Текст книги "Золото для Агаты (СИ)"
Автор книги: Александра Орлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Биология была жесткой. Начева (наша биологичка) пришла злой. Она вообще классная, веселая и любит прикалываться и шутить, но сегодня решила спросить с нас все то, что мы не знаем. Спрашивала по журналу, как в школе, выставляла минусы, а потом перескочила с буквы «К» сразу на «С». Конечно, чуть что так Соколова! Я чудом осталась без двояка! Спасибо школьной биологии, я еще что-то помню.
Зато дом порадовал. Мама с папой мирно смотрели в интернете какую-то ерунду. Я оповестила их о своем присутствии, они даже не пошевелились. Отлично. Буду спать. Так и случилось. Я завалилась и заснула.
Глава 5. Новая жертва
Проснулась с криком в холодном поту, в темноте. Сердце бешено стучало о ребра. Я задыхалась, глаза бегали, пытаясь поймать в сосущей черноте комнаты хоть что-нибудь. Я оттянула ворот водолазки. Кажется, я не раздевалась вечером… приснился кошмар. Да какой! Будто мой бывший собрал компанию и решил меня проучить за все хорошее. Я, конечно, девочка не сахар, скорее аспартам – более сладкая, но и последствия от меня серьезные, но нельзя же так мстить. Там еще был мой друг детства, я удивилась, спросила, почему он меня предал, вопрос упирался в подкуп. Пыталась бежать, спрятаться.
Я скинула с лица прилипшие пряди. До чего же мне плохо… страшно… я глянула на экран мобильного, половина шестого. Через полчаса итак вставать. Смысл ложиться, все равно не засну. Я попыталась отдышаться, собрать мысли в кучу. Но от включенного света они разбегались не хуже тараканов. Кое-что систематизировав, мой бедный мозг пришел к выводу, что главное здесь как раз страх. Я открыла ноут и вбила в строку поисковика сонник. Пробежала глазами по вылезшим ссылкам.
Ерунда какая-то! Совершенно обратные толкования! Один сонник сообщал мне о несчастной любви, возможной в будущем, второй – об утрате, а третий говорил, что если я боюсь во сне, то в жизни все у меня будет ярче радуги. Гадость! Хоть бы примерно близкое писали! Я захлопнула бук и стала потихоньку одеваться. Может, обратиться к психологу? Мне уже недели три снятся кошмары, я боюсь. Вот только чего?..
Из комнаты я вышла как раз в положенное время. Отец завязывал галстук перед зеркалом.
– Я тебя отвезу. – Отражение поймало меня взглядом. Я фыркнула в ответ. Еще бы! Лекция Кравчук!
Мама, оказывается, умчалась еще ночью. У них образовался труп, на который она понеслась сама.
Даль дальняя встретила нас десятиметровым радиусом льда. Отец обругал все на свете, пока парковался. Меня бесило само его присутствие здесь. Стоило ему заглушить мотор, я вылетела из машины и попыталась как можно скорее оказаться среди товарищей. Полусонные студенты рассаживались в аудитории.
Лекция как всегда прошла на ура. На перерыве, отец с Еленой Игоревной ушли к ней в кабинет. Она улыбалась, как девчонка, хоть и старалась это сдерживать. Неужели она не видит, кто это?!
К своему собственному неудовольствию, я пошла за ними. Дамская комната здесь находилась на кафедре анатомии, а мужская – на кафедре гистологии. На анате всегда тепло, почти душно. Но зимой в морозы мы не жаловались. Претворив в жизнь свою задумку, я поспешила обратно в аудиторию. Пока я была далеко от выхода, на кафедру вошел какой-то мужик. По-другому не скажешь: шапка-ушанка стояком, черная куртка, портфель. В верхней одежде и без халата! На дверях же ясно написано: «Вход на кафедру только в белых халатах». Хотя нашему Наумычу это не мешает ходить в черном и напоминать мне сантехника. Он мне его не только халатом напоминает, но и некоторыми привычками. Вообще, я не обращаю внимание на ходящих мимо людей, в академии их итак много. Но сегодня я приехала сюда с папой, и меня бесило все, начиная от накопившейся усталости и заканчивая не по форме одетым мужиком. Я хотела крикнуть, чтобы он пошел, взял себе халат, а потом уже гулял по кафедре, но мне было лень. Девушки, иногда лень нужно слушать, особенно, если у вас плохое зрение. Только приблизившись к мужику, сократив расстояние примерно до метра, я поняла, кого я только что чуть не выгнала. Это был заведующий кафедрой, Золотухин. Моя челюсть чуть не упала к его ногам, я кое-как взяла себя в руки и поздоровалась. Он кивнул мне, в глазах пробежала мысль типа «что с ней? Она здорова?». Стоило мне выйти с кафедры, я захохотала, потом нашла Беллку с Полинкой и повеселила их.
– Да, Соколова, представляю: «Мужик! Ты че без халата? Читать не умеешь?». И тут ты понимешь, кто это…
– Кто это у нас? Ага! Еще и в моей группе учитесь? Ох, долго вы мне будете зачет сдавать…
– Подумать только, тебя спасла великая лень-матушка!
Они весь день подкалывали меня и придумывали, как бы я потом просила прощения. Самым безобидным был способ купить бутылку. Хотя мне он казался непьющим. Новый атлас? Труп? Могу завещать себя для исследований!
Очередным сюрпризом стал перенос истории с субботы. Приезжим хотелось съездить домой на выходные. Вот ее и перекинули. Я в этом разговоре не учувствовала. Какого же было мое разочарование, позже переродившееся в гнев и ярость, когда, потратив полтора часа личного времени, мы выяснили, что приехали зря. Аудитории не было. Мне так и хотелось схватить молодку за горло и сказать, что мозгом нужно пользоваться до принятия решений. Я отвернулась, пока все разбирали ситуацию. Обычно от моего взгляда собеседников бросало в жар. По крайней мере, когда в последний раз этот взгляд перешел в действие, я чуть не проломила пареньку череп. Надо сдержать себя. Я так и сделала и дала порыву проявиться только дома. Увидев мое настроение, отец закрыл дверь в кабинет. Я мгновенно запустила в нее вазой и пнула оказавшийся под ногами пуфик. Начала крушить комнату. До чего мне было плохо! Бесит! Время бесценно, за него мы платим кусочками жизни. Я представляла, как ломаю ей позвоночник, выкручивая шею. Дышать становилось легче. В комнате появилась мама: под глазами синяки, в руках как всегда толстый том уголовного дела. Она не сказала мне ни слова, просто открыла мой бук и включила быструю восточную мелодию. Обычно я люблю танцевать. А восточные танцы – вообще моя страсть. Но сейчас я танцевать не буду! Эта уверенность продлилась не больше полминуты. Я потихоньку начала притопывать, а потом подняла руки в завитых движениях и закачала бедрами. На губах появилась улыбка. Это расслабляет…
* * *
Ненавижу этот город! Сегодня день Святого Валентина, а настроение отвратительное. Совершенно не чувствуется праздник. Я думала, по коридорам академии будут ходить парочки с мишками и вениками. Ничего подобного! Пусто! Темнее тучи была Белла. Она узнала имя своей соперницы за сердце Антона (на мой взгляд гнилое и бесполезное). Это была наша одногруппница – богатенькая девочка с огромным самомнением. Меня всегда прикалывал факт ее гордости. Почему бы мне не начать строить пальцы веером и пускать сопли радужными пузырями, припугивая всех и каждого статусом своих родителей? Я не переживу, если кто-то будет относиться ко мне по их заслугам, я что сама не в состоянии добиться чего-то? Да и позориться не охото, мой папанька, конечно, тот еще обормот, однако я не хочу знакомить подруг с ним и его методами воспитания.
Физра вырубила мозг, а биохимик воспользовался их беспомощностью и… в общем, на юридическом языке это называется «статья 131 УК РФ». Он гениальный человек с ужасающими взглядами на жизнь! Взять хотя бы его пристрастия к евгенике. Нужно всех генотипировать, и людей с нарушениями изолировать. Создавать суперрасу! Он жесток, язвителен и вообще вызывает у меня страх и отвращение! И почему половина группы смотрят на него, как собака Павлова на звоночек? Ему стоит пальцами щелкнуть, они коллективно начнут раздеваться! Мне порой говорили, что у меня странный вкус на мужчин. Может, это его проявление? Почему почти все считают его привлекательным, а я нет?! Наверное, потому что он меня бесит. Нельзя восхищаться человеком, который тебя бесит. Полина сказала, что у меня всего два чувства: что-то меня конкретно бесит, а что-то конкретно вставляет. Третьего не дано. Не может что-то стоять между. Если мне безразлично, то только потому, что я не вникаю в это глубоко, если вникаю, равновесие обязательно смещается. Ничего тут не поделаешь.
Дома меня ждал очередной сюрприз. Пока я пыталась почти насильно запихнуть в голову пятьдесят страниц бэхи, ко мне в комнату вошел папа. Он был доволен, и это не предвещало ничего хорошего. Он остановился возле моего стола и постучал по нему. Я лежала на кровати и пыталась не замечать его.
– Агата!
– Ага!
– Повернись ко мне приличной частью!
Я неохотно развернулась на спину и села.
– У тебя завтра биохимия?
Да у него шикарно работают интуиция и логика! Я закрыла учебник и кивнула.
– Присмотрись к Разумову. Он умный мужик. Я бы хотел с ним поближе познакомиться. Крутись как хочешь, а притащи его сюда!
– Что сделать? – Я чуть не свалилась от неожиданности. Папина вербовка подходящих людей для меня далеко не новость. Он давно этим занимается и, если считает человека полезным для себя, то обязательно его получает. Я сама видела, как совершенно нежелающие ему помогать люди, меняли свои убеждения. Он умеет убеждать, быть обаятельным. Хотя бы взять Кравчук. Вот только у меня иммунитет выработался со временем.
– Как хочешь! Ты что не можешь заставить мужика прийти к тебе домой? Есть масса способов, начиная от соблазнения и заканчивая шантажом.
– Папа! Фу! Я не буду соблазнять биохимика!
На это есть как минимум две причины. Первая: мне не простят это одногруппницы. Они разберут меня на препараты. Вторая: меня же вывернет!
– Я бы на тебя не повелся.
– Я твоя дочь!
– Тем более! Придумай что-нибудь! – Я хотела возразить. Отец не дал мне этого сделать. – Я ведь хорошо отплачу тебе за это. – Он поставил такой звучный акцент на последнем слове, что я непреднамеренно подумала не о том. – Не забудь!
Он вышел из комнаты, а я мгновенно устроила там мини конец света. Для меня остается секретом, как отец выбирает себе свиту. Имеется и такая. Вокруг него есть верные люди, его коллеги, которым он может доверять важные дела. Все они имеют статус «друг семьи». Таким другом семьи является Борис Борисович Гибкий (подходящая фамилия для политика, не находите?). Он еще вполне молод, ему около тридцати. Отец считает его талантливым и старается научить некоторым тонкостям. Он личный помощник отца, очень ему предан. Я убедилась в этом на собственном примере, когда лет в шестнадцать попыталась ему понравиться. Внешне Борис Борисович вполне мил. Волосы цвета молочного шоколада, такие же глаза, выразительные и играющие. Он худощав и высок, с тонким носом и припухлой нижней губой, да еще и легкой полуулыбкой. Очаровательный молодой человек! Вот и очаровал девочку! А когда я начала процесс обольщения, то целую неделю не могла понять, толи я дефектная, толи он. Может, вообще девушками не интересуется, а, может… даже думать о подобном не хотелось! В реальность меня вернул отец, посмеявшись, он объяснил мне, что пока он не скажет Борису найти себе девушку, тот вряд ли задумается об этой проблеме. А тем более я! Тут вовсе нужно письменное разрешение!
Может, он решил, что Разумов станет чем-то подобным в его коллекции? Или его привлекли его размышления на тему евгеники и искусственного отбора людей?..
Утро принесло депрессию. И как всегда получается в подобных ситуациях, друзья даже не взглянули на меня. Они сочли более правильным вообще меня не трогать. Я захотела зареветь. Вот так всегда! Конечно, на вопрос «Что случилось?» я отвечу «Ничего!». Но он должен прозвучать! А потом без расспросов хочется получить утешение, увидеть попытки поднять настроение. Я, наверное, полная эгоистка, раз прошу такого внимания к своей персоне. Я сидела в сторонке. Дома на меня никто не смотрит, здесь тоже. Единственное средство быть нужной – соблазнять. А потом десять раз жалеть о разбитом сердце мужчины. Я не влюбляюсь надолго…
Меня утешали. Люди, которые практически ни кем мне не приходятся. Я им благодарна. Одним из них был наш староста. Он умеет поднять настроение! Своим словесным поносом с кучей шуток!
К дополнению всего биохимик вызвал меня к доске! В группе восемнадцать человек! Неужели сложно найти другую фамилию?! Или все кончается Соколовой. Я чуть не умерла от страха у доски: я соображаю долго, но в целом верно, а он очень быстро и путает меня! Я еще начать не успела, а он уже кончил! Эта фраза повеселила всю группу. Я не имела в виду ничего пошлого. Судя по тому, что он несет, у него проблемы с семьей, либо жена не дает из-за отсутствия прелюдий и вредности, либо он… ну уж не знаю что! Зато Белла глаз с него не сводит, сидит, улыбается, бросает кокетливые взгляды и доводит меня до тошноты эротичностью своей фантазии.
– Интересно, он все так быстро делает?
Я хотела стукнуть Беллу толстым томом медицинской физики, но не стала. А вдруг, я ей что-нибудь поврежу, и она навсегда приклеится мыслями к биохимику?
Я рассказала девочкам о задумке отца и о том, что не собираюсь ничего делать. Белла пожала плечами и сказала, что на моем месте уже повисла бы у него на рукаве халата и тащила к себе. Они совершенно не хотят мыслить!
– Что он задумал на этот раз?
– Не знаю, возможно, собирается облегчить тебе сдачу экзаменов.
– Ха-ха! – Невесело отозвалась я.
Нет, для моего блага он бы не стал ловить Разумова в сети своего обаяния. Здесь что-то другое…
* * *
Суббота началась с приступа головной боли. Она – мой вечный спутник. Не нужно вникать в мотивы отца, не стоит загружать ими мозг. Он – субстанция нежная, его нельзя беспокоить. Как проснулась в пять, так больше и не заснула. Наелась обезболивающих и на зло матери поехала в академию. Она попыталась расшевелить отца, чтобы тот запретил мне покидать дом в таком состоянии. Но разве меня удержишь? Если честно, причина вообще показалась ему неактуальной. Он отмахнулся и сказал, что со своим здоровьем я могу делать, что хочу. Хоть о задании не спросил…
Теперь я точно знаю, что приступы мигрени снимают воспоминания о верхней констрикторе глотки. Стоило мне о нем подумать, как боль прошла. Странное ощущение. На гистологии был первый жесткий опрос, я каким-то чудом умудрилась ответить на отлично, после чего скакала от радости, как горная коза. От боли осталось только эхо.
И оно прошло, стоило мне пересечь порог нашей учебной комнаты на кафедре анатомии. Это небольшая комнатка со всевозможными макетами по стенам, скелетом в углу возле доски, низким учительским столом и большими разделочными столами, за которыми сидим мы. Золотухин веселит с каждым разом все больше! Вызвал мальчишек отвечать глотку и ротовую полость – он ведь обещал опрос. Как оказалось, чаще он будет опрашивать именно сильную половину группы.
– С чем соединяется глотка? – Он стоял, сложив руки на груди, чуть согнувшись к студенту и изобразив на лице полуулыбку. А как жили на этом лице глаза! Игривые и живые, поражающее своей силой. Он немного двигал ногой, хоть и сохранял внешнее спокойствие, а мелочи выдавали нетерпение.
– Ну… соединяется с зевом. – Помните темноволосого мальчишку перед лекцией по анате? Вот это был именно он! Фима. Забавный мальчишка с забавным именем и потрясающей жизнерадостностью.
– С какой зевой? – Не понял анатом. Выражение лица у него оставалось серьезным.
Мы не выдерживали и хихикали: Зева плюс, мягкая как перышко! Как он может так шутить, сохраняя серьезный вид. Я вот уже готова спрятаться под стол, потому что меня прорывает от эмоций!
Потом он вызвал нашего старосту и попросил назвать образование, которое он показывает. Староста в свойственной ему манере защелкал пальцами:
– Это небная шторка! – Я чуть не свалилась. Анатом сохранял нейтральность.
– А еще есть носовая форточка и ротовая комната?
– Блин! – Чувственно выдал Серега. – Занавеска!
Анатом кивнул и повел его к коробочке зубов, стоматолог все-таки. Челюстно-лицевой хирург. Он выдал ему зуб и попросил рассказать о нем.
– Это верхний! Он стерт.
– Вам надо не на врача, а на криминалиста учиться. Уже стертость на зубах видите.
Наиздевавшись над старостой, он посадил его, поставив «хорошо», и принялся за новую тему. Обожаю его слушать! Я не могу сдержать улыбки на анатомии! Словно мышцы сводит и все! Ни туда, ни сюда. Все так четко и понятно. Это не Наумыч, у которого на латыни быстро, а на русском непонятно. И почему аната только два раза в неделю?
Глава 6. Первые симптомы.
Что такое выходные в медицинском? Вдохните и выдохните. Много у вас это заняло времени? Вот и у меня нет. Казалось бы, пару часов назад я утешала Беллу, заверяя ее, что Антон тот еще гад и обязательно будет за ней бегать, а она найдет себе парня намного лучше. Полинка же просто потягивала «Маргариту» и мечтала о большой и чистой любви. А я… я не могла не о чем думать кроме учебы и своих проблемах. Возможно, я накручивала их себе сама, хотя мне так не казалось.
Воскресенье пролетело быстрее прививки. Я сидела на психологии и ухохатывалась над результатами теста: у меня зашкаливает интеллект, видимо, он действительно есть, просто я не умею еще им пользоваться; я тиран и неуважительно отношусь к законам – о да, Соколовское наследие! Плюс английский четвертой парой – вот это вообще бесчеловечно! Я засыпала, стараясь не запутаться в словах. Мои мысли плавно уплывали домой, нужно сесть поучить анатомию. Эта мысль меня последнее время не покидает. Кажется, со времен великой депрессии (изучения связок и мышц) прошло время, и я все-таки способна усваивать материал. А то читаешь-читаешь, и все мимо! Голова как решето, не усваивает информацию.
Папа встретил меня очередной лекцией о пользе иностранного языка, мол, не сделал из тебя дипломата, так хоть врачом поедешь.
– Папуль, мне и здесь неплохо!
– За границей тебе будет лучше, там статус твоей профессии куда выше.
– Там учиться нужно будет заново! Почему ты меня не отправил тогда учиться куда-нибудь в Оксфорд?
– А надо было! – Он ненадолго покинул меня, отвлекшись на телефонный звонок. Вот мне только учебы в стране вечных гамбургеров не хватало! Закончив разговор, отец вернулся ко мне. Темные требовательные глаза присосались не хуже пиявок, только вот обезболивающего гирудина в этом взгляде не было. – Кстати, как поживает Александр Сергеевич?
– «Я вас любил, любовь еще, быть может…» – Чувственно начала я.
– Не придуряйся! Ты прекрасно знаешь, о ком я! – Прошу заметить, голос первым повысил он.
Я фыркнула. Как вот ему объяснить, что я не могу разговаривать с Разумовым? Я, девочка, получившая в школе прозвище «Лолиты», не могу спокойно разговаривать с мужчиной! А ведь меня не заставляют делать ничего такого, просто пригласить его в дом. Почему же тогда меня насквозь прошибает холодный пот?
– Потом как-нибудь!
– Как-нибудь потом ты одногруппника в гости пригласишь! А Разумов должен быть здесь в следующую пятницу, поняла? Кивни, если поняла.
– Не поняла! – Из вредности ответила я. Меня он раздражает. При том сейчас я даже затрудняюсь ответить, кто больше. – Дай мне спокойно учиться!
– Ладно. – Спокойно ответил он, глаза его опасно сузились. Я знала, что означает этот взгляд: если я не хочу помогать ему по доброй воле, он найдет возможность меня убедить. – Я сам разберусь.
Отец эпично развернулся и покинул мою комнату. Я пожала плечами: расстроил. У меня вон желудок не учен, а я буду заострять внимание на Разумове! Ха-ха.
* * *
Что за день! Я обведу его в календаре, возможно, не красным, может, розовым или зеленым, смотря, на что хватит моей фантазии. Не буду забегать вперед, если я выдам хотя бы часть мысли, меня прорвет, и я буду марать строчки знаками препинания и междометиями. Это болезнь! Патологический процесс, патологическое состояние, острое и не поддающееся лечению. Зато оно наконец-то поддалось диагностике! Похоже, я уже давно больна, проста не хотела себе в этом признаваться.
Начну с анаты. Никогда бы не подумала, что кишки такие красивые. Они собраны на брыжейку, подобно кружевам, и похожи на кораллы. И вновь я сидела с открытым от удовольствия и интереса ртом. Такие потрясающие занятия. Очаровашка нас не подводит. Он натянул голубые перчатки и стал разворачивать нечто складчатое.
– Что это такое?
– Желудок. – Не задумываясь, ответила Полина. Она сохраняла серьезное выражение лица и смотрела на препарат, пока я улыбалась во все лицо и бегала глазами с кишечника на анатома.
Сегодня он был в голубой рубашке в тонкую белую полоску. Чисто выбритый, со своей фирменной полуулыбкой и игривыми глазами чертенка. Я резко выдохнула и сжала под столом руку Полины, она уставилась на меня, как на идиотку. Видимо, сходство было разительным.
– Правильно. А как вы догадались? – Он посмотрел на удивленную Полину, уже собирающую в голове аргументацию, а потом перевел взгляд на меня и задержался. Я искренне улыбалась, и он улыбнулся в ответ.
Как классно! После получения информации нас отправили писать тест. В первом семестре с тестами у меня сложились плохие отношения. Так как знаний от Наумыча было примерно столько же, сколько от биохимика любви и ласки, то и результаты были соответствующими. Моим высшим результатом была четверка, которую вредный анатом заныкал, заставив меня писать работу еще раз. Зато я напросилась на похвалу у Кравчук. Я устроилась за монитором и принялась отвечать на вопросы, к моему удивлению, на многие я уже не угадывала ответ, а реально знала. Золотко творит чудеса! Реальный препод! Закончив опросник, я остановила курсор на кнопке «завершить». Сердце бешено забилось. Хоть бы троечку… нажала, результат был ошеломительным: 93,75 %, оценка: «отлично». Я почувствовала, как расслабляются связки, держащие нижнюю челюсть. Глупо хихикнула, встала и тихо вышла. И только оказавшись в коридоре, я позволила себе засмеяться. Это был истерический припадок. В меде я отвыкла от хороших оценок, здесь тройке радуются, хлопая в ладоши. Пара шагов до нашей учебной комнаты. На пороге я не выдержала и трижды с криками «Да!» звучно подпрыгнула. Смотрелась это, вероятно, очень комично. Эмоции переполняли меня, я чуть не пустилась в пляс и, зазевавшись, чуть не врезалась в Михал Иваныча. Я остановилась в трех сантиметров от него. Он был удивлен моим поведением. Стоило мне примолкнуть, он ухмыльнулся и пропустил меня в кабинет.
– Удовлетворены результатом? – Послышался его гнусавый голос.
«Да….» – подумала я, вспоминая, как Ефим прикалывался над фразой Золотка, что мы кайфуем, уча анатомию. «Пилорическая часть желудка…да! Еще!». Пятерка походила на моральный оргазм. Я довольно раскинулась на стуле, сдула со лба челку и кивнула преподу. Вскоре вернулась Белла, она была явно не довольна.
– Очередная пара!
– О! Михаил Иваныч, оп, оп, опа двоечкаа, отработочка! – Запела я, хлопая себя по коленям.
– Иди в ректум, Соколова!
Я стукнула ее тетрадкой и поняла, что Золотко, стоявший около входа наблюдает за нами. Он вообще вел себя отстраненно, больше наблюдал за студентами, прислушивался. Я прыснула, интересно, он слышал мою песенку. Я прижала голову Беллки к себе и тихо прошептала ей все это. На ее лице ядовито расцветала улыбка. Потом она, не сводя с Золотухина глаз, помахала ему, при чем так нахально, что мне почему-то захотелось придушить ее кишками. Они как раз в метре от меня. Золотко сделал шаг назад, его обычно добрые глаза были полны ужаса, он немного стукнулся спиной о косяк. Беллка отвернулась, я видела, как она трясется от беззвучного смеха. Бросила взгляд на препода, он качал головой. Да, это вам не былые времена. Я повернулась к подруге.
– Что ты творишь?
– Видела, как засмущался? Реально очаровашка! – Белла прикусила нижнюю губу.
– Биохимику маши! – Прошипела я.
– Понравился? – Белла открыла рот и через плечо глянула на Золотко, тот поспешил ретироваться и сбежал из кабинета. – Совсем смутился, бедняжка!
– Белла! Какой понравился? В своем уме? Да, он гениальный препод…
– Первая стадия – отрицание. Мне не веришь, себя послушай!
Я отмахнулась. Полинка сдала тест на тройку и расстроилась. Потом вернулся Золотухин:
– Так, у кого тут пятерки? – Я предусмотрительно убралась на свое место и затихла. Пятерку получила еще одна девочка – длинноволосая, большеглазая и пухлогубая, словом самая настоящая куколка.
Именно она и стала жертвой Золотка, опросив ее, он почти убил все ее хорошее настроение. Мне показалось, что это расплата за вольности Беллки.
Следом был колок (коллоквиум, контрольная точка) по биологии. Я ужасно волновалась! Ходила из угла в угол, понимая, что вчера учить мне было лень. Потом плюнула и пошла к Начевой. К своему же удивлению сдала на две отличные отметки! Она даже не дослушивала до конца мои ответы! Я вышла шокированная и бросилась обнимать подруг почти со слезами на глазах. Улыбка не сходила с лица, а сердце почему-то сжималось от чего-то мне еще непонятного.
Я всю лекцию проулыбалась! Как ни странно, не сдавшие одногруппники не пробудили моей совести, я бы должна утешать и поддерживать, а я просто улыбаюсь и прыгаю от радости!
Вернувшись домой, хотела поставить на уши всех его обитателей! Но там было пусто…круть. Один в мэрии попивает коньяк и делает вид, что работает, а вторая вкалывает на допросах, общаясь с, по меньшей мере, неприятными личностями. Я бросила сумку, переоделась и села слушать музыку. Мои мысли вертелись торнадо, срывались, плавали и отправлялись в полет. Я понимала, что не могу сидеть на месте, меня что-то подталкивает изнутри к деятельности. Поучу анатомию!
Учебник я читала внимательно, запоминала и вспоминала, как сегодня это рассказывал Золотухин. Какие у него точные руки, какие сложные и быстрые движения он проворачивает пинцетом…. так, не отвлекаюсь, тощая кишка… а эти язвительно по-доброму изгибающиеся губы.
Я закрыла глаза, перед ними стояла комнатка анатомии и он… я не видела лица, но уже знала, кто это. Что-то я слишком часто думаю о Золотухине. Это неправильно. Сходила на кухню, поела. Сбивалась на мысли о нем каждую минуту. Наш историк мог начать говорить по теме и закончить коммунизмом, мои мысли делали сейчас тоже самое, их коммунизмом стал анатом в белом халате, шапочке стояком и в голубых перчатках на умелых руках.
Я постаралась успокоиться. Выдохнула, не о чем не думала. Мысли сосредоточились о том, чтобы ни о чем не думать. Интересно, а Золотко так может? А! Какое Золотко!? Он мне в дедушки годится! Быстро нашла лучевую артерию в районе запястья, как быстро бьется. А в сердце словно кусок льда, кубик адреналина. Я волнуюсь, я задыхаюсь, я хочу что-то сделать…
Я схватила телефон и позвонила Белле. Она должна меня успокоить! Это из-за ее слов моя голова сломалась и воспринимает препода как возможный объект сексуального домогательства. Услышав, как я дышу, Беллка подпрыгнула:
– Ты там кончаешь что ли? Подожди меня!
Я уже хотела морально стукнуть подругу, но не успела. Неужели у меня был такой голос?! Я посмотрела на себя в зеркало: волосы всклокочены, глаза горят чем-то сумасшедшим, маниакальным. Я псих!
Подруга приехала минут через пятнадцать. Прибежала ко мне и обняла.
– А, – разочарованно протянула она – ты уже все? Соседей не затопила?
– Беллз! – Она скинула сапоги на шпильках, повесила шубу в шкаф и прошла в мою комнату. – У тебя все мысли ниже пояса!
– Кончено! Я же теперь без Антона! – Она сложила руки на груди и обиженно надула губы, долго сохранять такое положение обиды у нее не получилось. – Ну, рассказывай!
Я завалилась на кровать и посмотрела в потолок, улыбнулась и захихикала. Белла проверила, нет ли у меня температуры. Вроде нет… потом я резко села, напугав ее, и изложила все волнующие меня факты. Подруга слушала с такой вредной улыбочкой, что мне становилось не по себе. Во взгляде так и сквозило «а я говорила!». Она кивала, а потом и вовсе взяла меня за руку, поглаживая. Когда я выдохлась, (ничего подобного! Мне хотелось начать расхваливать Золотухина, но я с большим усилием заставила себя сдержаться, а то Белла лопнет со смеха), она улыбнулась мне как ребенку.
– Агаточка! Девочка моя, тебе понравился этот дядя? – Ее голос понизился почти до шепота. – Ты минуту назад о нем думала, когда…
Я подскочила.
– Ни о чем я не думала! То есть, ни о ком! То есть, я вообще ничего такого не делала! – Я раскраснелась и теперь меня кидало из эмоции в эмоцию.
– Да ладно, ладно! Блин… ты такая счастливая! Расскажи мне, что ты о нем думаешь?
– Ну… у него классная шапка стояком…
– Надеюсь, как и все остальное! – Не удержалась Белла.
– Живые игривые глаза, потрясающие губы, мне нравится телосложение, голос, шуточки, да все! Белл, – я озвучивала это так, словно собиралась поведать миру страшную тайну. Это давно витало в воздухе, а я боялась признаться. – Белл, я влюблена!
– И Агата Соколова выигрывает супер игру! А в качестве приза она получает возможность дважды в неделю видеть анатома и пускать на него слюни, а если подсуетится, то, может даже окажется у него в лаборантской…
– Он женат. – Припомнила я невесело.
– Жена не стенка, отодвинется. – Заверила меня подруга. – А как ты себе это представляешь?
– Да мне даже представлять стыдно! – Честно ответила я.
На самом деле, я не жаловалась на недостаток воображения. Когда я влюблялась раньше, мои фантазии кишили откровенными подробностями. Я представляла каждую мелочь: как он меня поцелует, и что я при этом почувствую. С Золотухиным я не могла перейти грани! Я могла позволить себе мысленно расстегнуть ему халат, но не более. На этом месте словно сигнал пропадал. Что же это такое? Я стесняюсь своего собственного воображения? Боюсь разочароваться? Или я просто боюсь близости с этим человеком даже мысленно? И мне нравится этот страх! Я хочу, чтобы он сам подошел ко мне, начал приставать, я боялась бы, как в первый раз и умоляла его не делать этого со мной, на самом деле желая только одного: отдаться ему. Увидев, какое выражение лица у меня застывает, Белла щелкнула пальцами.
– Рассказывай! – Я пересказала свои задумки. – И все? Как скучно! Дай-ка я подумаю…
Она закинула ногу на ногу, так как была в коротком платье, жест оказался очень эффектным. Будь я мужчиной, задумалась бы о продолжении банкета. Высунула кончик языка и провела им по губе. Светло-рыжая голова заработала в привычном для нее направлении.
Дверь открылась. Без стука вошел отец. И почему не может постучать?! На все мои претензии он говорит, что стучат только тогда, когда хотят предупредить людей о своем приходе и дать им завершить неприличные дела.
– Я же не снимаю с тебя кавалеров! – Отпускает он пошлые шуточки. Теперь я понимаю, чем ему так приглянулся Разумов! У них схожее издевательское мышление!
