Текст книги "Грубое совершенство (СИ)"
Автор книги: Александра Виноградова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
– Ты чего, пацан? Что-то случилось? – меня окружила масса накаченных мужчин, бросающих хладнокровные взгляды в мою сторону. Казалось, они и вовсе не бомжи, как другие. Кожаные черные куртки, джинсы тех же цветов, приличные ботинки – все это выдавало то, что они воры. Я молчал, намекая, чтобы у меня забрали все, что им нужно, ведь мне уже плевать.
– Разве мужики плачут? Надо это исправить, браток. Как тебя зовут то?
Семеро, что окружали, не сделали и шага ко мне. Все их действия – осмотр новой добычи.
Продолжаю молчать, уже надеясь, что они от меня отстанут.
– Ну, раз не хочешь говорить имя, тогда будешь...
– Кейн...
– Чего сказал, браток?
– Меня зовут Кейн Уинтер...
Свобода. Или заточение?
Яркое весеннее солнце раздражающе слепило глаза, отчего мне пришлось опустить солнечные очки со лба на переносицу и вновь задуматься...
Наступило мое совершеннолетие... Плакать или радоваться? Детдом стал мне миром, где я потеряла все свои стальные нервы, которые таковыми никогда и не были. Также она стала частичкой меня, ведь я здесь жила, училась и набиралась какого-то опыта. Здесь мои друзья, которые не давали в обиду, делились секретами и переживаниями. Это место заменило мне безбашенное детство, полное искренней радости. Всем нам.
Бабушка приехала за мной из неизвестного мне Далласа, который я видела лишь на парочке фотографии. По рассказам, это небольшой, но довольно прогрессирующий город. Меня отрывают от этого мира, забирают в абсолютно иной.
Прощай, Англия, привет, Америка.
Мисс Дриф года никогда не щадили, именно поэтому она стоит передо мной, чуть дрожа и кашляя. Я же сжимала свою старую сумку, которая была полна маленьких, еле уловимых дырочек.
Воздух был наполнен ароматом печали. Как же это... получается горько и солено? Пресно? Именно так, ведь мы прощались друг с другом. Несколько ребят в открытую хныкали, но все оставшиеся двадцать были только рады, что я покидаю это место, уходя во взрослую жизнь.
– Я... благодарна каждому, с кем столкнула меня эта жизнь, – с трудом проглотила огромный ком в горле. – Одним за помощь, – я широко улыбнулась Двейну, с которым имею год разницы и настоящий дружеский опыт. Двумя словами, мы помирились. – Другим за пример, – седина на ее голове, серый хмурый взгляд, и все те же отталкивающие духи были уже такими родными и приевшимися, – за уроки и наставления, мисс Дриф, – она кивнула мне, приподняв уголок рта. – И еще одним за то, – взглянула на бабушку, с трудом держа в себе горячие слезы счастья, – что они просто есть.
Бабушка равнодушно кивнула. Я мало ее знаю, но одновременно кажется, что наше общение приняло на себя целую вечность.
Свобода, подаренная мне этим мартовским днем, настоящий гостинец судьбы, которая чаще всего преподносила мне лишь страдания, обмотанные неистово широкой черной полосой.
Впереди ждет самое лучшее.
Только верь.
Постепенно приближаясь к заветной машине спиной вперед, я пыталась запомнить черты этого детдома, каждый кирпичик и камушек. Каждый сантиметр, который пропах воспоминаниями за долгих семнадцать с лишним лет. Принялась запоминать внешность согруппников – от цвета глаз вплоть до длины волос на голове. Еще за день до моего прощания, лежа на кушетках, мы дали друг другу обещания о том, что в будущем все вместе встретимся.
Как же я надеюсь на это...
За чугунными воротами слышались радостные вздохи и искренние: "Пока,Ада Форстерс!" До сих пор не верю, что это происходит со мной.
– Давайте я вам помогу! – крикнула бабушке, которая похоже не умела открывать двери автомобилей.
– Подожди-ка, внучка, – и снова этот равнодушный взгляд, сопровождающийся теплым захватом моего запястья. – Почему "вам"?
– Я... я просто... я же вас очень мало знаю, и ...
– И пока не видишь родство между нами? – она усмехнулась.
– Да..
– Детка, язык может нести бред сколько угодно, но глаза никогда не соврут, – ухмылка перерастала в мудрую и радушную улыбку. – Я знаю, что ты хочешь обращаться ко мне на "ты". И я этого хочу, детка.
– Почему вы... – поджала губы, словно извинившись за непослушание, – ...ты не называешь меня по имени?
– Ада... Адочка Форстерс, внученька моя. Садись, пожалуйста, в машину.
На душе стало так тепло, и я моментально улыбнулась от этих слов. Хотелось вскрикнуть на весь мир, однако громкости мне бы даже и до другого района не хватило – порвала бы к черту связки. Когда она называла мое имя, холод в старушечьих глазах пропал. И я поняла, что нужно что-то менять – обращаться на "ты", разговаривать спокойно и непринужденно.
Почему чаще всего мы видим пустоту в глазах стариков? Вся краска, накопившееся за жизнь, весь огонь... угасают, ведь человек словно спичка близится к затуханию. Именно поэтому не стоит держать обиду за равнодушие в глазах твоей бабушки или твоего дедушки. Если они поистине счастливы и рады, они не смогут этого показать, по крайней мере, это будет не так выражено как в лихие двадцать пять или сорок семь.
– О боже, – каждую секунду я сглатывала, жмурясь от страха высоты. И почему меня усадили у окна?
– Малышка, – когда закрываешь глаза, слух становится острым как никогда – я услышала очередную усмешку бабушки. – Подумай о чем-нибудь другом.
– Я..я..с-столько не видела в этом мире, словно родилась уже с восемнадцатью годами. Хочу повидать все! – в порывах эмоций вновь открыла глаза, проскулила от вида земли, вновь зажмурила.
– Ада, – грустно выдохнув, промямлила бабушка, – с такой больной старухой, как я, которой нужен постоянный уход, и с грошом в нашем семейном кармане, ты ничего не сможешь сделать.
– Ч..что? – какая-то незнакомая ранее боль ударила мне в грудную клетку и мне уже стало плевать на сотни метров от земли.
– Да, Ада, я живу в не очень богатом районе Далласа. И да, мне восемьдесят, и, если ты не против, мой организм будет давать знать об этом возрасте. Единственное, что у меня есть, это деньги на похороны.
– Хватит это говорить! В каждом предложении чувствуется, что ты ждешь этой смерти! Она не достойна... – дыхание учащалось, -... тебя.
– Я достойна ее, Ада.
– Нет! – вскрикнула я на весь салон, обратив на себя кучу посторонних взглядов и вздохов. Хотелось зареветь.
– Милая, давай-ка немного потолкуем о тебе и мне. Узнаем друг друга поближе. Сейчас я сделала вывод, что ты вспыльчивая. Это так?
– У меня очень терпеливый характер. Что-то вроде накопительной системы скидок. Главное, – я улыбнулась, посмотрев в ее глаза, – чтобы люди не попали под раздачу бонусов.
Она выронила несколько смешков, и мне стало легче...
Старый двухэтажный дом, в объятиях какого-то отчаяния и мрака стоял посреди светлой улицы Далласа. Город так огромен и красив, что я не могла опустить своей улыбки. Что творится со мной? Неужели я радуюсь тому, что теперь имею?
– Вот и мои старушечьи хоромы, – поправив бордовый жакет, она начала подниматься по скрипящим лестницам.
– Вау! – прокомментировала я звук.
– Да, прям как мои кости после выхода на пенсию, – женщина засмеялась, моментально заразив и меня.
– Вы говорили, что здесь негусто, однако сад довольно неплох, – я осмотрела небольшие грядки и всю маленькую площадь, огражденную деревянными воротами. – И здесь вовсе не бедный район, если присмотреться. Думаю, есть и хуже.
– Да? Ну тогда беру слова обратно, – кивнула бабушка и повела меня в дом.
В нос врезался запах старости. Осмотревшись, окинув взглядом прихожую и гостиную, поняла, что женщина ценит, что имеет. Старинные деревянные часы с кукушкой уже можно было отдать в антикварный магазин и получить приличное количество денег. Деревянная лестница была покрыта лаком, что придавало ей такой же легкой аристократии, как и деревянным комодам, дверям и столам, расположенным в разных уголках домишка. Даже телевизор был с огромным "задом". А ведь люди кругом так и бегут за плоским экраном FullHD.
Я поняла еще одну мысль об этом человеке – зачем гоняться за новым, когда старое куда надежное и проверенное?
– Голодна? – женщина сбросила свой жакет. – Фух, ненавижу эту одежку. Ночнушка на все случаи жизни.
– Бабуль, – смущенно бросила я.
– А чего? Нам, старикам, нечего выпендриваться. Однако перед твоей воспитательницей нужно было показать, что на меня можно положиться. Да и люди все-таки кругом. Лучше тебе купим всего, чего пожелаешь. Только не грабь меня уж, и так отдам последнее. Так что...
– Лучше, – невежливо перебила я, – пока не будем обсуждать это.
– Пойдем за стол, – она кивнула и направила меня на кухню, где царствовал запах выпечки и все той же старинной мебели. Единственное, что напоминало двадцать первый век, это плита и холодильник. Да, предметы невечного характера.
Мне налили две кружки ароматного черного чая с чабрецом.
– Говорят, он полезен для иммунитета, хорошо утоляет жажду в жару или поистине согревает в лютый холод, – я кивала, постепенно придвигая прозрачный бокал зелено-желтого содержимого.
– Какой иммунитет?? Сло́ва такого не знаю. В туалет без проблем ходить будешь! Цистита не будет, если пить его будешь! Давай, налетай. Давай, давай, Ада.
Смутившись от простых слов, я скорее глотнула напиток, моментально получив языковой ожог. Но я не показала вида боли.
– Ты бы еще залпом бу́хнула, – она покачала головой, присев на скрипучее кресло.
– Бабуль, не волнуйся насчет меня. Я пойду в школу, буду работать, от тебя много требовать уж точно не стану. Буду брать от жизни что дают.
– Хороший настрой, и все же, я тебе не чужая, Ада, поэтому не смей отталкивать меня только из-за того, что эта старая пердунья не имеет денег.
Вновь улыбнулась из-за шутки.
– О, а еще я давно хотела заняться волонтерской деятельностью, ходить... навещать больных, или кормить кошек, или... или...
– Кормить бездомных... – договорила та.
– Да! Да! А еще...
– Знаешь, что это дело бессмысленно, когда с этого не получаешь денег? Люди доверяют тебе...
– Я... просто ничего не знаю о подобном. Хочу как-то влиться в общество, пусть и таким способом.
– Лучше зарабатывать деньги, Ада.
– Я понимаю, что у тебя на сердце, но все же.
– Ада, ты должна устроиться на оплачиваемую работу.
– И все же, помимо оплачиваемой работы, хочу заняться и волонтерской деятельностью, – не унималась я.
– Это похвально, но...
– Я устала. Пойду спать.
– Да, конечно. Завтра воскресенье, поэтому спи подольше, сходишь, поищешь работу, прогуляешься.
– Именно так, – выдавила улыбку.
Напоследок сказав мне где расположена моя комната, бабушка принялась допивать чай, и мы расстались до завтрашнего дня.
Комнатушка маленькая и довольно скромная, но она была в миллиарды раз лучше и комфортабельнее, чем дыра под видом комнаты, в которой спали мы. Маленький деревянный комод обещал хранить в себе все свои вещи. Односпальная кровать давала зарок дарить приятные и теплые сны. Несколько ламп предвещали много света и уюта. Теплый старый махровый коврик желал той же благоустроенности. А маленькое окошко дарило прекрасный вид на небольшую частичку Далласа.
Мне уже давно снится какой-то мальчик, которого ждет постоянная опасность. То беззащитный, он стоит посреди огромного леса, окруженный стаей серых кровожадных волков. То он сам превращается в волка, добывающего легкую боязливую добычу – какого-нибудь зайца или белку.
Сегодня в моем сне он превратился в огромного черного волка, имеющего все те же янтарно-желтые глаза из каждого сна, напитанные яростью и нежеланием бытия. Я оказалась в том же лесу, который именно сейчас казался мне намного страшнее и величественнее, как и он – черный огромный волк, требующий моей крови. Теплый воздух из пыхтящих ноздрей тепло греет мою кожу, однако сердце готово моментально выпрыгнуть из груди от осознания того, что я в огромной и очень цепкой опасности. Лучше бы орган так и сделал, чтобы мне не пришлось мучиться. Однако...
Его зрачки расширяются, наполняются желанием убить меня, заполучить человеческое мясо.
– Но ты человек, а не зверь, – еле прошептала я, чувствуя как напряжение спадает, но не перестает насовсем. Делаю незаметные шаги назад, подальше от грозного хищника.
– Я самый настоящий изверг! – прорычал он и побежал прямо на меня.
Вскрикнула и проснулась. Дышать разучилась мгновенно. Дрожь молниеносно охватила моё тело, я схватилась за голову, в надежде забыть детали сновидения.
– Как же ты меня достал, – съязвила несуществующему персонажу моих снов. Встала на ноги, вытерла рубашкой весь свой холодный пот, восстановила дыхание и побрела на кухню.
Бабушка храпела на стареньком, но довольно мягком диванчике. Осторожно и бесшумно обойдя старушку, подошла к графину с водой и отпила два стакана. Присела на стул. От очередного мебельного скрипа обернулась в сторону бабушки, которая так и продолжила издавать чудные мелодии похрапывания.
Посмотрела в мутное грязное окошко. Луна так и звала наведаться на улицы Далласа. Кукушка пропела два раза – два часа ночи, а сон уже не брал. Решившись все-таки пройтись и наглотаться свежего ночного воздуха, накинула джинсовую куртку и черные потертые джинсы, сделала пучок на голове, и покинула место настоящего жительства.
На самом деле, ночью, почти под утро, даже красивее, чем днем. Ночной ветер свеж и чист, кругом беспросветная тишина и покой. Мысли так и грядут в мою голову.
– Интересно, как там поживают без меня ребятки... – выдохнула, продолжая слоняться по улицам близ дома бабушки.
– Так держать! Ну ты просто жжешь, братан! – кричали где-то рядом. Инстинктивно зачем-то приближалась, думаю, именно из-за любопытства.
Увидела восемь парней в черных кожаных куртках. Таких накаченных, нататуированных и ... злых. Хотелось бы вдарить, но не будь у меня поджатый от вида лужи свежей крови на асфальте хвоста, я бы точно сделала это. Не знаю, каким предметом они вызвали эту поблескивающую от единственной лампы на всей улице кровь у этого человека, но мне стало страшно...
Дрожь, овладевающую моим телом, внезапно одолело умиление от вида одного черного создания – мне преградил путь очень крохотный котенок. Он или она без остановки мяукал, явно выпрашивая угощение.
– Прости, но у меня ничего нет, – спокойным голосом выдала я.
– Эй! Вы слышали? – зловещий вопрос последовал со стороны той лужи.
Пригнувшись, я схватила котенка и прижалась спиной к мусорным бакам, который прекрасно укрывали меня от ненужных глаз. Дрожала. И очень сильно. Просто не могла не делать этого.
– Тише, Черничка, не мяукай, – жалостливо помолилась я, и сирота затихла. Всей душой была ей благодарна за это.
– Пошлите глянем! – крикнули оттуда же. – Может нам повезет дважды!
– Джек еще нам должен, не до этого, – спокойно ответил другой.
– Да погнали посмотрим.
– Кейн, сукин ты сын. Быстро за мной!
Послышались отдаляющиеся шаги, и я смогла спокойно вдохнуть весеннего воздуха. Вся наша жизнь построена на уроках, и сейчас я вывела еще один – не гуляй по ночным улицам Далласа, Ада Форстерс.
– Ну-ка глянем, Черничка ты все-таки, или... Комочек, – я присмотрелась к половому органу котенка и поняла, что насчет женского пола была абсолютно права.
– Ну привет, – словно из неоткуда, рядом с баком оказался мужской высокий силуэт. Душа ушла в пятки, а дыхание сперло в одно поблескивание Луны в маленьком перочинном ножике, что покоилась в его руке.
Рванула без задних ног, однако ловкая мужская рука схватила мою глотку, сжала ее с невероятной силой, что она уже отказывалась пропускать в легкие воздух.
– Я знал, что здесь кто-то есть.
Кривая линия.
Сглатываю. Смотрю прямо в эти янтарно-жёлтые глаза, которые кажутся до чертиков знакомыми. Мой неодолимый страх распространялся далеко за пределы района.
– И даже не покричишь? Если бы крикнула, ударил, а я это так люблю делать, – с ноющим соблазном прошипел незнакомец.
Иногда единственное, что можно сказать, это ничего. Просто молчи и рассуждай, как ты можешь поступить в этой ситуации.
– Отпустите меня, пожалуйста, – прохрипела я, продолжая не моргать и с ужасом, распирающем внутри, вглядываться в хищные очи.
– Да ладно, будь спокойна. Я тебя немного обработаю, тебе просто нужно делать все правильно.
Хуже всего – изображать спокойствие, когда внутри тихонько сходишь с ума. Вот, что самое страшное.
– Мы... раньше не встречались? – неконтролируемо задала вопрос, когда он продолжал с тем же ненасытным взглядом обрабатывать мое тело. Перочинный нож "гладил" поверхность моего бедра, повышая градус жаркого страха внутри меня.
– Возможно. Без понятия, – как я поняла, он скорчился, явно с безразличием оценив мой вопрос. – Ты девственница?
И тут я конкретно встрепенулась, забыв как дышать. Глаза забегали по черноте, окружающей меня. Дрожь пробрала до самых костей и единственное, что я сделала – поверила в Бога. Я начала молиться.
– Чт...что ты хочешь сделать?! – воспользовавшись ослабевшей мужской хваткой, я рванула к котенку, чтобы забрать его и улепетать куда-нибудь, но мое очередное медленное и глупое действие заставило дьявола в ночи вновь приковать меня к огромному мусорному баку.
– Здесь, что, бомжи оргию устраивали? – парень закрыл нос рукой. Вмиг переложив руку на воротник моей джинсовки, резко оттащил неведомо куда. А Черничка бегала за нами, мяукала. Словно как и я, она молилась, чтобы тот отпустил меня.
– Прошу тебя, не делай этого, – с дрожью закрыла глаза, всем телом чувствуя эти нескромные прикосновения. Холодные, как лед, руки бегали по моим бедрам, то опускаясь ниже, то рыская выше, словно изучая анатомию человеческого тела.
– Я уже давно потерял это чувство.
– К..какое? – я точно вжалась в кирпичную стену.
– Жалость к другим. О, дьявол, сейчас прям блевану. Твои жалкие словечки... мольба... уже ничего не вызывают у меня. Твои речи подобно мошке, назойливо летающей над ухом.
– И ты постоянно это вытворяешь? Уб..б-б... иваешь людей.
– Да, убиваю, ничего с собой поделать не могу, – он усмехнулся, и теперь я могла видеть не только светящиеся глаза, но и белоснежные зубы.
Вероломная ухмылка подарила мне еще большее беспокойство о происходящем. Неужели я действительно в последний раз вижу этот свет? Точнее, полный мрак.
– Может, эта кошка принесла тебе неудачу? А? Как думаешь? – прошептал он, поднеся нож прямо к моей глотке. Лезвие вонзалось в эластичную кожу и, стоит ему слегка надавить, я буду истекать кровью и умру. Ада Форстерс, ты только вышла из заточения, но вновь наступаешь на те же грабли.
Похоже данные препятствия мне прописаны судьбой. Она продолжает играть со мной, испытывая на прочность.
– Черные кошки? Странно, мне приносят неприятности только люди, а кошки – добро и теплоту.
– Знаешь, ты почему-то вызываешь у меня двоякие чувства. Хочешь выжить?
– Безусловно, – я стала смелее, почувствовав нотку надежды на выживание.
– Скажи, почему ты хочешь остаться жить? В мире массы таких же уродов, как я. Убью не я, так кто-нибудь другой! Мне даже обидно из-за этого будет...
– Ты не будешь уродом, если сейчас даешь мне шанс на выживание.
– Куча жизненных препятствий, которые не всегда могут вылиться во что-то хорошее. Смотри, – своей рукой он сжал мне шею, убрав нож, который в следующие секунды оказался перед моими глазами. Серебристый и чистый, он так пугал меня своим видом. – Он острый, и лишь одно мгновенье избавит тебя от всего.
– Как думаешь, зачем людям все эти препятствия? Я – сирота, я прожила семнадцать лет в детдоме, где меня били и извращались как только могли, но я не сломалась. Меня забрала бабушка и теперь я стараюсь познать этот мир...
– Полный проблем.
– Полный проблем, но таких, на которых ты становишься мудрее и крепче своим духом. Можно спросить? – я прищурилась в затемненное лицо.
– Два слова.
– Зачем ты это...
– Я сказал два!
– ... делаешь? – страх побеждало внутреннее "я". Не знаю, зачем спросила это у него. Сейчас, когда моей жизни грозит запредельная опасность, я не могу думать рационально, и из уст рвутся наитупейшие вопросы, которые только существуют в этом мире.
– Знаешь, это мне доставляет удовольствие, как секс по утрам. Один разок – и весь день настроение на высоте, – все слова произнесены с настоящим энтузиазмом, будто это самая настоящая правда и истинный смысл его жизни.
– По-моему, секс точно лучше, чем убийства.
Услышав мое предложение, он вновь усмехнулся. Не удумал бы найти в моих словах что-то такое, что и подавно не нужно.
– Я... – начал говорить ночной хищник, но внезапный звонок входящего заставил его встрепенуться и отпустить джинсовку, убрать нож и отойти. А меня этот великолепный звонок заставил успокоиться. Выдохнуть. Очнуться. Начать думать.
Но... зачем же ему отходить от добычи, которую он расценивал как настоящий кубок или золотую медаль за первое место? Он разговаривал по телефону так сосредоточенно и уверенно, а я лишь пыталась вытолкнуть дрожь из своего тела. Мордочка Чернички, которая терлась о мои икры, помогла окончательно успокоиться.
– Спасибо, – прошептала я ему, явно поняв этот намек – он отпускал меня. Такие люди, как он, любители крови, зрелищ и женщин, точно умеют держать все под контролем – неожиданный звонок или человек точно не остановили бы его завершить начатое.
Всей душой благодарна незнакомцу, который на самом деле казался мне ужасно знакомым. Только вот в сознании словно провал. Я точно знаю эти глаза, но... не помню, где могла их видеть.
– Сон! – вскрикнула я на пороге своего дома. Бабушка громко всхрапнула, словно испугалась. Это был своеобразный «сонный крик» от испуга. – Точно, Черничка, я его видела во сне. Только он был маленьким. Возможно. А может это и не он. В любом случае, – я нежно прижала котенка к груди, – я не буду гулять больше по ночным улицам Далласа. И ты тоже! Будешь жить у нас?
После долгого выслушивания моих речей и судьбоносных выводов, она начала мурчать. Я расценила это как положительный ответ на мой вопрос и понесла ее в свою комнату. Ох, эти скрипучие лестницы не дадут мне жизненного покоя. Честное слово.
– Откуда эта страхоживотина в моем доме?! – услышала сквозь сон, который впервые был полон красок и цветов. Конечно, Ада, счастье никогда не бывает в твоей жизни надолго.
С трудом открыв глаза, увидела милую черную мордочку с голубой парой глазок, а вскоре почувствовала сильную вибрацию в той же области собственной груди, на которой лежала Черничка.
– Я не люблю черный цвет, во-первых. Во-вторых, я никогда не держу животных. Это деревянный дом, Ада! Это, – она указала пальцем на кроху, – воспримет наш дом как огромную когтеточку!
– Ничего не воспримет! Давай оставим ее.
– Нет. И вообще, как она оказалась у нас?
Непроизвольный кашель вырывался у меня из груди, я начинала думать, как бы создать оригинальную историю такой же сироты, как и я.
– Что?! Разве ты не слышала, как она скреблась к нам в дверь?! Ух, это был просто ужас. Я открыла её, а там эта кроха просила еду, а потом я не могла уже просто отпустить ее.
– Дай ей еды и выгони отсюда.
– Что?!
– Никаких вопросов, она мерзкая, – старушка скуксилась, вызывая у меня запредельную ярость на лице.
– Это самое прелестное существо на свете!! Люди намного мерзки и подлы! Да Черничка, по сравнению с ними, просто божий одуванчик! И я ее буду хранить как зеницу ока!
– Во двор!
– Нет!
– Уйдешь куда-нибудь, и я тут же ее выгоню.
– Выгонишь ее, уйду и я!
– Ада...
– Я все сказала, – перенесла взгляд на котенка, сделала его нежным, и погладила Черничку. – Да, пупсик?
– Итак, в чем ты пойдешь в школу? – поток старушечьего напряжения спал до минимума.
– В слезах. Таких искренних и горьких.
– Я серьезно.
– Я тоже! Осталось чертовых три месяца, и вот мне заняться нечем. Иду в школу!
– Надень рубашку какую-нибудь, а после школы сходи в магазин и купи себе чего-нибудь.
Нет, указ о покупке одежды я не собиралась выполнять абсолютно. Я нацелена искать работу, а также волонтерскую деятельность – слишком сильно я хочу помогать людям... Больше всего хочется посвятить время больным, тем, кто не может увидеть свет из-за заточения в больнице.
Надела черную рубашку в серую клетку, синие потертые джинсы, такие же небрежные кеды, отталкивающие всех прохожих.
– Бомжиха, честное слово, – прохрипела я, поправив неухоженные волосы.
Старшая школа имени Дэвида Картера ждет меня... Бабушка успела рассказать, что она не плоха, и, в принципе, у нее не очень строгие учителя. Ну, на данный момент это мне на руку.
– Сверни горы, Адочка! Моя внучка!
– Слушай, а можно я просто вернусь в комнату? Пусть горы стоят, зачем вторгаться в природу?– я сотворила жалобный взгляд на лице.
Бабушка лишь закатила глаза, вытолкнув меня из дома. Захлопнула дверь, словно намекая, чтобы не возвращалась.
– Черничку не выгоняй!! Ты помнишь своё обещание?! – крикнула в дверь я, услышав молчание и шелест весенних листьев.
Машины разного класса и цены просто разрывали школьную стоянку. Я и понятия не имела как протиснуться и вообще пройти ко входу в здание. Окружная площадь мала, поэтому вся она обставлена машинами. Да, молчу о безопасности местных жителей. Что ночью в городе творится, что днем. Угроза для жизни за угрозой.
Что ж, ничего не оставалось, как грести среди машин. Ученики копошились также между автомобилями – кучками, прям как животные. Хотя мы и есть животные.
– Какой вообще первый урок? – зашипела себе под нос, как рев мотора заглушил даже собственные мысли. В спину врезался холодок и косящиеся взгляды. Внутри начало распирать чувство ужаса, все взгляды лишь подогревали почву.
Все ужаснувшееся окружение заставило обернуться. Выполнив простой поворот, увидела огромный черный мотоцикл во всю несущийся прямо на меня. И нет, чтобы просто отбежать, я зачем-то пригнулась. Да, молодец, Ада Форстерс, глупости в башке выше крыши.
Выступившей из телесной "брони" собственной ногой почувствовала горячее, как пламя, колесо. Быстрее отпрянула, начиная просто ликовать внутри от того, что жива. Но снаружи – каменное лицо, не осознающее, что сейчас произошло.
– Новенькая!!! Ты в порядке? – меня дергали за плечи, так яростно и жадно, но я продолжала рыскать взглядом пустоту. Позвольте мне понять произошедшее. Меня чуть не сбил огромный мотоцикл. Похоже водитель поистине мастерски владеет данным транспортом или же я супер везучая сегодня.
Меня продолжали трогать, щупать словно до самых костей, проверяя цела ли я. Да мой волосок даже не тронули, о чем вы...
Даже не взглянув на человека, яростно переживающего за меня, я встала, вновь обернувшись к мотоциклу. Черная кожаная куртка, зауженные джинсы того же материала, идеально очищенный мотоцикл – он явно "очень крут", ну или что-то в этом роде. Таких называют еще "красавцы школы" или "знаменитости".
Он стоял в облаке дыма от сигарет. Даже с трудом было рассмотреть его лицо. Открытые части тела были усыпаны татуировками, вызывающими у меня отвращение – черепа в огне, черепа в чаше с какой-то жидкостью, черепа в черепах, странные и незнакомые мне символы и изображения всё тех же мне невесть каких людей...
Также я рассмотрела множество перевернутых крестов и других изображений. Из-за столь огромного и густого облака дыма начала без устали кашлять.
– Извини, что влезла. Прошу прощения, – еле выдавила я,благодаря пассивному курению. Терпеть не могу курящих – мгновенно задыхаюсь и чуть ли не теряю сознание.
Он усмехнулся, пройдясь пальцами по моим волосам. Я озадаченно вновь отпрянула.
– А ты милая, – сперва мне встретилась добрая улыбка, но в считанные секунды она сменилась какой-то кровожадной ухмылкой. – Больше не появляйся передо мной. Благодари за подаренную жизнь.
Слегка запугнув, он исчез, заставив уже прислушаться к окружению.
– Она говорила с ним! Представляешь! – шептали вокруг. – Интересно, что он ей сказал!
Старшеклассницы с лицом красным, как помидор, смотрели в сторону уходящего, а затем и вовсе побежали за ним. Я наблюдала все это. Уже вблизи входа в мою новую школу он поработал головой, хрустнув шеей. Выглядело сильно..
– Хэй! Так ты в порядке или нет? – в сознание ворвался все тот же беспокойный женский голос.
– Д-да, – я робко кивнула, наконец присмотревшись к переживающей персоне.
Внешность с обложки бросилась мне в глаза. Я не могла оторваться от черных, как в глянцевых журнальчиках, волос, пухлых коралловых губ и карих глаз. У нее была великолепная внешность, однако стиль в одежде... молчу... Рваные, очень рваные джинсы с завышенной талией и черная, как ее прекрасные волосы, футболка до середины бедра не вызывали у меня особого желания общаться с ней дальше.
– Ты сейчас разговаривала с самим Кейном Уинтером, ну надо же. Я даже завидую.
Похоже мои догадки стопроцентно оправдались. Он – "звезда" и "знаменитость" школы, который ничего не видит дальше своего носа.
– Он посмотрел на тебя сначала так мило, но потом, поверь мне, в следующие секунды ты почти оказалась в его черном списке.
– Черный список? Что за черный список?
– Это..
– Нет. Мне неинтересно, – заглянула в эти карие глаза. – Извини, я пойду.
От высокомерия этого парня, имя которого я даже не запомнила, аж легкая дрожь пробилась в мое тело. Однако эти желтые глаза так знакомы, черная куртка, да и внешность...
– Подожди же ты!! – я услышала уже запомнившийся голос. Женская рука одернула мое плечо, заставив обернуться. – Знаешь, мы бы могли и познакомиться!
– Я... не люблю новые знакомства, – сделала несколько шагов вперед, но в мгновение ока остановилась. Мне нужен гид по новой школе. – Я Ада... Ада Форстерс, – обернувшись, протянула ей руку.
– Райли Колман, – подбежав, она пожала мою руку.
– Новая добыча, Рай! Ву-ху! – мимо нас промчался какой-то парень на скейтборде. Посмотрел на меня, уважительно приподнял с головы кепку, укатив дальше.
– О чем он? – скорее встрепенулась я.
– Да, можно меня называть Рай..
– Я о другом. Почему "новая добыча"?
– Могу я тебя попросить забыть об этом?
– Не обещаю ,что забуду, но вопрос отложу на попозже. Не подскажешь, где кабинет естествознания?
– Естествознание?! Мне же тоже туда! – она обхватила мою руку и потащила за собой.
Школа была ничем непримечательна – то, что нужно. Ученики занимались своими делами, кто-то бросал на меня взгляды, мол, новое лицо появилось среди серой массы. Добавлю, пожалуй, еще один оттенок серого.
Миновав парочку коридоров, мы оказались в довольно крупном кабинете, где пахло чем-то подле мне незнакомым. Но запах был поистине приятен. Парты возвышались к концу класса. Поднявшись на пару ступенек, оказалась на последнем ряду и молча села. Райли присоединилась.
Я осмотрелась. Впервые я оказываюсь в школе не при детдоме. Я не назову это чем-то вроде другого мира, но сразу становится приятнее и легче от того, что по очереди не приходит твое время рассказывать отчего у тебя умерли родители.
