартованы катера и лодки. Так раньше во дворах парковали машины.

Следующее, что бросилось в глаза – множество башенок и шпилей. Фасад города напоминал по стилю Лондон, каким его представлял Саша. «Готика» – откуда-то всплыло слово. Впрочем, архитектура – не его конёк. Может, и не она.

Погода не баловала: шел дождь, иногда переходящий в мокрый снег.

Небо затянуто тучами, но гавань подсвечена, несмотря на утро, яркими огнями, которые помогали кораблям не сбиться с курса. Прожектора здесь заменяли маяк.

Кораблей было немало, но по сравнению с «Королем» почти все смотрелись как кильки рядом с большой тихоокеанской сельдью (которую они, по понятным причинам, не добывали).

Наконец, моряки сошли на берег. Данилов спустился по трапу вместе с Борисом Николаевичем и бомцанской командой.

Ура, вот и твердая земля!

Первым делом он огляделся. И сразу отметил: недалеко стоял пришвартованный «драккар» – патрульное судно Легиона. В ряду пузатых «торговцев» и «рыбаков» он был хорошо узнаваем по своим хищным контурам, даже если бы над ним не реял знакомый флаг с грозовой руной. Но Младший убедился, что молота рядом с руной нет. Значит, это не охотники за головами. Копья тоже не было. Рядом с руной-молнией была буква «Л», точь-в-точь как русская.

«Это греческая буква. Как у спартанцев Лаконии», – вспомнил Младший какой-то фильм. Но означает она, вероятно, Легион. Хоть это и неграмотно.

Рядом с драккаром на пристани переминались несколько часовых. На них были, конечно, не рогатые шлемы, а каски, похожие на немецкие. Это явно легионеры, Младший уже научился их отличать. Далековато забрались от своей базы. Хотя, если подумать, тут только неширокую в этом месте Балтику пересечь. Но раз здесь не их территория, а «свободный город», то и опасаться нечего. Надо вести себя максимально спокойно. Да и какие у них могут быть претензии к Саше?

Жаль, что никто не подсказал ему, где найти экуменистов.

Спросить у Скаро он по понятной причине не успел, Юхо и Борис Николаевич только пожимали плечами, как и Василий с Эдиком. А спрашивать штурмана Младший не захотел, дабы избежать лишних вопросов и подозрений.

Но если уж искать прогрессоров цивилизации, то где, если не здесь? Даже отсюда было видно, как город велик.

Таможенную проверку он прошёл вместе со своими. Так проще.

Процедура оказалась краткой и включала визуальный осмотр и несколько вопросов вроде «цель вашего визита?».

Младший был наслышан, что бывает полный досмотр, куда более дотошный, чем в Уфе или Питере. Даже в задницу, мол, заглядывают и приборами просвечивают. Его очень напрягала такая перспектива, но оказалось, что такое тщательное исследование – только для лиц, показавшихся таможенникам подозрительными.

Николаич пояснил, что так ищут контрабанду – вещи, за которые не заплачена пошлина или которые запрещено ввозить. Например, наркотики. У Младшего был только рюкзак, битком набитый. Но команду траулера тут явно знали. Может, если бы он шёл один, его бы остановили и пригласили в отдельную комнату… Сашу, кстати, предупредили, что в таких случаях нельзя сопротивляться или предлагать взятки. Мол, это бесполезно, только хуже сделаешь. В общем, когда подошла Сашина очередь к строгому офицеру в чёрной форме и в фуражке с гербом Вольного Ганзейского Города, сердце его колотилось, хотя он и старался не показывать своё волнение.

Но всё прошло гладко и легко. Офицер занёс имя (он назвался Иваном Подгорным, всем было плевать) в компьютер, его сфотографировали и выдали Ausweis. Он мог находиться в городе бессрочно, выходить и возвращаться, но должен отмечаться в Ратуше раз в неделю. Более чем либерально.

Ружье Младшему пришлось показать, посмотрели калибр, но оно не вызвало проблем, как и пистолет. Просто записали в журнале и предупредили, что с оружием можно во Внешний город, но нельзя во Внутренний.

«Учтём».

И вот он слышит «Nächst!». Ура, можно выдохнуть, обошлось без полного досмотра.

Его товарищей досмотрели ещё быстрее. Капитан отпустил всех только на три часа. Это была маленькая месть за драку в Свиноустье. Поэтому они получили разовые пропуска, которые можно будет предъявлять патрульным, а при возвращении сдать.

Тут же на пирсе Саша простился со своими очередными временными «попутчиками» на Дороге. Без лишних слов и сантиментов.

– Удачи тебе, Саня!

– А вам счастливого плаванья.

– Плавает говно, – усмехнулся Борис, хлопая его по плечу. – А мы становимся на ремонт до весны. Зимой рисковать не будем, шторма… Так что у тебя есть время передумать.

Младший пообещал, что подумает, понимая, что лжёт. Решение принято.

Шаман протянул ему свою руку, жесткую и цепкую.

– Иди путём. Мочи козлов и будь здоров. Ещё свидимся.

– Спасибо, Шаман. А где увидимся?

Наверное, это просто была фигура речи. Младший вдруг вспомнил, что бывший траллс всегда вместо «спасибо» говорил «душевно». Видимо, в Таймырской Народной так принято.

– Нет. Не там, где все, – ненец рассмеялся, первый раз Саша слышал его смех. – Раньше свидимся. Да какой я шаман? Я босяк. И кузнец. А шаман тут – ты.

Младший не знал, что бы это значило. Но из вежливости кивнул многозначительно. Или этот тоже верит в его особую судьбу? Ну, тогда сам бог велел… оправдать их доверие. Людей, которые совсем его не знали, которые видели только то, что на поверхности. И скорее всего, просто посмеивались над ним, недотёпой. Он давно вышел из детства, чтобы в такое верить.

Ему и самому стало смешно, так заразительно смеялся Шаман. Это был не злой смех. Просто еще одна встреча на пути со странным человеком, который вот-вот растворится в тумане. Хорошо, хоть не стал ничего дарить, а то это явно была бы заточка или отмычка.

И вот опять всё своё Младший нёс с собой. С чем пришёл, с тем и ушёл.

За ним уже давно никто не следил на борту. Он был полноправным членом команды. Так что легко мог прихватить что-нибудь полезное для себя – инструмент какой-то, или еды, но сама эта мысль была ему противна. Тут не война, и это было бы не трофеем, а воровством у своих. Поэтому он не взял с корабля даже алюминиевой ложки.

Эти люди не были к нему так уж добры, но были честны, открыты и, хоть благотворительностью не занимались, ни разу не обманули (в этом он не был согласен со Скараоско). А в нынешние времена такие отношения – редкость, Александр в свои годы уже это усвоил. Всякое случалось за месяцы плавания, показавшиеся долгими. Были и неприятные смешки, и тяжёлые грязные работы, которых ему, особенно вначале, доставалось больше, чем другим. Но было и хорошее. И, самое главное, он спасся от очередной резни. Он обязан им жизнью. А вещи и деньги… Наживёт ещё.

Нечего жаловаться. Всё-таки поправился, окреп после бегства на лодке из объятого огнём Питера, залечил раны, кое-какие вещи приобрел. «Посмотрел мир». И получил новые знания о жизни.

Да, он родился на краю Ойкумены, но и ближе к её центру всё было совсем не гладко. Как сказал ему Борис Николаевич, люди на долготе Берлина такие же, как и на долготе Саратова.

Да, в этих очагах цивилизации живут лучше, чем в Сибири. И получше, чем в Питере до захвата. Но и тут чувствуется дыхание смерти. Этот мир, хрупкий и выросший на обломках, на перегное из миллионов погибших, если ещё не умирал, то был тяжело болен. Он доедал остатки, пользовался тем, что произвели до Войны. Этому миру нужна помощь. Толчок в верном направлении. Дальше от пропасти. Ближе к солнцу.

За время пути по морю Младший был в шаге от того, чтобы схватить за хвост какой-то важный вывод. Но тот всегда ускользал, как рыба. И вот головоломка в его голове сложилась.

Он лишний раз убедился, что у него есть цель. То, о чем он начал забывать в Питере. То, чему учил его дед. Хотя самого деда он найти уже не надеялся, как и сестру.

«Жить надо не просто так. Главный вопрос – даже не как жить, а для чего жить». Куда жить.

Раз уж с прошлыми целями не вышло, со спасением и отмщением, то надо поставить себе другую задачу, более общую. Посвятить себя сохранению цивилизации.

«Следуй за судьбой, – сказал он себе. – Она провела тебя через ад. Значит, это для чего-то нужно. Да и какой из тебя моряк?».

Саша вспомнил Денисова, мудрого человека, так нелепо погибшего. Не была ли брошенная тем фраза про его «особенность» завуалированным сообщением: «ты неприспособленный неудачник, который не может найти место в мире?».

Ну, нет. Это было сказано с дружеской теплотой, а не с издёвкой.

Можно, конечно, остаться на судне ещё на полгода. Накопить денег и получить «подушку безопасности». Увидеть новые земли и моря. Но уж очень хотелось Саше найти тех самых экуменистов. Узнать, как они связаны с высокими технологиями, какие у них планы. Может, примкнув к ним, он принесёт миру больше пользы? Попробует бороться против энтропии, захватывающей Землю.

Бороться созиданием, а не разрушением.

Изучать карту города Младший начал ещё на корабле. Старую, довоенную, потертую. Судя по ней, раньше город с населением больше, чем миллион человек был огромен и уступал в этой стране разве что Берлину.

Крупный торговый город. Самый крупный из тех, которые Саша видел. Он даже больше Питера… от которого неизвестно что осталось после вторжения оборвышей.

Сколько человек теперь здесь живет? Двадцать тысяч? Пятьдесят? Сто?

Именно в Гамбурге чеканили настоящую валюту, талеры. Название «Новая Ганза» для всех городов, где использовались эти монеты, было неофициальным и не везде употреблялось. На корабле говорили, что это не политический союз, общей армии у него нет. Но, как понял Саша, это было «общее экономическое пространство». Что тоже немало.

Говорили, монеты чеканят на том же оборудовании, на котором раньше изготавливали евро. Их курс и ликвидность обеспечены работой десятков фабрик, заводов, мастерских и мануфактур. А ещё – большим торговым флотом свободного города Гамбурга. Подобного точно не было нигде.

В порту имелось что-то вроде зала ожидания, там на стене висела застеклённая подробная новая карта. У неё оказалось довольно мало общего с довоенной.

Город теперь делился на два круга: Внутренний и Внешний. Innenstadt и Außenstadt. То, что находилось за их пределами, было помечено как Руины (DieRuinen).

Порт был частью Внешнего города, прямо за ним к северу начинался Внутренний. Тот представлял собой круг диаметром около километра с центром в Ратуше, видимо, цитадели здешней власти. Похоже, он состоял всего из десятка улиц. Внешний был во много раз больше и имел неправильную форму – тянулся на восток и на запад от «ядра». Границы были обозначены жирными линиями.

Кроме этих трёх, на карте были выделены отдельными цветами ещё несколько районов в пригородах. Видимо, там жили фермеры, снабжавшие город едой. А может, элита и богачи. Если тут есть транспорт, то люди могут жить в одной части города, и ездить в другую. Но там ему делать в любом случае нечего, его интересует другое: центр местной деловой жизни.

А вот на юге не было ничего. На юге была Эльба и всё южнее реки будто не существовало.

На карте было много подробных обозначений, но ни храм, ни академию, ни школу экуменистов Александр не нашёл. Такое заведение вряд ли будет находиться во внутреннем городе. Просветители должны быть демократичны, то есть находиться ближе к народу. Ни в одной из частей города не нашлось ничего похожего. И ничего созвучного слову «Основание», о котором он читал в брошюре на Васильевском острове. Похожего на то, что было в книжках Азимова, что стремилось сохранить знания в условиях «темных веков» галактической цивилизации. Саша проверил надписи и на немецком, и на английском. Ничего.

Новый порт, отгороженный от заброшенного забором из частой сетки, а от Внутреннего города бетонной стеной – напоминал Вавилон с людьми всех цветов кожи, занятий и состояний, спешащими по своим делам.

Моряки, портовые рабочие, мальчишки, пьяницы. Женщины непонятной профессии… вряд ли рыбачки, хотя их колготки, как и в Питере, похожи на остатки рыбацкой сети. Одна улыбнулась Александру и что-то зазывно произнесла, заставив грубый немецкий звучать мягко и мелодично. Голос её не успел ещё стать сиплым и прокуренным.

Он сделал вид, что не замечает и ускорил шаг, надвинув капюшон на лоб.

Чёрт. Больно. Почти физически. Женщинам, наверное, не понять, как можно чувствовать себя вечно голодной собакой. А это мало сочетается с духовным путём. Но он не попадётся в их сети… Обращаться к профессионалкам больше не будет. Унизительно и небезопасно.

Двигаемся дальше. Город явно и дальше будет подсовывать ему разные соблазны, но его дело – идти к своей цели. Дао.

Ещё года три назад Младшему пришлось бы нелегко среди такого количества людей, но Питер его закалил, и там он придумал, как не испытывать дискомфорт в любой толпе. Надо просто воспринимать всех как ходячие манекены или нечто абстрактное. Двигающийся фон. И никаких проблем. Не будешь шарахаться, если надо идти, буквально касаясь локтями, не будешь отводить взгляд, когда кажется, что на тебя смотрят, не будешь постоянно думать о выражении своего лица.

«Не смотрят. Им дела нет, есть ты или нет тебя».

А при вынужденном общении можно смотреть сквозь. В переносицу.

Первым, что он увидел, покидая территорию порта, был огромный плакат на нескольких языках:

Добро пожаловать в вольный ганзейский город Гамбург! Будьте как дома, но соблюдайте порядок.

Order. Ordnung. Этот индоевропейский корень вызывал у Александра неприятные ассоциации.

Когда-то город пережил ядерный взрыв, и даже не один, но пострадал неравномерно. Казалось, чем западнее, тем ущерб сильнее. Возможно, эпицентр находился на реке. И непонятно, что там к югу за Эльбой. Но ему туда не надо.

Высокие кирпичные здания, выходящие фасадами к реке, которая делила город на несколько частей, были в отличном состоянии и явно обитаемы. Их отремонтировали с большим тщанием, а нежилые огородили аккуратными ярко окрашенными дощатыми заборчиками.

Стена была в полтора человеческих роста, из бетона. Она покрашена в тот же цвет, что и дома, и вписана в окружение. Колючей проволоки не заметно. Можно перелезть, если что-нибудь подставить. Хотя в этом нет необходимости, ворота во Внутренний город открыты. Похоже, стена оставлена как своеобразный памятник эпохе «простуды». Но если болезнь вернется, она пригодится.

Наблюдательных вышек тоже не видно, но вполне могли быть не бросающиеся в глаза позиции в домах, примыкающих к периметру. А вот один пост с пулеметом расположен демонстративно открыто, за мешками с песком, на выезде из порта. Это оружие было знакомо Младшему по фильмам о Второй мировой. Немецкий MG-42, говорят, был очень хорош. Этому могла быть сотня лет. Хотя, возможно,, это не раритет, а новая реплика старого «машиненгевера».

При пулемете находились подтянутые, с хорошей выправкой здоровые бойцы в серо-черном камуфляже. У одного, видимо, главного, кокарда на фуражке с городским гербом: замок с башнями в окружении львов. Скорее всего, не ополченцы из ремесленников или купцов, а профессиональные солдаты или наёмники.

Намётанным после визитов в разные города взглядом Данилов видел, что силы охраны правопорядка тут основательные, хотя и не бросаются в глаза обывателям. Прохаживались патрули, (иногда проезжали конные) стояли шлагбаумы, на окнах маленьких будок из металла, предназначенных для охраны, были бронированные жалюзи. Могли быть и камеры видеонаблюдения, не привлекающие внимания.