Текст книги "Грубое совершенство (СИ)"

Автор книги: Александра Виноградова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Нет, это момент, который я никогда не ожидала в своей жизни.

– У него десятки таких рисунков, – женщина вздохнула и наконец перенесла взгляд с рисунка на меня. – Ада, почему ты так плачешь? – теплые женские руки мягко коснулись моих щек, осушив их. Казалось, она каким-то волшебным образом впитала в себя всю ту сырость с моего лица и немного боли из моей души.

– Вы..в-вы знаете, кто я? – шмыгнув носом, я постаралась вернуться в эту комнату, в реальность, от которой успела ненадолго отойти.

– Что?  О чем ты? – миссис Роун начала бросать взгляды с рисунка на меня и наоборот. Эти игры учащались, и, внезапно что-то осознав, она схватила другие рисунки из шкафчика. Рассматривая листы, а затем моё лицо, она бросала рисунок за рисунком на пол, и я могла их тоже рассмотреть.

Где-то девочка улыбается, заливается смехом. Казалось, я даже слышу этот смех, пронизанный счастьем и радостью. Где-то она грустит, почти плачет. На третьем и четвертом она испугана. И с каждым последующим рисунком ее возраст увеличивался. Сначала это была крохотная малышка с мечтами о чем-то волшебном, несуществующем, а на самой последней показалась уже девушка, у которой во взгляде читался результат страшной реальности и разбитые мечты.

Женщина с десяток раз всматривалась в эту картинку и мое лицо.

– Ада, ты знаешь Кейна? – сглотнув, она молниеносно вернулась на кровать, где минуты назад мы сидели вдвоем. – То есть... Ты его, конечно, знаешь... Я имею в виду, хорошо ли ты его знаешь?

– К сожалению или счастью, да, – я попыталась выравнять дыхание, остановить потоки слез.  У меня это выходило с трудом, но все же выходило, и это прекрасно.

– Ада... – женщина набрала в рот воздуха, явно намереваясь задать мне ненужные вопросы, не до которых мне сейчас совершенно, ведь теперь те грусть и отчаяние во мне – это не маленький камушек, а огромный булыжник, который подкатывает к горлу.

Смахнув очередную слезу, я покинула комнату, затем вырвалась из оков бесчисленных коридоров и выдохнула только за воротами этого особняка.

Зажав нижнюю губу, которая ответила мне болью, я рванула в городскую больницу, чтобы навестить того, кто мне снился. Того, кому снилась я.

Знаешь...

Если тебе когда-нибудь захочется найти человека, который сможет преодолеть любую, самую невероятную беду и сделать тебя счастливым, когда этого не может больше никто, – просто посмотри в зеркало и скажи: «Привет!».

Найдя палату, я попыталась выравнять свое бешеное дыхание, которое было подобно собачьему. Палата была такой белой и чистой, полной противоположностью его комнате. Наверное, он не оценит это, когда придет в себя.

Разрушив стену страха, смешанной с дрожью, я придвинулась к заветной кушетке, рядом с которой различные аппараты играли свою медицинскую мелодию. Она была ритмичной, и, судя по многочисленным фильмам, которые мне удалось посмотреть за свою жизнь, эти штуки говорят, что с пациентом все в порядке.

Глубоко вздохнув, я продолжала удерживать взгляд на пугающе бледном лице, на котором покоилась маска, поддерживающая уровень кислорода в лёгких Уинтера. Затем сделала шаг, второй... И еще один, в итоге оказавшись у самой кушетки.

Найдя руками небольшой табурет, я тихонько присела рядом с бессознательным. Кто-нибудь, угомоните мое бешеное сердце. Убейте меня, чтобы я так не дрожала. Дайте пощечину, чтобы я так не ревела. Я долго всматривалась в закрытые глаза, щеки, татуировки на шее и плечах,что оголялись одеялом.

– Открой глаза, – проскулила я, – прошу тебя, Кейн, – найдя его чуть теплую руку, я сжала ее аккуратно и трепетно, чтобы никак ненароком не навредить. – Ну же, – я глубоко вздохнула, чтобы не разреветься сильнее. Ну что я за сопля, черт возьми? – Открой глаза и ответь на все мои вопросы.

Верить ли в чудеса?

Сами решайте, ведь в следующую минуту я почувствовала легкое содрогание пальцев мужской руки, а затем старательное надавливание на мою конечность.

Широко раскрыв глаза в этот момент, я пронаблюдала, как парень нежно поглаживал мои тонкие пальцы, которые в эту секунду стали, наверное, только холоднее.

– Кейн! – взрываюсь я, чуть не свалившись с табурета.  Удерживаюсь и сажусь на место.

Слезы.  Я закусила нижнюю губу, чтобы она не дрожала.

– Иди сюда, – скверное, очень холодное шипение заставило мой желудок сделать сальто и напрочь забыть о вдохе, – поганая тварь, – шершавая, такая же холодная рука сначала проходит по шее и хватает мои волосы, стягивая в тугой узел меж пальцев, и тянет куда-то за собой. С великим нежеланием отпускаю руку Уинтера и поддаюсь неизвестному. – Ты что вытворяешь, а? – резким движением мужчина приближает меня к себе, и я получаю возможность без труда рассмотреть один узкий глаз, массу татуировок, гнев в гримасе и вздутую синюю венку на шее.

В принципе, я знала, что меня это ожидает.

– Отпустите! – чуть повышаю голос, но, в знак возмездия,  Леон дергает мои волосы в другую сторону, отчего у меня начинает ныть голова.

– Ты человеческим английским языком не понимаешь? Тупая, да? Тебе было ясно сказано, что Кейна нельзя привозить в больницы города. Это опасно! – тот нервный клубок, в который мужчина превратился, дрожал, явно горя желанием вырвать мои волосы с корнем. Такому, как он, это вообще не проблема. Такому, кто погряз в луже крови и нарушении законов.

– Что мне было делать, когда вы были, к слову, черт знает где?!? Проложить ему дорожку к Иисусу?  Или Люциферу?  Разве вам не дорога его жизнь?!! Она ценна так же, как и мне, поэтому отпустите мои волосы!!! Я сделала все правильно и своевременно!

– Не смей так со мной разговаривать, – отрывисто внемлет мужчина, и злость наполняет все клеточки моего тела, полностью избавляя от страха.

– А вы не смейте трогать меня!

– Да ты хоть знаешь, с кем разговариваешь, идиотка? – чувствую ослабление той цепкой хватки моих локонов, и подмечаю, что до свободы один рывок.

– Плевать!!! – громко восклицаю я, последний раз бросив взгляд на Кейна. В следующую секунду уворачиваюсь, полностью скручивая его руку, и легко освобождаюсь из захвата.

Проморгавшись, я скорее умчалась на выход из палаты, а затем и из больницы.

Черт подери, этот человек немыслимо опасен.

На улице стало намного холоднее. Всеми фибрами души я чувствовала это, и старалась успокоиться, делая вдох за вдохом. «Расслабься и поешь», – сказала бы бабушка, если я  сейчас была бы дома. Но куда-куда, а домой я точно не хочу, слишком боюсь сойти с ума.

Нащупав в кармане монеты, завернутые в не менее ценные бумажки, моментально поняла, что смогу перекусить в каком-нибудь недорогом кафе и однозначно выбросить из головы ненужные переживания. Ада, ты слишком многое принимаешь на свой счёт. Наверное, у меня это от родителей.

Ноги сами привели меня в уже знакомое кафе с чудным американо, который является верным шагом к отрешению от страшных мыслей и переживаний. Последнее – это самый злобный демон, который преследует многих и мешает нормально жить. Да-да, скажи, ты ведь часто переживаешь по пустякам? А когда осознаешь, что это сущая глупость, ты уже понимаешь другую мысль – ты убил время и нервы, чтобы успокоиться. Не говори "нет", я же знаю, что ответ положителен.

Присев за самый крайний столик для одного человека, я выдохнула, устремив взгляд в окно.

– Какие люди, – не дав мне привычно унестись в свои мысли, официант подоспел к моему столику, чтобы узнать заказ.

– Да, и вновь я, – я узнала этого парня. Именно этот высокий черноволосый парень принимал заказ у меня с Лизой.

– Что закажешь?

– Американо и суп-пюре из шампиньонов, – серьёзно ответила я, и мои слова в считанные секунды оказались на его исписанном блокнотике.

– Ну а где же та самая подруга, с которой вы веселились тем солнечным днем? – легким взмахом головы он убрал челку с глаз и заулыбался.

– Она умерла, – сглотнув, объявила я. Теперь мне кажется, что это проще сказать, чем держать в себе.

Он замолчал. Взгляд устремился в пол, а улыбки будто и вовсе не было на мужском личике.

Стало тихо.

Запредельно тихо.

Будто на мои уши наложили подушки, и кто-то давит на них с такой силой, что я даже не могу услышать родной внутренний голос.

Наступил тот самый знакомый мне момент, который я больше всего ненавижу на всем белом свете. Момент, когда люди не знают, что им сказать, а все, что хочу сделать я, это зарыться под землю. Глубоко и надолго.

– Я А́льберт, – сглотнув, он натянул улыбку. И я без труда чувствовала и видела, что его уголки губ были немыслимо тяжелыми, отчего ему стоило кропотливого усердия улыбнуться и произнести то, что он произнес.

– Ада, – шмыгнув носом, я приказала своим слезам оставаться на месте и не делать резких движений. Да, черт возьми, слезы, даже если вы хотите прокатиться по этим чуть впалым щекам, я не дам вам сделать этого! Не сегодня!

– Как думаешь, она сейчас здесь? – парень присел рядом, и меня это чуть напрягло. Похоже, я удачно выдаю ту боль, что распирает меня изнутри. Похоже, она настолько сильная, что заметна всем посетителям этого кафе и даже доходит до зоны кухни, где повар моментально решил сделать мне еще одну чашку зеленого чая бесплатно, чтобы я успокоилась.

– Следуя ее обещаниям, она везде со мной. Сто баксов, она стоит рядом с тобой и громко вздыхает от твоей красоты.

– Красоты? Хэй, Лиза, ты тоже ничего, – он взглянул в пустоту. – Жаль, что призраков нельзя увидеть.

– Только во сне. И то, это будет не очень хорошим знаком.

– А ты веришь в призраков?

– Ну... иногда мне кажется, что мои родители рядом со мной, и я с ними разговариваю.

А́льберт вновь тяжко сглотнул, и я натянула ухмылку.

– Да шутка это! Ты чего??! – восторженно отвечаю я. – Купился??

– Ну ты даешь. Не смешно!

– Я и не смеялась, – убираю фальшивую улыбку. – Я действительно сирота.

– Опять шутка.

– Боюсь, что нет, – слабо выдохнув, я устремила взгляд на бордовые стены,на которых покоились игрушечные коровки и другие животные.

Он немного пощурился, и меня немного нервировала это недоверие, но в следующую минуту я отпустила все эти бредни. Уже как-то наплевать.

– А ты родом отсюда? Ну... из Далласа?

– Чёрта с два, я из этого города. Нетушки. Я из Лондона, из Великобритании!

– Аа, то-то имя редкое. Ада... Ад.

– Не надо.

– Что?

– Называть меня "Ад", эти глупые сокращения...

– Знаешь, у меня скоро закончится смена, а я так не хочу идти домой. Хочу погулять. Составишь мне компанию? Если... если, конечно, не против и у тебя есть время.

– На самом деле, я бы очень хотела отвлечься от того дерьма, что меня окружает. Речь не о людях, – я усмехнулась, пронаблюдав его удивленный взгляд, родившийся в тот момент.

– Я уж испугался.

Морфей.

Знаете, состояние, когда ты в коме или чем-то более или менее подобном, никогда не скажет тебе, что ты и где ты. Ты перестанешь осознавать, кто ты и что же сейчас происходит. Вокруг тебя будут витать огоньки, бродить какие-то незнакомцы в странных одеяниях. Ты задашься вопросом: «Я умер?». Ответ будет отрицателен, но никто тебе об этом не скажет.

Это циклично.

Буквально по кругу будут идти различные сновидения, ты будешь путешествовать по мирам, думать о том, о чем никогда не думал, а твое бездыханное тело продолжит валяться на кушетке.

А ведь ты рядом. Ты рядом!

Я мало чего могу сказать о подобном состоянии, ведь я не так уж плох в драках и стрельбе, я могу увернуться, как-то защититься, ведь меня обучали этому. Я усердно поддавался избиениям и из меня получился профессионал своего дела.

Но иногда плешь проедает все, о чем ты только восхвалялся. Из этого даже можно получить урок – не суйся куда не надо, не выпендривайся, иначе все пойдет по прямой кишке. Я обещаю.

Так и со мной.

Эта девушка для была сравнима с бомжом на улице. Не подумайте, речь не материальном достатке или вкусе одежды. Я о том, что бомжи в подворотне меня так же не интересовали, как и она. Ада Форстерс.

Что бы было, если я не взял бы ее с собой? Высадил бы на обочине и поехал на эти переговоры за город. Что бы было? Мы можем только представлять, что я и сделаю сейчас.

Возможно, я бы не пострадал.

Возможно, наш диалог бы привел к немыслимо положительному исходу.

Возможно, я бы был убит навсегда.

Возможно, я бы не вспомнил Аду Форстерс.

Ту хрупкую веселую девочку, у которой я отбирал тарелку овсянки и отдавал яблочный сок, на который у меня смертельная аллергия.

Ту храбрую девочку, которая заступалась за всех и вся, жертвуя личной свободой и страхами.

Ту милую моему сердцу, которая ежеминутно поддерживала меня и уносила в рай, несмотря на то, что детский дом номер пять в Лондоне был олицетворением ада.

Я бы не попал тогда в больницу, не пришел бы в себя, не попал под машину. Да, выжил бы.

Но так и не вспомнил бы Аду Фортсерс.

Ада Форстерс.

Это имя я так любил произносить, пока не успел вырасти и как-то отречься от детских воспоминаний. Может, это мое наказание за забытое? "Как ты мог Кейн Уинтер? " –  произнёс бы Всевышний, Бог там, или еще кто, и приказал Заку пристрелить меня, спасая ту самую.

Мои сны – это нечто особенное. По ним можно писать короткие рассказики и сделать целый сборник. Я бы его перечитывал ежедневно, улыбаясь, что главная героиня это Ада Форстерс.

Еще разочек...

Ада Форстерс.

Конечно, теперь я хочу только проснуться. Сказать ей: "Вот я! Я вспомнил тебя, Ада! Скучала? ". Но состояние «вареная сосиска» мешает мне сделать задуманное. Будто бы зля меня, оно говорит:"Лежи! Заплати за то, что ты забыл ее!"

Да, может водитель той иномарки был посланником того, в кого мы все верим? Который создал первых людей и тот мир, в котором мы живем и портим.

Портим. Извращаем. Убиваем.

Да уж, отличное положение событий, не правда ли?

Но если бы не этот человек, что сбил меня не только с ног, но и с толку, я бы не вспомнил её.

И еще..

Ада Форстерс.

Тогда то в моей голове уже проскочила масса образов. Какая-то маленькая девочка из моих снов скакала рядом, кричала мое имя и заливалась слезами. Буквально плавала в них, как в Тихом Океане.

Тогда то у меня и немыслимо заболела голова, в осознании происходящего. А затем чернота накрыла мои глаза, и теперь я здесь – размышляю о том, о чем никогда не размышлял. Пытаюсь выбраться из места, откуда не так легко это сделать.

Я, как мне кажется, способен описать процесс потери разума. Представьте себе голос, полный уныния и отчаяния, полный черной, тоскливой безнадежности. Ну и конечно же, соответствующий тембр: этот голос тоскливо, бессильно гундосит, выражая всю безмерность своего отчаяния. Голос жуткий, унылый, настырно жалостливый – и очень громкий. Этот громкий и довольно-таки противный голос будет ингредиентом номер один. Второй ингредиент вполне очевиден: страх. Судорожный, панический страх. Несколько удивительно, что подобного рода страх мог сосуществовать с тоскливыми, рыдающими интонациями, но так оно и было. Третий ингредиент также предельно прост: случайные слова. Случайные слова, сцепленные вместе. Цепочка слов. Простых и беспорядочных. Безо всякой подлежащей структуры, без осмысленных повторов и логики.

Не знаю, в яром ли желании дело, но я чувствовал, как этот поезд везет меня по Далласу. Точнее, над ним.

Вот, уже виднеется городская больница, ее зеленая площадь с маленькими муравьишками – врачами,посетителями и пациентами. А вот и моя палата, в которую я врываюсь через окно.

Какая белая... Какая чистая... Мерзость. Я бы еще поругал такую красивую обстановку, но вот она, та, которая заставляет меня улыбаться, вспоминая детские годы.

И последний раз...

Ада Форстерс.

– Открой глаза, – шепотом молила девушка, – прошу тебя, Кейн, – она аккуратно хватает мою руку, начиная ее сжимать. Легкое покалывание в конечности отдает сигнал мозгу, что пора действовать. – Ну же, – она глубоко вздохнула, вот-вот заплачет. – Открой глаза и ответь на все мои вопросы.

Вот она – мой свет, моя тьма, моя карта. Человек, который был самым родным с самого начала моей жизни.

Забвение неизбежно, но ты сейчас передо мной, Ада Фортерс, и я не упущу той возможности, которую упустил много лет назад, –  эта мысль была словно самым главным ключом к приходу в сознание. Я вернулся в тело. Вернулся, почувствовал ее ледяную конечность, которая трепетно сжимала мои пальцы.

– Ада... – наконец вслух проговариваю я. Но выходит что-то вроде стона, пронизанного болью и сожалением.

– Кейн! – слышу в ответ и будто по волшебству открываю глаза.

Бесконечность.

Когда я просыпаюсь, мне  кажется, что я в каком-то другом мире, далеко не на планете Земля. Кажется, что я умерла. Испустила дух.

Глаза плотно закрыты, словно заклеены. Губы сжаты, точно на них кто-то давит, или они сами такие тяжелые.

Я лежу на спине, но при этом куда-то двигаюсь. Неизвестно куда. Неизвестно зачем. Внутри меня большой камень, он тянет меня вниз. Все вниз и вниз, вниз и вниз. Я в каком-то своем очередном сне? Тогда почему этот не так страшен и горьк?

Когда я наконец открываю глаза, вспоминаю, что меня зовут Ада. Ада Форстерс. Внутри я начинаю сильно ликовать,что смогла очнуться.

Пытаюсь понять, что я вижу перед собой. После долгих раздумий, каких-то очередных полетов, поняла, что это потолок, по которому движутся полоски света и тени. Я закрываю глаза – даю волю им отдохнуть, ведь во всем теле царствует чувство усталости, от которого отделиться не так уж просто. Не хочу вновь засыпать, поэтому открываю глаза и учащенно моргаю, пока не прихожу в себя.

– Ада, детка, идем завтракать? – этот голос такой мягкий, такой ласковый и приятный. Усыпляющий. Но абсолютно незнакомый. – Хэй, ну вставай же, – легкий смешок, затем такие же воздушные прикосновения к моему телу.

– Я сплю? – проморгавшись, я увидела высокую худенькую женщину средних лет. Ее цвет глаз был абсолютно идентичен моему, и нос. Она была чуть выше меня – не особо, чтобы приглашать ее в сборную по баскетболу, и не такая уж низкая, чтобы работать садовником. Тоненькие ручки обхватили мои предплечья и потянули за собой.

– Пойдем завтракать, – тихонько приказала та и вывела меня из родной комнаты.

– Но... кто вы?

– Это не смешно, Ада, – казалось, здесь должна быть ярая злость, обида на сказанные слова, однако незнакомка вновь посмеялась. Я уже начинала чувствовать себя дурой или клоуном, который пришел развлечь людей.

– Я не смеюсь! Где бабушка? – я осматривала дом. Не знаю, говорят ли так о зданиях, но скажу, что он был "с иголочки". Такой чистоты я с самого приезда в Даллас не видела. Блеск дома был вторым сомнением в том, что все окружающее – реальность.

Бабушки не было. Я не могла вырваться и осмотреть ванную комнату, кладовку или родную комнату бабушки, ведь неизвестная мертвой хваткой вцепилась в мое запястье. Она вела меня к кухне. Мы уже миновали небольшой коридор и лестницу. Вот, еще три шага, и мы оказались в заветной кухне. Ее легкость действий, летящая походка пугали и успокаивали одновременно. Хотелось спросить, откуда же у нее такой дар – лететь по воздуху?

Кухня, до которой мы дошли в считанные секунды, была не наша с бабушкой. Ни паутинок по углам, ни потертой старой посуды, из которой мы попиваем чай с чабрецом. Все идеальное. Настолько идеальное, что убивает.

Представьте, меня убивает чистота и порядок? Нет, милый друг – дело не в этом. Все мы не привыкли к чему-то новому, к изменениям. Все новшества загоняют в угол, побуждают несознательно скалиться, как настоящему серому волку на врага.

Позволь спросить, ты бы хотел изменить что-то кардинально в своей жизни? Подумай хорошенько. Ты даже не сможешь представить, что именно ты хочешь поменять.

Да, скажешь:"Ты не права! Я знаю, чего хочу! " Ты сейчас о новом недавно сломавшемся холодильнике или тостере? А может, мягком коврике для ванной? А, возможно о новой модели телефона? Нет, мой друг.

Это не то.

Незнакомка была будто приведением, но одновременно и моим кукловодом, который привязал к моим конечностям прочные, но страшно тонкие нити. Ее улыбка поражала в самое сердце, легкое платье развивалось на несуществующем ветру, лицо озарялось светом, глаза блестели, словно звали куда-то в свой волшебный мир, где сбываются все мечты, а жизнь не окружена проблемами.

– Прости меня, Ада, – пронзает резко она, и в этот момент платье перестает колыхаться, свет на ее лице превратился в мрак, глаза потускнели и она словно вернулась с небес на землю.

Что ты? Кто ты?

– За что? – выдала я в ответ и после этих слов почувствовала тот же многотонный камень на шее. Что не так? В чем я провинилась? Я – узник?

– За то, что оставила тебя, родная. За то, что позволила тебе страдать без родительской любви, – и здесь меня осенило. Лампочка загорелась над головой и я буквально сделала новое открытие, которое поразит этот глупый мир.

– Ма...ма? – на глазах навернулись слезы.

Что произошло далее – не могу описать. Она улыбнулась. Ни ярко и интересно. Ни радостно и игриво. Стыдно и печально. Тускло и больно.

Да.

Именно так.

Мы смотрели друг друга в глаза, старались прочитать мысли противоположного, залезть в голову и понять, какой же канал сейчас крутится у оппонента в голове. Понять друг друга.

Вот она – родственная связь. Женщина молчала, лишь зажав губу. Настолько сильно, что она начала кровоточить. От этого мне стало только больнее, и я пустила слезу вместе с ней.

Мы молчали. Не знали, что сказать друг другу. Я понимала, что это сон, что это единственный шанс задать все гложущие вопросы, но я не могла говорить. Не хотела.

Вы бы так же поступили на моем месте – смотрели бы на черты лица родного человека, пытаясь запомнить его в мельчайших подробностях, ведь он никогда не появится в вашей жизни.

Холод окутал мое тело, когда я открыла глаза. Проморгавшись, я почувствовала колющую боль в глазах, а вследствие и мокрые щеки. Обычный сон вылился в реальность.

Осмотревшись, я поняла, что вчера вечером заявилась в палату Кейна Уинтера, так и не прогулявшись с А́льбертом. Вспомнила, что, когда мы уже вышли из его кафе, он начал рассказывать какую-то историю из жизни, дабы просто поддержать диалог, а я не могла. Просто не могла его слышать и слушать. Помню, как убежала, извинившись перед ним. И вот – я здесь. Держу руку друга детства, который так и не открывал свои янтарно-желтые глаза.

Оттого, что я спала прямо на руке Кейна, согнувшись в три погибели, у меня ломало спину и шею. Немного размявшись, я проморгалась, помотала головой, представила, что сию секунду сделала глоток американо, и улыбнулась.

Полна сил и свежести – помните, что положительные эмоции возникают, только если на все положить.

– Открой глаза, – выдала приевшуюся за последнее время фразу. В этот момент я сжала его массивную ладонь посильнее.

Странный отклик последовал от бессознательного – его ладонь стала немыслимо горячей, что моментально шокировало и испугало меня, отчего волосы на голове встали дыбом. Казалось, та жара в его теле может стать причиной пожара, если он того пожелает.

Сглотнув, я уже принялась разжимать руку и во все ноги дернуть к медсестре, но ответ Уинтера не заставил себя ждать – конечность сдавила мою, и, усевшись на место, я подняла взгляд на его лицо, которое также озарилось красками.

Уловив слабый трепет мужских век, я начала задыхаться, а через секунду и вовсе остолбенела в страхе просто помешать ему очнуться.

– Ада, – сила прилила к его конечностям, и ладонь даже подозрительно сильно сжала мою.

– Кейн! – я зарыдала. Зарыдала от высокогорного счастья, которое не испытывала немыслимо долго.

Я задыхалась, у меня кружилась голова, конечности были охвачены болью, но я и вовсе не замечала этих глупостей. Какая разница, что со мной, когда Кейн Уинтер вспомнил меня?

– Назови еще раз, – всхлипнув, я обратила свой помутневший взгляд на пациента.

– Что? – еле выдавили в ответ, а мужской кадык медленно скользнул под кожей.

– Назови еще раз... мое имя...

– Ада... – тот сглотнул. – Ада Форстерс.

В тот момент я поняла, что воздух вокруг наэлектризовался, и возможно чудеса существуют. Подумай, а что, если существует та самая белая полоса, обещающая лишь хорошие моменты в твоей страшной жизни?

Дышать.

Мне нужно было просто дышать.

А ты помнишь?

Когда от солнца остался совсем маленький ломтик яркого света, я дернула шторы, чтобы погрузить палату во мрак и включить настольную лампу.

Кейн шел на поправку не по дням, а по часам. Каждый день он делал специальные упражнения, которые я даже не могла наблюдать, потому что они проводились в отдельном кабинете, куда доступ был запрещен абсолютно всем посетителям.

– Сегодня первый день, когда мы займемся итальянским, – объявила я, ища взглядом стул. Ненароком встречаюсь с этими янтарно-желтыми охотничьими глазами, отчего по коже пробежались мурашки и я чуть не подавилась собственной слюной.

Возьми себя в руки, Фостерс. Что, не привыкла, что этот человек не хочет тебя убить? Теперь ты словно в другом мире, который требует тщательной подготовки, чтобы адаптироваться в нём.

– А ты... – начал тот, запустив руку в каштановые волосы. – не находила рисунков в моем учебнике? – мужской взгляд наполнился любопытством, которое лилось через край, и я уже могла прекрасно ощущать его приторный вкус.

Что-то щелкнуло во мне, и я решила просто покачать головой, не выдав и слова. Он насторожился.

– А ты уверена?

– Еще бы! Конечно! Займемся итальянским?

– Все три дня, которые я провожу в сознании, помню лишь, как ты маячишь перед глазами, судорожно ловя ртом воздух. Мы даже не разговаривали, а мне нужен диалог, Ада Форстерс! Диалог с той, которая мне была самым настоящим сокровищем в детстве.

– Мой мир тогда разрушился...

– Что?

– В шесть лет... Когда ты уехал, мой мир просто рухнул, и я видела лишь минусы в этой жизни, ее черные стены, черные полосы, которые просто окружали, заводя в угол к миссис Дриф, которая избивала меня, после чего закрывала в чулане. Мне слишком больно вспоминать это, но я не могу без этого, ведь должна вспомнить, что было гораздо раньше – моменты с тобой! Та боль заставила выбросить хорошие моменты с тобой.

– Ты – герой моих снов, – одновременно пронзили мы и, услышав противоположного, моментально заглянули друг другу в глаза.

– Неужели...

– Неужели наша связь настолько крепка, что мы посещали голову каждого ежедневно?

– Но ты... – я сглотнула, – был настоящим ужасом в сюжете моих снов. Волк, который не видел пощады. Мне было безумно страшно.

– Крохотная девочка,которая боролась с внутренним страхом. Вот, кем ты была в моих снах. – я вновь сглотнула. Попыталась переварить все, что услышала. – Но почему... ты забыла меня?

– Да почему мы оба забыли о друг друге, черт возьми! Теперь я помню все до мельчайших подробностей, помню, как ты обещала найти меня!

Слабый свет от лампы делал его лицо гораздо красивее. Тени выравнивали нос, подбородок, глаза стали наливаться более темными оттенками, что будоражило воду внутри меня. Неужели я до сих пор могу что-то чувствовать к этому человеку? Даже после тех извращений и избиений я хочу оберегать его прям как в далеком детстве.

Что это?

Любовь?

Возможно.

Любовь-дружба? Любовь-признательность? Любовь-благодарность? Возможно даже все вместе.

– В любом случае, мы вспомнили друг друга. И что нам теперь делать, когда мы оба в Далласе, хотя должны были быть раскинуты по разным частям планеты. Что это, Ада?

– Нить...

– Что?

– Нить судьбы, – я сглотнула, обратив свой взгляд на теплый пол, который грел мою подошву в белых носочках. – Возможно мы не должны были расставаться в тот злополучный день.

– И что... Что нам теперь делать?

Я усмехнулась. Что-то сверхъестественное? Вовсе нет.

– Жить дальше, – я снисходительно улыбнулась, хотела уже разориться со смехом, но так и не дошла до этого. Было бы некрасиво, как минимум.

Алые пухлые губы приоткрылись, казалось, я сейчас услышу что-то поистине важное, то, что перевернется мою жизнь, но с уст парня сорвался лишь тонкий хрип, который породил во мне массу негодования. А с чем все связано? В палату ворвался довольно высокий парень с редким черным цветом волос и темными глазами. Внутри теплилось чувство ему врезать. Между ног, прямо по его микроотростку, который может плодить таких же уродов, как он.

Дело не в том, что я не услышала фразу Кейна Уинтера. Дело в том,что я знаю этого человека.

Джек, по совместительству злобный волк, который повсеместно бегает за Кейном. Тот, кто испортил мне первый день учебы, разбросав использованную туалетную бумагу по коридору. Тот, чей душевный лик разорвал мое достоинство на тот момент. Тот, кто не должен сейчас быть здесь.

– Уинтер, может хватит прохлаждаться? – он улыбнулся, но, встретившись с грозным оскалом первого,  уголки губ в одночасье опустились даже ниже нормального уровня.

– Ты как со мной разговариваешь? – Кейн вскинул бровь. – Зачем пришел?

– Дела зовут, Леону нужна помощь, – объявил тот и я моментально сглотнула. Это было настолько тяжело и будто громко, что я даже была уверена в том, что парни это услышали.

– Я думала, после тех действий ты больше не станешь заниматься всем этим дерьмом, – пробурчала я, явно желая, чтобы тот послал Джека к дьяволу, и мы вернулись к итальянскому. Но Кейн замолчал, будто моментально разучился говорить.

– А я тебя и не заметил... Ты настолько незаметна и пуста, что без очков даже не смогу разглядеть тебя, – я подарила ему серьезный взгляд. Сейчас я ему хотела действительно врезать между ног. Да еще и в нос бы вдарила совершенно бесплатно.

Лоб насуплен – над переносицей словно выросла головка чеснока, и под кожей на мускулистой шее проступила голубая жилка.

Этот парень ухмыльнулся. У него тяжелое, с медным оттенком лицо под редеющими волосами с начесом, черными, как вороново крыло. Ухмылка подарила мне какое-то странное чувство, похожее на страх, но я не была уверена в этом, ведь рядом Кейн Уинтер. Это было что-то... Иное...

Сейчас он выглядит как полный дурак. Видно, как его коэффициент интеллектуальности понижается по мере расширения той самой ухмылки. Может, парень со столь острым взглядом, точеными скулами и темными волосами понравился бы Лизе, хотя... Я бы ей сразу поведала, какой он козел, и что вытворял со мной в школе, помогая другу.

– Не сейчас, Джек. У меня тяжелые травмы. Передай Леону, чтобы подождал, если ему ценна моя жизнь, – все это он произнес, прямо смотря в мои глаза, словно пытаясь угадать мое отношение к всему сказанному. Так знай же, Кейн, я тебе благодарна, что аж перехватывает горло.

Ответив первому молчанием, Джек покинул палату, и я возликовала глубоко в душе, что ни в коем случае не вырывалось на мое лицо.

– Ты видела мои рисунки? – вновь задал он, точно попугай Ара.