Текст книги "Грубое совершенство (СИ)"

Автор книги: Александра Виноградова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Я улыбнулась, подперев голову руками, в надежде услышать продолжение. Спокойно вздохнув, старушка ответила взаимной улыбкой:

– Один и навсегда. Я очень его любила, – столь красивые слова разожгли в ней самый настоящий огонь жизни, она будто помолодела и перенеслась в тот самый шестьдесят второй год, прямо в день её свадьбы. – Он тогда ещё книжек своих романтических начитался, и пустились мы далеко в леса, какие-то поля... Я уж не помню куда, ведь я просто следовала за ним. За тем, кого любила. По-настоящему любила. Искренне желаю тебе пережить все то, что когда-то было со мной.

Я и не заметила, как моя добрая ненавязчивая улыбка превратилась в подозрительный оскал сумасшедшей или просто глупой дурочки – скулы необратимо сводило, казалось, челюсть вот так и отпадет. Звучит действительно мерзко, но я не могла вернуть уголки губ на место, ведь слишком счастлива, что бабушка тоже счастлива, и эти воспоминания ей являются настоящим бальзамом на душу.

– Спасибо, – с дикой болью в скулах выдала я.

– За что же, родная?

– За улыбку и тепло. Ты великолепная женщина, бабуль.

– Скажешь тоже, – та залилась смехом, и, ненароком пустив свой взгляд на настенные часы, встрепенулась. – Ада, тебе пора в школу! – ахнула та.

– Первым итальянский!! – вскрикиваю я с гложущим желанием узнать о решении преподавателя по поводу моего репетиторства с Уинтером.

Я бежала, сносила стены воздуха, чтобы скорее оказаться в месте, которое так долго не могла выносить. Сейчас же все наоборот – интерес подбавляет мне газку.

Скорость, с которой я неслась до школы, локера и в итоге до необходимого кабинета, заставила меня сильно вспотеть и забыть о нормальном ровном дыхании. Не помню, когда в последний раз бегала на физкультуре, а тут раз, – и утренняя пробежка.

А я ещё в форме, совсем не скрючилась, как многие ровесницы.

Ранний час ещё не пробудил многих, поэтому кто-то лежал на парте и "кимарил", кто-то ещё до сих пор не пришёл, а кто-то Кейн Уинтер, который прожигал меня своим взглядом. Мне даже казалось,что он забыл, как надо моргать.

– Доброе утро, мои великолепные ученики! – воскликнула учительница, зайдя в кабинет и кинув свою сумку на массивный стол. Как только её взгляд обратился ко мне, она вскинула брови и приулыбнулась. – Так-так, самая главная новость, – она мне подмигнула, и я еле держала себя в руках от предчувствия радости. – Я связалась с мамой мистера Уинтера, и она обеими руками "за" то , чтобы ты следила за успехами Кейна.

Хотелось просто завизжать от счастья и одновременного подписания смертного приговора. Но я лишь поджала губы, скромно кивнув.

А дьявол все молчал, скорее всего, он зол. Очень зол. Неистово.

Но, если хочешь пятерку за аттестацию, Уинтер, ответь на мои вопросы.

– Эй, – совсем неожиданно ко мне развернулась какая-то незнакомка с передней парты. – Не спеши вытаскивать человека из грязи, может, это его естественная среда обитания? – загадочно спросила она, но я быстро схватила, что речь о Уинтере.

–Ты... его знаешь? Знаешь Уинтера? Ты..

– Заткнись, – грубо прошипели мне, вызвав неоднозначные эмоции. – И больше не разговаривай со мной.

Ошарашенно похлопав глазами, я выровняла спину, а незнакомка развернулась к учителю, которая уже начала новую тему.

После итальянского в этот понедельник не было ни одного урока, где я могла бы столкнуться с Уинтером. Миссис Линш, так зовут учительницу итальянского. Имя я узнала от неё лично. Сначала она встрепенулась и смутилась, что я задаю такой, по сути, очевидный вопрос, но потом засмеялась и сказала, как к ней можно обращаться. В конце урока она дала мне номер матери Уинтера, которой я точно сегодня позвоню.

– А сегодня?! Сегодня ты сможешь пойти гулять? – Райли скрестили руки на груди. Все повторилось – я складываю учебники в локер по окончании учебного дня, а Колман нервно стучит левой ногой по душманским чёрным плиткам школы.

– Прости-и-и, – извиняясь всем своим видом, протянула я. – Но я и сегодня не могу.

– Т..ты издеваешься? – краска ударила в лицо подруги, и я почувствовала на себе только больше вины за то, что не могу провести с ней время. – Брось, не буду больше спрашивать! -нервно выдохнув, девушка побежала в сторону выхода.

Я кричала на весь первый этаж её имя, подзывая остановить побег, но та и ухом не повела, поэтому я просто продолжила убирать книги.

– Неужели ты всегда портишь людям жизнь? – быстрый неожиданный вопрос заставил подскочить и чуть вскрикнуть. Столь явная неожиданность приказала моему сердцу биться как в последний раз.

За дверцей своего локера, которую я быстро закрыла, увидела Кейна Уинтера, как-то злобно глядящего мне в ответ. Кстати, очень возможно, что моё сердце бьётся в последний раз. Да.

Именно так.

– Если явишься ко мне домой, я тебя прикончу, – холодные кинжалы, создаваемые этими страшными словами, вонзились на пару сантиметров – я пока не ощущала страха, боли и ужаса.

– Я просто помогу тебе написать итальянский на "отлично". Потерпи меня несколько недель до контрольной, зато потом в хороших оценках купаться будешь. И вообще, чего ты меня пугаешь? Я... я.. Между прочим, я...

– Ну? – он равнодушно вскинул бровь.

– Я... Буду тебя учить! Ты должен быть мне благодарен! И никаких угроз!

– Я... – начал он, резко прижав меня к шкафчикам. Меня буквально вдавили в метал, отчего я вмиг почувствовала ноющую боль в спине, – ничего тебе не должен! – на последних двух словах голос был неимоверно громок, и он эхом раздался по коридорам и в моей голове одновременно.

Сглотнув, я выудила кивок, и он, бросив на меня все тот же ледяной взор, покинул школу.

И тут я поняла – это действительно сделка с Люцифером.

Восстановила дыхание я на полу, к которому скатилась в процессе эмоционального всплеска. Через десять минут я встала и направилась в центр больных раком, где, я надеюсь, меня ожидает бодрая Лиза, готовая к приключениям и неадекватным разговорам.

– Привет, Несс! – я подмигнула и помахала рукой регистраторше, которая помахала мне с улыбкой в ответ.

Пройдя нужные коридоры, я наконец оказалась в палате Лизы. Уже в преддверии я произвела глубокий вдох, чтобы крикнуть первое, что придет в голову, но желания и след простыл, когда я увидела какую-то незнакомку в зелёной шапке, еле передвигающуюся по палате в небольшой коляске.

Недлинная синяя сорочка, которую я никогда на ней не видела, оголяла её тощие сухие ноги, прикрывая все остальные части тела. Её взгляд был поникшим, глаза больными, такими красными, и слезились. Дрожь в конечностях была легко уловима, и все это подкреплялось каким-то свистящим дыханием.

Я впервые вижу этого человека. Кто она?

Я её не знаю.

– Что приперлась? Хочешь глянуть на мою сумочку? – еле прохрипела та, которую я до сих пор отказываюсь узнавать. – Хочешь? – из под спинки кресла мне показали четыре странные бутылки с длинными прозрачными трубочками. В них содержалось что-то алое, знакомое. То, что имеет металлический вкус.

– Чья это кровь? – я подбежала к больной, с ужасом рассмотрев весь прибор. Эти самые трубочки были введены прямо ей в кожу.

– Долго объяснять, просто уйди с глаз моих.

– Ах, уйти с глаз твоих? Прости, что раздражаю своим присутствием, но, может, ты уже засунешь в зад своё мерзкое поведение, вызванное тем, что тебе плохо? Думаешь, ты тут одна чувствуешь боль? И думаешь, она может быть только физической?! Ошибаешься!! От слов тоже гложет! Мне больно слышать то, что ты, если бы не чертовы аппараты и слабость, дала бы мне сильного пинка под зад, да такого, чтобы я каким-то чудным образом улетела за пределы Далласа!

– Ада...

– Заткнись! – вскрикнула я, уже второй раз пройдясь пальцами по мокрым щекам. – Что, нравится, когда затыкают?! А? Прикольно?

– Слушай..

– И да, классная сумочка! Надеюсь, этот аппарат тебе не делает сильно больно, а то и других друзей будешь выпроваживать, да? О-о-о, ты же у нас болеешь раком, это тебя делает королевой Вселенной? Ты думаешь, раз у тебя болезнь, которая сокращает жизнь чуть ли не вчетверо, все перед тобой будут распинаться? Вновь ошибаешься! Я считала тебя подругой, человеком, который может успокоить, а теперь передо мной это! Быдло с неблагополучного района!

– Иди, тебе надо на работу..

– Да! Я уйду, а то глаза, наверное, до мозолей натерла? Извини! – шмыгнув носом, я выдохнула и вновь пропустила внутрь воздух, наполненный медикаментозным содержимым.

Весь мой рабочий день прошёл, как на иголках. Несколько часов назад я поссорилась с Лизой, ещё ранее с Райли. Невероятные успехи, чёрт подери!

Колман, воткнув в уши наушники, бегала по залам, обслуживая каждого приветливо, но не общаясь ни с одним из персонала.

Бывало, я просто заострю на ней свой взгляд и наблюдаю, как она порхает под свои мелодии в наушниках. Нахмуренные брови, нервные вздохи, какие-то неприятные жестикуляции Райли Колман украсили мой вечер.

Когда внутри уже кипело и не по-детски бурлило, я хотела кричать, рвать и метать, поэтому просто поднялась со стула и убежала из кухни, куда глаза глядят в этом месте.

Я не успела посетить все комнаты, знаю лишь главный зал, кухню, кладовую, туалет... Да и всё, на этом список заканчивается. Пройдя зал, в котором стоял запах алкоголя, какой-то иной вони и рыбы, я расслышала массу заказов, но быстро скооперировавшись, говорила, что сейчас не моя смена.

Близ туалета, в котором я и хотела отсидеться, увидела единственную железную дверь в этом месте, которая впервые за всю мою работу здесь была открыта.

– Подсобка? – почудилось мне, и я прошла внутрь.

Какая-то железная лестница в два метра вела наверх, уже к другому выходу.

Любопытство пожирало.

Решив, что хуже некуда и мне больше нечего терять, я просто побежала наверх.

С каким-то треском распахиваю дверь, врываясь на крышу, которую и не думала когда-либо зарегистрировать в процессе своей работы. Сильный поток воздуха помог глубоко вздохнуть и успокоиться, снять все то напряжение, которое будило во мне злость. Продолжая стоять у самой двери, я просто закрыла глаза и все так же наслаждалась приятным вечерним ветерком.

– Да где они? – прозвучало рядом, и я чуть ли не заорала благим матом, когда услышала это. Широко раскрыв глаза, я лишь принялась искать источник звука. Осмотрев вентиляционные панели, из которых исходил пар, я поняла, что с трудом кого-либо увижу, поэтому просто принялась ходить по не особо большой площади.

Белая майка на чуть смуглом теле развивалась из-за сильных потоков воздуха. Дрейк, оперевшись руками о железный забор, что-то рассматривал на небе. Точно нутром почувствовав моё присутствие, он обернулся.

– Ух ты, Ада!

– Извини, – слегка дрожу от неловкости сложившейся ситуации. – Я пойду.

– Погоди-погоди, – взглядом улавливаю его полуоборот ко мне и приподнимаю уголок рта, вновь встретившись с какой-то неловкостью внутри. – Ты можешь рассмотреть здесь звезды? – взгляд парня вновь устремился наверх.

– Чт..то? – я подошла ближе, чтобы услышать вопрос вновь и удостовериться, что в первый раз я действительно что-то услышала о звездах.

– Можешь... рассмотреть здесь звезды? – вновь задал он, и я принялась рассматривать черноту в небе, в надежде увидеть маленькие золотые крупицы.

Спустя минуты добросовестного изучения неба, я не увидела ни одного небесного светила, лишь черноту...

– Нет.

– Даже звёзд нет на небе этого чертового города!

– Тебе не нравится Даллас?

– Я хочу уехать. Далеко в Лос-Анджелес. Два года после окончания школы я пытаюсь заработать на этот тёплый энергичный город.

– Так..тебе..так..что... Тебе... тебе 20?

– Не похож? – он ухмыляется.

– Очень! Весьма сомнительное объявление. Ты точно сын-подросток директора, который позволил тебе эту подработку, ибо большие карманные деньги не с неба падают.

– Правда одна, Форстерс, мне 20 лет, – Дрейк ещё шире улыбается, ближе прижимаясь ко мне.  – А что ты вообще на крыше забыла?

– Мне... я... – мозговой штурм не помогал, и я сдалась. – Блин, мой интерес меня погубит.

– Не утрируй. Любознательный живет намного интереснее. Заметь разницу между вопросом, который ты задашь в процессе объяснений, и за пять минут все поймешь, и вопросом, который ты не задашь в процессе объяснений, и не будешь понимать абсолютно ничего.

– Мудро, – отрезаю я.

– Сегодня ты весь день сама не своя. Все в порядке?

– Ничерта. Знаешь это чувство, вот ты стараешься для человека, не делаешь ему совершенно ничего плохого, вообще никогда не делал. А он тебя поливает грязью, а другой обижается. Чёрт подери, в чем дело? У меня что ли на лбу написано: "Пошли меня на три буквы!".

– Такое бывает, все наладится. Мир не без добрых людей.

– Я надеюсь, – приставив руки к холодной железке забора, я опустилась на корточки, начиная учащенно дышать, чтобы забыться.

– Не хочешь погулять как-нибудь вдвоём? Пообщаться и так далее?

– Что?

– Я предложил погулять.

– Я не сторонник гулянок, и... и... вообще... я должна идти, – скорее двигаю я, в итоге покидая крышу заведения.

И теперь моей главной целью является звонок миссис Уинтер, точнее... я даже не знаю фамилию матери Кейна... Странный феномен, о котором я точно должна узнать по-подробнее.

Останься.

Прошло три дня, долгие часы которых я лишь проводила в раздумьях и каких-то душевных терзаниях. То, что я наговорила Лизе, просто убивало меня, заставляло разрыдаться, как маленькому ребенку, который напортачил по собственной глупости. Так и я – поступила, как самая дурная дурочка из всех существующих дур.

Колман по школе ходила угрюмой, будто я совершила какой-то самый ужасный поступок в ее сторону. Я лишь отказалась погулять, причем по самой нормальной причине, но это побудило её относиться ко мне, как к настоящему врагу народа. Но ведь не стоит забывать, что она не знает деталей...

Возможно, ничего бы не было – я бы не тревожилась глупыми мыслями, не нервничала, не накручивала, не обвиняла себя в произошедшем, только если бы пошла с Райли гулять, отчего в итоге не пошла бы к Лизе. Каждому бы угодила...

Однако моя жизнь просто кишит глупыми ошибками, о которых я жалею или страдаю в полной мере.

Я звонила маме Уинтера, и мы договорились о встрече именно на сегодня – через три дня после звонка. Я не знаю, чего мне ожидать от этого вечера, не знаю, не понимаю, не вижу. Не взирая на все свои смятения и ненужные мысли, я пойду к Кейну Уинтеру. Путем репетиторства я доберусь до истины.

Все три дня я ходила в школу, но чувствовала себя словно прозрачной – ни взглядов Колман, ни издевок Уинтера, ни любого другого контакта с людьми. Я была невидимкой.

Я кропотливо боролась с нерешимостью пойти к Лизе в больницу и просто попросить прощения. Я видела перед собой только эту цель. Единственная, перед кем я виновата, единственная, кому я наговорила грязи, когда человеку было больно, это Лиза. Моя Лиза.

Погода не особо радовала меня своими теплыми лучами и ярким светом, я хотела, всей душой желала чего-то пасмурного, настоящего мрака, который бы пробирал до самой души и успокаивал. Да, я обожаю дождливую погоду и серость в небе. Серый -мой любимый цвет, в котором я души не чаю. Он утешает.

Всю дорогу к Центру Больных Раком я продумывала каждое слово, которое объявлю Лизе с извинениями, как прикольнусь над ее осунувшимся лицом и в итоге получу в свой адрес средний палец. Да, я жду этого. Жду, когда она наругает меня; если будут силы, ударит по щеке, максимум – убьет к чертям. Я готова к этому.

Прости меня, Лиза.

С этими мыслями и наушниками в ушах я пробилась в двери центра, быстро промелькнув перед регистратурой. Казалось, иду вдоль коридора и отчетливо слышу свое имя сквозь мелодии, но я слишком долго ждала этой встречи, что не воспринимала посторонние звуки всерьез.

И вновь мои легкие наполняются воздухом, я со стыдом хочу произнести извинения, но не регистрирую и единой души в палате, которая уже не пахла чем-то медицинским, нашатыркой или что-то в этом роде. Местность проветривалась, игрушки и фотографии куда-то исчезли, как и я сама хозяйка.

Её не было.

Нигде.

Казалось, эта идеально заправленная койка сейчас же вскроет все мои тайные страхи. Без стыда и совести оголит все мои ненужные мысли.

Пока я избавляюсь от лишнего ужаса в голове и одновременно стараюсь понять происходящее, кто-то безжалостно выдергивает наушник из моего уха, и я буквально возвращаюсь с небес на землю, где стало только больнее. Неужели, во мне что-то говорит то самое шестое чувство, которое дано отнюдь не всем чертям этой планеты?

– Гд..д.. – с каждой секундой я теряла дар речи и нормальный рассудок. Шестое чувство распирало, больно ударяло кинжалом в самое сердце и по сотне раз в минуты. – Гд-д.. где Лиза? – я проморгалась, обратив взгляд на прикоснувшегося к моему устройству. Это была Ненси. Та самая улыбчивая регистраторша, которая сейчас почему-то не улыбается. Ее лицо передает лишь искренние эмоции печали, настолько грустные, что я захотела разреветься, но не торопила очевидные события.

– Она просила передать, – с какой-то тяжестью сглотнув, дрожащей рукой русоволосая протягивает мне лишь белый конверт, цвет которого напоминал мне кожу больной подруги.

Мои руки задрожали даже сильнее, чем регистраторши. И, казалось, сейчас я просто упаду и умру в дикой агонии, ибо дрожь пробрала до самых костей. Я не хотела верить в то, что этот человек растворился в воздухе. Нет, Лиза.

Нет.

Без малейшего писка, Ненси удалилась, и я, судорожно сглотнув, направилась в абсолютно пустую палату, в которой царила тишина, спокойствие и настоящее умиротворение.

Нет, Лиза.

"Слушай,

это пишет Ненси. Да, я попросила сразу написать, что это ее почерк, ибо мне так хреново, что я и не могу пошевелить вообще любой конечностью.

С трудом сглатываю и пишу тебе, Ада Форстерс, моя поддержка и опора, которую я обидела.

Прости меня.

Я такая сука, такая идиотка. Все твои слова были настоящей чистой правдой, которая обидит любого, но меня в тот день лишь осенило, какая я сука, когда мне фигово.

Если ты это читаешь, меня нет. Я ушла, Ада.

Ушла туда, откуда выход невозможен.

Никто не хочет умирать... Даже люди, которые хотят попасть в Рай – не хотят умирать, чтобы туда попасть...

Кстати, ты веришь в реинкорнацию? Я – нет. Господи, это идиотский бред. Все мы растворяемся в воздухе и больше не существуем. Меня ты не сможешь найти, тебе никто не скажет. Но знай...

Я рядом.

Я сопровождаю тебя в школу и на работу, домой... Можешь со мной разговаривать легко и просто – кричи мое имя в толпе, и я тебя услышу.  Люди подумают, что за неадекватщина, а ты ори, как только можешь. Когда больно, когда хорошо – кричи, Ада Форстерс. Говори свои проблемы и переживания – я услышу. Просто поболтать? – я услышу. Я буду рядом.

Даже сейчас.

Ты читаешь это, а я смотрю на тебя и вижу, как ты заливаешься слезами. Зачем ревешь, Ада?"

– Коза, – всхлипнув, я с непосильным трудом подняла уголок губы. – И как только у тебя это получается?

"Я идиотка, прости меня за мое поведение последней суки. Во мне сидел самый настоящий черт... бес... дьявол... не важно. Именно он говорил все то, что ты слышала, но именно я слышала все твои ответы, насквозь пропитанные слезами и горем... болью.

Не смей корить себя за то, что не приходила. Я убью тебя! Вернусь с того света и придушу! Поверь мне! Но знаешь, лучше бы ты действительно этого не делала, потому что мне будет очень больно знать об этом.

Я рядом, Ада.

Я глажу твою руку, твои теплые ладошки, которыми ты согревала мои ледышки в день, когда я почувствовала вкус свободы – в мой день рождения. Ты подарила мне глоток чистого воздуха, отрешенного от химиотерапии, белых халатов и боли. Ты подарила мне жизнь. Я не забуду тебя.

Никогда.

Ты мое золото, мое сокровище, которое я до последнего ценила в своей жизни.

Привет от твоих родителей! Они гордятся тобой, дурочка, а ты сидишь и ревешь, что твоей подруги не стало.

Прощай, настоящий друг, строгий наставник и добрый человек. Прощай, мир, который я не смогла увидеть в полных красках, но смогла прожить то, что было отведено, весело и беззаботно.

Прощай, Ада."

– Прощай, – в крокодильих слезах прохрипела я, крепко зажав рукой рот. – Прощай, Лиза, – прижав письмо к груди, я выбежала из палаты, столкнувшись с Ненси, лицо которой было такого же томатного цвета, как и мое. Ручьи слез окружали нас, мы не могли сдержать четких порывов эмоций. Молча извинившись за столкновение, я побежала на выход, найти который мне удалось с трудом из-за мутного изображения, что искажалось из-за слез.

Они так и шли, я была просто-напросто не в силах остановить соленый поток и противные сопли.

Черт, я выглядела, словно меня выдернули из пятой точки. Казалось, сейчас я все глаза выплакаю, всю свою душу, и просто умру. Вот возьму и умру назло всем, черт подери.

Холодный ветер бережно успокаивал мою кожу и сознание на крыше самого высокого жилого дома этого города. Сорок с чем-то этажей заставили посмотреть на мир свысока, не настолько высоко, как Лиза, но я была чуть близка.

Кого я обманываю? – и близко не приблизилась к исчезнувшей.

Отрешенность от мира успокаивала, дарила расслабленность и легкость мыслей.

– Коза, – смотря в белые небеса, которые слегка слепили, я думала лишь о ней.

"Я знаю"– словно из никоткуда послышалось мне. Но я не придала этому значения – это мой больной бред и красочное воображение.

– Мне больно, очень. Я стараюсь искоренить мысли о собственной вине, но не могу. Черт, как же это сложно, – вновь вздыхаю и закрываю глаза.

"Я же просила"

– Никто не подвластен хрупкому сознанию потерявшего близкого. Это пройдет. Нет, это я сука. Я настолько была зла, что не навещала тебя в последние дни жизни. Я тварь. Я мерзавка. Сука.

И больше я не слышала знакомого голоса – я отпустила этого человека в мир иной, но не могла спокойно отпустить все мысли и тяготу на душе из-за потери.

Просто... просто отпусти, Ада Форстерс.

Если меня спросить, как же выглядела эта великолепная девочка, мои мысли тут же заполняются деталями.

Ее нежно-голубые глаза искрились безумием и добротой. Сначала она была ужасно резкой, оправдывала посыл взгляда, но вскоре затухала, становилась белее и тоньше, точно скоро будет прозрачной.

Так и произошло.

Она невидимка.

Но по-прежнему рядом.

Я пролежала на холодной крыше до самого вечера, когда незнакомая поверхность стала только холоднее. Слезы кончились, желание существовать тоже, однако я просто встала и направилась вниз с крыши, чтобы пойти к дому Кейна Уинтера. На полпути я уже забыла о том, что такое нормальное дыхание. Я задыхалась, слегка дрожала, и чуть ли не каждые два метра улицу заполнял мой скверный кашель. Належалась, Форстерс.

Я не могла не думать об умершей подруге, от которой у меня осталось лишь письмо, что до сих пор я продолжала держать в руке и не собиралась отпускать. За весь день я перечитала эти строки раз тридцать и чтение последней строчки заканчивалось моими горькими слезами, которые впоследствии мне подарили опухшие глаза и затуманенное изображение.

Именно в такой обстановке я сумела донести свое тело до сказанного адреса – Куол-стрит, 27. Сказочно огромный темно-бордовый дом пугал, однако не сильно – все же в мыслях у меня другое – то, что точно не уступит места удивлениям состоятельности друга детства.

Позвонив в обычный звоночек черного цвета, я с трудом выдохнула, задумавшись, что я, черт подери, забыла в его жизни. Зачем я только сюда сунулась?

Спустя минуту дверь открыл именно тот, в ком я и души не чаяла в детстве. Тот, кто оставил и забыл меня. Тот, кто не помнит моего имени.

Не старается запомнить.

– Ужас! Что с тобой? – вопрос оправдал все мои сокровенные ожидания. Я знала, что выгляжу как сущее дерьмо в проруби, однако, каким только ветром меня сюда занесло?

– Назови мое имя! – кричу, что есть мочи, я.

А может я вовсе и не кричала этого, может, лишь подумала. Я вовсе не соображала, что сейчас происходит.

И больше я не могла пошевелиться, мой взгляд был устремлён в эти янтарно-желтые глаза, но с каждой секундой их медовый оттенок все темнел и темнел, как и всё изображение вокруг. Казалось, я погружаюсь во мрак.

Утопаю во снах.

И только сны свяжут нас.

Глаза я открыла в подозрительно чистой белой комнате. Такой большой и просторной, свежей и приятной. Не знаю, как обычная комнатушка может дарить такие эмоции, но мне было почему-то очень радостно на душе.

– Эй, здесь кто-нибудь есть? – очевидно спросила я, теряясь в эмоциях радости и замешательства. Громче и громче я повторяла свой вопрос, пока не поняла, что это сон. – Я же была у дома Кейна, – мгновенно задумалась я.

– Чего разоралась? – из-за какой-то стенки, такой же белой и чистой вышел Кейн Уинтер в элегантном костюме. И да, костюмчик тоже был белым. Удивительно!

Яркая улыбка в 32 зуба поприветствовала меня, но смутила лишь одна не очень то особенная деталь – шея и руки, что оголились фасоном костюма, не были в черных замысловатых и пугающих татуировках.

– Кейн? – я проморгалась, не веря что тот без тату.

– Шутишь? Как можно спутать меня с этим козлом? Нет, ну кем же стал этот придурок? – учащенно вздыхая, "незнакомец" мотал головой и всячески намекал, какой же Уинтер безнадежный случай.

Словно по щелчку пальцев, меня осенило, кто сейчас явился ко мне.

– Не может быть, – я сглотнула. Верно, Ада, ты спишь. А во сне может явиться любой, и даже мёртвый. – С-стив?

– Браво, Форстерс. Что, я сильно похож на Кейна? – он еле держал смех. Казалось, одно слово, и он зальется смехом не понятно по какой причине.

– На самом деле – нет. Ты...ты такой.. чистый! Звучит странно но, черт, твоя кожа не усыпана странными наколками, ты не в черных одеяниях. И, если бы это был сон с Кейном Уинтером, – я осмотрела белоснежную площадь, – то комната была бы пронизана мраком и болью, сухостью и терзанием. Горечью и ужасом.

– Жизнь меняет людей.

– Стив?

– Что? – добреньким голоском пропел тот, запустив ладонь в светло-русые волосы, блестящие от непонятного источника света.

– Он ведь не был таким? Таким...

– Засранцем и козлом?

– Да! – скорее бросила я, но моментально опешила. – В смысле... я... хотела сказать.

– Он был очень хорошим, но судьба бывает действительно жестока.

– Он понял, что мир пронизан дерьмом, и добреньким нельзя быть в этом адском окружении?

– Ада...

– Это случилось после твоей смерти? – скорее перебила я из-за гложущего желания узнать все тайны, на которые не могу бросить свой серый взгляд.

– Жизнь – это что-то действительно необъяснимое. Мы живем, оставляем о себе какой-то след, и умираем. В чем же все дерьмо? В проблемах, что окружают. В пропастях, которые поджидают за углом. В людях, которые не могут быть рядом, когда это так нужно, – последнее было произнесено с искренней скорбью и малой долей вездесущей надежды.

– Отчего... ты умер? – спросила я и, будто нарочно, изображение начало искажаться, раздражая мое сознание и будоража воду внутри. Последнее слово моего заданного вопроса эхом отдавалось у меня в голове в течение секунд десяти и я уже плохо понимала, что происходит.

Улыбчивый Стив начал растворяться, будто он утопал в глубинных водах Марианской впадины.

– Кейн... Кейн... – скулила в бреду девушка, маленькие капли пота которой медленно скатывались по лбу и щекам, вызывая у Уинтера лишь смятения и глубокие замешательства.

– Уже пол часа произносит твое имя, – женщина, приемная мать подростка, нервно играла пальцами "на пианино" абсолютно неизвестную мелодию. Или же мутную музыку волнения?

– У меня лишь один вопрос, мам! Почему она лежит в моей комнате? Почему не в гостевой?

– Твоя комната была ближе всех!

– Какая бредовая отговорка, мам! Ты сейчас серьезно? – он нахмурил густые брови, женщина тоже, да еще и скрестила руки на груди.

Напряжение между членами семьи нарастало, сейчас стены разорвутся от этой концентрации волнений, смятений, злости, неожиданностей и трепета. Но лишь один вопрос, который вновь произносит девушка с закрытыми глазами, возвращает дом и его хозяев в чистое поле спокойного разума.

– Назови... мое имя, – снова стонет девушка, и теперь у Уинтера образовалась пресная каша в голове, которую точно следует, хоть и с неприязнью, но расхлебать.

– Кейн, ты так не шути. Ты же знаешь имя этой девочки? – казалось, гнев и недоумение вновь возросло на горячий уровень, но, благодаря парню, что моментально погрузился в какие-то свои сокровенные мысли, негодование спадало... Угасало с каждой секундой. – Кейн?

– Я... Я действительно понятия не имею, как ее зовут... – в каком-то незнакомом для себя шоке объявил тот, чьи руки убивали десятки. Чьи руки безжалостно издевались над девушкой, что сейчас упорно борется с безутешным сознанием, пытается прийти в себя. – К... как ее зовут?

– Ада... – женщина чуть прищурилась, обратив взгляд на темный потолок этой комнаты, а затем на темную постель, где лежала девушка, капли пота которой холодели с каждой секундой, – Форстерс, если не ошибаюсь.

Несколько секунд парень отвечает на объявление лишь еле заметной одышкой, которая усиливалась с каждой секундой, которые, в свою очередь, проходили безумно быстро.

– Кейн? Сынок, ты в порядке? – вопрос эхом отдавался в голове парня, которая начала безумно гудеть и пульсировать – невыносимое давление. Он уже не так отчетливо слышал свое имя, все звуки будто обходили стороной, а боль и ярость сжали в свои тугие объятия, которые буквально сейчас и задушат Кейна Уинтера. Воздух – вот, что  мысленно просил этот человек. – Ада! – судорожно промолвила женщина, обратив свой взгляд на неожиданно задрожавшую девушку, которая была по-прежнему без сознания. Казалось, она отвечает позывам Кейна, пытается как-то забрать себе его боль, точно пара установила между собой самую тесную связь, которая только может существовать.

Грейс Роун – это хрупкая женщина, отличающаяся лишь красивой манерой речи и воспитанностью. Проблемы с приемным сыном ее часто беспокоили, но что-то подобное, когда ситуация выходит полностью из под контроля, она встречает впервые. Что делать? Как быть?

Конечно же, она скорее бросилась к сыну, который моментально заломил ей руки, отчего она вскрикнула. Но тот лишь прошептал:

– Беги.

Искажение рассудка производит в его голове различные картинки и изображения из детства, того самого, который он не помнил после страшного дня, когда упал с лестницы и скрестил шпаги со столь странным мозговым феноменом.

Почему?

Только три буквы её имени заставили его сойти с ума.

Сладкий девчачий смех, который ассоциируется с каким-то сладким летним фруктом, оглушал... Дарил и Рай, и Ад одновременно. Что же это?

Неужели, сама душа взывает Кейна Уинтера вспомнить ту хрупкую девочку, за которую он был готов пожертвовать всем?