Текст книги "Золото для Агаты (СИ)"
Автор книги: Александра Орлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
– Она тебя мне продала, твоему отцу, это не считается.
– А если бы ты был психом и гонялся за мной с бензопилой?
– Тогда бы ты, наверное, была спокойной и послушной. – Без тени юмора отозвался отец. – Извинись!
– Прекратите! У меня от вас голова болит!
– Мама!
– Галя!
– Замолчите, оба! – Мама поднялась на ноги. – Леня, если тебя что-то не устраивает, накажи ее. Агата, если что-то не нравится тебе – объясни это нормальным тоном!
Мы замолчали. Обычно мама на нас не срывалась. Она была на редкость спокойной, похоже, мы сильно ее достали. Наши с папой «дележки авторитетов» продолжались с моего сознательного возраста. В детстве я просто капризничала, а потом, повзрослев, стала и сознательно выводить отца из себя, делая все, чтобы он злился и орал на меня. Это меня будто бы успокаивало. Странно все это. Доедали мы уже в тишине. Днем я старалась не пересекаться с родителями и молча учила уроки. Золотухин много задал, вот жук! С каждым разом увеличивает дозу, так ведь можно анатомана сделать! Вот у меня итак уже острая форма с ярким проявлением клинических симптомов: учащенный пульс, дыхание, эмоциональное возбуждение и гиперактивность. В то же время, я ничего не хочу делать! Хочу бросить все и мчаться к нему! Я чувствую себя подростком: влюбилась в препода, страдаю и ничего не могу с этим сделать! Поднимается моральный аспект: справедливо ли будет плюнуть на условности и начать атаку? Как все сложно…
Глава 9. Первый шаг в пропасть
И почему я не могу спокойно относиться к отцовским нападкам? Нет, чтобы просто пропустить мимо ушей все, сказанное драгоценным родственничком, кивнуть и сделать по-своему.
На психологии рисовали: дом, дерево и человека. По результату теста, я инфантильна, уже пожинаю плоды своих трудов – тут-то без Золотка не обошлось – и отгораживаюсь от окружающих, пытаясь что-то скрыть. Как без этого? Любому, даже самому на вид кристально чистому есть, что скрывать. Мы многое о себе не говорим, есть моменты, которые хочется скорее выкинуть из памяти. Они нам неприятны, режут затянувшиеся раны, не давая им зажить, и оставляют уродливые шрамы в нашей душе. Плюс ко всему на меня сильно влияет отец, это точно! Скорее не влияет, а пытается, а я изворачиваюсь, как могу.
История порадовала, меня похвалили, сказали, что я всегда прихожу готовая, настроенная на работу. Просто я сейчас влюблена по самое не хочу, и больше меня ничего не интересует. Так и расплываюсь в улыбке только от упоминания Золотка.
Все учу анатомию. Прямо не могу оторваться. А то еще завтра ударю в грязь лицом. Как я хочу его увидеть и между тем боюсь, что не смогу сдержаться и просто брошусь ему на шею. Что тогда будет?? Все мои проблемы из-за эмоций. Надо бы успокоиться и не показывать себя, а то одногруппники еще спалят… как сказала Лера в период биологии Додонова «хоть бы совладать с телом!», вот и я о том же.
* * *
Ждала Золотко перед лекцией по гисте – не дождалась. Увидела его только после и повисла на лестнице с тихим стоном. Полина улыбнулась:
– Видя его, ты, похоже, испытываешь моральный оргазм!
– Да! – Не стала отрицать я.
Белла не лезла ко мне, прекрасно понимая, что я с ней сделаю, если она рискнет начать разговор. Мне было не до того. Ко мне подошел Ефим и спросил, буду ли я заниматься препаровкой. Что за вопрос?! Конечно, буду! Это же Золотко! Мы подошли к его кабинету. Там было две двери, первая железная, а вторая деревянная. Чинно оформленная табличка: «Михаил Иванович Золотухин, доцент, заведующий кафедрой». Фима постучал и первым ступил на его территорию. Я шагнула следом.
Кабинет был небольшим, я быстро пробежала по нему глазами и впилась в свою любимую часть – анатома. Здесь было несколько столов, шкаф, холодильник, старенький диван. Золотухин в сером халате бросил на нас скучающий взгляд. Фима стал договариваться, я время от времени кивала, а сама любовалась. Все во мне плясало в этот момент. Так и хотелось подойти ближе, заглянуть в эти серо-голубые игривые глаза, провести рукой по гладко выбритому лицу. Но особенно я хотела расстегнуть еще пару пуговиц на черной атласной рубашке. Я чувствовала, как ноют пальцы, желая осуществить эту мысль. Мне приходилось время от времени выныривать из своих фантазий, чтобы вслушаться в разговор, а не просто наслаждаться его чуть гнусавым спокойным голосом. Хотя на парах я воспринимала абсолютно все, что он говорил. Мы договорились на субботу. После пар, нужно было только обзавестись скальпелем и пинцетом. Ну, это не трудно. Оказывается, Золотко ненамного выше меня, я ему примерно по нос. Хотя минус восемь сантиметров моих каблуков.
Писали очередной тест, и вновь он порадовал меня отличной оценкой! После теста Золотко стал вызывать студентов к препарату и просить найти на нем двенадцатиперстную кишку. Это был комплекс органов: кишечник, поджелудочная, желудок и почки. Так как вытащили его давно, он уже успел перекрутиться во всех возможных направлениях. Одно дело смотреть все это счастье на трупе, и совсем другое пытаться понять что-то здесь. После десяти промахов, некоторые были даже без перчаток, я поняла, что следующая фамилия моя.
– Соколова Агата Леонидовна!
Я поднялась и подошла к препарату. Стала рассуждать вслух, где искать эту злополучную кишку. Она ведь распрепарирована! Я верно указала ее, а затем и образование на ней.
– Так, а теперь покажите мне слепую кишку. – Я подняла глаза и посмотрела ему в лицо. Пальцы самопроизвольно отпустили кишки. Я приоткрыла рот и немного улыбнулась. Анатом кивнул на препарат.
Но моя голова уже зависла, поплыла табличка «нет сигнала», плюс перематывать все семь метров не было времени, я ткнула наугад.
– Жаль, так хорошо начали. – Его рука нарисовала тройку.
Ошеломленная, я села. За этот день тройка была рекордом. Хотя обидно. И стыдно. Я ведь знаю в теории, где она! Как оказалось, она тоже распрепарирована. Балда! Выйти и опозориться перед Золотухиным. Да если он просто запомнит, как меня зовут, я уже буду счастлива!
После окончания опроса (худо-бедно злополучную кишку нашли) мы пошли смотреть труп. Золотухин вручил мне ключи и сказал закрыть кабинет. Естественно, меня переклинивало от счастья!
Анатомичка находилась на первом этаже. Несколько столов, накрытых целлофаном. На одном из них лежал явно старенький замученный труп. Это был мужчина серо-желтого цвета с откинутыми ребрами и вскрытой брюшной полостью. Череп так же был вскрыт. Ноги и руки отсутствовали. В брюшной полости можно было различить множество органов, и тут уже все кишки находились на своем месте. Остро пахло формалином, слезились глаза. Я обосновалась рядом с Золотком, справа от него и стала слушать. Он рассказывал о брюшине и в целом о пищеварительной системе.
– Какие есть положения червеобразного отростка? – Тишина, разговаривать с ним никто не торопился. А он ведь говорило обратить на это внимание!
– Медиальное! – Я не сразу сообразила, что открыла рот. Анатом посмотрел на меня с радостью, что хоть кто-то снизошел до контакта.
– Еще?
– Ректроцекальное.
– И последнее?
– Ретроперитонельаное.
– Отлично. – Его одобряющий взгляд. Я там чуть на труп от счастья не завалилась.
На все вопросы по трупу я отвечала правильно. Здорово! Я радовалась сама себе, работе своей головы, которая, как оказалось, может соображать и в его присутствии. Задавая вопрос, он сразу поворачивался ко мне, словно вся его речь была только для меня одной. Наверх я просто летела, хоть и старалась не терять любимую немного сутулую фигурку из вида. Мне нравилось его астеничное телосложение, худой, высокий, четкий и последовательный. Никогда не кричит и не унижает – само спокойствие!
Я открыла учебную комнату, одногруппники стали заползать. Встретилась глазами с Беллой. Она не выразила никаких чувств, просто посмотрела на меня, я почувствовала боль. Ее, затем свою. Все в жизни можно объяснить. Поступок Беллы тоже, наверняка, поддавался какому-то логическому объяснению. Мне было плохо без нее, без ее шуточек и пошлостей, но я не могла просто так спустить дело на тормозах. Стоило мне подумать о примирении, как меня начинало подташнивать. Я бросила в мусорку покрытые формалином перчатки, мы успели поковыряться в трупе, найти вход в сальниковую сумку и «покрутить там пальчиками», и вышла в коридор. Два шага влево, два вперед, и вот я уже перед дверью его кабинета, стучу и вхожу.
– Михал Иваныч! – Он поворачивается, и я протягиваю ему ключи. У него теплая рука. Вот бы стоять там всю пару и смотреть на него…
Он кивнул и положил ключи на стол. Я внимательно проследила манипуляцию, бросила на него последний голодный взгляд и уже собиралась выйти.
– Вы неплохо справляетесь. – Он с полуулыбкой смотрел мне в лицо. Руки сложены в районе солнечного сплетения в легкий замок. – Вам бы только практику немного подтянуть.
– Жаль, препаратов дома нет. – Живо откликнулась я. Он улыбнулся куда-то в сторону.
Я поняла, что мне пора идти. Одногруппники уже собрали сумки. Некоторые быстрые выбегали в коридор. Первой выбежала наша активная девочка – Серафима. Она чуть не врезалась в Золотко.
– Куда? – Услышала я. – Пара еще не закончилась!
Мы сидели, он успел опросить еще троих человек. А я думала. «Только практику подтянуть». Сколько всего я хотела и могла прочитать в этой фразе! И почему я не такая предприимчивая, как некоторые девицы? Почему не додумалась попросить его позаниматься со мной? Может, он того и добивался. Чтобы я напросилась на допы, а там…
Я живо представила, как он говорит мне, что анатомию нужно учить на практике, и сейчас он все мне покажет… я выдохнула. Как же так?! Может, еще не поздно?
Объявив, что нам нужно сделать дома, анатом отпустил нас. Я специально замешкалась. Сказала Полине, чтобы шла. Во мне копошилось нечто опасное и вредное. Я хотела зайти к нему в кабинет, спросить что-нибудь… о препаровке могу уточнить! Точно! Или о допах узнать. Сердце забилось где-то в горле. Я вновь оказалась перед его кабинетом. Два удара пульса, три в дверь, и я вхожу.
Наверное, я не особенно старалась привлечь внимание к своей персоне, потому что Золотухин не обернулся. Он был занят своими делами. Когда я зашла, он снимал халат. Белая хлопковая ткань соскользнула с плеч, он поймал ее на уровне запястья, осторожно стаскивая рукава с манжет шелковой рубашки. Затем стал методично сворачивать халат и укладывать его в пакет. Я помялась. Мне напомнить, точнее, сообщить, о своем присутствии, или просто наблюдать? Что-то пританцовывало в груди. Как это классно смотрелось. Видимо, почувствовав мой наслаждающийся взгляд, он повернул голову. В глазах только на миг мелькнуло удивление и тут же погасло. Он вообще производил впечатление толстокожего слона, непробиваемого ничем. Он мог спокойно сидеть на паре, окруженный орущими студентами и спокойно к этому относиться. Возможно, отключал звук в слуховом аппарате и мечтал о домашнем уюте, котлетках по-киевски и диване. Хотя я могу быть и неправа. Закрытый человек, мало ли, что у него в голове! Я замечала, что он много наблюдает. Смотрит на студентов, о чем-то размышляет и почти не озвучивает свои выводы.
Я так и стояла с приоткрытыми губами, восторженными глазами, с примесью непонятной мне самой страсти и фанатизма и чуть сведенными ногами.
– Вы что-то хотели?
Мое чувство самоконтроля итак весело на волоске от смерти. Я представляла, как после халата на пол полетит рубашка, его выглаженные черные брюки, моя нежно-розовая блузка и серая юбка. Мне ужасно захотелось закрутить на палец игриво сделанный подростковый хвостик. Но это ушло на периферию, когда я услышала его голос, такой чувственный даже сейчас…
Разум долго боролся за власть с эмоциями. Однако они всегда выигрывали, было в них нечто такое, чего не понять холодной и расчетливой логике. Кашу, конечно, потом разгребать последней, но кого это волнует? Если совсем образно, то сейчас сердце нахально столкнуло с коня мозг, запрыгнуло туда и шпорами ударило по бокам лошади.
Золотухин чуть приподнял брови, пытаясь понять, в состоянии ли я адекватно контактировать с окружающим миром. Мои ватные ноги получили хорошего пинка от сердца – теперь оно управляло всеми нервами организма. Я сделала пару широких шагов, пересекая комнату. Он не двигался, просто с легким удивлением смотрел на меня. Руки взметнулись вверх, я с легким ударом прильнула к нему, оплела руками шею и почти вслепую нашла губы. В мозг ударила вспышка, все засветилось, как на плохо сделанной фотографии. Золотухин отшатнулся, совершенно ничего не понимая. На поцелуй он, естественно, ответить не мог, так как находился в состоянии шока. Он запутался в моих ногах, приобнял меня за талию, чтобы не упасть. Однако попытка не удалась. Еще шаг назад, мы повалились на диван, он сел, мне вновь перемешало все в голове. Я отодвинула голову, взглянула в его округлившиеся лазурные глаза и поцеловала еще раз мягкие, несопротивляющиеся губы. Моего веса хватило, чтобы завалить его на диван на спину, да еще и в очень неудобное положение. Мой локоть застрял между его телом и спинкой дивана, одно колено зафиксировалось примерно там же, а второе – между его бедер – опасное положение. Я прижала одну из его рук, она осталась на мне, а вторая легла на спину, причем никак не могла найти удобного положения. Когда я заканчивала поцелуй, мне показалось, что его губы все-таки сомкнулись, толи, желая ответить, толи, наоборот закрывая мне дорогу. Я закрыла глаза и выдохнула. Мне так хотелось почувствовать, что ему так же хорошо, как и мне, что еще немного, и все пойдет по накатанной. Я мечтала ощутить его желание стать моим, правда, колено не самая чувствительная часть тела. Пока я парила на облаках, он попытался ухватиться рукой за стоящий рядом стол:
– Что это? – Сдавленно проговорил он, тщетно пытаясь приподняться. Я словно закрыла его в бутылке и сейчас была пробкой. – Прекратите, прошу вас!
Я посмотрела ему в лицо и испугалась. Испугалась, прежде всего, его страха. Он смотрел на меня и не узнавал ту девочку, что была такой милой и тихой на парах, а теперь лежала на нем, требуя ответных ласк. Мозг постарался потеснить эмоции. Я часто дышала, не зная, что мне теперь делать. Мне хотелось вновь поцеловать его.
– Я… я не могу… – почти со слезами выдохнула я, сознание возвращалось. Я начинала понимать, в какую авантюру только что вляпалась.
– Можете! – Уверенно, без злости сказал он. Таким тоном можно даже верблюда убедить в том, что он бабочка!
Я сжала губы и уперто покачала головой, слезы выступали на глазах. Нужно было подумать о последствиях. Если я сейчас встану, он уйдет, нам в лучшем случае сменят препода, а в худшем я буду остаток года сидеть дома, мечтая получить возможность поступить хотя бы в колледж. Не просить же помощи у отца!
– Я обещаю, мы поговорим! – Я вновь взглянула в его лицо, он кивнул глазами, и я поверила. Случайно дернула ногой, он напрягся. – Прошу вас, осторожнее.
Я медленно выбиралась, поднимаясь, меня колотило, я была готова расплакаться. Мое воображение явно не такую концовку горизонтали рисовало. Я отошла, поправляя юбку и стараясь больше не смотреть на преподавателя. Меня бросило в жар, затошнило, стало стыдно. Я облизнула губы и только тогда ощутила на них сладковатый вкус. Михаил Иванович медленно поднялся, секунду посидел и встал на ноги. Он пошел к двери, чуть не доведя меня этим до истерики, закрыл ее и вернулся ко мне, облокотившись на один из столов. Сначала Золотухин скрестил руки на груди, потом передумал, опустил, уперся ими в стол. Ему было некомфортно и непривычно в подобном положении.
– Присаживайтесь.
– Я постою. – Как дополнение к словам меня шатнуло.
– Вы еле держитесь на ногах. Присаживайтесь! – Чуть настойчивее предложил он.
Я сделала пару неуверенных шагов и села. Волна паники немного отступила.
– Я ведь обещал, что мы поговорим. – Осмелившись поднять на него глаза, я увидела еле заметную добрую улыбку.
Ничего себе. Я только что пыталась уложить его, причем таким грубым способом, а он даже не кричит, не возмущается и вообще ведет себя вполне миролюбиво и спокойно, разве что ошарашен. Мне нечего было ему сказать. Он начал разговор первым.
– Вы меня удивили. Хотя нечто подобное можно было ожидать.
– Как это? – Подружки говорили, что у меня большими буквами на лбу написано «ХОЧУ», но чтобы так… да и улыбки на парах могли подтвердить его осведомленность.
– Стоит стать чуть-чуть наблюдательнее и иногда прислушиваться к вашим разговорам на перерывах. Вы очень громко обсуждаете свои… желания.
Я не сдержала улыбки. Представляю, чего он там наслушался. Теперь, поди, считает меня законченной извращенкой.
– Объясните мне, что такая юная, симпатичная девочка могла найти в престарелом преподавателе? У вас что геронтофилия?
Прямой вопрос несколько сбил меня с толку, я попыталась собраться, но не смогла, просто пожала плечами и улыбнулась. Он внимательно на меня смотрел, не изучающе, просто внимательно, стараясь понять мои мотивы. Он будто бы жалел меня. Я и сама вдруг поняла, как вляпалась со своей любовью. Захотелось опустить руки, предложить ему забыть обо всем случившемся и разойтись по домам. Я перестрадаю, переживу. Наверное…
Мне нравилось, что Золотухин не пытался мне что-то объяснить, донести до воспаленного сознания какие-то нормы морали. Он не хуже меня понимал, насколько это сейчас бесполезно, поэтому и реагировал спокойно. А, может, просто не первый раз отшивал влюбленную студентку.
– Вы можете разочароваться. – Просто сказал он.
– Нет. – Выпалила я.
Он терпеливо выдохнул и продолжил объяснять несмышленому ребенку, что пальцы в розетку совать нельзя.
– Вам стоит пересмотреть свои приоритеты. Обычно идеально выстроенные образы рушатся, как карточный домик, вам будет это неприятно. Да и мне тоже.
– А мне было бы приятно, если бы меня хотела восемнадцатилетняя девчонка! – Выдала я, совершенно не задумавшись, кому это говорю.
Он усмехнулся. Прикрыл рукой глаза, а когда вновь посмотрел на меня, взгляд у него был веселый, немного жалеющий.
– Странное у вас ощущение приятного. Впрочем, я не отрицаю, мне это польстило, после того, как спало удивление. Я забеспокоился. Надеялся, что вы не станете бурно проявлять свои чувства, и рад, что вы сдерживаетесь. – Я фыркнула. – То, что было здесь, здесь и останется. – Заверил меня анатом. – Хотя я вас все равно не понимаю! Столько молодых людей вокруг…
– Сопляки.
– Сложности в понимании?
– Проскакивают.
– Однако это все равно была плохая идея. – Я даже рта раскрыть не успела. – Вы не получите то, чего напридумывали, все будет не так. Вы разочаруетесь, начнутся проблемы с учебой, сдачей экзамена…
– До него еще год.
– Это не так уж много. – Молчание. – Я обещаю вам не афишировать случившегося и не менять своего отношения к вам. Вы мне симпатичны. – Я улыбнулась. – Как студентка. Но и вы не будете это обсуждать.
– Хорошо. – Тихо согласилась я, думая, как сдержаться от рассказов.
– Было приятно пообщаться, Агата.
Он открыл дверь. Я пораженная смотрела на него, он ухмыльнулся, верно истолковав мое замешательство.
– Я быстро запоминаю. На память еще не жалуюсь.
Я дошла до дверей и остановилась, меня терзал вопрос, я не выдержала и все-таки задала его:
– Сколько вам лет?
– Много. – Ответил он. Поняв, что большего я не добьюсь, я попрощалась и пошла в другой корпус. Можно было не торопиться, на биологию я уже опоздала.
Глава 10. Ледяной принц
Оказалось, все не так плохо. Начева была занята научной статьей, и, дав задание, покинула кабинет. Увидев меня в конце занятия на своем месте да еще и с нарисованными червями, она удивилась и, естественно, спросила, где я была.
– С анатомией дела решала.
– Их нужно после занятий решать.
– Больше не потребуется. Надеюсь. – Осторожно добавила я. Я бы не смогла объяснить смысл своего ответа. Он был явно глубже обычной ненадобности разбираться в чем-то. Больше я не останусь наедине с Золотухиным, не посмею повиснуть у него на шее. На сердце будто повесели тяжелый камень, он тянул меня вниз. Я сжала свой кулон. Его холодное спокойствие приводило меня в чувства.
– А кто у вас преподаватель?
– Золотухин. – Не задумываясь, выдала я.
Биологичка усмехнулась с хитрым видом.
– Я тоже у него училась. С восьмого раза череп сдала!
Далее мы весь перерыв слушали о ее нелегких учебных буднях, это было забавно. Золотко для стомфака – тиран, он их куратор, а с лечебников не особо требует. Кто мы перед стомом?
Домой я шла в молчании. Меня мучило сразу множество вопросов, хотелось провести самоанализ, покопаться в произошедшем, проанализировать его и сделать выводы. Но я устала для анализа. Лучше сяду, поучу, это меня успокоит. Тем более с препаровкой учить в три раза больше.
Когда домой вернулся отец, я поспешила тихонько одеться и слинять из дома, чтобы не стать объектом его очередных прикапываний. Хочет покопать – пусть заведет себе рассаду на подоконнике и в ней копается!
Выйдя на улицу, я вновь принялась рыться в контактах. Как не в своем доме живу! А все делаю, лишь бы поменьше видеть родственничков! О, вот Дашке позвоню, интересно, она на работе?
Дашка – моя подруга, но видимся мы редко, так как она работает опером и постоянно пропадает…. даже и не скажешь где. Выезды, экспертизы, судебный морг, застать ее дома практически невозможно. Но мне повезло. Ее сонный усталый голос раздался с той стороны трубки. Оказалось, молодая оперша недавно вернулась с дежурства и теперь попивала кофе, сидя перед монитором компа. Я в наглую напросилась в гости, она даже обрадовалась мне.
Через полчаса я уже стояла у нее на пороге в своем сером пуховике и шапке с розовой пампушкой. Дашка – стройная девчонка со светлым каре и полу челкой на одну сторону лба встретила меня в домашней майке и коротких шортах. Она походила на девочку-подростка лет пятнадцати, с милым носиком, аккуратными губками и большими глазами. Подруга обняла меня и провела к себе в комнату. Многие удивлялись, что у нас вообще может быть общего, она меня на десяток лет старше. А вот так. Она работала под маминым начальством, а я, учась в старших классах, частенько там бывала, вот и познакомилась с Дарьей Андреевной. А вскоре она стала для меня девчонкой-опером Дашей. Она устроилась на крутящемся кресле за компом, я на диване рядом.
– Рассказывай!
– Что? – Уточнила я.
– Все! Мы так давно не виделись.
И тут меня прорвало. Никакого отношения Даша к меду не имела. Я почти в лицах рассказывала ей о Золотке, о происходящем со мной в его присутствии, и о моих диких желаниях повалить его прямо на стол для вскрытий. Умолчала я лишь о сегодняшнем постыдном событии. Ни один парень, если я его хотела, не отказывал мне! Для меня это было личным оскорблением. Хотя и к обычным парням Золотко тоже не причислишь. Пуленепробиваемый! Устойчивый к любому воздействию.
– Да рядом с ним бомба упадет, он максимум, что сделает, это стряхнет пыль с рукава! – Не унималась я.
– Ярко выраженный темперамент. – Она зевнула. – У вас психология есть?
– Есть.
– Поройся, почитай, много нового для себя поймешь!
Я записала эту мысль на задворках памяти и продолжила, показала ей фотку. Даша хихикнула и сказала, что вполне милый дедок.
– Сколько ему лет?
– Не знаю.
– Сейчас узнаем!
Ее пальцы быстро застучали по клавиатуре. Очень полезно иметь в друзьях оперов, они владеют всеми базами. Ей понадобилось только имя моего бесценного преподавателя. Через минуту я уже знала о нем не меньше полиции.
– Так, считаем, это…. 68 лет!
– Сколько?! А Алла еще мало взяла… я в шоке.
– Неплохо для такого возраста. – Констатировала подруга.
Когда мои повествовательные силы кончились, пришел черед Даши рассказывать про выезды, трупы и подозреваемых. Ее жизнь походила на вечный детективный сериал! А недавно, летом, Даша вышла замуж. Муж, к слову, тоже оперативник – Костя. Правда, видятся они даже в своей квартире нечасто: работа тяжелая и без графика. Вызвали – поехал. Я бы не смогла. Я люблю следовать плану, хотя они у меня всегда получаются неадекватные, поэтому я срываюсь и несусь куда-нибудь. Никак не могу заставить себя жить по сценарию! Это скучно! Вот Золотко появился – разнообразие! Не было проблем, получите, распишитесь!
Я вернулась домой поздно, папа разговаривал по телефону, смеялся, надеюсь, не решит со мной пообщаться. Вампирюга энергетический! Я навела вечерний туалет и улеглась в мягкую постельку. Фантазия пустилась в пляс. Полвека разницы… разве это возможно? Я для него, как внучка, слепой щенок, лезу, куда не надо, хватаю проблемы, не понимая, что меня ждет. Но он такой классный!!! Я просто не могу заставить себя выкинуть его из головы. Его образ обосновался там с удобствами и, наверняка, сидит сейчас и попивает чай, пока я лелею его своим пошлым воображением. Хотя все мои фантазии удивительно натуральные. За одну его улыбку – выучу тему, за прикосновение – систему. За поцелуй – раздел, а уж, если переломится оказаться в его постели – всю анатомию!
* * *
За ночь я успела о многом подумать. День был чересчур насыщенным, я не могла сомкнуть глаз. Каждый раз, когда я пыталась успокоиться и закрыть глаза, в моем сознании всплывал сегодняшний день. Как я оплетала руками его шею, как касалась щекой его колючей щеки, как целовала эти бесчувственные губы. Я поняла: мне не отказали, меня просто попросили держаться подальше. А я не хочу… да и не могу. Тут невозможно держаться подальше! Я с трудом сдерживаю себя! Голова наполняется туманом, мысли путаются, я все забываю, вижу только его, только эту застегнутую пуговицу на рубашке, которую хочу вытолкнуть из петельки и посмотреть, какой он под рубашкой.
Подумала я и о темпераменте. Даша оказалась права, можно многое узнать о человеке, банально определив его темперамент. У Золотка он ярко выражен, как и у меня. Хотя во мне есть и частичка меланхолика, в зависимости от вида раздражителя я могу начать ругаться и крушить все вокруг или заплакать. Смотря, что в данной ситуации принесет мне большее облегчение. Золотко представлял собой флегматика, спокойного, рассудительного и неторопливого. Если бы я не отвлекалась на него, то, наверное, сама бы могла все сделать в кабинете, а он бы лежал и смотрел в потолок: «Студентка… ну ладно, будет, что внукам рассказать». Я, конечно, утрирую, даже очень. Но упади рядом с ним бомба, он бы, максимум, стряхнул с рукава пыль и продолжил думать свои великие мысли.
Я перевернулась на бок. Долго нужно будет биться, чтобы получить хоть что-нибудь в ответ. Мысли о Золотке усыпляли меня, успокаивали. Правда, немного саднило совесть. Вот теперь мозг пытался разобраться в содеянном. Все равно, что поручить покупку машины жене, а потом разбираться с ее выбором «Дэу Матиз». Так и хотелось ударить себе по лбу: «Агата, ты ведь повисла на преподавателе!». У меня было нечто подобное. Тогда биологию у нас вел Додонов. Симпатичный дядька лет тридцати с бородкой, грубоватым мужским поведением. На такого смотришь и взрываешься от желания! Предложи он мне на паре что-нибудь неприличное – согласилась бы. Но, приезжая домой, я забывала о нем. Кто такой? А ну да, симпатичный, и все. Золотко же засел в мозгах прочно, я систематически вспоминала о нем каждые пятнадцать минут. Наваждение какое-то!..
Проснулась утром с трудом, ночь шевеления заржавевшими мозгами давала о себе знать. На перерыве повторяла со старостой череп. Он тоже хотел с нами на препаровку пойти. Оказалось, что я совершенно не помню височную кость. Что ж, время есть. Простояла с учебником до лекции на кафедре. Заняла выгодную позицию около женской уборной – так всю кафедру видно! Не дождалась…
Надо было мне все-таки заканчивать художественную школу! Только и делаем, что рисуем. У Кравчук даже коллекция цветных мелков есть.
На перерыве меня поймала Белла. Она теребила в руках край халата. Белла мешала мне попасть на кафедру анатомии, где я уже готова была поселиться. Лишь бы видеть его почаще. Белла была в узких голубых джинсах, рубашке и расстегнутом халате. Светло-русые волосы собраны в неряшливый хвост. Она волновалась, что меня само по себе удивляло. Давно не видела в глазах подруги волнения. Признаться, я очень обидчива, но мои обиды быстро проходят. Есть только одна, с которой я живу уже лет десять – на отца. Беллка меня только раздражала, мои мысли кружились у входа на кафедру. Там только что скрылись Кравчук и папа.
– Агат, поговорим?
– Говори. А я послушаю. – Я скучающе присела на подоконник. Белла выдохнула.
– Это было жестоко. Я не подумала, перспектива была завораживающей!
– Айфон?
– Не только. – Я посмотрела Беллке в глаза, она смутилась. День открытий просто! Этого чувства я в подруге тоже не видела лет пять. Мне ужасно хотелось спросить, что же там такое случилось, что Белла стесняется мне об этом говорить. Я постаралась напустить на себя скучающий вид. Мне совершенно неинтересно происходящее с ней! – Ты бы тоже воспользовалась, я уверена.
– Слушай…
– Нет, правда! – Она поймала меня за руку. – Я виновата, прости меня. Но никто же не умер!
– И не родился! И то ладно! Я просто мечтала покрутить своим телом перед биохимиком и поорать при нем на отца!
Белла топнула ногой, она понимала, что ничего этим не добьется. Я отмахнулась от нее и пошла в дамскую комнату.
О чудо! Мое Золотко стояло посреди коридора в сером халате и на всю кафедру рассуждало о переносе пары для какой-то группы. Судя по тону, он был не очень доволен их предложением. Такой же красивый как обычно, темные с проседью волосы, потрясающие глаза, он разговаривал с девочками, а я пускала слюни. Поздоровалась, пройдя мимо, он рассеянно кивнул – слишком был занят диспутом. Завершив свои дела, я медленно шла обратно, не сводя со своей пассии жадного взгляда.
– Все, никаких переносов. – Девочки кивнули и пошли в коридор. – Соколова…
Я повернулась, сердце радостно забилось в груди. Он знает мою фамилию! Он знает, кто я такая! Я с нескрываемой улыбкой подошла к нему. Меня переполняли эмоции. А мозг уже выдавал десятки вариантов развития событий: он позовет меня в кабинет, попросит помочь, предложит дополнительные занятия – все, что угодно!
– Да, Михал Иваныч?
– Как с оборудованием?
– Сегодня поеду. – Немного разочарованно ответила я и подняла на него глаза, меня током ударило, колени затряслись. Еще немного и я повалюсь ему на руки.
– Вот и хорошо! – Улыбнулся анатом и пошел к себе в кабинет.
Шокированная, я смотрела ему вслед. И все? После того, что с нами было? Как мне хотелось кинуться к нему и повиснуть у него на шее, закричать «Ты что не видишь, как я тебя люблю? Как хочу!». Может, я некрасивая? Глупая? Полвека разницы… я преклоняюсь перед ним. Улыбка сквозь слезы – так называется это состояние. Ледяной принц! Ничем его не проймешь! Может, я правда себя запустила? Меня разозлило безразличие Золотухина. Я решительно вышла в коридор. Тряхнула распущенными темными волосами и, яростно покачивая бедрами, подошла к своему знакомому мальчику. Пара улыбок, переступаний с ноги на ногу, кокетливых взглядов, и он уже смотрит на меня с восторгом и обожанием. Может, я просто отключаюсь в присутствии Золотухина? Я боюсь открыто и агрессивно с ним заигрывать. Мне намного проще молча повиснуть на нем. Поняв, что проблемы во мне нет, я разочарованно вернулась в аудиторию и села на свое место. Построил вокруг себя стену, не обойти, не перепрыгнуть. Я итак хожу в коротких юбках, женственных платьях, всегда стильная и веселая. И ничего. Все смотрят, а он не смотрит! Все равно, что худеть. Хочешь похудеть в бедрах, а теряешь только в талии. Ну, обрати на меня внимание!
