Текст книги "Золото для Агаты (СИ)"
Автор книги: Александра Орлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
– Все, прекращай плакать! – Полина осторожно вытерла мои щеки. – А то сейчас Разумов будет всю лекцию над твоими красными глазами прикалываться.
Аргумент подействовал. Я постаралась успокоиться. Поправила свое зеленое платье с баской и пошла вслед за Полиной в аудиторию. Меня шатало, словно я выпила залпом три рюмки водки.
Белла была уже там, увидев мои заплывшие глаза, она ужаснулась. Я полезла за зеркалом и прозевала момент прихода Разумова. Ничего себе… подтеков туши на лице не было, зато были склеившиеся ресницы, смазанная, доселе четкая линия подводки, влажность белка и радужки, краснота и ужасная припухлость. Я с трудом различала окружающие предметы.
– На себя будете в перерыве любоваться! – Узнала я голос биохимика. Он наверняка хотел добавить очередную свою шуточку, я опустила зеркало и убедилась в этом: он застыл с открытым ртом. Выражение его лица быстро менялось. Краем глаза я все-таки могла видеть, как смотрит на него Белла. Биохимик резко развернулся и пошел к доске, объявляя тему лекции. Ну, хоть комментировать мой вид не стал. Я немного повеселела, свои шуточки он направлял в сторону подруги, которая даже от легких издевательств готова была улечься на стол и согласиться на самые неадекватные его предложения.
На перерыве подруга вылетела в коридор, чтобы прийти в себя и чувственно постанать, рассказывая другим о биохимике. Я так и не смогла решить, выйти мне или остаться. Я положила голову на руки.
– Агата, не хотите пройтись? – Я выпрямилась. На меня смотрел Разумов, только на этот раз в его глазах не было обычного огонька тролля, было беспокойство.
От удивления я даже согласилась. Он попросил идти за ним и быстро вылетел из аудитории, я поспешила следом, держась на расстоянии. Разумов шел к себе в кабинет. Он быстро открыл дверь и юркнул внутрь, я зашла следом. Кабинет был небольшим, заваленным бумагами. На столе стоял ноутбук и чашка с ложкой. Похоже, он недавно пил чай или кофе. За столом – прикрытое жалюзи окно. Диван, шкаф и нечто, напоминающие фиолетовые угги в углу. Биохимик мыл чашку в запрятавшейся раковине.
– Закройте дверь. – Мне стало страшно, но я подчинилась. Если что, всегда успею удрать. – Что же привело вас в такое состояние, Соколова?
Я чуть не выпала. Он ждет от меня подробного рассказа с подробностями? В лицах и числах? Тем временем в кабинете зашумел чайник. Препод уселся за стол и жестом пригласил меня сесть напротив. Вскоре в моих руках возникла чашка с чаем, которую я не заказывала. Биохимик еще раз спросил, что случилось.
– Я бы не хотела об этом говорить. Почему вы интересуетесь? – Поморщила брови я, и чтобы отвести взгляд сделала глоток. Ко мне в голову тут же пришла совершенно идиотская мысль. Биохимик – специалист в ядах, он мог бы, пожалуй, и что-нибудь типа сыворотки правды сварганить.
– Твой отец много о тебе говорит, а когда много слышишь о человеке, мысленно привыкаешь к нему и начинаешь волноваться.
Что за бред?
– Папа попросил за мной приглядывать?
– И это тоже. – Не стал отрицать Разумов. В глазах появились лукавые огоньки, которые меня обычно раздражали. Я хотела фыркнуть. Докладчик! – Я не собираюсь ему говорить о твоей… легкой депрессии. У меня сложилось впечатление, что ты влюблена.
Последняя фраза, произнесенная ни к селу, ни к городу, вырубила меня окончательно, я чуть не захлебнулась чаем. Видимо, у меня действительно на лбу написано, хотя тогда челка бы закрывала. Надеюсь, там написано просто состояние, а не его причина.
– Это мое дело.
– И как далеко все зашло? – Уже не сдерживая улыбки, спросил биохимик. Развратные подробности наверняка доставили бы ему удовольствие.
– Как могло! – Не сдержалась я (в очередной, наверное, миллион миллиардный раз!). – Все просто супер! – Я ярко улыбнулась и даже истерично засмеялась, приведя этим препода в явное замешательство.
Я уже второй раз видела в глазах мужчины такой взгляд, они считают меня просто сумасшедшей. Гены!
– Что ж, надеюсь, вы знаете, что делаете. – Он взглянул на экран крутого мобильника. – Нам пора! Перерыв давно кончился.
Так же на расстоянии друг от друга мы спустились вниз на лекцию. Я забеспокоилась, надеюсь, он не знает, кого именно я задумалась влюбить в себя. А если знает, то никому об этом не скажет. Он всегда знает больше, чем ему положено. В этом его проблема.
Лекцию я писала в полудреме. Меня мучали мысли. А вот после лекции они немного поутихли. Выходя из аудитории где-то в конце потока, я увидела, с какими улыбками беседуют Белла и Разумов. Первая вообще светилась от счастья. Что ж, может, хоть у них все сложится.
Дома я, совершенно измученная, устроилась за ноутбуком, наплевав на все, и стала сидеть в социальной сети. Потом мои мысли поплыли по направлению горизонтали, я открыла документ и продолжила свою неприличную историю, точнее стала создавать новую, но с теми же героями. На этот раз мой язык стал смелее, я окончательно забила на приличия и принялась описывать все подробности, которые приходили в воспаленное любимым образом воображение. Вот он меня целует за ухо, спускается умелыми руками вниз и не дает мне развернуться. Я просто взрываюсь в его объятиях! Когда я закончила очередную новеллу, меня саму била дрожь. И почему я не могу запросто позвонить моему анатому и попросить его исполнить мой набросок? Надо успокоиться… Я постаралась унять участившееся дыхание.
За дверью раздались крики. Опять ругались родители. Я закрыла нотубук и легла на бок, повернувшись лицом к стене. Отец кричал что-то о коротком платье, в котором мама пошла на работу. Она оправдывалась, правда, все это было бесполезно.
– Ты не протестовал, когда в этом же самом платье я приезжала к тебе в администрацию!
– Там я всех знаю, а в твоей шарашке…
– Отлично! Следственный комитет – уже шарашка! Я больше никогда не надену платье в твоем присутствии, больше никогда не позволю забирать меня с работы! Буду на маршрутках ездить!
– Да хоть на троллейбусах! Ты же порочишь мою фамилию! Что будут писать газетчики? Что у меня жена легкого поведения? Да и дочь кстати тоже! Перышко, тряпочка платья!
– Агату сюда не вплетай, Отелло политический! И не смей повышать на меня голос!
Я накрыла голову подушкой. Спор продолжался минут двадцать, они докричались почти до развода. Не первый раз, к слову. Грозятся разводиться каждый месяц, и даже черновые заявления пишут раз в полгода. Все это ни к чему не приводит. Их спор закончится вполне мирным образом. Я надеюсь. Своими криками отец подал мне потрясающую идею. Перышко-тряпочка – очень действенная вещь!
Глава 14. Восточная сказка
Время порой начинает двигаться неумолимо быстро, я зазвелась, забегалась и залюбила, что не заметила очередного окончания недели. Да и она показалась мне целым годом, хотя пролетела за несколько минут. Биохимик ведь утешал меня месяцев шесть назад не меньше, да? Эту неделю он провел вполне мирно, переключив внимание на Беллу, которая никак не могла определиться. Ей, безусловно, нравилось его внимание, и в то же время от него у нее начинала болеть голова, все-таки он не о карамельках рассуждал на лекциях. С Золотком мои отношения ничуть не продвигались, да и некогда было. Мы с трудом успевали перекидываться отрывочными фразами. Вокруг сновали студенты, а это – лишние уши.
Правда, одни такие уши все-таки прилипли. А, может, это были и не уши, а, скажем, глаза. В общем, просто опишу ситуацию. Я сидела вечером дома, устроившись на постели с ноутбуком, кушала печенки и запивала их соком. Мы мирно переписывались с Беллой о моих навязчивых идеях и эротических фантазиях относительно Золотка. Я ужасно хотела рассказать ей о своей дружбе с доцентом, но прекрасно понимала: я никогда этого не сделаю. Я обещала моему любимому анатому с обворожительной улыбкой и лукавыми глазами мальчишки молчать обо всем, что между нами происходит на самом деле. А вот наработки своего больного воображения я Беллке сбросила, она от них пришла в неописуемый восторг. А вот потом Белла написала мне такую штуку:
«Кстати, твое желание стало достоянием общественности!»
«Люди вечно о чем-то говорят» – отозвалась я, мне было в принципе все равно, что думают люди о моем чувстве к Золотухину. Пусть хоть от унитаза от омерзения не отходят или наоборот, плачут от умиления.
«Не давай им быть поводом для сплетен. Ты итак дочка политика! Особенно этой крысе!»
Вот тут я реально не поняла, о чем идет речь. Беллка переоценивала мой уровень интеллекта, я попросила уточнение.
«Ну, они просто это обсуждают между собой. Красавкина в основном»
Я цокнула языком, по спине пробежал отголосок холода – предвестник страха, я щёлкнула суставами пальцев, меня накрыла злость. Ей вообще, какое дело? Пусть сидит себе целомудренная девочка и никуда не лезет, рано еще, а то вдруг ошибется где-нибудь.
«Бл*! Она-то откуда знает!? Что говорят?» – Я ведь не кричала на весь универ, правда? Это ее прерогатива сообщать всему вузу свой интимный статус. Я стучала ногтями по столу, пытаясь не беспокоиться, но у меня не получалось.
«Я без понятия, ну так полагаю, заметили, какие ты на него взгляды кидаешь, ну я не подслушивала, просто услышала пару слов насчет того, что ты на него влюбленным взглядом смотришь и т. д.»
Я попыталась что-нибудь уточнить, но Белла больше ничего не знала. Она постаралась меня успокоить, словно чувствовала через простор интернета мое состояние. Белла писала, что Красавкина любит всех обсуждать.
«По-моему ей просто не хватает мозгов на что-то большее, чем сплетни. Ты не слышала, как она на английском сказала, что у нас в группе только человек пять нормальных? Я тогда поклялась разбиться в лепешку, а обойти ее… Пусть не завидует) и думает, что хочет)) если у тебя шепчутся за спиной, значит, боятся сказать в лицо) это уже победа)) ей-то мои чувства что дают?)»
«Пищу для обсуждений»
Тут я уже захохотала. Закравшееся волнение почему-то начало отступать. И что будет? Она подойдет к нему и скажет, как и в каких позах я его хочу? Да он все это и без нее знает. Пусть смотрит на мой энерджайзер и хлопает глазками, она от него ни капли энергии не получит. Беллка удивилась моему спокойствию:
«А что?) Переживать что ли?) Она же из-за меня не переживает)) так что пусть наша маленькая девочка играется в айфончик и не лезет во взрослые дела студенток и дедушек))»
«Студенток и дедушек, аъхахахахаха, хахахахаах)»
А дальше началась обычная тема о том, не смущает ли меня его возраст. Да что меня должно смущать?
Этот разговор продолжился на следующий день в холле академии. Мы втроем: я, Полинка и Белла устроились на стульях под фотографиями профессоров академии. В этот момент я и желала и радовалась отсутствию Золотухина на этом параде профессуры. Так бы я оттуда не отходила. Белла хоть и хотела добиться чего-то от биохимика, старалась держать себя в руках, не зная, как потом будет смотреть ему в глаза.
– Блин, Агат, а если там правда уже ничего не работает!
– Не волнуйся за него! Вспомни нашего дедочка с двадцатилетней женой? Она же не жалуется.
– Ну и что! – Пожала плечами Белла.
– Можно ведь не только спать. Можно дружить. – Спокойно сказала я, вспоминая наш статус «дружба без намека на продолжение со стороны дяди Мишы».
– Ага, да ты и дня в непосредственной близости от него в дружбе не протянешь! – Усмехнулась рыжая бестия, провожая взглядом спину быстро шагающего Разумова. Видимо, почувствовав ее взгляд, он повернул голову и улыбнулся нашей компании. Белла прикрыла губы учебником и проводила препода горящими глазами.
– Почему это? – Спросила я, когда помеха итак слабому на отвлекаемость мозгу Беллы покинула холл.
– Ну, во-первых, твое самолюбие не выдержит дружбы! – Белла сделала акцент на последнем слове. – Ты ведь хочешь дружить горизонтально. – За эту фразу она получила от меня по макушке, но только ухмыльнулась. – Во-вторых, даже этого тебя не предлагают.
Вот в этот момент мне захотелось спалить все, чтобы Белла не смела надо мной издеваться. Я сделала вдох и промолчала. Мысли кишели в голове, наталкивались друг на друга и начинали свои бои. Я просто согласилась с подругой и ушла в раздумья. В самом деле, неужели я не привлекаю его как женщина? Большинство привлекаю, а его нет! Или проблема действительно в нем, и Белла права. Надо будет разобраться… Вскоре моя дорогая подруга уже мяла свои пряди, стоя рядом с Разумовым, который ей на каблуках был примерно по шею. А что, глаза на самое нужное направлены.
На следующий день я забежала на кафедру анатомии – мы вновь радовались субботней поездке на другой конец города, кто искренне, как я, а большинство не очень. Дядя Миша уже не удивился моему залету в его кабинет и парковке на его диване.
– Как гистология?
– Адекватно. Не спрашивали. Готовишься к паре?
– Халат помялся…
Бытовые темы стали легкими и привычными. Мы говорили о парах, литературе и фильмах, обо всей классике, Золотко жаловался на современные порядки и говорил, что мы по интеллекту и желанию учиться очень уступаем предшествующим годам. Мы, мол, заняты другими вещами.
– Хочу вас порадовать! – Вдруг ляпнула я, заставив его остановиться на полпути.
– Выучить тему? – Ухмыльнулся он, выуживая шикарный анатомический атлас из шкафа.
– Я всегда учу! Вы меня просто никогда не спрашиваете!
– Умных не интересно спрашивать, они ответят.
– А разве смысл вопроса не в ответе?
– В ответе. Но вдруг, скажем, Воробьев все-таки найдет поджелудочную железу, а не будет ее начищать, словно она самовар! – Я прыснула, мне нравились его милые шутки, без злости, без тени и всегда с юмором и добротой. – А хотите сделать мне приятный сюрприз – приготовьте что-нибудь вкусное. Лера сейчас у дочери с ребенком помогает, а я, признаться, привык к домашней еде. Вы готовить-то умеете?
– Все кроме супа. – Быстро ответила я. Не задалось у меня как-то с жидкостями.
– Ну, так что, на картофельное пюре вас, скажем, хватит?
Я задумалась:
– Мясо по-французски с толстым слоем сыра!
– Даже так? – Я кивнула. – Ловлю на слове.
– Хоть сегодня! – Развела руками я.
– Уговорили. – Не стал ломаться анатом.
Мы обговорили, где встретимся. Остановка была мне знакома. Мы бы и домой могли ездить вместе, если бы не правила приличия. Не комильфо заведующим кафедрой разъезжать вместе со студентками. На самом деле у меня был злобный план. Он лежал дома в пакетике и ждал своего часа. Мясо – всего лишь предлог. Он действительно думает, что на еду останется время? Как бы не так! Я быстро спихала все в сумку, подвела поярче глаза и поспешила вниз.
– Агата! Ты на дачу разве не поедешь?
– Еще чего!
Пока меня не припрягли, я рванула прочь, на ходу натягивая шапку. Наша дача могла бы быть полноценным жилым домом, если бы не пара особенностей: первое – там совершенно не ловят мобильники, вот ни в какую! Второе – она находится в совершенной глуши, то есть, сбежать оттуда не получится при всем желании. Это моя тюрьму, куда меня могут отправить на выходные, чтобы я не портила нервы отцу и не искала себе неприятностей.
Золотко встретил меня, как и обещал. Квартира у него была куда меньше хором моего папаши, но вполне уютная. Типичная трешка. Спальня со светлыми стенами и простой обстановкой, мысленно я уже лежала там в его страстных объятиях. Кухонька со всем необходимым, и гостиная – самая просторная комната с местом специально для меня.
– Я продукты приготовлю. Чувствуй себя как дома. – Улыбнулся он.
Я невольно заметила переход на «ты», возможно, он и сам не понял, какую черту сейчас переступил, а, возможно, все было четко спланированно, и моя идея придется как никогда в тему. Я повесила пуховик в шкаф, прошла к нему. Решила не пугать его поначалу своими приставаниями и благожелательно принялась за кулинарные изыски. Он спрашивал, помочь ли, что сделать.
– Мужчина режет мясо. Вам должно быть привычно.
– Что, если хирург, или анатом, сразу мясник?
– Вы левой рукой режете? – Удивилась я.
– Я и правой могу. – Он перехватил нож и так же весело застрогал мясо на маленькие кусочки.
Похоже, я никогда не перестану удивляться его талантам! Потрясающий человек. Мы мирно общались, набивая кастрюлю сырой едой, разогревая духовку. Он удивлялся, откуда я умею готовить, ведь, судя по личному делу, проблем с этим возникать не должно.
– Не хочу зависеть от отца. Он требует слишком многого взамен.
– Он о вас заботится. – Я бросила на анатома сомневающийся взгляд.
Папашка редко учитывал мои интересы, скорее он стремился, чтобы я была отличным аксессуаром к его образу идеального политика.
Мы загрузили форму с запеканкой в духовку. Час у нас точно есть.
– Что ж, вы молодец. – Опять «вы!». – Хотите пока посмотреть мою библиотеку, думаю, там есть вещи, которые вас заинтересуют.
– Конечно. А можно мне сначала в уборную?
Он пропустил меня, проходя мимо, я задела его живот, и во мне поднялась волна страсти. И почему я так хочу на него кинуться и повалить на диван? Смотря на других преподов, я же такое желание не испытываю. Я приметила и блютуз-гарнитуру – вечный его спутник. Только она служила не для связи, а для улучшения слуха. Студенты говорят, что он посылает помехи на экзаменах в микро наушники и выгоняет. Зачетный чел!
Закрыв за собой дверь, я быстро достала свои легкие тряпочки и стала переодеваться. Это был один из моих костюмов для восточного танца. А как еще свести мужчину с ума? Делать нужно то, что умеешь! Это был плотный лиф, расшитый пайетками в форме треугольника цвета аквамарина с ниточками бисера по краям. Что-то на подобии тканевого колье на шею с большим отражающим свет камнем и теми же пайетками, из-под него выбивался мой камень, и перчатки из сетки выше локтя с бисерной окантовкой. Юбка, по мнению отца, была совсем нецензурной. Пара цветочков в пайетках на уровне бедер, звонкие монетки – почти резинка от трусов и идущие вниз в разных местах длинные шелковые ткани: спереди, две по бокам и сзади. То есть, стоит мне сделать шаг в сторону – вся нога оказывается открытой. Но самое главное, это платок, которым я закрыла волосы, легкий и струящийся, так же ловящий солнечные блики и посылающий их наивному зрителю.
Я осторожно выглянула, анатом был в гостиной, вглядываясь в книжные полки. Что ж, остался последний элемент – музыка. На это есть телефон. И вперед!
Я осторожно выскользнула, положила телефон на подоконник и нажала на кнопку – полилась ритмичная восточная музыка, как и положено с бубнами, флейтами и звоном монеток. Золотко обернулся, что ж, мне явно удалось его удивить! Глаза его, обычно спокойные с чуть опущенными веками раскрылись. Он отступила назад, я, виляя бедрами и улыбаясь через полупрозрачную ткань платка, толкнула его на диван. Застывший в изумлении, он поддался моему легкому толчку и сел. Я чуть отошла, раскинула руки в стороны и принялась закручивать их, бедра сами пустились в пляс, пайетки, монетки и бисер зазвенели в ритм мелодии. Я танцевала от души, со вкусом, подходя к нему, поднимая ногу, ставя стопу между его колен, наклоняясь и потряхивая плечами, поворачивалась, делала восьмерки, проводила кончиком носочка по полу; подпрыгивала и ловко выгибалась в спине, доставая руками до его колен, а затем осторожно выходила через бок. Пригодился мне и платок, он подлетал, то скрывая, то открывая мое лицо, оголенный живот и ноги. Я подбрасывала его, пробегая под, клала на ногу, имитируя волну, кружилась, запутывала и распутывала, в общем, вспоминала все, чему успела научиться. Мне не хватало только рисунков хной, как девушкам рисуют перед свадьбой. Они бы украшали мое тело и привлекали его внимание.
Мне казалось, что его взгляд заблестел, он с легкой полуулыбкой смотрел за моими движениями и шагами, чуть побаиваясь особенно откровенных жестов, к примеру, я подошла совсем близко и закинула свернутый платок ему за шею, выгнулась и сделала круг телом. Потом отпустила, нагло улыбнувшись, и вернулась к танцу. Под конец мелодии я и сама выдохлась, подбросив платок, качая разгоряченными бедрами, подошла к нему и обняла за шею.
Он заулыбался в полную силу, просунул руки между нами и похлопал. Я потеряла голову от восторга, казалось, что все в моей власти, сейчас я коснусь губами его, он подхватит меня, завалит на диван и…
– Ты очень хорошо танцуешь, Агата. – Я скромно улыбнулась, на некоторое время опустив взгляд. Вот сейчас, ну… однако Золотко не торопился бросаться на меня, наплевав на все условности.
– И все? – Чуть разочарованно спросила я. После некоторого раздумья анатом добавил:
– Долго училась?
Я прошипела про себя, что мой любимый оказался настоящим тормозом, и решила немного помочь ему, впившись в губы. Его рука взметнулась вверх, провела по моим растрепавшемся в танце волосам и пошла вниз, я начала таить. Но тут он осторожно сжал мою шею и отодвинул меня от себя.
– Агата, мы, кажется, договорились… – его лицо было спокойным, он словно объяснял мне, что не следует прыгать из окна шестнадцатиэтажки, терпеливо и доходчиво.
Тут меня словно изнутри взорвало. Я вскочила на ноги и отошла. Положила руку на лоб, походила немного по комнате. Мысли путались, я сомневалась, стоит ли их выдавать, однако дело стоило прояснить. Пометавшись немного, я остановилась, положив руки на талию, и спросила напрямую:
– Ты меня совсем не хочешь? Я некрасивая? Я не привлекаю тебя как женщина? Что? Объясни!
Он выдохнул, отведя от меня взгляд.
– Оденься, пожалуйста.
– Нет! – Уперлась я. – Не стесняйся, смотри! Это все для тебя!
Анатом поднял взгляд и посмотрел мне в лицо.
– Я не могу к тебе что-то испытывать, ты – моя студентка, ты мне во внучки годишься!
– Какая разница?
– Все серьезнее, чем ты думаешь. – Так же спокойно продолжал он.
Золотко поднялся на ноги, поднял с пола мой платок и развернул его с грустной улыбкой, потом подошел ко мне и накинул его на плечи, укутывая, как замерзшего ребенка.
– Но теоретически, ты мог бы? – Спросила я, мне важно было это знать. Задержав взгляд на моих зрачках, он удивленно покачал головой. Его подобные мысли из уст студентки явно забавляли и шокировали.
– Вот что ты во мне нашла? Просвети меня, и я смогу предотвращать подобные эксцессы, на случай появления еще одной такой девочки с геронтофилическими наклонностями. – Поначалу мне стало обидно, а потом я поняла: он еле сдерживает улыбку. Жук!
– Не прибедняйся, на тебя, поди, столько студенток вешалось!
– Когда это было! – Он обвел глазами гостиную, складывая руки на груди. – И ни одной я не дал повода вот так себя вести!
– Ты не ответил на мой вопрос. – Напомнила я, накручивая на палец темный локон и начиная улыбаться от пошлости своих мыслей. Миша (думаю, имею право так называть его сейчас) несколько смутился.
– Давно не практиковался. – Пожал плечами он, смотря в потолок.
– Ну, ведь можешь? – Не унималась я.
– В принципе… А что это я перед тобой отчитываюсь? Нет, Агата, нет!
– Почему?! – Затопала ногами я.
– Как ты инфантильна! Пойми, близость со студенткой унизительна прежде всего для самой студентки! Таким способом я бы показал тебе, что другого способа заслужить мое внимание, нет. Вы ведь неглупая девушка, зачем вам все это нужно? Сомнительный способ самоутвердиться.
Я сжала губы, мне становилось не по себе. Кружилась голова, хотелось плакать, кажется, начинала просыпаться атрофировавшаяся в отцовском доме совесть. Я запрокинула голову, чтобы не разреветься у него на глазах.
– Наверное, моя идея с более тесным общением не удалась. Вы не можете держать себя в руках.
– Нет! – Со слезами в голосе вскрикнула я. – Я научусь! – Я посмотрела на него, часто моргая, чтобы не зареветь. – Не бросай меня…
Он цокнул языком, вновь качая головой, ему было жаль меня в то же время, он не мог дать мне то, что я хотела. Я покрепче завернулась в платок.
– Миш, – рискнула я назвать его по имени. – Можешь выполнить мою просьбу?
– Если эта просьба не подразумевает в себе переспать с преподвателем, то да. – С лукавой улыбочкой выдал Золотко.
– Обними меня.
Он сделал шаг на встречу и нежно сжал меня в объятиях. Я уткнулась лицом ему в плечо, он устроил подбородок на моей макушке. Стало тепло, дыра, появившаяся после нашего тяжелого разговора, стала затягиваться. Боль постепенно уходила. Но я все равно чувствовала себя обманутой.
– Ты пойми, любовь к мужчине может выходить за рамки постели. Ты можешь любить его как отца, как друга. Это самое сложное для тебя. Научиться подобным видам любви. Для подростков это важно.
– А ты действительно Золотой! – Тихо сказала я, засыпая в его объятиях.
Я вздохнула всей грудью и почувствовала запах плавленого сыра.
– Мясо!
Мы вместе помчались на кухню, пожинать плоды совместных трудов. Получилось вкусно, анатом оценил мои старания. Больше мы разговор о моем маленьком гормональном срыве не заводили. Я только боялась, что он разочаруется во мне, перестанет относиться положительно. Золотко проводил меня до остановки и посадил на маршрутку, прежде чем я уехала, он осторожно поймал меня за запястье:
– Я верю, что ты справишься.
Я помню взгляд его серо-лазурных глаз, полный уверенности, гордости и желания помочь мне переосмыслить то чувство, которое сердце упорно принимало за желание.
